Текст книги "Сводный брат - миллиардер (ЛП)"

Автор книги: Коллин Мастерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 17

После того, как я убедилась, что сегодня Райли не придется ночевать на улице, я осталась в доме Эмерсона на долгий, сбивающий с толку вечер. Время ползло медленно, пока я пыталась осмыслить все, что произошло, и что теперь должна делать. Мы оба с Эмерсоном остались без работы, к тому же, я без жилья, а он должен будет вернуться в Европу в конце недели. Слишком много для яркого, блестящего будущего, на которое я была так оптимистично настроена.

Эмерсон уже около часа разговаривает по телефону с Купером и другими партнерами «Бастиан» после нашего возвращения в лофт. Они постоянно спорят, пытаясь прийти к общему соглашению. Никто в этой компании не хочет увольнения Эмерсона, и меньше всего он сам. Но после всего, что произошло между ним и Купером во второй половине дня, я не вижу другого выхода.

Ну а я в это время, рассеянно поглаживая голову Рокси, пытаясь не нервничать по поводу звонка ба и деду. Конечно, они просто блефуют. Они на самом деле хотят, чтобы я подчинилась их воле и больше никогда не виделась с Эмерсоном.

Или нет?

– Ну, – Эмерсон вздыхает, выходя из своей спальни после часовой конференции. – Они решили не увольнять меня. Теперь ответ за мной, хочу ли я остаться или нет.

– Ну и? – спрашиваю, когда он садится рядом со мной. – Что ты собираешься делать?

– Для начала, – говорит он, убирая прядь волос с моего лица, – я собираюсь открыть бутылку вина. Поможешь мне принять решение.

Он протягивает мне руку и поднимает с дивана, утягивая к кухонному островку.

– Ты уже поговорила с дедушкой и бабушкой? – спрашивает он, выбрав бутылку Мерло, для начала.

– Нет, – тихо отвечаю, уткнувшись лицом в ладони. – Я даже не знаю, что, черт возьми, сказать им.

– Скажи, что они пара мудаков, которые должны пойти на хер, – пожимает плечами Эмерсон, доставая штопор.

– Не хочу посылать их, – восклицаю я. – Они моя семья, Эмерсон. Почему ты не можешь понять, что это важно для меня?

– Может, потому что я знаю, как это хреново иметь семью, которая может травмировать тебя, – отвечает он, вытаскивая пробку.

– Думаешь, я не знаю этого? – спрашиваю его.

– Если так, кажется, тебе стоит о ней забыть, – замечает он, беря два бокала из шкафа.

– Может, я просто не готова так легко отказаться от семьи, – говорю, не подумав.

Эмерсон замирает, стоя спиной ко мне, его плечи напряжены.

– Что это означает, Эбби? – спрашивает он, его голос убийственно спокоен.

– Только то, что я никогда не была тем, кто обрывает связи и сбегает от людей, которые о нем заботятся, – отвечаю, неуверенная в правильности своей позиции.

– А я – да? – спрашивает он сердито, когда поворачивается ко мне. – Я был нянькой для своей мамы годами, пока мой отец отсутствовал. Я, вероятно, все еще забочусь о ней, если она в очередной раз получает достаточно хорошее амбулаторное лечение.

– Я знаю, Эмерсон, – говорю, стараясь сгладить его ярость. После вспышки гнева, которой была свидетелем сегодня в офисе, не хочу провоцировать его снова.

– Бл*дь, я ухаживал за своей мамой вместо того, чтобы она занималась моим воспитанием, – возмущается Эмерсон, сжимая края столешницы. Костяшки его пальцев побелели от напряжения.

– Я не хотела расстраивать тебя, – отвечаю ему, пытаясь говорить ровно. – Я знаю, скольким ты пожертвовал ради своей мамы. И ты знаешь лучше, чем кто-либо, как больно, когда у тебя есть семья, но она уже больше никогда не будет рядом с тобой. Вычеркнуть бабушку и дедушку из моей жизни, может, и легко, но это не для меня.

– Не похоже, что они оставили тебе выбор, – замечает Эмерсон.

– Я просто пытаюсь найти способ объясниться с ними, – говорю, качая головой. – Пока нет работы, мне нужна эта квартира, чтобы остаться там, хотя бы ненадолго.

– У тебя есть квартира, где ты можешь остаться, – недоуменно отвечает Эмерсон. – Прямо здесь.

– Я знаю, что ты позволяешь мне переночевать, – говорю ему. – Но я имею в виду длительный период времени, Эмерсон.

– Может, я тоже имею в виду длительный срок, Эбби, – стремительно отвечает он, его гнев угасает.

– О чем ты говоришь? – спрашиваю его. – Ты же даже не останешься здесь надолго. В конце недели тебе возвращаться в Лондон.

– Только, если я решу и дальше продолжать работать в «Бастиан», – говорит он.

Я удивленно смотрю на него.

– Ты же не всерьез рассматриваешь свое увольнение? – спрашиваю его. – Такая работа одна на всю жизнь. «Бастиан» – лучшие в своей сфере. Ты не можешь уйти оттуда.

– Конечно, могу, – возражает он, обходя кухонный островок в мою сторону. – После того, как Купер оскорбил нас этим утром? Почему я должен желать остаться?

– Нет, – отвечаю ему. – Нет. Эмерсон. Ты не можешь уйти из агентства из-за меня.

– А почему нет? – требует он, положив руки на мои бедра.

– Потому что… – бессвязно говорю, подняв глаза на него. – Я не могу... Это слишком давит! Я не могу нести ответственность за то, что ты потеряешь работу.

– Я виноват, что ты потеряла свою, – замечает он.

– Ага. Но… – заикаюсь, положив руки на его твердую грудь.

– У меня складывалось все довольно хорошо и до работы в «Бастиан», – говорит Эмерсон. – И сейчас все может быть неплохо и без них.

– Но что, если ты будешь сердиться на меня? Ну, знаешь... За то, что заставила тебя уйти? – спрашиваю, не в силах встретиться с ним взглядом.

– Такого никогда не произойдет, – говорит он, повернув мое лицо к себе.

– Ты не можешь знать наверняка, – настаиваю я.

– Да, я знаю, – говорит он, в его глазах вспыхивает злость. – Я знаю себя, Эбби. Я знаю, что для меня важно. И все, что для меня важно, касается тебя. Я не хочу работать в компании, которая не ценит тебя так, как я.

– И что же, по твоему мнению, мы должны делать, а? – спрашиваю, отступая от него на шаг.

– Все, что хотим! – восклицает он. – У меня достаточно денег после первых продаж моего приложения, нам этого на две жизни хватит!

– И я просто должна довольствоваться жизнью за твой счет? – спрашиваю лукаво, скрестив руки на груди. – Помнишь, что это сделало с моим отцом? А твоя мама?

– Это не одно и то же, – строго отвечает он.

– Я не вижу особой разницы, – говорю, качая головой. – Мой отец никогда особо не имел гордости, поэтому просто жил на деньги своих родителей всю свою жизнь. Я уже почти ступила на ту же дорожку с моими бабушкой и дедушкой, но «Бастиан», наконец, был моим шансом самостоятельно встать на ноги. Мне нужно найти новую работу, любой вариант, чтобы стать независимой, а не искать нового спонсора.

– Так вот кто я для тебя? – возбужденно спрашивает Эмерсон. – Спонсор?

– Конечно, нет! – кричу в ответ. – Я люблю тебя, Эмерсон. Я любила тебя, когда ты был без гроша в кармане в восемнадцать, и люблю сейчас!

– Так о чем, бл*дь, мы тогда спорим? – кричит он, хлопнув кулаком по столешнице. – Это просто деньги, Эбби. Они ничего не значат.

– Нет, это…

– Это ничего не значит, – настаивает он. – То, что ты разделишь со мной жизнь, мои деньги, не будет значить, что ты связана со мною или что должна мне что-то. Это будет просто означать, что ты принадлежишь мне... Что ты будешь здесь. Со мной. Что мы будем вместе.

– Эмерсон, я не... – шепчу, пытаясь уложить в голове то, что он предлагает. – Я не знаю, как не думать о деньгах, как о главном козыре. Моя семья…

– Твоя семья ох**вшая, извини за слова, – обрывает он. – Твои дед с бабкой используют свои деньги, как оружие. Но я? Я предпочитаю использовать свои, как подарок. Это выход из сложившейся ситуации для нас обоих. Почему ты не позволяешь сделать это для тебя? Для нас?

– Я просто... Прости... – говорю, пытаясь сморгнуть навернувшиеся слезы. – Мне просто нужно подумать.

– Отлично, – говорит Эмерсон, стиснув челюсть.

Он разворачивается на пятках, вихрем проносится через лофт и хватает из выдвижного ящика поводок.

– Знаю, я просто должен быть каким-то идиотским альфа-самцом и в гневе вылететь, или как там, да по хер, но Рокси нужно на прогулку.

Вести галопом мчится на свист Эмерсона. Он пристегивает поводок к ошейнику и поднимает взгляд на меня.

– Я дам тебе немного времени все обдумать. Выпей вина, какое больше нравится. Если захочешь уйти, прежде чем вернусь, и найти другой путь... Я не буду удерживать тебя. Просто разберись в себе, Эбби. Ты знаешь, чего я хочу.

И прежде чем я успеваю произнести хоть слово, он отпирает входную дверь и исчезает с Рокси, следующей за ним по пятам. Я откидываюсь на кухонный островок, позволяя слезам вырваться наружу и течь по моему лицу. Трясущимися руками достаю из его запасов бутылку Каберне. Наливаю в высокий бокал и позволяю противоречивым мыслям заполонить мой разум.

Эмерсон готов оставить свою работу и разделить со мной все, что имеет. У меня, с другой стороны, нет выбора, кроме как отказаться от работы в «Бастиан», нет жилья, и вряд ли остались хоть какие-то средства на счету. Если мы начнем жить вместе сейчас, то я ничего не привнесу в наше совместное будущее. С дрожью вспоминаю, что чувствовала насчет Деб, когда она появилась на горизонте. Я думала, что она была отчаянная, манипулирующая и беспомощно зависимая. Как то, что Эмерсон предлагает сделать мне, отличается от нее?

Как бы сильно не ненавидела признаваться в этом, но все это время я жила благодаря щедрости моей семьи. Конечно, я много работала, чтобы попасть в хороший колледж, и оплатила большую часть своего обучения стипендией, но у меня была уйма привилегий. А теперь что? Я просто выйду замуж за богача, и будь, что будет? Как я смогу жить в ладах с самой собой, если пойду по этому пути? Я должна сама построить свое будущее. Это то, чего я всегда хотела.

Я делаю огромный глоток вина и чувствую, что алкоголь моментально ударяет в голову из-за пустого желудка. Напиться сейчас – не решение, но у меня нет других идей. Мне хочется, чтобы было с кем все обсудить. Райли, наверное, в ярости на меня из-за того, что нас выселили, и вряд ли я сейчас смогу позвонить бабушке и дедушке. Это тот момент, когда наиболее остро ощущаю, что потеряла маму. Больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы сейчас она была рядом со мной, чтобы могла поговорить с ней. Она помогла бы мне пройти через этот беспорядок. Но, конечно, это только мечты. Я со всем справлюсь в одиночку, как всегда.

– Ну, я, – бормочу, поднимая бокал в пустой квартире. – Снова только ты и я. Давай выяснять, что мы собираемся делать.

Я чуть не потеряла равновесие на барном стуле, когда раздался громкий звонок в дверь. Это странно. Эмерсон ушел всего пять минут назад, к тому же у него есть ключ. Мы не заказывали еду, и это не может быть Райли, забежавшая сказать «привет» после того, как я с ней поступила. Итак, кто может звонить в это время?

Бережно держа бокал, я встаю и направляюсь к входной двери. Возможно, это просто доставка из химчистки для Эмерсона, или что-то типа того. Миллиардеры же пользуются такой услугой, как доставка одежды из химчистки, верно? Я выхожу в подъезд и отпираю дверь, распахивая ее свободной рукой.

На крыльце Эмерсона стоит мужчина. Бородатый, одет в поношенную, но чистую спортивную куртку и потертые ботинки, которые когда-то были дорогими. Руки нервно сцеплены, а вкупе с опущенными плечами создавалось впечатление, что этот человек уже свыкся с поражением. Красные пятна на носу и щеках говорят об алкоголизме. Мужчина смотрит вниз, на свои ботинки, и я не могу разглядеть его лица. Но когда он поднимает голову, чувствую, как из моих легких вырывается вздох.

– Папа? – выдыхаю, застыв в дверном проеме.

– Привет, Эбигейл, – отвечает он с душераздирающей официальностью. – Я надеюсь, что не попал в самое неподходящее время. Ну. Я знаю, но... Могу ли я войти?

– Ох. Конечно, – говорю ему, отступая, чтобы он вошел.

Мой папа проскальзывает мимо меня в лофт Эмерсона, выглядя таким хрупким, каким никогда его не видела раньше. Я наблюдаю за ним, совершенно сбитая с толку его внезапным появлением здесь. Последний раз я его видела на церемонии вручения дипломов, и даже тогда он едва поздоровался, прежде чем снова исчезнуть. Он не особо активно присутствовал в моей жизни, поэтому, черт возьми, что он делает здесь, в один из самых напряженных вечеров в моей жизни?

– Папа, – начинаю я, наблюдая, как он неловко стоит в центре лофта Эмерсона. – Почему ты здесь?

– Твои бабушка с дедушкой. Они рассказали мне, что происходит, – бормочет он. – Я понял, что ты могла оказаться в трудном положении, так что подумал, что приду и попробую... Я не знаю. Помочь?

– Но как ты меня здесь нашел? – спрашиваю его.

– Твоя подруга. Соседка. Она намекнула, что ты с Эмерсоном. А адрес оказалось нетрудно найти, – пожимает он плечами.

Я нервно пью вино и тут же чувствую ужас от того, что делаю, поскольку моего отца передернуло.

– Прости, я не должна была, – бормочу, убирая бокал с вином.

– Нет, все в порядке, – уверяет меня папа. – Я не пил уже шесть месяцев.

Я закусываю губу. Ему еще никогда не удавалось продержаться дольше шести месяцев. И я не хочу, чтобы из-за меня у него снова случился рецидив. Чего я хочу, это понять, что заставило отца найти меня сегодня вечером. У нас не было нормального разговора на протяжении многих лет. На самом деле, с тех пор как он влюбился в Деб. Бесконечный цикл рецидивов и восстановлений истощил его. Теперь он выглядит слабым. Сломленным. Мне не нравится видеть его таким.

– Итак, – подталкиваю его. – Ты здесь, чтобы спасти меня от дьявола по имени Эмерсон Сойер? Собираешься сказать мне, что ба и дед правы, и что я должна держаться от него подальше, потому что для меня так будет лучше?

– Нет, – отвечает папа, засунув руки в карманы.

– Нет? – ошеломленно спрашиваю его. – Но…

– Я здесь не для того, чтобы спасать тебя от Эмерсона, – продолжает папа. – Я здесь, чтобы спасти тебя. Попытаться спасти тебя от себя самой.

– Тебе придется поднапрячься, если хочешь, чтобы я повелась на это, – говорю, скрестив руки на груди.

– Я знаю, это звучит сумасшедше, тем более от меня, – говорит отец, стараясь быть откровенным. – Господи, когда твой дед сказал мне какова ситуация, я словно знал, о чем ты подумаешь. Ты подумаешь: «Я просто должна расстаться с Эмерсоном, – и, – Это слишком тяжело, – и, – Это не правильно, позволять кому-то помогать мне, я должна справиться со всем самостоятельно».

Я смотрю на него, смущенная тем, насколько точно он попал в цель. Мы с папой никогда не понимали друг друга. Он даже не пытался вникнуть в мои переживания. Мы не разговаривали. Мы никогда не прислушивались к мнению друг друга. Но сейчас он озвучил то, о чем я, на самом деле, все это время думала и что чувствовала. Что, черт возьми, я должна делать с этим?

– Пап... – медленно произношу, – ты говоришь мне, что я должна остаться с Эмерсоном?

– Думаю, да, – отвечает он, словно удивившись моим выводам.

– Но ты ненавидишь Эмерсона, – напоминаю ему. – Вы двое едва не поубивали друг друга в тот день…

– Пожалуйста, – говорит папа, поднимая руку, чтобы остановить меня, – давай не будем вспоминать.

– Извини, – отступаю, – я просто немного запуталась.

– Я никогда не знал, как правильно вести себя с тобой, Эбби, – тихо говорит мой отец, осторожно подняв глаза. – Но это не твоя вина. Только моя. Пока ты росла, я никогда не уделял твоим потребностям того же внимания, что и своим. Никогда не задумывался, как это отразится на тебе. Я был тогда полностью ошеломлен тем, насколько дорог стал Эмерсон для тебя. Я даже не остановился, чтобы поинтересоваться, как это замечательно, что ты нашла кого-то, с кем могла бы поговорить, поделиться. Бог свидетель, я не поддержал тебя в тот момент.

– Не говори так, – отвечаю ему, к горлу подступает комок. – Я всегда любила тебя, пап. Ты должен это знать.

– А я люблю тебя, – говорит он, нерешительно пересекая комнату и подходя ко мне. – Я довольно ужасно давал тебе это понять.

С большой осторожностью папа берет меня за руки. Он пристально смотрит на меня, и впервые я чувствую, как он, на самом деле, понимает меня.

– Эбби, – говорит он. – Ты любишь Эмерсона также сильно, как когда вы были подростками?

– Нет, – шепчу осипшим голосом. – Сейчас я люблю его намного сильнее.

– Тогда не убегай, – говорит он, сжимая мои руки. – Останься и пройди с ним через это. Не отказывай ему из-за гордости или мнимых приличий. Это нормально – позволять людям помогать тебе. Особенно людям, которые любят тебя больше, чем кого-либо.

– Но что, если что-то пойдет не так? – искренне спрашиваю его. – Что, если мы будем обижаться друг на друга, или почувствуем, что застряли, или изменим свое мнение…

– Тогда, по крайней мере, ты точно будешь знать, что попыталась, – обрывает меня папа. – Я знаю, что тебе было больно все то время, когда ты и Эмерсон были порознь. Это моя вина, что так случилось. Моя и Деб. Но можешь честно сказать мне, что ты не потратила последние восемь лет, задаваясь вопросом, что бы случилось между тобой и Эмерсоном, если бы? Я не могу позволить тебе потратить ближайшие десять лет, снова задавая себе этот вопрос. Жить в боли. Мне нужно, чтобы сейчас ты услышала меня, Эбби.

– Я слушаю тебя, – говорю ему, и это правда.

– Я знаю, это страшно, милая, – говорит папа, положив руки на мои плечи. – Но сейчас ты должна рискнуть. Время пришло.

– Хорошо, – шепчу я. – Хорошо, пап.

– Хорошо, ты рискнешь? – надавливает он.

– Я рискну, – говорю ему. – Но я могу упасть, ты же знаешь.

– Всегда есть шанс, – печально отвечает он. – Поверь мне, я знаю. Но знаешь, что случится, если ты не упадешь? У тебя вырастут крылья.

Он целует меня в лоб и обнимает. Я крепко обнимаю его в ответ. Думаю, сегодня мы впервые были искренни друг с другом. И чтобы этот миг настал, потребовалось, чтобы моя жизнь почти полностью пошла под откос.

Жизнь забавная штука, не так ли?

Мой папа и я видим, как распахивается входная дверь, и небольшой комок меха врывается в лофт. Рокси бежит прямо ко мне, скуля от восторга, что по-прежнему нашла меня здесь. Когда следом за ней в лофт заходит Эмерсон, то же чувство облегчения светится в его глазах. Он волновался, что я уйду. Облегчение сменяется удивлением, когда он узнает моего отца, стоящего рядом со мной.

– Боб? – говорит Эмерсон, переводя взгляд между нами.

– Привет, Эмерсон, – отвечает отец, пожимая ему руку. – Извини, что без предупреждения, но мне просто нужно было поговорить с дочерью.

– Оу. Конечно, – отвечает Эмерсон, крепко пожимая руку в ответ.

– Вам, ребята, нужно многое обсудить. Не буду мешать, – говорит папа. – Но, Эмерсон... Знаю, я не вправе просить тебя о чем-либо, учитывая, как обошелся с тобой в прошлом. Просто будь добр с ней. Относись к ней лучше меня.

– Я так и планирую, – говорит Эмерсон, направляя взгляд на отца. – Что бы она ни решила, это важно для нее.

Мой папа слегка улыбается, но решительно машет мне на прощание и уходит. Эмерсон и я смотрим, как за ним тихо закрывается дверь. На мгновение все вокруг замирает, и только Рокси не прекращает активно вилять хвостом. Когда, наконец, Эмерсон смотрит в мою сторону, в его глазах светится надежда.

– Итак... – начинает он, – твой отец дал тебе какой-нибудь хороший совет?

– Знаешь, что? – мягко смеюсь я. – Он действительно дал его.

– Этот совет включает в себя убраться от меня как можно дальше? – спрашивает Эмерсон, делая шаг ко мне.

– Не совсем, – говорю ему, шагнув в ответ навстречу. – На самом деле, все наоборот.

– Уфф, – произносит Эмерсон, пока мы медленно движемся навстречу друг к другу в танце едва сдерживаемого желания. – Это значит... Ты приняла решение? Определилась, что хочешь делать дальше?

– Это означает, что я готова рассказать о том, чего хотела в течение последних восьми лет, – отвечаю, когда мы встречаемся в центре лофта. Я беру его за руки и делаю вдох перед окончательным прыжком. – Я хочу быть с тобой, Эмерсон. Сейчас и навсегда. Я знаю, что мы необычная пара, и это не станет простой прогулкой. Но нет больше никого, с кем бы я захотела отправиться в это путешествие. Так что, если ты все еще хочешь меня, я с удовольствием останусь здесь. С тобой.

– Если я все еще хочу тебя? – выдыхает Эмерсон, притянув меня в свои объятия. – Я отдам что угодно, чтобы ты была в моей жизни. Не то, чтобы я предлагаю что-то типа плана действий, но...

– Мы действительно собираемся сделать это? – спрашиваю, положив руки ему на плечи.

– Собираемся, – отвечает он, обнимая меня за талию. – Никто не остановит нас, Эбби. Не как раньше. Нам не перед кем извиняться, нечего объяснять. Мы свободны.

Я прижимаюсь к нему, тянусь губами к его. Наш поцелуй страстный, связывающий, полный обещания и надежды. Рокси нарезает круги вокруг нас, пока наши рты двигаются вместе, наверстывая упущенное время. Я улыбаюсь, целуя его, слезы радости текут по щекам. Когда мы, наконец, разрываем поцелуй, Эмерсон убирает прядь моих волос за ухо, как-то по-особому глядя на меня.

– Осталось еще кое-что, что нам необходимо прояснить, – говорит он, его голос дрожит от нахлынувших эмоций, когда он берет мою правую руку в свою.

– Что именно? – спрашиваю, смахивая слезы.

Он смотрит на мою ладонь, потирая большим пальцем мерцающую жемчужину на кольце. Я чувствую, как воздух застревает в легких, когда понимаю, что он имеет в виду.

– Ты не против носить его... На другой руке? – спрашивает он, голубые глаза блестят, жадно впитывая мои эмоции.

– Ты... Ты имеешь в виду?.. – заикаюсь я, все мое самообладание исчезает без следа.

На лице Эмерсона расплывается великолепная улыбка, когда он медленно опускается на одно колено передо мной. Я смеюсь с невероятным восторгом, пока он снимает кольцо с жемчугом с моей правой руки.

– Что скажешь? – спрашивает он, протягивая мне кольцо.

– Я скажу... Давай рискнем, – выдыхаю, глядя на него.

Его улыбка становится невероятно широкой, пока он одевает кольцо на безымянный палец моей левой руки. Оказывается, я выбрала свое обручальное кольцо, когда мне было всего восемнадцать лет. И знаете, что? Я выбрала человека, с которым хотела бы разделить свою жизнь тоже, когда мне было восемнадцать. Просто нам обоим потребовалось некоторое время, чтобы понять это.

Эмерсон встает и обнимает меня, и мы оба взрываемся в приступе безудержного смеха. Должно быть, это не самые обычные отношения, о которых когда-либо приходилось слышать, но они наши. Никто не сможет нас разлучить, никто не получит право на последнее слово. Но есть еще одна вещь, о которой я должна спросить у него, сейчас.

– Ты собираешься отнести меня в постель, или как? – ухмыляюсь, проводя руками по его безупречной скульптурной груди.

Он скользит рукой под мои колени и несет в спальню, как невесту в ее первую брачную ночь. Может быть, мы немного забегаем вперед. Но мы всегда делали все не так, Эмерсон и я. Только сейчас мы наверстываем то, на чем остановились в восемнадцать лет. Но единственное, в чем я уверена после всех этих лет, чтобы иметь наше всегда-всегда, стоило подождать.