Текст книги "Оборотни"

Автор книги: Клайв Баркер

Соавторы: Майкл Маршалл,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Стивен Джонс,Бэзил Коппер,Рональд Четвинд-Хейс,Роберта Лэннес,Марк Моррис,Стивен Лауз,Скотт Брэдфилд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 42 страниц)

XIII
«Огонь – наше лучшее оружие»

После этого какое-то время мы молчали. Я шевелил палкой костер, чтобы заняться чем-то, и он так разгорелся, что мы вынуждены были сесть подальше от него. Прислонившись рядом со Сьюзен к стволу дерева, я вообразил себе, будто что-то ползет по поляне, скрываясь в тени дерева. Мне даже почудилось, будто я снова услышал какие-то звуки. Взяв в руки дубинку, я отправился посмотреть, в чем дело, но, не обнаружив ничего, ничуть не был разочарован.

Наконец Сьюзен заговорила.

– Это было что-то новое, – слабо сказала она.

– Нужно ли так огорчаться? – попытался я утешить ее.

– Огорчаться? – Она выпрямилась, и в свете костра я увидел, как лицо ее исказилось, точно от боли. – Это когда я едва не превратилась в зверя?

– А что вы запомнили? – спросил я у нее.

– У меня в голове сплошной туман, Тэлбот, почти то же я испытывала во время сеанса, но помню, что меня тянуло… тянуло туда, где что-то меня ждало. – Она устремила взгляд в чащу. – И это не казалось мне страшным, но приятным и желанным, точно это было что-то мне близкое. А вы… – она быстро посмотрела на меня, потом стыдливо отвела глаза, – вы вдруг сделались чужим человеком, от которого лучше держаться подальше.

– Это все?

– Оно разговаривало со мной, – продолжала она с ужасом, – а я говорила с ним.

Я не стал напоминать ей, что единственный звук, который она произносила, был бессловесный вой. Быть может, она этого не помнила – я надеялся на это. Снова наступила неловкая пауза.

Наконец Сьюзен пробормотала:

– Я не из тех женщин, которые чуть что – сразу начинают плакать. Но сейчас мне хочется рыдать.

– Так плачьте, – тотчас произнес я, и она заплакала, а я не стал ее утешать.

Сам ли я взял ее в руки, или она сама оказалась в моих объятиях, точно не помню, но плакать она перестала на моем плече, а выплакавшись, почувствовала себя лучше.

– Вместе со слезами у меня ушел туман из головы и страх, – призналась она почти весело.

Только спустя, наверное, час в лесу снова послышался какой-то шорох. Мое воображение так часто подводило меня, что я и глаз не поднял. Но Сьюзен испуганно вскрикнула, и я вскочил на ноги. За костром возник какой-то высокий серый образ, вокруг которого образовалось бледное свечение.

– Не бойтесь, – произнес голос, который был мне знаком. – Это я – Отто Зоберг.

– Доктор! – вскричал я и поспешил ему навстречу.

Впервые в жизни я почувствовал, что это мой друг. Наши расхождения во взглядах, натянутые некогда отношения – все превратилось в ничто в сравнении с угрозой, которой мы противостояли, к тому же он считал меня невиновным в убийстве.

– Как вы? – заговорил я, крепко пожимая ему руку. – Говорят, вы пострадали от гнева толпы?

– А, ничего серьезного, – заверил он меня, – Только это. – И он дотронулся указательным пальцем до глаза. Я увидел, что глаз был наполовину закрыт, а под ним вздулся синяк. – Это один горожанин, который умеет быстро размахивать кулаками, но туго соображает. Он ответит за это.

– Отчасти это моя вина, – сказал я. – Как я понимаю, вы ведь пытались мне помочь, когда это случилось.

За его спиной снова послышался какой-то шорох, и на поляне показались еще две тени. Я узнал судью Персиван-та, который кивал мне из-под своей широкополой шляпы, сверкая глазами. Другого человека, угловатого, с соколиным лицом и рукой на висящей повязке, я тоже раньше видел. Это был констебль О'Брайант. Я заговорил с ним, но он смотрел мимо меня, очевидно ничего не слыша.

Доктор Зоберг увидел, что я озадачен, и обернулся к констеблю. Щелкнув своими длинными пальцами перед его крючковатым носом, он громко свистнул. О'Брайант вздрогнул, что-то проворчал, потом огляделся, точно его только что грубо разбудили.

– Что такое? – угрожающе произнес он и потянулся к кобуре.

Потом его взгляд остановился на мне, и он с проклятием вытащил револьвер.

– Полегче, констебль! Полегче, – успокоил его судья Персивант, схватив руку О'Брайанта за запястье. – Вы забыли, что я показывал вам, почему мистер Уиллс невиновен.

– Я забыл, зачем мы вообще здесь, – отрезал О'Брайант, оглядываясь. – Я что, выпивал, что ли? Я ведь говорил, что никогда…

– Я вам объясню, – сказал Зоберг. – Судья встретил меня в городе, и мы вместе пришли навестить вас. Помните? Вы сказали, что хотели бы отомстить за смерть брата, и пошли с нами. Потом, когда вы замешкались на самом краю Рощи Дьявола, я загипнотизировал вас.

– Да? И как вы это сделали? – недовольно проговорил офицер.

– Взглядом, словом, движением руки, – ответил Зоберг, сверкая глазами. – Тогда вы перестали возражать и пошли с нами. – Персивант похлопал О'Брайанта по здоровому плечу. – Садитесь, – предложил он, показывая на корень дерева.

Все пятеро расселись вокруг костра, точно приехавшие на пикник, а не на схватку с неуловимым чудовищем. По настоянию Сьюзен я рассказал о том, что произошло после того, как судья Персивант покинул нас. Все слушали с живым вниманием, при этом констебль время от времени ворчал, судья прищелкивал языком, а доктор Зоберг молчал.

Но именно Зоберг произнес первые слова, после того как я закончил.

– Это объясняет многое, – сказал он.

– Ничего это не объясняет, – проворчал О'Брайант.

Зоберг улыбнулся ему и обратился к судье Персиванту:

– Ваша эктоплазмическая теории о ликантропии – как вы объяснили мне ее – чрезвычайно интересна и, думаю, имеет право на существование. Можно я добавлю к ней немного своих наблюдений?

– Каких именно? – спросил судья.

– Эктоплазма, как вы утверждаете, создает оборотня, формируясь на теле медиума. Но, согласно наблюдениям многих людей, не эктоплазма ли способна полностью отделяться и формировать совершенно самостоятельное существо? Оно, как вы предполагаете, может быть звероподобным. Алджернон Блэквуд, английский писатель, автор психологических рассказов, почти намекает на это в одном из своих рассказов о Джоне Сайленсе. Он описывает астральную особь, принимающую образ и угрожающую насилием, пока ее физическое тело спит.

– Я знаю этот рассказ, о котором вы говорите, – согласился судья Персивант. – Кажется, он называется «Лагерь собаки».

– Очень хорошо. Быть может, пока тело мисс Сьюзен пребывало в трансе, будучи надежно прикреплено наручниками между Уиллсом и мной…

– Ну вот! – воскликнула Сьюзен. – Значит, это была все-таки я.

– Нет, это точно были не вы, – быстро проговорил я.

– Да нет же, я! И пока я была с вами в доме судьи, часть меня встретила брата констебля в лесу.

И она диким взором оглядела нас всех.

– Но с таким же успехом это могла быть и часть меня, – возразил я.

О'Брайант внимательно посмотрел на меня, как бы ища подтверждения этому предположению. Но Сьюзен покачала головой:

– Нет, ибо кто из нас ответил на зов того существа?

И она в сотый раз со страхом посмотрела в сторону кустов по ту сторону костра, откуда давеча раздался призывный вой.

– Внутри меня, – невесело проговорила она, – есть нечто, что может высвобождаться, принимать вид зверя-демона и действовать соответственно, например убить моего любимого отца… – Голос девушки дрогнул.

– Прошу вас, – мягко перебил ее судья Персивант, – вы не должны брать на себя ответственность за то, что произошло. Если эктоплазма, которую вы породили, и приняла образ убийцы, то дух, скорее всего, явился извне.

– Как это может быть? – жалостливым голосом спросила она.

– А как Марта Беро источала эктоплазму, которая превращалась в мужчину с бородой? – Персивант посмотрел на Зоберга. – Доктор, вы наверняка знаете о сеансе Бьена Боа, о том, как материализовавшееся существо говорило на арабском, тогда как медиум, француженка, практически не знала этого языка. [86]86
  Речь идет о мужчине, назвавшемся Бьеном Боа и явившемся на сеансе Евы Карье (псевдоним – Марта Беро). Ш. Рише утверждал, что эта «форма» (т. е. Б. Боа) была вполне дееспособна; она «ходила, говорила, двигалась и дышала как человеческое существо».


[Закрыть]

Зоберг подпер подбородок рукой. Его соединившиеся брови ощетинились еще больше, ибо он наморщил лоб, усиленно размышляя.

– В каждом из нас тысяча личностей, – произнес он нравоучительно, если не сказать – в утешение. – Как мы можем исключить их всех, да хотя бы даже одну?

О'Брайант мрачно заметил, что весь этот разговор слишком учен, для того чтобы его понимать или получать от него удовольствие. Он, однако, выразил надежду, что этот случай никогда не будут связывать с мисс Сьюзен Герд, которую он знал и любил с младенчества.

– Этого никогда не будет, – убежденно сказал Зоберг. – Ни один суд или присяжные не осудят ее на основании, которое мы выставляем против нее.

Осмелился высказать свое мнение и я:

– Пытаясь доказать, что Сьюзен – оборотень, вы забываете, что что-то еще бродило вокруг костра, но мы это не разглядели!

– Ага, не разглядели! – воскликнул Зоберг. – Это значит, вы не уверены, что видели что-то на самом деле!

– Или хоть было ли что-то вообще, – добавила Сьюзен так неожиданно и убежденно, что я – не знаю, как другие, – вздрогнул.

– Что-то все-таки было, – настаивал я. – Я слышал это.

– Вы решили, что услышали какой-то звук за деревом, – напомнила мне Сьюзен. – Посмотрели, а там ничего нет.

Все уставились на меня, точно строгие взрослые на непослушного ребенка. Я ответил довольно нелюбезно, что мое воображение не лучше, чем у них, и что меня не легче запугать. Судья Персивант предложил осмотреть близлежащий лес, чтобы отыскать возможные улики.

– Хорошая мысль, – одобрил констебль О'Брайант. – Земля сырая. Можем найти следы.

– Тогда вы оставайтесь здесь с мисс Сьюзен, – сказал ему судья, – а мы осмотрим все вокруг.

Мрачный констебль покачал головой:

– Не торопитесь, мистер. Какие поиски без меня? К тому же мне нужно разобраться с тем, кто убил моего младшего брата.

– Но у нас только три фонаря, – заметил судья Персивант. – А без них мы не можем: свет – наше лучшее оружие.

Зоберг снова заговорил. Довольно неуверенно он заявил, что будет рад остаться со Сьюзен. Все с этим согласились, и трое из нас приготовились к поискам.

Я взял фонари у Зоберга, кивнул другим и отправился в лес.

XIV
«Я был волком, да я и сейчас волк»

Я специально направился в ту часть леса за костром, ибо именно там, как я уже говорил, я слышал движения и крики существа, которое так сильно потрясло Сьюзен и околдовало ее. Сердце довольно громко стучало, подсказывая мне, что я должен убедиться, действительно ли там есть следы, или же мне всегда придется смотреть на себя с презрением.

Следы я нашел почти сразу же – следы сапог трех моих союзников. Подняв фонарь повыше над головой, я углубился в чащу, осматривая сырую землю. Спустя несколько минут я нашел то, что искал.

Следы были круглые и довольно нечеткие, особенно там, где должны были отпечататься большие пальцы, но это явно не были следы от копыт. Скорее они напоминали отпечаток бесформенной культи или ладони без пальцев, но были достаточно глубоки, что говорило о большом весе. В сравнении с ними следы от моих башмаков были не такие глубокие. Я наклонился, чтобы рассмотреть следы получше, потом выпрямился, огляделся и поднял фонарь над головой, ибо неожиданно почувствовал на себе чей-то взгляд.

У меня перед глазами мелькнули лишь два огонька, которые тотчас исчезли в листве, в той стороне, где была поляна; туда-то я и двинулся. Но там ничего не оказалось, и единственными следами были следы человеческих ног, либо мои, либо чьи-то еще. Я продолжил свои поиски, идя за круглыми следами.

Они явно принадлежали двуногому – отпечатки были не двойные, как у четвероногих, – и, только пройдя по этим следам минут десять, я понял, что не могу утверждать, в каком направлении двигался тот, кто их оставил. Возможно, я шел от противника, а не за ним. Ближайшее рассмотрение ничего мне не дало, и я снова задумался: а не прячется ли это создание близ поляны, тогда и уходить далеко не нужно. Размышляя таким образом, я повернул назад.

Вернувшись снова к исходной точке, я решил было быстро сходить на поляну, чтобы услышать слова утешения от Сьюзен и Зоберга, к тому же я был уже почти рядом. Но почему же не видно костра сквозь деревья? Может, у них кончились дрова? На моем пути оказалось кривое дерево, нижние ветви которого были густо переплетены плющом. За ним я разглядел слабый свет. Я медленно раздвинул ветки и выглянул.

Огонь почти совсем погас, и я с трудом разглядел две фигуры около него – одна фигура высокая, другая поменьше, стройная; они стояли рядом, лицом друг к другу, в стороне от костра. Тот, кто был выше, – он был похож на статую, мокрую от дождя и окутанную чем-то серым, – держал другую фигуру за плечо. Его серая рука поглаживала по голове ту, что была пониже, отчего и эта фигура казалась чем-то окутанной, какой-то массой такого же серого цвета.

Только это я видел и не задумывался, нужно ли мне удивляться увиденному или смотреть дальше. Я крикнул и выскочил на поляну. Услышав мой крик, пара отшатнулась друг от друга, и оба уставились на меня. Той, что была поменьше, оказалась Сьюзен. Она сделала шаг в мою сторону, и я услышал сдавленное всхлипывание, точно она пыталась что-то сказать мне через одеяло. Я подбежал к ней и резким движением руки освободил ее лицо и голову от вязкого, сверкающего желе.

– Ты! – обратился я к другой фигуре. – Что ты собрался с ней сделать?

Фигура простояла неподвижно еще несколько секунд – бесформенная масса серой грязи. Потом она резко потемнела, появились голова, шерсть. Сверкнули зеленые глаза, полные злости. Раскрылась пасть, из которой вырвался рык.

– Теперь я знаю, кто ты! – вскричал я. – Сейчас я тебя убью.

И я бросился на него.

Когти едва не задели мою голову, но порвали мое пальто. Обхватив одной рукой его поджарое, покрытое шерстью туловище с сильными мышцами, напрягшимися под шкурой, другой я ударил туда, где, по моим представлениям, должен был находиться живот. Сцепившись, мы упали и стали кататься по земле. Запах зверя, который я еще помнил, распространился вокруг, и я знал, что челюсти снова будут стремиться вонзиться в мою шею. Я засунул руку ему в глотку как можно дальше, чтобы челюсти не смогли сомкнуться и сдавить мою руку. Другой рукой я схватил его обвисшую шкуру под горлом, натянул ее, сжав в кулак, и принялся изо всех сил крутить. Я услышал сдавленный крик боли, почувствовал, как тело, боровшееся со мной, обмякло. Я знал, что он попытается высвободиться, но, подмяв его под себя, я сел на него верхом.

– Защищаться ты не умеешь, – тяжело дыша, проговорил я и взялся за его горло другой рукой, ибо иной мысли, как убить его, у меня не было.

Лапы пытались расцарапать мои руки. За моей спиной закричали – то была Сьюзен и еще несколько человек. Кто-то схватил меня за плечи, пытаясь оторвать от этого существа.

– Нет! – кричал я. – Это он, оборотень!

– Да это же доктор Зоберг, вы, глупец! – прорычал О'Брайант мне в ухо. – Ну-ка, дайте ему подняться.

– Да, – добавил судья Персивант, – это доктор Зоберг, верно. Но он только что был чудовищем, за которым мы охотимся.

Нас к этому времени растащили – доктора Зоберга и меня. Он сверкал глазами и ловил воздух, поглаживая горло, которое я ему чуть не сломал. Персивант подошел к нему поближе и смотрел на него, как кот на мышку.

– Как и Уиллс, я только сделал вид, будто отправился на поиски, а сам вернулся и стал наблюдать, – продолжал судья. – Я видел, как Зоберг и Сьюзен разговаривают. Он говорил тихо, монотонно, в повелительном тоне. Она вошла в транс, и я знал, что она загипнотизирована.

Как только костер погас, он начал перевоплощаться. Выступила эктоплазма и окутала его. Прежде чем принять образ, он начал и ее обмазывать эктоплазмой. И тут мистер Уиллс вышел из леса и бросился на него.

О'Брайант перевел взгляд с судьи на Зоберга. Потом залез здоровой рукой в брючный карман и достал наручники. Обвиняемый усмехнулся в бороду, точно признал поражение в какой-то мелкой проделке. Потом с покорным видом протянул руки, и я, который уже один раз надевал на них наручники, еще раз подивился выступавшим на них крепким жилам. Наручники защелкнулись сначала на одной руке, потом на другой.

– Теперь вы знаете все, – сказал Зоберг тихим, спокойным голосом. – Я был волком, да я и сейчас волк. Волк, который хотел соединиться с ангелом.

Его взгляд остановился на Сьюзен, и та отпрянула. Судья Персивант подошел к пленнику.

– Не нужно оскорблять ее, – сказал он.

Зоберг ухмыльнулся, клацнув своими длинными зубами:

– Хотите услышать мое признание или нет?

– Конечно, хотим, – буркнул О'Брайант. – Оставьте его, судья, пусть говорит. – Он взглянул на меня. – Бумага у вас есть, мистер Уиллс? Хорошо бы это записать.

Я достал блокнот и огрызок карандаша. Положив блокнот на колено, я при свете фонаря записал почти слово в слово все то, что поведал доктор Зоберг.

XV
«И это конец»

– Наверное, я таким родился, – начал он. – По крайней мере еще ребенком я знал, что внутри у меня сидит стремление творить зло и есть силы для этого. Большинство детей боятся ночи, меня же ночь звала. Я выходил тайком из дома своего отца и бежал несколько миль по лесу или по полям, и луна была моей спутницей. Это было в Германии, разумеется, еще до войны.

– А во время войны… – начал было судья Персивант.

– Во время войны, когда большинство мужчин сражались на фронте, я был в тюрьме. – И Зоберг снова усмехнулся, коротко и невесело. – Мне казалось, что убивать людей – легко, это воодушевляет и придает сил. Но меня поймали и посадили в то, что называется сумасшедшим домом. Считали, что я умалишенный. Меня заточили в камеру, но я, читая книги, понял, что означает та перемена, которая со мной временами происходит. Я заинтересовался ею и научился контролировать свое перевоплощение, либо вызывая его, либо откладывая по собственной воле. – Он снова взглянул на Сьюзен. – Но я забежал вперед. Однажды, еще когда я учился в школе, я познакомился с девушкой, американкой, студенткой, изучавшей философию. Она смеялась над моими ухаживаниями, предпочитая разговаривать со мной о спиритах и физических явлениях. Это, моя дорогая Сьюзен, была твоя мать. Когда с окончанием войны появилось столько всего нового, по-новому стали смотреть и на обитателей домов для сумасшедших. Некоторые венские доктора, например сам покойный Зигмунд Фрейд, нашли мой случай интересным. Разумеется, до истинной правды они не докопались, иначе меня бы не выпустили.

– После этого, – вставил я, быстро записывая его слова, – вы стали исследователем физических явлений и отправились в Америку.

– Да, чтобы найти ту девушку, которая когда-то смеялась надо мной и которая вместе со мной училась. Спустя несколько лет я приехал в этот город, просто чтобы разгадать легенду Рощи Дьявола. И здесь, как я узнал, она жила и умерла и оставила дочь, свой образ и подобие.

Судья Персивант откашлялся:

– Подозреваю, что вы позабыли об одной части ваших приключений, доктор.

Зоберг рассмеялся:

– Да, хотел поберечь ваши нервы. Но пожалуйста, если угодно. Я побывал в России, и в тысяча девятьсот двадцать втором году медицинская комиссия Советского Союза изучала несколько десятков загадочных случаев, когда крестьян убивали и съедали. – Он облизнулся, точно кот, который подумал о мясе. – В Париже я основал довольно интересную ночную школу и стал ее руководителем. В ней изучалось колдовство в его отношении к науке. А в тысяча девятьсот тридцать шестом году, летом, кое-кто из числа отдыхавших на Лонг-Айленде чуть с ума не сошел от страха, увидев нечто – полуживотное-получеловека. – Он рассмеялся. – Ваше «Литературное обозрение» много писало об этом. Этим нечто был, конечно же, я.

Мы уставились на него.

– Скажите, а зачем вы это делаете? – выпалил констебль.

Зоберг повернулся к нему, загадочно склонив голову набок:

– А зачем вы защищаете местные законы? Или зачем судья Персивант изучает древние философии? Или зачем Уиллс и Сьюзен смотрят друг на друга влюбленными глазами? Затем, что так велит сердце.

Сьюзен стиснула мою руку. Ее пальцы вонзились в мою ладонь, а Зоберг меж тем снова пронзил ее взглядом.

– Я нашел дочь той, которую когда-то любил, – продолжал он, и в голосе его послышались мягкие нотки. – Ну хоть Уиллс видит в ней то, что увидел я. Меня посетило новое вдохновение. У меня созрел план заполучить товарища в моих тайных похождениях.

– Зверочеловека вроде вас? – спросил судья.

Зоберг кивнул:

– Волку понадобилась волчица. Но эта девушка – Сьюзен Герд – не унаследовала от своей матери способности медиума.

– Что?! – вскричал я. – Да вы сами говорили, что это величайший медиум всех времен!

– Говорил. Но это была ложь.

– Но почему…

– Я надеялся, – мягко перебил он меня, – сделать из нее медиума или ликантропа – называйте это явление, как хотите. Вас интересует метод, который я предложил? – Он издевательски оглядел нас всех, и наконец его взгляд остановился на мне. – Записывайте подробнее, Уиллс. Это будет интересно научному миру, хотя и страшновато. – Как вам известно, для того чтобы со мной произошло перевоплощение, из моего тела должно исходить анормальное вещество. А что, задумался я, если это вещество перенести на другого человека?

Я хотел было сказать что-то резкое, но судья Персивант, слушавший с интересом, подал мне знак, чтобы я помолчал.

– Вспомните все, что вы читали о колдовстве, – продолжал Зоберг. – Что скажете о странной «волшебной мази», которой обмазывают тело обыкновенного человека, и в результате он принимает образ животного с сердцем животного? Вот еще один пример того, как легенда основывается на научном факте.

– Черт побери, да вы правы, – пробормотал судья Персивант.

– Чертовщина какая-то, – сказал я. – Продолжайте, доктор. И вы собрались обмазать Сьюзен этим веществом, которое перевоплощает человека?

– Но я знал, что для начала должен убедить ее в том, что по сути она – волчица. И вот, сеанс.

– Она же не медиум, – снова сказал я.

– Я убедил ее в обратном. Я загипнотизировал ее, а сам проделал в темной комнате страшные чудеса. Но она была в трансе и ничего не знала. Мне нужны были свидетели, чтобы убедить ее.

– И вы пригласили мистера Уиллса, – предположил судья Персивант.

– Да, и ее отца. Они были готовы принять ее как медиума, а меня – как наблюдателя. Увидев нечто в образе зверя, они потом сказали бы ей, что это была она.

– Зоберг, – процедил я сквозь зубы, – вы собственными устами признались в злодеянии! Это убеждает меня в существовании дьявола, в честь которого названа эта Роща. Надо было мне убить вас, когда мы боролись.

– Эх, Уиллс! – рассмеялся он. – Тогда вы бы не прослушали эту интереснейшую автобиографическую лекцию.

– Он прав, – проворчал О'Брайант. – Пусть продолжает.

О том же говорил и взгляд судьи.

– Убедившись в существовании такой силы в себе, – серьезно продолжал Зоберг, – она была бы готова душой и телом перевоплощаться при первом же касании ее мазью, то есть эктоплазмой. И тогда она стала бы мне товарищем. Мы могли бы вместе путешествовать по всему миру в поисках приключений…

Он умолк. Мы тоже молчали. Он стоял, освещенный светом костра, отбросив голову назад, руки в наручниках.

Он скорее был похож на мученика, а не на дьявола, для которого смерть на костре была бы слишком легкой.

– Могу сказать, что испортило сеанс, – произнес я спустя какое-то время. – Герд, сидевший напротив меня, увидел, что это вы перевоплотились, а не Сьюзен. И вам пришлось убить его, чтобы он это не сказал сразу же по окончании сеанса.

– Да, – согласился Зоберг. – После этого вас арестовали, а потом вам угрожали. Я оказался в неловком положении. Сьюзен, быть может, думала, что виноваты вы, а не она. Поэтому я все время защищал вас. А потом пришел за вами.

– И напали на меня, – прибавил я.

– Во мне заговорило звериное начало. Я не всегда могу себя полностью контролировать. – Он вздохнул. – Когда Сьюзен исчезла, я на второй же вечер отправился ее искать. Когда я пришел в лес, почти автоматически произошло перевоплощение. Ассоциации, наверное. Ваш брат, констебль, попался мне в недобрый час.

– М-да, – глухо произнес О'Брайант.

– И это конец, – сказал Зоберг. – Конец рассказа и, полагаю, мой конец.

– Это точно, – заверил его констебль. – Вы пришли с судьей, чтобы завершить свою грязную работу. Но мы доделаем ее за вас.

– Минуточку, – вмешался судья Персивант. На его освещенном светом костра лице появилось озадаченное выражение. – В рассказе не объяснена одна важная вещь.

– Вот как? – Зоберг подался вперед, снисходительно изображая заинтересованность.

– Если вы смогли высвободиться и убить мистера Герда…

– Вот именно! – подхватил я. – Вы же были в наручниках, Зоберг, и прикованы к Сьюзен и к стулу. Могу поручиться за крепость и прочность этих наручников.

Он усмехнулся, глядя на нас по очереди, и вытянул руки в наручниках.

– Разве это не очевидно? – спросил он.

Мы посмотрели на него несколько, по-моему, непонимающе, ибо он снова рассмеялся.

– Еще одно применение эктоплазмы, этого полезного вещества, – тихо проговорил он. – По моему желанию руки и ноги становятся толще и расширяют кольца. Потом, когда я захочу, они снова становятся тоньше и…

Неожиданно он взмахнул руками, и наручники тотчас упали с его рук. Повернувшись на месте, он помчался, как олень.

– Стреляйте! – закричал судья, и О'Брайант достал из кобуры свой большой револьвер.

Зоберг уже почти подбежал к обвитым плющом кустам, когда О'Брайант выстрелил. Я услышал пронзительный крик и увидел, как Зоберг, закачавшись, опустился на руки и колени.

Мы все побежали к нему. Я подождал мгновение, пока Сьюзен присоединится ко мне, а О'Брайант и Персивант тем временем вырвались вперед и, подбежав к Зобергу, встали с обеих сторон от него. Он был еще жив и, корчась и стоя на коленях, яростно пытался ухватить судью за горло. О'Брайант, стоявший так близко от него, что едва мог вытянуть руку с револьвером, выстрелил во второй раз.

Зоберг развернулся на коленях, замер и закричал. Пожалуй, лучше сказать – завыл. В его голосе слышалась нечленораздельная агония смертельно раненного зверя. Потом рухнул на землю.

Мужчины осторожно склонились над ним и принялись внимательно его рассматривать. Наконец судья Персивант выпрямился и снова обратился к нам.

– Оставайтесь там с мисс Сьюзен, – предупредил он меня. – Он мертв, и зрелище это не из приятных.

Они медленно подошли к нам. Персивант был задумчив, тогда как О'Брайант, убивший Зоберга, казалось, впервые с того момента, как я увидел его, был рад. Он даже улыбался мне, как улыбался бы Панч, [87]87
  Панч – в английском народном театре кукол хитрый крючконосый горбун.


[Закрыть]нанеся особенно впечатляющий удар своей дубинкой. Небрежно протерев свой револьвер ладонью, он аккуратно убрал его.

– Рад, что все кончилось, – признался он. – Мой брат может спокойно спать в своей могиле.

– А нам еще предстоит кое о чем подумать, – сказал судья. – Мы должны решить, сколько будет правды в нашем отчете.

О'Брайант понимающе склонил голову в знак согласия.

– Вы правы, – пробормотал он. – Да, сэр, вы правы.

– А вы бы поверили мне, – спросил судья, – если бы я вам сказал, что я знал, что это Зоберг? Почти с самого начала знал.

Но нас со Сьюзен, смотревших друг на друга, уже трудно было чем-то удивить, даже этим.