Текст книги "Абарат: Дни магии, ночи войны"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

6. Два разговора

– Так, – произнес Мицель, когда оглушенный зетек оказался прочно связан. – Хотите узнать мой план?

Все сидели на носу лодки, как можно дальше от вонючего трюма. Кэнди все еще находилась в шоке: то, что она совершила (произнесла слово, о котором ничего не знала), следовало обдумать более тщательно. Но сейчас ей было не до размышлений. У Мицеля возник план, и он хотел им поделиться.

– Придется утопить всю рыбу до последней.

– Люди останутся голодными, – сказала Галатея.

– Не обязательно, – ответил Мицель. На его обветренном, покрытом шрамами лице возникло хитрое выражение. – К западу от нас лежит остров Шестого Часа…

– Балаганиум, – сказала Кэнди.

– Верно, Балаганиум, остров Карнавала. Маскарады, парады, ярмарки, бои жуков, музыка, танцы и уроды.

– Уроды? – спросила Галатея. – Какие еще уроды?

– Разные. Очень маленькие, очень большие, с тремя головами, вообще без голов. Если хотите посмотреть на уродов, вам самая дорога в Балаганиум.

Пока старик говорил, Скеббль поднялся и подошел к двери, чтобы взглянуть на связанного зетека.

– Ты видел эти представления на Балаганиуме? – спросил он Мицеля.

– Конечно. Я там работал, в молодости. Сделал много денег.

– На чем? – спросила Галатея.

Мицель слегка смутился.

– Не хочу вдаваться в подробности, – ответил он. – Скажем так: это… хм… было связано с… телесными газами… и огнем.

Несколько секунд все молчали. Потом Чарри промолвил:

– Ты пускал и поджигал газы?

Все старательно сдерживали смех, и только Скеббль начал хохотать.

– Так и было! – воскликнул он. – Так оно и было!

– Это жизнь, – сказал Мицель, со злостью глядя на Чарри, у которого покраснели уши. – Теперь могу я, наконец, продолжить?

– Валяй, – сказал Скеббль. – Только ближе к делу.

– Думаю, если привезти эту чертову тварь на Балаганиум, мы наверняка найдем того, кто купит зетека для шоу уродов.

– На такой сделке можно заработать?

– Еще как. А когда мы его продадим, то отправимся в Тацмагор, очистим трюм и купим новую рыбу.

– Что думаете? – спросила Кэнди у Скеббля.

Он смотрел на связанное существо, почесывая неряшливую бороду.

– Попытка не пытка, – ответил он.

– Значит, Балаганиум? – спросила Кэнди.

– У тебя с этим проблемы? – резко произнес Скеббль. Последние часы были мрачными, насыщенные событиями. Он явно устал, его энергия была на исходе. – Если не хочешь с нами…

– Нет, нет, мы хотим, – ответила Кэнди. – Я никогда не была на Балаганиуме.

– Место отдыха Абарата, – пояснил Шалопуто. – Веселье для всей семьи.

– Тогда чего же мы ждем? – сказала Галатея. – Можем выкинуть рыбу по дороге.

По воле случая, в это время Отто Живорез был на Горгоссиуме, ожидая аудиенции у Повелителя Полуночи. Перспектива казалась не из приятных. Ему придется сообщить, что он почти поймал девчонку в Зале Гапа, но, скорее всего, она утонула с тылкрысом. Эти новости Тлена не обрадуют. Живорез нервничал. Он слишком хорошо помнил кормление кошмаров, которому стал свидетелем в Двенадцатой Башне. Он не хотел умирать так, как тот злополучный шахтер. Желая избавить себя от подобных мыслей, он завернул в небольшой трактир под названием «Дурак в цепях», где можно было выпить водки из Хлюстмазурика. Возможно, настало время, думал он, пока пил, оставить жизнь охотника и найти менее рискованный способ заработка. Например, устраивать бои жуков или жонглировать ножами. Что угодно, лишь бы больше не возвращаться на Горгоссиум и…

Его неторопливые размышления прервал взрыв смеха по соседству. Он поплелся узнать, в чем дело. Несколько посетителей, многие из которых были пьяны еще сильнее, чем он, стояли плотным кольцом, указывая на пол в центре круга.

Крест-Накрест протиснулся вперед и увидел в грязи одного из мерзейших жителей Горгоссиума, большого зетека. Очевидно, он свалился с дерева, под которым сейчас стоял, очень смущенный, выбирая из волос листья и выплевывая грязь. Пьяницы продолжали над ним потешаться.

– Валяйте, смейтесь, – сказало создание. – Куд видел то, что напугало бы всех вас. Я видел страшное.

– Неужели, – сказал один из пьянчуг. – И что же это было?

Куд сплюнул последнюю грязь.

– Девчонка-ведьма, – сказал он. – Она напала на меня своей магией. Чуть не убила Словом.

Живорез растолкал толпу, схватил зетека за крыло, чтобы тот не попытался вырваться и сбежать, и уставился в его разбитое, расстроенное лицо.

– Ты сказал, что дрался с девчонкой? – спросил он.

– Да.

– Она была одна?

– Нет, с тылкрысом.

– Уверен?

– Думаешь, я не знаю, как выглядят тылкрысы? Я их кровь с детства пью!

– Забудь о тылкрысе. Расскажи о девчонке.

– Не тряси меня! Меня нельзя трясти! Я…

– Зетек Куд. Я слышал. А я – Отто Живорез по прозвищу Крест-Накрест.

Когда Живорез произнес свое имя, собравшуюся вокруг них толпу как ветром сдуло.

– Я о тебе слышал – произнес Куд. – Ты опасный человек.

– Не для своих друзей, – ответил Отто. – Хочешь быть моим другом, Куд?

Зетек не размышлял ни секунды.

– Разумеется, – сказало существо, уважительно склонив голову.

– Хорошо, – проговорил Крест-Накрест. – Тогда вернемся к девчонке. Ты слышал ее имя?

– Тылкрыс называл ее… – Куд нахмурился. – Как там… Мэнди? Денди?

– Кэнди?

– Кэнди! Точно! Он звал ее Кэнди!

– И на каком острове ты видел ее в последний раз?

– Не на острове, – ответил Куд. – Я видел ее на судне, там… – он указал себе за спину, на темные воды Изабеллы. – Ищешь ее?

– А что?

Куд начал нервничать.

– В ней магия, – сказал он. – Жуткая. Она – жуткая.

Живорез не стал указывать на странность того факта, что создание, подобное Куду, называло Кэнди жуткой. Он просто спросил:

– Где мне ее найти?

– Следуй за запахом. Мы испортили им улов – испачкали трюм.

– Очень умно, – сказал Живорез и повернулся спиной к смущенной твари, чтобы обдумать перспективы. Если он останется на Горгоссиуме, то, конечно, попадет на прием к Тлену и будет вынужден объяснять, как в очередной раз девчонка обвела его вокруг пальца. С другой стороны, можно покинуть остров Полуночи и надеяться на то, что ему удастся отыскать Кэнди и добыть у нее некоторые ответы прежде, чем Тлен потребует ответов от него. Да! Так будет лучше. Гораздо лучше.

– Ты закончил? – проворчал зетек.

Живорез обернулся к жалкой твари.

– Да, да. Иди, – сказал он. – Мне кое-что надо сделать… следуя на твой запах.

7. Виды Балаганиума

Краткое путешествие на остров Карнавалов быстро вывело Паррото Паррото из окружавшей Горгоссиум темноты. Золотой свет на горизонте указывал дорогу, и чем ближе он становился, тем больше лодок, также направлявшихся на запад, возникало вокруг их маленького корабля. Даже самые скромные суденышки были украшены флагами, огнями и вертушками, и на всех них находились счастливые пассажиры, стремившиеся отдохнуть на лежащем впереди острове.

Кэнди сидела на носу Паррото Паррото, рассматривая другие суда и слушая разносившиеся по воде крики и пение.

– Я пока не вижу Балаганиума, – сказала она Шалопуто. – Один туман.

– А видишь огни в тумане? – спросил Шалопуто. – Это и есть Балаганиум. – Он ухмылялся, как восторженный ребенок. – Дождаться не могу! Я читал об острове Карнавалов в книгах Захолуста. Все, что ты хотел увидеть или сделать, находится там! Когда-то люди из Иноземья прибывали в Абарат специально для того, чтобы провести время на Балаганиуме. Они возвращались обратно, и их головы настолько были забиты тем, что они здесь повидали, что приходилось изобретать новые слова, чтобы это описать.

– Например?

– Сейчас вспомню. Фантасмагорический. Катарсический. Пандемонический.

– Никогда не слышала слова пандемонический.

– Его изобрел я, – хмыкнул Шалопуто. – Но были сотни слов, рожденных Балаганиумом.

Пока он говорил, туман начал исчезать, и у них перед глазами возник остров – сверкающее, хаотичное скопление флагов, палаток, аттракционов и театров.

– О-бал-деть, – тихо сказал Шалопуто. – Ты только глянь.

Даже Чарри и Галатея, трудившиеся над созданием клетки из веревок и досок для пойманного зетека, прекратили свою работу, чтобы насладиться зрелищем.

Чем ближе Паррото Паррото подходил к острову, тем более невероятным становился вид. Несмотря на то, что этот Час был ранним вечером, а небо оставалось светлым (на нем виднелось лишь несколько звезд), сотни ламп, фонарей и огоньков светились так ярко, что остров переливался в их свете. В этом свете бродили толпы, занятые получением всевозможных удовольствий. Несмотря на разделявшее их немалое расстояние, Кэнди слышала довольный шум, и ее сердце забилось в предвкушении. Что они видели, если казались опьяненными радостью? Люди болтали, кричали, пели, смеялись – чаще всего смеялись, словно только что научились этому.

– Это все по-настоящему? – спросила Кэнди. – В смысле, не мираж?

– Ты думаешь о том же, о чем и я, леди, – сказал Шалопуто. – Я всегда предполагал, что он реален, но он оказался гораздо более реальным, чем мне казалось. Да, кстати… Если тебе все еще интересно узнать о магии, которой я научился из книг Захолуста, я с удовольствием тебе расскажу.

– Почему ты передумал?

– А как ты считаешь? Из-за Слова Силы, которое ты произнесла.

– Ты имеешь в виду Джасс…

Шалопуто приложил палец к губам Кэнди.

– Нет, леди. Не надо.

Кэнди улыбнулась.

– Да, это может все испортить.

– Помнишь, что я говорил тебе в Тацмагоре? У магии есть свои законы.

– Ты можешь рассказать мне о них? Хотя бы о некоторых. Чтобы я больше не ошибалась.

– Попробовать можно, – уступил Шалопуто. – Хотя, возможно, ты знаешь о них больше, чем тебе кажется.

– Но откуда? Я просто…

– … просто девочка из Иноземья. Да, ты всегда так говоришь.

– Ты мне не веришь?

– Леди, мне не знакомы другие девочки из Иноземья, но готов спорить, ни одна из них не могла бы схватиться с тремя зетеками и победить их.

Кэнди подумала о своих одноклассницах. Дебора Хакбарт, Рут Феррис. Шалопуто был прав. Любую из них трудно представить на ее месте.

– Ну ладно, – сказала она. – Допустим, я действительно другая. Но почему?

– А это, леди, очень хороший вопрос, – ответил Шалопуто.

После долгого маневрирования в гавани, заполоненной флотилиями лодок, паромов и водных велосипедов, Скеббль привел Паррото Паррото в док Балаганиума. Хотя рыбу они утопили в проливе за несколько миль от острова, вонь зетеков насквозь пропитала их одежду, а потому прежде, чем отправляться по забитым людьми дорожкам, команда решила приобрести какие-нибудь более приятные для носа наряды. Это оказалось несложно. За долгие годы предприимчивые торговцы установили свои прилавки прямо рядом с доками, понимая, что многие гости, прибыв на Балаганиум, захотят избавиться от рабочей одежды и купить нечто более подходящее, в духе карнавала. На этом запутанном маленьком базаре оказалось никак не меньше полусотни прилавков, и их владельцы – башмачники, сапожники, изготовители тростей, брюк, пиджаков, корсажей, костюмов и шляп, – что есть силы нахваливали свой товар

Стоило ли говорить, что они продавали множество яркой и самой невероятной одежды: поющие ботинки, шляпы-аквариумы, отражающее нижнее белье, но лишь Чарри (купивший поющие ботинки) поддался на навязчивую рекламу торговцев. Остальные выбрали удобную одежду, которую можно будет спокойно носить, когда они покинут Балаганиум.

Остров Карнавалов оказался именно таким, каким, по мнению Кэнди и Шалопуто, он должен быть, и даже лучше. Он привлекал жителей всего архипелага; здесь встречались самые разные формы и лица, одежды, языки и манеры. Гости с Внешних островов – например, с Пятнистого Фрю и Закраины, – одевались просто и практично, и их представление о карнавале ограничивалось новым плащом или маленькой флейтой, которая играла, пока они прогуливались между рядов. Прибывшие с Ночных островов – с Хафука, Вздора и Иджита, – были одеты как беглецы из сна волшебника; их маски и костюмы казались столь фантастичными, что трудно было разобрать, где кончается зритель и начинается представление. Гости с Коммексо предпочитали одеваться с холодной сдержанностью. Многие носили небольшие воротники, проецировавшие на лица движущиеся образы: маски цвета и света. Чаще всего на экранах-лицах разыгрывались приключения Малыша Коммексо.

Наконец, были создания – и немало, – которым, подобно Шалопуто, не требовались краска и свет, чтобы стать частью удивительного карнавала. Создания, рожденные с мордами, хвостами, чешуей и рогами, чьи формы, голоса и поведение сами по себе являлись фантастическим представлением.

И что же все эти гости Карнавала собирались смотреть?

Все, чего ни пожелают их жаждущие развлечений сердца и души. В одной палатке шли бои микенсианских жуков, в другой – танцы астрального тела, в третьей находился цирк с семью аренами и с труппой динозавров-альбиносов. Здесь был зверь фингус, который мог просунуть свою морду вам в голову и прочесть мысли. За соседней дверью тысячеголосый хор птиц мунгуаламиза исполнял отрывки из Шмелей Фофама. Куда ни посмотри, всюду были шоу. Где-то показывали Электрического Младенца, чью голову утыкивали разноцветные лампочки, а поэт Фебид читал эпические поэмы, поставив на макушку свечи; кто-то демонстрировал существо под названием фрейд, которого называли животным и которого следовало увидеть, чтобы поверить в его существование: это было не одно, а целое множество созданий, каждое из которых пожирало другое, являясь «живым свидетельством кровожадного аппетита».

Если вам не хотелось идти в палатку, всегда можно было заняться чем-нибудь на открытом воздухе. Здесь показывали динозавра, «недавно пойманного Роджо Пикслером на пустошах Внешних островов», копытного зверя размером с быка, который искусно ходил по высоко натянутой проволоке, а также предлагали прокатиться на традиционных для таких мест горках, чьи владельцы заявляли, что именно их аттракцион – самый восхитительный и страшный.

Воздух полнился тысячами запахов: пирожки, карамель, опилки, газолин, пот, дыхание, сладкий дым, кислый дым, полусгнившие фрукты, фрукты, сгнившие уже давно, эль, перья, огонь. И если у счастья был запах, то именно он витал в воздухе Балаганиума. Запах, скрывавшийся за всеми остальными. Остров не уставал предлагать своим гостям сюрпризы. За следующим углом, в следующей палатке или шатре вас всегда поджидало что-нибудь новое. Разумеется, любое место, излучавшее такой свет, имело и свою тень. Свернув с основного прохода за угол, группа оказалась в месте, где музыка была не такой удалой, а огни – не такими яркими. Здесь в игру вступало более неприглядное, коварное волшебство. В воздухе разносились цвета, создававшие едва различимые формы, а затем исчезающие без следа; доносившаяся музыка звучала подобно хору разгневанных детей. Справа и слева из-за пологов кабинок выглядывали люди или взлетали над ними, меняясь в прыжке на фоне вечернего неба.

Но компания пришла в нужное место. Прямо перед ними висело большое полотно, на котором было написано: ШОУ УРОДОВ, а ниже – яркие плакаты с грубо намалеванными невероятными созданиями. Существо с бахромой из рук и щупальцев вокруг огромной головы; мальчик с телом рептилии; зверь со странным сочетанием частей тела, хаотично сложенных вместе.

Глядя на это, зетек Метис быстро понял, что с ним собираются сделать. Он начал метаться по клетке, осыпая всех проклятиями. Казалось, грубо сколоченная клетка сломается под его напором, но все же она выдержала ярость создания.

– Может, его стоит пожалеть? – спросила Кэнди.

– После того, что он сделал? – удивилась Галатея. – Вот уж вряд ли. Будь у него возможность, он бы тебя преспокойно убил.

– Наверное, ты права.

– И рыбу испортил, – добавил Шалопуто. – Настоящий злодей.

Зетек понял, что говорят о нем, и успокоился, переводя полный ненависти взгляд с одного собеседника на другого.

– Если бы взгляд мог убивать… – пробормотала Кэнди.

– Теперь мы вас оставляем, – сказал Шалопуто Скебблю, когда они находились в нескольких метрах от шоу уродов.

– Вам тоже кое-что причитается, – сказал Мицель. – Без вас мы бы никогда его не поймали. Особенно без Кэнди. Боже! Какая отвага!

– Нам не нужны деньги, – ответила Кэнди. – Шалопуто прав. Мы лучше оставим вас, чтобы вы смогли его продать.

Они остановились в нескольких метрах от входа и начали прощаться. Хотя их знакомство было недолгим, они дрались бок о бок, и потому в их расставании чувствовалась глубина, которой бы не было, проведи они время в обычном спокойном плавании.

– Как-нибудь загляните на Ифрит, – сказал Скеббль. – Там нет солнца, но вам всегда будут рады.

– У нас, конечно, есть кое-какие жуткие зверюги, – добавил Мицель, – но в основном они живут в южной части острова. А наша деревня – на северной стороне. Называется Пигея.

– Мы запомним, – сказал Кэнди.

– Не запомните, – усмехнулась Галатея. – Мы просто рыбаки, которых вы встретили во время своих приключений. Вы и имен-то наших не вспомните.

– О, она вспомнит, – сказал Шалопуто, глядя на Кэнди. – Она вспоминает все больше и больше.

Это была довольно странная фраза, поэтому все просто решили не обращать на нее внимания, улыбнулись и разошлись. Когда Кэнди обернулась в последний раз, четверка тащила клетку с Метисом под полог внутрь балагана.

– Думаешь, они его продадут? – спросила Кэнди.

– Наверняка, – ответил Шалопуто. – Он же такой урод. А люди платят деньги, чтобы поглазеть на уродов, разве нет?

– Думаю, да. А что ты имел в виду, когда сказал, что я вспоминаю?

Шалопуто некоторое время смотрел себе под ноги и кусал губы. Наконец, он сказал:

– Точно не знаю. Но ты ведь что-то помнишь?

Кэнди кивнула.

– Да, – сказала она. – Только я не знаю, что.

8. Жизнь в театре

Впервые за свое путешествие Кэнди и Шалопуто поняли, что у них разные вкусы. До сих пор они странствовали в согласии друг с другом, но перед лицом неограниченных развлечений и увеселений Балаганиума обнаружили, что сходятся далеко не во всем. Шалопуто собирался посмотреть зеленого оборотня-жонглера, а Кэнди ужасно хотелось прокатиться на Вестнике Гибели. Когда Кэнди возвестили гибель шесть раз, и она решила спокойно посидеть и перевести дыхание, Шалопуто был готов отправиться на Поезде Духов в Ад.

Так что они решили разделиться и следовать каждый своим фантазиям. Иногда, несмотря на невероятную плотность толпы, они встречались, как это бывает с настоящими друзьями. Пару минут они обменивались восторженными отзывами о том, что успели повидать, а потом разбегались в поисках новых развлечений.

Когда они встретились в третий раз, веерообразные кожные выросты Шалопуто топорщились от восторга, а на лице была задорная ухмылка.

– Леди! Леди! – воскликнул он. – Ты должна это видеть!

– Что – это?

– Не могу объяснить. Просто пойдем!

Его восторг оказался заразителен. Кэнди оставила мысль о том, чтобы взглянуть на хор Улиточной Скинии Хафука и последовала через толпу к палатке. Это оказалась не одна из тех больших палаток размером с цирк, а шатер, способный вместить две-три сотни посетителей. Внутри стояло около тридцати рядов деревянных скамеек, большинство которых занимали зрители, с ревом реагировавшие на пьесу, что разворачивалась на сцене перед ними.

– Сядь, сядь! – подтолкнул ее Шалопуто. – Это надо видеть!

Кэнди села на краю скамейки. Для Шалопуто места не было, и он остался стоять.

Декорации изображали большую комнату, доверху набитую книгами, древними украшениями и замысловатой мебелью, чьи ножки и ручки были вырезаны в виде скалящихся голов и огромных когтистых лап абаратских чудовищ. Конечно, все это являлось театральной иллюзией: большая часть комнаты была нарисована на холсте, как и детали мебели. Декорации оказались не слишком прочными. Если кто-то из актеров хлопал дверью или открывал окно, они начинали дрожать. А таких хлопков было много. Пьеса оказалась диким фарсом, который актеры исполняли самозабвенно, с криками и кривлянием, словно клоуны в цирке.

Аудитория хохотала так, что многие шутки приходилось повторять дважды, чтобы ими насладились те, кто не расслышал в первый раз. Поглядев на свой ряд, Кэнди увидела, как по щекам зрителей от смеха текут слезы.

– Что в этом смешного? – спросила она Шалопуто.

– Смотри, – ответил он.

Она так и сделала. На сцене происходил обмен резкими фразами между девушкой в ярко-оранжевом парике и странным персонажем по имени Капуто (так она услышала), который носился по комнате, как сумасшедший, прятался под столом, а через секунду уже висел на раскачивающейся декорации. Судя по реакции зрителей, это была самая смешная вещь, какую они когда-либо видели. Но Кэнди все еще не понимала, в чем тут дело, до тех пор, пока…

… на сцену не вышел мужчина в ярко-желтом пиджаке и не потребовал рому.

У Кэнди отвисла челюсть. Она повернулась к Шалопуто с выражением недоверия на лице. Тот улыбнулся до ушей, словно говоря: Да, верно. Это то, о чем ты думаешь.

– Почему ты держишь меня здесь, Джаспар Чтобтыпуст? – требовательно сказала девушка.

– Потому что меня это устраивает, Квэнди Крокенвдуш!

Кэнди расхохоталась так громко, что все вокруг на мгновение прекратили смеяться. К ней обернулось несколько удивленных лиц.

– Квэнди Крокенвдуш… – прошептала она. – Такое смешное имя…

Тем временем Чтобтыпуст говорил Квэнди:

– Ты – моя пленница и останешься здесь столько, сколько я захочу.

В этот момент девушка побежала к двери, но Чтобтыпуст проделал в ее направлении замысловатый жест, что-то вспыхнуло, заклубился желтый дым, и на двери возникло большое устрашающее лицо, ухмыляющееся, словно голодный зверь.

Капуто спрятался под стол, бормоча от страха. Зрители с ума сходили от того, что творилось на сцене. Шалопуто склонился и прошептал Кэнди:

– Мы знамениты. Это наша история, только оглупленная.

– Оглупленная? – переспросила она. Новое слово точно описывало тот вариант правды, что показывали актеры. То, что для Кэнди и Шалопуто было пугающим опытом, здесь являлось поводом для каламбуров, промахов, швыряния тортами и клоунады.

Зрителям, конечно, было все равно. Какая разница, правда это или нет? История есть история. Они просто хотели повеселиться.

Кэнди поманила Шалопуто, примостившегося рядом с ней на скамье.

– Как ты думаешь, кто рассказал драматургу о том, что с нами случилось? – прошептала она. – Ведь не ты и не я?

– На острове Простофиль полно духов, которые могли это услышать.

Тем временем пьеса подходила к концу, и события на сцене становились все более зрелищными. Крокенвдуш украла у Чтобтыпуста его магическую силу, после чего началась битва невероятных заклятий, где четвертым актером стали сами декорации. Мебель ожила и начала бродить по сцене; предки Чтобтыпуста, одетые в желтое, сошли с картин на стене и принялись отплясывать чечетку. Наконец, Квэнди использовала заклинание, чтобы открыть в полу отверстие, куда провалился зловредный Чтобтыпуст и все его чудовищные трюки, и где, по предположению Кэнди, находилась абаратская преисподняя. К всеобщему удовольствию, стены дома сложились и втянулись в ту же адскую дыру, оставив свободных Капуто и Квэнди на фоне задника со сверкающими звездами. Кэнди испытала странное удовольствие, даже несмотря на то, что эта версия событий была далека от правды. Когда зрители встали, награждая кланяющихся актеров овациями, она тоже поднялась, хлопая в ладоши вместе с остальными.

Наконец, раскрашенный занавес опустился, и зрители начали расходиться, оживленно болтая и цитируя друг другу любимые строки.

– Тебе понравилось? – спросил Шалопуто.

– Как ни странно, да. Было приятно услышать смех, и…

Она замолчала.

– Что случилось? – спросил Шалопуто.

– Кажется, кто-то меня позвал.

– Здесь? Нет, я…

– Вот! Меня кто-то зовет! – она с удивлением оглядела толпу.

– Может, один из актеров? – Шалопуто посмотрел на сцену. – Может, тебя узнали?

– Нет, это был не актер, – ответила Кэнди.

– А кто?

– Он.

Она указала через ряды скамеек на одинокую фигуру, стоявшую неподалеку от полога. Этого человека можно было узнать сразу, хотя их разделяла покидающая зал толпа. Бесцветная кожа, глубоко посаженные глаза, татуировки на щеках. Ошибиться было невозможно.

У входа в театр стоял Отто Живорез по прозвищу Крест-Накрест.