Текст книги "Московская хроника 1584-1613"

Автор книги: Конрад Буссов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Подученный юноша нанялся личным слугою к князю Вишневецкому и держал себя хорошо. И вот, когда однажды князь пошел в баню, а он ему там прислуживал, князь приказал ему что-то принести в баню, он принес не то, что нужно было, князь рассердился, дал ему затрещину и обозвал его сукиным сыном. Тогда он сделал вид, что это очень задело его за сердце, начал в бане горько плакать и сказал князю: “Знал бы ты, князь Адам, кто я такой, так не обзывал бы меня сукиным сыном, а тем более не бил бы меня по шеям из-за такой малости, но раз уж я выдаю себя за твоего слугу, то приходится мне терпеть”. Князь спросил: “Кто же ты? Как твое имя?”.

Подученный юноша сделал так, как ему было внушено, сказался младшим сыном прежнего московского царя Ивана Васильевича, рассказал обстоятельно, по порядку, что с ним произошло в детстве и как ныне правящий Борис Федорович посягал на его жизнь, затем – как он спасся и кто ему помогал, а также сколько времени он тайно скрывался здесь в Белоруссии, прежде чем поступить к нему на службу, показал ему также золотой крест, усыпанный драгоценными каменьями, и сказал, что его подарил ему крестный отец при крещении, – все, как монах Гриша Отрепьев его наставлял и учил.

Затем он по московитскому обычаю упал князю в ноги и сказал: “Князь Адам Вишневецкий! Поскольку так получилось, что ты узнал, кто я такой, то я предаю себя в твою власть, делай со мной, что хочешь, не хочу я больше жить в такой нужде, если же ты мне поможешь вернуть свое, то воздается тебе с избытком, если бог мне поможет”.

Князь Адам был удивлен и изумлен, а так как юноша был учтив и к тому же умен и скромен, да еще показал дорогой крест, он сразу поверил его словам, почтя за правду, что он действительно сын Грозного, попросил у него прощения за затрещину и за бранные слова, пригласил его остаться в бане и тоже помыться и не уходить, пока он сам за ним не придет. Он пошел к своей супруге и велел ей дать распоряжение по кухням, погребам, залам и комнатам сделать и приготовить все так, чтобы в этот вечер он мог угостить и принять московского царя. Его жене и всему двору это известие показалось весьма удивительным, именно то, что царь всея Руси так скоро и неожиданно прибудет ним. Князь приказал оседлать и великолепно убрать шесть прекрасных лошадей, определил и каждой лошади слугу, одетого в нарядное платье, приказал также как можно изящней убрать свою лучшую карету, запрячь в нее шесть отличных упряжных лошадей, и все они должны были стоять во дворе, так что слуги полагали, что хозяин сам хочет куда-то ехать.

Когда все было выполнено к его удовольствию, он взял с собой 2 слуг, пошел в баню, подарил своему бывшему слуге, молодому русскому царю, дорогие одежды, выказал ему много почтения, сам прислуживал ему, вывел из бани, подарил ему шесть верховых лошадей приставленными к ним слугами, а также и седла, палаши, пищали и всевозможные принадлежности, а также княжескую карету с шестью упряжными лошадьми и кучерами и еще других слуг для ухода за его, персоной и при этом попросил, чтобы его величество соблаговолил на от раз милостиво принять столь скромный подарок от него, скромного князя, а если он сможет еще чем-либо услужить ему, то не пожалеет ни трудов, ни стараний, пусть не сомневается и ждет от него всего наилучшего. Юноша поблагодарил с большим уважением, пообещал, если бог ему поможет, воздать за это сторицей, и с тех пор он жил по-княжески. Борис получает необычное известие. Так как слух о молодом царе пошел повсюду и был сообщен также правящему московскому царю Борису Федоровичу (по велению которого истинный юный Димитрий был убит в детстве), он немало испугался такой новости, полагая, что такое дело не принесет ему много мира и покоя от поляков, его врагов.

Поэтому он отправил в большой тайне послов к князю Адаму Вишневецкому и предложил ему в потомственное владение несколько московских крепостей и городов, расположенных на рубеже, и, кроме того, большую сумму денег, если он выдаст ему вора (den Worrn). Вследствие этого предложения Бориса князь еще более утвердился в своем решении отбросить сомнения и поверить, что юноша действительно сын Грозного, раз Борис так его преследует. Он отправил посла обратно с ответом, что такого человека у него нет, и он никогда о нем ничего не слыхал и не ведал.

Но так как большая сила московита и его близкое соседство наводили князя на разные мысли и он поэтому боялся быстрого неожиданного нападения, он приказал тотчас же подать себе и молодому государю карету и в сопровождении нескольких всадников уехал с ними в другой город, называемый Вишневцом, который стоял на несколько миль дальше от рубежа в глубь страны. Там он показал юноше письмо. Бориса. Когда тот прочел и понял содержание, он горько заплакал, упал князю в ноги и сказал: “wolan Bochdathy” – “волен бог да ты. Делай со мной, что хочешь, я сейчас в твоей власти и предаюсь в твои руки”.

Князь сказал, чтобы Димитрий не беспокоился, он не предаст его, именно потому он и уехал с ним из своего замка сюда, подальше от рубежа, чтобы Димитрий там (поскольку это близко к рубежу) не подвергся непредвиденному нападению и не попал в руки своих врагов, пусть он остается здесь, в Вишневце, со своими слугами, все необходимое будет ему предоставлено, а он, князь, поедет назад, и если что-либо опять услышит о Борисе, он немедля даст ему знать. Когда же Борис Федорович снова прислал гонца к князю Адаму Вишневецкому с еще более щедрыми предложениями, чем прежние, а одновременно с этим подослал и многих убийц, чтобы прикончить того, кто выдавал себя за Димитрия, князь позаботился о том, чтобы отправить Димитрия отсюда в глубь Польши, к воеводе Сандомирскому, где он точно так же был принят как сын Ивана Васильевича и был спасен от подосланных Борисом убийц.[213]213
  Буссов изображает исторически достоверно деятельное участие магнатов Речи Посполитой в подготовке выступления Лжедимитрия I: “объявление” в Брагине (местечко на Днепре) у Адама Александровича Вишневецкого, переход в Вишневец (замок на р. Горыни на Волыни) к Константину Константиновичу Вишневецкому и переезд его в Самбор к воеводе Сандомирскому Юрию Мнишку. Обстоятельства, при которых самозванец объявил о своем царском происхождении А. А. Вишневецкому, Буссовым изображаются отлично от русских источников. По русским сказаниям, самозванец притворился умирающим и тогда открыл тайну своего рождения духовнику, а последний рассказал об этом князю (ПСРЛ, т. XIV, стр. 60). О письме Бориса Годунова и гонцах от него к Вишневецкому по поводу появившегося самозванца в других источниках сведений нет.


[Закрыть]

Год 1604

Письмо Иоганна Тирфельда. В январе господин Иоган Тирфельд написал из немецкой Нарвы (расположенной в Лифляндии на Московском рубеже) в Финляндию, штатгальтеру в Або, и сообщил, между прочим, как достоверную новость, что младший сын Ивана Васильевича Грозного, тот, про которого говорили, что он якобы убит, еще несомненно жив и пребывает у казаков в Диком поле и что он собирается вернуть себе отцовское наследие, отчего на Руси большое волнение. Этого посланца московиты перехватили в пути и отвели сначала в Ивангород (который называется русской Нарвой), а потом дальше в Москву, однако найденные у него письма доставили весьма мало радости Борису.

В том же году и месяце царь Борис отправил посла в Казань, которая в 250, и в Астрахань, которая в 500 немецких милях по ту сторону от Москвы. Посол, по имени Степан Степанович Годунов, был родственником Бориса. В Диком поле (где ему пришлось ехать) на него напали дикие казаки, поднятые на мятеж орудием дьявола, монахом Гришкой Отрепьевым, и направлявшиеся в город Путивль, расположенный на Белорусском рубеже России, чтобы разыскать там у князя Адама Вишневецкого, жившего там поблизости, своего истинного наследного государя (каким они в неведении своем его считали). Они убили многих ратников и слуг, сопровождавших царского посла, и захватили, кроме того, нескольких в плен. Сам посол с большим трудом спасся, и ему пришлось вернуться в Москву, не выполнив своего дела. Полевые казаки пересылают Борису “хорошее” известие. Нескольких пленных казаки отпустили на волю, наказав им ехать в Москву к своему незаконному царю и сообщить ему, что они вскоре приедут с несколькими тысячами полевых казаков и поляков в Москву и привезут с собой истинного наследного государя Димитрия.

Как это, так и многие другие донесения из Белоруссии, Польши, Литвы и Лифляндии, поступавшие ежедневно одно за другим, так смутили Бориса, что он сам начал сомневаться, что убит был тогда, когда он поручил это сделать, юный царевич Димитрий, а не кто-то иной вместо него. Поэтому он приказал произвести с особым тщанием розыск и, получив относительно этого достоверные сведения, что действительно был убит тот, а не кто-то иной вместо него, смекнул и догадался, что все это происки и козни его вероломных князей и бояр.[214]214
  Известия о появлении в Польше самозванца дошли до царя, конечно, раньше, чем к Борису попало письмо некоего И. Тирфельда и вернулся в Москву разбитый донскими казаками троюродный брат Бориса, окольничий С. С. Годунов. О самозванце Борис мог слышать уже с 1601 г. Тщательное расследование дела об убийстве царевича в Угличе, о котором говорит Буссов, вероятно, состояло в том, что по приказанию Бориса инокиня Марфа (мать царевича Димитрия – Мария Нагая, постриженная в монахини после событий 1591 г.) была привезена из Белоозера в Москву и допрошена царем. Бывшая царица сначала заявила, что не знает, жив ли ее сын или нет, а под конец сказала, что ей говорили о спасении ребенка и об отвозе его за границу (СГГД, ч II, № 81, стр. 178; С. М. Соловьев, т. VIII, стр. 86). Заявление Бориса, сообщаемое дважды Буссовым (см. стр. 100), что выступление самозванца подготовлено князьями и боярами – врагами Бориса, многими исследователями признается справедливым. С. Ф. Платонов обращает внимание на те указания источников, которые свидетельствуют о связи Григория Отрепьева с Романовыми, Черкасскими и другими враждебными Борису боярскими родами (С. Ф. Платонов. Очерки смуты, стр. 186– 187; см. также выше примеч. 32, 33). И. А. Голубцов слова Бориса (в изложении Буссова) о причастности бояр к организации выступления самозванца считает “неправдоподобными”. Высказывая сомнение в том, что идея самозванства принадлежит боярам, И. А. Голубцов полагает, что эта идея пущена “польскими дипломатами” и охотно принята “слабо привязанными к Москве, недовольными тягостями своего положения массами окраинного мелко-служилого люда и посадского люда и казачества” (И. А. Голубцов. “Измена” смольнян при Б. Годунове и “Извет” Варлаама. Уч. зап. инст. истории РАНИОН, т. V, 1929, стр. 231, 232, 251).


[Закрыть]

Но, сказать по правде, это была кара божия, ниспосланная для того, чтобы Борис узнал, что никакая премудрость не устоит против господа бога и что бог может обратить в глупость лукавый ум. Борис полагал, что он достиг царства своей хитростью, без помощи божией, и поэтому должен был узнать, что его хитрые уловки не помогут ему перед господом богом, и хотя все его начинания были разумными, ни одно из них не кончилось добром. Заключенные им союзы с могущественными властителями ни к чему не привели, все труды и старания, которые он с великим разумением положил на улучшения в стране, мало кем ценились, неслыханно обильная милостыня, которую он раздавал во время длившейся несколько лет подряд великой дороговизны, не спасла бедный народ от сильного голода и мора в его стране, и люди гибли тысячами. В России больше голод, чем в Иерусалиме. Это дороговизна началась в 1601 г. и продолжалась до 1604 г., когда кадь ржи стоила 10 или 12 флоринов (а прежде кадь обычно стоила не больше, чем 12 или 15 м. грошей), и голод во всей стране был сильнее, чем даже при осаде Иерусалима, о чем можно прочесть у Иосифа Флавия, когда евреи поедали собак, кошек, крыс и мышей, даже кожу со старых седел и сапог, а также голубиный помет; одна дворянка от великого голода зарубила, сварила, поджарила и съела своего собственного ребенка. Большего ужаса и у Иосифа не найти!

Но, клянусь богом, истинная правда, что я собственными глазами видел, как люди лежали на улицах и, подобно скоту, пожирали летом траву, а зимой сено. Некоторые были уже мертвы, у них изо рта торчали сено и навоз, а некоторые (bona venia)[215]215
  Прошу прощения.


[Закрыть] пожирали человеческий кал и сено. Ели людей. Не сосчитать, сколько детей было убито, зарезано, сварено родителями, родителей – детьми, гостей – хозяевами и, наоборот, хозяев – гостями. Человеческое мясо, мелко-мелко нарубленное и запеченное в пирогах (Pyrogen), т. е. паштетах, продавалось на рынке за мясо животных и пожиралось, так что путешественник в то время должен был остерегаться того, у кого он останавливался на ночлег.

Когда из-за ужасной дороговизны и голода начались столь страшные, бесчеловечные и в некоторых местностях никогда не слыханные убийства и на всех улицах ежедневно стали находить множество трупов людей, умерших от голода, и об этом сообщали царю Борису, надумал он эту беду и божью кару отвратить своей казной и приказал у наружной городской стены, которая в окружности составляла четыре немецких мили, с внутренней стороны отгородить четыре больших площади, куда ежедневно рано утром собирались бедняки города Москвы и каждому давали одну деньгу (Denning), а их 36 идет на один талер. Такое благодеяние побуждало бедных поселян бросать и покидать дома все и бежать с женами и детьми в Москву, чтобы тоже получить эти деньги. Казна раздает ежедневно 500 000 денег. Бедняков там собралось такое множество, что ежедневно на них тратилось до 500 000 денег (что составляет тринадцать тысяч восемьсот восемьдесят восемь талеров и 32 м. гроша).

Это продолжалось все время, а дороговизна на убыль все не шла. Ежедневно повсюду на улицах по приказу царя подбирали сотни мертвецов и увозили их на таком множестве телег, что смотреть на это (credas – легко поверить) было страшно и жутко. Мертвецов было, приказано особо приставленным к этому людям тщательно обмывать, заворачивать в белое полотно, обувать в красные башмаки и отвозить для погребения в “Божий дом (“Boschtumb) – так называлось место, где хоронят умерших без покаяния.

Из-за такого царского милосердия на пищу бедняков, на одеяние для умерших и на их погребение в течение этой четырехлетней дороговизны из казны ушло неисчислимо много сот тысяч рублей, так что из-за этого казна сильно истощилась. Только в одном городе Москве умерло свыше 500 000. Как легко подсчитать и как мне сообщили это достойные доверия приказные подьячие (Canzley-Schreibern) и торговые люди, в одном только городе Москве во время этой дороговизны умерло от голода более 500 000 человек, которые при жизни получали от его величества пропитание, а после смерти белый саван и красные башмаки, в которых их на его счет хоронили. Так было в одном только этом городе, а какое великое множество народа погибло за это долгое время от голода и чумы во всех концах страны и в других городах, и все они были также похоронены на счет казны.

Ах, сколько сот тысяч их было!

Ах, во сколько сот тысяч они обошлись!

Увы, как страшен гнев божий, когда он возгорается и пылает на страной и людьми!

И все-таки Борис был так неисправим и так ослеплен, что стол многие тяжкие бедствия не заставили его смириться и он все еще думал отвратить эту напасть своей богатой казной. Борис не разрешает своим подданным покупать хлеб с кораблей. И хотя господь благостный в милосердии своем сделал так, что в русскую Нарву (которую русские называют Ивангородом) пришло из немецких приморских городов несколько кораблей, груженных зерном, которым можно было бы накормить сотни тысяч людей, Борис все же не захотел такого позора, чтобы в его богатой хлебом стране продавалось и покупалось зерно и чужих земель, и поэтому корабли ушли снова в море, не продав своего зерна. Никому не было дозволено купить ни одной кади под страхом смерти.

Царь снарядил розыск по всей стране, не найдется ли запасов хлеба и тогда обнаружили несказанно много скирд зерна в 100 и больше сажень длиною, которые 50 и больше лет простояли невымолоченные в полях, так что сквозь них росли деревья.

Борис велит открыть свои житницы. Царь приказал вымолотить и отвезти это зерно в Москву и во всякие другие города. Он приказал также во всех городах открыть царские житницы и ежедневно продавать тысячи кадей за полцены. Всем вдовам и сиротам из тех, кто сильно бедствовал, но стыдился просить, и прежде всего немецкой национальности, царь послал безвозмездно на дом по нескольку кадей муки, чтобы они не голодали. Он воззвал также к князьям, боярам и монастырям, чтобы они приняли близко к сердцу народное бедствие, выставили свои запасы зерна и продали их несколько дешевле, чем тогда запрашивали.

И хотя это тоже было сделано, дьявол жадности по попущению божию в наказание всей земле так оседлал богатых московитских барышников, что они стали незаметно скупать через бедняков по низкой цене хлеб у царя, князей, бояр и монастырей, а потом перепродавать его бедноте много дороже.[216]216
  Сведения о голоде, содержащиеся в записках Буссова, подтверждают описания бедствий 1601—1603 гг., имеющиеся как в русских, так и в других иностранных источниках. Неурожай в эти годы был вызван ранними заморозками. Однако сообщение Буссова о больших запасах старого хлеба, находившегося в руках феодалов (немолоченные скирды 50 летней давности), и о спекулятивных махинациях богатых землевладельцев с хлебом указывает и на социальные причины голода. Голод был в значительной мере результатом эгоистической политики господствующих классов России, в целях наживы придерживавших хлеб в своих руках. И. Масса, наблюдавший голод, писал: “... у знатных господ, а также во всех монастырях и у многих богатых людей амбары были полны хлеба, часть его уже погнила от долголетнего лежания, и они не хотели продавать его” (И. Масса, стр. 61). Масса сообщает о патриархе, который, “имея большой запас хлеба, объявил, что не хочет продавать зерно, за которое должны будут дать еще больше денег” (И. Масса, стр. 60). О наличии больших запасов хлеба у феодалов (одонья и зароды более чем десятилетней давности) говорит в своем Сказании А. Палицын (А. Палицын, стр. 106). Социальные причины голода 1601 – 1603 гг. – сосредоточение хлебных запасов в руках феодалов и других “прожиточных” людей, спекуляцию этим хлебом в обстановке неурожая – вскрывает грамота Бориса Годунова от 3 ноября 1601 г. в Соль-Вычегодскую (Арх. ЛОИИ, коллекции Семевского, № 2). О дороговизне на хлеб в голодные годы имеются данные в русских источниках. Хронограф 3-й редакции сообщает, что в голод четверть ржи стоила “по три рубля и выше” (А. Попов. Изборник словянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869, стр. 219; в дальнейшем: А. Попов. Изборник). В кади (цену которой указывает Буссов) было 4 четверти. Следовательно, на русское денежное исчисление бочка ржи стоила в голод 12 рублей, в то время как до голода она стоила 3—5 алтын (А. Попов. Изборник, стр. 219). Примерно такая же степень вздорожания отмечена и Буссовым. Цифра погибших от голода (500 000 человек), вероятно, преувеличена Буссовым. А. Палицын дает более приемлемую цифру. По его сведениям, за 2 года и 4 месяца по трем кладбищам (“скудельницам”) Москвы было погребено 127 тысяч умерших (“счистляюще по повелению цареву”). При этом Палицын добавляет, что цифра далеко не исчерпывает действительного числа умерших от голода в Москве. Количество же погибших во всех городах и селах не поддается исчислению (А. Палицын, стр. 106). Маржерет указывает цифру погибших от голода в Москве – 120 тысяч (Н. Устрялов, ч. I, стр. 291). Подтверждаются другими источниками и сообщения Буссова о мероприятиях Бориса Годунова по борьбе с голодом: организация оплачиваемых работ по строительству стен в Москве, выдача хлебной и денежной милостыни и т. д.
  Любопытно сообщение Буссова о попытке вмешательства иностранных держав с предложением “помощи” голодающим в России. Бесспорно, за этим скрывалось намерение иностранных государств использовать тяжелое внутреннее положение страны, в своих интересах, чем, очевидно, и следует объяснить отказ правительства Бориса Годунова закупить импортный хлеб. Интересная запись современника о голоде, подтверждающая сообщения Буссова, сохранилась в одном из сборников начала XVII в, хранящемся в БАН. Она гласит: “В лето 7109-го в царство Бориса Годунова, в четвертое лето царства его, к осени начал быти хлеб дорожати в Русской земли на Москве, и в Новгороде, и в Ростове, и в Ярославле, и в Казани, и во всем государстве Русския земля. И бысть глад силен вельми, яко и мертвым людей в градах и на путях валятися без призору. А в Ярославле и в приделях его люди людей ядяху и живых заманивали к себе и убиваше ядяху. Но и мертвых людей из могил нощью выкопывали и тако ядяху людей. А на Москве и в приделях ея ели конину, и псы, и кошки, и людей ели, но царскою милостынею еще держахуся убогий разве богатых. А в Казани и в пределях ея ино по господню слову реченное пророком Исаием исполнися на нас: “гда не сотворите повеляний моих и не послушаете мене оружие мое вас пояст и чужии ваши хлеб вашь поядят, тако бо и бысть грех ради наших. Бе бо около Казани и приделях ея много множество иноверных татар и прочих богомерзских еретиков, те бо суть вельми много обогатели и хлебом и людми много же и от православных християн великия ради нужа гладныя з женами и детьми в работу им врагом нашим татаром давалися. Многа ж и поругания и подсмехания от них еретик примали християне за своим согрешением к богу. А хлеб был на Москве четверть ржи четыре рубли. И с тех мест на Москве меры прибавили верхом. А в Казани было 2 рубля и по полутора. Се же бысть полчетверта года” (БАН, Рукописный отдел, Собр. Срезневского, № 119, лл. 21, 21 об.).


[Закрыть] После того как гнев божий утолился этой дороговизной, сотни тысяч людей умерли голодной смертью а Борис растратил почти всю свою казну, пришли новые ужасы и кары, а именно – война и кровопролитие, о чем будет сказано ниже.

Посол римского императора прибывает в Россию. В июле 1604 г. в Россию прибыл посол его величества императора римского, барон фон Лоэ и т. д., с многочисленным сопровождением, Борис дал распоряжение, чтобы в тех местах, где проезжал посол, не смел показываться ни один нищий. Он приказал также привезти на рынки в те города всевозможные припасы, только бы иностранцы не заметили никакой дороговизны. Поскольку посла должны были встретить и торжественно принять за полмили до Москвы, сказано было всем князьям, боярам, немцам, полякам и всем другим иноземцам, имевшим земли и людей, чтобы каждый под страхом потери годового жалованья во славу царя нарядился как можно богаче и пышнее в бархат, шелк и парчу и в таком виде, в лучших своих одеждах, выехал навстречу императорскому послу для участия в его въезде в Москву. Тут не одному бедняге пришлось против своей воли и желания роскошничать и покупать или занимать у купцов за двойную цену такие дорогие вещи, каких ни он, ни его предки никогда не носили и носить не собирались. Кто тогда наиболее пышно вырядился, был царю лучший слуга и получал прибавку к годовому жалованью и к земельным угодьям. Кто же не так пышно разоделся или, в соответствии со своими средствами, оделся скромно, тому досталась брань и угроза списать с него годовое жалованье и поместья, невзирая на то, что у многих из них в великую дороговизну прежнее платье было снесено в заклад и им едва хватало на самое необходимое.

Для угощения господина посла было доставлено и подано много всевозможных яств, а люди были такие нарядные, что на улицах не было заметно никакой дороговизны, она чувствовалась только в домах и в сердцах. Под страхом смерти никто не должен был жаловаться при людях господина посла, что в стране была или еще есть дороговизна, а должен был говорить только о дешевизне. Такой чрезмерной гордыней Борис не мог не навлечь на себя еще большего гнева божия, и вслед за дороговизной и мором пришел и меч.[217]217
  Посол Рудольфа II Андрей Логау прибыл в Москву в июле 1904 г. Сообщение Буссова о том, что при встрече посла Логау были приняты меры к тому, чтобы скрыть тяжелое внутреннее положение страны, соответствует действительности. Так, в наказе новгородскому воеводе В. И. Буйносову предписывалось: “А покаместа посол в Великом Новгороде побудет, и у вас бы в тех улицах, где посол станет, было людно и урядно” (Памятники дипломатических сношений, т. II, стр. 865). О выполнении этого предписания воевода доносил следующее: “И которым, государь, местом цесарев посол в Новгород шел, и за городом, государь, было людно и устройно по прежней твоей государеве грамоте. Дворяне, и дети боярские, и приказные люди теми местами ездили на конех в чистом платье; а иные дети боярские и новгородцкие гости и посадцкие люди теми же улицами и в рядех и до дворов ходили пеши в чистом же платье” (Памятники дипломатических сношений, т. II, стр. 881—882). Очевидно, как свидетельствуют записки Буссова, о благопристойном виде столицы к моменту въезда посла Логау было проявлено еще больше заботы.


[Закрыть]

Сверкание на небе. В дороговизну было много необычайных явлений перед тем, как разразилась война. Две луны, три солнца. По ночам на небе появлялось грозное сверкание, как если бы одно войско билось с другим, и от него становилось так светло и ясно, как будто взошел месяц; временами на небе стояли две луны, а несколько раз три солнца, много раз поднимались невиданные бури, которые сносили башни городских ворот и кресты со многих церквей. У людей и скота рождалось много странных уродов. Не стало рыбы в воде, птицы в воздухе, дичи в лесу, а то, что варилось и подавалось на стол, не имело своего прежнего вкуса, хотя и было хорошо приготовлено. Собака пожрала собаку, и волк пожрал волка. В той местности, откуда пришла война, по ночам раздавался такой вой волков, подобного которому еще не бывало на людской памяти. Волки бродили такими большими стаями, что путешественникам нельзя было пускаться в путь маленькими отрядами.

Один немец, золотых дел мастер, поймал молодого орла, и так как он не мог взять его живым, то он убил его и привез в Москву, что тоже было ново, ибо орлы в этих местах никогда не показываются. Появлялись всякого рода лисицы, которых ловили. Разной породы лисицы, голубые, красные, черные, бегали среди белого дня по Москве внутри стен, и их ловили. Это продолжалось целый год, и никто не знал, откуда приходит столько лисиц. В сентябре этого 1604 г. убили черную лисицу совсем близко от Кремля. За ее шкуру или мех один купец дал 90 рублей. 300 флоринов за одну шкурку лисы. Это составляет 300 польских гульденов, из расчета 30 м. грошей за один флорин. Эти и подобные им знамения предвещали недоброе, но московиты не ставили их ни во что, как иудеи в Иерусалиме, они считали, что это к счастью.

Все татары толковали это так: разные лукавые народы пройдут в недалеком будущем по московской земле и будут посягать на престол, что и действительно сбылось. Затем то, что собака сожрала собаку, а волк – волка, наперекор известной поговорке “волк волка не сожрет”, один татарин объяснил так, что московиты будут предавать друг друга, грызться как собаки и уничтожать друг друга.

Раздоры. Одновременно с этими знамениями во всех сословиях между всеми начались раздоры и несогласия, так что ни один человек не мог ожидать от другого ничего хорошего. Алчность и ростовщичество. Страшное, сверхъеврейское повышение цен на товары и турецкое бессовестное ростовщичество, обирание бедных шло вовсю. За все нужно было платить вдвое дороже, чем раньше. Друг не давал своему другу ничего взаймы без залога, который должен был стоить втрое больше, чем-то, что он под него давал, а за каждый рубль еженедельно надо было выплачивать 4 м. гроша процентов. Если же залог в назначенное время не выкупали, то он пропадал.

О новых покроях одежды и о пестроте тканей, которые проникали туда от других народов, о грубом, нелепом чванстве и мужицкой кичливости, приводившей к тому, что каждый мнил себя во всем выше остальных, о неумеренном обжорстве и пьянстве, о распутстве и разврате, – а все это как потоп распространялось среди людей и высокого и низкого звания, – о том, как господа бога прямо-таки вынуждали покарать, пресечь и прекратить это огнем, мечом и другими бедствиями и т. д., обо всем этом полностью и не расскажешь.

Над Московским дворцом появилась средь бела дня яркая звезда. В том же 1604 г. в следующее воскресенье после Троицы, в ясный полдень, над самым московским Кремлем, совсем рядом с солнцем, показалась яркая и ослепительно сверкающая большая звезда, чему даже русские, обычно ни во что ставившие знамения, весьма изумились. Когда об этом было доложено царю, он тотчас же потребовал к себе одного достойного старца, которого он за несколько лет до того выписал к себе в Москву из Лифляндии и одарил прекрасными поместьями, и к которому за проявленную им преданность он особо благоволил. Царь велел думному дьяку (Reichs-Canzler) Афанасию Ивановичу Власьеву спросить этого старца, что он думает о таких новых звездах. Тот ответил, что господь бог такими необычайными звездами и кометами предостерегает великих государей и властителей и ему, царю, следует хорошенько открыть глаза и поглядеть, кому он оказывает доверие, крепко стеречь рубежи своего государства и тщательно оберегать их от чужеземных гостей, ибо в тех местах, где появляются такие звезды, случаются обычно немалые раздоры. Человек этот был щедро и богато награжден приумножением его земельных владений, соболями, парчой и деньгами.[218]218
  Некоторые явления природы, описанные Буссовым (бури, небесные явления и другие происшествия), не являются, конечно, сами по себе чем-то необычайным Интересно толкование этих явлений в ту пору в Москве как предзнаменований грядущих бедствий для страны и для правящего царя. Слухи и толки подобного рода волновали жителей столицы, и без того уже возбужденных известиями о появлении в Польше самозванца и о первых его успехах там. Распространению всевозможных панических слухов содействовали, конечно, те боярские круги, которые были враждебны правлению Бориса Годунова. Общественное возбуждение охватило все слои населения. От Буссова не ускользнуло это обстоятельство. Рисуя картину всеобщего падения нравов, Буссов указывает, что “во всех сословиях царили всякие раздоры и несогласия”. Эти “раздоры и несогласия” свидетельствовали об обострении глубоких классовых противоречий в стране. Доведенные в голодные годы до отчаяния народные массы выступают открыто против феодалов-крепостников и их царя. В 1603 г. под стенами Москвы развернулись жестокие бои с восставшими под руководством Хлопка холопами и крестьянами, против которых были двинуты регулярные войска. Увеличилось число побегов крепостных крестьян в южные степи – в казаки. Росло недовольство в городах. Угнетенные народные массы видели во вновь объявившемся претенденте на престол того “хорошего царя”, которого они противопоставляли царю крепостников – Борису. Этим в значительной мере объясняется успех Лжедимитрия I в России.


[Закрыть]

6000 полевых казаков. Вскоре, в сентябре этого же года, на московском рубеже собралось около 6000 полевых казаков, которых (как упоминалось выше) монах Гришка Отрепьев набрал в Диком поле, уверив их, что сын старого царя Ивана Васильевича, Димитрий, в действительности жив и находится доподлинно у князя Адама Вишневецкого в Белоруссии. Об этом монах сообщил своему подученному Димитрию и призвал его приехать к ним и во имя божие попытать счастья против Бориса с тем, чтобы вернуть себе отцовский наследный трон, чему он, Отрепьев, совместно с имеющимися у него казаками, будет всячески способствовать словом и делом. Монах и казаки с большим нетерпением ожидали приезда Димитрия. А так как Димитрий, пожив среди польских дворян, приобрел некоторую известность и получил от многих, как и от князя Адама и др., большую помощь и поддержку, то у него оказалось несколько отрядов польских конников, с которыми он направился к рубежу, где вместе с казаками они составили войско в 8000 ратных людей, и с ними Димитрий попытал счастья, потребовав от пограничной крепости Путивль, чтобы она сдалась ему добром, поскольку она является его наследным владением. Путивль сдается. Орудие дьявола приложило к этому большие старания. В октябре крепость сдалась Димитрию без сопротивления, благодаря чему изрядно увеличилось его войско.

Борис получает дурные вести. Когда в Москву к Борису прибыло спешное донесение об этом, он пришел в великий ужас, хорошо распознав, откуда это идет и к чему может привести, и, верно, вспомнив то, что сказал упоминавшийся выше старец о появлении звезды, стал горько жаловаться на предательство и вероломство вельмож, князей и бояр и сказал им в лицо, что это их рук дело и задумано оно, чтобы свергнуть его, в чем он и не ошибся.

Он срочно разослал по всей земле предписание, чтобы под страхом смерти и лишения имущества ко дню Симона Иуды, 28 октября, все иноземцы, князья, бояре, стрельцы и все пригодные к ратному делу, явились в Москву. На следующий день он снова разослал такие же послания, и на третий день – точно такие же, чтобы ясно было, что дело нешуточное и случилась немалая беда. Вследствие этого в течение месяца собралось свыше 100000 человек.

Борис послал их с главным военачальником, князем Иваном Мстиславским (который с изменниками не знался), сначала навстречу врагу под Новгород-Северский. Борис призывает служилых людей в Москву. Других князей и бояр и всех, кто обязан был идти на войну, но оставался еще дома, он приказал за приставами гнать из их имений в стан; у некоторых непокорных он велел отнять поместья, некоторых бросить в тюрьмы, а некоторых по его приказу так выпороли плетьми, что кожа у них на спине до того полопалась, что на ней не видно было живого места, куда можно было бы воткнуть хоть булавку. Почувствовав такую суровость, никто из тех, кому надлежало быть в стане, не захотел, чтобы его схватили дома, и ежедневно кто-либо направлялся к большому войску, так что в ноябре, ко дню св. Мартина, собралось выше 200 000 человек.

Басманов в осаде. Димитрий осмеливается напасть со своим небольшим отрядом на большое московское войско. Димитрий упорно осаждал в Новгород-Северском знатного вельможу Петра Федоровича Басманова, но тот стойко держался и учинил ему много срама и вреда. Узнав о приближении столь великой силы, Димитрий оставил эту крепость, выступил с большими предосторожностями в поле и, когда представился случай, напал, как говорится, очертя голову со своим малым отрядишком недалеко от Новгород-Северского на большое московское войско, нанес ему большой урон, но и самому ему пришлось несладко.

Главный военачальник Бориса, князь Мстиславский, получил в этой битве 15 ран, и если бы в дело не вмешались 700 немецких конников (которые тоже пришли в стан из своих поместий) и не бросились на помощь и выручку московитам, то московитам пришлось бы плохо. Димитрий отброшен. Эти 700 немцев отогнали Димитрия так далеко, что он был вынужден снова покинуть северские земли и прекратить попытки взять крепость, где был Басманов. После того как господин Басманов, а также и крепость благодаря этому избавились от врагов, он приехал в Москву к царю 15 декабря, в день св. Валериана, и за верную службу и благородное рыцарское поведение его приняли очень торжественно, как князя. Царь выслал ему навстречу самых знатных князей и бояр, какие только были при дворе, они должны были встретить Басманова у города и от имени царя приветствовать его. Богато одаряется милостями Петр Басманов. Царь приказал подать и подарить ему свой собственный санный выезд, в котором он и проехал через весь город Москву до Кремля со столь пышным сопровождением, словно ехал сам царь. Когда он предстал перед царем, тот собственноручно пожаловал ему золотое блюдо весом в 6 фунтов, наполненное дукатами, и сказал, чтобы он принял это за свои рыцарские мужественные дела, в знак милостивой признательности и впредь служил царю столь же преданно, как послужил сейчас. Сверх того, царь приказал выдать ему деньгами (an Dennigen) 2000 рублей, что составляет 5555 обычных талеров и 20 м. грошей, а также разной серебряной посуды, сделал его знатным вельможей в стране, пожаловал ему много земли и крестьян, возвел его в бояре (Reichsraeth) и поставил его очень высоко. Басманов был также очень любим и почитаем всеми.[219]219
  Ход борьбы правительства Бориса с Лжедимитрием I излагается Буссовым не точно. До сдачи Путивля Лжедимитрий I овладел Моравском на р. Десне, Черниговом и осадил Новгород-Северск. Но в Новгороде-Северском он не имел успеха. Гарнизон Новгород-Северска, усиленный отрядами московских стрельцов и казаков, под руководством энергичного воеводы П. Ф. Басманова отбил все атаки осаждающих. Наступление Лжедимитрия I на Брянск, Карачев, Кромы было сорвано. Однако если главные силы Лжедимитрия I заняты были осадой, то мелкие партии и разъезды из его стана двигались во все стороны, занимая города “на имя Димитрия”. Одному из таких отрядов был сдан воеводой Василием Рубцом Мосальским в октябре 1604 г. Путивль. За Путивлем сдались: Рыльск, Курск, Севск, Кромы и некоторые другие города. В этих условиях правительство Бориса Годунова собирало силы для борьбы с Лжедимитрием I. Буссов очень выразительно рисует методы, к которым прибегало правительство, чтобы понудить служилых людей к военному сбору. Еще в приговоре от 12 нюня 1604 г. о сборе патриарших, митрополичьих, архиепископских, епископских и монастырских слуг для борьбы против самозванца указывалось, что войска очень оскудели, многие прельщены самозванцем, многие, имея “поместья и отчины, службы не служат ни сами, ни дети их, ни холопы, живут в домах” (СГГД, т. II, № 78). К осени 1604 г. положение в армии стало еще более тяжелым, поэтому Борис Годунов мог принудить к борьбе служилых людей и народ лишь крайними мерами: угрозой конфискации поместий и другими карами. Цифра войска, собранного Борисом, – 200 тысяч – явно преувеличена. Армия Ф. И. Мстиславского (у Буссова ошибочно называемого Иваном), подошедшая к Новгород-Северску в декабре 1604 г., насчитывала от 40 до 50 тысяч (С. М. Соловьев, т. VIII, стр. 761). Сражение, в котором был ранен Ф. И. Мстиславский, произошло 21 декабря 1604 г. Буссов прав, что хотя Лжедимитрий I и нанес в этом сражении значительный урон царскому войску (4 тысячи убитых), однако не извлек из этого никакой выгоды. Он был вынужден снять осаду Новгород-Северска и отойти к Севску. Поэтому русское правительство могло рассматривать бои 21 декабря как победу. С поздравлениями к войску был послан царский чашник Н. Д. Вельяминов-Зернов (ААЭ, т. II, № 27; О богатых раздачах жалования войскам, “которые в Новегородке сидели в осаде”, см.: АМГ, т. I, № 42). Отозвание воеводы П. Ф. Басманова в Москву для чествования его за “крепкое стояние” в Новгород-Северском Д. Иловайский считает ошибкой Бориса Годунова, так как в ту “трудную пору” “на театре военных действий нужнее всего были люди энергичные и решительные” (Д. Иловайский. Смутное время Московского государства. М., 1894, стр. 31). И. Масса сообщает, что П. Ф. Басманов и князь Ю. Трубецкой прибыли в Москву 14 февраля 1605 г. (И. Масса, стр. 90).


[Закрыть]

Год 1605

В январе московиты выступили всей военной силой опять в поход, чтобы преследовать Димитрия дальше. Набралось их свыше 200000 человек, и 20 января, в день св. Фабиана и Севастьяна, они подошли к Добрыничам. Димитрий тоже снова соединился со своими и собрал войско в 15 000 человек. С ними он напал 20 января на все московское войско, смело врезался в него и побил их так, что они принуждены были отступить и обратиться в бегство. Он захватил всю их артиллерию, и на этот раз все поле сражения и победа остались бы за ним, если бы на него не напали выстроенные в стороне 2 эскадрона немецких конников. Начальниками были: у одного Вальтер фон Розен, лифляндец из дворян, весьма пожилой человек, а у другого капитан Яков Маржерет, француз. Димитрий обращен в бегство. Они с такою силою ударили на полки Димитрия, что те не только не смогли больше преследовать бегущих московитов, но даже вынуждены были снова бросить взятую артиллерию и обратиться в бегство.

Боевой клич немцев был: “Бог на помощь! Бог на помощь!”. Бог им и помог. Они смело преследовали бегущее войско Димитрия, стреляли во всадников и закололи всех, кого они могли настичь и нагнать. Когда московиты увидели такую храбрость немцев и то, что те одни выбили с поля и отогнали врага, они снова собрались с духом, и много тысяч их кинулось помогать немцам, преследовали врага 3 мили, выучились даже кричать немецкий боевой клич: “Бог на помощь! Бог на помощь!”. А немцы немало смеялись над тем, что Димитрий уж очень быстро привил московитам такие замечательные способности, что они в один миг прекрасно усвоили немецкий язык и немецкий клич.

Во время этого бегства Димитрий был почти наголову разбит. Его царский конь был под ним ранен в бедро, а сам он едва спасся. Он наверное был бы убит или взят в плен, и из его 15 000 человек немногие спаслись бы, если бы им не помогли изменники Борису и не помешали бы немцам (которые обратили в бегство и преследовали Димитрия и его войско), посылая им вслед гонца за гонцом с требованием остановиться и вернуться, ибо достаточно пролито крови, а главная цель уже достигнута и победа одержана.

Поэтому немцы повернули назад, и московиты (те, которые ничего не знали о совете нечестивых) очень обласкали и похвалили их за хорошее поведение. Русские отзываются с похвалой о немцах. Московиты сказали еще, что немецкий бог сильнее русского, потому что немцев была только горсточка, а они все-таки одержали победу, тогда как русских, которых было свыше 100000, враг, имевший по сравнению с ними незначительный отрядец, обратил в бегство при первом же натиске, и им пришлось оставить и бросить весь лагерь и артиллерию.[220]220
  Количество царских войск под Добрыничами (деревня на р. Севе, Севского уезда) Буссов явно преувеличивает: в действительности оно не превышало 40—50 тысяч. В изображении Буссова победа под Добрыничами над Лжедимитрием I была достигнута благодаря смелой контратаке отрядов иноземных наемников, которыми командовали В. фон Розен и Я. Маржерет. Однако в записках Маржерета говорится, что бой имел счастливый исход благодаря стойкости русской пехоты, отбившей атаки польской конницы (Н. Устрялов, ч. I, стр. 295). Вполне согласно с Маржеретом описывает Добрыническую битву и И. Масса (стр. 89). Вряд ли прав Буссов, обвиняя каких-то русских воевод, которые, изменив Борису, якобы помешали немцам преследовать Лжедимитрия. Победа была полная. По одним русским известиям, Лжедимитрий потерял 13 тысяч убитыми (А. Попов. Изборник, стр. 326), по другим —7000 (НСРЛ, т. XIV, стр. 62). В разрядных записях сообщается, что было погребено 11 500 убитых, “большинство” из которых было из войска Лжедимитрия (С. Белокуров, стр. 3). Маржерет сообщает, что самозванец потерял всю пехоту (5 или 6 тысяч убитыми, не считая пленных), 15 знамен и 13 орудий (Н. Устрялов, ч. 1, стр. 295). Столь страшный удар самозванцу, по словам С. Ф. Платонова, “не рискнули бы нанести тайные враги Бориса” (С. Ф. Платонов. Очерки смуты, стр. 201).


[Закрыть]

Димитрий бежит в Путивль в большой горести. Не успел Димитрий с очень немногими уцелевшими людьми во время этого бегства добраться до Рыльска, как он, побоявшись там остаться, пошел в большой горести и печали поближе к границе, в Путивль. Он опасался, что раз он потерпел такое сильное поражение, потерял большую часть людей и сохранил едва 400 или 500 казаков, отступивших в городишко, называемый Кромами, то все потеряно, не будет ему больше удачи, и нужно отказаться от надежды быть царем на Руси, особенно потому, что, отбив и заняв благодаря этой победе захваченную Димитрием местность, те русские, которые не знали ничего о тайном сговоре бояр, стали чинить над бедными крестьянами, присягавшими Димитрию, ужасающую беспощадную расправу. В Комарицкой волости (Wollust (так называлась эта местность) они повесили на деревьях за одну ногу несколько тысяч крестьян с женами и детьми и стреляли в них из луков и из пищалей так, что на это прискорбно и жалостно было смотреть.

Московиты утешают Димитрия. Хотя у Димитрия, как уже было сказано, из-за этого не оставалось почти никакой надежды и у него отбило охоту домогаться царства, все же окаянному сатане этого было мало. Он до того подстрекал и наущал сообщников своего орудия, Гришки Отрепьева, этих забывших присягу собственному государю предателей, что они тайно снарядили послов к Димитрию и велели ему сказать: несмотря на то, что он потерпел поражение (в котором повинны немцы) и с немногими уцелевшими у него людьми не может надеяться на успех, он все же из-за этого не должен отчаиваться, а уж тем более совсем отступаться; они потрудятся и постараются, чтобы не только немцы, но и московиты постепенно, из-под руки, были привлечены на его сторону, а он сам пусть непрестанно шлет одно письмо за другим и сурово убеждает и призывает русских одуматься и впредь столь упрямо не противиться ему, прирожденному государю, и не давать повода к пролитию крови многих безвинных, а лучше подумать и поразмыслить о своем собственном и всей страны преуспеянии и благополучии и о том, что мир им больше на пользу, чем война (которая в противном случае не может окончиться так быстро, как они, может быть, предполагают), и поэтому постараться, чтобы он без дальнейшего сопротивления получил свой наследственный отцовский трон в Москве, чем они достигнут мира и спокойствия, а он тогда вознаградит их за это всяческими милостями. Если же они этого не сделают, то да будет им ведомо, что их упорство приведет их скорее к разорению и погибели, чем к преуспеянию и благополучию, и т. д.[221]221
  Город Путивль представлял собой каменную крепость и являлся надежным убежищем для Лжедимитрия I и его польских приспешников. Царские воеводы после битвы при Добрыничах не пошли к Путивлю, чтобы перехватить самозванца, а ограничились короткой осадой Рыльска и разгромом Комарицкой волости. О жестоком разорении Комарицкой волости сообщает И. Масса (стр. 81—82), а также русские источники: “Повесть 1606 года” (РИБ, т. XII, стр. 34—35), Хронограф 3-й редакции (А. Попов. Изборник, стр. 226). Буссов склонен объяснять неактивность царских воевод в преследовании Лжедимитрия I их изменой царю Борису. Он сообщает даже о посольстве к Лжедимитрию I изменников, стремившихся побудить его к продолжению борьбы. Мнение Буссова основывалось, вероятно, на официальной оценке действий царских воевод. Как известно из “Нового летописца”, царь Борис, узнав об отходе царских воевод от Рыльска в Комарицкую волость, “раскручинился на боляр и на воевод, что не поимаше тово Гришки” (ПСРЛ, т. XIV, стр. 62—63). С. Ф. Платонов считает, что войска Бориса после успешной битвы при Добрыничах не могли сосредоточиться на осаде Рыльска и Путивля, так как, во-первых, в тылах этого войска действовали разрозненные казацкие отряды, захватывавшие города на имя самозванца (Оскол, Валуйки, Воронеж, Царев-Борисов, Белгород, Елец и Ливны) и грозившие отрезать царских воевод от центра, и, во-вторых, армия Бориса была истощена боями и лишена продовольствия. Последнее обстоятельство, по мнению Буссова, и объясняет отчасти разгром Комарицкой волости. Ратные люди стремились достать провиант и фураж (С. Ф. Платонов. Очерки смуты, стр. 201—202).


[Закрыть]