Текст книги "Что ты сделал"

Автор книги: Клер Макгоуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава семнадцатая

– Скажи что-нибудь, родная.

Кэсси смотрела на свои ноги – довольно грязные, с облезшим розовым лаком на ногтях. Надо сводить ее на педикюр. Мы сидели в гостиной, Билл отвел Бенджи на кухню. Я слышала, что они обсуждают дроби. Все удивительно по-семейному, только мужчина на кухне – мне не муж. Да и Майк никогда не приходил домой так рано, в семь вечера.

– Так, значит, папа трахнул ее, – произнесла Кэсси ровным голосом.

Мне не захотелось сделать ей замечание. Ведь мысленно я тоже называла это именно так.

– Милая, мы все очень дружили в университете, и вот они сблизились, и… иногда это повторялось.

О, с каким диким взглядом Карен рассказывала об этом! Будто обладала каким-то тайным, недоступным мне знанием. Будто я – женщина, которая оставалась в стороне, – могла лишь мечтать о чем-то подобном.

– Они годами трахались. Джейку почти восемнадцать! И в университете тоже! Годами, мама!

– Я не знаю, постоянно ли… – начала я, но осеклась, встретившись с дочерью взглядом. Я сама не понимала, почему защищаю Майка. – Это ужасный шок, но, я думаю, папа не знал про Джейка.

– Как он мог не знать?! Он с ней трахался, она родила ребенка, и никаких других папаш вокруг не наблюдалось. Боже, мама! Как же вы оба могли этого не знать?

Видимо, просто не хотели.

– Прости, – сказала я.

– За что? Ты ни в чем не виновата. Это он трахался, а потом отказался от ребенка. Разрушил жизнь Джейка. Никогда у того не было отца, он не знал его. Они всегда жили отдельно, и Карен трахалась с другими мужчинами… Подумай, каково сейчас Джейку?

– Он нервный. И всегда был таким. Ты только посмотри, что он сделал с папой!

– Конечно, нервный! Господи, он же… Он же мой брат! И я живу тут в роскоши, а он вырос в какой-то дыре без гроша в кармане и всю жизнь думал, что отец знать его не хочет. Есть от чего занервничать! И все это – папина вина!

– Он не знал, – тихо повторила я.

– Ага, так же, как не знал, что насилует ее?

Я не узнавала эту острую на язык девочку, которая сидела передо мной. Я не понимала, как она может быть моей дочерью, хотя и дала ей жизнь. И мне ли в таком случае винить Майка в том, что он не видел, что творится у него под носом?

– Кэсс, я понимаю, как ты расстроена. Мы все расстроены. Но мы должны помочь папе.

– Каким образом?

Я сделала глубокий вдох и продолжала:

– То, что они, как говорит Карен, встречались годами, может помочь делу. Пойми, не факт, что все было именно так, как она рассказывает. Поэтому, если ты хоть что-то видела той ночью…

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Это будто мои собственные глаза глядели на меня осуждающе.

– Ты с ума сошла? Предлагаешь мне соврать?

– Да нет же! Мне просто нужно знать, что именно ты видела. Что ты делала той ночью? – Я перевела дух, чтобы приготовиться к ее гневу. – Кто-то был здесь в лесу? Ты встречалась с Аароном?

Я всегда старалась задавать Кэсси поменьше вопросов о ее личной жизни, помня, каково мне было в ее возрасте. «Я слышал, ты гуляла с парнем. Я не хочу, чтоб моя дочь вела себя как шлюха». И если я оправдывалась, говоря, что это просто одноклассник или что я вообще не гуляла ни с кем, отец меня бил.

Однако мне было необходимо, чтобы Кэсси рассказала, что она делала на улице ночью. Дочь не спешила отвечать. Но когда заговорила, ее голос звучал на удивление спокойно:

– Мам, я уже сказала: я ничего не видела. В сад никто не заходил. Я просто… Просто мне никак не удавалось уснуть.

– Ты не видела папу, или Карен, или…

– Я никого и ничего не видела! И врать я не буду, если ты этого от меня добиваешься.

Нет, милая, я не хочу, чтобы ты врала, но нам надо доказать, что это она говорит неправду.

– Ты не поняла. Я ненавижу отца и надеюсь, что его посадят в тюрьму. На месте Джейка я бы тоже его зарезала. Так что как ты можешь меня об этом просить? Как можешь?!

– Тебе придется их когда-нибудь открыть, – мягко напомнил Билл, указывая на стопку конвертов, высившуюся на столе.

Одни письма пришли в эти дни, другие я нашла в спальне, в портфеле Майка. Я велела себе просмотреть их, раз уж Майк лежит без сознания. Там были извещения, счета и рекламные листовки от юридических фирм. Последнее казалось мне просто оскорбительным. Все уже знали, в какой переплет мы попали, знали, что Майку необходим адвокат, а нашей семье – защита.

Благодаря Биллу Бенджи пошел в школу накормленным и аккуратно одетым. Кэсси все еще сидела наверху в своей комнате. На этой неделе мне надо было убедить ее вернуться к учебе. Я притворялась, что все в порядке, – и всем нам требовалось вести себя именно так. И делать что-то обычное. Например, разбирать почту.

Все-таки счета не должны быть неподъемными, ведь Майк не работал всего несколько дней. Кроме того, ему оплатят больничный. Я взяла толстый бежевый конверт с эмблемой школы, где училась Кэсси. Адресован мистеру и миссис Майкл Моррис, будто на дворе 1937 год. Слова и цифры поплыли у меня перед глазами.

– Я не могу никак понять, что тут. Это счет?

Билл забрал у меня конверт.

– Здесь сказано, что в последний раз за школу платили в январе. Несколько месяцев назад.

– Что? Не может быть! Я им позвоню…

Я схватила телефон и трясущимися руками нашла нужный номер. Сколько денег мы угрохали на эту школу, и вот что получается! Какая-то дурацкая путаница. Банковский счет Майка заморозили? Но как о наших проблемах успели пронюхать в банке? Да и все счета у нас прикреплены к автоплатежам.

– Алло! Добрый день. Это миссис Моррис. Получила ваше письмо.

Школьная секретарша, двадцати пяти лет от роду, была винтиком, хорошо знающим свое место в механизме.

– Если дело в оплате, то вам надо поговорить с бухгалтером.

– Вы знаете, что у нас стряслось? Мой муж в больнице, в коме.

– Да. Мне очень жаль, – сказала она без всякого выражения.

Я пыталась вспомнить ее имя. Алисия? Да, точно.

– К сожалению, мы не делаем никаких исключений…

– У Кэсси экзамены, и лишний стресс ей совсем ни к чему.

– Видите ли, миссис Моррис, счета уже некоторое время не оплачиваются. Мы писали вам несколько раз.

– Что?!

Мне снова потребовалось время, чтобы поверить, что все это происходит на самом деле. Никаких писем из школы я не видела, и Майк ни о чем таком не упоминал.

– Я… мы ничего не получали.

Мысли прыгали в голове, и я пыталась их успокоить. Какая-то путаница в банке? Может быть, у них все еще наш старый адрес и они пишут на него? Но ведь то, что я держала в руках, дошло сюда…

– Возможно, ваш муж…

Во мне поднялась ярость. Эта девица вообще не имеет понятия, что значит быть замужем, двадцать лет провести бок о бок с мужчиной, а потом вдруг выяснить, что все это время он изменял тебе с лучшей подругой!

– Послушайте, это смешно! Мы платим уже столько лет, а вы поднимаете шум из-за пары просроченных счетов.

Ну конечно, это недоразумение. Мы ведь никогда не задерживали оплату.

– Вам действительно нужно поговорить с бухгалтером.

– Тогда соедините меня!

– К сожалению, он сегодня на конференции. Но проблема в том, что обычно ученики не допускаются к экзаменам, когда не оплачены счета, и…

Я нажала отбой и, отшвырнув телефон, процедила:

– Сучка маленькая.

Билл смотрел на меня, спокойный, как обычно.

– Да-да, я понимаю, она тут ни при чем, но вообще-то могли бы проявить хоть каплю сочувствия…

Он стал открывать конверты и проглядывать их содержимое.

– Тут слишком много счетов, это не за один месяц пришло… Ты не думаешь?..

– Что?

– Извини за вопрос, но у вас проблемы с деньгами? Тут уйма неоплаченных счетов. Вот, например, из школы Бенджи…

– Я ничего не понимаю… Столько счетов… Тысячи!

Билл продолжал просматривать их, и мне на мгновение стало стыдно, поскольку я подумала, что он может увидеть, на какие глупости мы тратили деньги: доставка еды, солидные чеки на одежду, мои ежедневные косметические процедуры, наш последний отпуск…

– Смотри, здесь несколько очень крупных сумм, – сказал Билл. – Вот здесь и еще в прошлом году.

Я мельком глянула на столбцы цифр, и они поплыли у меня перед глазами.

– И что это такое?

– Не знаю, но похоже на номер банковского счета.

Схватив телефон, я загнала этот номер в гугл, но запрос ничего не выдал.

– Нет, понятия не имею, что это.

– А Майк не занимался инвестированием?

– Ни о чем таком он не сообщал.

Произнеся эти слова, я тут же поняла, что вполне могу не знать и даже не догадываться о делах Майка. Я всю себя посвящала детям и дому, а он зарабатывал деньги, обеспечивая нам твердую почву под ногами. Как же глупо было полагаться во всем на него и даже не интересоваться нашими финансами!

– Есть ли способ выяснить, кому принадлежит данный счет? – спросила я.

– Я попробую, думаю, это реально, – ответил Билл.

– Правда?

Он пожал плечами:

– Мне все равно сейчас заняться особо нечем. Позволь мне тебе помочь. Пожалуйста. Я буду рад это сделать.

Те же самые слова он говорил мне много лет назад, и тогда я не прислушалась к ним. И что же получилось? Иногда, чтобы понять уроки судьбы, нам требуется слишком много времени.

Глава восемнадцатая

– Что ты делал с деньгами?

Я наклонилась над Майком. Его лицо по-прежнему оставалось бледным и неподвижным. Вокруг гудели аппараты, работали насосы на антикомпрессионных чулках, которые препятствовали образованию тромбов. Я сосчитала все иголки, воткнутые в него, их оказалось пять. Многовато. И вопросов, на которые мне требовались ответы, было тоже много, но все они наталкивались на непробиваемую стену молчания. Муж был без сознания и не мог меня слышать. Я понимала, что Майка сейчас нет со мной, его нет в этой комнате.

Итак, мне пришлось снова обратиться к фактам. У Майка был роман с Карен на протяжении двадцати пяти лет. Это столько, сколько я его знаю, а кроме того, по ее словам, из нас двоих она переспала с ним первой. Джейк его сын, по крайней мере по словам Карен, и это значит, что в 1999-м у них точно был секс. Я вспомнила, что на Миллениум, во время новогодней вечеринки, Карен и Майк куда-то исчезли… Еще один камень, брошенный в мой колодец. Ну и напоследок – как раз сейчас должно идти слушание о выпуске Джейка под залог, и если его выпустят, он заявится сюда и прикончит моего мужа.

Майк и Карен занимались сексом в субботу днем, а чуть позже она обвинила его в изнасиловании. А наши банковские счета сообщили мне новый факт: мы разорены. Я ждала звонка от босса Майка, чтобы узнать, как обстоят дела с его зарплатой, но было понятно, что он куда-то переводил большие суммы: деньги утекали, как вода из худой запруды. Куда же? Еще вопрос – знал ли Майк, что Джейк – его сын, и платил ли он за него все это время? Может быть, деньги получала Карен? И я – единственная, кто ничего не знал?

– Очнись, – прошипела я мужу в ухо.

Он пах по-другому. Антисептики, несвежее дыхание изо рта…

Где же ты сейчас, Майк?

Телефон в моей руке загудел, и я поскорее нажала на кнопку, чтобы избежать неодобрительного взгляда медсестры. Выйдя в коридор, откашлялась и приложила мобильник к уху.

– Здравствуйте, Эли Моррис, – произнес мужской голос.

Может, я услышу новости о Джейке?

– Это Артур Рэйвенскрофт.

Босс Майка. Он позвонил мне сам.

– Здравствуйте. Мы встречались на рождественском празднике в прошлом году.

– Конечно-конечно. Он явно не помнил меня. – Мы глубоко сожалеем о несчастном случае с Майком.

– Увы, это не несчастный случай. На него напали. – Я не стала добавлять, что это сделал его сын. И понятия не имела, что им уже известно. – Мистер Рэйвенскрофт, мы обнаружили некоторые несоответствия в счетах, и я хотела бы узнать о зарплате Майка… О зарплате моего мужа.

Он ответил уже совсем другим тоном:

– А, ну да. Обычный больничный мы оплачивали бы месяц, не считая последующих льгот. Но, к сожалению, в отношении служащих, обвиненных в совершении преступления, у нас действуют суровые правила. Они немедленно отстраняются, и мы имеем право разорвать договор.

Во рту у меня так пересохло, что я не сразу смогла ответить:

– А что, если его оправдают? Если обвинение ложное?!

– Думаю, тогда возможна компенсация.

– Но мы… мы не знаем, сколько времени пройдет до суда. Ведь сейчас он без сознания.

– Я знаю, миссис Моррис. Но наша компания не должна ассоциироваться с подобными преступлениями. Наши клиенты несколько… консервативны. Все служащие подписывали пункт о недопустимости сексуальных домогательств. Поэтому мы обязаны дистанцироваться.

– Так как же… как же быть с деньгами?

– У нас очень щедрые бонусы, поэтому у Майка, скорее всего, есть сбережения. Простите, миссис Моррис, такова наша политика, и мы действуем только в рамках ее. Мы могли бы его уже уволить. А теперь прошу меня извинить, мне пора. Я очень надеюсь, что он скоро поправится.

Шеф повесил трубку. Если я хочу сохранить наш дом ради детей, нужно как можно скорее закрыть дело Майка.

Карен будто сетями опутала всю мою жизнь, подобно тому как вьюнок оплел растения в нашем саду и стал тянуть их вниз. Карен и мой муж, Карен и моя дочь, Карен и сын моего мужа… Я мерила шагами палату Майка, потому что не могла сидеть, ощущая яростное биение пульса в сосудах. И я снова начала составлять мысленный список. Список прегрешений Карен. Как там звали того парня в колледже? Марк Симмонс. Карен в карнавальном костюме девушки-ковбоя дразнит его, то прижимаясь к нему в танце, то убегая и прячась. «Ах, он на меня запал!» – шепчет она мне на ухо. Бедняга Марк в костюме Люка Скайуокера бродит, ищет ее, спотыкается. И, разумеется, думает, что она его хочет. Она всегда так делала – завлекала, соблазняла, а потом бросала. Добивалась внимания, а взамен ничего не давала. А может, просто хотела заставить Майка ревновать?

Что еще? Карен едет в Лондон, говорит, что ей меньше двадцати пяти, и требует скидку, выдавая Джейка за своего младшего брата. Каникулы на Крите. Каждый вечер она выдумывала новую историю про нас. Мы были то медсестрами, то родными сестрами, то сотрудницами зоопарка. «Я занимаюсь змеями, а она – аллигаторами». Вранье! Соврать для нее было так же легко, как улыбнуться. Босая Карен пьет вино из горла, из-под короткой юбки видны трусики. Карен заигрывает с Биллом, касаясь его бедра пальцами ног. Наклоняется, смеется, роскошная грудь вибрирует в декольте. А ведь ничего особенно смешного сказано не было.

А мы думаем, что знаем о любви всё. Мы считаем, что она проста, как теплая ванна, что это благословение и знак того, что мы достойные люди. «Я люблю своих детей», – говорит сердитая женщина с экрана телевизора, как будто ожидает, что ее одобрительно похлопают по плечу за подчинение биологическим законам.

Я всегда знала, что люблю Кэсси, Бенджи, Майка и… Карен. Я считала ее своей сестрой, ведь в родительской семье никто не вызывал у меня родственных чувств. Но мы не хотим знать, что любовь может превратиться в ненависть, обесцениться. А жизнь, точно Луна, повернуться со светлой стороны на темную.

Я глянула на слова, которые бессознательно написала в адрес Карен на больничной карточке Майка: «Ложь. Пьянство. Трах». И много чего еще я могла бы добавить к этому списку. Женатый мужчина – другой женатый мужчина, – с которым она встречалась на протяжении двух лет и который трахал Карен в офисе с видом на Кэнари-Уорф[20]20
  Деловой квартал в восточной части Лондона.


[Закрыть]. Боже! Вдруг она имела в виду Майка? Способна ли она на такую подлость – рассказать мне о моем собственном муже, чтобы посмотреть, как я реагирую на истории об изменниках? По сравнению с ней я была совсем обычной, совсем некрутой. Да, пожалуй, она способна на такое. Теперь я бы поверила в это.

Снова посмотрев на свой список, я заметила, что кое-где прорвала ручкой бумагу. Похоже, я окончательно вышла из равновесия. Найду ли я силы воплотить зреющий план? Но какова альтернатива? Встретить Карен в суде, схватить за волосы и бить головой о стеклянную стену, пока не раздастся треск и стекло не обагрится ее кровью? Я должна уничтожить ее, но у меня есть веская причина для осторожности: нельзя же, чтобы оба родителя Бенджи и Кэсси отправились в тюрьму.

Мой телефон завибрировал от сообщения. Адам Дивайн написал, что Джейка не выпустили под залог и перевели в колонию для несовершеннолетних. Наконец-то хоть что-то вышло так, как хочу я. И как же далеко мы зашли, если теперь у меня такие желания?

Глава девятнадцатая

– Еще не родила?

Джоди не улыбнулась. Она была похожа на огромный шар с опухшими ногами. Я отлично помнила это состояние и почувствовала себя виноватой, навязавшись в гости незадолго до ее родов. Но мне необходимо было узнать, что известно им с Каллумом. Кроме того, я просто нуждалась в общении с теми, кто разделил со мной события той роковой ночи.

Джоди была рядом в тот ужасный момент, видела, как взлохмаченная Карен ввалилась в дом с дикими глазами и кровью, стекавшей по ноге. Мне хотелось уточнить, что именно запомнила Джоди, и использовать это для своего плана. Я точно знала, что она не жаждет приглашать меня на ужин в среду вечером, и все-таки напросилась. Этикет, манеры – все это теперь можно было выбросить в окно.

Мы не говорили с ней с тех пор, как они с Каллумом уехали от нас в воскресенье, но обменялись несколькими сообщениями. Три прошедших дня казались мне годами. Вот почему я удивилась, увидев ее все еще беременной, да она и останется такой в ближайшие несколько недель.

Последовав за ней, я поразилась стерильной чистоте, царившей в доме. В воздухе витал древесный запах ароматической свечи. Все стаканы, чашки, книги стояли на своих местах. Я отметила мозаичную плитку на полу, полированные ступени лестницы, ведущей наверх, – красиво и стильно, но для ребенка очень опасно. Никаких приготовлений к появлению в доме младенца я не заметила – ни полусобранной кроватки, ни открытых картонных коробок. Мы прошли на залитую солнцем кухню, и я поймала себя на мысли, что невозможно представить малыша в этом доме, похожем на фото из журнала о дизайне интерьеров.

– Сядь, Эли, – почти что приказала Джоди, и я неловко плюхнулась на табурет возле барной стойки. – Хочешь вина?

В голове тут же пронеслись воспоминания о том вечере, и во рту стало кисло.

– Нет, спасибо.

Она кивнула.

– Приготовила кассуле[21]21
  Блюдо французской кухни. Густая фасолевая похлебка с мясом и зеленью.


[Закрыть], надеюсь, тебе понравится.

– Ох, не надо было тебе беспо…

– Тоже мне беспокойство! Все равно с работы меня уже отправили домой. Ну, как ты? Извини, что я не связывалась с тобой. Мы оба просто завалены делами.

– Я – плохо.

Передо мной прошла череда кошмаров: Майк на заседании суда, Майк между жизнью и смертью, кровь на куртке Кэсси, Джейк в тюрьме, пропавшие деньги, долгий роман Майка и Карен…

Я сказала «плохо», но в душе надеялась, что Джоди начнет отрицать это, будет убеждать меня, что Майк не смог бы обманывать меня столько лет. Однако она просто смяла в руке полотенце и отвела взгляд.

– Ты знала? – спросила я.

– Не наверняка. В университете догадывалась – они много ссорились и флиртовали. Но мы же все столько пили тогда…

Это «мы» в ее устах прозвучало очень мило, ведь сама она напивалась крайне редко.

– Однажды Каллум сказал, что подозревает Майка. Помнишь, они ходили на свои дурацкие обеды «для мальчиков», и Каллум увидел на его телефоне сообщение от Карен.

– Но это не доказательство! Они же дружили. – Я все еще отчаянно цеплялась за веру в то, что Майк говорил правду, а Карен – лгала. Как глупо! – А про Джейка? Карен сказала, что он – сын Майка.

И снова она ничуть не удивилась:

– Вполне вероятно. Никого другого поблизости не было.

Я открыла рот, чтобы спросить, всегда ли она знала – или подозревала – об отцовстве Майка. И если так, то отчего не сказала мне. Но просто не нашла слов.

Со стороны входной двери послышался шум. Выражение лица Джоди изменилось.

– Каллум пришел, – объявила она.

Еще как пришел! Распахнул дверь, бросил пиджак на стул, обнял меня и поцеловал в щеку. От него пахло виски.

– Эли, милая, как ты? Держишься?

Он потрепал меня по плечу, и я почувствовала благодарность.

– Да не очень… – Но сил снова обо всем рассказывать у меня не было. Так что я старательно изобразила энтузиазм: – Ну а вы, ребята? Все в ожидании? Каково тебе стать папой? Страшно?

– Ой, ну Джод сама как-то со всем справляется…

– Но ведь и ты в этом участвуешь, Каллум.

– Я-то? – Он пошел на кухню, принюхиваясь к запахам еды, как свинья к трюфелям.

– Оставь его, – проворчала Джоди.

Инициатива начала от меня ускользать, поэтому я решила взять быка за рога:

– Ребята, нужно кое-что обсудить. Вчера вечером ко мне приходила Карен, – это имя царапало язык, точно кусок стекла, – и сказала кое-что о Марте Рэсби.

Джоди очень медленно повернулась, словно гироскоп в космосе, и чуть нахмурилась.

– Марта? При чем тут она?

– Почему Карен о ней заговорила? – вторил ей Каллум, энергично пережевывая маслину.

– Не знаю… – Я тщательно подбирала слова. – Возможно, потому, что тогда мы тоже имели дело с полицией.

Мне было необходимо вспомнить в деталях все, связанное с той ночью. Все, что я сделала и почему.

– Ты имеешь в виду, она угрожала? – Каллум удивленно вскинул брови. – А она-то как с этим связана?

– Карен меня прикрыла. Подтвердила то, что я сказала. В смысле, где той ночью был Майк.

В те часы, в которые он отсутствовал и о которых я соврала полиции, он находился рядом с ней. «Не все время», – сказала она вчера. И что же это значило?

Каллум пытался вынуть кусочек маслины, застрявший у него в зубах.

– Да что можно помнить через столько лет?! – воскликнул он. – Просто Майки оказался не в том месте и не в то время. Ты ему помогла, вот и все. Господи, это ж было двадцать два года назад!

– Могу поспорить, родители Марты смотрят на дело иначе, – вставила Джоди, собирая тарелки. – Ведь того, кто это сотворил, так и не нашли.

– Нет, – кивнула я.

Однако моей вины здесь не было. Я всего лишь выручила Майка, у которого не имелось алиби, а его видели с Мартой последним. Но на самом деле я ведь прикрывала его измену!

– Мне кажется, Карен слегка не в себе, – сказала Джоди. – Случившееся пробудило у нее воспоминания о той ночи. Ты же помнишь?

Я помнила. И не хотела снова увидеть перед глазами ту белую руку и то шелковое платье, измазанное грязью. Вместо этого я перешла к другой своей проблеме:

– Каллум, Майк когда-нибудь обсуждал с тобой денежные вопросы?

Они ведь оставались дружны после университета и как минимум раз в месяц обедали вместе. Я обижалась, когда Майк встречался с Каллумом, чувствовала себя отрезанной от мира в своем загородном раю, будто настоящая жизнь была далеко от меня.

Каллум оторвал большой кусок от питы, которую подала Джоди, красиво разложив пармскую ветчину, оливки, сыр и соус. Как здорово у нее все получается! Я вспомнила свою несчастную вечеринку, бокалы, наполненные дождевой водой…

– Не припоминаю, – отозвался он. – А что?

Я рассказала о деньгах, исчезнувших со счета, заметив, что супруги тревожно переглянулись. Сердце упало. Возможно, я еще не в курсе, как плохи мои дела на самом деле.

– И ты даже не предполагаешь, куда он их перевел? – спросила Джоди, глядя в кастрюлю.

– Нет. Счета за школу не оплачены. Я просто не знаю, что делать.

И снова молчание, наполненное их беззвучным диалогом. Майк и я тоже умели так общаться – это своего рода телепатия пар. Хотя теперь эта способность, должно быть, будет утрачена навсегда: я не смогу быть уверена ни в одном слове, ни в одной мысли мужа.

– А его родители? – Каллум куском питы подхватил хумус, заляпав при этом стол, а Джоди, поцокав языком, тут же взяла тряпку и вытерла за ним.

– У них все деньги уходят на содержание дома во Франции.

Свекор и свекровь несколько раз погорели на вложениях в финансовые пирамиды. А о моей матери и упоминать было излишне: денег у нее не водилось. Я знала, что рано или поздно мне придется позвонить и рассказать ей обо всем, но оттягивала этот момент, каждый раз говоря себе: «Не сегодня».

Может быть, мои друзья подумали, что я хочу попросить в долг. А может, я и правда собиралась попросить, но сомневалась: их дом стоил около миллиона, а Джоди должна была вот-вот родить.

– Ладно, придумаю что-нибудь – сказала я. – Просто не могу поверить во все это. А вы говорили с Карен?

Рука Джоди, державшая чайник, дрогнула. Потом она как-то странно засуетилась, открывая кран и подставляя чайник под струю воды. Каллум просто сидел, методично отщипывая от питы маленькие кусочки и отправляя их в рот.

Наконец Джоди ответила:

– Она звонила несколько раз. Эли, я тоже не знаю, что нам делать. Такая неразбериха.

Конечно же, я понимала, о чем она: наверное, Карен вынуждала их выбирать между нею и мной с Майком. Но Карен с Джоди никогда не были особенно близки. Я не знала, чего мне желать в этой ситуации, и чувствовала себя так, словно голыми руками вычерпывала воду из дырявой лодки.

– Да. Ужасно все это. Я сама не могу разобраться. Мне бы узнать, что же произошло на самом деле.

Джоди ополоснула руки, а потом промокнула их бумажным полотенцем. Еда стояла на столе, чайник закипал, хлеб был подогрет, и Каллум уже отломил от него горбушку. В воздухе висело напряжение, и мне стало ясно: зря я сюда заявилась. Джоди и Каллум вскоре должны вступить в самый ответственный период своей жизни. Не стоит навешивать на них мои проблемы.

– Думаю, нам лучше всего оставаться в стороне, – произнесла Джоди, словно ставя точку в разговоре. – Надеюсь, ты понимаешь. Очень жаль, что на тебя столько свалилось, но мы уже рассказали полицейским все, что помним.

Она была права. Как бы мне ни хотелось воскресить подробности случившегося той ночью, это все равно ничего бы не изменило. Да, Карен и Майк занимались сексом на лужайке. Главное заключалось в том, согласилась ли она на это добровольно. Может быть, он считал, что согласилась. О, как просто найти оправдание… Мне же теперь нужно было прежде всего оплатить счета, чтобы Кэсси допустили к экзаменам. И защитить Майка, пока он не в состоянии сделать этого сам.

– Да, чуть не забыла, – сказала я, понимая, что, как только доем свою порцию кассуле, вынуждена буду уйти. – Фотографии…

– Эли… – смутилась Джоди.

– Пожалуйста. Мне просто надо взглянуть на них еще раз. Уже в свете того, что я теперь знаю.

Они с Каллумом снова переглянулись, а потом Джоди открыла ящик и достала оттуда коробку из-под обуви, полную фотографий. Три года нашей университетской жизни, которые запечатлела, проявила и напечатала сама Джоди. На некоторых из них остались дырочки от кнопок, которыми они были прикреплены к пробковой доске над ее кроватью. Может быть, на этих фотографиях я найду… Что? Свидетельство нечестности Карен и порядочности Майка? Я просто не представляла, что именно надеялась отыскать.

Я положила коробку в сумку и запихала в рот что-то слишком горячее. А потом ушла. Джоди гремела тарелками, а Каллум проводил меня до двери, обнял и пробормотал слова сочувствия. Но я не нуждалась в жалости, поэтому молча отстранилась от него и поехала домой.

1993

Вот что я помню.

За полчаса до бала мы собрались на лужайке, чтобы сфотографироваться вместе. С краю стояла Карен, все еще в темных очках и с сигаретой во рту. В черном шелковом платье, с розой в волосах она выглядела как вдова мафиози. Худая, красивая, бледная, несмотря на то что много валялась под солнцем. А мое лицо было розовым, как колбаска. С двух сторон меня прижали Майк и Каллум. Кудряшки, которые я накрутила, не шли мне, с ними я походила на хрюшку. Но я была счастлива, ведь меня обнимали веселые растрепанные парни, мои друзья. Джоди стояла по другую руку Каллума. Билл, стиснутый между нею и Карен, побоялся упасть во время этих коллективных объятий и отстранился от нас. Я хотела понять, куда он смотрит, то есть смотрит ли он на меня, – но мне это не удалось. Майк же глядел на Карен, а она – в камеру.

Только много лет спустя я увидела Марту Рэсби на этом фото. Вот она, в самом углу, навеки запечатленная в белом платье, с льняными косами. Я не была уверена, просматривала ли полиция наши фото, чтобы найти зацепки, но после бала нас просили отдать негативы. В доцифровую эпоху фотографии печатали, а я была не лучшим фотографом: всегда умудрялась испортить пленку. Лучше всех снимала Джоди, а мальчики редко этим занимались, ну а Карен было не до того, как она сама говорила, – слишком бурная жизнь.

Помню, что на лужайке мы пили шампанское или, скорее, игристое вино, а Майк, увидев мое платье и макияж, сделанный мне Карен, подмигнул: «Ты очень нарядная». Я приняла это как комплимент, но, возможно, зря. Алкоголь сделал меня смелее, кроме того, я притворялась более пьяной, чем была на самом деле, и поэтому запросто взяла Майка под руку, а он, хорошо воспитанный юноша, не воспротивился.

– Ты можешь поверить, что учеба закончилась? Я вот не верю, что мы расстанемся.

– Мы постоянно будем видеться! Клэпхем – это мини-Оксфорд. Я переезжаю туда вместе с Каллумом.

– Точно! От меня так просто не избавишься, дружище! – Каллум хлопнул Майка по спине.

– А я не знаю, куда поехать, – многозначительно произнесла я.

Майк промолчал, и во мне вскипело возмущение: ну почему я не могу отправиться с ними? Ведь мы друзья. И почему он не предложил мне этого сам?

– А Билл уедет колесить по миру, – добавила я.

– Трахать скандинавских цыпочек, – ухмыльнулся Каллум. – Везет. Они все похожи на Рэсби. Хотя она и занята.

Впоследствии, вспоминая его комментарий, я не находила в нем ничего странного. Все парни с нашего курса считали Марту потрясающе красивой и самой желанной, а она только и думала о своем французе Кристиане, который был старше ее. Наши мальчишки боялись подкатить к ней, чтобы не получить отказ.

– Сейчас не занята, – усмехнулась Джоди с азартом заправской сплетницы, – он ее бросил. Не хочет переезжать в Англию, а у нее стажировка в «Вог». Так что…

Каллум присвистнул:

– Рэсби свободна, а я – в кандалах!

Джоди шлепнула его, и он обнял ее за плечи.

Появился ли в этот момент на лице Майка интерес? Как он отреагировал на новость, что самая красивая девушка курса теперь одна? Вспоминая прошлое, очень легко ошибиться, но возможно, тогда на лужайке у него зародилась мысль о том, что закончилось так трагически позже, ночью.