Текст книги "Тайная девушка (ЛП)"

Автор книги: К.М. Станич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20

В пятницу у меня репетиторство с Черчем, но он не появляется в библиотеке, поэтому я развлекаю себя тем, что роюсь в старых ежегодниках и пытаюсь проникнуться глубокой историей академии. В одном из них я нахожу несколько нацарапанных заметок о секретных туннелях под школой.

Ха.

Не уверена, верю я этой записке или нет. В любом случае, я бы отказалась, даже если бы мне заплатили за то, чтобы отправиться на их поиски. Я ненавижу закрытые, тёмные помещения.

Я ухожу примерно через тридцать минут, мистер Дэйв бросает на меня свирепый взгляд. Вернувшись в общежитие, я устраиваюсь в своей комнате с книгой под названием «Сломанные крылья», свернувшись калачиком на кровати, пока небо за моим окном не заволакивает темнота.

Я всегда стараюсь принимать душ около полуночи, достаточно поздно, чтобы в ванной обычно никого не было, но достаточно рано, чтобы утром я не превращалась в зомби.

На этот раз я уношу обратно всё лишнее мыло и шампуни, которые украла раньше. Теперь я чувствую себя полной идиоткой, когда ставлю их обратно на полки и вздыхаю. Я действительно взяла их с собой в Калифорнию, но Моника так и не дала мне возможности предложить их ей. Моё сердце болезненно сжимается, и я вздыхаю, прижимаясь лбом к одной из полок.

Я скучаю по своей лучшей подруге больше, чем по парню. Со мной что-то не так? Нет. Нет, это действительно имеет смысл. Коди просто был рядом, красивый, знакомый, непринуждённый.

Оттолкнувшись от стены, я направляюсь в одну из личных кабинок, снимаю одежду и расстёгиваю ремни, позволяя белой повязке свернуться на полу у моих ног.

Вода в душе горячая, и по ощущениям чертовски приятная, она стекает по моей коже и уносит с собой все тревоги и страхи, когда стекает в канализацию. Отделанная мрамором ванная комната такая роскошная и уютная, и без смеха парней здесь чувствуешь себя уединённо и комфортно.

Я пользуюсь любимым шампунем, сиренево-розмариновым, который мне так нравится, и который, как я также обнаружила, является любимым ароматом Черча. Что касается ароматов, то на полках не так уж много вариантов, но интересно, что мы оба остановились на одном и том же.

Когда выключаю душ, я слышу дребезжащий звук, как будто кто-то пытается проникнуть в мою кабинку. Какого чёрта?

– Эта кабинка занята! – кричу я, оборачивая вокруг себя полотенце и направляясь к телефону. Если я прямо сейчас напишу отцу и скажу, что нервничаю, он прикуёт меня цепью к кровати в комнате для гостей. Так что, хотя я и не собираюсь слишком остро реагировать, я готова.

Кто бы ни был по ту сторону двери, он останавливается, и я вздыхаю с облегчением.

Но мгновение спустя дверь распахивается, когда Черч пинает её ногой, его фальшивая улыбка исчезает, его жестокое, холодное лицо приковано к моему, когда он поднимает ко мне свой телефон.

– Я же сказал тебе оставить эту историю с Дженикой в покое, – говорит он, направляясь ко мне, когда я возвращаюсь в душевую, прижимаясь спиной к белой плитке, всё ещё тёплой от воды. – Ты пожалеешь, что не послушал меня, когда у каждого парня в школе будет фотография твоего микропениса.

– Пожалуйста, не надо, – шепчу я, плотнее закутываясь в полотенце. Мне сейчас так страшно, что я, чёрт возьми, дрожу. – Ты не понимаешь, что делаешь.

– Мои угрозы – это обещания, ублюдок. – Черч протягивает руку и хватает полотенце, отдергивая его с такой силой, что, хотя я пытаюсь удержать его, оно отлетает, проносясь между нами и создавая временный щит.

Когда полотенце падает на пол рядом со мной, а вспышка телефона Черча гаснет, я вижу, как его янтарные глаза расширяются от шока.

Между нами воцаряется тишина, единственный звук – кап-кап-кап из насадки для душа.

– Что за… что…? – Черч отступает так резко и быстро, что, в конце концов, спотыкается о душевую кабинку, приземляясь задницей на мраморный пол, с такими широко раскрытыми глазами, что, кажется, они вот-вот вылезут у него из орбит. – Ты… ты… ты… – сейчас он не похож на психопата, скорее на растерянного подростка.

Медленно я наклоняюсь и беру полотенце, плотно поджимая губы, и осторожно оборачиваю его вокруг тела, пока парень сидит на полу и таращится на меня.

– Пожалуйста, удали это фото, – шепчу я, но мой голос твёрд и свиреп.

Однако он не двигается, просто сидит и таращится на меня, пока я наклоняюсь, беру у него из рук телефон и удаляю фотографию, прежде чем вернуть его.

– А теперь убирайся.

– Ты… ты…

Дверь открывается, и близнецы врываются внутрь, тяжело дыша, когда протискиваются в маленькую комнату, переводя взгляд с меня на Черча.

– Чёрт возьми, Черч, – говорят они в унисон, когда Тобиас подходит, чтобы снять с крючка мой халат.

– Ты такой идиот, – говорит ему Мика, когда Тобиас предлагает халат, и я надеваю его, завязывая пояс на талии. – Я же сказал тебе: Шарлотта ни в чём не виновата. Мы рассказали ей о Дженике.

– Шарлотта… – шепчет Черч, протягивая руку, чтобы убрать прядь своих светлых волос с лица. – Шарлотта.

– Да, Шарлотта, – говорю я, вызывающе вздёргивая подбородок. – Теперь ты счастлив? Ты был прав: у меня действительно микропенис. Это называется клитор, и в нём в десять раз больше нервных окончаний, чем в твоём крошечном члене. А теперь убирайся.

Близнецы хватают своего президента под мышки и выволакивают из кабинки, пинком закрывая за собой дверь, чтобы я могла одеться. Ситуация и так достаточно неловкая, поэтому я надеваю униформу вместо пижамы, прежде чем выйти и встретиться лицом к лицу с белокурым придурком перед рядом пустых раковин на пьедесталах.

– Ты девушка, – снова произносит Черч, скрестив руки на груди. Он прищуривается на меня. – Как? Почему? Что ты вообще здесь делаешь?

– Если ты не заметил, тупица, мой папа – директор школы, – плюю я ему в ответ. – И школьный совет теперь хочет, чтобы в школе был смешанный коллектив. Они хотели использовать меня в качестве экспериментальной ученицы, и я сказала «нет». Тебе достаточно объяснения? Попробуй быть девчонкой-подростком в школе, полной супербогатых придурков. Как ты думаешь, насколько хорошо это пройдёт? – я перевожу взгляд с близнецов на их сверкающие зелёные глаза, прежде чем снова посмотреть на Черча. – Особенно после того, что случилось с Дженикой.

Черч хмурится и стонет, подпирая голову рукой, локоть одной руки покоится на ладони другой.

– Господи Иисусе. Кто ещё знает?

– Только мы, – хором отвечает близнецы, засовывая противоположные руки в карманы, так что они становятся зеркальным отражением друг друга. – Ну, и кто бы это ни был, тот кто оставлял ей записки.

– Записки? – спрашивает Черч, поднимая лицо, чтобы посмотреть на меня. Он выглядит… встревоженным. – Какого рода записки?

– Шарлотта, – растягивая слова, произносят близнецы, протягивая ко мне руки, и я вздыхаю.

– Я отдала их отцу. Они были оставлены на пробковой доске, адресованные Еве от Адама. Кто-то ещё знает. – Черч просто смотрит на меня, а потом ругается себе под нос.

– Что ещё там было сказано? – спрашивает он, и я думаю, мы не собираемся говорить о том факте, что он видел меня голой. Хорошо. Потому что я не хочу говорить об этом. Никогда.

– Эм, убирайся? Мы не хотим, чтобы ты была здесь? В основном… – я замолкаю и скрещиваю руки на груди. Глаза Черча следят за моим движением, и, клянусь, мне кажется, что он смотрит на изгиб моей груди. Я вдруг очень сильно скучаю по своим повязкам. – Вероятно, это тот же самый парень, который гнался за мной с ножом.

Черч бросает взгляд на Мику, а затем на Тобиаса. Совершенно очевидно, что здесь они делятся какими-то молчаливыми секретами.

– Нам следует прислать сюда какую-нибудь частную охрану, – говорит он, и мои брови поднимаются вверх. Эм, что? Он хочет нанять частную охрану… для меня?

– Уже пробовали, – хором говорят близнецы, и Тобиас вздыхает.

– Мы попросили нашего папу прислать нескольких, но школьный совет отклонил нашу просьбу. Они думают, что всё это было розыгрышем, и что старый толстый Натан достаточно хороший охранник. Кроме того, никто, кроме нас, не верит, что Дженику убили.

Черч издаёт насмешливый звук и оглядывается на меня.

– Я тоже поговорю со своими родителями, – произносит он, внимательно наблюдая за мной. – Но Рейнджер ничего не узнает об этом. Это понятно?

– Да, да, господин президент, – хором говорят близнецы, а затем все оборачиваются, чтобы посмотреть на меня.

– Что? Я не подчиняюсь твоим приказам, – бормочу я, и Черч усмехается.

– Ради всего святого, Карсон. Ты такая же глупая девочка, как и мальчик. Поверь мне, когда я говорю, что ты не хочешь, чтобы твой секрет стал достоянием общественности. Здесь есть «старые деньги», и им не понравится идея о женщине в их мужском клубе.

– Ни хрена себе, – бормочу я, напрягаясь, когда он подходит и встаёт рядом со мной, глядя вниз; его лицо словно холодная и безразличная маска. – Ты же не думаешь, что я настолько глупа, чтобы выдать свой собственный секрет? Мне не нужно, чтобы ты приказывал мне оберегать себя.

Черч протягивает руку и пытается дотронуться до моей щеки, но я отталкиваю его руку.

– Такая же дерзкая, как всегда, – бормочет он, качая головой и оглядываясь на близнецов. – Один из нас должен всё время оставаться с ней.

– Мне не нужно, чтобы вы, ребята, ходили за мной повсюду, – стону я, но опять же, я едва убежала от сумасшедшего с ножом. – Ты итак держал меня на достаточно коротком поводке, со всеми твоими задержаниями и дерьмом из Кулинарного клуба. Почему бы тебе просто не вывалить на меня ещё одну банку с пауками?

Черч просто смотрит на меня своим невероятно красивым лицом, а затем качает головой, прикладывая два пальца к виску.

– У меня болит голова. Мне нужна чашка кофе.

– Ты зависим от кофеина, – бормочу я, но он просто отмахивается от меня, загибая один из двух своих пальцев. – Где ты собрался выпить кофе в двенадцать тридцать ночи?

Черч поднимает на меня взгляд и ухмыляется.

– О, у меня свои способы.

В итоге мы оказываемся в «Щелкунчике», который, как оказалось, открыт, и занимаем место в углу, когда женщина в бирюзовой униформе и белом фартуке подходит принять наш заказ.

– Черч, тебе не следует так поздно бодрствовать, – отчитывает она, ставя кружку кофе перед Черчем и кладя передо мной меню. Больше никто такого не получает, так что я предполагаю, что она довольно хорошо знает парней. – А кто эта великолепная девушка рядом с тобой? – она подмигивает мне, и я разеваю рот. Прежде чем мы ушли, я снова надела бинты. На мне так же униформа и очки. – Меня не проведёшь, милашка, – говорит она, и я краснею.

– Она наша девушка, Шарлотта, – говорят близнецы, ухмыляясь, когда я пинаю их обоих под столом. Официантка кивает, как будто совсем не удивлена, что они встречаются с одной и той же девушкой, а затем гладит Черча по голове.

Никогда не думала, что увижу, как кого-то вроде Черча Монтегю, наследника одной из богатейших частных корпораций в мире, погладят по головке, но это на мгновение делает его человеком, и я ценю это.

– Ну, я не могу сказать, что мне нравится, что вы все не спите так поздно ночью, но если вы здесь, то могли бы ещё и поесть. – Она улыбается и кивает мне подбородком, её тёмные кудри рассыпаются пеной вокруг лица. На её бейджике написано «Меринда», что, должно быть, означает, что это та самая девушка, о которой мне рассказывали близнецы. Я только хотела бы, чтобы она действительно владела этим рестораном, а не семья Монтегю. – Приятно познакомиться с тобой, Шарлотта. Крикни, когда будешь готова.

– Вы, ребята, часто сюда приходите? – спрашиваю я, и Черч пожимает плечами.

– У нас здесь каждую вторую пятницу проходят заседания Студенческого совета. – Он поднимает кружку, чтобы отхлебнуть чёрной жидкости, и стонет так, словно испытывает оргазм. Этот парень серьёзно зависим. Я вижу, как он всё время таскает с собой термосы с кофе, бутылки мокко со льдом и ещё много чего, чёрт возьми.

Я смотрю на меню и решаю, что раз уж я здесь, то могу с таким же успехом заказать омлет и полить его кетчупом. В прошлый раз, когда я делала это в кафетерии академии, на меня недобро посмотрели, по крайней мере, три разных случайных парня. Слишком плохо. Я слишком сильно люблю это, чтобы остановиться.

– Почему ты не хочешь, чтобы Рейнджер знал обо мне? – спрашиваю я, думая о его голой заднице на кухне. И какая это прекрасная, великолепная задница. Фу. Мне нужно перестать грезить наяву о таких придурках, как Спенсер и Рейнджер. Одна мысль о том, что они узнают, наполняет меня тревогой. Я не могу точно сказать, почему именно сейчас, но это так.

– Потому что он потеряет всё самообладание, – ухмыляется Мика, откидываясь на спинку сиденья, в то время как Тобиас переводит взгляд с нас двоих на него, заставляя себя натянуто улыбнуться.

– Он станет… чрезмерно заботливым, – объясняет он, и я приподнимаю бровь.

– Он ненавидит меня, – говорю я, и близнецы обмениваются загадочными взглядами, прежде чем перевести их на меня. – Что? Не думайте, что я не видела этого взгляда. – Я указываю на них двоих, когда Черч переводит взгляд своих янтарных глаз на меня, осторожно подтягивая напиток двумя руками с длинными пальцами.

– Да, но, если он узнает, что ты девушка, он просто превратит тебя в Дженику и сойдёт с ума. Поверь нам, мы знаем. – Тобиас вздыхает и открывает моё меню. – А теперь выбери что-нибудь из еды, чтобы мы могли сделать заказ.

– Я знаю, чего хочу, – заявляю я, вздёргивая подбородок. – Яичница-болтунья с кетчупом, – все трое парней съёживаются и стонут, а Черч даже расплёскивает немного драгоценного кофе на стол, – плюс апельсиновый сок и несколько французских тостов с острым соусом.

– Ты странная личность, Шарлотта Карсон, – бормочет он, и на его губах появляется едва заметная улыбка. Он похож на картину, этот парень. – Меринда, мы готовы сделать заказ, – говорит он, даже не повышая голоса, но она слышит его с другого конца закусочной. Вот как легко он привлекает внимание.

Это немного… пугает?

Меринда возвращается, и мы заказываем еду. Мой сок подаётся сразу же, с многоразовой соломинкой, которую я хватаю губами и болтаю без умолку.

– Если вы все верите, что Дженику убили, – бормочу я, потягивая сладкое лакомство, – тогда кто, по-вашему, её убил?

Все парни обмениваются взглядами, прежде чем опустить взгляд на меня.

– У нас есть свои теории, – отвечает Черч, внимательно наблюдая за мной, – но реальных ответов нет. – Он вздыхает и ставит кофе на стол. – Просто… никому не доверяй.

– Даже тебе? – спрашиваю я, приподнимая бровь.

Медленно, очень медленно Черч поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и все эмоции сходят с его лица, превращая его в красивую, но пугающую статую.

– Особенно мне, – говорит он, и я вздрагиваю, возвращаясь к своему апельсиновому соку.

Не уверена, было ли это… пугающим или сексуальным.

Совершенно определённо не должно было быть и того, и другого.

Должно быть, со мной что-то неправильно.

Это ещё более неправильно, чем просто намазать яйца кетчупом.

Может быть, не так неправильно, как нераскрытое убийство…

Глава 21

Кулинарный клуб вызвался – против моей воли – организовать ежегодную вечеринку по случаю Дня святого Валентина, которая проводится в соседнем летнем лагере. Группа коттеджей расположена в самом центре между нашей школой и Академией Эверли для девочек, ещё одной престижной школой, находящейся примерно в десяти часах езды от Натмега в городке под названием Нортпойнт, штат Мэн.

На кухонных столах громоздятся слоёные пирожные, печенье, кексы, тщательно завернутая карамель и трюфели в причудливых коробочках. Я рассматриваю их, протягиваю руку и провожу ею по вспотевшему лбу, размазывая повсюду муку. Мои очки уже заляпаны ей.

Последние несколько недель были на удивление тихими: больше никаких записок, никаких фигур в тени, никаких парней с оружием, преследующих меня в темноте.

– Эта вечеринка похожа на ад, – бормочу я, покрывая верхушку ванильно-лавандового кекса нежной вересково-фиолетовой глазурью, из-за которой Рейнджер чуть не убил меня. Я добавила в неё слишком много капель его органического, полностью натурального пищевого красителя, и она стала фиолетовой, как телепузик. Он выглядел так, словно планировал свернуть мне шею. Однако немного дополнительной белой глазури придало ей приятный вид.

– Ад тусоваться с кучей секусуальных девчонок в коротких юбках? Ты уверен, что ты би? Потому что прозвучало довольно по-гейски. – Рейнджер достаёт из духовки ещё один противень с кексами, когда Росс бросает на него неодобрительный взгляд. Обычно он жеманничает с парнями и преклоняется перед ними. – Что? – спрашивает Рейнджер, глядя на него в ответ. – Я не говорил, что это плохо, просто это было супер по-гейски. Какой чистокровный жеребец не захочет потусоваться с кучей изголодавшихся по сексу девчонок?

– Изголодавшихся по сексу, умоляю, – усмехаюсь я, чувствуя этот странный маленький узел в животе, который я не могу объяснить. На вкус это похоже на ревность. Которая, по-видимому, на вкус напоминает смородину и апельсиновую цедру, потому что именно это я ощущаю на кончике языка. Может, всё-таки это был кекс, который я стащила в углу? – Как будто они набрасываются на вас, парни? Для меня это звучит как куча бреда.

– На этой вечеринке происходит так много перепихонов, – произносит Спенсер, прислонившись к стене с расстёгнутой рубашкой и свободно свисающим галстуком. Он тоже весь в шоколаде, отпечатки больших пальцев точно показывают, где он потянулся, чтобы бессознательно поправить галстук.

Он подходит к двери, выглядывает наружу, а затем закрывает её на замок, чтобы они с Рейнджером могли тайком выкурить сигареты в окно.

– Это практически вакханалия, – говорит Черч, усаживаясь у ряда идеальных мокко-шоколадных кексов с кофейными зернами, покрытыми шоколадом, сверху. Он также потягивает мокко с белым шоколадом, которое приготовил ему Рейнджер. – Захвати дополнительные презервативы для своего микропениса, Карсон.

– А они вообще делают их очень-очень маленькими? – спрашивают близнецы, обмениваясь взглядами и хихикая. Я игнорирую их и использую маленькие щипчики, которые дал мне Рейнджер, чтобы нанести помадку и сахарный цветок с блестками на верхушку моего кекса.

– Уморительно. – Я закатываю глаза, когда Рейнджер подходит и встаёт рядом со мной, жар его тела заполняет пространство между нами и заставляет меня нервничать. Я только что без проблем наклеила больше дюжины маленьких цветочков на кексы, и теперь у меня трясутся руки. В конце концов, я ломаю один из лепестков.

– Боже милостивый, Карсон, – фыркает Рейнджер, подходя ко мне сзади и протягивая руку, чтобы направить меня. Он обхватывает пальцами моё запястье, и меня пронзает волна энергии. Мои губы приоткрываются, когда он моими пальцами берёт крошечную кисточку, обмакивает её в прозрачную глазурь и делает клей, чтобы закрепить лепесток. – Беспомощный придурок.

Он отпускает меня, и я стараюсь не вдыхать его запах, этот запах ванили и кожи, от которого мне хочется поёрзать на стуле. Всё моё тело становится горячим, когда он подходит на расстояние запаха. Я что, полная чудачка? Ага. Да, определённо чудачка.

– Я, возможно, даже не пойду на вечеринку, – произношу я, и все шестеро парней в комнате поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Росс упирает руку в бедро и ухмыляется.

– Поверь мне, девочка, – говорит он, и я испытываю небольшой шок, прежде чем вспоминаю, что он называет буквально всех девочками, – там много сплетен и веселья, которые понравятся даже такому единорогу, как я.

– Единорогу? – спрашиваю я, и он ухмыляется мне.

– Редкий и красивый маленький мальчик-гей, – говорит он, слегка покачиваясь, что заставляет меня рассмеяться. Фу. Я не хочу смеяться. Я хочу возненавидеть этого маленького засранца. Он был таким придурком по отношению ко мне. С другой стороны, всё это было делом рук его наставников из Студенческого совета, так что, может быть, мне следует простить его?

– Росс только что завёл онлайн-отношения с каким-то парнем из Калифорнии. Он на седьмом небе от счастья, какает радугами и всем таким дерьмом, – произносит Спенсер, подходя и становясь рядом со мной. Росс бросает на него взгляд и вздыхает.

– Не пытайся быть геем, Спенсер, тебе это не идёт.

– Я не гей, – рычит Спенсер, впиваясь в Росса своими красивыми глазами, похожими на драгоценные камни. – Я долбаный би.

– Ты когда-нибудь прикасался к чужому пенису, кроме своего собственного? – спрашивает Росс, и Спенсер морщит нос.

– Нет, но я бы с удовольствием. И я бы тоже был чертовски хорош в этом. – Он ухмыляется, и Росс закатывает свои карие глаза.

– Мать Мария, помоги мне. Ты не бисексуал. Ты просто сбитый с толку натурал.

Спенсер смотрит на меня сверху вниз, и я оглядываюсь в ответ, встречаясь с ним взглядом. Он прищуривает их на мне, и я смущённо улыбаюсь.

– Наверное, он прав, – говорю я ему, протягивая руку, чтобы поправить очки на переносице. – Ты должен просто оставить меня в покое и найти на вечеринке милую девушку.

– У меня было много милых девушек, – отвечает он таким тоном, что я ощетиниваюсь, как дикобраз. – Не говоря уже о непослушных крошках. Я хочу попробовать… – он делает паузу и на секунду давится своими словами. – Вместо этого встречаться с мальчиками-интровертами-ботаниками.

– Из любви к кексам, – бормочет Росс, когда Рейнджер берёт один и бросает его через прилавок, ударяя клубнично-лимонной глазурью прямо в лицо Спенсера.

Он хватает его, когда тот падает, и откусывает огромный кусок, протягивая его Рейнджеру, как оружие.

– Братан, продолжай швыряться в меня пирожными, и я не буду продавать тебе травку до конца года.

– Ты бы не посмел, – рычит Рейнджер ему в ответ, и я счастлива видеть, что я не единственная, на кого он смотрит так, словно собирается убить. – Принеси на вечеринку несколько косяков, и мы снова накуримся у озера.

– В прошлом году ты был под таким кайфом, что у тебя даже не смог подняться ради той симпатичной блондинки, – ухмыляется Спенсер, упирая руку в бедро и откусывая ещё кусочек от кекса. – Поговорим о позоре. После того, как ты заблокировал их всех в социальных сетях, девушки месяцами присылали мне мемы с вялым членом.

Рейнджер игнорирует его, суетясь над какими-то причудливыми слоёными изделиями с кремом, в то время как Черч встаёт и подходит, чтобы присоединиться к остальным возле островка. Близнецы ссорятся из-за последнего печенья M&M; они уже съели всё остальное.

– Ты должен повеселиться с нами, – говорит мне Черч, его взгляд такой напряжённый, что я чувствую, что должна бежать и никогда не оглядываться назад. – Знаешь, просто на случай, если твой поклонник, владеющий ножом, присоединится к нам.

Рейнджер, Спенсер и Росс смеются, но близнецы и Черч смотрят на меня так, словно не примут «нет» за ответ. Мне хочется сказать «нет», просто чтобы позлить его, но я также вроде как не хочу умирать, так что просто смирюсь.

– Да, конечно. До тех пор, пока ты снова не вывалишь на меня пауков, – повторяю я, и Черч ухмыляется.

– Ничего не обещаю, – говорит он, но мне не стоило беспокоиться о нём.

Гораздо худшее ждало меня на вечеринке в честь Дня святого Валентина.

Адамсон обеспечивает нам транспортировку на вечеринку, это парк блестящих лимузинов, от которого у меня отвисает челюсть, когда я приближаюсь к ожидающей толпе в безопасном пузыре Студенческого совета. Проходя мимо студентов, я задаюсь вопросом, не является ли кто-нибудь из них виновником. С другой стороны, если близнецы и Черч правы, и нападавший на меня имеет какое-то отношение к давнему убийству Дженики, то это, скорее всего, не студент, учитывая, что все они были детьми, когда она умерла.

– Это безумие, – шепчу я, и несколько парней поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Я одета в джинсы и огромную мешковатую чёрную толстовку с капюшоном, которая совершенно не подходит к моему бледному цвету лица. Я выгляжу как привидение. С огромными очками, растрёпанными волосами и уродливыми кроссовками, я уверена, что создаю не самую красивую картинку.

– Господи, – бормочет Спенсер, и Рейнджер смотрит на него так, словно он сумасшедший.

– У тебя только что встал, чувак? Из-за него? – Рейнджер указывает на меня, и мои щёки краснеют, но Спенсер отказывается отвечать ему, отворачиваясь и пробираясь сквозь толпу. Они расступаются, как Красное море, и близнецы хватают меня за руки с обеих сторон, таща за собой.

Другие студенты даже не жалуются, когда Совет берёт первую попавшуюся машину.

– Вау, королевское обращение, – бормочу я, когда мы устраиваемся для долгой поездки. Пять часов в салоне, всего с двумя запланированными перерывами. Гостям предоставляются закуски и даже подушки и одеяла. Мы выезжаем рано днём, так что доберёмся туда около пяти вечера. Остановимся в домиках и утром отправимся обратно в Адамсон. – Это так старомодно. Напоминает мне оригинальную «Ловушку для родителей», когда мальчики приезжают в лагерь для девочек на вечеринку, как в каком-нибудь отстойнике 1960-х или что-то в этом роде.

– «Ловушка для родителей»? – Рейнджер усмехается, бросает на меня взгляд и ставит свой гигантский чёрный армейский ботинок на полку напротив нас. – Ты смотришь это дерьмо? Неудивительно, что ты такой странный.

– Я странный, это ты тот, кто печёт голышом на кухне академии?! – я немного съёживаюсь, когда понимаю, что только что рассказала его секрет всей машине. Но Рейнджеру, похоже, всё равно, когда близнецы хихикают. Никто не выглядит удивлённым.

– Это время моей медитации, окей? Одежда ограничивает мою художественную целостность. – Он ухмыляется мне, постукивая ботинком по дальней стенке салона, его чёрная футболка задрана достаточно высоко, чтобы я могла разглядеть его татуировки. Рейнджер протягивает руку и вытаскивает затычки из ушей, наблюдая за мной прищуренными сапфировыми глазами. – Я же не врываюсь в твоё личное пространство и не насмехаюсь над тобой, пока ты дрочишь свой микропенис.

– У меня нет микропениса, – выдавливаю я из себя, хотя недавно сказала Черчу, что он у меня есть. Потому что, я имею в виду, у меня есть клитор. Тем не менее, это задевает меня за живое, и Рейнджер это видит. Ему нравится мучить меня. – И вообще, пошёл ты.

Я показываю ему средний палец, но он только смеётся, и я настраиваюсь на долгий путь, на целых пять часов, когда меня дразнят и тыкают пальцем. Всего через десять минут один из близнецов – я не вижу, кто именно – бросает мне за шиворот кубик льда, и я начинаю выть и молотить руками, пытаясь вытащить его из одежды.

Придурки.

В конце концов, я засыпаю, пропуская первый перерыв в туалет. Когда я всё-таки просыпаюсь, мне кажется, что я сейчас описаюсь, я смотрю в окно и снова и снова считаю до ста, чтобы сохранить хладнокровие. Когда мы всё-таки останавливаемся, я выскакиваю и бегу в уборную.

– Это женский туалет, придурок, – говорит Спенсер, хватая меня за руку в последнюю минуту и увлекая на мужскую сторону. Мои щёки горят ещё до того, как мы входим, и я вижу весь Студенческий совет с членами в руках, писающих в писсуары.

О, нет. О, боже, нет.

В Адамсоне тоже есть писсуары, но есть и множество частных кабинок. Я просто запираюсь в ванной комнате для инвалидов, у которой есть дверь и замок, и всё получается просто отлично.

Прямо сейчас я в панике.

Моим глазам предстаёт гораздо больше пенисов, чем я когда-либо хотела увидеть, и я вырываю руку из хватки Спенсер, мчусь к единственной кабинке в комнате и запираюсь там.

– Ух ты, Карсон, к чему такая спешка? – Спенсер кричит, но мне всё равно. Я действительно не хочу видеть, как парни писают, и мне действительно, в самом деле нужно сходить самой. Надеюсь, они просто подумают, что я, знаете ли, сижу на корточках по другим причинам.

Я вздыхаю с облегчением, заканчиваю и направляюсь к выходу, чтобы обнаружить Рейнджера, смотрящего на меня со странным, настороженным выражением лица. Я делаю паузу, и мы оба просто стоим в тишине, глядя друг на друга. Близнецы переводят взгляд с нас на Черча, который сильно хмурится.

– Ты только что… – начинает Рейнджер, но его лучший друг уже хватает его за руку и тянет к двери.

– Давай не будем торчать в вонючем туалете для отдыха дольше, чем это необходимо. – Он ведёт Рейнджера к двери, но темноволосый придурок поворачивает голову и смотрит на меня, пока дверь за ним не закрывается. Спенсер давно ушёл, так что теперь остались только я и близнецы.

– Это было близко, – молвлю я, облегчённо выдыхая и прикладывая руку к груди. Братья обмениваются взглядами, а затем снова поворачиваются ко мне.

– Он раскусил тебя, – говорят они, указывая на меня.

– Это не так. – Я встаю и вальсирую к раковине, чтобы вымыть руки. Близнецы следуют за мной, прикрывая меня с обеих сторон.

– Да, это так, – говорит мне Тобиас, моргая своими большими зелёными глазами. – Будь осторожна, Шарлотта. Как только он зацикливается на чём-то, он становится похож на долбаного аллигатора. Он будет грызть и держаться изо всех сил.

– Я его не боюсь, – отвечаю я, и Мика вздыхает, ведя нас обратно к лимузину.

Оставшуюся часть поездки Рейнджер просто смотрит на меня, слегка нахмурив брови, как будто он чем-то озадачен.

– Чак, – наконец произносит он, пробуя это слово на вкус. – Это что, сокращение от чего-то, Карсон? – я смотрю прямо на него в ответ, напряжение в лимузине растёт с каждой проеденной милей.

– Это сокращение от Чарли, – отвечаю я, и он приподнимает идеально изогнутую чёрную бровь, глядя на меня.

– Ага. Понятно. – Снова тишина. – Ты единственный сын своего отца?

– Его единственный ребёнок, – соглашаюсь я с улыбкой, мои очки сползают с лица. Я позволяю им висеть там и кутаюсь в толстовку, желая, чтобы Рейнджер смотрел куда угодно, только не на меня. Близнецы и Черч продолжают пытаться отвлечь его, но он зациклен.

Росс и Спенсер совсем не обращают внимания.

К тому времени, как мы добираемся до домиков – этого живописного места посреди леса, называемого Сумеречным ночным лагерем – я выскакиваю за эту чёртову дверь, подальше от Рейнджера и его нервирующего взгляда.

Близнецы догоняют меня, и всю нашу группу пропускают в здание первыми, чтобы проверить, что там с едой. Всё было доставлено и красиво расставлено, декорации в комнате словно из сказки. На этих гигантских деревянных подставках стоят большие букеты роз, перевязанные огромными бантами из широких сверкающих лент. Над головой – огромные балки из грубого дерева, задрапированные живыми гирляндами, с потолка свисают пышные цветы.

– О, – бормочу я, останавливаясь и поднимая взгляд на гигантскую люстру, освещённую настоящими свечами и придающую комнате мягкое сияние. Им помогает в этом высокий камин на стене рядом со столиками с едой и напитками. Он такой высокий, что я могла бы стоять внутри него, если бы не ревущее пламя. – Здесь так красиво.