Текст книги "Оборотни"

Автор книги: Клайв Баркер

Соавторы: Майкл Маршалл,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Стивен Джонс,Бэзил Коппер,Рональд Четвинд-Хейс,Роберта Лэннес,Марк Моррис,Стивен Лауз,Скотт Брэдфилд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)

VIII
«Я вас чуть не убил»

Когда мы с судьей Персивантом вышли из Рощи, снег перестал идти и в разрыве между облаками светила полная луна, а сахарные сугробы, казалось, были посыпаны бриллиантовой пудрой. При свете луны я разглядел своего попутчика получше – это был человек очень высокого роста, крупный. На нем были широкополая черная шляпа и широкое серое пальто. Лицо судьи Персиванта было круглое, как луна, во всяком случае сверкало так же, но смотреть на него было куда приятнее, чем на луну. На лице выделялся широкий луковицеобразный нос и широко расставленные луковицеобразные же глаза, а за висячими светлыми усами, казалось, прячется улыбка. Очевидно, происходящее доставляло ему удовольствие.

– Я не из той толпы, – заверил меня Персивант. – Эти городские развлечения не для меня. Я оставил все это далеко в прошлом, когда перестал заниматься политикой и практиковать… десять лет назад, на севере, я активно всем этим занимался… пока не увлекся медитацией.

– Я слышал о вашем затворничестве, – сказал я.

– И правильно слышали. Мой чернокожий слуга ходит в магазин и приносит мне сплетни. По большей части они раздражают меня, но сегодня, когда я услышал о вас и об убийстве Джона Герда…

– Вы стали искать меня?

– Разумеется. Между прочим, это было разумным побуждением – броситься в Рощу Дьявола.

Я задрожал, но не от холодной ночи. Он сделал знак, чтобы я поторапливался, и мы живее зашагали по мягкому снегу по направлению к далеким огням в тени холма. Я меж тем рассказал ему кое-что о своих недавних приключениях, оставив напоследок борьбу с чудовищем в Роще.

Он выслушал меня, посвистывая сквозь зубы время от времени. В конце моего рассказа он пробормотал себе под нос:

– «И косматые будут скакать там…»

– Что вы сказали, сэр? – спросил я, невежливо перебив его.

– Я процитировал пророка Исайю. Он говорил о разрушенном Вавилоне, и говорил верно, если отбросить в сторону рассказ о странном происшествии в далекой жаркой стране. Речь идет о сатанинском празднике. «И косматые будут скакать там».

– Исайя, говорите? Я когда-то читал Библию, но что-то не помню такого места.

Он искоса посмотрел на меня.

– Но я перевожу непосредственно с оригинала… мистер Уиллс, так ведь? А в оригинале – древнееврейский язык пророка Исаии. У придерживавшихся классических канонов составителей Библии короля Якова [79]79
  Библия короля Якова – перевод Библии, начатый по инициативе короля Англии и Шотландии Якова (1566–1625). Библия в новом переводе вышла в свет в 1611 году и до сих пор является одной из самых популярных Библий, переведенных на английский язык, из-за простоты и поэтичности языка. Существовали и последующие переводы Библии, осуществленные приверженцами протестантских доктрин, очевидно, более упрощенные. – Прим. ред.


[Закрыть] танцуют сатиры, а в прозаической, «исправленной» версии мы находим нечто поразительное – овец. Но Исайя, как и все древние, знал, что речь идет о «косматых». Возможно, сегодня вы повстречали интересного представителя этой породы.

– Не хотелось бы мне встретиться с ним еще раз, – признался я, и меня снова охватила дрожь.

– Об этом мы поговорим позднее. А что вы думаете о турецкой бане, в которой только что побывали?

– Сказать по правде, не знаю, что и думать. Вечнозеленые растения и тропическая температура, а неподалеку идет снег…

Он махнул рукой с таким видом, будто ничего загадочного в этом нет.

– Пусть это вас разочарует, но разгадка простая, мистер Уиллс. Горячие источники.

Я остановился как вкопанный.

– Что?! – вскричал я.

– Да я был там много раз, невзирая на местные обычаи и закон. Видите ли, я ведь не местный. – И он снова одарил меня теплой улыбкой. – Там по меньшей мере три источника, а деревья, которые растут близко друг к другу, создают естественный купол, удерживающий влагу и теплоту. Это не единственное место такого рода на свете, мистер Уиллс. А вот что это было за существо, которое вы там встретили, объяснить чуточку труднее. Идемте домой – мы оба почувствуем себя лучше, когда присядем.

Через полчаса мы закончили путешествие. Дом судьи Персиванта был сложен из бревен и чем-то напомнил мне дома, которые я видел в Англии. Внутри большая комната с низким потолком, с которого свешивалась масляная лампа. В открытом очаге радушно горел огонь. Поприветствовать нас лениво вышел толстый серый кот. Широкая добродушная морда, большие глаза и свисающие усы делали его несколько похожим на хозяина.

– Лучше снимите с себя верхнюю одежду, – посоветовал судья и, возвысив голос, прибавил: – Уильям!

Из двери, которая вела во внутренние покои, вышел приземистый негр с темной, как сажа, кожей.

– Принеси-ка халат и тапочки для джентльмена, – повелел судья Персивант и сам помог мне снять грязную куртку.

Я с благодарностью освободился и от некоторых других предметов одежды и, когда появился слуга с халатом, с облегчением надел его.

– Я в ваших руках, судья Персивант, – сказал я. – Если хотите передать меня общественному совету…

– Я мог бы передать вас офицеру, – прервал меня судья, – но не толпе, жаждущей самосуда. Но лучше вам пока посидеть здесь и побеседовать со мной.

Близ огня был письменный стол, по обе стороны от которого стояли кресла. Мы сели в них, и Уильям, отнеся мои мокрые вещи, вернулся с подносом, на котором красовались бутылка виски, сифон и стаканы. Судья смешал два коктейля и протянул один мне. По его просьбе я рассказал о сеансе и о событиях, предшествовавших ему.

– Замечательно, – задумчиво произнес судья Персивант и посмотрел на меня своими проницательными глазами. – Но давайте не будем на этом останавливаться, мистер Уиллс. Знаю, вы устали, но мне бы хотелось поговорить о ликантропии. [80]80
  Ликантропия – мифическая болезнь, при которой больной превращается в зверя.


[Закрыть]

– О ликантропии? – переспросил я. – Вы имеете в виду науку об оборотнях? – Я улыбнулся и покачал головой. – Боюсь, что это не по моей части, сэр. Да и потом, тут не было никакого колдовства – обыкновенный спиритический сеанс с эктоплазмой.

– Гм! – произнес судья. – Колдовство, спиритизм! А вам никогда не приходило в голову, что это может быть одно и то же?

– Поскольку я никогда не верил ни в то, ни в другое, то не приходило.

Судья Персивант допил свое виски и вытер усы.

– Простите мою откровенность, но скептицизм вам совсем не к лицу, мистер Уиллс. Как бы там ни было, вы и в самом деле видели нечто похожее на оборотня не более часа назад. Разве не так?

– То был какой-то трюк, – стоял я на своем.

– Трюк, в результате которого вас едва не убили и вы бросились бежать изо всех сил?

Я покачал головой.

– Я знаю, что что-то видел, – согласился я. – Даже дотронулся до него. – Я посмотрел на костяшки пальцев своей правой руки. – И тем не менее меня обманули, а мага не проведешь. Оборотней не бывает.

– А вы выпейте, – сказал судья Персивант так, будто я еще и глотка не сделал. И своими большими ловкими руками он налил в мой стакан виски, потом содовой и размешал содержимое. – Ну вот, – продолжал он, снова откидываясь в кресле, – а теперь самое время о многом поговорить.

Он помолчал, а я, глядя на него поверх столь желанного стакана, думал о том, как сильно он похож на светло-розового моржа.

– Я собираюсь вам доказать, – объявил он, – что человек может превратиться в зверя и снова стать человеком.

IX
«Он обречен стать жертвой…»

Он потянулся к книжной полке, находившейся рядом, поискал что-то с минуту, потом положил на стол, стоявший между нами, два объемистых тома.

– Будь это выдуманная история, мистер Уиллс, – произнес он, едва заметно улыбаясь, – то это была бы невероятно редкая книга, в которой раскрываются – настолько блестяще и убедительно, что и возразить нечего, – ужасные секреты Вселенной, а также прошлого, настоящего и будущего. – Умолкнув, он протер пенсне и водрузил его на свой широкий нос. – Однако, – продолжал он, – это реальность, настоящая реальность, пусть и вызывающая тревожные чувства. И я предлагаю вам не что-нибудь забытое и непонятное из мистического прошлого, а два тома признанных и знакомых авторов.

Я посмотрел на книги:

– Можно взглянуть?

Вместо ответа он протянул мне через стол одну из книг в синем переплете, толщиной страниц шестьсот.

– «Тридцать лет физических исследований» покойного Шарля Рише, французского эксперта в области изучения духа, – сказал он. – «Добросовестно и не без интереса переведено Стэнли де Брэзтом. Опубликовано здесь, в Америке, в 1923 году».

Я взял книгу и раскрыл ее.

– Я знал профессора Рише, правда не очень близко. Много лет назад, когда я только начал увлекаться всем этим, он развлекал меня в Лондоне. Это он познакомил меня с Конан Дойлем.

– Тогда вы, должно быть, знакомы и с этой книгой. Да? Что же до второй, – и он взял в руки другой том, почти такой же большой, как том Рише, и переплетенный в бычью кожу изящной выделки, – то ее автор – Монтегю Саммерс, которого я называю первым демонологом сегодняшнего дня. Он собрал все что можно о превращении человека в зверя.

Я читал «Географию колдовства» мистера Саммерса и два его эссе о вампирах, о чем и позволил себе сказать.

– Это сопроводительный том к ним, – сказал судья Персивант, открывая книгу. – Называется «Оборотень». – Он осмотрел форзац. – Опубликовано в тысяча девятьсот тридцать четвертом году – видите, весьма современная книга. А вот тут кое-что по-латыни, мистер Уиллс: Intrabunt lupi repaces in vos, non parcentes gregi…

Я сдвинул брови, пытаясь вспомнить латынь, которую учил в колледже, потом начал медленно переводить, слово за словом: «Войдите, голодные волки…»

– Оставьте свою ученость, – перебил меня судья Персивант. – Это более раннее Писание, хотя и не такое раннее, как тот кусок про косматых – отрывок из Вульгаты: [81]81
  Латинский перевод Библии IV века.


[Закрыть]Деяния святых апостолов, двадцатая глава, двадцать девятый стих. «…Войдут к вам лютые волки, не щадящие стада». Очевидно, эта волнующая возможность существует и сегодня. – Он полистал книгу. – А знаете, – спросил он, – что Саммерс приводит буквально дюжины примеров ликантропии, случаи, которые действительно происходили?

Я глотнул виски с содовой.

– Разумеется, все это легенды.

– Ничего подобного! – От искреннего возмущения глаза судьи расширились еще больше, и он возбужденно постучал указательным пальцам по книге. – В главе об одной только Франции приводятся четыре великолепных случая – их рассказывали под присягой, рассматривали в судах и выносили по ним приговоры…

– Но разве это было не в Средние века? – спросил я.

Он покачал своей большой головой:

– Нет, в шестнадцатом веке. Вершина эпохи Возрождения. О, не улыбайтесь, мистер Уиллс. Этот век дал Шекспира, Бэкона, Монтеня, Галилео, Леонардо, Мартина Лютера; Декарт и Спиноза были его законными детьми, а Вольтер основывался на этом веке. И тем не менее оборотней знали, видели, их осуждали…

– Осуждали на каком основании? – быстро перебил я его.

И мне передалось его воодушевление.

В поисках ответа он перевернул еще несколько страниц.

– Вот полный отчет о случае Стабба Питера или Питера Стампфа, – сказал он. – Свидетельство современника, в нем рассказывается о том, как Стампф был волком, потом человеком, о том, как его застали в самый момент трансформации, о его признании и казни – все это произошло около Кёльна в тысяча пятьсот восемьдесят девятом году. Послушайте. – И он громко начал читать: – «Засвидетельствовали, что это правда: Тайс Артин, Уильям Бривор, Адольф Штедт, Георг Боре. С разными другими, которые видели то же». —Захлопнув книгу, он посмотрел на меня, и в его глазах за стеклами очков вновь блеснули огоньки. – Ну, мистер Уиллс? Как вам эти имена?

– Нормальные имена честных немецких граждан.

– Вот именно. Честных, уважаемых, солидных. И их свидетельства не будешь воспринимать со смехом, даже по прошествии времени, так?

Благодаря его убежденности я буквально увидел перед собой этих свидетелей – в кожаных куртках и широких штанах, с тяжелыми челюстями и глядящими искоса глазами; они по очереди берут друг у друга перо, чтобы поставить свою подпись под этим странным документом. «С разными другими, которые видели то же», – может, те были слишком напуганы, чтобы держать перо или ставить свою подпись…

– И тем не менее, – медленно проговорил я, – Германия эпохи Возрождения, шестнадцатый век… С тех пор произошло так много перемен.

– То есть вы хотите сказать, что оборотни вышли из моды? Значит, вы допускаете, что, возможно, они все-таки существовали. – Персивант буквально светился от восторга. – Ведь и бороды вышли из моды, но они снова будут модными, если мы откажемся от бритв. Давайте посмотрим на это с другой стороны. Давайте сейчас поговорим о материализме – об эктоплазме. – Он расслабился и, сложив руки на коленях, принялся постукивать кончиками пальцев друг о друга. – Может, вы объясните коротко и ясно, что нужно понимать под эктоплазмой?

Я обратился к концу книги Рише:

– Здесь об этом есть, судья Персивант. Если говорить коротко и ясно, как вы выражаетесь, то некоторые медиумы, очевидно, выделяют неклассифицированный материал под названием эктоплазма. Поначалу легкий и парообразный, он твердеет и принимает форму либо на теле медиума, либо как самостоятельное и живое существо.

– И вы не верите в это явление? – спросил он довольно настойчиво.

– Я никогда не говорил, что не верю, – честно ответил я, – даже до того, как опыт сегодняшнего вечера едва не убедил меня в обратном. Но те примеры, которые я видел, заставили меня почувствовать, что здесь не хватает настоящего научного наблюдения. При всем своем увлечении наукой большинство исследователей слишком уж сильно верят.

И судья Персивант затрясся от смеха.

– По большей части это врачи, и эта их честность – профессиональный недостаток, заставляющий их искать его в других. Вы – прошу прощения – маг, профессиональный обманщик, и вы ждете обмана от всех, кого встречаете. Может, на этих сеансах должен присутствовать хороший адвокат с ясной головой и знанием того, что с обеих сторон существуют весомые материальные доказательства, а?

– Вы совершенно правы, – честно признался я.

– Но, возвращаясь к предмету, что еще можно сказать об эктоплазме? То есть если она действительно существует?

Я нашел в книге Рише место, которое искал:

– Здесь говорится, что в редких случаях были сохранены кусочки эктоплазмы и некоторые из них рассматривались под микроскопом. Были обнаружены следы жирной ткани, бактериальные формы и эпителий.

– Ага! Это находки Шренка-Нотцинга. Основательный муж, блестящий ученый, которого трудно подкупить или провести. Значит, эктоплазма – органическое вещество, так?

Я согласно кивнул, и мне показалось, что голова у меня потяжелела, точно переполнилась серьезными и важными материями.

– Что касается меня, – продолжал я, – то я никогда не имел возможности исследовать это вещество. Как только я хватаю эктоплазмическую руку, она тает, как масло.

– Обычно так и бывает, – согласился судья, – во всяком случае так говорится во всех отчетах. И тем не менее на самом деле они твердые и сильные, когда касаются или хватают сами.

– Именно так, сэр.

– Вот когда их хватают или пугают, как, например, в том случае, когда снимают фотоаппаратом со вспышкой, тогда эктоплазма исчезает или реабсорбируется, так? – продолжал он.

– Так говорит здесь Рише, – согласился я еще раз, – да и мне это известно.

– Очень хорошо. А теперь, – и он заговорил едва ли не официальным тоном, – подведем итоги. Эктоплазма выделяется некоторыми спиритами-медиумами, которые таинственным образом адаптируются для нее при благоприятных условиях, включающих темноту, тишину, уверенность в себе. Она принимает форму, изменяет внешность медиума или превращается в самостоятельное тело. Оно твердое и сильное, но исчезает, когда на него нападают или когда оно испытывает страх. Пока я излагаю все верно?

– Так, – подтвердил я.

– Теперь замените слово «медиум» словом «волшебник». – У него на лице снова расползлась улыбка, и он принялся смешивать очередную порцию напитков. – Волшебник в темноте, тишине, будучи намерен изменить образ, выделяет материал, который придает ему новый образ и поведение. Возможно, он примет образ животного, чтобы соответствовать злому или отчаянному духу, который находится в нем. У него может появиться обвисшая шкура, острая морда, лапы с когтями и выступающие клыки. Напуганная жертва обречена. Но если у него смелый противник, готовый сразиться с ним… – Он полистал книгу Саммерса, как я только что листал книгу Рише. – Вот, послушайте: «…образ оборотня исчезнет, если его назвать оборотнем, или трижды произнести его христианское имя, или трижды стукнуть ножом по лбу, или взять три капли крови». Видите параллели? Если на него крикнуть, бросить ему смелый вызов или слегка ранить, то псевдозвериная суть покинет его. – Он воздел руки, точно обращался к присяжным. – Удивительно, что никому это еще в голову не приходило.

– Но ничто столь противное природе не имеет такого естественного объяснения, – возразил я, и мне показалось, что эта фраза прозвучала очень глупо.

Он рассмеялся, но я не мог винить его в этом.

– Озадачу вас еще одним примером из вашего недавнего опыта. Что может быть более противное природе, чем тепло и зелень в Роще Дьявола? А что может быть более естественным, чем горячие источники, которые делают это возможным?

– И вместе с тем звериный образ, морда на человеческом лице, лапы на человеческих руках…

– Могу подтвердить это другими рассказами об оборотнях. Мне даже не нужно открывать Саммерса, все слышали этот рассказ. Волк нападает на путешественника, и тот отрубает ему мечом лапу. Зверь воет и убегает прочь, а оставленная им лапа превращается в человеческую руку.

– Это старая легенда, она существует почти у всех народов.

– Наверное, потому, что это происходило не так уж редко, как нам кажется. Вот вам и человеческая рука – на ней появляется лапа, а потом она исчезает, точно раненая эктоплазма. И где здесь уязвимое место, Уиллс? Скажите мне, бросьте мне вызов.

Я почувствовал, как у меня задрожала рука, державшая стакан, и холодок пробежал по моей спине.

– Есть такое место, – заставил я себя заговорить. – Быть может, вам это покажется и чем-то неубедительным, казуистикой. Но эктоплазма принимает человеческий образ, а не образ животного.

– Откуда вы знаете, что она не принимает образы животных? – Судья Персивант подался вперед. – Потому что у тех немногих образов, которые вы видели, не поверив в них, были человеческие лица и тела? Мой ответ вон там, у вас в руках. Откройте книгу Рише на странице пятьсот сорок пять, мистер Уиллс. Страница пятьсот сорок пять… нашли? А теперь прочитайте громко параграф, который я отметил, о медиуме Буржике.

Он снова с видимым удовольствием откинулся в кресле. Я нашел указанное им место, подчеркнутое карандашом, и послушно начал читать негромким голосом:

– «Кто-то дернул меня за ногу, и потом мне на колени взобралось нечто странное, бесформенное, с лапами, какие есть у собаки или у небольшой обезьянки. Я чувствовал его вес, очень легкий, и что-то вроде морды животного коснулось моей щеки».

– Вот видите, Уиллс! – воскликнул судья Персивант. – Обратите внимание, что это произошло в Варшаве, близко от сердца страны оборотней. Гм, да пока вы это читали, даже вспотели немного – вспомнили о том, что видели в Роще Дьявола, да?

Я закрыл книгу и положил ее на стол.

– Вы почти убедили меня, – признался я. – Однако лучше бы у меня было суеверие крестьянина, над чем я всегда смеялся.

– Выходит, разумный подход не помог? Но ведь когда я рассказал вам о Роще Дьявола и источниках, он сработал?

– Но горячие источники не бегают за вами с острыми зубами. И, как я уже говорил, у крестьянина есть защита, которой недостает ученому, – он верит в распятие и в Библию.

– А почему у него не может быть такой веры и почему такой веры не может быть у вас? – И судья снова принялся листать книгу. – Этот символ веры дает ему то, что ему необходимо, – отвагу, с которой он отражает угрозу, будь то оборотень или эктоплазма. Вот, друг мой.

Он положил на стол третью книгу. Это была Библия, с красным обрезом, в кожаном переплете, весьма потрепанная.

– Пока допиваете, прочитайте вот это, – сказал он. – «Евангелие от Иоанна» – то, что нужно, здесь уже отмечено. Сделайте вид, что вы крестьянин, жаждущий спокойствия.

Точно послушный ребенок, я открыл Библию в том месте, где между страницами лежала полинявшая пурпурная ленточка. Но судья Персивант уже читал по памяти:

– «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть…»

X
«Жажда крови и сочувствие»

Это может показаться невероятным, но этой ночью я спал как ребенок – на то были причины.

Во-первых, на меня навалилась усталость после безумной погони, мрачных чудес в Роще Дьявола, схватки с монстром и чудесного избавления от всех этих ужасов судьей Персивантом, во-вторых, виски и доводы Персиванта сделали свое дело, и наконец, кожаная кушетка в его кабинете – на ней было так удобно лежать, что она сама по себе служила снотворным. Он дал мне два одеяла, очень теплых и очень легких, и оставил меня одного. Я упал и не пошевелился, пока меня не разбудили приготовления к завтраку.

Уильям, слуга судьи, тщательно вычистил мою одежду. На моих сапогах также не осталось следов грязи, хотя на ощупь они были еще холодные и влажные. Сам судья дал мне чистую рубашки и носки – и то и другое было мне весьма велико, – а также снабдил бритвой.

– Ночью заходил кое-кто из ваших друзей, – сухо сообщил он мне.

– Друзей?

– Да, из города. Пятеро, с веревками и ружьями. Они весьма определенно заявили, что собираются украсить флагшток на главной площади вашим трупом. Состоялся также неформальный разговор насчет того, чтобы выпить вашей крови. У нас тут, похоже, есть не только оборотни, но и вампиры.

Я едва не порезался бритвой.

– Как вам удалось от них избавиться? – быстро спросил я. – Они, наверное, шли по моим следам.

– К счастью, после того как мы добрались до дому, снег продолжал идти, – ответил он, – и они зашли просто проверить. Должно быть, они побывали в каждом доме на несколько миль вокруг. А выставить их было делом легким. Я выказал дикий энтузиазм насчет поисков и спросил, не могу ли я к ним присоединиться.

Он улыбнулся, вспоминая об этом, при этом его усы весьма добродушно шевелились.

– И что потом? – спросил я, намыливая щеку.

– Да они были только рады этому. Я взял ружье и несколько часов ходил по следу. Мы вас нигде не нашли, поэтому и вернулись в город. Там царит волнение, можете не сомневаться.

– Какое волнение?

– Жажда крови и сочувствие. Поскольку констебль О'Брайант ранен, на стражу спокойствия добровольно заступил его младший брат, ярый поборник того, чтобы вас немедленно схватили и предали казни. Он действует на основании старого постановления своего брата, без жалованья, в качестве его заместителя. Он сообщил совету – это группа особенно сильно напуганных людей, – что обратился за помощью в администрацию округа, но я уверен, что ничего подобного он не делал. Тем временем Роща Дьявола окружена скаутами, которые надеются, что им удастся схватить вас, когда вы будете тайком оттуда выбираться. А женщины ухаживают за Сьюзен Герд и вашим другом, герром доктором.

Я закончил бриться.

– А как доктор Зоберг? – спросил я, вытираясь полотенцем.

– Еще не пережил потрясение. Я хотел было повидаться с ним, но сейчас это невозможно. Как я понял, вечером он выходил ненадолго, но едва не лишился сил. Сейчас он окружен сердобольными старыми дамами, которые потчуют его супом и травяным чаем. Мисс Герд чувствовала себя гораздо лучше и немного поговорила со мной. Я не в очень хороших отношениях с горожанами; люди считают, что жить одному – недостойно, хотя на самом деле я не даю им возможности сплетничать обо мне. Поэтому я был приятно удивлен, когда услышал доброе слово от мисс Сьюзен. Она сказала мне – очень тихо, потому что нас могли услышать, – что надеется, вас не поймали. Она уверена, что вы не убивали ее отца.

Мы прошли в столовую, где Уильям предложил нам лепешки, жареный бекон и самый крепкий черный кофе, который я когда-либо пробовал. Неожиданно я положил вилку и посмотрел на судью. Он улыбался, поглядывая на меня поверх чашки.

– Ну, мистер Уиллс? Посетила неожиданная мысль? – (Строка из Браунинга.) – Или нашло вдохновение?

– Вы сказали, – напомнил я ему, – что Сьюзен Герд уверена, что я не убивал ее отца.

– Да, сказал.

– Это ее слова. И она была спокойной, уравновешенной, вместо того чтобы скорбеть о…

– Ну же, ну! – Он молча положил себе на тарелку с полдюжины лепешек и обильно полил их сиропом. – Это не очень великодушно с вашей стороны, мистер Уиллс, подозревать ее в отцеубийстве.

– А разве я это хотел сказать? – возразил я, чувствуя, как у меня краснеют уши.

– Именно это вы и сказали бы, если бы я не оборвал вас, – осуждающе проговорил он и отправил большую лепешку себе в рот.

Пережевывая ее, он поглядывал на меня сквозь пенсне, и я чувствовал себя необъяснимо глупо.

– Если бы Сьюзен Герд действительно убила своего отца, – продолжал он, проглотив кусок, – то она вела бы себя театрально – плакала бы, клялась отомстить убийце и была бы рада услышать, что кого-то еще обвиняют в преступлении. Даже выдумала бы подробности, чтобы можно было обвинить кого-то другого.

– А может, она не знает, что это она убила его, – высказал я предположение.

– Может, и так. Вы хотите сказать, что после перевоплощения оборотень – или эктоплазмический медиум – может поселиться и в мозгу, а не только в теле?

Я согласно качнул головой.

– Тогда Сьюзен Герд, будучи нормальной, невиновна. Да будет вам, мистер Уиллс! Вы же не станете обвинять бедного доктора Джекила в преступлениях его alter ego, мистера Хайда?

– Но я не хотел бы жить в одном доме с доктором Джекилом.

Судья Персивант разразился громким смехом. Уильям, вошедший с кухни с очередным подносом, едва не выронил его.

– Весьма легкомысленный подход к области психических исследований! – проговорил судья, глядя мне в глаза.

Я напрягся, вне себя от гнева:

– Судья Персивант, я вовсе не это имел в виду…

– Знаю, вы этого не сказали, но я сам подвел вас к этому. Значит, вас смущает не мысль о том, что она, вероятно, бессознательно совершила преступление, для вас важнее, с кем вы имеете дело. – Он вдруг перестал смеяться. – Простите меня, Уиллс. Прошу прощения. Мне бы не следовало над этим смеяться, да и вообще это весьма серьезное дело, чтобы вызывать смех.

Я и не собирался обижаться на человека, который спас меня и предоставил мне кров, что и сказал ему. Мы закончили завтракать, и он потянулся за пальто и широкополой шляпой.

– Я снова ухожу в город, – объявил он. – Мне нужно уладить там пару дел – ради вашей же безопасности и к вашему удовольствию. Вы не против, если я оставлю вас одного? У меня в кабинете много интересных книг. Возможно, вы пожелаете полистать «Рассуждения» Дома Кальме, если вы читаете по-французски; еще у меня есть довольно неряшливая «Библия нечестивых», подписанная Пьером Деланкром. Дж. У. Уиквор, эксперт по части магии, считает, что таковая не существует, но мне известны еще два автора.

Или если вы полагаете, что с вас хватит в жизни демонологии, то найдете здесь целый ряд легких романов, включая почти всего П. Г. Вудхауза. [82]82
  П. Г. Вудхауз (1881–1975) – автор романов из жизни английского светского общества; считается одним из лучших юмористов в английской литературе.


[Закрыть]– Он поднял руку в знак прощания. – Уильям даст вам все, что нужно. У меня на столе табак и трубки. Виски тоже есть, хотя вы не кажетесь мне человеком, который выпивает до полудня.

И с этими словами он ушел. Я смотрел ему вслед в окно. Он уверенным шагом подошел к гаражу, открыл дверь и вошел в него. Скоро оттуда появился «седан», старый, но в хорошем состоянии. За рулем сидел судья. Он поехал по заснеженной дороге по направлению к городу.

Я не знал, что вызывало у меня наибольшую зависть к нему, – то ли его ученость, то ли уверенность в себе, то ли добродушие. Уверенность, решил я тотчас же. Потом я подумал о том, что он ведь не находится в такой неловкой ситуации, в какой оказался я. Он всего лишь сочувствующий союзник – но с чего вдруг? Я попытался проанализировать его мотивы, но не смог.

Устроившись в кабинете, я увидел на столе книгу Монтегю Саммерса об оборотнях. Она была раскрыта на странице 111, и мой взгляд тотчас упал на абзац, подчеркнутый чернилами, – очевидно, это было сделано какое-то время назад, поскольку чернила немного выцвели. Там была цитата из «Восстановления поврежденного ума» Ричарда Роулэндса, написанного в 1605 году:

«…оборотни – своего рода волшебники, которые, смазав свое тело мазью, которую они делают по дьявольскому инстинкту, и приняв определенный волшебный образ, не только предстают в глазах других как волки, но и сами думают, будто по природе и подобию они волки, и так думают до тех пор, пока сохраняют этот образ. И ведут они себя как волки, и убивают так же, хотя на самом деле они люди».

Внизу страницы кто-то, несомненно Персивант, написал: «Мазь и образ, – возможно, тут есть какое-то научное объяснение». И тем же почерком, но помельче, на полях было написано следующее:

«Возможные мотивы оборотней:

I. Невольная ликантропия

1. Должны пить кровь (связь с вампирами?).

2. Должны вести себя скрытно.

3. Доведены до отчаяния размышлениями об ужасах своего состояния.

II. Добровольная ликантропия

1. Побуждение чинить зло.

2. Побуждение выказывать силу, вызывая страх.

Сопутствующие факторы для того, чтобы сделаться оборотнем

1. Одиночество и неудовлетворенность.

2. Желание запретной пищи (человеческая плоть и т. д.).

3. Презрение и ненависть сотоварищей, всех или со стороны кого-то в частности.

4. Оккультное любопытство.

5. Настоящее безумие (сатанинский комплекс).

Можно ли найти какие-либо или все черты в оборотне?

Найти одного и спросить у него».

Что до меня, то с меня пока вполне хватит ликантропии. Я снял с полки книгу Марка Твена – кажется, это был «Том Сойер за границей» – и все утро читал его. Когда наступил полдень, я уже собрался было попросить слугу-негра, чтобы он принес ленч, как сверкающий белозубой улыбкой на черном лице Уильям сам появился в дверях кабинета.

– Кто-то к вам с посланием, сэр, – объявил он и отступил в сторону, пропуская Сьюзен Герд.

Я чуть не вскочил с места, уронив книгу на стол. Она медленно вошла в комнату. Ее лицо казалось бледным и усталым, но выражение на нем я увидел дружелюбное и доверчивое. Под глазами у Сьюзен залегли темные круги, щеки немного ввалились, точно от напряжения и усталости. Она подала мне руку, и я пожал ее.

– С посланием? – повторил я то, что сказал Уильям.

– Ну да. – Сьюзен с трудом улыбнулась, и я был рад увидеть ее улыбку – она нужна была нам обоим. – Судья Персивант сказал, чтобы я пришла сюда. Нам надо с вами все обсудить.

– Вы имеете в виду вчерашнее?

Она кивнула, и я спросил:

– Как вы сюда добрались?

– В вашей машине. Я не очень хорошо вожу, но справилась.

Я пригласил ее сесть и велел все рассказать.

Сьюзен, помолчав, заговорила. Она сказала, что помнит, как она сидит в гостиной, а констебль О'Брайант расспрашивает меня. Тогда ей было трудно вспомнить даже начало сеанса, и только когда меня увели, она наконец поняла, что произошло с ее отцом. Это, разумеется, причинило ей еще большие страдания, и даже теперь Сьюзен казалось, будто все прошло как в тумане.