Текст книги "День не задался"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– И куда тебя на этот раз посылают?

– В оборонную промышленность.

– Ты же летчик!

– Как раз по этому направлению, почти. Хотя чуточку шире.

– Ладно, ты у меня умненький, ты справишься.

– Все равно жалко, что с ребятами пришлось расстаться.

– Что-нибудь придумаешь. Без них, конечно, грустно и трудно. А я хочу вернуться в университет. Я уже ходила в МГУ, надо съездить в Питер, и взять справки. Война для нас кончилась. Займусь своей любимой физикой.

– Для тебя она кончилась, малыш. А у меня она только начинается. И у нас снова 41 год.

– Что так?

– Долго объяснять. Но, где-то, по большому счету, это так. Поэтому и принято такое решение.

– Я на фронт ушла с 4 курса, поэтому, мне всего год остался. Беременность мне не помешает. А то я уже от безделья совсем с ума начала сходить. Тебя же, практически не бывает дома. Как раньше хорошо было: отдежуришь на НП и летишь домой. Прижмешься к тебе, ежика подхватишь, все дома! Ну и что, что землянка, бомбят, стреляют. Зато все дома! А тут! Вечная пустота в квартире, поговорить просто не с кем. Люди, видя охрану, шарахаются. Так и хожу одна по садику возле Кремля. Зато всю физику повторила! – улыбнулась Людмила.

Поспать, естественно, не дали. В 11 появился Львов, которому уже накрутил хвост Берия. Мы поехали с ним осматривать новое помещение, которое нам выделили в академии Можайского. Оттуда поехали в Кубинку. Там на полигоне на складах находились трофеи. В первую очередь я заинтересовался не самолетами, а фаустпатронами и кумулятивными минами. Вернувшись в академию, вызвал Котина и Морозова, Люльку, Сухого, Лавочкина, Швецова, Климова, Ивченко и Янгеля. А сам поехал в Калининград к Туполеву. Туполевцы «раздевали» В-29, и тщательно измеряли каждую деталь. Андрей Николаевич набросился на меня, как будто я придумал это копирование. Причем, лично Сталин запретил что-либо изменять в конструкции: «Не надо делать лучше, сделайте точно такой же!» Это, естественно, очень ограничивало Туполева. Но, вспоминая как долго у Туполева «болели» машины детскими болезнями, я, мысленно, соглашался с Иосифом Виссарионовичем. Единственное, что хотелось бы изменить, памятуя о судьбе Ту-4, так это дюралюминий, из которого сделана эта машина. Он оказался не стоек к усталостным напряжениям и к погодным условиям. Я обратил внимание Туполева на корпус «Кинг Кобры», и попросил параллельно исследовать и его. Из всех машин, которые я помню, эта «Кобра» служила дольше всех. Туполев недовольно поморщился, но сразу в атаку не бросился, видимо потому, что сам материал я подал ему очень мягко. Просто обратил его внимание на небольшое отложение солей на месте небольшой царапины на лаке руля глубины.

– Хорошо, товарищ маршал, мы уделим этому внимание. Если материал "кобры", по вашим словам, не имеет этого недостатка, и близок по прочностным характеристикам, то можно будет попробовать и его в качестве конструкционного. Я получил распоряжение о том, что вы являетесь куратором этого проекта. Так что, вся ответственность на вас. Есть два узла, назначение и принцип действия которых, нам остался не понятен. Давайте пройдем вон туда, – и он показал мне на небольшой домик за ангарами. Там на столе лежали вычислители Нортена и фон Неймана.

– Это аналоговые вычислители. Этот от бомбового прицела, а этот от бортовой РЛС. Похожими устройствами в Уфе занимался академик Лаврентьев. Три месяца назад мы передавали ему аналогичный прибор.

– Прекрасно, Павел…???

– Петрович.

– Замечательно, Павел Петрович, наконец-то в качестве куратора прислали человека, который хоть в чем-то разбирается! Кроме сроков реализации проекта! – сарказм из АНТ так и лился. – Как оно работает?

– Нортен по засечкам двух точек и данных от радиовысотомера и гирокомпаса вычисляет истинную скорость и направление полета, а по ним точку сброса. Со вторым мне сталкиваться не приходилось, но принцип действия примерно такой же. Там вычисляются поправки к углу наведения бортового оружия в зависимости от курса и угловой скорости цели, также по двум засечкам локатора.

– То есть, вот это – провод от радиовысотомера, а это от гирокомпаса? Так? Мы не смогли, пока, точно определить: куда идут провода. Они уходят в большой жгут, который мы еще не разбирали. А как работает высотомер?

– Как радиолокатор, но с неподвижной антенной, направлен только вниз. Высоту вычисляет такой же вычислитель в зависимости от тангажа и крена самолета.

– Ну, хотя бы понятно, кому отдавать в разработку. Спасибо. А то обычно, от кураторов можно услышать только слово "когда?". Там еще очень сложная система наведения огневых точек. Разветвленная сеть с возможность управления как вместе, так и порознь, и через перископы.

– Вот второй вычислитель, он для этой сети.

– Да, их несколько. А вы уже видели эти самолеты?

– Да, в Полтаве, заодно поинтересовался, как они устроены.

В общем, мы расстались с Туполевым уже дружески, он понял, что я буду не только контролировать, но и помогать. А я понял, что к проекту подключены недостаточные силы, что надо расширять количество привлеченных специалистов.

На следующий день приехали «танкисты», которых я встретил с лежащими на столе гранатометами и минами, разложенными фотографиями танков после детонации боеприпасов.

– Знаем, товарищ маршал, но решения пока нет. Пробуем различные приспособления, но результатов нет. В войсках применяют кроватные сетки.

– Кумулятивную струю можно разрушить взрывом, – и я набросал на броне Т-34-85 коробочки пассивной защиты. – Вовнутрь закладываем бризантное ВВ. При попадании пуль, осколков, бронебойных снарядов, детонации не происходит, а в случае взрыва кумулятивного снаряда происходит детонация и разрушение струи. Ходовую часть можно прикрыть всем, чем угодно, лишь бы граната до брони не достала. А против антенных мин поставить легкий трал впереди. Действуйте!

Звание "маршала авиации" избавила меня от объяснений: откуда я это знаю.

– Мы делали это. И испытывали, но начальник ГБТАУ, оглушенный взрывом накладки, он, как мы его не уговаривали, забрался в танк и приказал бить по нему, выскочил из танка и заорал, что ни один танкист в этот гроб не сядет. И закрыл всю тему. Мы понимаем, что он боевой генерал, и необыкновенной смелости человек, но он так и не понял, что он живым остался только благодаря этой "коробочки"!

Через неделю, буквально, я увидел идущий на фронт эшелон с танками, на броне которых были коробочки с пассивной защитой. В войсках их прозвали "черепашками". Были люди, которые ни за какие коврижки не соглашались в них садиться. Танковый десант тоже их не любил. Но, башня и борта фаустниками не пробивалась. Хотя случались и тяжелые случаи. Ранняя серия, при близком взрыве 100 кг бомбы, могла сдетонировать. Хотя, взрыв бомбы на таком расстоянии выводил танк и экипаж, и без детонации. Избавились от этого много позже. Все равно, количество безвозвратных потерь уменьшилось и значительно.

Авиаторы приехали все и сразу. Восемь человек, которых я приглашал и человек пятнадцать, которые прибыли вместе с ними. Я улыбнулся и пригласил всех пройти в аудиторию с кафедрой. Там и состоялось первое заседание будущего самолетостроительного комитета. Мне представляться надобности не было. Практически всех я знал лично, а остальные товарищи знали или, по меньшей мере, слышали обо мне. Смотрю я на них, а в ушах песенка от «трех восьмерок» звучит:

 
Нам поставлена задача!
Вот бы нам еще удачи!
Мы торопимся, иначе,
Там погибнет целый взвод!
 
 
Запускаюсь без газовки.
Техник, в старенькой спецовке,
Хлопнет борт по законцовке:
Два «грача» идут на взлет!
 

А здесь цена не взвод, а вся страна.

– Товарищи, еще полгода назад, в Баку, после Тегеранской конференции, нам, летчикам, товарищем Сталиным была поставлена задача: Не допустить, чтобы у нас украли победу. Мы, со своей стороны, сделали все возможное, чтобы выполнить эту задачу. Поэтому сегодня у нас не совсем обычное совещание. Требуется быть на несколько шагов впереди всей авиации противника и вероятного противника. Поэтому, будем говорить о том, что мешает нам выполнить эту задачу.

Я показал захваченный "Мессершмитт-262", Ме-162, чертежи английского "Метеора". И сразу перечеркнул их.

– Они летают, товарищи, но это – тупиковая ветвь развития цивилизации. Многокамерные двигатели и центробежный компрессор слишком сложны в настройках и имеют кучу неприятных особенностей. Среди нас присутствует человек, который, еще в 40-м году, создал будущую схему реактивной авиации: двухконтурный трд с осевым компрессором. К сожалению, война помешала реализации этих достижений. Слово предоставляется профессору Люлька. Пожалуйста, Архип Михайлович, – я сдернул схемы двигателей "Мессершмитта", и открыл схему ДТРД Люльки. Тот медленно подходил к кафедре, внимательно рассматривая схему.

– Что-то не так, Архип Михайлович?

– Да! Вот это нарисовано не мной. Я этот узел не знаю. Кольцевая камера сгорания с охлаждением топливом? Я правильно понял?

– Конечно. Именно она. Продолжайте. Основное находится в ваших рисунках 40-го года.

Справившись с первоначальным волнением, Люлька уверенно начал докладывать ТДХ двигателя. Через некоторое время он остановился и задал мне вопрос:

– Температура на внешней стенке камеры какая?

– 600–660 градусов.

– Ух! – и он продолжил.

Больше всех вопросов задавал Климов. Его этот вопрос очень заинтересовал. А Швецова больше интересовали сплавы, применяемые для высокотемпературных элементов. После доклада мы перешли в раздел аэродинамики околозвуковых скоростей. Я показал сверхзвуковую трубу Мессершмитта, сказал, что сама труба уже перевозится в Москву, в ЦАГИ из Мюнхена. Заострил внимание товарищей на разработки Лаврентьева по прицелам и вычислителям. На работу ушел весь день, без остатка. Лишь поздно вечером удалось поговорить с Люлькой, и предоставить ему КБ на 36-м заводе.

– Товарищ маршал, я что-то не понимаю: это было самое узкое место в проекте. Я бился об него лбом три года, если не больше. Кто это сделал?

– Вы.

– Но…

– Вы, Архип Михайлович. И меньше задавайте глупых вопросов, пожалуйста.

Это и вправду сделал он, только у него на это ушло 11 лет, из них пять лет войны. Пусть считает, что это данные разведки. Пока таких двигателей ни у кого нет. Сделает их он. И уже в этом году! Мессершмитта мы почистили в Баварии очень основательно! У нас уже есть металл для кольцевых камер и газовой турбины, вакуумные печи и от союзников, и из Германии. Вся немецкая документация по жаропрочным сталям у нас. Мы, наконец, выровнялись с ними по высотности, скорости пикирования, подтянули навесное оборудование и, вообще, принципиально отличаемся от Советской Авиации образца 44 года. Во многом, благодаря усилиям Новикова, который, наконец, получил инструмент воздействия на промышленников: военную приемку. Военпредами, обычно, становились бывшие летчики, после окончания курсов военной приемки. Они, как никто, были требовательны и безжалостны. Никакие ссылки на смежников, гонящих брак, в расчет не принимались. Они точно знали, что за их подписью стоит жизнь их товарища по оружию: свежая могилка и нестройный залп из пистолетов. Авиация ошибок не прощает.

Люлька сказал, что на переделку его ТР-1 требуется 2–4 месяца. Климов запросил полгода. Швецов сказал, что очень сильно загружен поршневыми машинами, но создаст отдел по разработке одноконтурного ТРД, который выигрывает по диаметру у двухконтурного. Но сроков реализации не указал. Хитрит. И это хорошо! На самом деле, у него самый мощный завод, и очень неплохие конструкторы. Просто решил поставить на копирование ЮМО. Его я нагрузил М-82в с принудительным охлаждением. Сухой занялся продувками стреловидных крыльев в ЦАГИ, Ивченко в Уфе взял на себя свободные и связанные редукторы. В общем, идея создать общий мозговой центр оказалась востребованной. Каждый из них понимал, и я, тоже, стремился донести до них то, что все, что они делали до сих пор уже история, мы на пороге новой революции в авиации.

Однако, через день у меня в кабинете оказался Артем Микоян, который узнал о нашем «сборище», и решил поинтересоваться, почему его на него не позвали.

– Артем Иванович, а пока нечего делать! Никаких Государственных заказов я не распределял. Пока работа идет на перспективу.

– Как так? Я же получил Государственный заказ на МиГ-9 с двигателем BMW! И Яковлев – тоже!

– А мы не работаем с этими двигателями, Артем Иванович. Поэтому вас и не пригласили. Вполне вероятно, что с ЮМО и BMW вы сделаете самолет, и даже быстрее, чем мы создадим двигатели. Государственное задание на МиГ-9 никто не отменял!

– Но там же были представители ОКБ Сухого, Лавочкина и Поликарпова! Почему их пригласили, а нас нет?

– Сухой получил задание на работу в ЦАГИ, ОКБ Лавочкина и Поликарпова получили задание на разработку не авиационной техники.

– А какой?

– Вы задаете нескромные вопросы, Артем Иванович. Другая техника.

– Но нас уведомили, что вы являетесь куратором и наших работ! Как же так, Павел Петрович?

– Да успокойтесь вы, Артем Иванович. Совершенно разные направления, и существует старинный принцип не складывать все яйца в одно корзину. К вам я обязательно загляну в ближайшее время. Но не сегодня и не завтра, и даже не в течение ближайшего месяца. С постройкой самолета из готовых деталей вы справитесь и без меня. Опыт у вас есть. Будет готово – докладывайте! Пока у меня времени нет. Я же только назначен на эту должность, и у меня свой график работы.

В этот момент вошел Львов и доложил, что прибыли Лавочкин и Янгель, машины у подъезда. Я извинился перед Микояном и вышел из кабинета. Следом вышли Львов и недоумевающий Микоян. В машине Янгель и Лавочкин передали мне свои соображения по крылатой ракете с воздушно-реактивным двигателем и баллистической ракете на основе монотопливного бутилкаучука. Предложения Лавочкина мне не сильно понравились. Он еще весь в самолетах, практически, это совсем не то, что требуется. А Янгель, этот далеко пойдет! Мы подъехали к ангару в Кубинке, минут 5 ждали разводящего, затем нам открыли ангар и заперли нас в нем.

– Вот, смотрите: ФАУ-1 и ФАУ-2. Конструкции Вернера фон Брауна. Сам конструктор или погиб, или где-то в Германии. Пока он нами не обнаружен. Ведем его поиск. Им сильно интересуются и союзники. Конструктор двигателей погиб в этом году во время английской бомбардировки острова Пенемюнде. Эти ракеты нами найдены на подземном заводе в Альпах.

– Я же предложил такую же схему, Павел Петрович! И даже двигатель такой же!

– Вот это и плохо, Семен Алексеевич! Смотрите сами: дальность маленькая, скорость маленькая, грузоподъемность просто никакая. А будущий наш противник находится за океаном.

Мы присели возле крыла ФАУ-1, и я набросал ему примерную схему будущей "Бури".

– Вот такой вот конгломерат: это – ускорители, на ЖРД. Это – маршевый двигатель, прямоточный, не пульсирующий, как здесь, а прямоточный. Дальность – 8000 минимум! Грузоподъемность – до трех, может быть, до 4 тонн.

Лавочкин задумчиво смотрел на рисунок.

– Без работ Сухого, это все работать не будет, вы же понимаете! И двигателя такого нет.

– Да, товарищ генерал. Это все надо делать. Ну что? Возьметесь? По схеме управления есть разработки у Расплетина. У немца можно посмотреть…

– Берусь, товарищ маршал. Берусь!!!

– Вот и отлично, – мы встали и пошли к лежащей ФАУ-2.

– Вот смотрите: жидкостно-реактивная ракета. Топливо: этанол и жидкий кислород. Довольно хороший двигатель, но, время подготовки к старту – огромное, и, в снаряженном состоянии не хранится. Ее можно скопировать, но боевая ценность этой штучки – ничтожна. Требуется, чтобы ракета стояла на постоянном дежурстве ГОДАМИ. Выход один: монотопливо или высококипящие окислители. Хранить жидкий кислород не возможно. Хотя – это лучший из окислителей. Так что, выручай, Михал Кузьмич! Долг платежом красен. В том, что у вас все получится, я нисколько не сомневаюсь. Вас обоих отобрали как лучших, из всех.

– Однако задачки ты ставишь, Петрович! Это ж не По-3. В Новосибирске мы такое не потянем. В Москву надо возвращаться.

– Согласен. Перебирайтесь, оба. На старое место, вопрос согласован. По срокам, пока, спешки нет, но, поспешайте, не спеша.

Не успел толком познакомиться со всеми делами, как пришлось лететь на юг Германии, где начиналось, видимо, последнее наступление Красной Армии: по нашим оценкам Гитлер мог собрать максимум полтора миллиона солдат и офицеров. Остальные либо погибли, либо находились в плену. Армия Гитлера съежилась, потеряв большую часть своей техники. С востока ее обороняли 5-й горный корпус СС, 32-я гренадерская дивизия СС, 11-й армейский корпус СС, 25-я танково-гренадерская дивизия, 712-я пехотная дивизия, 101-й армейский корпус в составе двух пехотных дивизий пехотная дивизия «Берлин» и пехотная дивизия «Дебериц».

С запада 12-я армия генерала Венка, состоящая из пяти пехотных дивизий, с юга – две армии: 11 армия Грассера и 8-я армия Крезинга, основательно потрепанная в боях в Румынии и Венгрии. Ему, правда, перебросили последний резерв Гитлера: 4 танковый корпус генерала Клемана, состоящий из одной танковой дивизии СС и трех народно-гренадерских дивизий фольксштурма. Эти силы противостояли нашим 10 фронтам, общей численностью почти 6 миллионов человек. И с юга не было ни одного естественного рубежа обороны. 16 сентября ударили все фронты. Сорок суток громыхало сражение.

Англичане и американцы, высадившиеся в июле 44 на южном побережье Франции, никак не могли преодолеть горные районы юга Франции. Только после нашего удара, они, двинулись вперед, проходя в день 20–30 км. Войска двух наших Украинских фронтов, прорвали оборону немцев и двинулись на Дортмунд, Прибалтийские фронты обошли Берлин с севера и ворвались в Данию. 30 сентября в Ставке Гитлера произошел взрыв, Гитлер был убит. Но, генерал Роммель, объявивший себя новым фюрером Германии, продержался у власти менее трех суток. Он был арестован в Париже рейхсфюрером Гиммлером, и казнен по приговору трибунала. 25 октября во Франции была подписана предварительная капитуляция Германии перед американцами и англичанами, но бои в Германии продолжались, несмотря на то, что дисциплину в немецких войсках удавалось поддерживать только массовыми судами и расстрелами.

Сталин развернул наши Украинские фронты и усилил их Резервным фронтом. Мы вошли во Францию и Бельгию. И двинулись навстречу армиям союзников. После этого союзники официально объявили о том, что Германия обязана капитулировать перед СССР, иначе они продолжат наступление и уничтожение немецкой армии. Гиммлер сложил с себя полномочия главы Германии и передал власть Деницу. В этот момент Прибалтийские фронты были в 15 км от Гамбурга. 1 ноября, Дениц отдал приказ о капитуляции и прекращении огня. 2 ноября, в Берлине, была подписана капитуляция Германии. 3 ноября Совинформбюро объявило о Победе над Германией. 7 ноября Финляндия объявила о своей капитуляции, сделав своеобразный подарок ко дню Великой Октябрьской Революции.

Назначенная на 25 ноября встреча в верхах была перенесена из Крыма в Берлин на 26 ноября, где и состоялось главное сражение II мировой войны.

Жуков и я летели в Москву из-под Парижа, я хотел лететь на истребителе, но Георгий Константинович меня перехватил. У него очень комфортабельный штабной "дуглас", и ему очень хотелось им похвастаться. Нас двоих, в виде "пугал", держали на южном фланге, явно специально для союзников, дабы не дергались. Причем, "Правда" опубликовала наши фотографии на фоне Ульма, ведь силуэт Ульмского собора Святого Георга ни с чем не перепутать, все-таки, самая длинная лестница в мире, поместила еще 18 сентября, с надписью: маршалы Жуков и Титов уточняют дислокацию войск на одном из фронтов. Жуков был расстроен: Берлин взяли войска Конева, а нас держали в стороне. То, что он побывал с войсками в Париже, им не котировалось. Целью войны для него был Берлин. Воздушно-десантные войска десантировались в Норвегии и заняли ее. Причем, произошел очень пикантный случай: ветер занес десантников 8 воздушно-десантного корпуса на территорию Швеции, где их попытались интернировать. "Передайте Коллонтай, пусть передаст шведам, что если с головы хоть одного десантника упадет хоть один волос, пусть прощаются со Швецией!" – сказал Сталин. "Товарищ Сталин, но два десантника сломали ноги!" "Пусть шведы и лечат! Это мы им простим!"

Адъютант Жукова сервировал стол, чего там только не было! Явно из лучших парижских ресторанов. Что-что, а комфорт и вкусно покушать маршал любил! Жуков налил в громадные рюмки огромное количество «Наполеона».

– Вздрогнем, Петрович! За Победу! – выпив до дна, он потянулся за бутербродами с гусиной печенью и трюфелями. – А че там у тебя было в начале июня? Что-то слухи ходили, что тебя в отставку выпроводили. Я тогда в Польше был, Варшаву брали.

– Нет, спектакль разыгрывали, правда, не предупредив меня об этом.

– Зачем?

– Какая-то операция НКВД.

– Не понял? В Ставке? – я показал ему на уши. – Да тут все… – Он помахал рукой, поняв, что этот разговор закончен. – Дома расскажешь. Что еще нового в столице?

– Да я уже сорок пять дней дома не был! А так, мотался по всему Союзу. Получил новое назначение, знакомился с делами. Вообще думал, что на фронт больше не пустят. Но, отпустили, только летать запретили.

– Совсем?

– Нет, на боевые запретили. Ни одного вылета не сделал.

– Оно, может быть, и правильно, Петрович! Не дело маршалу в атаку ходить. Помнишь, чем для Ворошилова это кончилось? Так и командовал потом партизанами. Эх, в отпуск хочется!

– Зима же на носу!

– А, чтоб ты понимал! С ружьишком, да на гусей! С утречка, по морозцу. Пять лет на охоте не был! Устал, слов нет! Но, скорее всего, отдохнуть нам так и не дадут. Не зря же нас опять срочно вызвали. Вроде и война кончилась, а все срочно и срочно. А ты что не ешь? И не пьешь? Давай! Такую зверюгу завалили!

Я приподнял бокал, и мы чокнулись. Я смотрел на него, маршала Советского Союза, оставшегося в душе лихим кавалеристом, бабником, и любителем "красиво пожить". Он еще не понимал, что дальнейшая наша судьба зависит от итогов скорой встречи в Берлине. Что война еще вовсе не закончена, она только начинается. Мне, как и ему, тоже хотелось в отпуск, понежиться на ласковом солнышке у теплого моря. А приходилось в уме подсчитывать количество По-3к и "кобр", единственных самолетов, которые мы могли выставить против 8-й армии США. Ведь нет никаких "Лондонских соглашений", мы оккупировали практически всю Европу, и неизвестно, чем закончится эта встреча. Флот Германии, в основном, ушел к союзникам. Те, кого мы потопить не успели. Кроме того, у нас было около 1000 Ме-262, для которых у Германии не было топлива, и они стояли на складах, и три завода, которые могли их выпускать. Но, ни одного летчика, которые бы умели на них летать, кроме трех испытателей НИИ ВВС. И, надо срочно переделывать плоскости у него, для того, чтобы он мог нормально летать.

– Ты о чем задумался, Петрович? Почему не радуешься?

– Сейчас в Ставку прилетим, узнаешь!

– Так ты, все-таки, что-то знаешь! Ну-ка, отошли все от нас! Давай, выкладывай!

– Могут быть очень серьезные терки с союзниками. Мы хапнули много больше, чем они рассчитывали. Они думали, что Гитлер продержится гораздо дольше, потом они его свалят, поставят вместо него Роммеля, и продолжат эту войну с ними против нас.

– Ты шутишь? Они же наши союзники!

– Были, пока был Гитлер. Сейчас – не знаю. Пока, мы с вами их сдерживали на юге. Поэтому у нас с вами и было столько войск. И сейчас ставка перебрасывает нам подкрепления.

Жуков потянулся за "Наполеоном", плеснул немного в рюмку, выпил, провел рукой по верхней губе.

– Им не удержаться на том клочке, который они держат сейчас.

– Меня больше беспокоит их авиация, чем наземные войска. Надо срочно переучивать летчиков с "Яков" на трофейные "мессершмитты".

– А я думал, что то, что Гитлера грохнули, это местная возня немцев.

– Скорее всего, англичане, но и американцы, тоже, поучаствовали.

После этого Жуков отставил бутылку с коньяком и больше к нему не прикасался. Впереди был серьезный разговор с Верховным. Он замолчал и насупился. Давненько я его таким не видел.

Экипаж сообщил, что через 20 минут мы сядем на Центральном. Жуков очнулся от своих мыслей.

– Тебя кто-нибудь встречает?

– Наверное.

– Вместе поедем.

Сразу после посадки, мы пересели в "Хорьх" Жукова, который он держал в Москве.

– Что думаешь, Петрович? Удержим?

– Хрен его знает. Серединка на половинку. Но шансы есть.

Он связался с Верховным, нам было приказано ехать в Ставку. Сталин был на месте и ждал нас. Жуков начал докладывать, но Сталин оборвал его, причем излишне резко.

– Помолчи. Без тебя знаю. Товарищ Титов! Мне нужна ваша оценка ситуации.

– Здравия желаю, товарищ Верховный! (Сталин только мне позволял к нему так обращаться.) На территории Голландии нами создано соединение в полторы тысячи истребителей По-3к, "Аэрокобр" Р-39 и "Кингкобр" Р-63. Радиолокаторы развернуты, все на "товсь", но сил явно недостаточно. Требуется срочно в течении двух недель подготовить примерно 1000 летчиков для полетов на Ме-262, и, столько же, механиков. Мною задействовано около 320 механиков "мессершмиттов". Пилотов, согласно вашему приказанию, я не задействовал. Хотя, в этих условиях, я считаю это необходимым. Мотивировка для пилотов: "Если мы это не сделаем, погибнет несколько миллионов ваших женщин и детей!"

Сталин нервно заходил по кабинету.

– А может быть, стоит просто отдать то, что они будут просить?

– Это, конечно, проще. На два-три года мы "закроем" проблему, товарищ Сталин. Затем все опять повторится. Но, они будут больше готовы к жесткому ответу. Я познакомился с проектом "РДС". Мы отстаем на 8-12 месяцев. Но, товарищ Сталин, после окончания войны, неминуем спад экономики США: оборонный заказ огромен, а столько сил и средств не требуется, следовательно, форс-мажор, и все контракты побоку! Это не может не повлиять на экономику немобилизационного типа. Денег на создание массового оружия массового поражения просто не будет. В случае войны, мы блокируем оплату ленд-лиза, немцы, которые под нами, тоже не платят. А у Черчилля за душой ничего нет. Все приплыли! Суши весла!

– Товарищ Титов! Вы понимаете, что последует атака, всеми силами и средствами.

– Понимаю, товарищ Верховный. Ее нужно сдержать. Кое-что, я для этого уже предпринял. Остальное будем применять по ходу событий.

– Доложите о предпринятых мерах!

– РС-82 уже полтора месяца оснащаются новыми стабилизаторами, налажен выпуск контейнеров для них: каждый По-3 будет снабжен 48 ракетами. Рассматривается вопрос об использовании немецких ракет R-4m нашими самолетами и оснащению их нашими неконтактными взрывателями. Все самолеты этой группировки оснащены новыми прицелами, позволяющими стрелять по цели с любого ракурса, используя вычислитель. Американцы используют подобные прицелы, но они настроены на стрельбу: сзади Ў, только. Немцы не догадывались об этой особенности американских самолетов, поэтому, после уклонения они "мустанги" не преследовали, а продолжали идти к бомбардировщикам. "Мустанг" выписывал букву "S" и оказывался сзади-ниже на Ў от "фоккера", и атаковал его с дальней дистанции, используя преимущества своего прицела и находясь на безопасном расстоянии от противника. Этот метод хорош, если у противника небольшое количество самолетов. Мною подготовлены и разосланы в войска тактические приемы борьбы американским воздушным соединением. Вторая часть этих предложений, предусматривает перехват целей как можно раньше, так как носимый запас топлива у "мустанга" составляет треть от полного, остальное находится в ПТБ. Сброс ПТБ производится при помощи пиропатронов. Отсюда возникает и наша тактика "двух волн": первоначально мы атакуем, в основном, истребители противника и самолеты, имеющие локаторы, а затем уничтожаем их бомбардировщики, оставшиеся без прикрытия. Еще одним уязвимым местом, является невысокая скорость у земли истребителей сопровождения. Ну, и по-прежнему, основной задачей будет уничтожение самолетов противника на земле, на взлете и на посадке. Проведенные учения показали, что при доведении группировки до 3500 самолетов, эта задача нам по силам. Отдельно отрабатывалось взаимодействие с АДД, вскрытие ПВО противника, противодействие ночным истребителям противника. Процентов на 60, мы готовы. У нас есть две недели до встречи в Берлине, сама встреча. Конечно, хотелось бы надеяться, что наши приготовления останутся только приготовлениями.

– Какие сложности могут возникнуть при обучении наших летчиков полетам на "Мессершмитте"?

– Срыв потока при скоростях свыше 900 км/час. Самый простой способ избавиться от этого: установить на крыло гребни. А в хвостовой части расположить воздушные тормоза. Но второе предложение сейчас осуществить нереально. Оно больше рассчитано на будущие машины.

– Насколько реально предложение продолжить выпуск Ме-262?

– На 100 %. Мессершмитт, Франц и Мадер дали свое согласие. Рабочих и инженеров интересует только питание, задел для выпуска машин довольно большой. Их очень сильно беспокоили бомбардировки, так как приходились они не на сами заводы, а по жилым зданиям в городах. САО "Авиационные заводы Баварии" уже создано, капитал 600 миллионов рейхсмарок. Руководит им Гудков. Подтягиваем смежников. Достаточно хорошо все организовано. Немцы сопротивления не оказывают. Единственное что, часть рабочих пришлось отпустить, так как они были пленными или насильственно вывезенными. Но, часть рабочих из Франции, Чехии и Венгрии остались.

– В общем, продолжайте работать в этом направлении, сделайте все возможное, для того, чтобы довести нашу готовность до необходимого уровня, товарищ Титов. И вы понадобитесь мне в Берлине. А сейчас, отдыхайте. Жду вас завтра к 22 часам.

– Разрешите идти?

– Идите, спасибо за работу.

На следующее утро дали команду приступить к тренировкам на Ме-262, направляя туда полки, ранее летавшие на «Яках». Мессершмитт дал согласие на установку гребней на верхней части плоскостей, а первую же машину опробовал его шеф-пилот Линднер. В этот день был впервые в истории пройден звуковой барьер. Тем не менее, по возвращению из полета, Линднер сказал, что вернуться удалось только чудом. Окончательное решение проблемы «тяжелого носа» было еще впереди. Но машина шла гораздо увереннее, чем раньше. Я не стал вмешиваться в их работу, хотя находился на аэродроме. Скорость в 900 км/час нас устраивала, поэтому, порекомендовав Мессершмитту сделать воздушные тормоза, я улетел в Париж. 6 воздушных армий, предназначенных для решения «американской проблемы», разворачивались от Бреста до Олесуна в Норвегии. Время нас постоянно поджимало. Но, в инженерном отношении, все было готово еще до нас: Геринг постарался. Но требовалось все проверить, все замаскировать. В первой волне – только наши самолеты, Мессершмитты, по готовности летчиков, займут второй эшелон. Американцы и англичане пытались вести воздушную разведку, но пока все решалось простыми звонками в Лондон и Лион. На севере Италии было относительно тихо, там линия соприкосновения существует уже давно, и общий язык с «союзниками» найден. Две недели промелькнули, как один день. Ночью 26 ноября я сел в Темпельхофе, и прибыл в Потсдам к Сталину. Доложил о проведенной работе, хотя мы созванивались каждый день. На совещании присутствовала вся ставка. Общие контуры вероятной операции уже были ясны. Точнее всех высказался Жуков: