Текст книги "Прощание с Карнеги или революционное руководство для марионетки"

Автор книги: Клод Штайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Антитезис

Переопределение это очень тонкая игра власти. В еще большей степени, чем большинство логических игр власти, она рассчитана на то, чтобы «промыть людям мозги» («повесить лапшу на уши»), иными словами, временно дезорганизовать их мышление и лишить их дара речи и власти. Как только человеку становится ясно, что против него используется эта разновидность игры власти, он должен использовать антитезис, который заключается в том, чтобы настоять на своих посылках.

«Мы ни разу не касались вопроса о том, что важнее. Мы согласились, что будем брать машину по очереди. В прошлый раз ее брала ты, поэтому в следующий раз возьму я».

Кооперативная реакция

Кооперативные реакции на большинство логических игр власти аналогичны друг другу. Тем не менее позвольте мне предложить вам одну такую реакцию для переопределения. И даже если она покажется вам повторением уже сказанного, я хотел бы еще раз подчеркнуть важность этой альтернативы.

«Послушай, Сюзан, твои действия меня обескураживают и вызывают раздражение. Ты изменяешь правила игры в угоду собственным нуждам. Мы договорились что будем брать машину по очереди. Если ты хочешь изменить правила, мы можем поговорить об этом. Если это какое-то архиважное собрание, мы можем договориться что на этот раз машиной воспользуешься ты. Но ты не можешь просто так изменять правила. Итак, чего ты хочешь?»

Места власти^[4]

Многие тонкие игры власти основаны не столько на разговорных уловках, сколько на физической манипуляции. В своей книге «Власть!»^[6] Майкл Корда посвящает нас в тонкости многочисленных запугивающих игр власти, в которых люди посредством своего физического поведения, одежды, места, занимаемого ими в комнатах и офисах, создают впечатление, что выглядят более крупными и более устрашающими, чем на самом деле.

Если вы хотите обрести контроль над другим человеком посредством устрашения, рекомендует Корда, сядьте спиной к большому панорамному окну, так чтобы ваша жертва, смотря против света, не могла разглядеть вашего лица, тогда как его лицо было бы хорошо видно вам, Во время бизнес-ланча займите сторону столика, за которой сидит ваш собеседник, своими личными вещами или опоздайте на тридцать минут на встречу. Во время беседы отвечайте на телефонные звонки, а если беседа проходит в вашем лимузине, сделайте так, чтобы вам в это время звонили на сотовый.

По сути, описывая игры власти, разыгрываемые с помощью телефонов, Корда прекрасно иллюстрирует те маневры, которые используют люди с целью запугивания других – начиная с атмосферы торжественности и заканчивая высмеиванием.

Корда придает огромное значение – и вполне обоснованно – взаимоотношениям между пространственным позиционированием и властью. Он обращает внимание на то, что существуют определенные места, которые, будучи занятыми людьми, наделяют их дополнительной контролирующей властью над происходящими вокруг событиями. Эти места, которые можно назвать «местами власти», эксплуатируют склонность людей поддаваться устрашению и запугиванию. Запугивать людей легче, если вы физически возвышаетесь над ними; если вы сидите, защищенные столом или другим крупным предметом; если вы не находитесь на линии прямого зрительного контакта и вас трудно разглядеть; если вы можете видеть больше, чем они, или если вы находитесь в окружении и под защитой людей, которые поддержат вас и придут к вам на помощь.

Место власти является эффективным средством контроля прежде всего потому, что практически невозможно доказать, что человек намеренно выбирает положение, направленное на обеспечение контроля. Тем не менее нетрудно заметить, что некоторые люди занимают и сохраняют за собой контролирующие позиции почти во всех ситуациях, в которых они участвуют. Настоящие мастера по использованию мест власти в контролирующих целях действуют еще тоньше: занимают контролирующее «место власти», только когда им нужно осуществлять контроль, и оставляют эти места другим, когда вопросы контроля не имеют особого значения. При любом скоплении людей присутствуют места власти. Местами власти являются точки, с которых человек может быть увиден и услышан наибольшим количеством людей. На вечеринке, отмечает Корда, место власти это то место, к которому рано или поздно притянутся все собравшиеся. Вам нужно лишь занять это место, чтобы встретиться со всеми.

Еще лучше, если совокупность визуальных и акустических характеристик места также усиливает впечатление. Если вы стоите в углу рядом с бросающейся в глаза статуей – это более властная позиция, чем если вы сидите посреди комнаты. В углу линии пола, потолка и стен сходятся в точке, в которой вы стоите. Все это, наряду со скульптурой, практически неизбежно заставит людей направить свой взгляд в вашем направлении. Па заседаниях, проходящих за длинным столом, лицо, сидящее во главе стола, с очевидностью занимает место власти Почему? Потому что отсюда, в отличие от любого другого места за столом, вы можете видеть и слышать всех присутствующих одновременно. Вот почему использование круглых столов или расположение стульев по кругу являются более эгалитарными методами проведения заседаний: при этом отсутствуют очевидные места власти, заложенные в самой схеме расположения мест, а потому они предпочитаются в кооперативных ситуациях.

Интересное упражнение по развитию осознания контролирующей власти состоит в наблюдении за поведением людей, связанным с позиционированием. Один из способов выполнения такого упражнения – оценивать любую ситуацию и определять для себя, где находятся места власти, а обнаружив их, смотреть, какие люди их занимают. Можно поступить наоборот: определять, где находятся места власти, наблюдая за тем, где размещаются люди, склонные к контролю. Вы можете проверить свою наблюдательность относительно того и другого, производя свои оценки независимо и сопоставляя результаты. В любом случае важно осознавать, когда и как люди используют пространственное позиционирование в целях контроля и манипулирования.

Антитезис

Антитезисы позиционным играм власти столь же разнообразны, сколь и виды возможных позиционных маневров. Однако важно осознавать тот факт, что позиционные игры власти могут быть нейтрализованы благодаря фактической смене позиции. Собственно говоря, отличительной чертой игр власти является то, что они могут быть нейтрализованы только за счет паритета власти, то есть применения власти, не уступающей той, которая первоначально участвует в игре.

А теперь вернемся к вопросу о местах власти: когда некто занимает место власти, которое благодаря самому своему расположению наделяет занявшего его некоторым контролем над вами, вы моментально оказываетесь в невыгодном положении, если только вам каким-то образом не удастся найти для себя позицию, нейтрализующую его превосходство. Вы можете попытаться уравновесить власть другими средствами, но вы все равно будете оставаться в невыгодном положении, поскольку другой человек продолжает занимать место власти вне зависимости от того, что вы делаете.

Наиболее эффективный антитезис позиционным играм власти – попросить, чтобы занимаемые присутствующими позиции были тем или иным образом изменены. Если некто сидит за столом, вы можете попросить его сойти со своего места и сесть перед столом. Если некто пытается пригласить вас на свою собственную территорию, когда должно приниматься важное решение, вы можете попросить его встретиться с вами на нейтральной территории. Этого можно достичь, сказав, что вы чувствуете себя некомфортно при данных обстоятельствах и хотели бы изменить их. Открытое обсуждение маневра, имеющего весьма завуалированный характер, является очень действенным средством, обезоруживающим вашего оппонента. Любитель игр власти оказывается в ситуации, когда он вынужден либо согласиться с вами, либо придумывать некий предлог для своего отказа.

только

– Вы не против, если мы встретимся в ресторане, а не в вашем офисе?

– Это вполне возможно, но я бы хотел иметь возможность отвечать на телефонные звонки. Я ожидаю важного звонка.

– Что ж, хорошо. Почему бы нам не встретиться в«Черной Шляпе»? У них есть телефонные розетки в кабинках.

– Это было бы неплохо, но в этих кабинках у меня затекает спина. Мне удобнее всего сидеть в моем офисном кресле.

– Да, но ваш офис подавляет меня. Давайте встретимся в «Мятной гостиной». У них очень удобные кресла и к тому же есть телефоны.

– Хорошо, идет.

Безусловно, в ситуациях, в которых иерархия строго соблюдается и считается чем-то само собой разумеющимся, такого рода просьба будет рассматриваться как дерзкое оскорбление, но во многих других случаях такая просьба может сработать. Когда же подобный антитезис невозможно использовать, человек оказывается в явно невыгодном положении. В этом случае можно воспользоваться более тонкими средствами – встать или перенести свое кресло за стол и тем самым освободиться от сковывающего влияния отведенного вам места. На общественных мероприятиях вы можете попросить другого человека поменяться с вами местами, и даже самому оказаться на месте власти, заняв его первым или пересев на него, когда его временно покинет занимающее его лицо.

По сравнению с большинством женщин мужчины имеют врожденное позиционное преимущество, заключающееся в их размерах, и женщинам постоянно приходится иметь дело с этим неравенством. Поэтому хорошим вариантом поведения для женщин, которых волнует вопрос их власти по отношению к мужчинам, было бы общаться с мужчинами сидя. Соответственно, мужчины, желающие общаться на равных с женщинами, должны осознавать эффект своего роста и садиться либо добровольно сглаживать ощущение своего превосходства в росте другими средствами. То же самое касается отношений между взрослыми и детьми или между представителями определенных рас (в частности, между белыми и азиатами). Во всех этих случаях человек более высокого роста имеет позиционное преимущество.

Насилие

Рассмотренные нами запугивающие игры власти эффективны за счет того, что вызывают чувство покорности и вины. По мере того как игры власти становятся все более откровенными и грубыми, они все в большей степени начинают эксплуатировать страх людей перед насилием.

Антитезис угрозам и нападкам состоит в том, чтобы реагировать на них без страха. (Под нападками понимаются угрожающие жесты.)

Кооперативная реакция на угрозы или нападки может выглядеть следующим образом:

«Не угрожайте мне. Я вас не боюсь. Вы ведете себя возмутительно. Я не собираюсь мириться с вашим насилием, но я готов говорить о том, что беспокоит вас. Итак, что же не дает вам покоя?»

Никакое обсуждение адекватных реакций на игры власти не было бы полным, если бы мы не попытались рассмотреть возможные реакции на крайние проявления физических игр власти, таких как (к примеру) изнасилование.

Некоторые могут сказать, что в этом случае никакие разумные обсуждения невозможны и что единственной эффективной реакцией является самооборона, то есть физическое противостояние силе силой. И все же, рекомендуя женщинам способы отражения сексуальных атак, мы можем сказать, что в ответ на такие игры власти возможны все четыре типа реакций – покорность, эскалация, антитезис и кооперативная реакция.

В идеале каждая женщина должна иметь в своем распоряжении некие технические средства самозащиты для отражения действий нападающего. Боевое искусство айкидо являет собой прекрасный пример антитезиса грубым физическим играм власти, таким как попытка изнасилования. Энергия нападающего используется против него с целью нейтрализации его атаки. В айкидо нет наступательных приемов, однако другие боевые искусства обеспечивают возможности эскалации, так что и самому нападающему наносится вред.

Но ожидать, что все или даже большинство женщин овладеют приемами самообороны, нереально. Некоторые консультанты, касаясь вопроса об изнасиловании, предлагают покорность в качестве реакции на вооруженного или, судя по виду, жестокого насильника. И все же полное подчинение себя жестокости другого оставляет глубокие шрамы в душе.

Очевидно, помимо знания приемов самообороны полезно было бы также обладать знаниями, касающимися возможных вариантов реагирования, а кроме того, попытаться выяснить мотивы, которыми движим человек, склонный к насилию.

Я не уверен, что имеет практический смысл говорить о кооперативной реакции на попытки изнасилования либо на любой другой акт грубого насилия, однако можно предположить, что такой вариант также возможен. Джордж Колрайзер (George Kohirieser), эксперт по ситуациям с захватом заложников, полагает, что уважительный диалог с правонарушителем, направленный на установление человеческих взаимоотношений, почти всегда возможен и всегда заслуживает попыток. Хотя я не настолько ясно представляю себе, как может выглядеть в этом случае транзактный процесс, чтобы пытаться изложить его на этих страницах.

Глава 10

Ложь

Ложь представляет собою третью категорию игр власти. Люди, прибегающие ко лжи, злоупотребляют человеческой доверчивостью и боязнью конфронтации.

Большинство людей крайне подвержены воздействию лжи, поскольку, будучи повседневным явлением, чужая ложь сопровождает нас с самых первых дней нашей жизни. Одним из наиболее эффективных способов контролирования людей является обман; когда мы чувствует свое превосходство над кем-либо, мы не считаем нужным сообщать этому человеку правду. Обычно мы оправдываем свою ложь в адрес тех, кого мы хотим контролировать, говоря, что эти люди недостаточно взрослые или интеллектуально развитые, чтобы понять вещи такими, каковы они есть на самом деле, или что знание истины причинит им боль. Подобные отговорки, оправдывающие ложь, используются политиками по отношению к своим избирателям, администраторами по отношению к наемным работникам, богатыми людьми по отношению к своей прислуге и, разумеется, родителями по отношению к собственным детям.

По причине повсеместного распространения лжи мы склонны принимать ложь и полуправду как более или менее неотъемлемую составляющую человеческой жизни. И только в отношениях с самыми близкими людьми, например с теми, кого мы любим, или с детьми, когда они становятся достаточно взрослыми, или же беседуя с врачом или священником, или давая показания под присягой, мы начинаем чувствовать, что нас волнует вопрос об искренности произнесенных слов. Однако мы лжем настолько часто, что, когда приходит время сказать правду, мы оказываемся в той или иной мере неспособными на это.

Большинство из нас хорошо знает, в каких случаях мы говорим откровенную ложь, поскольку в случае откровенной лжи наши слова вступают в прямое противоречие с нашими собственными осознаваемыми мотивами или мыслями. Однако это диаметральное, очевидное и осознаваемое нами противоречие становится размытым при иных формах лжи, которые мы используем в повседневной жизни. На самом деле необходимо четко осознавать, какое воздействие оказывает ложь на наше сознание. Ложь (как наша собственная, так и чужая) разлагающе действует на наш разум. Она не только затуманивает сознание, но и подрывает нашу способность к эффективному взаимодействию с окружающим миром. Она ставит заслон между нами и реальностью, порождает параноидальную подозрительность, подрывает веру в собственное восприятие, заглушает голос наших эмоций, отключает нашего Взрослого, дезорганизует наше мышление, притупляет чувства и в конце концов сводит нас с ума.

Ложь является непревзойденным по своей разрушительной силе методом, подрывающим нашу способность к пониманию окружающего мира и эффективному поведению в нем. Ложь относительно приобретаемых нами товаров превращает нас в расточительных потребителей. Ложь в сфере политики делает из нас стадо послушных граждан-овец. Ложь, касающаяся близких нам людей, лишает нас способности любить и поддерживать отношения друг с другом. Ложь, окружающая нас на работе, делает нас непродуктивными и недовольными сотрудниками. Ложь вынуждает нас уступать и подчиняться и заставляет нас поверить, будто мы сам виноваты в том, что не добились в жизни счастья и успеха.

Чтобы понять, при помощи каких именно методов окружающие контролируют нас, и мы, в свою очередь, контролируем окружающих, очень важно детально разобраться в механизмах обмана.

Откровенная (заведомая) ложь и Большая Ложь

Эффективность сознательной, откровенной лжи обусловлена прежде всего доверчивостью, а также недостатком информированности тех людей, которым мы лжем. Вы покупаете у меня машину, и я говорю вам, что она может пробежать без смены масла пять тысяч километров. При этом, открыв капот, вы не обращаете внимания на то, что моторный отсек недавно подвергся паровой очистке, а включив мотор, не замечаете, что из выхлопной трубы вырывается голубое облачко. Сочетание вашей неосведомленности и моей лжи, основанной на вашей доверчивости, может склонить вас купить эту машину.

Существует, однако, и другая форма откровенной лжи. Она может быть эффективной не только благодаря вашей неосведомленности и доверчивости, но и благодаря еще одному фактору: масштабы этой лжи таковы, что мы не можем поверить в то, что нас обманывают, хотя в то же время не в силах поверить и в правдивость услышанного. Большая Ложь – это откровенная ложь, принимающая гигантские масштабы. Эта тактика срабатывает, поскольку если кто-то говорит нам вовсе уж заведомую ложь, мы можем поверить ему, пусть даже наши чувства однозначно говорят нам, что слова другого человека не соответствуют действительности. Однажды я купил машину именно вследствие этой странной особенности человеческой натуры. Проехав на ней квартал с продавцом, сидящим рядом на переднем сиденье, я заметил, что, когда я включаю вторую скорость, раздается ясно различимый скрежет. Я понял, что в коробке передач есть дефект, проявляющийся при включении второй скорости. Тогда я спросил продавца: «А что у нее с коробкой передач?»

Он повернулся ко мне с улыбкой, посмотрел мне прямо в глаза и произнес: «У всех „Фордов“ этой модели коробка передач немного шумит. С ней все в порядке». Эта ложь была настолько грандиозной, что я действительно поверил в нее, хотя прекрасно знал, что такого не может быть.

Примером самого чудовищного по своим масштабом и вместе тем самого успешного использования Большой Лжи является поведение Гитлера и нацистов во времена Третьего рейха, которым в предвоенные годы удавалось манипулировать сознанием мировой общественности с помощью вопиющей, откровенной лжи. В «Майн Кампф» Гитлер писал:

…благодаря примитивной простоте своего мышления народные массы легче поддаются на большую, чем на мелкую ложь, поскольку сами они периодически лгут по мелочам, но постыдились бы солгать по-крупному. Им не приходит в голову самим пойти на подобный обман, а потому они не способны представить себе, что другие могут отважиться на то, рискуя предстать перед окружающими в столь позорной роли.

Ложь Гитлера обусловила его успех. Не прибегни он к обману, ему никогда не удалось бы прийти к власти. Чтобы добиться своих политических целей, Гитлер готов был пойти на какую угодно ложь. Так, 3 апреля 1939 года в сверхсекретном документе, касающемся Польши, он поставил перед вермахтом задачу «уничтожить польские вооруженные силы, с целью чего необходимо подготовить и осуществить внезапное нападение». Не прошло и месяца, как в речи, передаваемой по всему миру, Гитлер заявил: «Хуже всего то, что теперь Польша, как и Чехословакия год назад, считает под давлением лживой международной кампании, что она должна произвести мобилизацию армии, хотя Германия не мобилизовала ни одного человека и даже не думала совершать какие-либо действия, направленные против Польши». Спустя несколько месяцев, 1 сентября 1939 года – в тот самый день, который наметил Гитлер 3 апреля – войска вермахта вторглись в Польшу. Лишь после этого момента люди начали подозревать, что Гитлер является чудовищным лжецом. Немцы же, очевидно, не сомневались в искренности Гитлера до самого момента его смерти.

Нацистская Германия часто фигурирует в этой книге в качестве примера злоупотребления контролирующей властью. Как мы увидим далее, период нацистского правления явился примером контролирующей власти, вышедшей из-под контроля.

Вариацией Большой Лжи является Сверхчестность. В этом случае человек, вознамерившийся достичь своих целей с помощью лжи, подготавливает себе почву, будучи исключительно честным и демонстративно показывая свою честность на ранних этапах взаимоотношений с другими людьми. Такая тактика нередко используется ремонтными рабочими, чинящими ваше оборудование и берущими за свои услуги один доллар, а то и вовсе ничего, либо другими способами создающими у клиента впечатление исключительно искренних и честных людей, для того чтобы ободрать его как липку во время третьего или четвертого своего визита. Такие люди обычно употребляют в разговоре слова «честность», «правдивость» или «искренность» и при этом подмигивают.

«Честно говоря, я не вижу повода для того, чтобы брать с вас деньги за такие пустяки». Или: «Сказать по правде (подмигивает), думаю, вам гораздо дешевле обойдется купить эту деталь в ближайшем магазине и установить ее самому». Или: «Скажу вам прямо: я беру надбавку пять процентов по отношению к оптовой цене». Хотя подобные реплики вовсе не обязательно означают, что перед вами недобросовестный, лживый или неискренний человек, они но меньшей мере свидетельствуют о том, что ваш собеседник чересчур озабочен вопросами честности и справедливости, и, на мой взгляд, являются сигналом, предупреждающим о том, что где-то в данной ситуации скрываются бесчестие и ложь, особенно в тех случаях, когда фразы о честности сопровождаются заговорщическим подмигиванием. Важно, однако, помнить о том, что на свете есть действительно честные и доброжелательные люди, которым периодически нравится делать подарки и оказывать услуги, не думая о том как бы в конце концов обобрать получателя знаков их внимания. Таких людей глубоко потрясает тот цинизм с которым они сталкиваются, особенно в крупных городах, таких как Нью-Йорк, Париж или Москва, где добрососедские отношения и честность рассматриваются с недоверием. К сожалению, притворная честность в сочетании с ложью настолько широко распространены, что действительно честные и щедрые люди кажутся нам аномальным явлением.