Текст книги "Жена на продажу, таверна на сдачу (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

У меня от возмущения дыхание перехватило.

Белый Город, чудная мечта, сон наяву.

Говорят, его когда-то давно строили эльфы.

С тех пор много веков прошло, эльфа уже не встретишь. А город все стоит, поражая воображение своим великолепием и красотой.

И жизнь там недешева.

– Проигравшийся в пух и прах засранец на самом деле имеет столько денег, что может и в Белом Городе устроиться?! – яростно вскричала я. – А говорил, что содержать меня не сможет! О-о-о, козел!

– Ты кого это козлом назвала?! – завопила старуха, багровея. В этот миг она стала похожа на вареную черепаху. – Ах ты, дочь гадины!

И она вцепилась мне в косы. Я заверещала, бестолково маша руками. Никогда неумела драться, и вот те на.

Старик меж тем решил в нашей драке участия не принимать.

Бочком, бочком, он пробрался к печи, черпанул из котла супа. Ему сразу же попалась мозговая косточка с влажно блестящим сварившимся костным мозгом. Старик мигом обо всем позабыл и принялся ее жадно грызть и трясти, стараясь добраться до лакомства.

Мы же со старухой сцепились не на шутку.

Она все дергала меня за косы, визжала, как циркулярная пила, а я безрезультатно лупила ее по плечам.

И кто знает, чем бы все это кончилось, если б помощь не пришла с самой неожиданной стороны.

– Они бесплатно пожирают мою похлебку! – раздалось с лестницы трагично и драматично. Любой драматический актер обзавидовался бы.

Это мой хозяин вышел посмотреть, что это такое происходит в его таверне, откуда столько шума.

За его плечом маячил перепуганный Карл. Видно, это он позвал отца в поддержку, видя, что численный перевес не на нашей стороне.

А нетрезвый папаша Якобс – это был именно он, – выдержав эффектную паузу, громко икнул и кубарем скатился по ступеням.

Однако, тотчас же подскочил на ноги, как ни в чем не бывало, и накинулся с кулаками на старика.

Тот, не прекращая посасывать голую уже кость, зачем-то горстями хватал горох из стоящего рядом с печью мешка и сыпал себе по карманам.

Нападение папаши Якобса заставило его отказаться от этого увлекательного занятия и обратить все силы в оборону. Тем более, что папаша Якобс оказался не дурак подраться. Он принялся так мутузить старика, что ворованный горох брызнул в разные стороны.

– Мое добро-о-о! – визжал тенорным фальцетом папаша Якобс, кулаками выколачивая пыль из спины старика. – Мой горох, моя чечевица! Ме-еня обворовывать!..

– Не обворовывать, – пыхтел старик, кое-как защищаясь от крепких кулаков папаши Якобса. – А только лишь забрать причитающееся нам!

– Тут все мое! – ревел Якобс.

– Купил девку по дешевке! – завопила ему в ответ злая старушонка, выпуская мои волосы из своих цепких ручонок. – Да она стоит в несколько раз дороже! Отдавай то, что не додал!

Она так пихнула меня, что я кубарем покатилась по полу. А старая мегера накинулась на Якобса и повисла на его спине.

Тут и Карл подключился.

Схватив метлу, он принялся колошматить ею прицепившуюся к отцу бабку. Якобс воодушевленно тузил старика.

Я сидела в ужасе.

И неизвестно, чем бы кончилась потасовка, если б папаша Якобс не начал побеждать.

Старик рвался из его рук, оставляя клочья своей одежды. Та расползалась по швам с сочным хрустом. В руках папаши Якобса осталась уже пара черных клочков от парадного сюртучка старика.

Бабка, наполучав метлой, съехала со спины Якобса на пол и сидела, громко охая.

И тогда старикашка предпринял отчаянную попытку победить.

У стола он оставил свою трость; за ней-то он ринулся в великолепном прыжке.

И ею же нанес сокрушительный удар папаше Якобсу прямо по темени, отчего тот рухнул, как подкошенный. Полилась кровь, пропитывая редкие волосы и колпак Якобса.

– Убили-и-и, – хрипел он. Его глаза совершали неторопливый обход глазниц независимо друг от друга.

Карл бросился к отцу – вот добрая душа!

Старуха, увидев такой поворот, ползком двинула на выход, притом весьма шустро. А старик, нервно одернув рваный сюртук, попытался придать себе гордый вид. Неспешно направился на выход, но не удержался – в пару прыжков вернулся к мешку с горохом и ухватил еще пару горстей.

– Вон! – прокричал Якобс. Он кое-как уселся и запустил свой тяжелый башмак в старика, как в нашкодившего кота.

Башмак прилетел точно старику по горбу, и тот прыснул, как испуганный курёнок.

А папаша Якобс внезапно повеселел.

– Хы-хы-хы, – рассмеялся он, рассматривая то, что было зажато в его руке.

Вместе с тканью сюртука он вырвал у старика и карман. В нем оказался кошелек, набитый медяками. Убытки и легкие телесные окупились с лихвой.

– Молодец, девка, – сурово похвали меня Якобс. – Не отдала хозяйского добра ворью!

Он почесал побитое темя и застонал. Видимо, удар был все же нешуточный. Папаша Якобс все никак не мог подняться, и нам с Карлом пришлось тащит его наверх под руки.

Там он повалился на свою кровать, прижимая к сердцу добытый в драке кошелек. Ему сделалось худо, и пришлось делать примочки из самогона и теплой воды.

А он метался и стонал, словно и в самом деле помирал.

Но денег из рук не выпускал.

Жуть!

Через полчаса, вроде, ему стало получше. И он прогнал нас, хлебнув как следует самогона и громко захрапев.

Мы с Карлом перевели дух и переглянулись.

– Ну, – произнес он. – Теперь идем кормить ужином лесорубов!

Глава 6. Праздник непослушания

К нашему с Карлом счастью, папаша Якобс не понял, что вместо чечевицы подавали гороховый суп. Да и бой у него отнял много сил. И, залив свою боль алкоголем, он отлично вздремнул, пока мы с Карлом продавали наш чудесный суп с горохом и копченостями.

Гороха мы не пожалели, мясо нарезали небольшими кусками, так что хватило всем. И все были сыты и довольны. Ну, и заработали мы немало, что уж.

Папаша Якобс все же унюхал копчености. Вечером спустился посмотреть, что это мы тут готовим. Но я уже отмыла котел, остатки костей уволок с собой побитый им старик. А горохового супа не осталось ни ложки.

– Чем это так пахнет? – подозрительно спрашивал Якобс, тычась во все горшки. – Как будто копченым?

– Лук немного подгорел, – соврала я. Получила, конечно, затрещину. Ай, больно!

Но денежки, наши честно заработанные денежки при нас остались!

Карл же придумал интересный тайник.

Один из камней в кладке на кухне отходил. Мы его вынули и в пространстве за ним установили небольшой горшок. В него положили наши сбережения и снова заложили камнем. А чтоб папаша Якобс не догадался, Карл замазал щели известняком.

Начало было положено!

Бой же папаши Якобса и завладение чужим кошельком имел неожиданное последствие.

На следующее утро, чуть свет, он встал и спустился вниз.

Я слышала, как он долго колупается в своем замке, запирая дверь от нас. Что ж там за сокровища такие хранятся?! А что, если пожар? Мы даже спасти ничего не сможем!

От удара старика, раскровившего ему голову, папаша Якобс обзавелся синяком на пол лица. Это придало ему грозный и зловещий вид. Но в целом, как будто, папаша Якобс чувствовал себя неплохо.

– В город поеду, – сурово сообщил он нам, делая глоток самогона из своей драгоценной бутыли – да, да, он не осилил весь первак! – Пойду к Гензелю, узнаю, сколько он возьмет с меня за поездку. А ты сходи, еще возьми мне самогона в дорогу, – он кинул Карлу пару монеток. – Да смотри, чтоб был такой же отменный, как этот! Другого я не буду покупать, так этому старому пердуну и скажи! И за ней вон приглядывай, чтоб работала хорошо!

И отправился по делам.

Карл после его ухода шумно, с облегчением, выдохнул и неожиданно кинул на пол и метлу, и ведро. Какая перемена, однако!

– И что это значит? – осторожно спросила я.

– Отец уедет надолго, – ответил довольный Карл. – За крупами, за картошкой. Как раз время подошло, а тут и деньги внезапно на голову свалились. Так что нам повезло. Никто не будет раздавать затрещин и орать.

– Надолго – это насколько? – уточнила я.

– На три дня, – ответил Карл, довольный. – Эх, если б еще дождь!.. Тогда застрянут на все пять.

– На целых пять дней? – изумилась я, чувствуя, как в груди моей загорается огонек надежды.

– Ну да. Дорога-то до города не очень. Ее размывает сильно у самого выезда у гор. Если дождь сильный, то лучше переждать пару дней, чтоб вода ушла. Не то повозку смоет и утащит в долину. А на ней, поди, груза и товаров полно будет! Эх, вот если б дождь! А уж если ливень, то неделю его не жди!

Ну, а что?

Вполне возможно. Дождь весной – дело обычное…

– Отдохнем, – мечтал Карл, – выспимся. И бить никто не будет…

– Или, наоборот, напряжемся?! – воскликнула я. – Карл, ты понимаешь, что это наш шанс заработать как следует?!

– Чего? – удивился он.

– Ну, папаша твой уедет, – сказала я. – Мы одни останемся! Кто нам помешает достать из шкафа все, что угодно?! Вот и устроим праздник, с пивом, с музыкой и с угощением! Вся выручка наша! Папаше твоему только отдадим то, что за супы выручим.

– А-а-а! – протянул Карл.

Эта мысль немного его приободрила. Но особого вдохновения на его лице я не видела.

– Выручка, разумеется, пополам, – продолжила я. – И еды, разумеется, вволю. Все, что мне удастся раздобыть из шкафа, наполовину твое! А на вырученные деньги ты сможешь купить себе новую одежду, – сказала я, указывая на рванину, в которую был одет Карл. – И даже новые башмаки!

Вот это понравилось мальчишке больше всего.

От этой мысли он просто загорелся. А то латанные башмаки его были уж сильно плохи. Просто две черные бесформенные жабы на ногах.

– Ну, так что?

– Я в деле! – радостно ответил Карл.

Но организовать праздник – это вам не просто так! Ведь как можно быть в чем-то уверенным, если в большей степени все зависело от магии?!

Для начала я попросила у шкафа самогона. Самого лучшего, самого крепкого, и самую большую порцию, какую только он мог дать!

Я молила шкаф так истово, что когда открыла его, он был просто забит холодными запотевшими бутылками, которые лежали, как бревна в поленнице. Вот это было неожиданно, однако…

– Вот это да! – выдохнул Карл, оглядывая этот оплот разврата и порока. – Да это папаше на месяц хватит!

– Черта с два! – решительно ответила я, вынимая две бутылки. – Вот это ему отдадим. Авось, еще задержится в пути! А остальное продадим. Или на потом оставим, уж как повезет!

Мы упрятали самогон в кладовку, за мешками с улем, каменной мукой и остатками картошки.

И я снова вернулась к шкафу.

– Ну, – произнесла я излишне бодро, – мы же изначально хотели продать лесорубам пива?..

– Пива они могут выпить очень много, – заметил Карл. – А еще хорошо б было подумать об угощении. Суп – это хорошо, и похлебка у тебя вкусная. Но когда матушка устраивала праздники, мы на углях запекали целых поросят.

– Значит, поросят, – протянула я. – Гхм…

Тут я оглянулась по сторонам. Таверна-то не в лучшем виде, если честно! Какой праздник в этом хлеву?

Ну, отмыла я полы, немного отскребла столы, а остальное? Грязновато, темновато. И фонари неплохо было б оттереть. И окна перемыть… Да и вообще…

– Мы сделаем вот что, – таинственным голосом произнесла я. – Мы как следует приготовимся! За пару дней вытрясем из шкафа все нужное. Я отмою здесь все. Ты насушишь дров, чтоб горели пожарче. Наломаешь веток в ельнике, украсим зал. А вот через два дня!..

Мы с Карлом с нетерпением дождались, когда папаша Якобс уедет.

Ходили за ним по пятам, пока он проверял запасы и бормотал что-то себе под нос.

Бутыли с самогоном он принял с восхищенных вздохом. Даже его фиолетовый синяк как будто посветлел.

– Этого мне надолго хватит, – пробормотал он.

Пробу снял тотчас, и сразу же подобрел.

Карл принес ему дорожную сумку с нехитрой едой в дорогу, и папаша Якобс отбыл.

– А почему он свою повозку не заведет? – спросила я, глядя ему вслед.

– Так дорого, – вздохнул Карл. – Лошадь и мула кормить надо. Да даже осел есть попросит! А в город на ярмарку папаша ездит не часто. Ему проще заплатить две монетки, чем содержать животное и повозку.

– Хорошо б торговал, часто бы ездил, – сурово ответила я. – А то кормит гостей черт знает чем! Ну, пойдем готовиться к нашему празднику!

Деньги, что мы выручили за обычный наш завтрак, я отдала Карлу.

– Беги, купи себе одежды, – велела я. – Ну, и чего пожелаешь вообще. Это все твое.

Карл смотрел на медяки в его руках и едва не плакал. Наверное, папаша Якобс его не сильно-то баловал, и давал донашивать вещи за собой.

– Ну, смелее! – я подтолкнула мальчишку к дверям. – Отдохни нынче как следует. Сегодня твой день! Да знаешь еще что? Мыла купи кусок, да хорошего. Надо бы нам помыться, да кое-что постирать.

Карл убежал вприпрыжку, а я осталась одна.

Денек распогодился, вышло солнце. Стало тепло. И настроение у меня сразу улучшилось.

Я с удовольствием наполнила ведро водой, отыскала тряпку… Отмыть все кругом? Да запросто!

Пыльные окна таверны мне пришлось пару раз окатить водой, чтобы они стали не такими серыми и хоть немного прозрачными.

Я долго терла каждое стекло тряпкой, смывая дождевые разводы, пыль, мух, паутину. Но мои старания были вознаграждены; в таверне стало светлее, намного светлее после моих усилий. А рамы окон оказались благородного коричневого цвета мореного дуба.

Фонари я тоже все отмыла, отскребла залитые жиром и вычерненные копотью стекла. Песком надраила до блеска металл, из которого эти фонари были сделаны.

С балок, к которым они были подвешены, я смыла немало копоти.

Мебель, стены – всюду я тщательно прошлась щеткой, немилосердно сдирая копоть и сажу. Каменную кладку у печи отшоркала чуть не добела.

Вымела весь мусор, весь песок. Отмыла кирпичи печи, так, что они красными стали.

Распахнула все окна, чтоб проветрить застоявшийся воздух, запах кислятины, и высушить мокрые полы.

В таверне было прохладно, чисто, свежо. Пахло только свежим ветром и немного копченым мясом. Солнечные пятна на полу лежали ровными квадратами, мокрые доски быстро сохли.

Когда я переводила дух, сидя на крыльце, явился Карл, довольный, словно сосватанный.

Он купил крепкие, добротные башмаки и штаны. Рубашонка на нем была тоже новая, простая; а вот куртку он взял добротную, из коричневой кожи, украшенную желтой строчкой.

Свои старые вещи он увязал в узелок и нес с собой.

– Ну, и красив ты! – всплеснула я руками, разглядывая принаряженного Карла. – Ну, хорош!

– В этом по праздникам буду ходить! – важно сообщил он мне, поворачиваясь то так, то этак, чтоб я разглядела его великолепие. – И когда папаша не видит. Помочь тебе с чем-нибудь? Ты, я вижу, устала. Приляг, отдохни. А я доделаю дела.

– Было б неплохо, – ответила я. – Нужно пол помыть в зале, да кое-какую посуду.

– О, это я мигом! – сказал Карл радостно. – Мыла я тебе купил, но ты ведь можешь постирать позже?

– Позже будет уже поздно, – усмехнулась я.

– Тогда, – задумчиво протянул Карл, поскребя в затылке, – давай я приготовлю ужин. Я же видел, как ты делаешь, я смогу! А то ты уже устала, а если еще и стирать…

– Спасибо, Карл, – умилилась я. – Вот это будет действительно кстати.

– Значит, договорились!

– А где стирала твоя матушка?

– В купели, – ответил Карл. – Это такая огромная, но низкая деревянная бадья. У нас есть комната, где все для стирки. Там и доска, и зола, и щетки…

Я критически оглядела его серый узелок, связанный из старой одежды.

– А чего же вы не стираете?

Карл пожал плечами.

– Папаша говорит, что стирать – только ткань портить. От стирок она якобы истирается и рвется быстрее.

– А без стирок преет! Ну, показывай мне свою купель!

Постирочная в доме Якобса была действительно замечательная.

Огромнейшая купель служила и ванной для стирки, и местом, где можно было помыться. Там я в щелоке замочила свое платье, испачканное в грязи в день торгов, и свое ужасное постельное белье серого цвета.

Пока Карл мне носил воду, чтоб наполнить купель, я привела в порядок свою крохотную комнатушку.

Вот уж от души ее драила! Даже стены оказались белеными! А пол вовсе не земляным, а тоже деревянным! И стул из светлого дерева, а не коричневым! Коричневое – это мухи насидели!

– Фу, фу, ужас! – восклицала я, выгребая грязь и сор из углов.

В приступе отвращения, в целях дезинфекции промыла каждый камешек, каждую досточку с щелоком. Тюфяк вытрясла в окно. Окно тоже отмыла. Яростно терла стекла, пока они не заскрипели и пока заходящее солнце не блеснуло в них.

И только когда и моя комнатушка наполнилась запахом свежести, я кое-как опустилась на тюфяк и уронила руки на колени. Сил почти не осталось. А еще белье…

Но спать в грязи, носить платье, пропахшее несвежим телом – нет, это не по мне!

Карл, конечно, был большая умница.

Пока я кое-как отстирала свое платье, он виртуозно приготовил обычную похлебку.

Но так вкусно, да и сливок плеснул так щедро, что она ни в чем моей похлебке не уступала.

Я же, постирав простынь, поставила ее кипятиться в железном тазу тут же, на маленьком очаге в постирочной.

Вы знали, что от щелока белье становится кипенно-белым? И никакими порошками так не отстираешь!

Вот это невероятна магия!

Я спустила из купели воду, выдернув пробку. Вода уходила по желобу за стену дома и там с шумом лилась на камни.

Отмыла купель изнутри щеткой и песком, сполоснула ее, и попросила Карла наносить еще воды. В моих планах было помыться.

Выстиранное и прокипяченное белье я развешивала уже в темное. Оно хлопало на ветру, и я с удовольствием подумала, что завтра сниму его уже сухим, чистым, шуршащим.

В таверне было тихо и чисто. Да, тут ужинали люди, и все еще топилась печь – на ней Карл грел воду, угадав мое желание искупаться. Но посуда теперь была чистой, без разводов и пристывшего жира. Карл ее перемыл после ужина.

Сковородки и половники висели в ряд, каждый на своем месте, а не валялись кучами где попало. Кружки и миски красиво и аккуратно лежали на полках.

На полу ни пятнышка. Столы блестели в ночном свете. На балках висели венки из еловых лап – это Карл их нарезал, сплел и украсил таверну. Пахло хвоей и травой.

Дышать было легко, не пахло гарью. И атмосфера была особенной, какой-то торжественной и праздничной…

– Здорово стало! – сообщил мне Карл восторженно.

– На днях займемся лестницей, вторым этажом, – устало сказала я. – И твою комнату отмоем и все перестираем. Есть у тебя комната-то?

– Есть! – радостно ответил Карл. – Но я сплю там только летом, а то холодно.

– Ничего, Карл. Скоро в этом доме всегда будет тепло! Если мы выкупим эту таверну в твоего отца, уж на топливе экономить не станем!

Мы и сейчас не экономили.

Папашу Якобса хватил бы кондратий, если б он увидел, сколько дров мы сожгли для стирки!

Но лесорубы принесли еще, да и докупили мы с Карлом, чтоб Якобс не злился.

Было очень тепло, и дом немного просох от весенней сырости. Промозглый холод исчез.

– Ну, давай попросим шкаф помочь нам приготовиться к празднику?

Если честно, я не была уверена, что получится.

Сил не было воображать нечто вкусное.

Пиво? Ну, что я могла подумать о пиве.

Только то, что нам его нужно много. И самого лучшего. Крафтового. Можно в нарядных деревянных бочонках. Тягучего, густого, желтого, как самый дорогой янтарь.

Я меланхолично представила, как оно льется тугой струей в кружку. Как вскипает большими пузырями шапка пены. Как запах хлеба бьет в ноздри. И ощутила на языке сладковато-горький вкус этого холодного напитка…

Шкаф пахнул холодом, оповещая, что мой заказ исполнен.

Я открыла дверцу и охнула.

Из холодильника, словно его что-то подпирал сзади, высунулся холодный бочонок.

Мы с Карлом его подхватили, и на его месте тотчас появился еще один, лакированный и блестящий капельками конденсата. Словно любопытный поросенок.

– О, получилось! – в полном восторге вскричал Карл, помогая мне извлекать нашу добычу из шкафчика.

– Вот же дела! – поразилась я, вытаскивая третий бочонок. – Да сколько их там?! Я не переборщила ли с желаниями?! А вдруг их там тысяча, и мы шкаф не сможем закрыть? А куда эти поставим?!

Но Карл не разделял моего ужаса.

– В погреб, – весело ответил он. – Погреб-то пустой! И там холодно, как в животе у лягушки. И бочонков вышло не так уж много. Кажется, вот и все.

Все – это десять штук. Десять бочонков по десять литров.

И большая глянцевая открытка, привязанная к последнему бочонку.

«Лучшему работнику месяца!» – гласила надпись на ней.

Значит, шкафчик поощряет тех, кто не просто лопает его дары, но и работает как следует… Может, поэтому он и не работает у папаши Якобса? Тот работать-то не очень любит, спит да пьет.

Я перевела дух и закрыла дверцы шкафчика.

– Значит, теперь поросят, – неуверенно произнесла я. – На угощение.

– Самое свежее и сочное мясо! – крикнул Карл, откатывая бочонок с пивом в сторону погреба.

– Много-много хорошего, свежего жирного мяса, – повторила я за ним послушно. – Мы же будем мариновать его?

– Чего? – переспросил Карл.

Я уже начала привыкать к его простодушным «чего».

– Ну, соус, – в мыслях промелькнула бутылочка с алым соусом, специи, облако перца, отблеск огня – все, как в рекламе. – Майонез, лук?

– Чего?

В голове у меня был хаос.

Я хотела заказать всего и побольше, сразу же все! Но понимала, что так можно и испортить холодильник. Или он вывалит такую кулебяку, которая окажется плотоядным монстром и будет гоняться за нами с топором.

Так что я взяла себя в руки и представила мясной ряд с кусками свежего мяса. Товар лицом, так сказать!

Шкафчик исполнил в точности.

Как только я открыла его дверцы, оттуда беспардонно высунулась транспортная лента. И с нее на меня поползли куски мяса!

Как разделанные бескостные поросячьи окорока, как вполне себе и взрослые полутуши! С ребрами, шкурой и синими ветеринарными печатями!

– Помогите! – нервно взвизгнула я, стараясь удержать мясо.

Разумеется, могла б не стараться.

Все это полетело на пол.

– Мой чистый пол! – негодуя, заверещала я. Но мясо валилось и валилось. Некоторое было целомудренно завернуто в полиэтиленовые мешочки.

А вот Карла ничего не смутило.

– О-о-о, – только и смог пробормотать он, сжимая руки на груди и глядя, как неслыханное сокровище валится само нам в руки.

И в финале этого чудовищного мясопада холодильник выдавил из себя сиротливый пакетик майонеза и иссяк.

– Здорово! – восхитился Карл. – А это зачем?

Он двумя пальцами поднял майонез.

– Это… если мы захотим мариновать мясо перед жаркой, – расплывчато пояснила я. – Такой соус.

– Я могу попробовать нарезать мясо кусками и полить этим соусом, – неуверенно заметил Карл. – Добавлю перца, соли и лука, и получится отменно, думаю.

Я кивнула.

– Так и сделаем. Но вот весь пол заляпало…

– Да мы все отмоем, не переживай!

– А где мы это все хранить будем?!

– Ну в погребе же! Рядом с пивом. Там можно насмерть замерзнуть, если остаться на ночь. К тому же, этого не так уж и много. Вот эту грудинку, например, да под пиво, Бъёрн съест один.

– Но это все, – произнесла я, оглядываясь, – надо срочно убрать! Иначе испортится.

– Зачем же все? – удивился Карл. – Кое-что можно сварить прямо сейчас.

Я застонала.

– Если б ты знал, как я устала! Я помыться хотела, я…

– Так иди, отдохни, – миролюбиво предложил Карл. – Правда, иди. А я сам все это разберу, разрежу и замариную.

– Ты справишься? – убито спросила я. Но на самом деле мне уже страсть как хотелось убежать и позабыть все проблемы и трудности, связанные с этим мясом!

– Конечно, – воодушевленно ответил Карл. – Разделаю, унесу. Еще и на утро поставлю варить, если ты не против.

– Я не против.

Каюсь – я малодушно сбежала и оставила его одного расхлебывать ситуацию.

Вода в купальне уже немного поостыла. Но я все равно залезла в нее с удовольствием, и со вздохом облегчения откинулась на бортик бадьи.

Впервые за долгое время я глянула на себя в зеркало – здесь, в постирочной, был небольшой осколок. Наверное, остался от матушки Карла.

Признаться, мне было даже любопытно, как я сейчас выгляжу.

Оказалось, ничего так.

У меня было свежее, но уставшее лицо молодой девушки лет двадцати. Светлые роскошные волосы, чуть вьющиеся, пышные и пушистые. Светлые большие глаза, чуть вздернутый аккуратный носик, розовые губы.

– Симпатичная, – задумчиво заметила я. – И как же угораздило тебя выскочить замуж за этого… работорговца?! Значит, вот я какая теперь…

Я с удовольствием вымылась, потерла щеткой уставшее тело. Вымыла, прополоскала и вычесала волосы. Натруженные руки отпарила в воде, вычистила ногти.

Стало как будто легче.

Полотенца, к сожалению, не было. Так что пришлось надевать рубашку на мокрое тело.

Впрочем, мне было уже все равно. Глаза слипались.

Напоследок я все равно зашла на кухню, посмотреть, как там Карл.

Он и правда почти управился.

На плите булькало, закипая, мясо. Ребрышки и косточки.

На столе в огромном чане лежало то, что Карл срезал, но еще не унес. Хорошие, сочные, свежие куски свинины и телятины вперемежку. Карл обмыл их, присыпал солью и накрошил туда лука.

Сам он насвистывал и вытирал пол. Кажется, ему всю ночь предстоит с этим возиться. Но он был так рад, что на его лице и тени усталости не было.

– Спокойной ночи, Адель! – сказал он. – Иди, отдыхай! Завтра будет новый день.

***

Утром я надела чистое, стираное вчера платье, застелила свой тюфяк свежей простыней.

В комнатке сразу запахло весной, свежим ветром.

Повязывая косынку, надев фартук, я пошла на кухню. Там уже вовсю горел очаг. На печи стоял наш верный, самый большой котел, в нем закипало масло. А Карл, выловив из бульона мясо, срезал мякоть с костей на огромном блюде.

– Чем удивим сегодня наших посетителей? – с готовностью спросил он.

Я пожала плечами.

– У нас есть мясо и картофель. Есть травы и овощи. Думаю, сделаем жаркое?

– С такими кусищами можно и по пять медных за миску брать! – важно заявил Карл, демонстрируя мне кусок мяса с жирком.

– Вполне, – ответила я. – Порция будет сытная, вкусная.

Вдвоем мы спешно начистили полмешка картофеля, целую огромную миску лука и морковки, пока прогорали дрова.

Жар в печи был совсем небольшой.

Нашему блюду предстояло тушиться на медленном огне в собственном соку.

В разогретом масле я чуть обжарила куски мяса, чтоб они покрылись золотистой корочкой. Туда же, к мясу, отправила черный перец, немного душистых трав, лавровый лист и совсем чуть-чуть паприки.

Больше приправ, к сожалению, в припасах папаши Якобса не нашлось.

Карл крупно порезал сочный, громко хрупающий под ножом лук, яркую оранжевую морковь.

И когда мясо обжарилось, он ссыпал в кипящее масло, в душистый пар, нарезанные овощи.

От мяса пошел соблазнительный аромат; масло кипело, окрашивая в красивый золотистый цвет сочный лук.

Я мешала и мешала мясо деревянной ложкой на длинной ручке, чтоб оно не пригорало. А Карл торопливо резал картофель на куски, громко стуча ножом по разделочной доске.

Перед тем, как засыпать картофель в котел, я присолила мясо и снова перемешала.

Жирок на нем хорошо обжарился, притушился, так, что слюнки текли. Так и хотелось срезать зажарку и поскорее ее съесть!

Туда же, в тушащиеся овощи, я налила немного густого мясного бульона, и он вскипел жирными пузырями. А Карл всыпал картофель, распределил его равномерно ложкой, и накрыл варево крышкой.

– Подкинь-ка дровишек, Карл! – велела я. – Пусть огонь чуть жарче разгорится!

За окном меж тем громыхнул гром, в окна застучал сильный дождь.

– Ну и гроза! – обрадованно вскричал Карл, глядя на непогоду. – Ну, теперь точно папаша приедет на пару дней позже! Он как раз должен был доехать до подножия гор, а там постоялый двор.

– Это да, – согласилась я. – Он задержится, конечно… Но не отпугнет ли ливень наших посетителей?

– Да вот еще, – фыркнул Карл. – Все равно притопают. Здесь пересидят, переждут непогоду. Покурят, поговорят. И купят у нас побольше еды!

– Ох, Карл, – я вдруг ощутила ужасное волнение. – А музыканты?! Я совсем про них забыла! Нам бы музыкантов позвать!

– Об этом спросим у Бъёрна, – ответил Карл. – Он тут в округе всех знает. Посулим им выпивку и бесплатную еду, они и примчатся!

– Да, да, – пробормотала я, все еще волнуясь.

Потушив некоторое время картофель, я открыла крышку. Картошка лежала белая, чуть прозрачная.

– Почти готово! – крикнула я Карлу. – Давай остальной бульон!

Я посолила картошку и тщательно перемешала ее с мясом. Несколько зубцов чеснока, мелко изрубленных ножом, кинула в лениво кипящее варево, и Карл долил мясного бульона с золотистыми кружками жира.

Варево вскипело.

Лениво, лопая большие жирные пузыри.

Держу пари, такого сытного блюда лесорубы и угольщики давно не пробовали!

– Ах, вкуснотища! – воскликнул Карл. – Как чесноком пахнет! Люблю чеснок.

– Можно и томатов немного добавить, для красоты, – сказала я. – Давай, выбери получше, да ошпарь-ка их кипятком и сними шкурку!

И помидоры тоже отправились в котел, в наваристую подливку, в которой разваривались кусочки картофеля. Не жаркое – мечта!

Бъёрн явился первым.

Он скинул у порога обычную порцию дров – нам в оплату, – стряхнул воду со шляпы, с широких плеч, и потянул воздух широкими ноздрями. Притом так жадно, что мне уже сразу захотелось взять с него оплату.

«Эй! Ты столько вынюхал, что мог бы уже досыта наесться!» – хотела крикнуть я.

Но, разумеется, ничего такого не сказала.

Вместо этого я щедро налила ему горячего жаркого, последила, чтоб в миске было достаточно кусков мяса, и поспешила ему принести.

Увидев в своей тарелке такое, Бъёрн так и замер.

Брови его покарабкались на лоб и заблудились где-то на линии роста волос.

Глаза чуть не выкатились прям в горячее варево.

«Эй ты, зрачки обожжешь!» – чуть не крикнула я. Но промолчала.

– Пять медяков, – заявила я смело, глядя, как лесоруб недоверчиво колупает кусок мяса в своей тарелке.

– Ы-ы-ы-ы-ы! – хищно взревел Бъёрн и жадно вцепился в горячее дымящееся мясо зубами.

Только за ушами затрещало.

Мои пять медяшек я поймала на лету, пока Бъёрн пожирал наше жаркое так, что брызги летели в разные стороны.

«А не продешевила ли я», – промелькнула у меня мысль. Но я тотчас отогнала ее. Мясо-то мне даром досталось. И то, что слопал Бъёрн – лишь небольшая его часть. Зачем жадничать?

– Я тут подумала, – уворачиваясь от брызг из-под бъёрновой ложки, – а не устроить ли нам небольшой праздник?

– Ы, – сказал Бъёрн. Ему было все равно. Ему было вкусно, и отвлекаться на всякие глупости он не хотел.

– В нашем городке мало развлечений, – продолжала я, – и ваше жена, наверное, скучает дома?

– Ы!.. – философски согласился со мной Бъёрн. Мол, а что я сделаю. Такова женская доля.

– Так вот мы могли устроить танцы и угощение, – продолжила я. – С жареным мясом и пивом. Завтра, например. Что скажете?

Я щелчком пальцев подозвала Карла – тот выжидал в засаде, – и мальчишка поставил перед Бъёрном кружку со свежим холодным пивом. Шапка пены с шипением таяла над глиняными краями. Капли воды текли по запотевшему боку кружки.

– Еще пара медяков, – не моргнув и глазом, произнесла я. – Если, конечно, хотите пива. Если нет, то…