Текст книги "День не задался"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Немцам удалось создать подобие обороны южной стороны города, но несколько массированных налетов нашей авиации практически снесли все. Через три дня наши войска освободили город. До Пскова оставалось 50 км. Мы сосредоточили все удары по аэродрому в Пскове и по дорогам. Синоптики давали хорошую или приемлемую погоду еще на неделю. Дальнейшее наступление на Псков шло по обеим сторонам Великой. Шансов удержать позиции у немцев не было. 4-й гвардейский кавкорпус взял Печоры с ходу! Кюхлер отдал приказ отходить из Пскова на север, несмотря на приказ Гитлера держаться. Он понимал, что основное направление удара ведет к Нарве. Но, 3-я гвардейская танковая армия и 5-я гвардейская стремительно продвигались по Эстонии. Немногочисленные немецкие гарнизоны сметались с пути гвардейцев. Погода нам благоприятствовала. Взяв Псков, 4 и 6-ая армии укрепляли оборону. Жуков ввел в прорыв еще три мотострелковых корпуса и вышел на границу с Латвийской ССР в районе Валги. Единственная дорога вдоль восточного берега Псковского озера до Гдова постоянно подвергалась штурмовке. Похоже, что Кюхлер потерял управление войсками. Затем погода испортилась, началась оттепель. Но, 30 декабря 3 танковая армия взяла Тапу. Последняя железная дорога оказалась перерезанной. Там танки повернули на восток и заняли Силламяэ и Нарву. 3 января окружение немцев под Ленинградом успешно завершилось. А мы начали охоту за транспортниками.

Жуков, за два месяца проведший два больших наступления, был просто черным от усталости, когда мы летели в Москву.

– Петрович! Как ты считаешь, на сколько хватит Кюхлера?

– Бензина у него дней на 10. Голованов грохнул почти все его запасы.

– Откуда могут доставить?

– Ниоткуда. Такое количество топлива воздухом не доставить. Сейчас пришел большой циклон, две недели плохой погоды во всем районе гарантированы. К середине января разветрится. Не раньше. К этому моменту топлива у него не станет. Авиация отработала по всем станциям, и по всем известным нам складам. Обратили внимание, что как только взяли Тапу, немцы перестали вести активные действия. "Режим экономии". Но Сталинград они хорошо помнят, поэтому никто из них в помощь Гитлера не верит. Дождутся хорошей погоды, убедятся, что ни один из самолетов не долетел, и начнут сдаваться. Для деблокирующего удара требуется от полутора до двух месяцев

– Таллин еще держится!

– Георгий Константинович, поспали бы!

– Не могу! Я всегда больше всего волнуюсь после операции. Все ли правильно сделал? Ты прав! Топлива у Кюхлера на прорыв нет. Плохо, что мы сейчас не видим, что происходит в котле. Но, по разведдонесениям, большого движения по дорогам не наблюдается. Затишье.

Сталин принял нас сразу, несмотря на глубокую ночь.

– Молодцы! Просто молодцы! Что с Пярну?

– Там эсэсовцы местные засели. Пока еще сопротивляются. И в Таллине тоже, – ответил Жуков.

– Достаточно ли сил удержать фронт в случае деблокирующего удара?

– По докладам с первого и второго Белорусских, сил и средств у них достаточно. Партизаны активизировали диверсии на участках железных дорог. Свежих войск у противника нет. Титов говорит, что после середины января немцы начнут сдаваться. Мотивирует отсутствием топлива у окруженной группировки. У меня есть предложение: с Ораниенбаумского пятачка ударить в направлении Нарвы, и окончательно поставить точку над "i".

– А вы что думаете, товарищ Титов?

– Я считаю это нецелесообразным. Сколько там сейчас войск – неизвестно. Позиции на реке Нарве готовили сами гитлеровцы. Они достаточно укреплены. Наладится погода, там и будем решать.

– По докладам с Ленинградского и Волховского фронта в котле полное затишье. На артобстрел немцы не отвечают, товарищ Сталин. Но позиции свои не оставляют. Ни 16-я, ни 18-я армии, – сказал Василевский. – Я тоже придерживаюсь мнения подождать. Время работает на нас. Считаю, что нужно укрепить участок у Березовца, подтянуть туда гвардейские минометы, артиллерию, противотанковые средства. Хотя морозов не было, болота на восточном берегу не замерзли, но, вдруг усилится мороз.

Сталин махнул трубкой в знак согласия. Предложение Жукова больше не обсуждалось. Мы перешли к темам других направлений. Но через полчаса, Сталин отправил нас с Жуковым по домам.

Открыл квартиру, какой-то новый запах, ничего не понял. Тут из дверей появляется заспанное личико Людмилы. Ее уволили из армии в звании капитана, привезли сюда, и они, вот уже две недели живут здесь. Меня потащили на кухню, где Людмила начала разогревать вчерашний борщ и резать мясо, не прекращая ни на секунду говорить. Видимо, намолчалась за эти дни.

– Никогда не думала, что стану жить в Москве, мы же коренные ленинградцы и к Москве относимся плохо. Очень много проблем было в первые дни, мне практически невозможно было выйти из дома, так как не было пропусков. Потом Николай Герасимович, наш сосед, помог. Нам, почему-то приносят на дом продукты! Каждый божий день! И у меня нет карточек, до сих пор. Мы здесь временно или постоянно?

– Похоже, что постоянно, насколько это можно, служа в армии.

– Тебя-то кем назначили?

– Я теперь Представитель Ставки ВГК по авиации, – Людмила повернулась ко мне лицом и присела на табуретку.

– Это – зам Верховного? – она провела рукой по лбу. – Ничего себе! Вот тебе, милочка, и вышла замуж за лейтенанта!

– Что сделаешь, милая. Война. "Или грудь в крестах или голова в кустах!"

– А я-то думаю, чего это какие-то люди приходят и пытаются убраться, мусор вынести. Я их выгнала, сама хожу. И еще: двое каких-то людей постоянно за мной ходят, когда я с Сережкой гуляю по парку возле Кремля.

– Да, ты под охраной. Этот дом тоже охраняется.

– Они здорово помогли, когда у меня на улице попытались сумочку вырвать. Догнали мальчишек быстро, но отчитали меня за рассеянность. Сказали, что уголовников в Москве много. Но они не сказали мне, что охраняют именно меня, я думала, что это патруль.

– В патруле три человека, или больше. Устав забыла?

– Нет, наверное, просто не подумала. А зачем меня охранять?

– А вдруг ты знаешь "военную тайну", а буржуины тебя схватят и пытать начнуть? Ладно, смех смехом, но тут не фронт, и тебе надо быть осторожнее. Особенно с нашими фронтовыми привычками: все кругом общее, двери всегда открыты.

Она налила мне тарелку вкусно пахнущего борща и принялась жарить мясо. Ее занимали, в основном, бытовые мелочи. Кстати, я вспомнил, что денег у нее либо нет, либо совсем мало. На фронте деньгами мы почти не пользовались, все оставалось на книжке. Обсудили этот вопрос и много других, пока я ел. Я ей сказал, что в Москве у меня будет странный график работы: где-то с 14.00 часов, если нет ничего срочного, и никто не звонит. Но допоздна, может быть и до утра. Попросил ее сократить количество контактов с окружающими людьми, так как это могут быть и совсем не нужные люди.

– Я все понимаю, Паша. А где Петруша?

– В 14-м полку, во второй эскадрилье. У Васильева остался, они подружились в командировке в Баку. Мне теперь постоянный ведомый не нужен. Скоро всех наших увидишь, в Москву приедут ордена получать.

В Москве пробыл всего трое суток, после этого меня отправили на второй Украинский, где готовилась операция по захвату Румынии и Болгарии. Прилетевшую эскадрилью Голубева я разбил на звенья и направил на разные фронты, так, чтобы по типу самолетов невозможно было определить подготовку к наступлению. Все самолеты звеньев выполняли полеты поодиночке, без сопровождения, так как высотность Mk. XIV безопасно летать над территорией противника. Несколько раз немцы пытались перехватить их, используя водно-метаноловую смесь для форсажа, но все равно не дотянулись. Да и летчиков Голубев набрал себе лучших. В общем, не получилось у немцев помешать этой работе. На «спитфайрах» стояла американская камера Кодак. Довольно сложная, настройки выводились в кабину, но у самолета был автопилот, поэтому он мог беспрепятственно заниматься с камерой. Но, полет на такой высоте требует и внимания, и осторожности, соотвествующего оборудования и экипировки. Все это было доставлено в Архангельск, как и обещал Тэддер, часть пошла сразу летчикам, а часть сразу поступила в НИИ ВВС в отдел по работе с новой техникой. В том числе и турбонаддув нового «Роллс-Ройса». Вершинин и Науменко активно готовились к операциям в Румынии и Венгрии, и, даже, говорили, что поддержка 24-й иад им не потребуется, дескать, у немцев самолетов маловато для этого. Пришлось несколько умерить их рвение, сказав, что за последний источник нефти драку немцы все-таки устроят. К сожалению, даже наши «дальние» разведчики проникали на территорию противника не очень глубоко, поэтому, немцы могли скрытно подтягивать авиацию поближе. Судить приходилось по косвенным данным. И еще: немцы не использовали для перевозки топлива цистерны, а перевозили все в бочках, только на аэродроме это топливо перекачивалось в ТЗ. Этим они здорово повышали скрытность развертывания.

Под Ленинградом, начиная с 7 января, АДД провело «слепую» бомбежку узловых станций, используя данные фронтовых РЛС, так как выяснилось, что немцы, пользуясь ненастной погодой, активно начали восстанавливать железную дорогу: единственный доступный для них транспорт. Одновременно с бомбежкой, АДД провело и агитационную работу, разбросав над мешком листовки со сталинградскими фотографиями. Это, несомненно, повлияло на немецкие войска. Официально, фельдмаршал фон Кюхлер был снят с должности Командующего группой Армий «Север», но вновь назначенный Вальтер Модель находился в Риге, и не мог попасть в котел из-за погоды, хотя я подозреваю, что не только погода влияла на доставку нового командующего.

12 января утром в районе Никольского из немецких окопов вылез трубач и человек с белым флагом. Они спустились и вышли на лед Тосно, дошли до середины и остановились. Им навстречу вышли лейтенант Пеньков и ефрейтор Иваненко. На ломаном русском языке офицер-парламентер представился как полковник Антонио Гарсия Наварро, начальник штаба 250-й испанской дивизии. Он попросил встречи с представителем командования Ленинградского фронта по поручению командира дивизии генерала Эмилио Эстебан-Инфантеса. Его проводили в штаб полка. Там с ним встретился Говоров. "Голубая дивизия" 14 дней не получала продовольствия, денег, топлива и боеприпасов от немцев. Испанцы решили сдаться. Капитуляция была принята. Довольно большой участок фронта в районе Красного Бора перешел в руки наших войск без единого выстрела. Оказалась отрезанной 5-я горнострелковая дивизия немцев в районе Рыбацкого. На следующий день сдалась и она. Фронт посыпался. Сдавшийся через несколько дней Кюхлер, подтвердил наши предположения, что в котле не было топлива. Уничтожение бензосклада в Пскове, практически решило судьбу группы армий. И диверсионные группы Волховского фронта уничтожили еще два больших хранилища топлива. Плюс, разыгравшаяся на две с лишним недели непогода, и плотная опека днем и ночью котла с воздуха, при условии того, что единственная истребительная 54 дивизия немцев была практически уничтожена еще во время боев за Псков. 14 января Совнформюро объявило о полном освобождении Советской Эстонии. А 25 января – о ликвидации котла под Ленинградом, где были добиты части СС, не желавшие сдаваться.

К этому времени 24-я дивизия уже находилась в Одессе. 14-й полк занимался морем, а остальные готовили площадки для работы по Румынии. Немцы перебросили в Румынию 2-й воздушный флот. Опять Рихтгофен! После поражения под Курском, его перебросили в Италию, где он опять отличился и успешно действовал против англичан и американцев во время их высадок в Сицилии и Италии. 10 немецкая армия продолжала удерживать Рим и наносила ощутимые удары союзникам под Монте-Кассино. Поэтому Рихтгофен выделил две дивизии на ФВ-190 для противостояния нам в Румынии. И довольно большое количество транспортных самолетов работало из Румынии и Болгарии на Крым, где по-прежнему находились немецкие войска. С появлением «ночников», спокойная жизнь у немецких транспортников кончилась. Да и удары по транспортам противника стали регулярными и эффективными. С Кавказских аэродромов Ермаченков переместил под Одессу торпедоносцев и два полка новеньких Ту-2. Мы обеспечили им эффективное прикрытие. Кроме того, на свои базы вернулись эсминцы ЧФ, а пора безраздельного господства немцев над морем кончились. Снабжение немецкой армии в Крыму нами было прервано. 16-й полк, наконец, получивший «кингкобры», подвешивал 665-литровый ПТБ и, тоже, развлекался над морем, ловя «Юнкерсы» и «Хейнкели». В начале февраля, немцы, через оставленную в Одессе агентуру, выяснили место, где базируются «ночники», и попытались проштурмовать наши аэродромы. Более сотни «фоккеров» с бомбами под вечер на малой высоте пересекли линию фронта. Но, встреченные летчиками Науменко, до нашего аэродрома в Котовке добрались только 12 машин. На этом воздушная «битва за Румынию» была закончена. Король Румынии Михай I арестовал Антонеску, и присоединился к Объединенным Нациям. Румынская армия начала военные действия против сил 6, 8 немецких и 2 венгерской армий. Через открытые румынами позиции в прорыв были брошены 50 советских дивизий. Что, в конечном итоге, предопределило поражение немцев на всем юге. 8-я армия немцев сумела зацепиться за предгорья Карпат, но наша 53 армия взяла Арад, и ворвалась в Трансильванию, угрожая немцам окружением в Карпатах. Положение немцев в Крыму было критическим, но они пока держались, в основном, за счет грабежа населения. Болгария вышла из войны, как только наши войска достигли ее границ.

В этот момент нас перебрасывают чуть севернее Львова. Второй Украинский фронт прорвал оборону немцев и вошел в Польшу, ударив на Сандомир и Краков у Перемышля и Владимир-Волынского. Двести сорок километров было пройдено за 8 дней! Бои идут на окраинах Кракова. В Сандомире и Тарнобрежеге захвачены мосты через Вислу. Особенно тяжелые бои начались в районе Свалки под Сандомиром: тяжелая танковая дивизия немцев «Лейбштандарт Адольфа Гитлера» пыталась вернуть город и сбросить наш плацдарм в реку. Они накапливались в лесистых оврагах севернее, и оттуда, под прикрытием 200 и 100 мм брони, пытались прорвать фронт 1-1 гта и 13-й гв. армии. 2-я ва Красовского бросила на поддержку три дивизии штурмовиков. Бои шли 18 дней, но плацдарм мы удержали, и даже расширили его на глубину 40 км. Южнее, где дела шли много успешнее, на левый берег Вислы была переброшена 4-я та генерала Баданова, которая при поддержке 10 гв. корпуса окружила 42 немецкий корпус западнее Сандомира. Огромную помощь фронту оказала наша авиация, совершившая более 18000 боевых вылетов. Сломив сопротивление немцев, наши войска начали продвигаться вдоль берегов Вислы к Варшаве, одновременно расширяя прорыв вправо до Буга. Стремительно продвигающаяся с юга весна, создавала прекрасные возможности для наступления, подсушивая дороги. Первый Украинский и Второй Белорусский фронт проявляли активность, не давая командованию группы армий центр возможностей для маневра. Фельдмаршал Буш нервно радировал Гитлеру, прося разрешение на отход от Витебска, так как Первая гвардейская и 4 танковые армии вышли на оперативный простор и рвались к Варшаве, а он сидел под Витебском. В этот момент, начал наступление 1 Прибалтийский фронт из Эстонии на Ригу. Войск у Моделя было совсем немного. Его войска только начали пополнять. Никто из немцев не думал, что большая часть войск Ленинградского фронта передана 1 Прибалтийскому, и что удар будет таким мощным. Через две недели была освобождена Рига, наступление на Вентспилс не удалось, там находилось очень много немецких войск, отошедших от Риги, поэтому блокировав их, фронт продолжил наступление в направлении Восточной Пруссии и Польши. После взятия Люблина, немцы, наконец, дали команду начать отводить войска группы армий «Центр»: генералы смогли убедить Гитлера. Но, положение Буша было обреченным. Сняться с позиций вместе с тяжелым вооружением он уже не мог. Рокоссовский неожиданным ночным ударом, без артподготовки, взял Верхнедвинск, и форсировал Западную Двину, оказавшись в тылу у Буша. Он двинулся на Минск с севера, блокировав Полоцк. В прорыв вошли войска вновь образованного 3 Белорусского, бывшего Западного фронта, под командованием генерала Черняховского, и начали наступление на Вильнюс. В этот момент прекратила свое существование группа армий "А", в Крыму. Всеми забытая, обовшивевшая, полуголодная армия сдалась, освободив нам войска 4 Украинского фронта, которые срочным порядком начали перебрасывать в Венгрию. К маю 44 года мы завершили блокаду группы армий «Центр». В кольце оказались части двух танковых и трех полевых армий. В отличие от Крыма, эту группировку мы активно резали на части и добивали. Но, большая часть армии сдалась 5-го мая. Генерал Буш отдал приказ о капитуляции и попытался на «шторьхе» вылететь на запад. Больше его никто не видел. Скорее всего, сбит, и покоится где-то в Белорусских лесах. Нашу дивизию резерва неоднократно перебрасывали на различные участки: когда всей дивизией, когда в составе полков. В целом, в первой половине 44 года, немецкая авиация активности не проявляла. Отдельные транспортные операции, отдельные бои небольшим составом, и охотники. Единственным запомнившимся действием немцев, был достаточно удачный налет на Полтаву. Но, мы не слишком противодействовали ему. Нас очень интересовал аналоговый вычислитель и прицел «Мустанга». Снять его можно было только со сбитой машины. Что мы и сделали. А ПВО базы находилось полностью в руках американцев. Мы охраняли ее с земли. Академик Лаврентьев в Уфе быстро разобрался с устройством, более того, сделал его «всеракурсным», в отличие от американского.

А в июне 44-го меня сняли со всех постов и уволили из армии. 32-й полк базировался в Любляне. Мы засекли взлет американского полка в сторону Югославии, когда они пересекли фронт, мы уже были в воздухе. Более 40 «лайтнингов» шло в направлении колонны войск 6-го гвардейского стрелкового корпуса, который должен был сменить другой корпус, наступавший на Удину. Перед этим состоялся бой восьмерки «Яков» 866-го иап с шестеркой «лайтнингов». Американцы сбили 3 «Яка» и сами потеряли три самолета. Мы взлетели двумя эскадрильями. Первую вел я, вторую – новый командир полка Ворожейкин. Американцы снизились для штурмовки, и в этот момент я отдал команду: «Атака!» Предупредил, что использовать только вертикальные маневры. На возглас кого-то из летчиков, что самолеты имеют другие опознавательные знаки, и что это – американцы, я зло бросил в эфир: «Повторяю! Атака, валить всех! Я – четвертый!» Под огнем американцы уже кричали в эфир, что, дескать, мы же союзники, но группа, разбившись на пары, уничтожила 38 самолетов, два упали в море. Назад никто из них не вернулся. Я не мог поверить, что можно ошибиться на 400 км. Мне приказали прибыть в Москву. Больше всех разорялся бывший наркоминдел Литвинов: «Он хочет вбить кол в отношения между союзниками! Он совсем зарвался!» «Мне все равно, кто атакует наши войска, товарищ Литвинов. Любой противник должен быть уничтожен. В другой раз, они крепко подумают, стоит ли устраивать провокации». По требованию ЦК и союзников, меня сняли со всех должностей и уволили из армии. Сталин сидел в кресле и молчал. Я развернулся и вышел: не Член Ставки не имел права присутствовать на заседании. Львову сказал, что он свободен, скорее всего, получит новое назначение, а сам пошел домой. Надо было собираться. Арестовывать меня, похоже, никто не собирался. Зашел в караулку у Боровицких ворот и сдал пропуск. Медленно пошел домой, благо не далеко. Радостная Людмилка подскочила поцеловать и, вдруг остановилась:

– Что с тобой?

– Меня уволили из армии.

– А почему ты снял погоны и награды?

– А нафиг они мне нужны? Собирайся, поедем в Ленинград. С меня – хватит! Все имеет свойство повторяться! – Я не стал ей рассказывать о Всесоюзном Офицерском Собрании августа 91-го года. Мне там тоже дали выступить, но через тридцать секунд отключили микрофон, и обвинили в нарушении регламента, потому, что я напомнил товарищам офицерам об их присяге. "Я клянусь до последней капли крови, защищать…" Не защитили. Сдались "союзникам". История повторяется, вначале как трагедия, потом, как фарс. Быть участником фарса я не желаю. Пусть делают, что хотят. Прошел в кабинет, собираю книги, записки, тетради. Звонок! Все-таки решили арестовать. Да и фиг с ними!

Иду открывать. На пороге стоит целый генерал НКВД. Власик.

– Павел Петрович! "Хозяин" просил подъехать. Одевайтесь.

– Чай?

– Да нет! Спасибо! Хотя, если с медом, то не откажусь. Что-то горло садится.

– Люда! Сделай чайку с медом Николай Сидоровичу.

Генерал-лейтенант Власик прошел в столовую, а я пошел одеваться. Через пять-семь минут мы выехали, но не сторону Кремля. Власик повернулся ко мне и махнул мне рукой с первого сиденья. Мы приехали на "ближнюю дачу" в Кунцево. Власик открыл входную дверь и жестом пригласил меня пройти. Я здесь никогда не был. Раздеваясь, внимательно осмотрел помещение, затем меня провели в кабинет, нет, скорее в гостиную, потому, что в ней горел камин. Сталин сидел в кресле перед камином и что-то читал. Мундштуком трубки указал мне на второе кресло. Спустя несколько минут он отложил бумаги в папку, взял следующую папку, полистал ее, вытащил отпечатанную бумагу и передал мне. Представление на награждение орденом Отечественной войны I степени всех участников боя у Крыжа.

– Подпиши! – я увидел свою фамилию, вычеркнул ее, и подписал.

– Обиделся? О, даже погоны и награды снял.

– Вообще хотел в гражданку одеться, но ничего не нашлось. Это – моя гимнастерка сорок первого года.

– Не понимаешь, что есть внешние враги, и есть внутренние. Двух, сегодня, ты на чистую воду вывел. За то, что тебя не предупредили, извини! Так надо было, чтобы заставить их раскрыться. Пока в твоем присутствии на фронте особой надобности нет. Поэтому, поработай с трофеями. Тут под Мюнхеном нашими войсками было захвачено много очень интересного: ракеты, реактивные самолеты, новые танки, "панцеркнаке". В технике ты разбираешься получше многих. Тебе и карты в руки. И еще, по данным нашей разведки, американцы создают новое оружие. Очень большой мощности. Мы тоже ведем эти работы. Занимается этим нарком Берия. Ему требуется помощник. Он просил дать ему тебя, потому, что кроме самого оружия, требуются средства его доставки. Займешься этим. Ну а скандал с твоим увольнением, нам только на руку. Уволили, и он исчез куда-то. Вот приказ о твоем назначении. А это – о новом звании. Заслужил. Там нам замечательный ужин приготовили, Павел Петрович. Договорим в столовой!

Ужин и вправду был замечательным! Седло барашка с картофелем – фри, деревенский салат, отличное кинзмараули, фаршированная ветчина с сыром "Пармезан". Сталин хотел познакомиться поближе с человеком, которому будет доверена самая большая тайна страны: еще не закончив эту страшную войну, СССР начал подготовку к следующей. И противники уже определены.

– По достаточно точным данным, американцы ведут работы по созданию так называемого атомного оружия, товарищ Титов. Работы они начали давно, еще в 41 году. Ожидаемое время готовности – июнь-июль следующего года. Мы начали эти работы позже, и у нас очень мало делящихся материалов, так как раньше мы этими работами не занимались. Сейчас в Чешских Татрах мы обнаружили достаточное количество урановой руды, которую заготовили немцы для своих исследований. Наши товарищи приступили к вывозу ее в СССР. Мы начали строительство завода по обогащению этой руды. Строительство ведет НКВД. Съездишь, познакомишься. Однако наши ученые говорят, что вес бомбы будет очень большим, и что нужен специальный самолет для ее транспортировки. Таких самолетов у нас нет. Мы поручили бюро Туполева скопировать американский тяжелый бомбардировщик В-29, интернированный на Дальнем Востоке. Это и будет твое направление: будешь курировать его постройку и создание этой самой бомбы. Чтобы это можно было использовать, и в кратчайшие сроки. Кроме того, наши специалисты пришли к мнению, что эту бомбу можно запускать при помощи ракет. Это второе твое направление. Там еще не сложился коллектив, работу ведут несколько конструкторских бюро, надо разобраться: кто из них реально сможет выполнить эти работы, так как, сам понимаешь, денег у нас немного, и финансировать всех мы не можем. Говорят много, предлагают много, а пока один пшик выходит. Что сам думаешь по этому вопросу?

– Товарищ Сталин, для выполнения этих задач, нам требуется активизировать работу над турбореактивными двигателями. Наиболее удачной разработкой был патент профессора Люльки в Ленинграде.

– Он в Новосибирске у Гудкова сейчас работает. Что-то подобное он предлагал сделать в прошлом году. Но, было не до этого. Хорошо, привлекай его к работе. Забирай его из ОКБ-301. Мы планируем возобновить работу 36-го завода в Рыбинске. Забирай его туда и форсируй эти работы. И еще, ты в курсе, что твоих родителей расстреляли немцы?

– Нет, я не помню, где родился. И кто они. Знаю из личного дела, что из Полоцка. Больше ничего не помню.

– Всех в 43-м арестовали и расстреляли.

– Надо бы съездить на могилу.

– Не езди, нет могилы. Неизвестно, где захоронены. Где-то в Минске или под ним. – Я расстроился из-за этого сообщения, посчитав, что "подставил" этих людей. Но, потом вспомнил, что такие же сведения были опубликованы и в Интернете. Так что, их судьба не изменилась, и я здесь не причем. Впрочем, даже если и так, то как я мог повлиять на более благополучный исход для них?

– Да, товарищ Сталин, большого смысла в этом нет.

– А вообще, съезди в Полоцк, город сильно разрушен, и твоим землякам будет приятно тебя увидеть.

– И опять объяснять людям, что я их не помню? Не поеду.

– Сам решай! Скольких людей эта война покалечила!

– Да не калека я, товарищ Сталин. Неудобства это создает, не спорю, но больным или ущербным себя не чувствую. Да, врачи говорят, что рано или поздно, это аукнется. Так все равно: все там будем. "Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет!" – Сталин усмехнулся здоровой шутке.

– Я, как-то, и не сомневался, Павел Петрович. Мужик ты молодой и крепкий. Есть еще одно поручение. Я хотел его Голованову отдать, да заболел он крепко.

– Я его с месяц назад видел, все было в порядке!

– Заболел. Сердце остановилось. Едва жив остался. Он человек очень исполнительный, работоспособный, но, похоже, что перегрузили мы его… Поэтому, возьмешь на себя формирование воздушно-десантных войск. Те, что у нас есть, ни к черту не годятся. Днепр отчетливо это показал. А требуются войска, способные совершить вертикальный охват противника. Это как раз то, что ты и предлагал, когда тебя в ставку переводили.

– Тогда понадобятся новые транспортные самолеты, самолеты могущие сесть на неподготовленную площадку и взлететь с нее, а площадка может быть очень короткой. Поэтому лучше взлетать вертикально. В 32 году Сикорский демонстрировал геликоптер. Что-то похожее на эту машину.

– Делай! Средства – найдем. Сейчас проблема состоит в том, что нет у нас человека, который бы всеръез занялся бы авиацией. Бегают тут разные, типа Жигарева. Ну не верю я ему. Не верю. Под Москвой он всех так подставил! А сейчас – опять на коне, Новиков ему благоволит, дескать, нужный и своевременный человек. В чем дело, понять не могу.

– Удобный он. И задницу лизать любит. А некоторым это приятно.

– Да, за словом в карман ты в карман не лазаешь, Павел Петрович. Но, точнехонько. Водится за Новиковым такой грешок. В общем, круг обязанностей ты понял?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Сейчас подъедет Лаврентий с бумажками, он введет тебя более полно во все вопросы по всем этим вопросам. Кроме ВДВ. Докладывать обо всем только мне лично. Больше ты никому не подчиняешься. Только мне. И еще, ты же морской летчик! Загляни в Молотовск, посмотри, что делается. Свежим взглядом.

Сталин сегодня был не совсем обычным. Не знаю, что на него повлияло. Скорее всего, извинялся за историю в Ставке. Не заслуживал я увольнения из армии: наших потерь было три человека, и, в линейном полку, никаких армий я не потерял, то, что врезал изо всех сил "по наглой рыжей морде", "ну, господа, так получилось!". Но, видимо, он уже все решил. Я ему был нужен в новом качестве. Меня это устраивает. Честно говоря, хочется себя попробовать на более высоком уровне. Да и "должки" надо собрать. Приехавший Берия, долго и упорно объяснял мне, что с "физиками" надо помягче! "Особенно с Сахаровым?" Фиг тебе! Я, конечно, помню плачущего Харитона. Вот же "ЧЕЛОВЕЧИЩЕ"! Но и сучку, крутившуюся возле Сахарова, отлично помню. Посчитаемся. За все! С другой стороны, я прекрасно понимал и меру ответственности: добрейший и заботливейший, как человек, Сталин мгновенно становился жестким и требовательным, когда дело доходило до неудач. Он любил удачливых. Игрок, по своей сути. Плюс, он любил исключительно тех людей, которые отдаются своему делу без остатка. А те области, в которые он меня засовывает, полны неудач, катастроф, людских страданий.

– О чем задумался, Павел Петрович? – послышался вопрос Берия. Они оба с интересом меня рассматривали.

– О вас, о том, что сегодня случилось. О том, жизнь порой преподносит такие сюрпризы, что хоть стой, хоть падай, – послышался смех Сталина и Берия.

– Поздно метаться, товарищ Титов! Попал ты, как кур в ощип! Доказал ты мне, что работать ты умеешь! Теперь я с тебя не слезу! – вытирая слезу с глаза, сказал Сталин.

Домой я вернулся поздно, Люда не спала, вещи были собраны.

– Люда! Получив приказание, не торопись его исполнять! Может быть, последует команда: "Отставить!". Вот, пришей, пожалуйста, – я вытащил из кармана новые погоны, которые передал мне Сталин. – Все отменяется, меня просто перевели на другую работу.

– Ну нельзя же так! Я места себе не находила. Ты что, позвонить не мог? Кушать будешь? У меня все готово!

– Я ел у Сталина. Но компанию тебе составлю. И выпить хочется. День был очень нервным. Сережка спит?

– Конечно. Давай тогда на кухне поедим, сил убираться потом просто нет. Я так перенервничала! А мне сейчас этого нельзя, – я посмотрел на нее. – Да-да! У нас будет еще один ребенок. Хочу, чтобы это была девочка.

Я притянул Людмилку к себе и поцеловал.

– Пусть будет мальчик! Уж больно много мужиков повыбило!

Люда накрыла ужин, все-таки, в столовой. Зажгла свечи и погасила верхний свет. Мне налила коньяка, а сама пила сухое вино. На ужин был печеный карп в белом соусе, очень вкусный. Люда очень любила готовить рыбу. Особенно у нее удавалась маринованная корюшка и миноги. Но это Москва, а не Ленинград, достать корюшку здесь невозможно. А миноги продаются, но уже маринованные, и невкусные. Как хочется вернуться домой! В Питер!