Текст книги "Абарат: Первая книга часов"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

ЛЕДИ НА МАЯКЕ

Хват опустился на корточки, схватил Кэнди за руку и резко дернул вниз, в заросли высокой травы. Наклоняясь, она успела заметить, что выражение его глаз снова переменилось, теперь в них не осталось ни прежней бесшабашности, ни лукавства. Только испуг. Братья его тем временем то посматривали по сторонам, то обменивались тревожными взглядами. Кэнди никогда прежде не случалось быть с кем-то наедине и одновременно в компании нескольких человек. Она чувствовала себя немного неловко, очень уж это было странно и непривычно.

– Леди, – негромко и доверительно обратился к ней Хват. – Могу ли я просить вас об услуге? Если бы вы отважились кое-что для меня сделать...

– Я?

– О, к вашему возможному отказу я готов отнестись с пониманием. В конце концов, что вам за дело до чужих баталий? Но вдруг вы очутились здесь не случайно, а по воле Провидения?

– Продолжайте, – кивнула Кэнди.

Учитывая, какой несчастной была ее жизнь последние нескольких часов (точнее, дней, месяцев и даже лет), она с радостью была готова выслушать даже самую безумную теорию насчет того, почему и зачем она, Кэнди Квокенбуш, тут очутилась.

– Я попытаюсь отвлечь Мендельсона Остова. Если мне удастся морочить его достаточно долго, может, вы решитесь добежать до маяка и взобраться по лестнице? Вы ведь гораздо легче меня, и ступеньки вас скорее всего выдержат, а меня – нет.

– Но зачем?

– Что вы имеете в виду? Как это зачем?

– Допустим, я поднялась по лестнице...

– Она хочет знать, что ей дальше делать, – подсказал Джон Губошлеп.

– Но это же ясно как день, леди, – с укором произнес Джон Филей.

– Когда окажешься наверху, – пояснил Джон Удалец, – тебе надо будет зажечь свет.

Кэнди с сомнением взглянула на скелет башни: полуразвалившаяся лестница, сгнившие опоры... Вряд ли маяк в его нынешнем состоянии способен был служить по своему прямому назначению.

– Но разве туда проведено электричество? – удивилась она. – Что-то я не вижу там ни прожектора, ни даже фонаря.

– Там есть все, чтобы зажечь свет, клянемся, – сказал Джон Ворчун. – Пожалуйста, верь нам. Мы в отчаянном положении, но пока еще в своем уме. Мы не отправили бы тебя на верную гибель, какой нам от этого прок?

– Ну и как же мне в таком случае зажечь его? – спросила Кэнди. – Где там выключатель?

– Оказавшись наверху, вы сами поймете, что нужно делать, – заверил ее Хват. – Свет – самая старая игра в мире.

Она обвела взглядом всех до одного Джонов. Они выглядели такими испуганными, изнуренными...

– Сжальтесь, леди, – взмолился Хват. – Вы – наша единственная надежда.

– Еще один вопрос, – сказала Кэнди.

– Поздно, – прошептал Соня. – Я вижу Остова.

– Где? – встрепенулся Филей и повернулся туда же, куда смотрел Соня. Переспрашивать ему не пришлось. С обреченным вздохом он кивнул: – Проклятье! Вон он!

Кэнди, чуть приподняв голову, стала вглядываться в том же направлении, куда были устремлены взоры Филея и Сони. Туда же уставились и остальные братья, включая Хвата.

Всего на расстоянии броска камнем находился тот, кого они так страшились, – Мендельсон Остов.

При виде него у Кэнди по коже пробежали мурашки. Он казался раза в два выше Хвата, который был ростом примерно с саму Кэнди плюс-минус дюйм, и своим гротескным сложением напоминал отвратительного гигантского паука. Его тонкие, костлявые, почти лишенные мышц руки и ноги были так длинны, что Кэнди без труда могла представить его ползущим по стене, будто насекомое. Из-за спины Остова выглядывала какая-то чудовищная конструкция из металлических крестовин, походившая на четыре скрещенных меча, клинки которых непостижимым образом крепились к его тощей спине. Все его одеяние составляли обтягивающие короткие штанишки в черно-белую полоску. А еще он прихрамывал. Однако, несмотря на крайнюю худобу и хромоту, в облике его не было ничего внушавшего жалость. Остов не выглядел ни слабым, ни болезненным. Стоило на него взглянуть, и сразу становилось ясно: это существо, рожденное, чтобы творить зло. На лице его застыло выражение самой свирепой, самой лютой ненависти, какую только можно вообразить.

Как следует разглядев Остова, Кэнди поспешила пригнуть голову, чтобы он случайно ее не заметил.

Самое интересное, что только теперь, повстречавшись со вторым удивительнейшим созданием, Кэнди подумала: а не начались ли у нее галлюцинации? Могут такие существа взаправду обитать в одном мире с ней? В том же самом мире, где находится Цыптаун, где живут мисс Шварц и Дебора Хакбарт?..

– Прежде чем мы что-то предпримем, – строго сказала она братьям, – я должна получить ответ на один вопрос.

– Спрашивай, – кивнул Джон Хнык.

– Мне все это мерещится? Или снится?

Все восемь братьев молча помотали головами, словно бы говоря: «Конечно же, нет, никакой это не сон!»

Иного она и не ждала. Окажись ответ другим, все ее существо восстало бы против этого. Это был не сон, все происходило наяву, и они попали в ужасную переделку.

Хват без труда прочел на ее лице эти мысли, сменявшие одна другую: сперва сомнение (уж не сон ли это?), затем страх (а вдруг и впрямь всего лишь сон?).

– Клянусь, само Провидение послало вас сюда, – сказал он ей. – Вы здесь, потому что именно вам суждено зажечь свет. Только вам, и никому другому.

Кэнди, несмотря на страх, буквально затмевавший ее рассудок, внимательно вслушивалась в слова Хвата. Она не могла с ним не согласиться, более того, ей стало казаться, что он произнес вслух ее собственные мысли. Она пришла сюда, потому что должна была очутиться именно в этом месте и именно в это самое время. Ей вспомнились волны, которые ее рука, словно повинуясь чьему-то безмолвному приказу, рисовала на обложке учебника, – а потом эти волны вдруг ожили, заставив ее ноги двигаться в нужном направлении. Выходило, что рисунок был знамением, пригласительным билетом для участия в этом удивительном приключении. Иначе почему бы, прожив всю свою жизнь в Цыптауне, вблизи от этого места, она как раз сегодня оказалась здесь впервые?

Наверное, именно это Джон Хват подразумевал под словом «Провидение».

– Так как же, леди? – с тревогой спросил он. – Что вы решили?

– Ну, раз уж мне все это не снится, тогда, наверное, тут и в самом деле не обошлось без Провидения.

– Значит, вы согласны?

– Да, я согласна, – без дальнейших колебаний сказала Кэнди.

Хват снова улыбнулся. И на этот раз к нему присоединились все его братья. Восемь лиц, восемь пар глаз смотрели на нее с благодарностью за то, что она здесь и согласна рискнуть своей жизнью. Кэнди не сомневалась, что речь шла о жизни и смерти. Чудовище, бродившее в траве совсем рядом, наверняка убьет и Джонов и ее, если поймает.

– Удачи вам, – прошептал Хват. – Увидимся снова, когда вы сойдете вниз.

И, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, согнулся в три погибели и вместе с братьями помчался в сторону, прочь, прочь, чтобы вынырнуть из травы как можно дальше от нее и тем самым отвлечь на себя внимание Остова.

Сердце Кэнди билось так отчаянно, что она ясно слышала звук его ударов, чувствовала, как пульсирует по жилам кровь. Прошло десять секунд, потом еще пять. Она напряженно прислушивалась. Вокруг шумела трава. Странно, никогда прежде она не ощущала в себе столько жизненных сил, столько задора. Словно только теперь и ощутила себя по-настоящему живой.

Прошло уже полминуты. Ей так хотелось еще раз высунуть голову из травы и взглянуть на Мендельсона Остова – куда он хромает? Но Кэнди сдержалась. А то вдруг он совсем рядом, поджидает, когда она себя обнаружит?

И тут, к огромному своему облегчению, она услыхала бодрый клич, вылетевший из восьми глоток одновременно:

– Эй, ты! Мендельсон-Шмендельсон! Поди обыскался нас? А мы тут как тут!

Еще одно мгновение, еще один удар сердца, и Кэнди рискнула выглянуть.

Остов, похоже, и впрямь только что смотрел именно в ее направлении и, высунь она голову из травы на миг раньше, наверняка ее заметил бы. Но теперь он медленно разворачивался на звук голосов братьев Джонов.

Хват не мешкая выскочил из травы и понесся в противоположную от маяка сторону.

Остов широко раскинул руки-палки и растопырил пятерни, которые стали похожи на два огромных веера. Кэнди отчетливо видела каждый из его длинных загнутых когтей.

– Вот! Ты! Где! – проревел он.

Голос у него был под стать внешности – резкий, гортанно-скрипучий. У Кэнди при первых же его звуках болезненно сжался желудок.

А за спиной у Остова раздвинулись крестовины мечей, словно чудовище расправило жуткие крылья, состоявшие из одних костей и лишенные плоти и перьев. Он протянул свои длинные руки за плечи и выхватил из складок кожи на спине, служивших ему ножнами, верхнюю пару мечей. Вооружившись таким образом, Остов зашагал сквозь высокую траву к своей жертве.

Кэнди понимала, что нельзя терять ни секунды. Братья рисковали жизнью, чтобы дать ей возможность добраться до маяка незамеченной. Ей следовало немедленно покинуть свое убежище в траве, иначе вышло бы, что Джоны попусту подвергли себя столь серьезной опасности.

Больше следить за погоней было некогда, так что Кэнди повернулась к маяку и помчалась вперед во весь дух, не таясь, не пытаясь пригнуться. Ведь это замедлило бы ее бег. Она надеялась, что успеет добраться до башни, взбежать по лестнице и зажечь свет, пока Остов гоняется за Хватом.

На бегу она заметила, что большое облако, похожее на цветок, остановилось посреди неба над самым маяком, словно золотисто-розовый занавес, готовый опуститься и скрыть от посторонних взоров разворачивавшуюся внизу драму.

Не иначе как оно тоже оказалось здесь по воле Провидения, подумала Кэнди. Наверное, и у облаков есть свое особое место в мироздании.

Мысль эта мелькнула у нее в голове, когда она уже добралась до деревянного основания маяка. Только здесь Кэнди позволила себе промешкать мгновение и оглянулась, ища глазами Остова и Хвата.

И с ужасом убедилась, что краткий миг относительной безопасности миновал. Остов, видно, смекнул, что братья неспроста так бесстрашно обнаружили себя, что это был всего лишь отвлекающий маневр. И повернулся лицом к маяку.

Взгляд его остановился на Кэнди. При виде ее Остов издал пронзительный кровожадный вопль, снова раскинул в стороны длинные паучьи руки, в каждой из которых было зажато по мечу, и двинулся к ней.

Ужаснее всего было то, что он и не думал торопиться – хромал себе по траве с убийственной уверенностью, что жертве никуда от него не деться. «Мне некуда спешить. Времени сколько угодно. Все равно я тебя изловлю. Ты моя!» – казалось, хотел он сказать этой своей нарочитой неторопливостью.

Кэнди повернулась к двери и толкнула ее. Ржавые петли протяжно скрипнули, но дверь не поддалась. «А что, если изнутри ее подпирает какое-нибудь обвалившееся бревно или балка?» – в ужасе подумала Кэнди. Она еще раз изо всех сил навалилась на дверь, и та с протяжным скрежетом приоткрылась. Кэнди поспешно прошмыгнула в башню.

Хотя в стенах было полным-полно дыр, через которые проглядывало яркое солнце, внутри маяка было намного холоднее, чем снаружи. Огромные грибы росли во влажной полутьме, а доски под ногами покрывал толстый слой плесени. Кэнди дважды поскользнулась и чуть не упала, пока добралась до подножия ведущей наверх лестницы.

Зрелище, представшее ее взору, никак нельзя было назвать обнадеживающим. Вне всякого сомнения, когда-то, несколько десятков лет назад, деревянные ступеньки винтовой лестницы были прочными и безопасными для восхождения. Теперь же перила почти полностью разрушились, деревянные опоры были источены жучком и прогнили от сырости, и оставалось только удивляться, как это ступени до сих пор не провалились под собственной тяжестью.

Кэнди выглянула наружу сквозь один из многочисленных проломов в деревянной стене – только чтобы лишний раз убедиться в том, что ей и без того было известно: Мендельсон Остов продолжал шагать к маяку.

Сколь бы ни был опасен подъем по лестнице, пути назад уже не было. Всего каких-нибудь несколько секунд, и Остов доберется до входной двери. Оставалось одно – доверить свою жизнь ненадежным ступеням. Ухватившись рукой за остатки шатких перил, Кэнди начала свое рискованное восхождение.

А тем временем неподалеку, хоронясь в густой траве, братья Джоны наблюдали за ее силуэтом, который то и дело мелькал в проломах стен. Затаив дыхание, они увидели, как Кэнди шагнула на первую из ступенек.

– Она просто чудо из чудес, – восхищенно пробормотал Соня.

– С чего ты это взял? – буркнул Ворчун.

– Да ты взгляни на нее! Немногие в этом дурацком Иноземье отважились бы на такое!

– Она попросту не в своем уме, – вставил Змей. – Все дело именно в этом. Я с самого начала по глазам заметил, что она чуток того.

– Так выходит, мы послали девушку на столь рискованное дело, воспользовавшись плачевным состоянием ее рассудка, вместо того чтобы самим за это взяться? – возмутился Удалец. – Нечего сказать, герои!

– А ну быстро задвиньте свои заслонки, вы все! – прикрикнул на них Хват. – Соня прав. В леди определенно что-то есть. Стоило нам ее увидеть, как каждому из нас на миг показалось, что мы вроде бы встречались с ней когда-то прежде. Разве нет? Ну, что молчите?

– Ты же сам велел нам задвинуть заслонки, – сердито напомнил ему Хнык. – Вот мы и выполняем твои указания.

– Есть в ней что-то колдовское, – продолжил Хват, игнорируя замечание Хныка. Он достал из-за пояса маленький ножик и вынул его из кожаного чехла. – И нам надлежит встать на ее защиту.

– Но ты ведь не собираешься... – дрогнувшим голосом прошептал Ворчун.

– ...напасть... – продолжил Удалец.

– ...на Мендельсона Остова? – закончил вопрос Губошлеп.

– С этой вот жалкой пародией на оружие? – подытожил Филей.

– А что, у кого-нибудь из вас есть идея получше? – фыркнул Хват.

– Да ведь он вдвое выше нас! – простонал Хнык.

– Втрое! – поправил его Ворчун.

– Он вырвет нам сердце! – сказал Губошлеп.

– Но мы не можем бросить леди Квокенбуш на произвол судьбы, – возразил Хват.

– Я за то, чтоб рвать когти, – заявил Ворчун. – Дело проиграно, Хват. Но по крайней мере, если мы удерем отсюда, Ключ останется у нас, в целости и сохранности. А ввязавшись в драку, мы подвергнем опасности не только нашу жизнь...

– Нашу бесценную жизнь! – вставил Змей.

– ...но и Ключ. Нельзя нам так рисковать!

– Ворчун прав, – сказал Хнык. – Я тоже за то, чтоб удрать, пока не поздно.

– Даже слушать об этом не желаю, – откликнулся Хват. – Леди рискует головой ради нас.

– Мало ли что, – прошипел Змей. – Как я уже говорил, она, похоже, помешанная.

– А я говорил и еще раз повторяю, – разозлился Хват, – что всем вам лучше бы задвинуть заслонки и жар попусту не расходовать. Мы сделаем все, чтобы хоть немного задержать Остова.

Сказав это, он резко вскочил на ноги и помчался по траве к Мендельсону, зажав в руке свой маленький ножик.

Остов обернулся, лишь когда Хват подбежал к нему почти вплотную, их разделяли всего каких-нибудь несколько шагов. Лезвия длинных мечей со свистом рассекли воздух. Рот Остова был широко раскрыт, с подбородка стекала пенистая слюна, словно, пока он преследовал свою жертву, у него не на шутку разыгрался аппетит. Зрачки его глаз сузились до размеров острия иголки, и от этого физиономия Остова казалась еще более чудовищной. Однако он промахнулся. Острия мечей срезали верхушки травы в одном-двух шагах от Хвата, и только.

Хват, пригнувшись, бросился на врага.

– А ну-ка всем издать Боевой клич! – скомандовал он братьям.

Глотки всех Джонов тотчас же испустили немыслимый, зверский, безумный вопль:

– ЕЕЕИИИГГГГОРРРАААРРГУУУ!!!

Даже Остов на мгновение застыл и, казалось, едва не попятился.

Но быстро опомнился, ведь не мог же он в самом деле испугаться такого нелепого, смехотворного создания, каким был Хват со всеми своими братьями! И Остов двинулся к противнику, выставив вперед оба меча. Но Джоны оказались проворнее. Хват, пригнувшись, поднырнул под длинную худую руку Остова и изловчился воткнуть свой ножичек в его ягодицу. Лезвие проникло вглубь на всю длину лезвия и застряло в жесткой плоти чудовища. Из раны заструилась кровь. Остов закричал от боли и злости, выронил свое оружие и ухватился когтистыми пальцами за рукоятку ножика. Скрипнув зубами, он вытащил лезвие из раны.

Когда снаружи послышался Боевой клич Джонов и следом за ним хриплый вопль Остова, Кэнди поднималась на пятнадцатую по счету ступеньку. Рассчитывая каждый шаг, она преодолела еще три ступеньки и только тогда приникла к одному из зиявших в стене отверстий. Поле сражения было видно как на ладони. Несколько мгновений она наблюдала за Хватом, который, подобно Давиду, атаковал Голиафа-Остова.

Это зрелище придало ей сил. Отбросив предосторожности, она помчалась вверх по лестнице со всей стремительностью, на какую только была способна. Полусгнившая конструкция протестующе скрипела и качалась, но Кэнди все же удалось благополучно добраться до верхней площадки. Отворив единственную дверь, она очутилась в небольшом круглом помещении.

Достигнув цели своего рискованного путешествия, Кэнди с тревогой огляделась по сторонам. Где же прожектор или хотя бы фонарь? Вот этого-то она и боялась больше всего. Если тут когда-то и был прожектор (что само по себе было сомнительно, поскольку все сооружение являлось скорее творением рук какого-то безумца, нежели всамделишным маяком), то его давным-давно украли. Комната была абсолютно пуста, если не считать странного предмета посередине – пирамиды фута в три высотой, стоявшей на своей остроконечной вершине с удивительной устойчивостью. Все три ее боковые грани были испещрены какими-то знаками, похожими на иероглифы. На плоской стороне (точнее, основании) пирамиды покоилась небольшая полукруглая чаша. Кэнди никак не могла взять в толк, зачем кому-то понадобилось устанавливать здесь это необычное сооружение.

И лишь потом она вспомнила, что сказал ей Хват в ответ на ее замечание об отсутствии на маяке каких-либо ламп. Как же он выразился? Что-то вроде: «Свет – самая старая игра в мире». Может, пирамида и чаша – принадлежности для этой игры? Но даже если так, Кэнди не имела ни малейшего представления о том, как в нее играть.

И в довершение всего снизу послышался сильный шум – Остов яростными толчками открывал входную дверь. Он так неистовствовал, что трухлявое дерево трещало под его ударами, и Кэнди даже слышала, как ударяются оземь куски выломанных досок. Шум и треск все нарастал, а затем вдруг наступила тишина. Но длилась она всего несколько секунд.

После чего до слуха Кэнди донеслись звуки неторопливых шагов чудовища. Мендельсон Остов подошел к лестнице и двинулся вверх по шатким ступеням.

СВЕТ И ВОДА

– Где ты, дитя? – взвыл Остов, поднимаясь по лестнице. Этот жуткий, ни с чем не сравнимый голос, и звук его медленных, неуверенных из-за хромоты шагов на мгновение наполнили сердце Кэнди таким ужасом, что она окаменела на месте. Все происходившее было как ночной кошмар, внезапно ставший явью: ее преследовало кровожадное чудовище, безжалостный монстр, готовый съесть ее живьем – кусочек за кусочком, палец за пальцем.

Нет!

Кэнди с трудом стряхнула с себя оцепенение. Она не позволит этой омерзительной твари себя схватить!

Кэнди огляделась в поисках выхода на узкий балкон, опоясывавший весь верхний этаж башни. Балконная дверь оказалась прямо за ее спиной. Подбежав к ней, девушка схватилась за ручку. Та не поддалась, но отчаяние придало Кэнди сил. Она налегла на дверь плечом, замок с треском вылетел из трухлявой доски, и путь оказался свободен. Кэнди выбралась на балкон. Его деревянный пол, который в течение долгих лет палило солнце, заливали дожди и терзали зимние ветра Миннесоты, оказался даже в худшем состоянии, чем лестница внутри башни. Подавшись вперед, Кэнди ухватилась за металлические перила. И как раз вовремя: в следующее мгновение пол под ее правой ногой прогнулся и вниз посыпались обломки гнилых досок. Не держись Кэнди за перила, она наверняка провалилась бы в образовавшуюся дыру и, возможно, расшиблась бы насмерть.

Она освободила ногу из ловушки и не без труда отыскала более крепкий участок балкона, куда можно было ступить. Снизу из башни доносился голос Остова, который нараспев бормотал угрозы в ее адрес. Кэнди прислушалась. Чудовище, похоже, напевало сквозь зубы какую-то жуткую колыбельную. Из тех, под какие в детстве засыпают в своих кроватках монстры вроде него.

 
Баю-бай,
Моя малышка,
Скоро-скоро
Тебе крышка.
О грядущем не мечтай,
О былом не вспоминай:
Смерть готовит нам подвох,
Вот он, твой последний вздох.
 

Кэнди мысленно приказала себе не поддаваться панике. Она оглядела окрестности башни и на всякий случай позвала:

– Хват! – хотя и не обнаружила вокруг никаких следов пребывания братьев Джонов. – Хват, где же ты?

К немалому ее изумлению, он тотчас же отозвался на ее крик. Вынырнув из густой травы, Джон Хват помчался к башне. Она заметила кровь у него на руках. Неужели ему удалось ранить Остова? Вот было бы здорово!

– Леди Кэнди! Как вы там?

– Мне не удалось зажечь свет, Хват. Сожалею, но это невозможно.

– Он уже близко, леди!

– Знаю, Хват. Знаю. Но свет здесь никак не зажжешь. Нечем!

– Там должны быть чаша и шар. Поищите чашу и шар, леди!

– Что?

– Это старая игра, Кэнди. Свет – самая старая игра в мире!

Кэнди оглянулась. Ну да, чашу она видела, если только можно было так назвать небольшую миску, стоящую на опрокинутой пирамиде.

– Чаша есть! – крикнула она братьям.

– Так опустите в нее шар! – ответил Хват.

– Какой еще шар? Откуда мне его взять?

– Он должен быть где-то рядом.

– Ничего подобного здесь нет!

– Так потрудись его отыскать! – рявкнул Джон Змей. Кэнди не стала упрекать его в невоспитанности – на это у нее попросту не было времени. Еще несколько секунд, и Остов появится на пороге круглой комнаты, откроет дверь... Нет, об этом лучше не думать! Ей оставалось одно – последовать совету Хвата и попытаться найти шар. Она осторожно перешагнула через пролом в полу балкона и вернулась в комнату.

Озираясь в поисках загадочного шара, она с тревогой прислушивалась к шагам Остова. Он был уже совсем близко. И вдруг, когда Кэнди уже обмерла, ожидая, что вот сейчас дверь распахнется от грубого толчка, до нее донесся самый желанный, самый обнадеживающий на свете звук – треск ломающейся древесины. Ее преследователь испустил вопль ужаса и отчаяния. Вес его, по-видимому, оказался слишком велик для полусгнивших ступеней. Кэнди слышала, как часть лестницы с грохотом обрушилась вниз, в колодец башни. За те несколько секунд, что длилась наступившая вслед за этим тишина, Кэнди воспрянула духом. Она была почти уверена, что Остов свалился на земляной пол вместе с гнилыми досками и лежит теперь внизу, бездыханный или сильно покалеченный. Но вместо стонов из глубины колодца до нее донеслось злобное бормотание. И хотя язык, на котором бубнил Остов, был совершенно незнаком Кэнди, ей не составило труда догадаться, что ее преследователь бранится на чем свет стоит...

Она подошла к двери и, приоткрыв ее, посмотрела вниз. Под тяжестью веса Мендельсона Остова обрушилась довольно значительная часть лестницы – ступеней пять или шесть. Но самому ему удалось избежать падения. Каким-то чудом он успел отпрыгнуть назад, вниз, и удержался на уцелевшем участке, однако теперь, чтобы продолжить подъем, чудовищу предстояло преодолеть довольно большой пролом. Кэнди разочарованно вздохнула. Она-то надеялась, что монстр валяется внизу! Ей пришлось утешиться тем, что благодаря случившемуся у нее появилось несколько лишних секунд на поиски шара.

Остов поднял голову и, хищно взглянув на Кэнди, протянул к ней обе руки с выставленными вперед наподобие рожек костлявыми пальцами – указательными и мизинцами. Будь у него возможность умертвить ее взглядом, Кэнди погибла бы в ту же секунду, в этом у нее не было ни малейших сомнений. Но пока он только и мог что браниться и тыкать в нее пальцами. Однако медлить было нельзя: ей еще предстояло найти шар.

Стоило ей снова оглядеть комнату, как снаружи послышался крик Хвата:

– Мы идем к вам на помощь, леди Кэнди! Подбежав к балконной двери, она прокричала ему в ответ:

– Не вздумай! Оставайся на месте! Тебе сюда не добраться: лестница обвалилась!

Хват заглянул внутрь маяка сквозь пролом в стене. Убедившись, что Кэнди сказала правду, он покачал головой.

– Но как же вы-то спуститесь вниз?

Похоже, в настоящую минуту ее безопасность заботила его куда больше, чем «самая старая игра в мире».

– Что-нибудь придумаю, когда придет время, – ответила Кэнди. – Прежде всего надо отыскать этот дурацкий шар.

– Мы все же попытаемся подняться к вам! – заявил Хват.

– Нет, это ни к чему, – возразила Кэнди. – Ждите меня внизу. Пожалуйста!

Не дожидаясь ответа братьев, она опустилась на корточки и приступила к поиску недостающей части той странной головоломки, которую ей только предстояло разгадать. На полу никакого шара не было и в помине, но оставались еще несколько углублений под сгнившими и проломленными участками досок. Шар мог закатиться в одно из них. Кэнди принялась методично обшаривать каждую из этих дыр, вынимая из отверстий источенные жучком щепки и комья свалявшейся пыли, нити паутины, высохшие останки насекомых.

В первом из отверстий шара не оказалось. Во втором тоже. И только на третий раз ей повезло. Она нащупала рукой какой-то круглый предмет, закатившийся в дыру. Ей пришлось выломать небольшой кусок доски, чтобы его достать. Маленький серебристо-бирюзовый шарик. Она кое-как подцепила его кончиками пальцев и вытащила наружу. Шарик оказался на удивление тяжелым. Он был вовсе не деревянный, как она сперва предположила, и не из пластика. Литой металлический шар. Его зеленовато-голубую поверхность украшал рисунок, который был очень хорошо знаком Кэнди: именно такие волнистые линии ее рука будто помимо воли выводила на полях учебника.

Но ей некогда было удивляться этому совпадению. За спиной послышалось громкое сопение, затем что-то снова рухнуло вниз, в колодец. Кэнди ни минуты не сомневалась, что это было: Остов, снедаемый желанием добраться до нее, отважился перепрыгнуть через обвалившийся участок лестницы.

Кэнди оглянулась. Сквозь приотворенную дверь она увидела Остова. Прыжок ему удался, и теперь он мчался по самой верхней уцелевшей части лестницы, перепрыгивал через две ступеньки и хватался за шаткие перила, а его длинные когти устрашающе клацали, ударяясь о сухое дерево.

Кэнди перевела взгляд на маленькую чашу на плоском основании пирамиды. В ушах ее эхом отдавались слова Хвата:

«Свет – самая старая игра в мире».

Тем временем Остов подобрался к двери и сквозь небольшую щель уставился на Кэнди одним из своих крошечных, как острие булавки, зрачков. Пасть его была широко разинута, с подбородка капала пена, как у бешеной собаки. Он снова затянул свою колыбельную, но теперь она звучала не зло и резко, как прежде, а нежно, весело и ритмично:

О грядущем не мечтай, О былом не вспоминай: Смерть готовит нам подвох, Вот он, твой последний вздох.

Напевая, Остов легонько, как если бы это была забавная игра, толкал дверь, пока та не открылась полностью.

У Кэнди уже не оставалось времени, чтобы добежать до пирамиды и опустить шарик в чашу. Стоит ей потерять эти три-четыре драгоценные секунды, и Остов успеет дотянуться до ее горла и вырвать его своими крючковатыми когтями.

Выбора не было: пора сделать свой ход в самой старой игре на свете.

Сделав глубокий вздох, Кэнди прицелилась и бросила шар. Бросок получился так себе: вместо того чтобы очутиться внутри чаши, шар попал на ее ободок и начал кататься по кругу, так и норовя выскочить наружу.

– Ну пожалуйста, – взмолилась она, глядя на крутящийся шар с тем же отчаянием, с каким азартный игрок, поставивший на кон последние деньги, пожирает глазами колесо рулетки.

У нее тоже не будет другого шанса.

А шарик продолжал невозмутимо кататься по ободку чаши, по самому краю, словно никак не мог решить, в какую сторону лучше упасть.

– Давай же! – прошептала она.

За спиной опять раздался резкий скрип двери. Кэнди постаралась не обращать на него внимания.

Шарик сделал завершающий, очень медленный круг, замер, покачался взад-вперед и плюхнулся на дно, немножко поболтался там туда-сюда по инерции и наконец остановился.

Увидев, что произошло, Остов издал звук, в котором, как и во всем его облике, не было решительно ничего человеческого: начав с шипения, перешедшего в чудовищный рев, монстр закончил оглушительным визгом, отдаленно напоминавшим скрежет шин резко затормозившей машины. Выразив этим душераздирающим воплем всю глубину своего отчаяния, он толчком распахнул дверь настежь, вбежал в комнату, оттолкнул Кэнди в сторону и потянулся к шару, чтобы выхватить его из чаши.

Но было поздно! Поместив шар в чашу, Кэнди тем самым привела в действие какие-то неведомые могущественные силы. Едва Остов протянул руку к чаше, его отбросило наружу, на лестничную площадку.

До Кэнди донеслись радостные крики братьев Джонов. Хват и остальные повизгивали от восторга, как радостные щенята. Они не могли видеть того, что происходило наверху, и тем не менее знали об этом. И было нетрудно догадаться откуда. Пирамида излучала мощные энергетические волны, все вокруг было пронизано энергией. Кэнди почувствовала, как волосы у нее на голове поднимаются дыбом. Рисунок, покрывавший шар, засветился ослепительно ярким светом – сперва синим, потом зеленым, а после золотым.

Она шагнула назад, не сводя глаз с пирамиды. И вдруг та, к немалому ее изумлению, начала вращаться вокруг своей оси. Скорость вращения все увеличивалась, и вот уже внутри пирамиды засветился какой-то огонек; сперва он неуверенно подрагивал, потом загорелся ровно и ярко, серебристые лучи стали пробиваться сквозь контуры рисунка, покрывавшего все три боковые грани пирамиды.

Время в Миннесоте близилось к полудню, и было очень светло, хотя небо и затянула легкая облачная дымка. Но свет, проникавший сквозь иероглифический рисунок на пирамиде, был намного ярче дневного. Продолжая вращаться вокруг своей оси, пирамида словно разбрасывала вокруг невесомые ослепительные бриллианты.

До слуха Кэнди донесся горестный всхлип. Она покосилась на Мендельсона Остова. Тот застыл на месте, как будто окаменев, не сводя с пирамиды глаз. Лицо его утратило прежнее выражение свирепой кровожадности и ненависти ко всему живому. Похоже, он смирился с происходившим. Положить этому конец было не в его власти, оставалось только наблюдать.

– Смотри, что ты наделала, – сказал он с укором.

– И что именно я, по-вашему, сделала?

– Полюбуйся.

На мгновение он отвел взгляд от вращавшейся пирамиды и коротко кивнул в сторону балконной двери, в широкий мир, простиравшийся вокруг маяка.