Текст книги "Тайная девушка (ЛП)"

Автор книги: К.М. Станич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

От него нет и следа.

Я вздыхаю с облегчением.

– Ты, блядь, с ума сошёл? – огрызается Рейнджер, хватая с земли брошенную сигарету и закуривая. Он не смотрит на меня, когда затягивается. – Какого чёрта ты шляешься по кампусу в два часа ночи?

– Сейчас два? – спрашиваю я, а затем чувствую, как мои челюсти сжимаются от гнева. Неудивительно, что у меня так сильно болит шея. Я не просто только что столкнулась лоб в лоб, но и была заперта в этом дурацком багажнике примерно пять долбаных часов.

– Да, тупой псих, – язвит Рейнджер, и я решаю, что это почти первый раз, когда меня называют тупым психом. – Что ты здесь делаешь?

– А что ты здесь делаешь? – я повторяю, понимая, что причина, по которой я ничего не вижу в темноте, заключается в том, что у меня пропали очки. Выругавшись, я оказываюсь на земле, как Велма в «Скуби-Ду», шарю по гравию в поисках своих – надеюсь – целых очков.

– А на что похоже то, что я делаю? – Рейнджер повторяет резким тоном мудака, который мне хорошо знаком на данный момент. – Курю чёртову сигарету.

– Ты можешь помочь мне найти очки? – спрашиваю я, игнорируя его оскорбительный тон. Я начинаю паниковать. Если я потеряю очки, папа убьёт меня. А потом он заставит надеть контактные линзы, и я уверена, что вся школа узнает, если у меня не будет больших уродливых очков, которые защищают меня.

– Нет. – Рейнджер продолжает стоять там и курить, поставив одну ногу на скамейку, которую давным-давно вырезали какие-то студенты из упавшего бревна. Он одет в ночную пижаму в чёрно-белую полоску, которая полностью расстёгнута.

Или, по крайней мере… Я думаю, это то, во что он одет. Он сейчас немного размазанный.

«Очки, очки, очки», – повторяю я про себя, ползая вокруг на четвереньках.

– Я хочу знать, почему у меня разбита чёртова губа, Карсон. И вообще, в чём твоя проблема? – Рейнджер продолжает ворчать на меня, пока я ползаю вокруг в отчаянных поисках, паника сжимает моё горло изнутри.

За мной только что гнался парень с ножом.

Что бы случилось, если бы он догнал меня?

Была бы я… мертва прямо сейчас? Хуже?

– Эй. – Рейнджер толкает меня одним из своих больших армейских ботинок, опуская грязную подошву мне на плечо. Он опрокидывает меня на гравий, и вот тогда я начинаю плакать. Я не нарочно, это просто происходит. Тихие слёзы катятся по моему лицу, когда я снова встаю на четвереньки и продолжаю поиски. Через минуту Рейнджер усмехается, наклоняется и поднимает мои очки, протягивая их мне. – Ты чертовски жалок, ты знаешь это?

Я надеваю очки на нос и вздыхаю с облегчением, обнаружив, что они целы. Слава богу. Мой взгляд скользит вверх по замкнутому и потемневшему лицу Рейнджера. Он смотрит на меня сверху-вниз, плотно сжав губы, на его груди видна татуировка, которую я раньше не замечала. На ней написано «Дженика» с маленькими сердечками по обе стороны.

Его покойная сестра.

Его сестра-самоубийца… или его убитая сестра.

– Как ты думаешь, почему её убили? – выпаливаю я, и голубые глаза Рейнджера расширяются. Он стискивает зубы, и я слегка съёживаюсь, когда кажется, что он может меня ударить. Вместо этого он бросает всё ещё зажжённую сигарету в мою сторону.

– Не твоё собачье дело, Карсон, – усмехается Рейнджер, глядя на меня сверху-вниз, как на отброса общества. Его тёмные волосы с синими прожилками острыми волнами ниспадают на лицо. С чёрными туннелями в ушах и татуировками он на самом деле меньше похож на эмо-придурка и больше… на крутого парня или что-то в этом роде. – Просто держись от меня подальше, ладно? Не приходи в Кулинарный клуб в четверг.

Может быть, он думает, что это наказание… нет.

Но когда он уходит, я с трудом поднимаюсь на ноги и следую за ним. Ни за что на свете я не останусь здесь одна. Оказавшись внутри, я беру трубку телефона экстренной помощи на кухне и смотрю на неё.

Рейнджер возвращается в комнату, открывает холодильник и достаёт молоко, когда замечает, что я стою там. Одна тёмная бровь приподнимается.

– Какого чёрта ты делаешь? – спрашивает он меня.

Моя рука дрожит, и я слегка шмыгаю носом после короткого приступа плача. Если я сообщу об этом, папа сойдёт с ума. Он запрёт меня в своём доме и будет сопровождать везде, куда бы я ни пошла. Но опять-таки… как я могу ему не сказать? Сегодняшний вечер мог быть розыгрышем. Честно говоря, чем больше я думаю об этом, тем больше мне становится интересно, не был ли это один из членов Студенческого совета в той толстовке.

С другой стороны… если он подумает, что здесь опасно, может быть, он отправит меня обратно в Калифорнию? Я снова беру трубку и начинаю набирать «1» для экстренной линии.

Рейнджер выхватывает у меня трубку и прищуривает свои голубые глаза. Здесь так темно, единственный свет пробивается изнутри холодильника, так что трудно разглядеть его лицо, но, клянусь, в его холодном, как камень, взгляде есть тени.

– Что происходит? – рявкает он, когда я сжимаю руки в кулаки и встречаю его пристальный взгляд в упор.

– За мной только что гнался человек с ножом, – выплёвываю я, ожидая, что он рассмеётся надо мной. Или начнет отрицать это. Или… Чего я не ожидаю, так это того, что его глаза округлятся, а кожа приобретёт желтоватый оттенок в свете холодильника.

– Что, чёрт возьми, ты только что сказал? – шепчет он, когда я тянусь за телефонной трубкой, и он снова вырывает её у меня. На этот раз его ноздри раздуваются от гнева. – Что. Ты. Только. Что. Сказал? – огрызается он, и его тон не терпит возражений.

– Ты слышал меня! – кричу я в ответ, снова чувствуя тихие слёзы на своих щеках. Рейнджер свирепо смотрит на меня, его грудь поднимается и опускается в судорожных вдохах. – Какой-то псих только что гнался за мной от дома моего отца всю дорогу сюда, и у него был нож. Итак, кто это был, Рейнджер? Это был Черч? Спенсер? Один из близнецов?

– Никто из нас, – рычит Рейнджер мне в ответ, суёт телефон мне в руку и обхватывает его моими пальцами. Он подходит так близко, что мы оказываемся нос к носу. – Мы могли бы немного подшутить над тобой, но мы не совсем психи.

– В самом деле? Потому что Черч проделал весь этот путь до дома моего отца сегодня, чтобы угрожать мне, чтобы я оставил в покое тайну о твоей сестре. – Глаза Рейнджера становятся ещё шире. – Он запихнул меня в багажник машины и оставил там на целых пять часов. Я не знаю, кто меня выпустил, но…

– Боже спаси меня, Карсон, если ты что-то из этого выдумываешь, я, чёрт возьми, сам тебя убью. – Рейнджер прижимает меня к стойке своим телом, и я ненавижу то, что мне вроде как нравится чувствовать его.

– Я ничего не выдумываю, – шепчу я, мой голос срывается. Что-то в этом звуке, кажется, действует ему на нервы. Он отталкивается от стойки и отходит от меня, отхлёбывая молоко, а затем швыряет стеклянную бутылку в стену. Я подпрыгиваю, когда осколки разлетаются во все стороны.

– Позвони Натану, – рычит Рейнджер, оглядываясь на меня через плечо. Его глаза сверкают от гнева. Я вижу их, залитых светом из холодильника. – Позвони своему отцу.

– Ты мне веришь? – мне удаётся выдавить из себя, и он отворачивается от меня.

– Убери стекло, когда закончишь, – это всё, что он произносит, направляясь в общую зону и включая телевизор на какое-то старое чёрно-белое шоу. Громкость в основном приглушена, но я чувствую себя в большей безопасности, зная, что он там. Насколько это запутанно? Парень просто разбил бутылку, а потом приказал мне её убрать, и я чувствую себя в большей безопасности, когда он рядом?

Что, чёрт возьми, происходит с моей жизнью прямо сейчас?

Глубоко вздохнув, я набираю номер Натана, охранника, и готовлюсь перебудить всю школу.

Глава 12

На следующий день я едва могу держать глаза открытыми. Прошлой ночью папа поднял на ноги весь кампус, вызвал полицию и допрашивал меня до чёртиков. Часть меня задаётся вопросом, не думает ли он, что я полное трепло.

– Спасибо, что разбудил нас всех прошлой ночью, Карсон, – ухмыляется какой-то блондин, проходя мимо, дует в кончик соломинки и стреляет бумажной оберткой прямо мне в лицо. Придурок. Но я слишком устала, чтобы возиться с ним. Кроме того, у меня уже сидит Студенческий совет на хвосте. Последнее, что мне сейчас нужно сделать – это получить немного агрессии от кого-либо ещё.

Мой взгляд скользит к ним, сидящим за столиком в углу. Близнецы буквально стоят на нём, разыгрывая какое-то дурацкое представление, от которого зал взрывается смехом. Я не обращаю на них особого внимания, переводя взгляд на Рейнджера.

Он смотрит прямо на меня, поэтому я отворачиваюсь и пытаюсь вздремнуть за столом в кафетерии. Мы под замком до тех пор, пока полиция не даст добро, так что я вынуждена есть здесь вместе со всеми остальными.

Это настоящий ад.

После школы папа провожает меня обратно в дом, и я обнаруживаю, что меня ведут в одну из спален наверху.

– Ты останешься здесь до конца года, – говорит он мне, и я изумлённо смотрю на него. Это, пожалуй, последнее, чего я хотела. Не поймите меня неправильно: жить в общежитии, полном придурковатых парней, по сути, кошмар, но жить с папой ещё хуже. Поверьте мне: я занимаюсь этим уже почти семнадцать лет, и мне нравится иметь своё собственное пространство.

– Почему? – огрызаюсь я, но он просто смотрит на меня таким взглядом, его тёмно-синие глаза совсем не похожи на мои бледные. Если бы он не потребовал от мамы пройти тест на отцовство после моего рождения, я бы задалась вопросом, была ли я вообще его биологическим ребёнком. Мы чертовски разные в личностном плане. – Больше никто не должен переезжать к своему отцу.

– Больше ни за кем не гнался мужчина с ножом, – сухо отвечает папа, и моя челюсть чуть не отваливается от пола, когда я смотрю на него, разинув рот.

– Ты мне не веришь, не так ли? – шепчу я, и он бросает на меня взгляд сквозь стекло своей Кока-колы.

– Я полагаю, ты думаешь, что за тобой кто-то гнался, – говорит он с глубоким вздохом, его большая бочкообразная грудь поднимается и опускается в такт движению. – Но если ты думаешь, что это поможет тебе купить билет в один конец обратно в Калифорнию, тогда…

– Я вообще просила разрешения вернуться в Калифорнию со вчерашнего вечера?! – кричу, потому что, хотя я и думала воспользоваться этой ситуацией, чтобы добиться своего, но пока этого не сделала. Что-то… сдерживает меня.

Дженика Вудрафф.

По какой-то странной причине я не могу выбросить из головы её улыбающееся лицо. Или хмурый взгляд её брата. Или… что бы там ни было.

– Шарлотта, я закончил этот разговор. Я попросил кое-кого из парней перевезти твои вещи на эти выходные. А пока ты можешь спать на гостевой кровати. В ящике стола есть запасная форма.

Папа уходит прежде, чем я успеваю придумать подходящий ответ, и опускаюсь на край застелённой покрывалом кровати. Достав из кармана телефон, звоню Монике по видеосвязи и молюсь, чтобы она мне ответила.

Вместо этого, вот что я получаю по смс:

«Почему ты всегда звонишь, девочка?! ЛОЛ, напиши мне, и я отвечу позже. Сейчас занята».

Моё сердце замирает, и уголки губ опускаются. Переписываться – это не то же самое, что видеть её лицо или лицо Коди, не то же самое, что видеть пляж на заднем плане или слышать их голоса. Я не хочу переписываться. Я хочу поговорить с глазу на глаз.

Следующим я отправляю сообщение Коди, но всё, что получаю: «Извини, не могу сейчас говорить, люблю тебя, детка».

Застонав, я падаю обратно на кровать и смотрю в потолок. Завтра официально начинаются осенние каникулы, и я снова смогу поговорить с папой. Он ни за что не захочет сидеть с моей надутой задницей целую неделю.

Ни за что на свете.

Через три дня после начала каникул мне становится очевидно, что Арчи и близко не собирается отпускать меня обратно в Калифорнию. Однако мне удаётся уговорить его отдать ключи от машины, чтобы я могла съездить в город.

Прежде чем уйти, я пользуюсь преимуществом пустого кампуса и отбрасываю свой мальчишеский образ в сторону, хватая спортивную сумку из шкафа на первом этаже, которую спрятала там в день нашего переезда. В нём много моих девчачьих штучек.

– О, как я скучала по вам, – шепчу я, надевая контактные линзы и улыбаясь своему отражению в зеркале. Следующим идёт утюжок, и я ухаживаю за этими дурацкими кудряшками, делая себе гладкую, резкую причёску, которая убирает волосы с моего лица.

Как только я крашу себе смоки айз, ярко-красные губы и накладные ресницы, то чувствую себя больше похожей на саму себя. Я бы точно не сказала, что я была гламурной, но дома моё лицо всегда было на высоте. Поджав губы, я посылаю себе воздушный поцелуй перед зеркалом, обливаюсь спреем для тела и надеваю обтягивающее красное платье и туфли на каблуках – то, что я надела бы на вечеринку в колледже.

На самом деле всё, что я делаю – это еду в город, чтобы заглянуть в книжный магазин, кафе и несколько бутиков. Там больше ничего нет, кроме какого-нибудь маленького фермерского магазинчика, где продаются и тракторы, и пироги, и какого-нибудь знаменитого фуд-трака, где продаются горячие роллы с лобстерами.

Так скучно.

Я ненавижу Коннектикут. Я едва могу определить его на карте.

Вздохнув, я встаю из-за туалетного столика и замираю, слушая, как шаги папы удаляются по коридору в его комнату. Он уже отдал мне ключи, но, когда я попросила их, на мне были джинсы и простая футболка. Если он увидит меня такой… это будет нехорошо.

Как только у меня появляется возможность, я выскальзываю и практически бегу к машине, запираюсь и чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Теперь у меня с собой перцовый баллончик и электрошокер. Папа ненавидит оружие, но я бы хотела, чтобы у меня сейчас был какой-нибудь крошечный пистолет для сумочки.

Дорога в город извилистая и узкая, пролегающая сквозь засохшие зимой деревья. На то, чтобы добраться до цивилизации, уходит больше часа, и я чувствую, как тяжесть спадает с моих плеч, когда паркуюсь перед салоном и ставлю машину на ручник.

Это то, что мне было нужно, отдохнуть от кампуса Академии Адамсона, от всех его удушающих секретов и деспотичного студенческого совета.

Вылезая, я встряхиваю теми немногими волосами, которые у меня остались, и, покачиваясь, направляюсь в книжный магазин. Я здесь ради пикантных любовных романов, на обложках которых изображены мужчины без рубашек. Серьёзно. Меня так тошнит от парней в этой школе. Мелкие говнюки.

Кроме того, я ненавижу читать на телефоне, потому что всё, что я делаю, это проверяю сообщения от Моники и Коди. И я всегда забываю зарядить свою Киндл. Нет, на этот раз я в настроении для книг в мягкой обложке. Печать не умерла!

Колокольчики звенят на двери, когда я закрываю её за собой, закрываю глаза и вдыхаю сладкий аромат чернил и бумаги. Рай. Моника обычно подшучивала надо мной за то, что я слишком много читаю. Коди тоже, если подумать об этом. Но поскольку никого из них нет рядом, и поскольку они, похоже, не слишком заинтересованы в разговоре со мной, я утоплю себя в словах.

Я просматриваю раздел любовных романов с огромной стопкой романов в руке, когда слышу, как кто-то приближается с другого конца прохода. Моё сердце начинает бешено колотиться, и я поворачиваюсь, теряя при этом половину своих книг.

– Оу, аккуратней, – произносит тёплый голос, ловя их в воздухе. Я перевожу взгляд с оставшейся стопки книг на великолепное, точёное лицо, песочного цвета волосы и мускулистое тело в полосатой рубашке и фартуке. Там есть табличка с именем, прямо над одной из этих идеальных грудных мышц. Джефф.

Хм-м.

От него пахнет корицей и кофе, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь, когда его сверкающие голубые глаза изучают меня.

– Привет, – говорит он, и я понимаю, что улыбаюсь. Впервые за целую вечность на меня смотрят как на Шарлотту, хорошенькую девочку, а не как на Чака, уродливого мальчика, который никому не нравится.

Это приятная смена темпа.

– Я Джефф, – добавляет парень через секунду, придерживая мою стопку книг подмышкой.

– Я так и поняла – по бейджу с именем, – добавляю я, хлопая ресницами. Что ты делаешь, Шарлотта? У тебя есть Коди. Только… у меня такое чувство, что у меня больше нет Коди. Он почти не разговаривает со мной. Кажется, ему больше интересно гоняться за Моникой по всюду… Я выдыхаю, но я не изменщица. Ни за что. Ни за что на свете. – Кстати, я Шарлотта.

– Шарлотта. Красивое имя, – отвечает он, кивая подбородком на мои книги. – Хочешь, я оставлю их для тебя на прилавке? И, может быть, заодно приготовлю тебе бесплатный кофе?

– Конечно, почему бы и нет? – я смеюсь, следуя за ним к выходу и находя маленькое кафе в задней части магазина, о существовании которого раньше и не подозревала. Здесь есть свежие булочки с корицей, политые карамелью под стеклом, лимонные тарталетки со съедобными цветами и кофе, который пахнет как рай. – Итак, как долго ты здесь работаешь? – спрашиваю я, усаживаясь на табурет и откладывая книги в сторону.

Джефф принимается за работу, готовя мне напиток, и я чувствую, что расслабляюсь. Окно за стойкой открыто, и я слышу перезвон ветра и щебет птиц, негромкие разговоры людей, сидящих снаружи. На улице холодно, но светит солнце, и всё равно здесь прекрасно.

– С тех пор, как я окончил учёбу, – отвечает он, протягивая мне то, что явно является кружкой ручной работы с небольшим сколом в уголке. Я улыбаюсь, обхватывая её руками, а Джефф достаёт кусочек пирога и протягивает его мне. – Предполагаю, что тебе нравится лимон? – спрашивает он, приподнимая бровь, и я ухмыляюсь.

– Обожаю, – отвечаю я, беря крошечную вилочку и отрезая кусочек для себя. – Итак, чем ещё ты занимаешься, когда не торгуешь кофе и книгами?

Джефф ухмыляется и опирается локтем о стойку, наблюдая, как я кладу лимонный пирог на язык и вздрагиваю от кисло-сладкого вкуса. О боже, это так чертовски вкусно. Я сглатываю, и Джефф приподнимает бровь.

– Это восхитительно, – говорю я ему, и он кивает, выпрямляясь.

– Это место принадлежит моим родителям. У меня диплом по бизнесу, поэтому я решил вернуться сюда и помочь им найти способ сделать это место прибыльным.

– Например, раздавая бесплатные пирожные и кофе? – спрашиваю я, и Джефф смеётся.

– Только для наших лучших клиентов, – добавляет он, и я понимаю, что мы вроде как флиртуем. Нехорошо. Вспыхнув, я снова сосредотачиваюсь на пироге и начинаю отрезать вилкой крошечные кусочки. Входная дверь открывается, звякают колокольчики, но я слишком занята тем, что пытаюсь не смотреть на Джеффа, чтобы заметить человека, приближающегося справа от меня.

– Дайте мне, пожалуйста, флэт уайт (прим. – кофе с молоком) – произносит знакомый голос, я поднимаю взгляд и вижу Черча Монтегю, стоящего через табурет от меня.

О, чёрт.

Выругавшись, я отворачиваюсь, так что к тому времени, когда он поворачивается ко мне, всё, что он может видеть – это моя спина.

– Ну, привет, – говорит он, весь сияющий и жизнерадостный. Почти уверена, что это означает, что он сумасшедший. – Я тебя здесь раньше не видел. – Есть краткий момент, когда я подумываю развернуться и сказать: «ха, я попалась!», но потом до меня доходит реальность того, что бы это значило.

Вся школа узнала бы.

Я была бы второй девочкой в этой школе и единственной, кто остался в живых.

Нет, спасибо.

Соскальзывая с табурета, я на мгновение прикрываю лицо одной рукой и бросаю взгляд направо.

– Уборная? – я открываю рот, и лицо Джеффа морщится, когда он указывает мне правильное направление. Крадучись, я ныряю под арку и попадаю в комнату, полную подержанных книг. Здесь запах ещё лучше, и это помогает немного снять беспокойство, когда я ныряю в уборную, а затем запираю за собой дверь.

Я просто подожду здесь, пока Черч выпьет свой кофе и уйдёт, верно?

Но, чёрт возьми, это было близко. Так близко. Тревожно близко.

Оттолкнувшись от стены, я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь решить, узнает ли меня вообще этот придурок. Достаточно ли я выгляжу по-другому?

– Нет смысла проверять эту теорию, – бормочу я, задирая платье, чтобы пописать, а затем мою руки. Я полагаю, что этого времени вполне достаточно, чтобы заказать простой напиток и уйти.

За исключением того, что, когда я подкрадываюсь к арке и заглядываю сквозь неё, я обнаруживаю Черча, сидящего за стойкой, потягивающего свой напиток и… просматривающего мою стопку книг. Теперь я просто раздражена.

«Как он посмел дотронуться своими издевательскими пальцами до моей чёртовой книги?!»

Сейчас я просто киплю от злости, но даже нападение на мою бедную, красивую книгу в твёрдом переплёте не заставит меня встретиться с ним лицом к лицу.

– Хочешь, я принесу эти книги для тебя? – спрашивает Джефф, появляясь рядом со мной и заставляя меня подпрыгнуть. Я смотрю на него, прикладывая руку к груди. – Я полагаю, ты не хочешь сидеть рядом с Черчем Монтегю? Всё в порядке. Большинство людей не захотели бы.

– В самом деле? Ты его знаешь? – спрашиваю я, и Джефф кивает, его лицо темнеет, когда хмурая складка ложится на его полные губы. Он бросает взгляд на ряд книг слева от себя, как будто видит их насквозь.

– Все знают Черча Монтегю. Его семье принадлежит весь этот город, за исключением нескольких несогласных на Мэйнфстрит, включая нас. – Джефф снова переводит взгляд на меня. – Его отец угрожал нам всевозможными судебными исками, если мы не продадим, но этот магазин – мечта моих родителей. Они прожили в Натмеге всю свою жизнь.

Натмег (прим. – мускатный орех). Верно. Я и забыла, что так называется этот маленький городок. Это своего рода… забавно. От Санта-Круза, Калифорнии, до… Натмега, Коннектикут. Фу.

– Что за идиотский поступок, – шепчу я, прячась за спину Джеффа, когда Черч поворачивает голову в нашу сторону. Я ещё и оставила свою чёртову сумочку и ключи на стойке. Хорошо, что мы находимся в Натмеге, у чёрта на куличках, потому что их ещё не украли. – Но да, если тебя не затруднит принести книги сюда… – я оглядываюсь в поисках пути к отступлению, но его нет.

Джефф сжаливается надо мной и слегка улыбается.

– Следуй за мной, и я выведу тебя через служебный выход. – Он прокладывает себе путь между высокими стопками книг и выводит меня на задний дворик. Затем он снова исчезает внутри и возвращается с моей сумочкой и бумажным пакетом, полным моих сокровищ. – Я просто добавил их на твой счёт. Мы побеспокоимся об этом в следующий раз, когда ты придёшь, – говорит он мне, и то, как он говорит в следующий раз, вызывает у меня улыбку.

– Спасибо, – искренне отвечаю я ему, одаривая лучезарной улыбкой, вешаю ремешок своей сумочки на одно плечо, а затем направляюсь за угол здания.

Как только я завернула за угол… Я натыкаюсь прямо на близнецов.

Буквально.

– Извините, – начинаю я, а потом понимаю, что они переплетают свои руки с моими и смотрят на меня сверху вниз ярко-зелёными глазами. – Э-э-э-э-э-э?! – звук вырывается у меня, когда моя челюсть отвисает, а эти два придурка улыбаются мне.

– Привет, Шарлотта, – говорят они, а затем затаскивают меня в соседнее здание и захлопывают за нами дверь.

– Какого чёрта вам от меня нужно? – шепчу я, когда парни прижимают меня спиной к двери. Я едва могу разглядеть их в пыльно-жёлтом свете, просачивающемся сквозь ставни. Почти уверена, что мы в какой-то забегаловке, но, может быть, мне это только кажется из-за пола в чёрно-белую клетку?

– Хитрая, хитрая, Шарлотта, – мурлычут они в унисон, обмениваясь взглядами, а затем наклоняются ко мне так близко, что я уверена, они чувствуют запах моего лимонного спрея для тела.

– Ты лжец, не так ли, Чак? – спрашивает Мика, и его брат приподнимает бровь, глядя на меня.

– Я же говорил тебе, – растягивает слова его близнец, и в конце концов они оба смотрят друг на друга сверкающими изумрудными глазами. – И я был прав: признай это.

Мика хмурится и оглядывается на меня, отпуская мою руку и делая шаг назад, чтобы оглядеть меня с головы до ног. В его глазах нет одобрительного блеска, и я не могу решить, делает ли это меня счастливой… или бесконечно раздражает. Я принарядилась для сегодняшнего дня. Дома, я бы выслушивала всевозможные комплименты.

– Говорил ему что? – спрашиваю я, глядя на Тобиаса. У него на лице определённое выражение, которое невозможно прочесть, слегка смягчённое, но определённо заинтересованное. Мои щёки вспыхивают, и я обхватываю рукой ремешок своей сумочки.

– Что ты девушка, – продолжает Тобиас, поглядывая на своего брата. Он оглядывается на меня, и румянец на моих щеках переходит от счастливого розового к раздраженному красному. Или, по крайней мере, так мне кажется.

– Как ты узнал? – шепчу я, задаваясь вопросом, нельзя ли солгать и сказать, что я одета в одежду противоположного пола. Почти уверена, что они назвали бы это бредом. Кроме того, откуда они знают моё настоящее имя?

– Когда мы щекотали тебя. – Тобиас поднимает взгляд на своего брата, а затем снова опускает на меня. – О, и когда Спенсер сказал, что у вас был горячий сеанс поцелуев в кладовке, и что он сомневается в своей сексуальной ориентации. А он определённо не гей.

– Он даже не би, – выплёвывает Мика, скрещивая руки на груди. Парни одеты в белые майки с тонкими синими полосками и длинные брюки цвета хаки поверх коричневых ботинок. Они даже одеты в одинаковые зимние куртки, свободно перекинутые через руки и свисающие наполовину со спины, так что я могу видеть их голые плечи. У них одинаковые татуировки в виде роз. Как мило.

– Определённо не би, – отвечает Тобиас со вздохом и качает головой, протягивая руку, чтобы провести пальцами по своим песочно-оранжевым волосам. – Но серьёзно, почему ты притворяешься мальчиком? Не то чтобы меня это волновало, но…

– Ему не всё равно. Он думает, что ты лжец, – отвечает Мика, и Тобиас бросает на него злобный взгляд.

– Это не так.

– Так. – Мика наклоняется к своему брату, и они оба свирепо хмурятся друг на друга, пока я моргаю, и мои глаза привыкают к полумраку. Мы определённо находимся в кафе, стоим возле боковой двери на кухне. Кроме того, здесь есть кабинки, обитые ярко-розовым винилом, столы с блестящими хромированными деталями и музыкальный автомат, который выглядит так, словно он прямо из 1950-х годов.

– Откуда вы узнали моё имя? – спрашиваю я, и оба близнеца поворачиваются ко мне. Хмурый взгляд Тобиаса исчезает, но Мика твёрдо держит его на месте.

– Ты сказала Джеффу, – отвечают они оба в унисон. И тут Тобиас тоже снова хмурится. – Джефф – не самый любимый нами человек в мире. – Они растягивают последнюю часть, а затем обмениваются ещё одним взглядом, прежде чем снова повернуться ко мне. – Тебе не следует тусоваться с Джеффом.

– Ага, хорошо, – бормочу я, потому что действительно ненавижу, когда мне указывают, что делать. И вдобавок ко всему, я чувствую себя незащищённой, нервной и разочарованной. – Забудьте на минуту о Джеффе… кому вы собираетесь рассказать? – слова вырываются у меня шёпотом, и парни обмениваются ещё одним долгим взглядом.

Они поворачиваются ко мне спиной и наклоняются, их предплечья как раз над моей головой.

– Никому.

Мои губы приоткрываются в шоке, и Тобиас улыбается.

– Если они слишком глупы, чтобы понять это, это их проблема, – говорит он, ухмыляясь. Но это длится всего секунду, потому что Мика усмехается.

– Ну, и последняя девушка, которая ходила в Адамсон, в итоге умерла. – Меня охватывает озноб, и я обнаруживаю, что дрожу. Мне следовало надеть чёртово пальто. – Может быть, это совпадение, а может, и нет. – Он обменивается взглядом со своим братом, прежде чем снова повернуться ко мне. – Но мы не собираемся перекладывать это беспокойство на наши плечи.

– Ты думаешь, она умерла, потому что была девочкой? – спрашиваю я, и парни снова обмениваются взглядами.

– Может быть. – Ещё пара слов, произнесённых идеально синхронно. Они смотрят на меня сверху-вниз, их длинные, худощавые тела прижимаются к моему, до меня доносится легчайший аромат их общего одеколона. Они пахнут вишней, эти душистые волны сладкого и терпкого, смешанные с неожиданным оттенком кедра и ветивера. Боже. Близнецы МакКарти пахнут точно так же, как и выглядят: весело, игриво, немного озорно. Недостижимо. Да, я, чёрт возьми, чувствую этот запах.

Не то чтобы это имело значение, поскольку у меня есть парень.

– Почему? – спрашиваю я, и Мика закатывает глаза, отталкиваясь от двери и отодвигаясь от меня. Он без колебаний открывает заднюю стенку стеклянной витрины со всеми пирогами, выбирает красивый фруктовый пирог с плетёной корочкой и выкладывает его на прилавок. – Тебе точно стоит это трогать? Кстати, где мы находимся?

– «Щелкунчик», – отвечает Тобиас, медленно опуская руку. Он проводит пальцами по всей длине моих, и я снова вздрагиваю. Лёгкая улыбка появляется на его губах, и он снимает свою куртку, набрасывая её мне на плечи вместе со своим терпким вишнёвым запахом. Мои щёки вспыхивают неоновым румянцем, и я обнаруживаю, что у меня широко раскрыты глаза и заплетается язык. – Женщина, которая им управляет, родом с Глубокого Юга. Какой-то город под названием Плутон, расположенный в самом низу дельты Миссисипи. Она управляет им для семьи Черча, и им так нравится еда, что они позволяют ей оставлять себе всю прибыль, при условии, что им разрешат есть бесплатно, когда они захотят.

– Это… интересная договорённость, – уклоняюсь я, плотнее закутываясь в куртку. Я всё ещё не уверена на сто процентов, что близнецы сохранят мой секрет, но какой у меня выбор? Они уже знают, и, если я не захочу ударить их обоих электрошокером и связать где-нибудь в заброшенном подвале, мне просто придётся смириться с этим. – Значит, вы участвуете в этой маленькой сделке? Вы, должно быть, близки с Монтегю.

– Не, мы украли ключи, – отвечают они хором, а затем поднимают свои мизинцы, соединённые серебряным кольцом с нанизанными на него ключами. Как им удалось совершить этот скоординированный подвиг, выше моего понимания. Может быть, у них общий мозг?

– Ты любишь вишнёвый пирог? – спрашивает Тобиас, когда я устраиваюсь на одном из табуретов. Моё сердце всё ещё бешено колотится, и я чувствую, что мне нужно время, чтобы всё обдумать.

«Мой секрет раскрыт. Близнецами-засранцами, не меньше. Ничего хорошего из этого не выйдет, не так ли?»

Мне удавалось скрывать это около двух месяцев. Из девяти в этом учебном году. Это… не очень хорошее соотношение.

– Эм, конечно, – говорю я, приподнимая бровь, когда Мика разрезает пирог на три части и выкладывает каждый кусочек на коричневую тарелку в крапинку, пододвигает её ко мне, а затем ловко облизывает каждый из своих пальцев дочиста. – Но владельцу будет возмещено за это, верно?

– Лучше бы так и было, – раздаётся весёлый голос как раз перед тем, как входная дверь распахивается и комната наполняется светом. Обернувшись, я вижу Черча, залитого ярким солнечным светом, и мои глаза расширяются. Я не думаю, что он может разглядеть меня в полумраке закусочной, но это всего лишь вопрос секунд…