Текст книги "Абарат: Дни магии, ночи войны"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

37. Владелец Дома Мертвеца

Мистер Маспер был самым нормальным человеком из всех, кого Кэнди встречала за свое путешествие по Абарату. Он смутно напоминал мистера Виппеля, цыптаунского аптекаря: оба выглядели кроткими, с бледным, печальным лицом и круглыми очками на носу. Как и Виппель, мистер Маспер лысел (несколько последних прядей прилипли к его черепу, лежа от уха до уха). На нем был темный, слегка потертый костюм, а серый галстук испачкан пятнами от еды. В общем, выглядел мистер Маспер довольно уныло, но его обыкновенная внешность только обрадовала Кэнди после той дикой переделки, в которую она попала на улице Марапоча.

– Рад, что ты вернулась, – сказал он.

– Что это за штука? Меня там как будто заперли.

– Это просто ментальница, древняя безделушка. Конечно, ее бы надо спрятать под замок, где она никому не навредит…

– А то место внутри настоящее?

Маспер снял очки, вытащил из нагрудного кармана пиджака белый платок и, протирая стекла, ответил:

– Честно говоря, я не знаю, настоящее оно или нет. Я всегда считал подобные вопросы не слишком важными. Важно то, какое влияние оно на тебя оказывает.

– Мне там не понравилось. Все спрашивали про мои сны.

– Ну, это совершенно безопасно, – ответил Маспер. – Ты неплохо выглядишь.

– А вот и нет, – в Кэнди внезапно вспыхнул гнев. – Я потеряла своего друга, Диаманду, снаружи этого вашего кошмарного дома. И вы заставили Летео меня похитить. Мне это совсем не нравится.

– Что ж, будем откровенны, – сказал Маспер, и в его голосе почувствовался первый легкий намек на невежливость. Он приблизился к одному из абсурдно высоких и узких окон и посмотрел на бесцветный пейзаж Ифрита. Сейчас на улице шел густой снег, и ветер дул так сильно, что снежные хлопья громко били по стеклу.

– Мне нужно было как-то доставить тебя сюда. Я прошу прощения, если мой способ оказался слегка грубым.

– Зачем я вам? Я вас даже не знаю.

– Зато я знаю тебя, Кэнди. Летео был с тобой груб?

– Нет.

– Потому что если он…

– Я же сказала – нет. Теперь я могу отсюда уйти?

– Прямо сейчас это было бы не слишком мудро. Снаружи очень холодно, как видишь. – Он подошел к двери и позвал:

– Летео! Подойди сюда, пожалуйста.

Через несколько секунд появился Летео. Сейчас он выглядел иначе. Хотя рана на голове еще не зажила, он умылся, причесался и переоделся в черные брюки и пиджак, чьи блестящие серебристые пуговицы были застегнуты до самого адамова яблока. Остановившись у порога, он щелкнул каблуками блестящих черных ботинок.

– Взгляни на него, – с гордостью сказал Маспер. – Первый солдат новой армии.

– Чьей?

Маспер едва заметно улыбнулся.

– Думаю, разговор об этом мы оставим до следующего Дня, Кэнди. Точнее, до следующей Ночи.

– Могу я поговорить с вами, сэр? – сказал Летео. – Наедине.

– Сейчас?

– Да. Это срочно.

На секунду Маспер утратил выражение доброжелательного равнодушия, и на его лице вспыхнул гнев

– Не трать мое время попусту, – предупредил он.

– Разумеется нет, сэр.

– Тогда живее, – сказал Маспер. Он повернулся к Кэнди.

– Будь здесь. Я ненадолго.

Он прошел мимо Летео в коридор. Как только он вышел, Летео прошептал:

– Убирайся!

– Что?

– Поверь мне – просто беги. Если понадобится, разбей окно. Он собирается тебя убить…

– Летео, – позвал Маспер из коридора.

– Я иду.

Маспер вернулся к двери с выражением легкого удивления на лице.

– Что ты делаешь, мальчик? Подписываешь себе смертный приговор?

Он шагнул в комнату, и его фигура начала дрожать, словно в окружении потоков жаркого восходящего воздуха.

– Я только…

– Я знаю, что ты сделал, Летео. – Он покачал головой. – Ты должен запомнить раз и навсегда – невозможно быть на обеих сторонах одновременно. – Он кивнул. – Хватит этих игр. Я думал, что смогу получить твои сны наиболее легким способом, но после нашего краткого разговора вижу: тебя сложно убедить, и ты слишком умна, чтобы обмануться. Так что придется сделать это несколько иначе.

Пока он говорил, Кэнди увидела, как глаза Маспера становятся глубже и темнее, а рот – шире. Он поднес руку к лицу, снял очки, и они расплавились в ладони, протекли сквозь пальцы, и вещество, из которого они были созданы, испарилось в воздухе.

– Что с ним? – спросила Кэнди у Летео.

– Просто уходи, – ответил Летео.

– Всего несколько снов, – произнес бывший мистер Маспер. – Разве я многого прошу? Просто хочу посмотреть, что творится в твоей головке. Разве это слишком? Нет. Нет. – Он обернулся к Летео, указывая на него пальцем. – А что до тебя, – сказал он, – я предупреждал, что будет, если ты меня предашь. Предупреждал? Предупреждал!

Движение воздуха усиливалось. Человеческая фигура заколебалась, и иллюзия мистера Маспера начала пропадать. Обычный пиджак исчез, на его месте появилась черно-золотая мантия. Черты лица, мерцавшие так, словно за ними вспыхивали молнии, растворялись и на третьей или четвертой вспышке исчезли совсем, обнаружив за собой совершенно другого человека. От его плеч поднимался прозрачный воротник, закрывавший нижнюю половину головы и являвшийся сосудом с темной жидкостью, которую он вдыхал столь же легко, как рыба – воду. В жидкости что-то двигалось, скользило, будто стая разгневанных угрей, отбрасывая немилосердный свет на его лицо.

Что это было за лицо! Настоящий живой мертвец. Мышцы наполовину иссохли, через тонкую кожу проглядывали кости. Глаза утопали в глазницах, а плоть вокруг них была полупрозрачной и вздрагивавшей. Когда он повернулся, Кэнди увидела, что жидкость в воротнике (или создания, что в нем обитали) изливалась из задней части почти безволосого черепа. Зрелище было ужасным. Но еще ужаснее казалось жить в этом, проводить внутри все Дни и Ночи.

Однако остальное тело, словно компенсируя хрупкость головы, было могучим, а черно-золотой костюм сшит так, чтобы еще больше подчеркивать скрытую под ним анатомию. Большие кисти были голыми, однако длинные пальцы, все до единого, оказались унизаны изысканными кольцами. Средние пальцах обеих рук украшали изящно выделанные металлические футляры с отверстиями для ногтей.

Он мог бы не произносить своего имени. Она узнала его в тот же миг, как рассеялся мираж невинного облика. Кристофер Тлен, Повелитель Полуночи. Она находилась в его обществе, даже не подозревая об этом; в каком-то смысле он почти зачаровал ее. Но больше ему это не удастся. Не теперь, когда она увидела его истинный облик – больше никогда, поклялась она.

– Держи ее, Летео, – произнес Тлен. – Мне надо кое-что у нее спросить.

Возникло секундное колебание, когда казалось, что Летео не выполнит приказ Тлена, и Кэнди воспользовалась этой возможностью. Она метнулась к двери, и ее тень упала на стену в мерцающем свете скользивших в воротнике созданий.

– Не теряй времени, пытаясь отсюда сбежать, – сказал Повелитель Полуночи. – Даже если ты выберешься из дома – что само по себе маловероятно, – что ожидает тебя снаружи? Смерть от холода? Вазтрил или Сангвиний? Спроси себя – почему ты бежишь? Я ведь и пальцем тебя не тронул, разве не так?

– Все равно я лучше рискну там, чем здесь.

– Глупая, глупая девчонка, – сказал Тлен. – Летео, говорю тебе в последний раз – держи ее.

Летео отвернулся от Тлена и посмотрел на Кэнди. В его глазах она увидела сигнал. Он говорил – беги.

Так она и сделала.

– Хватай! – взревел Тлен.

Обернувшись на краткий миг, она увидела, что Летео встал на пути своего хозяина, когда тот двинулся к двери. Одним могучим ударом Тлен отшвырнул его с дороги; Летео ударился об окно, и стекло разбилось, накрыв его дождем осколков.

– А теперь… – сказал Тлен, направляясь к Кэнди. Он поднял руку, сжал кулак, и все лампы в комнате и коридоре погасли. Единственным источником света оставались создания в воротнике Тлена, чья призрачная люминесценция отбрасывала на стену его тень.

Повелитель Полуночи покачал головой и снисходительно улыбнулся.

– Довольно, леди, – сказал он. – Подойди. Давай.

Он поднял руки, словно приглашая Кэнди в свои объятия.

– Я хочу лишь немного узнать о твоих снах, – сказал он.

– Значит, это вы поймали меня в этой штуке?

– Ментальнице? Обычно это безболезненно. Но ты – ты, Кэнди Квокенбуш, та еще штучка. Я слышал о тебе самые разные истории. Куда бы ты ни пошла, ты несешь одни неприятности. – Он направился к ней, не спуская глаз, словно мог удержать ее одним взглядом. – Но мне ты неприятностей не причинишь.

– Разве?

– Нет. Твое путешествие закончилось, Кэнди. И единственное место, куда ты теперь отправишься, это яма в земле. Поверь, я еще добр. Вряд ли ты захочешь быть здесь, когда придет Полночь…

– Полночь?

– Абсолютная Полночь. Последняя великая тьма, что покроет острова от заката до восхода, а все Часы Ночи – еще более глубокой тьмой. Ни луны, ни звезд. – Он улыбнулся, и эта улыбка была улыбкой смерти. – Лучше тебе быть в земле. Там нет кошмаров. Только черви.

Кэнди постаралась выкинуть из головы все те ужасные образы, что возникли при этих словах. Если она выживет в стычке, ей бы хотелось лучше понимать, о чем он говорит, передать его слова другим, предупредить о его планах. Поэтому чем больше она услышит, тем лучше. Надо просто найти способ выудить из него эту информацию.

– Вряд ли вы сможете погасить звезды, – пренебрежительно сказала она. – Это нелепость.

– Нет, если у тебя правильные союзники, – ответил он. – Но ведь невинные души вроде тебя даже не слышали о расплоде.

– О расплоде? Нет. А кто это?

– Тебе не узнать, – сказал он.

Кэнди пожала плечами:

– Ну и ладно.

– Думаешь, я не догадываюсь, что ты пытаешься сделать, девочка? – Он вновь улыбнулся. Жутко до слез.

– И что же я пытаюсь сделать? – спросила Кэнди.

– Спровоцировать меня. Вынудить рассказать нечто такое, что ты могла бы передать своим друзьям. Однако… кому тебе рассказывать? Некому. Ты одна. Абсолютно.

Как ни странно, мысль о том, что она одна, показалась Кэнди настолько нелепой и глупой, что она не удержалась и засмеялась.

– Что смешного?

– Я не одна, – ответила она, не понимая смысла этих слов, но более чем наверняка зная, что это правда.

Смех разъярил его.

– Замолчи, – сказал Тлен.

Кэнди продолжала смеяться.

– ЗАТКНИСЬ! КАК ТЫ СМЕЕШЬ НАДО МНОЙ ПОТЕШАТЬСЯ!

На миг его ярость выплеснулась наружу, и создания, плавающие в воротнике, испустили ветвящиеся молнии. Вспышки застали его врасплох, и он прикрыл глаза.

Кэнди воспользовалась этим моментом, развернулась и побежала, а исходившая от врага мерцающая яркость освещала ей путь. Захлопнув за собой дверь, она повернула в замке ключ и нырнула во тьму коридора, не беспокоясь о том, что может во что-то врезаться.

Впереди, за пределами темноты Тлена, виднелась лестница, спиральная конструкция, что вела вниз, в другую чернильную тьму, и наверх, на крышу. Снова, как в начале своих приключений, Кэнди полезла вверх, чтобы избежать смерти. Вдруг это сработает и во второй раз? Позади нее Тлен с такой силой рванул запертую дверь, что та слетела с петель.

Кэнди не оборачивалась. Она карабкалась вверх.

38. Сердце полуночи

Она лезла через две, иногда через три ступеньки, пока, наконец, не достигла третьего этажа. Здесь пролеты заканчивались, хотя ей казалось, что в доме минимум пять этажей. Где же лестницы, что ведут вперед и вверх? Площадку, на которой стояла Кэнди, украшало несколько висевших на стене картин – ни одна из них ей не понравилась, – а рядом располагалось три двери. Она постаралась не обращать внимания на картины, где одно создание поедало другое, то поедало третье, которое в свою очередь кусало четвертое, и так далее в дикой серии уничтожений. Этот сюжет произвел на нее особое впечатление. Кэнди подошла к дверям и начала открывать их одну за другой, пока не увидела следующую лестницу.

Она обернулась. Тлен стоял на предыдущей площадке, глядя на нее изнутри стеклянного воротника. Его глаза, повернутые в глазницах, наблюдали за ней, закатившись, как у мертвеца. Она поежилась, мысленно клянясь, что скорее умрет, чем позволит его холодным рукам к ней притронуться.

– Оставьте меня в покое! – крикнула Кэнди, хотя отлично знала, что это его не остановит.

Она продолжила карабкаться вверх; ее легкие и ноги горели от напряжения. По мере подъема лестница сужалась и с каждым шагом становилась все менее надежной. Она вновь вспомнила о лестнице, с которой начались ее приключения: как она споткнулась на спиральных ступенях маяка, преследуемая отвратительным Мендельсоном Остовом, взбирающимся за ней, словно паук.

– Не так быстро, дитя, – крикнул Тлен ей вслед. – Ты никуда не уйдешь.

– Я вас не боюсь! – ответила она.

– Не боишься? – переспросил он. И повторил еще раз, медленно и мягко:

– Не боишься?

Когда он это сказал, озарявший лестницу свет мигнул и внезапно погас. Несколько секунд Кэнди оставалась в кромешной тьме, а потом – и в каком-то смысле это было хуже темноты, – снизу начали пробиваться стрелы ледяного света. Она ощущала их прикосновение, словно через их яркость Тлен касался и ласкал ее кожу. Такой контакт вызвал в ней отвращение. Она постаралась отклониться, вжавшись в стену, и продолжала свой подъем.

– Я хочу так мало, – сказал Тлен, взбираясь за ней. – Только увидеть твои сны. Разве я многого прошу? Мне кажется, если б я узнал твои сны, то ты как будто бы навсегда осталась рядом.

– Зачем? – спросила Кэнди. – Вы ведь даже не знаете, кто я.

– Ты Кэнди Квокенбуш из Цыптауна. Но ты – больше чем только это. Ты и сама знаешь…

– Нет, не знаю.

– Да ладно… все, что ты сделала, все неприятности, которые причинила, жизни, которые разрушила…

– Я не…

– Не трать время на доказательство своей невиновности, – ответил Тлен. Она обернулась и посмотрела вниз, на его лицо, плавающее в темноте и освещенное болезненным блеском кошмаров. – Мы оба знаем, что в тебе кроется больше, чем видно глазу. Почему ты не расскажешь, что происходит в твоей голове?

– А почему вы сначала не расскажете, для чего меня преследуете? – возразила Кэнди.

– Хорошо, – к ее большому удивлению сказал Тлен и остановился на ступенях. – Слушай, – спокойно продолжил он. – Сейчас ты уже должна понимать, что оказалась здесь не случайно. По той или иной причине, твоя жизнь связана с судьбой этих островов. Не спрашивай, почему. Я знаю лишь то, что с первой минуты, как мне стало известно о твоем существовании, я понял, что какая-то часть того, кто естья, связана с какой-то частью того, кто есть ты. И пока я не пойму, в чем тут дело, я не могу тебя отпустить.

– Но если вы решите загадку, я больше никогда вас не увижу?

– Не слишком-то радуйся, – обиженно сказал он.

– Тогда спрашивайте, – проговорила Кэнди. – Но не подходите ближе.

– Спасибо, – ответил Тлен, улыбнувшись своей улыбкой смерти. – Что ж, с чего бы начать? Что ты помнишь самое первое? Первые небеса, которые увидела? Первую песню, что услышала?

Она едва не засмеялась, услышав из его уст такие простые вопросы. Но что плохого, если она ответит? Наверное, ничего.

– Помню очень холодный ветер, – сказала она. – Думаю, в нем был запах моря, но на самом деле это невозможно, – добавила она, отчасти самой себе. – В Миннесоте нет моря.

– Есть, – напомнил ей Тлен. – Ты сама вызвала его несколько недель назад. Мне рассказывал Остов.

– Я почти забыла об Остове, – сказала Кэнди. – Как он?

– Он умер, – просто ответил Тлен. – Упал с лестницы, кстати. Без ноги, знаешь ли… погоди-погоди! К чему я заговорил об Остове? Ха! Умная девочка. Продолжай о воспоминаниях. Расскажи о своей жизни.

– Она была скучной до тех пор, пока я не попала сюда.

– В ней должны были быть знаки, ключи. Утра, когда ты просыпаешься и думаешь: однажды я буду в другом мире.

– Нет.

– Ты от меня что-то скрываешь.

– Правда, нет.

– Это плохо. Ты говорила, что расскажешь, – он поднял руки и показал ладони, словно в шутку сдаваясь. – Ты ведь знаешь, что тебе нечего бояться. Правда. Уверен, многие рассказывали обо мне страшные вещи… – Он оставил это замечание без продолжения, ожидая, что она согласится или опровергнет. Кэнди не сделала ни того, ни другого. – Что ж, может, они и правы, – наконец, сказал Тлен. – У меня не было человека, кто показал бы иной путь, более милосердный. Если угодно, вдохновил. У меня была только бабушка, Бабуля Ветошь. Не самая добрая женщина.

– А где ваша остальная семья?

– Тебе никто не рассказывал?

– О чем?

– О ночи в поместье Тленов. – Кэнди отрицательно покачала головой. – У меня было двадцать шесть братьев и одна сестра. Мы жили в огромном поместье на Пайоне, рядом с которым росла целая роща деревьев смирион. Моя сестра Феридия очень любила фрукты. Она постоянно забиралась в рощу и воровала их.

– Пайон же ночной остров.

– И что?

– Там есть фруктовые деревья?

– Конечно! В Иноземье всегда нужно солнце, чтобы созревали плоды?

– Да.

– Но некоторые самые вкусные фрукты в Абарате созревают под лунным светом. Например, плоды смириона. В общем, Феридия ела слишком много фруктов. Однажды в горле застряла косточка, она подавилась и умерла прямо в роще.

– О Боже, – выдохнула Кэнди.

– Дальше – больше. Хочешь послушать окончание истории?

– Да, – тихо сказала Кэнди.

– У отца был жуткий характер. Мы все страшно его боялись. Он очень скорбел по моей сестре. Его первой мыслью было наказать виновника. В данном случае – дерево. Он отослал всех нас в дом, а потом вместе со слугами пошел и поджег рощу… – Тлен замолчал, глубоко вздохнув. Кошмары, вертевшиеся в жидкости воротника, удалились, их свет погас. – На Пайоне мало дождей, – продолжал он. – По крайней мере, в те дни было мало. Думаю, у Пикслера есть погодная машина, которая приносит в Коммексо дождь раз в 25 часов. Но тогда стояла очень сухая погода. Мой отец поджег деревья, и огонь быстро распространился от ветки к ветке, от ствола к стволу. В ярости отец не заметил, что искры летели по воздуху прямо к зданию. Он запер двери, чтобы уберечь детей от огня, даже не думая, что огонь может до нас добраться. Пламя охватило дом за несколько минут. Спаслись только двое, я и бабушка. Я был еще малышом. Она выхватила меня из колыбели и унесла в безопасное место.

– А ваша мать и братья?

– Все мертвы.

– А отец?

– Исчез после похорон, и мы больше никогда его не видели. Думаю, он может быть еще жив… где-нибудь. Кто знает.

– Это очень печально…

– Жизнь продолжается. Ты пытаешься найти в этом смысл, но в конце концов думаешь – а зачем? В этом нет смысла. Жизнь. Смерть. Ничто не имеет значения. – Он помолчал. – И вдруг, совершенно неожиданно, происходит нечто удивительное. Ты встречаешь того, кто способен помочь тебе найти смысл в печали, если этот человек всегда будет рядом… – Он отвернулся от Кэнди, но теперь вновь смотрел на нее, и в его глазах она увидела такое чувство, что ей трудно было выдержать этот взгляд. – И ты думаешь – а вдруг она поможет остановить кошмары? Понимаешь, что я хочу сказать?

– Не очень…

– Сперва это была она. Принцесса Боа. Она была первой, о ком я подумал, что она может меня спасти. Она была такой хорошей. Нежной. Полной любви. – Его голос внезапно изменился. В нем прорезалась жесткость, глаза в гневе вспыхнули. – Но ей было на меня наплевать. Она хотела только этого красавчика Финнеган, ее любимца с дредами. Я ее умолял. Я говорил: ты нужна мне больше, чем ему. Моя боль глубже. И разумеется, когда для этих островов настанет время перемен – а оно настанет, и очень скоро, – я бы посадил ее на трон рядом с собой. Но нет. Нет. Нет. Это был Финнеган, как всегда. Я оказался для нее недостаточно красив. Недостаточно знатен. Не такой герой. В конце концов, она устала от моей назойливости и отвергла меня, – его голос опустился до тихого шепота. – Надеюсь, она прожила достаточно, чтобы пожалеть о своем выборе.

– Ее убили, да?

– Да. Ужасный случай. В день свадьбы, надо же так подгадать. Ее убил дракон! – Он глубоко вздохнул. – Так мы оба ее потеряли. И Финнеган, и я. А когда она погибла, мне казалось, я больше никогда не почувствую надежду, которую принесло в мою жизнь ее существование. – Он нахмурился, словно озадаченный своими словами и мыслями. – Но я ошибался, – сказал он. – Я вновь ощутил эту надежду. Благодаря тебе.

39. Кости дракона

В яйце под ногой Финнегана оказался не драконий желток. В нем был младенец, полностью развившийся и вполне способный себя защитить. Верткий, как змея, он за пару секунд подполз к его ноге и укусил в ляжку. Финнеган вскрикнул, ухватил младенца за основание черепа и начал дергать туда-сюда, чтобы избавиться от цепкой хватки.

В это время дракониха подняла свое массивное тело и сказала:

– Раньше надо было думать, Фей. Мы, драконы, с самого рождения умеем убивать человека. Кусай его, дитя. Высоси все до капли!

Нифагания Пижония была так занята трудами своего отпрыска, что не замечала других нападавших. Женева нацелила свой меч и устремилась на червя, держа клинок, словно короткое копье. Он вошел в живот Пижонии, и Женева вонзила его до самой рукоятки. Хлынула красная кровь. Дракониха металась, корчилась, дергалась и визжала; ее ярость привела к новому оползню в яме, куда свалилась Трия.

Видя бедственное положение Трии, к ней на помощь бросился Хват и вместе с братьями скрылся глубоко в норе.

– Помедленнее! – заорал Джон Ворчун.

– Ты всех нас убьешь! – пожаловался Змей.

– И следи за детенышем, – вставил Соня.

Детеныш дракона действительно представлял для них угрозу, поскольку Финнегану удалось освободиться от его челюстей и сбросить на куски скорлупы. Почувствовав вкус человеческой крови, младенец повсюду сновал в поисках свежего мяса. Он приковал свой жадный взгляд к Трии и с бесстрашным отчаянием новорожденного скользнул в яму рядом с ней.

– Мы должны его отвлечь, – сказал Джон Хват.

– Знаю! – воскликнул Джон Соня. – Песня Пагвита! А ну-ка, все вместе – запевай!

И с этими словами Соня запел очень странную песню.

– Зумит! Зимит!

Кила Кала Куумит!

Бессмысленные слова подхватил Джон Хнык, но он начал петь сначала, а Соня продолжал:

– Шамшу! Шешу!

Шалат Шом!

Теперь Джон Змей и Джон Филей начали петь с начала, а Соня продолжал:

– Пагвит! Вагвит!

Вила Вола Вагнит!

Чамшу! Чашу!

Чолат Чом!

Когда этот абсурдный цикл запели все братья, возникла довольно устрашающая какофония. Однако она сделала свое дело. Младенец-дракон был полностью сбит с толку. Он позабыл о Трии – по крайней мере, на какое-то время, – и, угрожающе рыча, смотрел на распевающих братьев.

К сожалению, со всеми этими песнями и танцами склон ямы утратил твердость, и земля начала обрушиваться вниз.

– У нас проблема! – заорал Ворчун.

– Знаю, знаю, – ответил Хват.

– Девочка, держись! – крикнул Джон Соня.

Трия схватила братьев за руку, а другой рукой вцепилась в Финнегана. Все они быстро выбрались наверх по оседающим склонам ямы, едва не попав под обвал.

– Ты ранен, – сказала Женева Финнегану.

– Эта ерунда меня не остановит, – ответил он. – Но я потерял свой меч. У тебя есть?

– Есть, – Женева указала на живот Пижонии, где ей пришлось оставить свой короткий клинок.

– Мне он нужен… – сказал Финнеган, ковыляя к бьющемуся червю.

– Не вздумай! – воскликнула Женева.

Пижония поняла, что собирается делать Финнеган, и приподняла гнойные губы, обнажив пугающие клыки.

– Ах ты нелепый клоун, – прошипела она со злостью, которую усиливала боль от клинка Женевы. – Иди сюда! Давай! Я тебя проглочу и на пару лет сохраню в желудке живьем, чтобы переваривать постепенно. Как тебе такая смерть, Финнеган Фей? Ты умрешь во тьме, медленно, медленно, медленно…

Если Финнеган и слышал эту отвратительную речь, то не подал вида. Он пересек вздыбленную землю, пригибаясь и петляя, как солдат под огнем, чтобы не дать убийственному взгляду дракона прицелиться для удара, а когда добрался до брюха, то ухватился за рукоять меча и тут же начал тянуть. Однако большую часть работы проделала дракониха, с оглушительным ревом отпрянув от всаженного в нее меча. Рев поднял в воздух красно-фиолетовую птицу джаффет с головой в виде колпака, и она взлетела, жалуясь: «Джаффетиджаффетиджаффети…»

– Ты это слышал, До-До? – спросил капитан Шалопуто.

Они стояли на извилистой дороге из желто-белого камня, уводившей в глубину острова Частного Случая.

– Думаю, это птица джаффет, – ответил До-До.

– Нет, раньше птицы, – ответил Шалопуто. – Там был рев. Где-то дальше по этой дороге. До-До, нам надо разведать.

– Может, имеет смысл сходить за помощью? – спросил шкипер.

– Времени нет. Ты ведь слышал этот рев?

– Может, и слышал.

– Это был дракон.

– Ну… возможно.

– Очень раздраженный дракон. И не говори «возможно».

– Наверное.

– Тогда пошли. Где драконы, там и Фей. Надеюсь, он будет не один.

– Ладно, – сказал До-До. – Только дай мне секунду. – Он полез в кусты, вытащил два больших ореха и разбил их друг о друга. – Для шкипера тут слишком жарко, так что надо бы окатиться.

С этими словами он обрызгал плечи и лицо прохладным чистым ореховым молоком.

– Так-то лучше, – сказал он и отправился следом за Шалопуто.

– Странная дорога, – заметил Шалопуто, перепрыгивая с камня на камень. – Эти валуны…

– Прошу прощения, капитан, но это не валуны.

– Тогда что?

– Кости.

– Кости дракона? – переспросил Шалопуто.

– Разумеется. Ты ведь слышал о Драконьей Дороге? Это скелет гигантского червя, убившего принцессу Боа. Его голова лежит в пятнадцати метрах от двери, через которую он пробрался в собор, вытянул свой язык и…

– Как же случилось, что этого никто не видел? – спросил Шалопуто.

Хотя они с До-До порядком запыхались, прыгая с позвонка на позвонок, Шалопуто было очень интересно.

– Многие по этому поводу недоумевают. Вероятно, те, кто оставался снаружи, погибли от рук убийц и не могли предупредить о приближении дракона. Что до самого деяния, дракон был очень хитер. Он не входил в собор. Он просунул рыло в дверь, а его язык, который оказался истинным орудием убийства, развернулся по всему проходу. Он оказался почти девять метров длиной.

– Язык девяти метров в длину? Как же эта тварь сама-то им не подавилась?

– Кто знает, как живут эти звери. Или почему делают то, что делают. Суть в том, что он был хорошо информирован. Он знал, что свита принцессы подошла к двери, и что он может раскатать язык, пряча его за арками и цветами. Никто не смотрел вниз. Все смотрели на Боа и Финнегана. Они как раз готовились обменяться клятвами.

– И не успели.

– Нет. Тварь ждала до самого последнего момента, как раз когда принцесса должна была произнести «да». Слово уже было у нее на губах. Но прежде, чем она его сказала, язык дракона обернулся вокруг шеи, и…

– Да, да. Я могу обойтись без деталей, – сказал Шалопуто.

– Извини. Ты сам спросил.

– И кто за это ответил? Ведь кто-то же тренировал дракона?

– Разумеется, – сказал До-До.

– И кто?

– Неизвестно. Но кто бы это ни был, он был очень жестоким. Во время дрессировки драконы реагируют только на боль; по крайней мере, так мне рассказывали.

– Ясно. Значит, после всех этих лет никто так ничего и не узнал? Удивительно. А что сам дракон? Его допросили?

– Нет. Финнеган взбесился и убил его. Тот и десяти метров не прошел.

– Как же он убил такое чудище?

– Он был бесстрашным. Прыгнул дракону прямо в пасть и позволил себя проглотить. А потом начал разить мечом во все жизненно важные органы и проделал отверстие в боку. Так и убил. Было много разговоров о том, что делать с телом, но в конце концов его решили оставить гнить здесь. Со временем оно стало дорогой и чем-то вроде памятника.

– И никто за это не предстал перед судом?

– Для обвинений не было достаточных доказательств, – сказал До-До. – Хотя вряд ли кто-то сомневается в виновнике.

– Кто же он?

– Дом Тленов, – ответил До-До. – Старуха, Бабуля Ветошь, все это и замыслила.

– Но ее не допрашивали?

– Не допрашивали. И в Большом Совете нет судьи, который отважится выйти против Бабули Ветоши. Они слишком боятся проснуться однажды ночью и обнаружить у себя в спальне заплаточника, точащего свой хвост.

Они добрались почти до конца Драконьей Дороги. Взойдя на невысокий хребет, Шалопуто и До-До увидели огромную массу развороченной земли, откуда появилась Пижония, и яму, над которой висела пыльная пелена.

– Так-так, – сказал Шалопуто. – Ты глянь. Мы нашли, кого искали. Теперь главное не дать дракону их сожрать.

До-До вытащил длинный тонкий нож.

– Ты когда-нибудь дрался с драконом? – спросил Шалопуто.

– Нет, – сказал До-До. – А ты?

Шалопуто покачал головой.

– Все бывает в первый раз, – сказал он и, издав душераздирающий вопль, бросился вниз к яме и к тому, что могло из нее появиться.