Текст книги "Московская хроника 1584-1613"

Автор книги: Конрад Буссов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА VII
Что сталось с убитым Димитрием и его рыцарем господином Петром Федоровичем Басмановым, а также с 2135 поляками, и о происходивших чудесах, когда везли тело Димитрия.

Выше было рассказано, как господин Басманов был заколот и сброшен вниз с крыльца. Затем – как русские в течение 6 часов во все колокола били тревогу и неистовствовали, сколько они убили поляков и т. д. Далее повествуется о том, как поступили с мертвыми телами. Тела поляков целых два дня и две ночи валялись нагими на тех улицах, куда их всех сволокли, под конец собаки пообъели их, а знахари стали вырезать у них жир. Тогда вельможи и бояре приказали прислать возчиков, собрать трупы со всех улиц, отвезти и бросить их в божий дом (Bosedum). Конец этих людей совсем не соответствовал началу; начало было слишком блестящим, а конец слишком печальным, бедственным, жалким.

Тела Димитрия и его верного рыцаря Басманова были признаны недостойными лежать в Кремле до вечерни, и вскоре после окончания мятежа их раздели донага, к [...], а также к ногам привязали мочалу, подобным же образом и к обеим ногам Басманова привязали веревку из мочалы, вытащили обоих из Кремля через Иерусалимские ворога и оставили их лежать посреди базара около лавок. Затем туда были принесены стол и скамья, царя положили на стол, а Басманова поперек на скамью перед столом, так что ноги царя лежали на груди Басманова.

Из Кремля приехал боярин с маской и волынкой, маску он положил царю на живот juxta pudendum[260]260
  У стыдного места.


[Закрыть], а дуду от волынки воткнули ему в рот, положив ему меха на грудь, и сказал: “Ты, сукин сын и обманщик земли нашей, достаточно долго заставлял нас свистеть для тебя, посвисти же разок теперь и ты для нас”. Другие бояре и купцы, которые пришли посмотреть на него, били по трупу кнутами и говорили: “Как ты опорожнил и истощил нашу казну!”. Московитские женщины, большей частью из простого народа, тоже протолкались к нему и столь непристойно выражались о его pudendo[261]261
  Стыдном месте.


[Закрыть] и о его царице, что писать об этом не подобает.

Хоронят Басманова. Князь Иван Голицын, сводный брат господина Басманова, добился от других князей и бояр такой милости, что ему разрешили увезти и похоронить брата, который и был погребен 18 мая у церкви своего брата, близ Английского подворья. Димитрий, царь, валялся на вышеназванном месте три дня и три ночи и подвергался ужасному поруганию со стороны всех русских.

О чудесных знамениях, которые происходили у тела Димитрия

I чудо. На третью ночь по обеим сторонам стола появились из земли огни. Когда сторожа подходили туда, они исчезали, а когда сторожа удалялись, огни снова загорались, что привело сторожей в ужас, и они донесли об этом знатным вельможам, которые сами пошли туда, подождали там и тоже увидели это и поэтому распорядились рано утром увезти тело в божий дом (Bosedum) за Серпуховские ворота (die Bulwanische Pforte) и там бросить.

II. Когда тело увозили, поднялась ужасная буря, но не во всем городе, а только в тех местах, где везли покойника, и она сорвала на Кулишке крышу с башни ворот, едва мертвеца через них провезли.

III. Серпуховские ворота (die Bulwanische Pforte), – а это последние ворота во внешней стене с тремя башнями, средняя из которых чуть выше, чем боковые, – ветер сорвал вместе с деревянной стеной до фундамента и отбросил к самым Яузским воротам.

IV. Четвертое чудо произошло в божьем доме (bosedum), куда Димитрия бросили к другим мертвецам. На другое утро он лежал там перед воротами, которые ведь были заперты, а у тела сидели два голубя. Когда кто-либо пытался подойти к ним, они улетали, когда от тела отходили, они прилетали снова. И хотя по распоряжению вельмож тело было снова брошено в яму, которую даже засыпали землей, оно все же пролежало там не дольше чем до 27 мая.

В этот день, 27 мая, тело его оказалось на другом кладбище, расположенном далеко от божьего дома. Весь город немало перепугался, и высшие и низшие сословия, и все очень дивились, что с мертвым телом происходили такие странные вещи. Некоторые говорили: “Он, должно быть, на самом деле не был обыкновенным человеком, раз его тело не остается в земле”. Кто-то другой говорил, что это сам дьявол, поэтому он и напускает свои наваждения на христиан. Третий говорил, что он чернокнижник и научился этому искусству у диких лапландцев (Lappen), ибо те, дав умертвить себя, могут действительно снова ожить, и этому же дьявольскому искусству он тоже, верно, хорошо научился и т. п.; надо бросить поэтому тело в огонь и сжечь его в прах. Это и было сделано 28 мая, а пепел был развеян по ветру, так что ничего не осталось. И хотя поляки в первый же день мятежа распространили слух, что убитый был не царь Димитрий, а один похожий на него немец, но это все только сказки и выдумки для того, чтобы при помощи их поднести русским снова что-либо новенькое, как это потом будет рассказано о Димитрии втором.

Я его очень хорошо знал, когда он еще был жив, видел его после того, как он был убит. Это, конечно, был тот же, который сидел на троне, царствовал, женился, справил свадьбу и т. д. Его убили, и он мертв, сожжен в пепел и прах, и на этом свете его не увидят. И сколько бы других Димитриев после него ни объявлялось, они все будут мошенники и обманщики и не достигнут такого величия, каким обладал убитый.

В этом покойном государе был героический, мужественный дух и проявлялись многие хорошие, достойные похвалы добродетели, но у него были также и пороки, а именно: беспечность и тщеславие, из-за чего, без сомнения, благой бог и наложил на него эту кару. Беспечность. Беспечность приняла у него такие размеры, что он даже гневался на тех, кто говорил об измене московитов и о том, что они намереваются убить его вместе с поляками. Пышность. Тщеславие ежедневно возрастало и у него, и у его царицы, оно проявлялось не только в том, что во всякой роскоши и пышности они превзошли всех других бывших царей, но он приказал даже именовать себя “царем всех царей”.

Его копейщики и алебардники, приветствуя его и его царицу, когда они проходили мимо, должны были уже не только делать поясной поклон и сгибать колени, а обязаны были вставать на одно колено, что даже для всеблагого бога (которому единственно надлежит воздавать такую почесть) не так уже часто делается людьми. Поэтому тот, кто, глаголет в книге пророка Исайи, 45: “Gloriosos terrae humiliabo”[262]262
  Надменных земли унижу.


[Закрыть], – низвергнул его и уничтожил.

Эту неподобающую надменность часто вспоминала потом в заключении его овдовевшая царица и тяжко скорбела о том, что никогда всем сердцем не была благодарна господу богу за такую милость, что он ее, всего только дочь воеводы, возвысил до такого брака и удостоил стать царицей в столь могущественной монархии. Она говорила, что они с покойным супругом слишком возгордились своим саном и тем тяжко согрешили против господа бога, почему на нее и на ее супруга столь быстро и незамедлительно обрушилась такая страшная кара, и что она дала обет, если бог снова поможет ей в этой беде, никогда больше не проявлять высокомерия. Господь праведный да свершит это и да смилуется над ней и избавит ее во имя спасителя от всех ее горестей и несчастий, в которых я оставил ее позже, в 1611 году, в городе Калуге, направляясь в лагерь к его королевскому величеству королю польскому и пр. под Смоленск. Аминь, Аминь, Аминь.[263]263
  В главе VII Буссов сообщает о погребении поляков, убитых 17 мая. Рассказ Буссова о глумлении толпы над трупом Лжедимитрия I подтверждается другими источниками, как русскими, так и иностранными, см.: И. Масса, стр. 145; Н. Устрялов, ч. I, стр. 196 (Паэрле), стр. 303 (Маржерет); РИБ, т. XIII, стлб. 59 (Иное сказание), стлб. 656 – 657 (Катырев-Ростовский) и др.
  В согласии с другими источниками Буссов пишет, что прах Лжедимитрия I был развеян по воздуху, однако Буссов ничего не говорит о пушечном выстреле, о котором сообщается в записках Паэрле (Н. Устрялов, ч. I, стр. 197). Слухи о неких чудесах, происходивших якобы от убитого Лжедимитрия I, видимо, имели широкое распространение среди суеверного населения. Их записывает не только Буссов, но и Диаментовский (A. Hirschberg, стр. 61).
  Составитель “Повести 1606 года” уверяет, что многие люди слышали “в полуночное время” “над окаяным трупом его великий плищ и бубны и свирели и прочая бесовская игралища” (РИБ, т. XIII, стлб. 59).
  Представляет интерес сообщение Буссова о том, что в день восстания, т. е. 17 мая, распространился слух о спасении Лжедимитрия I и об убийстве вместо него некоего немца. Буссов как очевидец, знавший лично Лжедимитрия I и видевший убитого на площади, с полной определенностью опровергает этот слух. Буссов говорит о самоуверенности и беспечности Лжедимитрия I как о причине его гибели. Те же качества характера отмечает Буссов и у Марины. Интересно сообщение автобиографического характера, включенное Буссовым в VII главу, а именно – переход его из Калуги (от Марины) в 1611 г. под Смоленск к польскому королю (см. стр. 130). – Серпуховские вор называвшиеся также Болвановскими (так как они находились близ местности Болвановки), были воротами Деревянного города в Замоскворечье. За Серпуховскими воротами был расположен один из московских Убогих (“божьих”, по терминологии Буссова) домов, где погребали бездомных покойников (История Москвы, т. I, стр. 154, 193, 2


[Закрыть]

В это трагическое зерцало должны по справедливости хорошенько поглядеться все властители и государи, если что-либо подобное начинается и у них, то вовремя прекратить это, дабы не давать благому богу повода тоже обрушить на них свой гнев, ибо сказано: “Quod uni accidet, pluribus accidere potest. Similis causae, similes producunt effectus”[264]264
  Что случилось с одним, может случиться с многими. Одинаковые причины порождают одинаковые следствия.


[Закрыть].

Нравственные принципы для правителей. Во-первых, все большие начальники и властители должны хорошо запомнить, что их сословие ненавистно дьяволу и все, что ему самому не удается сотворить с ними, он препоручает сделать и совершить своим орудиям – изменникам и мятежникам. Поэтому они не должны жить так распущенно и беспечно и проводить время неподобающе (что, увы, наблюдается у очень многих), как будто бы на свете нет больше ни дьявола, ни злодеев. Ах, нет, нет! Дьяволы сейчас все на свободе и стараются вовсю, особенно потому, что они знают, как мало у них осталось времени. Они пытаются всякими способами расшатать и опрокинуть установленный богом порядок в государственном управлении, в церковных делах и в хозяйстве. Надежных людей теперь тоже немного найдешь, “не стало праведников” и т. д., глаголет пророк; поэтому всем правителям следует устремлять свои взоры к небесам и ревностно молиться, чтобы бог со своими Рафаилом и Михаилом, Гавриилом и др. не покидал их на всех путях и перепутьях, не допускал бы до них мерзкого дьявола и его орудий, охранял их от всякого несчастья и даровал им счастье и благословение в их царствовании.

Во-вторых, хотя бог благой и дозволяет большим властителям, как своим посланникам и наместникам, держаться перед другими властно и величественно, они все же должны умерять себя в этом и избегать неподобающей надменности, не принимать почестей, которые подобают одному только господу богу, и не заставлять своих подданных воздавать их царю. Бог не может и не станет терпеть этого. Свои почести он не уступит никому и не замедлит унизить подобных честолюбцев. Как говорит один поэт: “Sunt demissa Deo curae sublimia tutus”[265]265
  Все высокое спокойно препоручается божественному попечению


[Закрыть].

Какое множество примеров подтверждают это: Навуходоносора, Павсания, Красса, Помпея, Денисия, Ирода, Агриппы и т. д., а затем также и этого храброго героя Димитрия русского, с которым господь сыграл свое суровое deposuit superbos de sede[266]266
  Сверг надменных с их престола.


[Закрыть] Ибо сказано: “Summisque negatum est stare dium” (И высокопоставленным отказано в прочности положения.) Кто превознесется, тот вскоре будет унижен, и еще сказано у сына Сирахова, гл. 10: “Начало греха – гордость, и обладаемый ею изрыгает мерзости”. Господь всегда посрамляет гордых и, в конце концов, низвергает их. Поэтому для властителей, а также для других высокопоставленных особ нет ничего более превосходного и похвального, чем воспитывать в себе смирение и постоянно помнить о словах, которые мудрый Симонид сказал Павсанию: “Memento te esse Hominem”[267]267
  Помни, что ты человек.


[Закрыть]. Тогда неподобающее тщеславие не вселится в них.

В-третьих, властители и вельможи не должны оказывать неуместную милость и милосердие явным и уличенным преступникам, дабы этим не дать повода к еще большему несчастью и вреду и не сделаться соучастниками чужих грехов.

Бог повелел им не смотреть сквозь пальцы на преступников, а вывести злых из Израиля. Их глаза не должны щадить зло, и тогда они будут благоденствовать. Они – слуги и мстители господни, которым поручено карать того, кто творит зло, поэтому они не должны носить меч праздно или от скуки, тем паче не должны носить вместо него мягкую метелку и легонько проводить ею по преступникам, такой нерадивостью раскрывая двери и окна злодеям, чтобы они умножали свои греховные деяния, ибо этим они так прогневят господа бога, что он возьмет у них меч и отдаст его другому, опустив его сперва на них, а затем и на других для вящего наказания за их нерадивость, как это по справедливости действительно испытал на себе, к сожалению, и этот храбрый герой Димитрий. Он подарил жизнь предавшему его Василию Шуйскому, который уже лежал на плахе и должен был быть казнен и который был истинным предводителем, зачинщиком и подстрекателем всей этой шайки изменников, а тот отнюдь не исправился от этой неуместной милости, а стал еще хуже, возбудил и поднял весь народ на столь страшное возмущение и убийство (как рассказано выше), что царь, который незадолго до этого подарил ему жизнь, теперь вместе с тысячами людей лишился жизни и всего, что он имел. Поистине это называется: “Redemptorem, patibulo suspendere”[268]268
  Своего спасителя повесить на перекладине.


[Закрыть].

Если бы Димитрий применил меч против изменника и мятежника Шуйского и без милосердия дал волю своему справедливому гневу, как поступил царь Давид с мятежником Савеем, то не произошло бы этого ужасающего убийства, горя и несчастья с ним и со всеми его близкими, как это, к несчастью, случилось и последовало за столь неуместной милостью, и длится посейчас, и один бог знает, когда этому будет конец.

Я уж не буду говорить, как же Димитрий оправдается перед богом в тот великий день, когда с него спросится за его собственную жизнь и за жизнь других убитых, загубленных его попустительством и нерадивостью в наказании. Если бы Клаус Дурак дожил до этих московских событий, то он вынес бы такой же приговор, какой уже выносил и раньше: с Димитрия в тот день спросится не только за его жизнь, но и за жизнь всех, кто был убит вместе с ним во время мятежа, а также и за тех, кого и теперь убивают в России, поскольку причиной этого кровопролития и последовавшей за тем войны была только его беспечность и то, что он не отрубил голову предателю Шуйскому.

Поэтому пусть все могущественные властители и начальники увидят в прискорбной кончине этого Димитрия предостережение себе и повинуются велению господню “вывести злых из Израиля” по примеру Давида, который говорит в 101 псалме: “In matutino interficio pescatores[269]269
  Поутру поражаю грешников.


[Закрыть] “с раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли, дабы искоренить из града господня всех, делающих беззаконие”, – а также примеру Стефана Батория, короля польского, который и слушать не хотел, когда его упрашивали помиловать изобличенного предателя, а говорил: “Canis mortuus non mordet”[270]270
  Мертвый пес не кусает.


[Закрыть] – и еще: Fiat Justitia et pereat mundus”[271]271
  Да свершится правосудие, да погибнет мир.


[Закрыть] – и всегда приказывал казнить их. Ведь обычно бывает так, что если кто-либо один раз учинит пакость, то на этом не остановится, а совершит после этого что-либо еще более тяжкое и дурное. Поэтому государи должны заранее остерегаться, тогда у них будет покой и чистая совесть, и им не придется быть соучастниками чужих грехов.[272]272
  Рассуждение Буссова о том, какие уроки могут извлечь “властители и государи” из судьбы Лжедимитрия I, показывает, что Буссов считал причиной гибели этого самозванца распутство и непристойность его жизни, надменность нрава и неразумную склонность оказывать милости. Последнее качество, по мнению Буссова, было особенно пагубно для Лжедимитрия. Помилованный им враг – Василий Шуйский – стал главой заговора, покончившего с ним. Как видно, Буссов склонен объяснять причину гибели самозванца его личными качествами. Однако в действительности основной причиной низвержения и убийства Лжедимитрия I является то, что он, как орудие панской Польши и Римской курии, вызвал всеобщую ненависть русского народа. “Рассуждение” дает представление о Буссове как писателе, а именно о его начитанности в истории и литературе. Некоторые выражения, употребленные Буссовым в “Рассуждении”, показывают, что оно было написано еще до окончания интервенции в России.


[Закрыть]

ГЛАВА VIII
Подлинное сообщение, что этот Димитрий был вовсе не сыном тирана Ивана Васильевича, а чужеземцем.

Так как о Димитрии всегда думали по-разному, часть считала, что он прирожденный русский царевич, большинство же говорило, что он чужеземец, то я потратил много труда, чтобы выяснить подлинную и действительную правду.

1. Господина Басманова, который был преданнейшим слугой Димитрия и отдал за него свою жизнь (о чем уже говорилось выше), я однажды, когда он, будучи очень благосклонным и расположенным ко мне, пригласил меня в гости, всячески, но в большой тайне просил и уговаривал открыть мне доверительно правду о нашем милостивом государе: прирожденный ли он наследник или нет? Тогда он доверительно сказал мне следующее: “Вы, немцы, имеете в нем отца и брата. Он вас любит и возвысил вас более чем кто-либо из прежних царей, и я знаю, что вы верны ему. Молитесь за него, чтобы бог его сохранил, я тоже это буду делать вместе с вами. Хотя он и не сын царя Ивана Васильевича, все же теперь он наш государь. Мы его приняли и ему присягнули, и лучшего государя на Руси мы никогда не найдем”.

2. Так же доверительно один аптекарь, который в течение 40 лет подряд служил сначала старому тирану, потом его сыну Федору Ивановичу, следом за ним Борису Годунову, а теперь этому Димитрию и ежедневно видел в Кремле и хорошо знал царевича Димитрия в юности, сообщил мне и клятвенно утверждал, что этот Димитрий не истинный, ибо истинный был очень похож на свою мать Марию Федоровну Нагую.

3. Подобные же сообщения я получил от одной дворянки, которая за несколько лет до того была из Лифляндии привезена в плен в Россию, а в 1611 г. освобождена и, слава богу, вернулась к своим. Она была повитухой при матери Димитрия и должна была in partus et educatione caesarei infantis[273]273
  При рождении и воспитании царского младенца.


[Закрыть] днем и ночью оказывать услуги во дворце.

4. После этого убийства я ехал вместе с одним немецким купцом (по имени Бернд Хопер, родом из города Риги) из Москвы в Углич, и немного не доезжая Углича, мы встретили одного московита, которому было 105 лет и который был в угличском дворце сторожем (ein Starost) при молодом Димитрии. Разговорились с ним об убитом Димитрии и после долгой беседы попросили его совершенно доверительно открыть нам, что он думает об убитом государе, сын ли он старого царя или нет, и сказали еще, что мы ни одному человеку не передадим. Он встал, трижды перекрестился на своего Николая и сказал: “Этот убитый государь был отважный герой, он в один год навел страх на всех соседних врагов, и наши московиты плохо сделали, что его убили, ибо они его приняли, посадили на престол и присягнули ему. Если он и поступал в чем-то против наших нравов и обычаев, то подобало изменить это иными способами. Он был разумным государем, но сыном Грозного он не был, ибо тот действительно убит 17 лет тому назад и давно истлел. Я видел его, лежащего мертвым на месте для игр. Прости боже нашим князьям и боярам, которые погубили Бориса Федоровича Годунова и возвели этого на его место. Теперь они пожрали обоих, а как это для них и для нас всех во всей земле нашей обернется – покажет время”.

5. Многие знатные люди сообщали, что он будто был незаконным сыном покойного короля Польши, Стефана Батория. Полководец под Троице-Сергиевским монастырем (Troitz) Иван-Петр-Павел-Сапега, сидя однажды со своими офицерами за столом, превозносил храбрость поляков, quod Romanis non essent minores, imo majores[274]274
  Что они не ниже, а даже выше римлян.


[Закрыть] и среди многого другого сказал он также и следующее: “Мы, поляки, три года тому назад посадили на московский трон государя, который должен был называться Димитрием, сыном тирана, несмотря на то, что он им не был. Теперь мы второй раз привели сюда государя и завоевали почти половину страны, и он должен и будет называться Димитрием, даже если русские от этого сойдут с ума: Nostris viribus, nostraque armata manu id facimus[275]275
  Нашими силами и нашей вооруженной рукой мы сделаем это.


[Закрыть]. Это я слышал собственными ушами.

К молодому Димитрию в Угличе ни один из знатных князей и бояр не относился хорошо из-за его жестокого нрава, который проявлялся в нем уже с детских лет. А делом простых людей тайное похищение юного государя быть не могло. Московиты, особенно знатные люди, скорее дали бы своим детям умереть какой угодно смертью, чем добровольно отпустили бы их из своей земли в чужие земли, разве только их принудил бы к этому царь. Они считают одну только свою страну христианской, а остальные страны под солнцем считают языческими, где, по их мнению, люди не крещены, бога не имеют, не умеют как следует ни молиться, ни служить богу, и поэтому они полагают, что их дети навеки погибнут, если умрут на чужой стороне. Если же они умрут на родной земле, то обязательно попадут на небо.

А ведь если бы московиты не побоялись уйти к чужим народам, они с женами и детьми могли бы в этой продолжительной войне спасти и сохранить свою жизнь и свое имущество, но они этого не сделали, а претерпели все, что им определил их бог (Buch) Николай. Следовательно, этот Димитрий был не сыном старого Грозного, а чужеземцем и московиты приняли его лишь по той причине, что они хотели: свергнуть Бориса Федоровича (которого иначе из-за его большой осторожности не могли одолеть), ради чего они тысячами отпадали от него и переходили к этому Димитрию, при котором они надеялись улучшить свое положение.[276]276
  В главе VIII Буссов приводит ряд доказательств, что Лжедимитрий I не являлся сыном Ивана Грозного. Среди доказательств – сведения, полученные от лиц, знавших в свое время царевича Димитрия (от аптекаря, акушерки, старика-сторожа). Особую ценность имеют приводимые Буссовым высказывания о Лжедимитрий I таких близко стоявших к нему людей, как Петр Басманов и польский командующий войсками под Троице-Сергиевским монастырем Сапега. Тот и другой не скрывали, что человек, взявший на себя имя Димитрия, не был сыном Ивана Грозного, а был самозванцем.


[Закрыть]

ГЛАВА IX и Х
О князе Василии Шуйском и Димитрии втором, который хотел свергнуть Шуйского и выдавал себя за спасшегося Димитрия и т. д.
Также о Сигизмунде III, короле польском и пр., как вмешался он, и о сыне его королевского величества господине Владиславе, как ему были предложены московская земля и престол.

В том же 1606 г., 24 мая, – это был 8-й день после измены и убийства, – князь Василий Шуйский (тот, что прошлой осенью побывал в руках палача, был раздет его подручными и уже положил голову на плаху, ибо ему на месте публичных казней должны были топором запретить заниматься изменами) без ведома и согласия Земского собора (ohne Wissen und Bewilligung saemtlicher Land-Staende), одною только волею жителей Москвы, столь же почтенных его сообщников в убийствах и предательствах, всех этих купцов, пирожников (Piroschnicken) и сапожников (Saposchnicken) и немногих находившихся там князей и бояр, был повенчан на царство патриархом, епископами и попами, и присягнул ему весь город, местные жители и иноземцы.[277]277
  Дата венчания на царство Василия Шуйского указана Буссовым не точно. В действительности Шуйский был избран на царство кучкой бояр-заговорщиков 19 мая, а венчался 1 июня. Впечатление Буссова, что Шуйского избрало население Москвы – купцы, пирожники, сапожники и т. д., – объясняется необычайностью той формы, какую придали царскому избранию бояре-заговорщики. В “Новом летописце” говорится, что по убиении Лжедимитрия I “начаша бояре думати, как бы сослатца со всею землею, чтобы приехали из городов к Москве всякие люди, как бы по совету выбрати на Московское государство государя” (ПСРЛ, т. XIV, стр. 69), т. е. речь шла о созыве Земского собора. Однако в планы В. Шуйского совсем не входило ждать созыва Земского собора. Он не хотел упускать выгодную для него политическую ситуацию, создавшуюся после 17 мая. В те дни в глазах жителей столицы Шуйский являлся инициатором и руководителем борьбы против польских захватчиков, а поэтому мог казаться им законным претендентом на освободившийся престол. Бояре-заговорщики и воспользовались этим настроением Московского посада. 19 мая на Красной площади, вероятно, не без содействия агентов Шуйского, собралась большая толпа народа; здесь, как пишет Буссов, были и торговцы, и пирожники, и сапожники, и многие другие. Вышедшие к толпе бояре (среди которых был и Шуйский) и духовенство повели было речь о необходимости созыва Земской думы для избрания царя, а до того времени предлагали избрать нового патриарха. В толпе закричали, что надо выбрать сначала царя, а потом уже говорить о патриархе. Тут-то сторонники Василия Шуйского и выкрикнули его имя в качестве кандидата на русский престол. Имя Шуйского заранее подготовленная толпа встретила одобрительными криками. Враждебно настроенные к Шуйскому бояре вынуждены были здесь же, на Лобном месте, принести ему лицемерные поздравления с царским избранием. Прямо с площади, в сопровождении толпы, Шуйский прошел в Успенский собор, где и принял присягу от бояр и служилых людей. Таким образом, воспользовавшись восстанием 17 мая, к власти пробралась кучка бояр-заговорщиков, ставленником которой и был царь Василий Шуйский. Авраамий Палицын, говоря об избрании Шуйского, пишет: “...малыми некими от царских палат излюблен бысть царем князь Василий Иванович Шуйский и возведен бысть в царский дом, и никим же от вельможи не пререкован, ни от прочего народа умолен” (А. Палицын, стр. 115 – 116).


[Закрыть] Сразу после этого некоторые из находившихся в Москве вельмож и дьяков (Canzlern) были отправлены по стране, чтобы привести к клятве и присяге весь простой народ и все дворянство (Land und Ritterschaft), все города и общины.[278]278
  Посылка бояр и дьяков (“канцлеров” у Буссова) по городам для принятия присяги новому царю, о которой пишет Буссов, если и имела место, то лишь как исключение. Обычно ответственность за принятие присяги возлагалась на воевод, которым присылалась соответствующая грамота и образец подкрестной записи (см.: ААЭ, т. II, № 44 – грамота в Пермь Великую; СГГД, т. II, №№ 144, 145 – окружная грамота ко всем воеводам городов о присяге Василию Шуйскому). Говоря о присяге бояр в Москве Шуйскому, Буссов совсем не упоминает о присяге (“крестоцеловальной записи”), которую, вопреки всем московским обычаям, дал Шуйский в Успенском соборе в день избрания. В “крестоцеловальной записи” Шуйского (разосланной также по городам, см.: ААЭ, т. II, стр. 102; СПД, т. II, стр. 299, 304) говорилось, что царь обязуется “всякого человека”, в том числе гостя, торгового и черного человека, “не осудя истинным судом с бояры своими, смерти не предати и вотчин и дворов и животов у братии их и у жен и у детей не отъимати, будет которые с ними в мысли не были” (ААЭ, т. II, стр. 102). Ряд историков считал “крестоцеловальную запись” Шуйского юридическим актом, ограничивающим самодержавие в пользу боярства (С. М. Соловьев, т. VIII, стр. 146 – 147; В. О. Ключевский. Боярская дума древней Руси. Изд. 5-е, Пб., 1919, стр. 362). Другая точка зрения высказана С. Ф. Платоновым. Он считает, что в “крестоцеловальной записи” “трудно найти действительное ограничение царского полновластия”, в ней “нет ни слова об ограничении власти”. По его мнению, “крестоцеловальная запись” есть не договор царя с боярами, а торжественный манифест нового правительства, скрепленный публичною присягою его главы и представителя”, в котором верховная власть отрекалась от политики прежних “опричных” правительств Ивана Грозного и Бориса Годунова, ущемлявших родовитую знать и княжат (С. Ф. Платонов. Очерки смуты, стр. 300 – 303). Однако точка зрения Платонова не может быть принята, так как значение крестоцеловальной записи не сводилось лишь к осуждению “опричных” правительств и к провозглашению “старого порядка”. Давая крестоцеловальную запись и отступая в чем-то от традиционного полновластия, В. Шуйский стремился укрепить свое положение и несколько расширить свою социальную базу (Очерки истории СССР. Конец XV в. – начало XVII в., стр. 503). Неупоминание Буссовым в его записках факта присяги нового царя можно объяснить тем, что Буссов рассматривал ее как часть торжественного ритуала избрания царя. Патриарх не мог принимать участия в венчании царя, так как патриарх Игнатий – ставленник Лжедимитрия I – был лишен сана Василием Шуйским и заключен в Чудов монастырь, прежний патриарх Иов был еще жив, но совсем ослеп, а новый патриарх Гермоген, избранный собором епископов 25 мая, еще не прибыл в Москву. За отсутствием патриарха церемонию венчания совершил митрополит новгородский Исидор.


[Закрыть] Став царем, Шуйский первым делом отправил посольство к польскому королю и обвинил его величество в том, что не было соблюдено заключенное в свое время перемирие, и присовокупил к этому просьбу прекратить нападения на рубежи и придерживаться добрососедских отношений. При этом он послал королю всевозможные великолепные подарки и подношения и, заметая за собой следы, сообщил его королевскому величеству, как его подданные, люди воеводы Сандомирского издевались над жителями Москвы и тем вызвали мятеж, во время которого было убито столько поляков, но королевскому послу не было причинено никакого зла, ибо он, Шуйский, сам лично его охранял и в будущем отпустит обратно в полном здравии.

Ответ короля. Король Сигизмунд III тоже послал новому царю Шуйскому привет и отозвал своего посла, который был отправлен к Димитрию. Касательно убитых его величество отвечал, что поляки свободные люди, они могут ездить и служить, где и кому им вздумается, что они по собственной воле поехали с воеводой Сандомирским и его дочерью на свадьбу, и если они там что-то натворили и за это им в свою очередь досталось, то до этого его королевскому величеству дела нет и потому он этим заниматься не станет, а что будут делать родственники убитых, то тут его величество ничего поделать не может. Они, польские вельможи, – вольные люди, если они захотят отомстить, то его величество не может им запретить этого. Присланных подарков его величеству было не надобно, и он отослал их все обратно, требуя только возвращения своего посла, который вскоре после этого и был туда отпущен.[279]279
  Посольство от Василия Шуйского к польскому королю Сигизмунду III было отправлено 29 мая 1606 г. Послы князь Г. К. Волконский и дьяк Андрей Иванов прибыли в Краков 16 декабря, 24 декабря они были приняты королем, а 26 и 29 декабря вели переговоры с панами радными, 31 декабря король дал прощальную аудиенцию.. Как видно из статейного списка посольства Г. К. Волконского и А. И. Иванова, Буссов довольно точно передает ход переговоров. Задача послов официально определялась следующим образом: “...приговорил государь з бояры послати посланников государство свое обестити, и о неправдах его королевских и панов-рад, которые починилися с их стороны в перемирные лета через крестное целование, выговорити” (Сб. РИО, г. 137, стр. 197). Послы Г. К. Волконский и А. Иванов “выговаривали” о “неправдах” во время приема у короля и в переговорах с панами рады. Они обвиняли короля и панов рады в том, что те помогали Лжедимитрию I, послав с ним людей, и тем “мирное постановление порушили” (там же, стр. 322, 323, 328 и др.). В ответ польская сторона отвечала, что Лжедимитрий был принят самими русскими как истинный Димитрий, а что касается людей, то король их не посылал, они сами пошли на службу к Лжедимитрию. “А людем в государя нашего государстве есть повольность из давных лет, хто кому захочет служить. И видя, что московские люди к тому Димитрию пристали и прямым его великого князя Ивановым сыном называют, к нему учали приставать служилые люди, а воевода Сандомирский такоже.., пристал не со многими людми, а король его не посылал...” (там же, стр. 328). Польские паны настаивали на том, что король не может отвечать за последствия, вытекающие из факта добровольного участия его подданных в деле Лжедимитрия I. Точен Буссов и в сообщении о том, что король Сигизмунд III не принял даров от русских послов. Во время аудиенции 23 декабря послы “являли” королю дары (там же, стр. 216). Однако 3 января они были возвращены послам обратно. Пристав Петр Волович говорил: “…у короля в обычае ведетца так, что у послов и у посланников на посольстве поминки принять велит, а после того отсылает назад” (там же, стр. 258). Задержанные Шуйским польские послы были отпущены не так уж скоро (как пишет Буссов), а лишь в 1608 г.


[Закрыть]

Всех других поляков Шуйский посадил в тюрьмы в разных концах страны и так очистил христианский город Москву от нехристей (как они называют всех иноземцев), что там остались только истинные христиане и благочестивые люди (scilicet – как же!).

23 июня он выгнал из Москвы четырех докторов медицины, с которыми много общались поляки Димитрия и люди воеводы Сандомирского, потому что он им уже не доверял. Пятого доктора, Давида Фасмара из Любека, который всегда жил уединенно и тихо и с теми поляками никаких особых дел не имел, он оставил своим лекарем. Так как в это время широко распространилась выдумка о спасении Димитрия, московиты были сильно сбиты с толку таким странным известием и скоро перестали уже понимать, во что и кому им верить.

Шуйский, которому это было важнее, чем кому-либо иному, решил вывести русских из заблуждения и поэтому послал 30 июня в Углич вырыть труп настоящего Димитрия, убитого там в детстве, пролежавшего в земле 17 лет и давно истлевшего, перевезти его в Москву и похоронить в той же церкви, где лежат прежние цари. Сделано это было лишь для того и с той целью, чтобы простонародье узнало и увидело, как дерзко оно было обмануто Димитрием, а теперь снова может дать себя обмануть второму появившемуся Димитрию. Махинация Шуйского. А чтобы эта дурацкая затея выглядела как можно лучше, Шуйский приказал сделать новый гроб. Он приказал также убить одного девятилетнего поповича, надеть на него дорогие погребальные одежды, положить в этот гроб и отвезти в Москву. Сам же он вместе со своими князьями, боярами, монахами и попами выехал с крестами и хоругвями встретить тело царя, которое он велел пышной процессией внести в церковь усопших царей. По его повелению было всенародно объявлено, что князь Димитрий, невинно убиенный в юности, – большой святой у бога, он, мол, пролежал в земле 17 лет, а его тело так же нетленно, как если бы он только вчера умер. И орехи, которые были у него в руке на площадке для игр, когда его убили, еще тоже не сгнили и не протухли, точно так же и гроб не попорчен землей и сохранился, как новый. Кто желает его видеть, пусть сходит в царскую церковь (nach der Kayser Kirche), где он поставлен; церковь всегда будет отперта, чтобы каждый мог туда пойти и поглядеть на него. Шуйский подкупил нескольких здоровых людей, которые должны были прикинуться больными. Одному велели на четвереньках ползти к телу св. Димитрия, другого повели туда под видом слепца, хотя у него были здоровые глаза и хорошее зрение. Они должны были молить Димитрия об исцелении. Оба, конечно, выздоровели, параличный встал и пошел, слепой прозрел, и они сказали, что им помог св. Димитрий.

Этому поверило глупое простонародье, и такое неслыханное и страшное идолопоклонство началось перед телом, что господь бог разгневался и одного человека, представившегося слепым и хотевшего, чтобы св. Димитрий снова сделал его зрячим, там же в церкви лишил зрения. Другого, прикинувшегося больным и велевшего нести себя к Димитрию, чтобы найти там помощь, бог наказал так, что в церкви он умер. Когда это кривляние привело к тому, что даже дети стали замечать, что это только чистый обман и подлог, Шуйский приказал закрыть церковь и никого больше в нее не пускать, объявив, что слишком много людей беспокоило св. Димитрия. Они его рассердили, нужно оставить его на некоторое время в покое и до той поры ему не досаждать, пока он не придет в хорошее расположение духа.[280]280
  Буссов правильно объясняет причины, побудившие царя Василия Шуйского предпринять открытие мощей Димитрия Угличского Слухи о спасении Димитрия, бежавшего якобы из Москвы, были особенно опасны для правительства тем, что они воспринимались широкими народными массами как знамя борьбы против феодального гнета и крепостнического государства. Открытие мощей в Угличе, перенесение их в Москву и торжественные церковные церемонии по этому случаю – все это преследовало цель идеологического воздействия на народные массы, которые с именем нового Димитрия связывали идею “хорошего царя” и подымались на антифеодальную борьбу Слух об убийстве некоего мальчика, который был положен вместо сгнившего Димитрия, сообщается и другими источниками (об этом говорят в один голос иностранцы), но вряд ли справедлив. Трюки церковников, устраивавших видимость чудес, происходивших якобы у гроба царевича, описаны Буссовым правдиво. Записи Буссова, таким образом, содержат материал, разоблачающий ханжество царя Шуйского, прибегавшего ради политических выгод к подобному фарсу. Специально сказание о перенесении мощей исследуется в статье: А. А. Рудаков. Развитие легенды о смерти царевича Димитрия в Угличе. Истор. зап., т. 12, стр. 279 – 283.


[Закрыть]