Текст книги "Что ты сделал"

Автор книги: Клер Макгоуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава девятая

Бенджи плакал. Он все-таки еще маленький.

– Но я не понимаю! Где папа?

– Он в полиции, сынок. Ему задают вопросы, чтобы выяснить, что произошло.

– Но зачем тете Карен говорить, что он сделал ей больно?

– Я… я не знаю. Наверное, она просто ошиблась.

Кэсси, сложив руки на груди, молча стояла и смотрела на меня с противоположного угла кухни. Каллум и Джоди очень быстро собрались и ушли, едва взглянув на нас и пробормотав какие-то извинения. Волосы Каллума были еще влажными после душа, а лицо – очень бледным. А ведь не предполагалось никаких неприятностей, кроме похмелья, но вот что творится: Майка арестовали, а Карен… не знаю, где она, но Билл с ней.

Мы надеялись, что эта встреча снова объединит нас, однако оказались разделены, раздавлены, как те фотографии, которые я швырнула на пол. Кто-то – скорее всего, Джоди – уже убрал осколки стекол, и я подумала о своей маме: ей тоже всегда удавалось быстро навести порядок и скрыть то, о чем кричали разбитые тарелки, сорванные картины и сломанная мебель.

– И как же она могла так ошибиться? – спросила Кэсси ледяным тоном.

– Не знаю. Но когда все прояснится, мы разберемся. Я обещаю.

– Когда все прояснится… с папой?

– Дорогая, ты знаешь, твой папа никогда бы… Это все – просто огромное, чудовищное недоразумение.

Ее лицо было непроницаемым. Я не знала, верит ли она в невиновность отца или же в то, чему учила ее я сама, – женщины редко выдвигают ложные обвинения. Мне очень не хотелось развивать тему, которая могла далеко нас завести.

– Полиция с тобой говорила, Кэсси?

– Они со всеми говорили.

Дочь снова вцепилась в свой мобильник, необходимый ей как воздух. Она помнила о нем все время, словно человек, состоящий с кем-то в тайной связи. Тайная связь! Меня словно ударили под дых. Я смутно понимала, что до меня еще на самом деле по-настоящему не дошло случившееся с Карен и то, о чем рассказал Майк. Я дышала, двигалась, выполняла разные действия, просто чтобы продолжать жить. И какая-то часть меня все еще надеялась, что он сказал неправду, что это временное помешательство, что оба они сошли с ума или травка вызвала у них галлюцинации. А вдруг?

– И?..

– Они спрашивали, ну, типа мог ли кто-то забраться в сад.

Я напрасно ждала, пока дочь скажет мне, что именно сообщила полиции.

– Кэсс, я знаю, что ты не… Что у тебя есть своя личная жизнь, но… Ты ведь выходила из дома ночью. Ты была в саду. Зачем?

Помолчав, она ответила:

– Мама, мне кажется, я не должна тебе говорить. Это же передача улик или что-то вроде того.

– Кэсси, ради бога! – Я вдохнула и постаралась сделать свой тон менее резким. Ведь в конце концов, она же просто расстроена. Я изо всей силы сжала маленькую руку Бенджи. – Если ты знаешь то, что способно как-то помочь папе, ты обязана рассказать прямо сейчас. Мог кто-то зайти к нам? С лужайки или из леса?

– Я никого не видела.

Позже, когда рядом не будет Бенджи и когда я хоть чуть-чуть соберусь с мыслями, я все же спрошу, откуда у нее такая уверенность.

– А в задние ворота? Все же были пьяны, могли и не заметить.

– Джейк торчал в гараже, он услышал бы, если б кто-то зашел.

Произнеся его имя, она снова потрогала телефон. Наверное, они переписывались, хотя, возможно, этого и нельзя было сейчас делать. Но как там Джейк? Где он? Может, нуждается в одежде, еде? Мне следовало это выяснить. Конечно, он уже почти взрослый, но это не означает, что ему не нужна помощь.

– У соседей же есть эта дурацкая камера.

Верно, соседи, муж и жена семидесяти лет, живущие в доме из шести комнат, были параноидально озабочены безопасностью. Они установили у себя на воротах камеру слежения. Если бы кто-то прошел по лужайке, он бы попал в кадр. Полиция наверняка уже посмотрела эти видеозаписи. Кэсси была против того, чтобы мы установили такую же, хотя, живя рядом с лесом и зная об ограблениях в городке, мы с Майком считали это разумной мерой. «Боже, мам, может, и стальной забор поставишь?!»

А ведь если бы камера была и показала, что никто не заходил в сад, это нас тут же погубило бы. Это означало бы, что либо мой муж – насильник, чего я все-таки не допускала, либо моя лучшая подруга лжет. Оба они меня уже предали. И вот мой сын плачет, у дочери холодное, равнодушное лицо, а я не знаю, чему мне верить. Я оказалась меж двух огней и никому не могу помочь. Остается надеяться только на чудо, благодаря которому все вдруг повернется наилучшим образом и я никого из них не потеряю.

Адвоката, которого порекомендовала Джоди, звали Анна Маккрам. Молодая, бойкая, громогласная. Вероятно, родом из Северной Ирландии. В тренче и укороченных черных брючках она выглядела очень аккуратной и собранной, несмотря на то что ей пришлось сорваться с места в воскресное утро.

Если бы ничего не случилось, мы бы еще только наводили порядок после ужина и готовились к обеду, который обещал приготовить Майк. Пили бы красное вино и посмеивались над своим похмельем. А потом, помахав гостям у ворот, вернулись бы к обычной жизни, готовые завтра начать работать, пойти в школу…

Но в существующей реальности я не знала, что произойдет дальше. Простые действия – пригласить Анну в дом, найти кофе и молоко – вдруг показались невыполнимыми, и я застыла перед открытым холодильником на добрых две минуты, тупо глядя на полки. Кто-то убрал остатки еды и даже закрыл их пленкой. Наверное, Джоди. Как же раньше я не ценила и не замечала ее внимание к деталям и практичность, а ведь она единственная сделала что-то полезное в помощь мне. Именно такие мелочи оказались важны, когда весь мир распадался на части, – молоко в холодильнике, загруженная посудомойка… И меня захлестнуло чувство вины перед Джоди, с которой я никогда не пыталась сблизиться.

– Вас зовут Эли, верно? – спросила Анна.

– Да.

Все остальные называли меня миссис Моррис, как будто я была матерью Майка, старой и дряхлой. Боже, ведь надо позвонить его родителям на их виллу во Франции! Но я понимала, что не в состоянии справиться с этим сейчас.

– Расскажите мне, что там происходит, – попросила я.

Анна закинула ногу в балетке на колено.

– Да, значит, так… Как вы уже, наверное, в курсе, у мисс Рэмплинг была найдена сперма, что подтвердило – половой акт состоялся. Они стараются поскорее сделать тест ДНК.

– Но… он и сказал мне, что у них был секс в тот день, но раньше. По взаимному согласию. То, что они нашли, – возможно, следствие этого…

Мне очень хотелось отстраниться от происходящего. Говорил ли Майк что-нибудь насчет презерватива? Подумав об этом, я ощутила, как мои внутренности будто обожгло кислотой. Как он мог?! Да кто он такой после этого?!

Я внимательно посмотрела в лицо Анне, пытаясь угадать, осуждает ли она нас за весь этот хаос, но она ничем не проявляла своего отношения.

– Хм. Тогда все становится немножко сложнее.

– А могут они совместить синяки на ее горле с его пальцами? Я имею в виду, что те, конечно, не совпадут.

– Они могут попробовать, но это не всегда показательно. Сейчас нам надо сосредоточиться на одежде Майка. Он упоминал джемпер.

Я тут же представила себе его ярко-красный джемпер от «Хьюго Босс», брошенный на крыльце.

– Он был в нем, когда его забрали? – спросила Анна.

– Нет, не был. Майк снял джемпер раньше. Не знаю, где тот теперь.

Анна начала писать в блокноте. Я заметила, что на его обложке нарисованы совы. Обычно такие блокноты школьники используют под черновики.

– Ясно. Ну надо найти этот джемпер. Если что-то из одежды вашего мужа пропало, выйдет щекотливая ситуация. Итак, обвинение ему выдвинули, как вы уже знаете. Соответственно, предварительное слушание в окружном суде будет завтра.

– Можно ли внести залог? – спросила я, осознав, насколько мало понимаю в судебных процессах.

– Вероятнее всего, да. Даже подозреваемым в насилии очень редко в этом отказывают.

– То есть… ему разрешат вернуться домой?

– Да, и потом вы будете ждать суда. Ведь он юрист?

– Корпоративного права.

– Значит, до оглашения оправдательного решения суда он не сможет работать.

– Что?! – чуть ли не крикнула я.

Анна прищурилась:

– Это стандартная процедура, миссис Моррис. Если вы подозреваетесь в совершении преступления, то не вправе заниматься юридической практикой. Большинство работодателей отстраняет от работы сотрудника при таких серьезных обвинениях. Также его могут подвергнуть дисциплинарному взысканию.

А как же наши банковские счета?! Я уже много лет не интересовалась ими, просто не хотела о них думать. Майк меня заверил, что с деньгами у нас все в порядке. Мы немало потратили, но и осталось достаточно. Он планировал через несколько месяцев полностью расплатиться за дом, а к Рождеству на службе ожидался приличный бонус. Но в данный момент нужно было срочно платить за школу, а я заработала не очень много. Что нам делать, если Майк лишится работы?

Судебное дело основывалось на противостоянии Карен и Майка, на ее словах против его слов. Раньше я и подумать не могла о таком, несмотря на все свои знания, касающиеся изнасилований. Произошедшее между ними можно было рассматривать и как преступление, и как действие по обоюдному согласию. Ведь существовала вероятность, что она добровольно согласилась на ночной интим. Но тут снова вспоминались травинки в волосах Карен, грязные следы у нее на лице и синяки на шее.

Я увидела, что Анна смотрит на меня выжидающе.

– Это ваш? – спросила она.

Оказывается, уже некоторое время звонил мой телефон, а я не обращала внимания. Пока я, несколько раз ошибившись, набрала пароль, звонок уже превратился в голосовое сообщение. С натянутой улыбкой я нажала на кнопку и услышала голос Викс, холодный и твердый:

– Эли, это я. Не могу до тебя дозвониться. Если есть время, заскочи, пожалуйста, в офис. Я там.

Глава десятая

С каких это пор Викс работает по воскресеньям? Выходные существуют для кино, пикника с жареным мясом или прогулок по лесу, но не для работы. А может быть, я безнадежно отстала от жизни и зря ворчала на Майка, когда в эти дни он проверял почту или срывался в Лондон? Возможно, сейчас такое поведение уже в порядке вещей и ожидается от сотрудников. Я рассеянно пообещала себе поговорить об этом с Викс на следующей встрече.

Мне не следовало уходить из дома. Надо было остаться и привести его в порядок, позаботиться о детях, постараться избавиться от гнетущей атмосферы места преступления. Места, где мой муж переспал с моей лучшей подругой. Но я хотела хоть на час вырваться отсюда, перестать дышать воздухом, пропитанным тайнами и ложью.

Я попросила Кэсси присмотреть за Бенджи и по ее лицу поняла, что она рада моему уходу. Возможно, потому, что это отодвигало продолжение разговора о ее ночных прогулках. Обычно, желая дать дочери поручение, я перекладывала это на плечи Майка: с ним она вела себя спокойнее и не взрывалась. Но его временно нет рядом, поэтому придется справляться самостоятельно. В то, что все-таки будет судебное разбирательство, а потом не исключена тюрьма, я все еще не могла поверить.

Провожая меня, Бенджи выглядел очень печальным. Зная, что сыну нравится бродить по саду, я попросила мальчика поискать папин красный джемпер. Но почему же полиция не нашла его, когда осматривала дом?

А если кто-то чужой проник в сад, на что я еще надеялась, и забрал джемпер? Хотя зачем? Нет, вряд ли это возможно, – наверное, он все же где-то валяется.

Я аккуратно ввела код на замке офиса: если ошибиться три раза подряд, примчится полиция. В помещении было пусто, лишь тихо гудели компьютеры. Я не нашла Викс на рабочем месте, она сидела в фойе на диване, который мы поставили, чтобы создать уют. На низеньком столике стояли две кружки с кофе. Я подумала, что если выпью еще кофе, то сердце выскочит из груди. В моем организме скопилось слишком много кофеина.

– Эли, с тобой все в порядке? – спросила Викс, и по ее лицу было видно: она в курсе произошедшего.

– Как ты узнала?

Я-то думала, что знаем только мы шестеро и полицейские. Ну, и дети. Вот наивная!

Она указала на телефон:

– Ты не видела? В «Твиттере».

– Что? Как это?

Она пожала плечами:

– Такие новости очень быстро распространяются. А в данном случае, благодаря твоей должности, еще и привлекают внимание.

– Даже не представляла, что люди знают, кто я такая. Боже, какой кошмар! Честно, я не знаю, что делать…

Она разгладила юбку и посмотрела на меня поверх очков в черной оправе:

– Эли, мне правда очень жаль, что тебе пришлось пережить такое. Очевидно, скрыть случившееся невозможно, как и твою причастность к фонду. Но есть шанс повернуть ситуацию во благо.

И что, черт возьми, можно во всем этом найти благостного?!

– Судя по нынешнему состоянию дел, это маловероятно.

– Конечно-конечно. Но я имею в виду – если посмотреть на все с точки зрения пиара… Что бы ты ни делала, публика реагирует. Защитники прав мужчин уже навострили уши.

Она говорила мне про них и раньше. Это такие мужики, которые не верят в реальность изнасилования и считают, что женщины все выдумывают, чтобы допекать мужчин.

– Но… ведь мой муж еще не признан виновным!

– Обвинение выдвинуто?

– Да, но…

– Политика фонда – верить обвинениям жертв безоговорочно. Поэтому, если ты согласишься, мы вечером пробьем в новостях сюжет с твоим участием.

– Вы хотите, чтобы я на весь мир заявила, что обвинение правдиво?! – возмутилась я. – Это невозможно!

– Разумеется, нет, – спокойно ответила Викс. Ее трудно было смутить. – Но, Эли, ты ведь понимаешь, через что приходится проходить женщине в делах подобного рода. Когда изнасилование совершено знакомым и они оба были пьяны… Твоя подруга же выпила, так?

– Надралась в хлам, – подтвердила я.

Викс лишь приподняла в знак удивления брови.

– Я понимаю, как это трудно. Правда понимаю. Тебе надо сказать, что ты сотрудничаешь со следствием, хотя обвиняемый – твой муж. Что все жертвы должны заявлять о преступлениях и позволять полицейским делать их работу. Вот и все. Нам важно поддержать женщин в сложной ситуации.

– Но я не… Понимаешь, я не…

– Эли, – она поставила свою чашку с кофе на столик и наклонилась ко мне, – я никогда не говорила тебе, отчего выбрала эту работу. Меня изнасиловали, когда я училась в университете. Друг моего друга что-то подмешал мне в бокал, и когда я очнулась, он занимался со мной сексом.

– Боже! Ты заявила на него?

Она покачала головой:

– Он ведь был моим знакомым. Кроме того, я выпила, пусть и недостаточно, чтобы отключиться, но все же… Я пыталась поговорить кое с кем из друзей, но парень пользовался популярностью, и мне не поверили. А потом, через несколько недель, он сделал то же самое с другой девушкой, и я почувствовала свою вину: будь я решительнее, его арестовали бы, и больше никто бы не пострадал.

Я понимала, к чему она клонит, но ее логика означала, что Майк опасен. То есть, если сейчас не разобраться с ним, он снова нападет на кого-то. Но это же просто бред! Майк – хороший человек! Я очень осмотрительна и не вышла бы замуж за непорядочного мужчину.

– Нужно только сказать, что жертвы, ну или предполагаемые жертвы, не должны молчать, они обязаны действовать. Вот и все. В любом случае до суда никакие подробности обсуждать не разрешено, – продолжала Викс.

И на мгновение она убедила меня, Эли Моррис, главу попечительского совета, медийную персону, но тут же, опомнившись, я вскочила с дивана так резко, что пролила кофе. Перед глазами, как в волшебном фонаре, пронеслись сцены: Майк в тренировочном костюме, страх в его голосе, когда он умолял меня помочь; дрожащая Карен, кровь, текущая по ее ноге; Карен и Майк, которые занимаются сексом в нашем доме; Кэсси и Бенджи, плачущий из-за папы. Я поняла, что мне нужно делать: любой ценой защитить их всех.

– Я не могу. Он мой муж. Я вообще не буду делать никаких заявлений.

Викс тоже встала, и лицо ее посуровело.

– В таком случае, Эли, боюсь, мне придется предложить тебе освободить место председателя. Совет согласен, у нас было совещание. Я напишу за тебя заявление об уходе.

Бенджи

Все было ужасно с того самого момента, как он проснулся и увидел взрослых, собравшихся на кухне: мама кричит, а тетя Карен рыдает так, как никто из взрослых на его памяти не рыдал. Папу забрали в полицию, и неясно за что, и отчего-то все верят тете Карен, которая твердит, что папа сделал ей больно. Бенджи не понимал, почему все так суетятся вокруг нее и при этом никто не замечает Кэсси с ее размазанной по лицу тушью для ресниц, как будто сестра тоже плакала.

«Как он сделал ей больно?» – спрашивал Бенджи, но все молчали. Теперь и мама куда-то уехала. Они остались с Кэсси вдвоем, но та уткнулась в свой телефон, как обычно в последнее время. Он знал, что ночью сестра выходила на улицу, потому что почувствовал, как она осторожно перешагнула через него. И знал, что Кэсси кое-что скрывает от мамы. Сейчас они должны были бы сидеть за воскресным обедом, но все пошло наперекосяк. И Бенджи даже не мог пойти в свою комнату, туда, где временно поселился Билл и вместо постельного белья с «Майнкрафтом» кровать застелена скучным полосатым.

Мальчик подумал о прошлой ночи, вспомнил, как проснулся от криков и, выйдя в коридор, увидел, что дверь его комнаты открыта, а голос Билла при этом раздавался внизу. Холщовая сумка гостя, сумка путешественника, стояла распахнутой, и Бенджи, не справившись с любопытством, захотел в нее заглянуть. Ведь там могло быть что угодно – оружие, удилища, карты… Судя по словам мамы, Билл – некто вроде Индианы Джонса. Поэтому Бенджи зашел в свою комнату. Именно тогда он и увидел того мужчину в окно, которое выходило на лес. (Бенджи никогда бы не признался родителям, что иногда по ночам близость леса пугала его.) Так вот, незнакомец стоял на краю леса и смотрел на их дом. Видно было плохо, но Бенджи сумел разглядеть черную куртку с надвинутым на лицо капюшоном. А потом этот человек исчез. Мальчик не знал, стоит ли сообщать об увиденном маме: вдруг она рассердится за то, что он подбирался к вещам Билла. Возможно, кто-то просто гулял с собакой и остановился, услышав крики тети Карен.

Теперь, совершенно сбитый с толку, Бенджи ходил по саду. Если он найдет джемпер, это может помочь папе, хотя непонятно, каким образом. Мальчик видел, как рано утром полицейские в белых халатах рыскали среди деревьев, совсем как в кино. Но они ведь не знали, где искать. Сад их нового дома так огромен, что Бенджи сам еще не изучил все уголки. Он бродил, заглядывая под кусты и под изгородь, но ничего не нашел, кроме гнезда с горкой голубых яиц. Вот бы показать их папе!

Сарай, как всегда, был заперт. Туда ходил только Анджей, который Бенджи нравился. За сараем высилась куча из веток, травы и листьев. Обычно этот садовый мусор Анджей сжигал, но он уже неделю не появлялся. Между зелеными и бурыми листьями что-то алело. Бенджи огляделся. Вообще-то, ему запрещали ходить за сарай, считалось, что там грязно и почему-то опасно, но сейчас его никто не мог увидеть: взрослые разъехались. Поэтому мальчик подошел к куче, наклонился и… вытащил папин красный джемпер.

Он отряхнул его от мусора. Интересно, кто мог засунуть сюда джемпер? И тут Бенджи вспомнил, как в передаче про детективов говорилось, что нельзя трогать и перемещать улики. Запихав джемпер обратно, он пошел в дом и поднялся на второй этаж, оставив на ступеньках листья и комки земли – мама будет недовольна. А затем постучал в дверь к сестре:

– Кэсси?

Та отозвалась не сразу и каким-то простуженным голосом:

– Чего тебе?

– Ты знаешь, что мама просила поискать папин джемпер?

Раздались шаги, и дверь открылась. Лицо Кэсси было красным и опухшим.

– Не будь дурачком. Если джемпер найдется, его используют для доказательства папиной вины.

– Правда?

– Ну сам подумай. Полицейские скажут, что он специально спрятал джемпер, даже если папа его потерял.

Бенджи понимал, что джемпер вовсе не случайно попал в мусорную кучу. Поговорив с Кэсси, он снова пошел за сарай и уставился на красное пятно под ветками. Анджей приходит по понедельникам. Значит, завтра он найдет джемпер, когда соберется жечь листья. Кэсси права: у папы могут возникнуть большие неприятности из-за этого.

Вот бы кто-нибудь подсказал, что делать…

Глава одиннадцатая

«Стерва».

«Чертова лицемерка».

«Называет себя феминисткой, но что-то не вижу ее комментариев насчет муженька-насильника».

– Все не настолько плохо, – сказал Билл.

Я застала его у нас дома, когда вернулась из офиса. К тому времени он уже сотворил обед из вчерашних остатков. А потом, пока я сидела совершенно оглушенная и беспомощная, помыл посуду и выставил детей на улицу.

Я должна была спросить его, как дела у Карен, но язык не повиновался. В голове бесконечным потоком вертелись мысли, а из телефона изливался поток желчи. Имя Майка неизвестно каким образом попало в «Твиттер», и мне было морально тяжело вынести то, что о нас писали. Я всегда предавала гласности проблему насилия, обличала негодяев, а теперь вот защищала собственного мужа-преступника. Меня распирало желание отвечать всем подряд, объяснять им, что мой муж не мог этого сделать, что он не виноват. Но хватало ума понять: так будет только хуже.

Пришлось позвонить родителям Майка – ведь даже они были на «Фейсбуке» – и выслушать ор его отца и рыдания матери, хотя мне очень хотелось разрыдаться самой. Интересно, а моя мама уже знает? Что бы она сказала? Судя по всему: «Ну, Элисон, что посеешь, то и пожнешь». Ей звонить я не собиралась.

Мы с Биллом сидели за кухонным столом со стаканами виски. Я к своему не притронулась. Как странно, что Билл здесь, рядом со мной, и в любой момент можно протянуть руку и прикоснуться к нему, спустя столько долгих лет. Я вцепилась в стакан. Такое ощущение, будто нахожусь не дома. Казалось, сам воздух здесь заряжен негативом после стольких людей и стольких слез. Я вдруг поняла, что сижу на том самом месте, где стояла Карен, когда ночью ввалилась в кухню. Опустив глаза, я всмотрелась в кровавый след, все еще заметный на плитках. Джемпер. В последний раз я видела его на крыльце, но потом он исчез. Еще не хватало, чтобы это усугубило вину Майка! Надо позвонить Анджею, чтобы завтра он не приходил. Но кто же подстрижет траву? Я совсем не умела управляться с газонокосилкой…

– Не настолько плохо? Меня уволили из приюта. Майк очень сильно влип. И я тоже, если защищаю его, – так думают люди. Билл, что мне делать?

Я действительно не понимала. Хотя преступление еще не доказано, как жить со всем этим? Ведь Майк – отец моих детей, человек, с которым я провела рядом долгие годы. Но знала ли я его? Он спал с Карен в нашем доме. Меня пробила дрожь, будто тело отвергало кошмарный факт. Но если он мне рассказал это, значит, и все остальное, что он говорит, – правда. Иначе зачем рассказывать?

– Все будет в порядке, – сказал Билл, чтобы меня поддержать, но знать этого наверняка он никак не мог.

Я взяла телефон, ввела свое имя в поисковик «Твиттера» и показала ему появившиеся на экране фразы:

«Вероломная стерва. Если бы моя жена бросила меня в таком дерьме, я бы нанял юриста для развода».

Это написал мужчина, недоумевавший, почему я не защищаю Майка. Но комментарии феминисток были не лучше. Я считала, что феминистки на моей стороне, но все они вдруг оказались в оппозиции. Почему я не сделала заявление?

«Что молчишь, Эли?»

– И обе стороны ненавидят меня. Все ненавидят меня.

– Какая разница, что думают эти люди? Ты их не знаешь. Вот за это я и ненавижу соцсети, весь этот сброд. Нам не нужно их мнение.

Билл отложил мой телефон в сторону и подтолкнул ко мне стакан:

– Выпей. Это поможет.

Я залпом осушила стакан с горючей смесью.

– Что же делать?

– Завтра слушание. Скорее всего, его отпустят под залог, и он вернется домой.

– А работа? Его не уволят?

– Если вина не доказана судом, вряд ли. Могут временно отстранить, но платить все равно должны.

От Билла исходило спокойствие. Я вспомнила, как однажды влетела к нему в комнату, паникуя, что не закончила эссе про Чосера[11]11
  Джефри Готфрид Чосер (ок. 1340/1345-1400) – средневековый английский поэт.


[Закрыть]. Он посоветовал прикинуться заболевшей и сдать работу на следующей неделе. А потом мы пили и болтали. С ним я чувствовала себя взрослой. Билл единственный из студентов держал в комнате бутылку с виски, и когда я добавила в свой стакан диетическую колу, он был шокирован, однако ничего не сказал.

– Но из приюта меня все-таки уволили.

– Ну это же благотворительность, а не заработок, разве нет? Почему бы не втянуть рожки в панцирь и не пожить немного спокойно – заниматься детьми, залечь на дно? Подождать до суда?

Я поставила стакан.

– Билл, ты ведь был в саду ночью. Может, видел что-то или кого-то? Кто-нибудь заходил в ворота?

Он медленно покачал головой:

– Я лег раньше всего этого. Полиция же проверила видеозаписи соседей?

Анна, соседка, уже сообщила мне, что на них ничего не обнаружили.

– А из окон наверху ты ничего не видел? С той стороны, что выходит на лес?

Он задумался:

– Да, я выглянул в окно, когда возвращался из туалета. Думаю, это было незадолго до… всего. А потом я снова лег и, уже почти уснув, вдруг услышал крики.

По дороге из туалета… Я поняла: окно, о котором он говорил, находилось в холле, и выходило оно в сад.

– То есть ты видел их в саду прошлой ночью? Так?

Мои руки затряслись. Нет, не может быть! Мне захотелось крикнуть: «Молчи! Не говори ничего!»

Билл поморщился. Он терпеть не мог всякие разборки и интриги.

– Я не уверен… не скажу точно. Но вроде бы я видел, что он лежал на ней, Эли… и я подумал… мне показалось, что все было по согласию, иначе я побежал бы на помощь. Я сам все время думаю об этом: получается, я видел, как это происходило, и не помог ей.

– Ты подумал, что они просто… вместе?

– Да, занимаются сексом прямо на лужайке.

Это казалось невероятным. А я спала, ни о чем не думая. Как же мне хотелось встряхнуть теперь себя вчерашнюю!

Билл был явно смущен.

– Мне показалось, что они и раньше, днем, флиртовали. А вмешиваться во что-либо не хотелось. Я столько лет вас всех не видел, не мог же я вот так влезть и начать… Ну, ты понимаешь.

И Джоди говорила об этом же. Неужели заметили все, кроме меня? Я не могла думать о Карен, не могла найти в себе хоть каплю жалости к ней. Это было ужасно. Словно я перерезала веревку, за которую она цеплялась, умоляя вытащить ее.

– Ты точно его видел?

– Думаю, что да.

– И ты сообщил это полиции?

– Да. Извини. Пришлось.

Майк сказал, что секс у них был днем, когда я уезжала.

Было заметно: Билл предпочел бы этому разговору даже манипуляции стоматолога.

– Может быть, и так.

Вот и доказательства: Билл видел их; чья сперма, определено; в сад больше никто зайти не мог. И еще есть слова Карен, что это было против ее воли.

Внезапно выпитый виски подкатил обратно к горлу. Вскочив и сбив при этом со стола стакан, который грохнулся на пол и разбился, я ринулась в туалет. Там все еще стояла та дурацкая свеча, купленная Кэсси. Я упала на колени, и меня вырвало. Какая-то далекая часть меня, словно бы со стороны наблюдающая за происходящим, заметила: «Как неоригинально, мне всегда казалось, что это клише». И вот, оказывается, сильный шок действительно вызывает рвоту. Я плакала, блевала и снова плакала. Жалкое зрелище.

Когда я умылась и вернулась на дрожащих ногах к Биллу, он убирал с пола осколки. На кухне пахло выпивкой – совсем не характерно для моего дома. Этот пугающий запах словно возвращал меня туда, где я не хотела находиться. Запах жизни, идущей под откос. Запах моего отца, который, спотыкаясь, приходил из бара, запах страха перед предстоящей ужасной ночью…

Как ты? – спросил Билл.

Я села, а вернее, плюхнулась.

– Просто не знаю, что делать дальше. Как я могу… Кому я должна помогать?

– Не думаю, Эли, что ты можешь помочь им.

Он выглядел несчастным.

– Ты ездил с ней. Худо было?

Он почти минуту молчал.

– Они были очень добры к ней. Но да – ужасно. Она сильно пострадала, Эли.

– Вот дерьмо. Боже, как все это запутано!

Билл выбросил в мусорную корзину осколки. Я чуть было не сказала, что стекло туда бросать не надо, но одернула себя. О каких только глупостях я раньше волновалась. Разве теперь это имело значение?

– Мне надо ехать. Я вернулся только узнать, как ты.

– Не уезжай! – крикнула я в панике. – То есть, господи, конечно… А это правда необходимо?

– Не особенно. Я просто собирался немножко покататься. Но, Эли, ты уверена, что хочешь…

Он замолчал. Думаю, боялся так же, как и я. Мне припомнилась неловкость, промелькнувшая между нами вчера вечером. Не слишком ли нагло с моей стороны будет просить его остаться? Но мне нужна его помощь, просто чтобы сохранить рассудок, выговориться, собрать себя по частям.

– Я была бы очень благодарна, если бы ты остался. Вдруг понадобится побыть с Бенджи, пока мы будем в суде… Ничего, если я тебя попрошу? Конечно, при условии, что это не доставит тебе неудобств. – Я уже почти плакала. – Пожалуйста, Билл. Мне просто нужна твоя помощь.

Он смотрел на янтарный виски в своем стакане.

– Конечно, Эли. Все, о чем ты попросишь, я сделаю.