Текст книги "Сокровища Атлантиды"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 41 страниц)

Реорганизованные силы спецназа стали занимать комбинат и собирать пленных, которых в конце концов заперли в рабочей казарме, а Питт и Джиордино тем временем без помех вывели Карла, Эльзу и, Блонди Вольф через огромные двери в стене ангара. Незаметно для других они вытолкнули всех троих через служебную дверь на взлетную полосу. Налетевший порыв ветра обжигал холодом после почти комнатной температуры ангара.

Карл Вольф повернулся и вяло улыбнулся Питту и Джиордино.

– Это здесь вы нас расстреляете?

Блонди, казалось, была в трансе, но глаза Эльзы горели ненавистью.

– Стреляй, если посмеешь, трусливый шакал! – зашипела она.

Лицо Питта скривилось от отвращения.

– Во имя всего святого, что есть в мире, вы заслуживаете смерти. Вся ваша мерзкая семейка ее заслуживает. Но ни я, ни мой друг не окажем вам эту честь. Оставим ее естественным причинам.

До Вольфа внезапно дошло:

– Вы даете нам уйти?

– Да, – кивнул Питт.

– Значит, вы не думаете, что я и мои сестры предстанем перед судом?

– Человек с вашим богатством и влиянием никогда не войдет в зал суда. Вы пустите в ход все средства, чтобы избавиться от виселицы или пожизненного заключения, и выйдете в конечном итоге на свободу – по амнистии или за примерное поведение.

– Наконец-то вы сообразили что к чему! – презрительно процедил Карл. – Ни один глава правительства не рискнет бросить вызов семье Вольф.

– Или навлечь на себя наш гнев, – добавила Эльза. – Нет ни одного высокопоставленного чиновника или национального лидера, который бы не был нам должен. Наш провал будет их провалом.

– Нас не бросить за решетку, как какое-нибудь отребье, – сказала Блонди, быстро обретая прежнее высокомерие. – Слишком высок дух нашей семьи, наша сила воли. Мы снова восстанем, и на этот раз победим.

– Лично мне, – сказал Джиордино, – эта мысль не кажется удачной.

– Все мы будем спать спокойнее, зная, что вы в этой новой каше не будете помешивать ложкой, – холодно сказал Питт.

Глаза Карла внезапно сузились, и он поглядел вдаль, на ледяной пейзаж.

– Кажется, я понял ваше намерение, – сказал он вполголоса. – Вы отпускаете нас умирать во льдах?

– Точно, – согласился Питт.

– Без теплой одежды мы не продержимся и часа.

– По моей оценке – минут двадцать.

– Кажется, я недооценил вас как противника, мистер Питт.

– Меня вдохновляет мысль, что мир отлично может обойтись без генерального директора “Дестини Энтерпрайзес” и его семейной империи.

– Почему бы вам тогда просто не пристрелить нас и не покончить с этим?

Питт поглядел на Вольфа, и в его зеленых глазах короткой вспышкой мелькнуло удовлетворение.

– Слишком быстрая смерть. А так у вас будет время подумать над тем ужасом, который вы хотели навлечь на миллиарды невинных людей.

На висках Вольфа выступила легкая испарина. Защищающим жестом он обнял за плечи своих сестер:

– Ваши проповеди нагоняют на меня скуку, мистер Питт. Лучше уж замерзнуть насмерть, чем слушать вашу философическую дребедень.

Питт задумчиво смотрел на Вольфа и сестер. Интересно, можно ли пробить брешь в броне этой неисправимой семейки? Крах империи потряс их, но угроза смерти нимало не взволновала. Питт оглядел лица Вольфов.

– Небольшое предупреждение. Не пытайтесь проникнуть на фабрику через туннели. Все входы и выходы охраняются. – Он угрожающе взмахнул кольтом. – Разговор закончен. Ступайте.

Блонди явно покорилась судьбе, и Карл тоже. Но не Эльза. Она бросилась на Питта, но получила от Джиордино такую хлесткую оплеуху, от которой рухнула на колени. Карл помог ей подняться. Она поглядела на Питта, и редко ему случалось видеть на женском лице такую злобу.

– Я тебя убью, клянусь, убью! – прохрипела она окровавленными губами.

– Всего хорошего, Эльза, – безжалостно улыбнулся Питт. – Желаю приятно провести время.

– Если пойдете быстро, какое-то время будет теплее, – цинично посоветовал Джиордино. И захлопнул дверь.

47

Через двое суток фабрика кишела учеными и инженерами, которые приступили к исследованию нанотехнической системы Вольфов, чтобы окончательно убедиться, что систему отделения льда нельзя будет снова привести в действие. За ними в погребенный во льду город эменитов хлынула армия антропологов и археологов. Все они в основном были раньше скептиками и не верили в существование ранее четырехтысячного года до новой эры культуры, подобной Атлантиде. Теперь они стояли посреди древнего города и бродили по нему в почтительном восхищении, не в силах поверить своим глазам. Вскоре приступили к составлению каталогов находок из разбитых самолетов и хранилищ в туннелях, расходящихся от ангара. Тщательно упакованные сокровища отправляли в Соединенные Штаты для консервации и детального изучения перед тем, как выставить на всеобщее обозрение.

Каждый университет страны, имеющий специалистов по археологии, отправлял людей на изучение города и освобождение его ото льда, накапливавшегося девять тысячелетий. Намечалась работа лет на пятьдесят, которая должна была помочь найти другие, не открытые еще города эменитов. Невероятное количество находок должно было заполнить все музеи мира.

Группа медиков, прибывшая для лечения и эвакуации раненых, залатала Питту лицо, и он вместе с Джиордино встретил “Папашу Касслера”, когда тот со своей командой прибыл разбирать “корабль снегов”, чтобы отправить на реставрацию в Штаты. Они проводили его в центр управления и стояли поодаль с тяжелым сердцем, пока он осматривал машину впервые после того, как она покинула “Литтл-Америку”.

Старик торжественно и печально глядел на красную машину, измолотую почти в кашу, изрытую пулевыми отверстиями, стоящую на спущенных изорванных шинах, с выбитыми начисто стеклами кабины. Почти три минуты прошло, пока он обходил обломки, оценивая повреждения. Наконец Папаша поднял голову и криво усмехнулся.

– Ничего такого, чего нельзя починить, – резюмировал он, подергивая седую бороду.

Питт непонимающе уставился на него:

– Вы думаете, ее можно восстановить?

– Не думаю, а знаю. Может занять пару лет, но, когда закончу, будет не хуже новой.

– Это невозможно, – сказал Джиордино, качая головой.

– Мы с вами просто по-разному смотрим на вещи, – улыбнулся Касслер. – Вы видите груду лома. Я вижу великолепную машину, которой будут любоваться миллионы людей в Смитсоновском музее. – Зеленовато-голубые глаза Папаши засверкали неподдельным энтузиазмом. – Вы так и не поняли, что вам досталась инженерная неудача, а вы превратили ее в оглушительный успех. До сих пор “корабль снегов” был известен лишь тем, что потерпел полное фиаско, – ведь машина не смогла выполнить и половины того, что от нее ожидалось. Потому ее и забросили почти сразу после выгрузки с парохода, и она пролежала подо льдом и снегом шестьдесят лет. Вы не только доказали, что она была триумфом техники середины столетия, проведя ее через шестьдесят миль в снежную бурю, вы с помощью ее чудовищных размеров и силы предотвратили мировой катаклизм. Теперь благодаря вам она стала бесценной исторической реликвией.

Питт глядел на изувеченного колосса, будто на раненого зверя:

– Да-а, не будь ее, никого из нас здесь бы тоже не было.

– Когда-нибудь, я надеюсь, вы мне расскажете все с самого начала?

Джиордино бросил на старика странный взгляд:

– Почему-то мне кажется, что вы и так все знаете.

– Когда она займет свое место на стенде, я приглашу вас на открытие, согласны? – предложил Папаша и хлопнул Питта по плечу.

– С радостью примем приглашение.

– Кстати, это мне кое-что напомнило. Вы мне не скажете, кто тут командует? По пути от станции мы с ребятами нашли три замерзших тела примерно в полумиле от взлетной полосы. Похоже, эти люди пытались пройти защитный периметр, но не успели и замерзли. Надо бы доложить, чтобы их подобрали.

– Мужчина и две женщины? – невинным голосом уточнил Питт.

Папаша кивнул:

– Самое странное, что одеты они были скорее для пикника в Филадельфии, но никак не для путешествий по холодной Антарктиде.

– Некоторые люди не понимают всей опасности воздействия низких температур на здоровье.

Папаша поднят бровь, потом полез в карман, вытащил красный платок размером с половину походной палатки и шумно высморкался.

– Да, лучше, пожалуй, и не скажешь, – задумчиво протянул он.

То и дело на полосу садились самолеты, привозившие ученых и военных, потом взлетали, увозя раненых людей Клири и охранников в госпитали США. Стоит упомянуть, что субмарина “Таксон” прошла подо льдом в потайную гавань и встала у причала рядом со старыми немецкими лодками класса “U”.

Капитан Ивен Каннингхем был похож на бантамского петуха – жилистый коротышка, у которого руки и ноги двигались как на шарнирах. У него было гладкое лицо с острым подбородком и тевтонские светло-голубые глаза, находящиеся постоянно в движении. Капитан представился полковнику Виттенбергу и генералу Биллу Гуэрро, присланному из Вашингтона, чтобы принять командование все усложняющейся операцией по исследованию всего, что им удавалось обнаружить. Каннингхем предоставил в его распоряжение себя, свой корабль и команду, как было приказано начальником штаба флота.

Виттенберг рассказал Каннингхему про Питта, и командир подлодки разыскал сотрудника НУМА. Подойдя, он представился.

– Мистер Питт, мы с вами разговаривали по радио, но лично не встречались. Я Ивен Каннингхем, командир “Таксона”.

– Знакомство с вами – большая честь для меня, капитан. Только теперь я могу выразить вам свою благодарность за спасение “Полярной бури” и всех, кто на ней был

– Просто повезло оказаться в нужное время в нужном месте, – широко улыбнулся Каннингхем. – Не каждый командир современной подлодки может похвастаться потопленной субмариной класса “U”.

– Ни один, кроме тех, что сбежали из дома престарелых.

– Кстати, о лодках класса “U”. Вы знаете, что тут их еще четыре стоят у причала?

Питт кивнул:

– Видел их сегодня утром. Вид такой, будто только что сошли со стапеля.

– Мои механики ходили их осматривать. На них произвело впечатление качество техники, созданной, когда их дедушки еще бегали в коротких штанишках.

– Для всех, кто родился позже восьмидесятого, Вторая мировая так же далека, как была Гражданская для наших родителей.

Взгляд Питта упал на выходящих из прилетевшего “Боинга-737” пассажиров, и он, извинившись перед Каннингхемом, поспешил к ним. Женщина в вязаной шапочке, из-под которой стекал водопад рыжих волос, остановилась и огляделась, потом посмотрела в сторону Питта, и лицо ее словно озарилось изнутри.

Питт пошел к ней, но его обогнал Джиордино. Он схватил Пэт О’Коннелл в могучие объятия, поднял ее так, будто она ничего не весила, и закружил вокруг себя. Потом они страстно поцеловались.

Питт, весьма заинтригованный, не отводил от них глаз. Когда Джиордино поставил Пэт на землю, она оглянулась и помахала рукой Питту. Он дружески поцеловал ее в щеку, отступил на шаг и спросил:

– Я что-то не врубился: вы мне голову морочите или впрямь друг к другу неравнодушны? Пэт весело рассмеялась:

– В Буэнос-Айресе мы с Алом поглядели друг другу в глаза, и с нами случилась потрясающая вещь.

– А именно? – сурово взглянул на напарника Питт

– Мы влюбились друг в друга.

Теперь Питт выглядел уже не столько заинтригованным, сколько озадаченным.

– Это ты влюбился?

Джиордино пожал плечами и улыбнулся:

– Не могу объяснить. Такого со мной раньше не бывало.

– Значит, выходишь из игры?

– Мы с тобой, друг, через многое прошли вместе. Столько приключений было, что вспоминать замучаешься. Это чудо, что мы до сих пор живы, получив куда больше положенного синяков и шрамов, чтобы это доказать. Надо смотреть в глаза реальности. Мы не молодеем. У меня по утрам суставы поскрипывают. Пора подумать о том, чтобы остановиться. – Он осклабился. – И мнение мамы Джиордино тоже надо учесть.

– Так у тебя еще и мать есть? – поддразнила его Пэт.

– Вы с мамой отлично поладите, – авторитетно заявил Джиордино. – Мама говорила, что я не должен вечно оставаться холостяком, если хочу подарить ей маленьких Джиордино, чтобы было кому толстеть от ее знаменитой лазаньи.

– Тогда надо поспешить, – засмеялась Пэт. – В мои тридцать пять у меня не слишком много времени, чтобы создавать новое поколение.

– У вас есть Миган, – сказал Питт.

– Да, и она тоже обожает Ала.

Питт в недоумении затряс головой:

– Миган одобряет этого инопланетянина?

– А почему бы и нет? – спросила Пэт. – Ал спас ей жизнь, между прочим.

Питт не стал напоминать, что тоже приложил руку к спасению матери и дочери. Не стал говорить и о том, что его увлечение Пэт выходило за рамки простой дружбы.

– Что ж, тогда мне ничего другого не остается, кроме как благословить вас и настаивать на том, чтобы шафером на свадьбе был я.

Джиордино обнял Питта за плечи и убежденно заявил:

– Ни один человек на свете не исполнит эту роль лучше тебя!

– Вы дату назначили?

– Не раньше чем через полгода, – сказала Пэт. – Адмирал Сэндекер пристроил меня руководить работой по расшифровке эменитских надписей в антарктическом городе. На самом деле это займет годы, но не думаю, что адмирал будет против, если я вернусь раньше ради свадьбы с Алом.

– Да, – сказал Питт, все еще пытаясь представить себе невозможное – женатого Ала. – Я тоже думаю, он не будет против.

Подошел лейтенант Майлз Джейкобс и небрежно отдал честь.

– Мистер Питт, полковник Виттенберг хотел бы перемолвиться с вами словечком.

– А где его можно найти?

– Они с генералом Гуэрро устроили командный пункт в офисе, в том конце ангара.

– Спасибо, уже иду. – Питт повернулся к Джиордино. – Ты бы устроил Пэт в одной из пустых кладовых – там можно и жить, и организовать место для работы.

Виттенберг сидел за столом в помещении, которое вырубили русские пленные почти шестьдесят лет назад. Когда Питт вошел, полковник показал ему на стул. Здесь же был центр связи, где в поте лица работали два связиста. В кабинете творился бедлам, сновали туда-сюда военные и гражданские. Генерал Гуэрро сидел за большим металлическим столом в углу, окруженный учеными, которые требовали поторопиться с доставкой специального оборудования, предназначенного для откапывания древнего города из-подо льда. Генерал оправдывался за задержки, и вид у него был не слишком довольный.

– Вы еще не нашли реликвии?

– Слишком были заняты, чтобы искать, – ответил Виттенберг. – Я хотел эту работу отфутболить вам. Если найдете, скажите мне, и я вас отправлю в Штаты военным самолетом.

– Я скоро вернусь, – сказал Питт, вставая. – Кажется, я догадываюсь, куда Вольфы их запрятали.

– Еще одно, мистер Питт, – серьезно сказал Виттенберг. – Никому ни слова. Лучше всего, если они будут вывезены быстро, пока толпы психов не узнают об их существовании и не перевернут землю и небо, чтобы прибрать к рукам.

– А почему бы их не уничтожить – и дело с концом?

– Не наша компетенция. Президент лично распорядился доставить их в Белый дом.

– Я все понял, – заверил его Питт.

Он шел по ангару, и груз ответственности давил на него, как черная туча. С тяжелым сердцем Питт подошел к частному самолету Вольфов и стал рассматривать хвост, который он раздавил “кораблем снегов”, потом вошел через дверь в темный фюзеляж. В тусклом свете из окон и пробоин можно было разглядеть роскошный интерьер с кожаными креслами и диванами. Питт вытащил из кармана фонарь, обвел лучом салон, увидел бар, подставку с большим телевизором. В заднем конце салона ждала хозяина большая двуспальная кровать. Рядом была душевая с золотыми кранами. Впереди, перед самой кабиной находилась кухонька с микроволновкой, мойкой и буфетом, в котором стоял хрусталь и фарфор.

Глаза Питта остановились на длинном ящике, привязанном к полу рядом с кроватью. Питт попытался приподнять его, но ящик оказался из бронзы и был невероятно тяжел. В крышку заподлицо была вделана латунная табличка. Посветив на нее фонарем, Питт наклонился поближе. Надпись была на немецком, но Питт, вспомнив известные ему слова, смог перевести: “Здесь покоится сокровище веков, ожидающее воскрешения”.

Питт отодвинул бронзовые запоры, потом, набрав побольше воздуху, обеими руками приподнял крышку.

В бронзовом ящике находились четыре предмета, все в кожаных футлярах и тщательно завернутые в плотную ткань. Аккуратно открыв первый футляр, Питт вынул из него самый маленький предмет. Это была бронзовая табличка с трещиной посередине. На ней красовалось изображение рыцаря, убивающего драконоподобное чудовище. Питт потом узнал, что нацисты считали ее священной реликвией, поскольку эта бронзовая пластинка находилась у Гитлера в кармане мундира в момент покушения, когда заговорщики-генералы взорвали бомбу в его лесном убежище.

В следующем пакете оказался нацистский флаг, о котором адмирал Сэндекер говорил, что на нем кровь сторонника Гитлера, убитого баварской полицией во время Мюнхенского путча в ноябре 1923 года. В свете фонаря пятна крови были отчетливо видны. Питт положил флаг обратно в кожаный футляр.

Потом он открыл длинный ящичек черного дерева и как зачарованный уставился на Священное копье, то, которым римский центурион пронзил тело Иисуса Христа. Копье, как верил Гитлер, должно было дать ему власть над судьбами мира. Зрелище копья, которым был пронзен Христос на кресте, поразило Питта до глубины души. Он осторожно вернул самую священную реликвию христианства в футляр черного дерева и повернулся к самому большому из кожаных футляров.

Развернув ткань, он взял в руки тяжелую урну литого серебра, немногим меньше двух футов. Верхнюю крышку урны венчал черный орел, стоящий на золотом венке, окружающем ониксовую свастику. Ниже крышки были вырезаны по-немецки два слова: “Дер Фюрер”. Точно под ними – даты: 1889 – 1945 на фоне рунических символов SS. В нижней части урны в кольце свастик были вычеканены имена Адольфа Гитлера и Евы Браун.

Питт вздрогнул и отшатнулся, как от удара в лицо. Грандиозность только что сделанного им открытия потрясала и внушала ужас. По спине пробежал холодок, под ложечкой противно засосало, с лица сбежала краска. Этого не могло быть, это невозможно было представить, но это было и существовало в реальности. Он, Дирк Питт, действительно держал в руках урну с прахом Адольфа Гитлера и его любовницы-жены Евы Браун.

ЭПИЛОГ

ПЕПЕЛ, ПРАХ И ЗАБВЕНИЕ
15 апреля 2001 года Вашингтон, округ Колумбия

Когда военный транспортно-пассажирский самолет с Питтом, Джиордино и нацистскими реликвиями на борту приземлился вместо Вашингтона в Веракрусе, Питт расспросил пилота и выяснил, что дальше они полетят на самолете НУМА, присланном адмиралом Сэндекером. Чертыхаясь и обливаясь потом на тропической жаре, они перенесли тяжеленный бронзовый ящик в бирюзовый самолет с большими буквами НУМА на фюзеляже, до которого пришлось тащиться добрых сто ярдов. Как только они поднялись на борт и задраили за собой пассажирский люк, машина тронулась с места и начала неторопливо выруливать к взлетной полосе.

Если не считать командира и второго пилота, находящихся в кабине, в самолете никого больше не было. Загрузив ящик и привязав его к полу, Питт попытался открыть дверь кабины, но та оказалась запертой. Он постучал и услышал в ответ голос из динамика над притолокой:

– Прошу прощения, мистер Питт, но мне строго приказано держать дверь запертой, никому не открывать, кабину не покидать и ни с кем не контактировать, пока реликвии не будут перегружены в бронетранспортер на базе ВВС в Эндрюсе.

“Свихнулись они, что ли, на этой безопасности?!” – с раздражением подумал Питт и повернулся к Джиордино, который озабоченно рассматривал свою левую руку.

– Отчего у тебя ладонь зеленая?

– От краски надверной петле. Я за нее случайно схватился, когда мы перли сюда этот чертов ящик. – Итальянец смочил палец слюной и потер пятно. – И вовсе не зеленая, а бирюзовая. Видишь – еще высохнуть не успела.

– Из чего следует, что самолет покрасили в бирюзовый цвет не больше восьми часов назад, – заметил Питт.

– Так, может, его угнали, а нас взяли в заложники? – с надеждой в голосе предположил Джиордино.

– Не исключено. Но мне почему-то кажется, что нас в любом случае доставят прямым курсом именно в Вашингтон, и пока мы не убедились в обратном, рекомендую расслабиться и наслаждаться морскими пейзажами.

Спустя несколько минут самолет вырулил к началу взлетной полосы, взял короткий разбег и взмыл над морем, стремительно вонзаясь высокой свечой в лазурное безоблачное небо. Следующие несколько часов Питт и Джиордино отдыхали и по очереди вели наблюдение в иллюминатор за нескончаемой бирюзовой гладью Мексиканского залива. Машина пересекла границу штата Флорида в районе Пенсаколы и пошла дальше вдоль побережья. Издали узнав столицу, итальянец обернулся к напарнику:

– Ты не находишь, что мы с тобой напоминаем двух мнительных старых кумушек, которым предложили бесплатно прокатиться, а они отказались?

– Придержу свое мнение, пока не увижу красной ковровой дорожки, протянутой от трапа нашего самолета к бронированному сейфу на колесиках.

Еще через пятнадцать минут пилот заложил вираж и направил машину к базе Эндрюс, но милях в двух от коридора захода на посадочную полосу чуть отвернул в сторону. Питт и Джиордино, сами пилоты с большим стажем, тут же уловили отклонение от курса.

– Похоже, он не собирается садиться в Эндрюсе, – спокойно констатировал итальянец.

– Нет, он направляется на небольшой частный аэродром к северу от Эндрюса в пригородной жилой зоне, кажется. Гордонс-Корнер.

– Знаешь, у меня какое-то странное предчувствие, что не видать нам сегодня ни красного ковра, ни торжественной встречи под фанфары, ни даже бесплатной выпивки.

– У тебя неплохая интуиция, старина, – согласился Питт. – Логические построения моего серого вещества приводят к тому же выводу.

Джиордино, прищурившись, поглядел на напарника:

– Вольфы?

– Больше некому.

– Они так сильно хотят заполучить назад эти реликвии?

– А где ж еще они раздобудут такое же безотказное средство для оболванивания будущих поколений фанатиков?

– Но почему именно Вашингтон? Эти ребята шутить не любят. Они ведь могли с тем же успехом посадить нас в любом другом месте между Мексикой и Виргинией.

– Без твердой руки Карла и Гуго они либо подраспустились, – сказал Питт, – либо сообразили, что их непременно будут отслеживать от Веракруса и вышлют на перехват истребители, попытайся они хоть на пару градусов отклониться от полетного маршрута.

– Не пора ли нам вломиться в кабину и повернуть самолет на Эндрюс? – предложил Джиордино.

– Лучше повременить, пока не сядем, – возразил Питт. – Отвлекать внимание пилота в момент захода на посадку чревато неприятностями.

– В том смысле, что можем грохнуться?

– Вроде того.

– Ну что за жизнь? – сокрушенно вздохнул Джиордино. – Полное пренебрежение к отдельно взятой личности. А ведь я уже так настроился на оркестр и торжественный марш через весь город в сопровождении почетного эскорта морской пехоты!

Через несколько секунд колеса шасси с мягким толчком коснулись асфальта единственной на поле маленького аэродрома взлетно-посадочной полосы. Питт выглянул в иллюминатор и увидел бронированный автомобиль и пару внедорожников “Мерседес-бенц”, которые пристроились в хвост тормозящему самолету.

– Пора, – коротко бросил Питт.

Он вытащил из сумки свой кольт, Джиордино достал “П-10”. Потом итальянец без всякого усилия вышиб ногой дверь кабины, и они влетели внутрь. Пилоты тутже вскинули руки вверх, даже не обернувшись.

– Мы ждали вас, джентльмены, – заученно, будто по сценарию, произнес первый пилот. – Пожалуйста, не пытайтесь взять на себя управление самолетом. Сразу после посадки мы перерезали штурвальные тросы. Взлететь вы не сможете.

Питт бросил взгляд на консоль и сразу увидел, что пилот говорит правду: тросики от рулевой тяги свободно болтались, а отрезанные нижние концы ушли под палубу.

– Вон отсюда! – рявкнул он, выволакивая обоих пилотов из кресел за шиворот. – Ал, выкинь эту падаль ко всем чертям из самолета!

Самолет все еще двигался со скоростью около двадцати пяти миль в час, когда Джиордино выбросил первого и второго пилотов в пассажирский люк, с удовольствием понаблюдав несколько мгновений, как они кувыркаются на асфальте словно тряпичные куклы. Потом закрыл дверцу, вернулся в кабину и спросил:

– Что дальше? У этих вороных “мерседесов” ужасно зловещий вид. К тому же они сидят у нас на хвосте в ста ярдах и быстро нагоняют.

– Взлететь мы не можем, рулить тоже, зато в нашем распоряжении есть работающий двигатель и исправные тормоза, с помощью которых тоже можно лавировать на поворотах, – сказал Питт и искоса посмотрел на напарника.

Джиордино с сомнением покачал головой:

– Да ты, никак, собираешься прокатиться на этой штуке по Пенсильвания-авеню до самого Белого дома?

– Почему бы и нет? – невозмутимо парировал Питт, посылая самолет поперек рулежной дорожки в сторону выезда на шоссе, ведущее прочь от аэродрома. – Проедем, сколько сможем, доедем, куда сумеем, и будем надеяться, что движение на трассе будет достаточно оживленным и помешает им обстреливать нас из тяжелой артиллерии.

– Вот вам наглядный пример, почему циники живут дольше оптимистов, – вздохнул Джиордино. – Неужели ты всерьез надеешься прикрыться гражданскими авто? Или забыл, что такое Вольфы? Да они не моргнув глазом перестреляют полный стадион женщин и детей, лишь бы снова наложить свои грязные лапы на эти поганые реликвии!

– Готов выслушать любые конструктивные...

Питт осекся, услышав треск выстрелов и приглушенное стаккато автоматной очереди, прошившей алюминиевую шкуру самолета. Он ударил по правому тормозу, потом по левому, лавируя зигзагом, чтобы сбить прицел стрелкам в “мерседесах”.

– Пожалуй, пора и мне поиграть в Буффало Билла, – с хрустом потянувшись, сказал Джиордино. Питт протянул ему свой кольт:

– Тогда тебе потребуется вся наша огневая мощь. Запасные патроны и обоймы в сумке.

Джиордино растянулся на пороге открытого пассажирского люка ногами к кабине и осторожно высунулся наружу, разглядывая преследующие машины. Уголком глаза он заметил следы пуль на левом борту и пробоину в топливном баке. К счастью, загорания пока не произошло, но одного попадания в двигатель достаточно, чтобы вызвать пожар на борту. Тщательно прицелившись, он открыл огонь, а его напарник тем временем продолжал безжалостно швырять машину из стороны в сторону, уходя из-под обстрела.

Питт буквально перебросил самолет через узкий выезд на автостраду Бранч-авеню, ведущую к городу. Завывая соплами обоих двигателей, машина неслась со скоростью под сто миль в час, заняв всю правую полосу и прихватив обочину. Встречные водители таращились, разинув рот, вслед стрелой проносящемуся мимо самолету и с изумлением наблюдали за интенсивной перестрелкой между высунувшимся из пассажирского люка человеком и гориллами в двух “мерседесах”, несущихся следом.

Реактивная машина с ее мощными двигателями могла бы легко уйти от преследователей, но Питту мешал сорокадвухфутовый размах крыла. Рано или поздно он обязательно зацепит встречную машину или фонарный столб – это лишь вопрос времени. Единственным плюсом в этой ситуации являлось то обстоятельство, что двигатели монтировались на фюзеляже, но, если оторвется крыло с топливными танками, они все равно долго не продержатся. А еще он обратил внимание, что индикатор уровня горючего в танках левой плоскости опустился до тревожной черты. Бросив быстрый взгляд на крыло, Питт увидел, что из пробитой пулями емкости хлещет струя керосина, уносимая назад встречным ветром.

Он рулил тормозами, виляя среди немногочисленных машин, которых вблизи города должно было стать намного больше. Когда удавалось, Питт пристраивался перед большими грузовиками, используя их как прикрытие от огня преследователей. Из салона доносилась непрерывная стрельба Джиордино, но результатов Питт видеть не мог, как не мог знать, насколько близко от хвоста самолета держатся преследователи.

Упираясь ступнями в педали тормозов и не снимая правую руку с сектора газа, он левой включил рацию, чтобы подать сигнал бедствия. Диспетчер контрольной вышки авиабазы Эндрюс принял вызов и спросил Питта, где он находится, потому что радар его не отслеживает. Услышав ответ, что самолет находится на Бранч-авеню и приближается к Сьютленд-парквей, диспетчер в резких тонах приказал Питту немедленно убраться со служебной частоты. Но Питт никуда не убрался и продолжал настаивать, чтобы диспетчер позвонил в ближайший полицейский участок. Последнюю просьбу диспетчер выполнил незамедлительно и с большим удовольствием.

Упорная и методичная стрельба, которую вел Джиордино из салона, принесла наконец первые результаты. Ему удалось прострелить переднюю шину ведущего “мерседеса”. Машина преследователей нырнула в кювет, три раза перевернулась и завалилась вверх дном, окутанная облаком пыли. Но второй “мерседес” упорно продолжал погоню и даже начал нагонять их из-за усилившейся плотности движения, заставившей Питта сбавить скорость. Чтобы обходить идущие впереди автомобили, одной полосы не хватало – ему были нужны минимум две плюс обочина.

Вдали взвыли сирены, и вскоре впереди замигали летящие навстречу красные с синим огни. Две полицейские машины пересекли разделительный газон между встречными полосами автострады и пустились в погоню. Сначала они вплотную пристроились за задним бампером “мерседеса”, потом начали обходить его, устремляясь к самолету. Выслушав сообщение диспетчера, копы пришли к выводу, что самолет в руках наркомана или пьяного, поэтому сконцентрировали все внимание только на нем.

Секунд десять они даже не замечали автоматной стрельбы из задних окон “мерседеса” и опомнились лишь после того, как меткие очереди вспороли капоты патрульных автомобилей и застопорили двигатели. С трудом вырулив на обочину, разъяренные и ничего не понимающие стражи порядка выбрались из покалеченных автомобилей, тупо глядя на выбивающиеся из-под капотов струйки черного дыма.

– Они стреножили копов! – крикнул Джиордино, на миг повернув голову в сторону кабины.

“Да, видно, они очень сильно хотят вернуть свои реликвии”, – подумал Питт, а “мерседес” тем временем поравнялся с кабиной, и на нос самолета обрушился град пуль. Но водитель допустил непростительную для профессионала его уровня ошибку, подведя машину слишком близко к борту. И Джиордино не преминул ей воспользоваться, открыв стрельбу с двух рук из кольта и “П-10” и в упор разрядив в “мерседес” барабан и магазин. Одна пуля попала в водителя, тот дернулся и тяжело повалился грудью на руль. “Мерседес” вильнул в сторону, вылетел со своей полосы и врезался в бок огромного тягача, тащившего трейлер с молоком. Громадные колеса вдавили кузов “мерседеса” внутрь, чуть подпрыгнули и переехали его, раздавив в лепешку машину и всех, кто в ней находился. Обломки разметало по бетону.