Текст книги "Сводный брат - миллиардер (ЛП)"

Автор книги: Коллин Мастерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 3

«Чистый рассвет» – местная забегаловка, самая посещаемая в нашем относительно небольшом городе. Школьники, пенсионеры, работающие родители – никто не может противостоять «жирной ложке»* в «Чистом рассвете». Эмерсон сворачивает к серебряной закусочной и паркуется, со смехом подрезав другой автомобиль.

*«Жирная ложка» – придорожное кафе или любой другой дешёвый ресторанчик. Это слегка осуждающее, но в основном выражающее теплоту словосочетание относится к тем заведениям, где большинство горячих блюд готовится на животном жире. Выражение, по-видимому, появилось в Канаде или в США в 1930-е годы.

– Ты стараешься любым способом дать окружающим отпор? – спрашиваю я, ступив на тротуар.

– Я не борюсь с ними. Так уж случилось, что большинство людей – придурки. Я просто отношусь к ним так, как они того заслуживают, – пожимает он плечами, бросая сигарету в сточную канаву. Следую его примеру, наслаждаясь последней затяжкой. Прошло уже больше года с тех пор, как я бросила курить. Черт, иногда я скучаю по этому.

– Какая замечательная точка зрения, – говорю, закатывая глаза.

– Спасибо, сестренка, – подмигивает Эмерсон, открывая мне дверь, как настоящий джентльмен. Или я так думаю до тех пор, пока он не отпускает ее прямо перед моим носом в последнюю секунду.

Мда. Может, вся эта слащавая чепуха только в моей голове?

Мы идем по людному вагону-ресторану к красной кожаной кабинке в углу. Одна из постоянных официанток, женщина лет сорока с синими тенями на веках и химической завивкой, кладет пару меню на стол. Нам даже не нужно смотреть в него. Мы оба живем в этом городе достаточно долго, чтобы точно знать, чего хотим. Говорят, что можно многое сказать о человеке по его обычному заказу в «Чистом рассвете».

– Что ты будешь? – спрашиваю Эмерсона игривым тоном.

Он заговорщицки шевелит бровями, прекрасно осознавая вопрос.

– Бургер с беконом. Средней прожарки. С острым майонезом.

– Ну, конечно, ты заядлый мясоед, – стону, качая головой.

– Ну, а ты что закажешь? – выстреливает он в ответ.

– Суп из брокколи с сыром в хлебном горшочке, – улыбаюсь я.

– Погоди, – отвечает он, складывая руки на стол. – Ты же не... Вегетарианка, да?

– Я вегетарианка, – отвечаю с ободряющей улыбкой.

– Ну, конечно, черт возьми, – ворчит он, выглядя откровенно потрясенным.

– Ты же знаешь, что промышленное фермерство разрушает нашу планету, да? – дразню его, используя свой лучший благочестивый голос.

– Ты знаешь, что тофу – это грех против человечества, да? – в ответ говорит он.

Это застает меня врасплох, и я действительно смеюсь.

– Если честно, я не стала бы вегетарианкой ради окружающей среды, – говорю ему. – Хотелось бы быть благородной. Но реально, это так глупо.

– Ну. С чего все пошло? – спрашивает он, более или менее заинтересованно. Ну, по крайней мере, чуть больше, чем обычно.

– Когда мне было восемь, папа разрешил посмотреть вместе с ним «Парк Юрского периода», – отвечаю я. – Помнишь место, где T-Rex ест козу, а ее нога взлетает и попадает в окно?

– Ну, да, конечно, – отвечает Эмерсон. – Мерзость.

– Ага. Вот именно, – замечаю я. – Я не ем мясо с тех пор, как посмотрела этот фильм. Мама так разозлилась на папу за то, что у меня пропал интерес к куриным наггетсам, кажется, она не разговаривала с ним несколько дней. Они все ждали, что я перерасту, но этого так и не произошло. И вот, результат налицо.

– Весело, – говорит Эмерсон, искренне улыбаясь впервые за все время, что я его знаю. Это не его обычная язвительная улыбка. Она теплее, честнее. И это убивает меня.

К счастью, официантка вовремя возвращается, чтобы забрать заказ, иначе все бы закончилось тем, что я набросилась на него на этом самом месте. Мы снова молчим, ожидая, пока принесут тарелки с нашей едой. Он согласился поговорить со мной о том, что происходит между нами после вечеринки. Но теперь я не знаю, с чего начать в нужный момент.

– Итак. Ты и Кортни вместе или как? – выпаливаю я.

«Полегче, Эбби», – ворчу про себя.

– Кортни? Неа, – пожимает плечами Эмерсон. – Несколько завышенные требования для меня. А также чертовски сумасшедшая. К тому же, она постоянно участвует в спектаклях... Кто смотрит спектакли ради удовольствия?

– Я уверена она... Милая. Когда ты узнаешь ее, – отвечаю ему. Последнее, что хочу сделать, это поливать дерьмом других девушек только потому, что они имели наглость целовать Эмерсона. Если бы я это делала, почти каждая красивая девушка в нашей школе была бы в моем «дерьмовом списке». Девушка, ненавидящая другую, – это то, чего я стараюсь избегать, как могу.

– В действительности я не заинтересован в «милашке», – усмехается Эмерсон, ковыряя немного отслоившуюся краску на столе.

– А в ком... Ты заинтересован? – спрашиваю его, мой голос становится мягче.

Эмерсон поднимает глаза, в которых отражаются золотые крапинки весенних солнечных лучей за окном закусочной. Я сглатываю, ожидая, когда он продолжит.

– Я заинтересован в ком-то, кто сможет научить меня чему-то новому. Показать мне что-то, – говорит он.

Его ответ застает меня врасплох.

– Оу? – робко произношу я.

– Я мог бы тусоваться с горячими девушками, которым не наплевать на меня, как на человека, или найти кого-то, кому в первую очередь буду интересен я сам, а не мое фантастическое тело, – продолжает он. – Я за последнее.

Конечно, он не может не перевести в шутку что-то серьезное. Это защитный механизм или что?

– Ты когда-нибудь встречал такую? – осмеливаюсь спросить его. – Кого-то, кто мог бы заинтересовать тебя дольше, чем на одни выходные?

Он позволяет мне извиваться под его взглядом, поймав свой сладкий момент, чтобы сформулировать ответ на мой вопрос. Я чувствую, как мои щеки горят все сильнее с каждой секундой, затем он произносит всего одно слово.

– Возможно.

Остальная часть ресторана вокруг нас, кажется, исчезла, когда Эмерсон посмотрел в мои глаза. Сейчас я должна сформулировать свой ответ очень, очень тщательно. Этот краткий миг может стать поворотным моментом. Преобразованием. С сердцем, стучащим в горле, я кладу руку на стол в нескольких дюймах от его. Небольшие дюймы пространства между нашими руками искрят электричеством, сжигая мои и так уже потрепанные нервы. Я хотела бы сказать ему, что хочу того же в отношениях – быть с тем, кто бросает мне вызов, как это делает он. С тем, кому безразлично, как он выглядит в глазах окружающих: милым, либо просто обычным парнем, каким, в общем-то, по сути и является. С тем, кто мог бы показать мне жизнь, которую я бы никогда не смогла придумать самостоятельно.

Он вполне мог бы.

– Эмерсон, – мягко говорю, моя рука медленно скользит к его. – Я…

Входная дверь закусочной распахивается, громко стукнув о стену. Эмерсон поворачивается на шум, и вот так момент оказывается испорчен. Дерьмо. Я раздраженно поднимаю глаза, чтобы посмотреть, кто нарушил наше почти идеальное мгновение. Но когда узнаю компанию, неторопливо вошедшую внутрь, я чувствую, как немею.

– Черт бы их побрал, – шепчу. – Не сейчас.

Я быстро прячу руки под столом, не желая, чтобы Эмерсон увидел, как они начали трястись. Притворяюсь, что очень заинтересована чем-то за окном, когда слышу шумные голоса трех парней из моей школы, заполнившие пространство, с одним из которых я очень тесно – и очень, к сожалению – знакома.

К своему ужасу вижу краем глаза, что Эмерсон машет этим троим. Конечно. Они из его команды по лакроссу. Он понятия не имеет, что позвав их, – это худшее, что мог бы для меня сделать прямо сейчас. Я молча молюсь богам, чтобы услышали меня, пока трое парней подходят к нашему столу. Эмерсон оборачивается, чтобы поприветствовать их.

– Привет, ребята, – говорит он товарищам по команде.

– Привет, Танк, – отвечает один из парней, блондин помладше, Стив, называя Эмерсона по его кличке в лакроссе. – Как ты?

– Ничего. Все путем, – смеется Эмерсон. – Какие планы на вечер?

– Несколько человек придут ко мне домой, – говорит Роджер, худощавый парень постарше. – У меня есть парочка пакетов с марихуаной, если хочешь, приходи.

– Ты же знаешь, что приду, – отвечает Эмерсон.

– Мы прервали вас? – спрашивает Стив. Чувствую, как все три пары глаз уставились на меня, как лазерный прицел. Дерьмо. Я надеялась, что выберусь из этой ситуации, не сказав им ни слова.

– Просто едим, – отвечает Эмерсон. – Да, Эбби?

С большой неохотой поднимаю глаза на парней передо мной. Я стараюсь удержать взгляд на Эмерсоне или даже Стиве, или Роджере, но глаза не слушаются меня. Они бегло смотрят на третьего парня, стоящего рядом с нашим столиком. Он так же высок, как и Эмерсон, с угольно-черными волосами, зачесанными назад, твердой линией подбородка и полными губами. Он отводит свои темные глаза, и на секунду между нами устанавливается зрительный контакт. Он не смотрел на меня в течение нескольких лет. Мне хотелось бы верить, что все это потому, что ему невыносимо сложно смириться с чувством сильной стыда и вины, чтобы испытывать подобные эмоции снова. Но на самом деле, вероятно, это всего лишь холодное равнодушие, и поэтому он не смотрит на меня.

Его зовут Такер Якоби. Он едва не пустил всю мою жизнь под откос, когда нам было пятнадцать. И совершенно ясно, что Эмерсон не имеет ни малейшего представления о случившемся.

– Ага... – наконец, выдавливаю едва слышно. – Просто едим.

– Вы же, ребята, знаете Эбби, да? – говорит Эмерсон им. Я все сильнее чувствую мурашки по телу с каждым мгновением, что они... Он задерживается рядом со мной.

– Конечно. Да, – кивает Стив. – Ты же делаешь все эти карикатуры в школьной газете, правильно?

– Точно, – коротко произношу я, мои руки сильно дрожат под столом. – Это я.

– Мне понравилась та, что с уткой, – вставляет Роджер. – Не очень понял шутку, но…

– Я голоден, – обрывает Такер. Звук его голоса для моего самообладания, как топорик для льда. – Идемте за стол. Увидимся, Танк.

Отворачивается, словно не знает меня, в принципе, так он поступал последние несколько лет. Эмерсон поднимает бровь, глядя на его удаляющуюся спину, затем смотрит на меня. Он замирает, когда видит мое расстроенное выражение лица, застав меня врасплох тем, что заметил мой дискомфорт.

– Увидимся, Танк, – говорит Роджер, поворачиваясь в сторону стола, который занял Такер для них. – Думаешь, сможешь заскочить ко мне сегодня?

– Ага. Я наберу тебя, – говорит Эмерсон, его глаза все еще прикованы к моему встревоженному лицу. Внезапно беспокойство омрачает его красивое лицо, и этого достаточно, чтобы мои глаза начало покалывать от горячих слез.

Роджер и Стив, наконец, укатили прочь вслед за Такером, снова оставив меня и Эмерсона одних. Нашу еду уже принесли, но у меня пропал аппетит. Воздух в «Чистом рассвете» теперь стал словно ядовитым. Загрязненным. Все сложнее дышать, каждый новый глоток воздуха дается с трудом.

– Эбби, ты в порядке? – спрашивает Эмерсон, протягивая ко мне руку через стол.

– Я. Мне нужно... – задыхаюсь, изо всех сил пытаюсь сформулировать простейшие слова. – Мы можем уйти? Пожалуйста?

– Конечно, можем, – говорит Эмерсон, его голос мягкий, но решительный. Он поднимается и подает мне руку, поскольку я встаю неуверенно. Чувствую приятный вес его руки, когда он обнимает меня за плечи, придерживая вплотную к своему мускулистому телу. В другое время у меня бы уже порхали бабочки в животе, и началось головокружение от такой близости с ним. Но в разгар моего приступа паники все, что могу чувствовать, – это ледяной ужас. Не могу ничего поделать, и краем глаза смотрю на Такера, когда Эмерсон выводит меня из закусочной. Мне следует натянуть на лицо маску равнодушия, которую сейчас он использует против меня. Я не должна позволять одному его виду настолько сильно влиять на меня.

Но я недостаточно сильна, чтобы не поддаваться этому дерьму. И никогда не была.

Мне показалось, что прошло лет десять, пока села на пассажирское сиденье Шеви Эмерсона. Когда он обходит автомобиль, садится на сиденье водителя и захлопывает дверь, внутри меня словно лопается шарик, состоящий из страха и тревоги. Стыд и облегчение одновременно обрушиваются на меня, лишая дара речи, пока Эмерсон разворачивается, чтобы увести нас отсюда. Его взгляд наполнен состраданием, уничтожая меня полностью. Слезы катятся по щекам, когда я смотрю прямо перед собой, желая… Желая стать такой крошечной, какой заставляет меня чувствовать Такер. Если бы так случилось, было бы достаточно легко проскользнуть через трещины и исчезнуть навсегда.

– Эбби, – тихо говорит Эмерсон. – Можешь сказать мне, что происходит?

Я делаю глубокий, рваный вдох, пытаясь набраться сил, чтобы сказать.

– Мне жаль, – наконец, мне удается прошептать. – Мне жаль.

– Тебе не нужно ни за что извиняться, – говорит он, нахмурив брови. – Эбби, ничего, если я возьму тебя за руку?

Его простой вопрос действует, как спасательный круг, ограждая меня от этой лихорадки чувств. Я смотрю на него и молча киваю. Не мешкая, Эмерсон тянется к руке, которая сжимает мое бедро, разжимает пальцы и сплетает их со своими. Я цепляюсь за него, как утопающая, удивленная, что он спросил разрешения взять меня за руку. В своем густом тумане страданий я помню, что у него богатый опыт в утешении. Сколько раз он сидел с Деб, когда она испытывала депрессивное оцепенение?

– Спасибо тебе, – удается сказать сквозь слезы.

– В любое время, – отвечает он, сжимая мою руку. – Теперь ты со мной?

– Да. Я здесь, – всхлипываю. Простого прикосновения оказалось достаточно, чтобы вытащить меня из состояния паники. Я чувствую, как мир обретает фокус вокруг меня.

– Если ты захочешь поговорить о том, что произошло, – говорит Эмерсон, потирая большим пальцем мою все еще дрожащую руку. – Мы попробуем.

Я смотрю на него, опираясь на пассажирское сидение. Никогда не видела его таким раньше. Он спокоен. Нежен. Заботлив. И все это для меня. Я отчаянно хочу объясниться, рассказать ему, почему мне нужно было убраться оттуда, когда вошел Такер. Но позволить ему узнать мой позорный секрет... Что, если это сотрет сочувствующий взгляд с его лица? Что, если он больше никогда не посмотрит на меня так же? Мы так близки к тому, чтобы выяснить, как поладить друг с другом, как проводить время вместе, несмотря ни на что. Я не хочу разрушать это. Ни за что.

– Ты не возражаешь, если мы просто... Поедем домой? – спрашиваю, заставляя свой голос оставаться решительным.

– Конечно, – говорит Эмерсон. – Ага. Мы можем поехать домой, Эбби.

Какое-то время он удерживает мой взгляд, затем поворачивается к рулю. Деликатно высвобождает свою руку, чтобы завести машину. Но как только мы трогаемся, я хватаюсь за нее снова. Его рука – мой якорь на данный момент. Мне нужно это. Мне нужен он.

Мы ехали домой в полной тишине. Радио оставалось выключенным, а окна закрытыми. Я смотрю в окно на темнеющий пейзаж, на знакомые очертания города, которые зову домом всю жизнь. Инцидент за ужином заставляет желать, чтобы скорее настал тот день, когда я, наконец, смогу оставить это место позади, уехать туда, где никто ничего не знает обо мне. Но как я могу мечтать о времени вдали, зная, что мой отъезд будет означать разлуку с Эмерсоном?

Гнев наполняет меня, заменяя страх и стыд. Такер и так уже многое отнял у меня. Причинил столько боли. Теперь мой долгожданный разговор с Эмерсоном о том, кто мы друг другу, оказался испорчен, спасибо ему. Если он подтвердит кое-что, что удержит Эмерсона и меня от шанса на близость, я никогда этого не прощу ему. Опять же, я никогда не планирую прощать его. Есть некоторые вещи, которые никакое количество времени или терпения не сможет искупить.

Я знаю это по собственному опыту.

Глава 4

Несмотря на предложение Эмерсона поговорить об «инциденте за ужином», мы не обсуждали произошедшее по дороге домой. Папа и Дебора ушли на ужин, как поступали почти каждый вечер, если меня и Эмерсона не было рядом. Сегодня дом казался пустым и холодным. Это место не ощущалось домом с тех пор, как не стало мамы. Но после того, что случилось с Такером, весь город не вызывал желания остаться здесь жить. Чувство, что мне снова пятнадцать. Напуганная, смущенная и такая… Такая одинокая. Только сейчас рядом тот, кто действительно может помочь мне пройти через это.

– Нам все же нужно что-нибудь сообразить поесть, – говорит Эмерсон, направляясь на кухню. Кажется, он ничего не имеет против моего молчания о том, что произошло в ресторане, но, определенно, есть сдвиг в его поведении. Его обычную улыбку заменила утешающая, и все его отношение ко мне стало мягче. Приятнее. Но это не жалость, и слава богу. Это почти, как если бы он увидел самого себя во мне. Я уверена, что внутри он скрывает намного больше боли, чем способен вытерпеть любой другой на его месте.

– Ну, я ужасный повар, – говорю ему, облокотившись на столешницу. – Даже не смогу вскипятить воду, если попытаюсь.

– Хах. К счастью для тебя, так сложилось, что я отличный повар, – серьезно говорит Эмерсон, открывая кухонный шкаф.

– Подожди. Серьезно? – спрашиваю удивленно.

– Серьезно, – отвечает он. – В основном я готовил для мамы, пока рос. Не лучшая идея позволять человеку в состоянии алкогольного опьянения находиться рядом с острыми ножами или открытым огнем.

– Это точно, – отвечаю я. – Итак, что у тебя на уме, мастер-шеф?

– Ну, – говорит он, доставая несколько предметов из шкафа. – Как насчет ризотто?

– Ты шутишь? – выпаливаю я. Это одно из моих самых любимых блюд. Я всегда просила маму приготовить его на мой день рождения. Но нет никаких шансов, что он в курсе.

– Буду считать, что это «черт, да», – улыбается Эмерсон, ставя контейнер риса Арборио* на столешницу. – Почему бы тебе не выбрать для нас фильм? А я быстренько все приготовлю.

*Арборио – итальянский короткозерновой рис, один из самых известных сортов, как в самой Италии, так и за ее пределами.

Я следую его указаниям и направляюсь в зал. Украдкой взглянув на Эмерсона из-за плеча, чувствую, что мое сердце согревается на несколько градусов. Его лицо спокойное, нет той угрюмости, которая, как правило, отражается на нем. В связи с тем, что папы и Деборы сейчас нет, я могу вообразить это место нашим, исключительно моим и Эмерсона. Мы никогда ранее не проводили время вот так вместе. Он почти никогда не остается на ночь, а я в основном провожу время на внеклассных занятиях или в библиотеке. После нашей катастрофической вылазки этот вечер неожиданно стал лучше. Возможно, мы даже сможем обсудить этот внезапный сдвиг в наших отношениях. Он готовит мне ужин, в конце концов. Очевидно, что чудеса случаются.

Я перебираю десятки дисков с фильмами, пока Эмерсон готовит. Пикантный аромат заставляет мой желудок урчать в нетерпеливом ожидании.

– Господи. Что там? – кричит он с кухни. – Не очень женственно, сестренка.

– Что ты хочешь от меня? – усмехаюсь в ответ. – Твой изысканный шедевр готовится уже вечность. А я тут голодная.

– Я могу и не готовить, а просто сделать тебе обычный бургер, – дразнит он.

– Ты же не такой бесчеловечный, – говорю в ответ.

– Это правда, – посмеивается он, наполняя две миски дымящейся, неприлично роскошной едой, которую приготовил. – Кроме того, это выглядит слишком вкусно, чтобы упустить возможность попробовать.

Эмерсон подходит к секционному дивану, где я устроилась в гнезде из подушек и одеял. Я издаю низкий стон, когда ощущаю запах божественной еды с чесноком и грибами. Эмерсон протягивает мне миску, в которой сверху насыпан сыр пармезан, и плюхается на диван рядом со мной, закидывая ноги на кофейный столик. Почти благоговейно я зачерпываю своей огромной серебряной ложкой ризотто и подношу ко рту. Эмерсон выжидающе наблюдает краем глаза, пока я пробую то, что он приготовил.

– Божественно, – бормочу с набитым ртом. – Думаю, я только что кончила.

Эмерсон заливисто и удивленно смеется на мою грубую шутку.

– Итак, значит, тебе понравилось?

Я охотно киваю, зарываясь в диван, пока с удовольствием ем ризотто, которое он приготовил. Оказывается, не ела божественную пищу домашнего приготовления с тех пор, как умерла мама. Понимание этого делает жест Эмерсона для меня еще более значимым.

– Итак, что мы будем смотреть? – спрашивает он, прожевав ложку ризотто.

Я хватаю пульт и включаю кино, которое выбрала. Это один из моих любимых старых фильмов.

– Та-дам! – радостно произношу.

– Какого хрена? – насмехается Эмерсон, когда видит заставку и понимает какой фильм я выбрала для нас на вечер. – Я думал, ты выберешь что-нибудь про супер героев. Или вампиров. Что угодно, но не это.

– Что? – отвечаю. – «Доктор Живаго» – это классика!

– Классика угнетает, – говорит он.

– Ты хоть смотрел его? – давлю на него.

– Ну. Нет, – признается он. – Но посмотри на весь этот снег и дерьмо на заставке! Если мы говорим не о «Снежных псах», то этот фильм никогда не будет веселым.

– Веселость переоценена, – говорю ему. – А этот фильм фантастический. Просто дай ему шанс. Я обещаю, тебе понравится, – он поднимает бровь на мое страстное заявление. – Ну... – исправляюсь. – Во всяком случае, обещаю, что ты не пожалеешь.

Если бы это был любой другой день, уверена, Эмерсон ни за что не согласился бы смотреть старый, драматичный, романтический фильм со мной. Я практически вижу, как он проглатывает гордость вместе с большой ложкой ризотто с грибами и говорит:

– Отлично. Ставь его. Я попытаюсь не уснуть.

С радостным писком нажимаю кнопку «воспроизвести» и откидываюсь на спинку дивана. Когда начинаются титры, заполнившие гостиную, Эмерсон откидывается на диване так, что наши тела почти соприкасаются. Его близости, доброты и понимания оказывается практически достаточно, чтобы стереть воспоминания о неприятных событиях этого дня. В его компании я позволяю себе полностью погрузиться в прекрасное, беспрецедентное ощущение комфорта, которое оборачивается вокруг меня, подобно одеялу.

Когда мы набили наши животы, то все свое внимание обратили на фильм. Я изумлена, насколько правильно это ощущается. Проводить время с Эмерсоном так естественно. Легко. Может, зря я опасалась, что днем он увидел меня такой уязвимой, и все было не настолько страшно, как это казалось ранее. По собственной воле наши тела медленно притягиваются все ближе друг к другу во время фильма. Большое количество еды сделало меня счастливой и сонной, и я чувствую, как мои веки тяжелеют. Длинное, хорошо сложенное тело Эмерсона расслабилось рядом со мной. И пока мы оба увлеклись эпической историей, он невзначай огибает вокруг меня сильную, мускулистую руку.

Я в восторге от того, что нахожусь рядом с ним, но больше удивлена, насколько идеально наши тела подходят друг другу. Прильнула к его боку, положив голову ему на плечо. Тепло его тела, как бальзам для моих расшатанных нервов, и мы сидим, прижавшись друг к другу на протяжении всего фильма. В конце концов, когда начались финальные титры, я неохотно тянусь к пульту дистанционного управления, позволяя реальности вступить в этот совершенный, но короткий момент. Думаю, что тоже чувствую его колебание, но, может быть, просто принимаю желаемое за действительное.

В итоге экран все-таки гаснет. Дом практически полностью погружается в темноту без синего свечения телевизора. Но, не смотря на это, ни один из нас не делает первый шаг, чтобы отодвинуться. Без каких-либо вопросов я знаю, что его обьятие не просто платоническое. Рука Эмерсона медленно движется вдоль моего бока, посылая волны тепла вдоль каждого нерва от его прикосновений. Я поворачиваюсь к нему лицом, вглядываясь в тусклом свете. Его голубые глаза блестят даже в темноте, а заботливое выражение лица дарит мужество, чтобы положить руку на его твердую грудь. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, желая быть сильной. Непоколебимой.

– Спасибо тебе за это, – говорю, с удивлением обнаружив, что мой голос стал ниже от желания. – Я знаю, ты не ушел, чтобы мне стало лучше после сегодняшнего дня, и... Ну, это сработало. Это то, в чем я нуждалась.

– Я рад, – говорит он, притягивая меня за волосы ближе к себе. – Ненавижу видеть тебя такой расстроенной, какой была в ресторане. Я подумал, что ужин и фильм, – это то, что могу сделать для тебя. Что это было, паническая атака или…

– Приступ тревоги, да, – отвечаю, приподнявшись так, что наши лица оказываются на одном уровне. – Они у меня уже несколько лет.

– Они начались, когда умерла твоя мама? – спрашивает он.

– Ум. Нет, – отвечаю, отводя взгляд. – Не совсем.

– Ты не обязана рассказывать мне того, о чем не хочешь говорить, – настаивает Эмерсон.

– Нет. Я хочу. Я хочу, чтобы знал, почему так получилось сегодня, просто... – вздыхаю, пытаясь подобрать правильные слова. – Почти никто не знает. И все, что происходит между нами, довольно ново, понимаешь? Мне просто нужно знать... Что я могу доверять тебе.

У меня перехватывает дыхание, когда Эмерсон кладет руку мне на щеку, его глаза напряженно всматриваются в мои.

– Ты можешь доверять мне, – говорит он. – Я обещаю тебе это, Эбби. Как я могу доказать?

– Секрет за секрет? – смеюсь, но в моих словах только доля шутки.

– Окей, – отвечает он, его взгляд непоколебим. – Договорились.

– Подожди, серьезно? – спрашиваю, садясь ровнее.

– Серьезно, – говорит он, проводя своими пальцами от моего плеча вниз по руке. – Хочу, чтобы ты поняла, что я серьезен. Расскажу тебе секрет, если ты расскажешь мне один из своих.

Я пытаюсь сделать глубокий вдох, внезапно испугавшись узнать секрет Эмерсона, а еще и делиться своим. Но я знаю, что нужно быть смелой. Я провела слишком много времени, живя в стыде и страхе.

– Окей, – шепчу, пододвигаясь ближе к нему. – Расскажи мне секрет, Эмерсон. Сделай это первым, хорошо?

– Ну, ладно, – говорит он, его голос хриплый и низкий. – Я не могу прекратить думать о тебе в последние две недели. С той вечеринки. Я узнал той ночью другую твою сторону, которую никогда не видел прежде. В шкафу, пока мы играли в эту дурацкую игру... Ты была такой открытой. Такой готовой для меня. И такой чертовски сексуальной. Если бы не заявились копы, я не знаю, что бы тогда произошло. Но я, черт возьми, знаю, чего хотел бы, чтобы произошло.

– Что? – выдыхаю так близко от него, что могу чувствовать его теплое дыхание на своей коже. – Чего бы ты хотел, чтобы произошло?

Его глаза блестят чем-то похожим на желание. Похоть. Это на самом деле происходит прямо сейчас? Или кто-то собирается выскочить из-за кадки с растением и сказать мне, что это «Подстава» или что-то вроде того?

– Вероятно, будет лучше, если я покажу тебе, а не расскажу, – рычит он. – Устроит?

Не в силах сформулировать хоть слово, просто киваю в знак согласия. С обжигающей страстью, которой никогда не видела в нем прежде, Эмерсон заключает мое лицо в свои широкие ладони. Я чувствую, как мое сердце бьется в грудной клетке, когда он долго и пристально смотрит мне в глаза. Прежде чем успеваю сделать еще один вдох, он припадает своими губами к моим в обжигающем, искреннем поцелуе. Весь мир сужается до двух наших тел, и я чувствую себя на вершине блаженства. Его губы невероятно мягкие, а рот так уверенно целует мой. Я открываю ему себя, закрыв глаза в восторженном наслаждении, когда его язык встречается с моим. Его вкус обостряет все мои чувства. В этот момент не существует ничего вокруг, кроме него одного.

Я задыхаюсь, когда Эмерсон усаживает меня к себе на колени. Седлаю его, оборачивая руки вокруг плеч, а тем временем его язык погружается все глубже и глубже. Прижимаюсь к нему вплотную и испускаю низкий стон. Я чувствую через его голубые джинсы, как он твердеет подо мной. Его полностью затвердевшая длина прижимается к моей киске точно там, где мечтала почувствовать его последние четыре года.

Мое тело никогда не было таким живым от желания. Ни с кем. Сама того не понимая, подстраиваюсь под его движения, чего никогда не испытывала ранее. Я медленно трусь бедрами, чувствуя, как он растет все сильнее подо мной. Его руки скользят вниз к моей заднице, вдоль округлостей в моих джинсах. Он сжимает меня крепче, позволяя мне почувствовать, как сильно хочет меня. Набравшись смелости, я сжимаю зубы вокруг его нижней губы и мягко тяну. Он смотрит на меня с удивлением.

– Откуда ты, черт возьми, взялась, Эбби? – дышит он.

– Я все время была здесь, – улыбаюсь, проводя руками по его каштановым волосам. – Ты просто не замечал меня раньше.

– Подумать только, – посмеивается он, оборачивая руки вокруг моей поясницы. – Ты действительно думаешь, что я никогда раньше не замечал тебя?

– Ну... Ты не сказал мне ни слова, пока наши родители не встретились, – указываю, проводя губами по его горлу и страстно целуя.

– А почему должен был? Ты не из моей лиги, – отвечает он, проводя руками по бокам. – Я не хотел рисковать, чтобы не выставить себя ослом.

Я начинаю смеяться так сильно, что едва не падаю с него.

– Вот, весело, – со смехом говорю, удержавшись на месте. – Я? Не из твоей лиги?

– Конечно, – отвечает он. – Ты серьезно не видишь этого?

– Все, что я вижу сейчас, это ты, мистер Убийственно-Симпатичная-Звезда-Лакросса, – улыбаюсь, осмелев от его слов. – И поскольку мы честны... Я безнадежно влюблена в тебя последние четыре года. Я запала на тебя с тех пор, как... Ох... В ту минуту, когда впервые увидела тебя в школе.

– Без дураков? – ухмыляется он.

– Без дураков, – заверяю его.

– Хреново, что мы только сейчас выяснили это, когда наши родители начали трахаться? – смеется он.

– Уффф, – стону, скатываясь на диван. – Пожалуйста, давай не будем сейчас говорить о наших родителях, занимающихся сексом. Или никогда, не важно.

– Мне подходит, – говорит он, двигаясь ко мне. Без слов он укладывает меня на диван, накрывая своим мускулистым телом. Он проводит указательным пальцем по челюсти, притягивает мой подбородок к своему лицу. – В любом случае, сейчас я ни о чем не хочу говорить.

Он снова целует меня, его руки бродят по всему телу. Моя спина выгибается, когда он накрывает мою грудь через тонкую хлопковую майку, позволяя большим пальцам касаться твердых сосков. От того, как он разминает и ласкает меня, в моем центре начинает нарастать низкое, пульсирующее давление. Я не могу вспомнить последний раз, когда испытывала удовольствие без моего удобного денди-вибратора. Прошло очень много времени с тех пор, когда я в последний раз была с парнем, и удовольствие, которое Эмерсон дарит мне, настолько яркое, что его почти невозможно вынести.

Почти.

– Я мечтала об этом так долго, – вздыхаю, откидывая голову на подушку дивана. – Ты понятия не имеешь, Эмерсон...

– О, думаю, имею, – посмеивается он, прижимая свои бедра ко мне, позволяя почувствовать всю свою твердую длину. – Этим секретом ты хотела поделиться?

– Ч-что? – заикаюсь, и мои глаза тут же открываются.