Текст книги "Сокровища Атлантиды"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)

– А я – то думал, что мы ищем старый парусник.

– Я тоже так думал, – сухо отозвался Питт. Кокс поднял руку в перчатке и ткнул вверх указательным пальцем:

– Уж не этот ли?

Питт вскинул голову. Футом ниже остроконечного свода пещеры изо льда выступал резной фрагмент деревянной кормы с сильно облупившейся позолотой.

17

Питт на лыжах сгонял за Нортропом, и вдвоем они приволокли в пещеру все трое саней. Затем сообщил Гилспи о находке и заверил его, что в таком отличном укрытии им не страшна никакая буря. Кокс немедленно распаковал ящик с инструментами для резки льда, вооружился пудовым молотом и зубилом и азартно атаковал ледяной панцирь, вырубая ступени к корпусу погребенного судна. Когда Роксана Мендер и ее муж поднимались на борт “Мадраса”, верхняя палуба оставалась еще свободной ото льда, но за истекшие полтора столетия ледяной покров укрыл судно целиком, от киля до клотиков мачт.

– Поражает, что оно вообще сохранилось, – заметил Нор-троп. – Давление льда на корпус за столько лет давно должно было размолоть все в труху.

– Из чего следует, – парировал Питт, – что гляциологам тоже свойственно ошибаться.

– Нет, я серьезно. Подобный феномен достоин дополнительного изучения. Размеры и высота плато свидетельствуют о том, что прибрежные торосы столетиями только нарастали, не подвергаясь разломам. Крайне необычный случай. И наверняка существует некий природный фактор, благодаря которому они не сползают в сторону моря в сезон таяния, а остаются на месте.

Питт повернулся к Коксу, успевшему вырубить ряд ступеней к торчащему изо льда кормовому выступу.

– Как дела, Аира?

– Обшивка насквозь промерзла и сделалась такой же хрупкой, как стеклянный глаз моей бабушки. Еще час, и я прорублю дыру, в которую можно будет пролезть.

– Только простукайте предварительно доски, – посоветовал Питт. – Нарветесь на шпангоут, неделю провозитесь.

– Я знаком с конструкцией парусных судов, сэр, – холодно ответил Кокс, всем своим видом демонстрируя незаслуженную обиду.

– Прошу прощения, – кротко извинился Питт. – Если проделаете отверстие за сорок минут, от имени капитана Гилспи гарантирую почетную нашивку с присвоением звания лучшего ледоруба и дровосека “Полярной бури”.

Третий помощник Аира Кокс всегда трудно сходился с людьми, и количество его друзей в составе экипажа ледокола исчислялось единицами. Первоначально Питт произвел на него впечатление самодовольного чинуши из штаб-квартиры НУМА, но последние несколько часов, проведенные с ним бок о бок, изменили мнение Кокса к лучшему. Он понял, что руководитель отдела спецпроектов не только серьезный профессионал, но еще и свой парень с неплохим чувством юмора. Питт определенно начинал ему нравиться. Кокс с удвоенным усердием вгрызся в лед, высекая тучу осколков каждым взмахом молота.

Ровно через тридцать четыре минуты он спустился по ступенькам и торжественно объявил:

– Путь свободен, джентльмены. Питт поклонился:

– Благодарю вас, Аира. Уверен, что генерал Ли тоже бы вами гордился.

Кокс с ухмылкой отвесил ответный поклон:

– Я всегда говорил: не выбрасывайте конфедератские денежки. Кто знает, вдруг южане снова поднимутся?

– Запросто, – усмехнулся Питт. – Особенно если все они похожи на вас.

Он первым вскарабкался по вырубленным Коксом ступеням и нырнул в проход ногами вперед. Сапоги коснулись палубы в четырех футах под отверстием. Оглядевшись, Питт сообразил, что угодил на кормовой камбуз.

– Что там? – дрожащим от возбуждения голосом крикнул снизу Нортроп.

– Обледеневшая плита камбуза, – ответил Питт, выглянув в дыру. – Давайте сюда, только фонари не забудьте.

Минуту спустя Кокс и Нортроп, прихватив галогенные фонари в алюминиевых футлярах, присоединились к нему. Яркие лучи превратили полумрак помещения в солнечный день. Если не считать слоя сажи на дымоходе над большой чугунной плитой, камбуз выглядел так, будто никогда не использовался по назначению. Питт открыл печную заслонку, но в топке не оказалось даже золы.

– И на полках пусто, – заметил Кокс. – Такое ощущение, что они слопали все – от банок и жестянок до бумаги и столовых приборов.

– Ну, бумагу еще куда ни шло, – пробормотал Нортроп, явно ощущая себя не в своей тарелке.

– Давайте-ка держаться вместе, парни, – предложил Питт. – Если один из нас не заметит что-то важное, другие не пропустят.

– Мы что ищем-то, мистер Питт? – напрямик спросил Кокс.

– Кладовую в кормовом трюме под капитанской каютой.

– Это должно быть где-то двумя палубами ниже, – почесал в затылке третий помощник, мысленно прикидывая расположение судовых помещений.

– Думаю, на этом камбузе готовили пищу для офицеров и пассажиров. Значит, капитанская каюта неподалеку. Надо найти трап на нижние палубы.

Дверь камбуза вывела их в просторный обеденный салон. Длинный стол в центре зала, стулья и всю остальную мебель покрывал дюймовый слой льда и инея. В свете галогенных ламп все вокруг засверкало и заискрилось, как хрустальная люстра. В середине стола тоскливо застыл чайный сервиз, которым никто не пользовался вот уже двести с лишним лет

– Ни одного трупа, – с видимым облегчением вздохнул Нортроп.

– Большинство умерло в своих каютах, – сказал Питт. – Скорее всего, от комбинированного воздействия холода, голода и цинги.

– Куда дальше? – вмешался Кокс. Питт остановил луч фонаря на двери в противоположном конце салона.

– Для начала выйдем отсюда и поищем проход на нижнюю палубу. Он должен находиться где-то рядом.

– Вы так хорошо ориентируетесь на судне, построенном больше двух веков назад?

– У меня было время ознакомиться с чертежами и внутренней планировкой торговых судов Ост-Индской компании. Я впервые вижу “индиамэн” в натуре, но расположение всех закоулков выучил наизусть.

Они спускались по обледеневшему трапу, скользя на каждой ступеньке и с трудом удерживаясь на ногах. Добравшись до нижней палубы, Питт уверенно повел спутников на корму, не обращая внимания на старинные бронзовые пушки, выглядевшие почти такими же новенькими, как в тот день, когда их выкатывали из ворот литейной. А вот и та самая кладовая, оставленная открытой Мендерами и матросами с “Паловерде”, вынужденными спасаться бегством из-за неожиданной подвижки ледяного поля. Кровь в жилах Питта заструилась вдвое быстрее обычного, пульс резко участился. Он первым вошел внутрь и осветил помещение фонарем.

От палубы до подволоки, как в 1858 году, штабелями громоздились короба и ящики. Несколько контейнеров с сорванными крышками стояли у входа. Там же валялась медная урна, упомянутая в дневнике миссис Мендер.

Питт нагнулся и начал осторожно доставать предмет за предметом из уже вскрытых ящиков, аккуратно расставляя их да полу каптерки. Вскоре перед ним выстроилась целая коллекция статуэток, изображающих не только обычных домашних и диких животных вроде кошек, собак, быков или львов, но и каких-то неведомых зверушек, напоминающих иллюстрации к волшебным сказкам. Некоторые были отлиты из меди, но большинство – из бронзы. Попадались и человеческие фигурки, с преобладанием женских; все в длинных платьях с плиссированными юбками, из-под которых выглядывали странного вида башмачки с оригинальной отделкой. Тщательно заплетенные в косички волосы доходили до талии; груди и прочие выпуклости женского тела были нормальной полноты, без свойственных многим примитивным скульптурам искусственных преувеличений.

Дно ящиков, подобно фишкам на столах казино, покрывали толстым слоем медные диски около пяти дюймов в диаметре и в полдюйма толщиной. На ребре по периметру окружности выгравированы шестьдесят символов, полностью тождественные найденным в Теллуриде, а с обеих сторон – стилизованные изображения мужчины и женщины. У мужчины на голове высокий остроконечный колпак, за плечами просторный плащ, на груди металлическая кираса, а на бедрах короткая юбочка, похожая на шотландский килт. Он запечатлен верхом на единороге, с занесенным над головой широким мечом и явным намерением снести башку чудовищному ящеру с жуткой пастью, полной острейших зубов.

Единственное отличие в облачении женской фигуры на аверсе диска состояло лишь в большем количестве и разнообразии украшений в виде браслетов и бус, изготовленных из материала, напоминающего перламутр. Она также восседала верхом на скакуне с торчащим посреди лба длинным рогом, но в руке вместо меча держала копье и собиралась пронзить им зверя, в котором Питт с удивлением узнал саблезубого тигра, вымершего тысячи лет назад.

Мысли его на миг затуманились в попытке перенестись в другое место и в другое время; пальцы стиснули диск в тщетном усилии войти в контакт с его создателями. Увы, умение заглядывать в прошлое не входило в число экстрасенсорных способностей Питта. Рациональный и приземленный организм легко настраивался на здесь и сейчас, но невидимая стена, отделяющая прошлое от настоящего, оставалась для него непроницаемой.

Вопрос Кокса, заданный с характерным южным акцентом, вывел его из задумчивости:

– Что будем делать со всем этим хозяйством, сэр? Сами начнем грузить на сани или подмогу с ледокола вызовем?

– Сами справимся, – принял решение Питт и повернулся к напарникам. – Я забиваю крышки, а вы перетаскиваете ящики на камбуз и пока складываете там. Потом обвяжем их веревками и спустим на лед через дыру в корме.

– Двадцать четыре места грузовой клади, – быстро подсчитал Нортроп, затем подошел к штабелю и попытался приподнять один из коробов. При этом бледная физиономия гляциолога претерпела ряд изменений цветовой гаммы – от легкого румянца до кирпичного багрянца, – глаза же выпучились и полезли на лоб, как у гигантской жабы.

Кокс, мгновенно оценив ситуацию, выхватил ящик из рук ученого и без усилий, будто ребенка, водрузил себе на плечо.

– Тяжелую работу оставьте мне, – прогудел он покровительственным басом, – а вы, док, лучше помогите мистеру Питту.

– Бесконечно благодарен вам, Аира! – с чувством произнес Нортроп, избавленный от непосильной ноши весом в добрых полцентнера.

Благодаря Коксу, взявшему на себя основную физическую нагрузку, они сумели уложиться в предельно сжатый срок. Великан-помощник с неутомимостью робота сновал между кладовой и камбузом. Питт только успевал обвязывать доставляемые, как по конвейеру, ящики и спускать вниз, где Нортроп устанавливал их на подогнанные сани из расчета по восемь штук на каждые. Как только погрузка завершилась, Питт приблизился к выходу из пещеры и вызвал по рации “Полярную бурю”.

– Привет, Дэн! – весело крикнул он в трубку, узнав Гилспи по голосу. – У нас тут снаружи такая метель, что ни зги не видно. А у тебя?

– Наш метеоролог обещает, что через несколько часов буря стихнет.

– А еще у нас все трое саней под завязку загружены ценнейшими вещами, – сообщил Питт.

– Помощь нужна?

– Учитывая, что на каждого приходится примерно по восемьсот фунтов, любая помощь будет горячо приветствоваться.

– Тогда ждите, пока погода не переменится, – сказал Гилспи. – Я лично поведу спасательную партию.

– Не уверен, что твое присутствие здесь так уж необходимо, – неодобрительно хмыкнул Питт. – Оставался бы ты лучше на борту.

– Дирк, старина, ты в своем уме?! Остаться на борту и упустить шанс прошвырнуться по палубам настоящего парусника восемнадцатого столетия? Да я за весь коньяк Франции от такого не откажусь!

– Ну, как знаешь. Тогда я представлю тебя капитану.

– Ты видел капитана? – с любопытством спросил Гилспи.

– Пока нет, но, если Роксана Мендер не преувеличила, он должен быть по-прежнему свеж как огурчик.

Капитан Ли Хант сидел за тем же столом и в том же кресле, в котором умер в 1779 году. Ничто не изменилось с тех пор, если не считать чуть заметной прямоугольной выемки в слое льда и инея на том месте, где лежал судовой журнал. Питт с грустью окинул взглядом колыбель и застывшую в кресле напротив миссис Хант, чья двухвековая скорбь наконец-то скрылась под ледяной маской. А в бесформенной груде смерзшихся белых кристалликов у двери каюты лишь с большим трудом можно было опознать верного пса.

Питт и его спутники прошлись по каютам, то и дело выхватывая из мрака лучами своих фонарей тела давно умерших пассажиров. Их покрывали нарядно искрящиеся ледяными блестками саваны, под которыми едва угадывались контуры человеческих фигур. Питт попытался представить себе последние минуты этих людей, но трагедия их гибели была столь ужасной и всеобъемлющей, что сама мысль о ней показалась ему невыносимой. Тягостное зрелище восковых фигур, навеки застывших под оболочкой льда, таким гнетом давило на психику, что невозможно было представить их живыми, дышащими, ведущими повседневную жизнь и еще не подозревающими о том, какая страшная судьба уготована им всем в одном из самых далеких и труднодоступных уголков мира. Выражения некоторых лиц, гротескно искаженных наросшей ледяной коркой, вообще не поддавались описанию. О чем думали они, лишенные всякой надежды на спасение, в последние мгновения перед смертью?

– Какой кошмар! – потрясение прошептал Нортроп. – И в то же время какая изумительная удача!

– Удача?! – удивленно взглянул на него Питт.

– Конечно. Находка такого огромного количества идеально сохранившихся человеческих тел, в буквальном смысле замороженных во времени, – самое настоящее чудо. Вы только подумайте, какой гигантский потенциал откроется для криогенных исследований! А в будущем не исключено даже, что удастся вернуть их к жизни!

Слова Нортропа оглушили Питта похлеще удара обухом по голове. Неужели науке и такое когда-нибудь станет доступно, и в один прекрасный день ледяные статуи мертвых пассажиров и матросов “Мадраса” оживут и вновь заговорят?

– Тогда и вы подумайте, – заговорил он после паузы, потребовавшейся ему, чтобы собраться с мыслями, – какой здоровенный кусок истории придется переписать заново, если начнут делиться воспоминаниями воскрешенные через двести лет после смерти.

Гляциолог примирительно вскинул руки:

– Давайте лучше не будем вдаваться в подробности. Мы с вами все равно до этого не доживем.

– Давайте не будем, – согласился Питт. – И все же хотелось бы мне хоть на минутку оказаться рядом и посмотреть на реакцию этих бедолаг, когда они увидят и поймут, во что превратилась их родная планета, начиная с 1779 года.

Часа через четыре штормовые облака ушли за горизонт, а еще через час улегся и ветер. Кокс выбрался из пещеры и начал размахивать, как флагом, желтым брезентовым чехлом. Около дюжины крошечных человечков, ползущих по льду муравьиной цепочкой, заметив сигнал, изменили направление движения в сторону пещеры и увеличили темп. В общей сложности Питт насчитал десять бирюзовых комбинезонов. Когда группа спасателей приблизилась, он увидел, что во главе ее упругой походкой вышагивает сам капитан Гилспи, а в замыкающей процессию маленькой фигурке безошибочно опознал журналистку Эви Тан.

Тридцать минут спустя Гилспи обнял Питта и с улыбкой сказал:

– А погода-то разгулялась. Как раз для экскурсий...

– Добро пожаловать в антарктический музей морских древностей, – подхватил тот, пропуская капитана в расщелину и жестом собственника указывая на корпус “Мадраса”. – Только не поскользнись, когда будешь подниматься по лестнице, вырубленной, кстати, твоим замечательным помощником. Между прочим, я обещал Аире от твоего имени звание лучшего ледосека и корморуба Южного полушария.

Пока Питт и Гилспи в сопровождении Эви, отщелкавшей между делом как минимум десяток кассет пленки, обходили “Мадрас”, Кокс и Нортроп вместе с прибывшими на подмогу членами экипажа “Полярной бури” впряглись в сани с находками и потащили их на ледокол.

Питт был приятно удивлен, когда Эви, закончив съемку, расстегнула парку, без стеснения задрала толстый свитер и приклеила скотчем отснятые пленки к нижнему белью. Поймав его взгляд, она улыбнулась:

– Лучшая защита от мороза.

Джейк Буши, первый помощник, вызвал Гилспи по рации. Капитан выслушал сообщение и со злостью запихнул переговорное устройство в карман. По выражению его лица Питт без слов догадался, что настроение капитана резко испортилось.

– Нам нужно срочно возвращаться на борт.

– Еще один шторм надвигается? – испугалась Эви. Гилспи мотнул головой:

– Хуже. Проклятая подлодка только что всплыла меньше чем в полумиле от “Полярной бури”.

18

Уже на подходах к ледоколу они смогли хорошо рассмотреть отчетливо вырисовывающийся на фоне глянцево-белой поверхности льда черный китообразный силуэт субмарины. А приблизившись, разглядели группу офицеров, неподвижно застывших у лееров рубки, и орудийный расчет, хлопочущий у расчехленной пушки. От “Полярной бури” подлодку отделяло всего около четверти мили.

Гилспи чертыхнулся и вызвал по рации первого помощника:

– Буши!

– Слушаю, сэр.

– Немедленно задраить все люки и переборки, а экипажу и ученым надеть спасательные жилеты.

– Так точно, сэр, – ответил Буши. – Включаю автоматику. Сейчас оповещу экипаж и научную группу по громкой связи.

– Чуяло мое сердце, что не доведет нас до добра этот проклятый корабль-призрак, – пробурчал себе под нос Гилспи. – Его невезучесть, похоже, заразительна.

– Что ж, возблагодарим судьбу хотя бы за мелкие подачки, – философски пожал плечами Питт. – По ледовому полю торпеду не пустишь.

– Верно, но у них еще и палубная пушка имеется.

Тревожный рев сирены, извещающий об аварийном закрытии переборок, оглушительной какофонией разорвал тишину, разнесясь на мили вокруг в морозном воздухе. Питт и его спутники, напрягая последние силы, спешили к ледоколу. Полозья тяжелых саней глубоко проседали в снег, оставляя за собой широкий след и облегчая задачу подталкивающим их сзади людям. У спущенных сходней толпились матросы и офицеры “Полярной бури”, азартно размахивающие руками и призывающие поторопиться.

Капитан снова соединился с помощником:

– Скажи мне, Буши, подлодка так и не пыталась выйти с нами на связь?

– Никак нет, сэр. Прикажете запросить ее еще разок? Гилспи на секунду задумался:

– Нет, пока не стоит. Но не спускайте с нее глаз и сообщайте мне о любом подозрительном маневре с ее стороны.

– Ты пробовал с ней связаться, когда шел сюда? – спросил Питт.

– Да, пару раз пытался, но на мой запрос назвать себя ответа не последовало, – ответил капитан, не сводя глаз со зловещей субмарины.

– А как отреагировал адмирал, когда ты ему доложил?

– Приказал не рыпаться и сказал, что сам этим займется.

– Это хорошо. Обещание адмирала надежно, как банковский сейф. – Питт замолчал, о чем-то размышляя, потом снова заговорил: – Вот что, Дэн, вызови Джейка и прикажи ему отбить радиограмму на подлодку. Пусть предупредит, что вы установили сейсмоактивированные взрывные устройства точно в том месте, где сейчас находится субмарина.

– И чего ты надеешься добиться с помощью такого беспардонного вранья?

– Выиграть время. Не берусь гадать, что задумал Сэндекер, но это ему точно не помешает.

– На субмарине наверняка слушают наши радиопереговоры.

– Я на это и рассчитываю, – улыбнулся Питт.

– Если у них на вооружении те же методы, что у немецких подводников во время Второй мировой, скорее всего, они в состоянии заглушить нашу спутниковую связь.

– На это я тоже рассчитываю.

До ледокола осталось пройти еще с полмили. Гилспи снова вызвал Буши по рации.

– Джейк, слушай меня внимательно... – начал капитан и дал подробные инструкции своему первому помощнику, не сомневаясь, что на подлодке слышат каждое его слово.

Буши не выказал ни малейшего удивления и без колебаний подтвердил готовность выполнить довольно странный приказ старшего по званию:

– Так точно, сэр. Я немедленно свяжусь с подводным судном и передам предупреждение.

– Умница у тебя помощник, – одобрительно заметил Питт.

– Других не держим, – согласно кивнул Гилспи.

– Ладно, будем считать, что десять минут мы отыграли. Потом придется придумать какую-нибудь другую наживку и надеяться, что командир субмарины на нее клюнет.

– Давай-ка лучше шагу прибавим, – предложил капитан и рявкнул на подчиненных: – А ну повеселее, парни! За мной, и в темпе!

Питт чуть отстал и вскоре поравнялся с Эви Тан. Девушка еле передвигала ноги от усталости и тяжело дышала.

– Не желаете перевесить аппаратуру на мою шею? – осведомился Питт. – Она все-таки покрепче вашей будет.

Мисс Тан “решительно покачала головой:

– Фоторепортеры, как улитки, все свое таскают сами. Да вы не беспокойтесь, я в порядке. Ступайте вперед, я догоню.

– Не хотелось бы показаться невежливым, – вмешался Гилспи, – но мне необходимо попасть на мостик как можно быстрее.

– Давай, Дэн, двигай, – напутствовал его Питт. – Увидимся на борту.

Капитан пустился бегом во всю прыть и вскоре значительно оторвался от основной группы. Питт еще в пещере пытался предложить Эви свои лыжи, но та возмущенно отказалась, а сейчас, чуть поломавшись для виду, все же позволила вдеть ее ноги в крепления. Питт передал ей лыжные палки и тихо сказал:

– Вы идите, а я хочу взглянуть на эту субмарину поближе.

Расставшись с Эви и прячась за торосами, он пересек ледяное поле по диагонали и через несколько минут очутился ярдах в пятидесяти за кормой ледокола. С этой позиции таинственная подлодка была видна как на ладони. Около палубного орудия возились комендоры, за комингсом рубки виднелись фигуры офицеров. Против ожиданий, на них была не нацистская форма подводников, а обычные цельнокроеные утепленные комбинезоны, хотя и черного цвета. Выйдя из укрытия, Питт встал так, чтобы его видели с субмарины, и переключил рацию на передачу:

– Обращаюсь к командиру подлодки “U-2015”. Меня зовут Дирк Питт. Я нахожусь за кормой “Полярной бури”. – Выдержав паузу, чтобы его слова оценили должным образом, он продолжил: – И я точно знаю, кто вы. Если вы меня поняли, перехожу на прием.

Через несколько секунд треск атмосферных помех сменился довольно приятным и вполне дружелюбным голосом:

– Слушаю вас, мистер Питт. С вами говорит командир подводной лодки “U-2015”. Чем могу быть полезен?

– Я назвал вам свое имя, капитан. Могу я рассчитывать на ответную любезность?

– Мое имя вам знать ни к чему.

– Что ж, другого ответа я и не ожидал, – спокойно ответил Питт, – это вполне вписывается в общую картину. Ваши коллеги из Нового удела – или правильнее будет сказать Четвертой империи? – прямо-таки помешаны на секретности. Но вам не о чем беспокоиться: обещаю ни словом не обмолвиться о вашей подпольной банде киллеров при условии, что вы незамедлительно загрузитесь обратно в свою доисторическую консервную банку и уберетесь восвояси.

Это был выстрел наудачу, основанный на чистой воды догадках, но затянувшееся молчание подсказало Питту, что слова его задели какую-то весьма чувствительную струнку. Прошла целая минута, прежде чем рация снова ожила:

– Итак, вы и есть тот самый вездесущий Дирк Питт?

– Тот самый, – подтвердил Питт, мысленно радуясь нечаянной удаче, позволившей ему проделать хотя бы частичную брешь в обороне противника. – Вот только не подозревал, что моя слава разносится по свету с такой поразительной быстротой.

– Вы тоже не теряли времени зря, добираясь из Колорадо в Антарктику.

– Я мог бы прибыть и раньше, но нужно было сначала отделаться от трупов ваших приятелей.

– По-моему, вы намеренно испытываете мое терпение, мистер Питт.

Диалог стремительно превращался в бессмысленную пикировку, но Питт продолжал подначивать командира подлодки, чтобы выиграть еще немного времени.

– Нисколько. Всего лишь пытаюсь выяснить, какого черта вы околачиваетесь в антарктических водах, навязчиво преследуя безоружное исследовательское судно, когда вам положено крейсировать в Северной Атлантике и торпедировать беззащитные грузовые транспорты?

– Мы прекратили военные действия в апреле 1945 года, – сухо ответил подводник.

Питту очень не нравился спаренный пулемет на турели в передней части рубки, многозначительно развернутый в его сторону. Он кожей чувствовал, что истекают последние мгновения перед тем, как эти недобитые наци попытаются потопить “Полярную бурю” и уничтожить всех, кто находится на борту ледокола.

– А когда вы запустили проект “Четвертый рейх”? – спросил он невинным голосом. – Уже в мае или несколько позже?

– Я не вижу смысла продолжать наш разговор, мистер Питт, – бесстрастно и ровно, как диктор, сообщающий о погоде на завтра в Шайенне, штат Вайоминг, заявил капитан субмарины. – Всего вам доброго.

Питт не нуждался в дополнительных пояснениях, чтобы догадаться, что сейчас произойдет. Он нырнул за торос в тот самый миг, когда пулеметный расчет открыл огонь. Пули зажужжали в воздухе, со зловещим шипением вонзаясь в лед. Забившись в углубление у основания тороса и не смея даже пошевелиться, он сейчас клял себя за то, что надел форменный арктический комбинезон НУМА. Лазурь с бирюзой на белом льду превращали его в идеальную мишень.

Из укрытия Питту была хорошо видна кормовая надстройка “Полярной бури”. До нее, казалось, рукой подать – так близко и в то же время так недостижимо далеко. Пулеметчики пристрелялись, и очереди стали ложиться совсем рядом. Отчаянно извиваясь, подобно выползающей из старой шкуры змее, он ухитрился стянуть с себя комбинезон, оставшись в шерстяном свитере и шерстяных штанах. Слишком тяжелые и неудобные для бега сапоги тоже скинул. Град пуль временно прекратился – должно быть, стрелок выглядывал, задело ли Питта его огнем.

Припорошив голову снегом, чтобы замаскировать свои черные волосы, он осторожно выглянул из-за края тороса. Один пулеметчик выжидающе замер у турели, другой пристально рассматривал в бинокль убежище Питта. Потянулись томительные секунды ожидания. Наконец командир расчета отвернулся и махнул рукой в сторону ледокола. Второй номер послушно развернул спаренные стволы.

Питт глубоко вдохнул и бросился бежать, петляя из стороны в сторону почти с той же непостижимой скоростью и непредсказуемостью, как много лет назад, когда он играл нападающим за команду Академии ВВС. Жаль только страховать его отчаянный прорыв было сегодня некому – Джиордино от бессменного партнера и напарника отделяло несколько тысяч миль. Лед рвал в клочья носки и ранил ноги, но Питт не обращал внимания на боль и многочисленные порезы.

Он сумел оторваться ярдов на тридцать, прежде чем на подлодке спохватились и снова открыли огонь. Но стрелок не успел скорректировать прицел, и первая очередь прошила снег за спиной беглеца, а потом было уже поздно – Питт нырнул за ахтерштевень “Полярной бури” за секунду до того, как пули свинцовым градом застучали по кормовой обшивке, бессильно расплющиваясь о броневую сталь и лишь отколупывая от нее микроскопические ошметки сурика.

Оказавшись вне досягаемости пулемета субмарины, Питт сбавил скорость и перевел дух. Сходни уже убрали, судно по приказу Гилспи начало разворот на 180 градусов в направлении открытого моря, но с борта все еще свисал веревочный трап. Питт в несколько прыжков поравнялся с ним, ухватился за нижнюю перекладину и полез наверх, стараясь не смотреть, как громоздятся внизу под ногами отбрасываемые форштевнем ледокола остроконечные обломки льдин. Как только голова и плечи Питта показались над планширом, Кокс одной рукой подхватил его за шкирку, могучим рывком перенес через фальшборт и аккуратно опустил на палубу.

– С возвращением, сэр, – широко ухмыляясь, приветствовал он спасенного.

– Спасибо, Аира, век не забуду, – благодарно выдохнул Питт.

– Капитан просил вас подняться на мостик. Питт кивнул и зашлепал по палубе к трапу.

– Мистер Питт!

– Да? – обернулся тот.

Кокс кивком указал на кровавые следы на палубе.

– Может, вам стоит сначала показаться врачу?

– Как только все закончится, первым делом запишусь к нему на прием, – пообещал Питт, оглядев критическим взором свои израненные ноги.

Гилспи, стоя на правом крыле мостика, рассматривал субмарину в бинокль. Черный лоснящийся корпус по-прежнему торчал горбом среди льдов на месте всплытия. Услыхав шаги за спиной, капитан резко обернулся.

– Да-а, парень, крепко тебя приложило! – присвистнул он.

– Сам виноват. Позволил себе парочку бестактных замечаний по ходу переговоров.

– Я слышал ваш обмен любезностями.

– Командир лодки не пытался с тобой связаться?

Гилспи коротко мотнул головой:

– Ни звука. Рация молчит.

– Что, совсем не работает?

– Совсем. Как мы и подозревали, они заглушили нашу спутниковую связь.

Питт бросил неприязненный взгляд на подлодку:

– Хотел бы я знать, какие у них намерения?

– На месте бошей я бы дождался, пока “Полярная буря” развернется и направится в открытое море. Тогда они получат возможность беспрепятственно обстреливать наш правый борт.

– Если ты прав, – мрачно заметил Питт, – пальба начнется с минуты на минуту.

Прогноз его, по всей видимости, совпал с планами командира субмарины, потому что из дула носового орудия внезапно вырвался сгусток огня и дыма, и почти сразу же за кормой ледокола раздался мощный взрыв.

– Недолет, – флегматично констатировал Буши, стоящий перед пультом управления.

Эви Тан, испуганно прижавшись к ведущей на мостик двери, жалобно спросила:

– Это они в нас стреляют? Но почему?!

– Живо вниз! – в ярости взревел Гилспи и рявкнул в микрофон громкой связи: – Всем членам экипажа, кроме вахтенных, а также всем научным сотрудникам немедленно надеть спасательные пояса и разместиться в каютах по левому борту!

Упрямая журналистка все-таки отщелкала с полдюжины кадров, прежде чем подчинилась приказу и спустилась в сравнительно безопасную часть судна. Тем временем второй выпущенный снаряд угодил в вертолетную площадку и разнес ее в дымящиеся щепки. Третий, с воем прорезав морозный воздух, пробил трубу и взорвался внутри. Гигантский стальной цилиндр с оглушительным хлопком раскрылся, как разрубленный топором алюминиевый бидон. “Полярная буря” содрогнулась, чуть замедлила ход, но тут же снова принялась таранить лед с прежней энергией.

– Вошли в проложенный канал, сэр, – доложил Кокс.

– Все равно пройдет куча времени, прежде чем мы уберемся из зоны обстрела, – уныло покачал головой Питт. – И даже тогда не решим всех проблем: они могут в любой момент погрузиться, последовать за нами и всадить торпеду в бок уже в открытом море.

Снова ожил пулемет. Длинная очередь прошлась по полубаку, скользнула по шкафуту и буквально вспорола кормовую надстройку. Стекла иллюминаторов мостика разлетелись брызгами. Крупнокалиберные пули жужжали роем разъяренных ос, корежа и разрывая все, что возвышалось хотя бы на три фута над фальшбортом. Питт, Гилспи и Кокс автоматически повадились на падубу, а вот Буши на секунду замешкался и пострадал – одна пуля вонзилась ему в плечо, другая раздробила челюсть.

Опять лениво прогрохотала пушка, извергнув из жерла очередной смертоносный гостинец. Снаряд разорвался за мостиком, в салоне кают-компании. От вызванного взрывом сотрясения корпус “Полярной бури” завибрировал, а всех, кто находился на мостике, расшвыряло в разные стороны, как тряпичных кукол. Гилспи и Кокс врезались в штурманский стол, раненый Буши, уже потерявший сознание от болевого шока, закатился под разбитую консоль пульта управления, а Питта ударной волной вообще вынесло с мостика на левое крыло.