Текст книги "Обреченная"
Автор книги: Клаудия Грэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Я посажу ее в следующую шлюпку! – прокричала я, обращаясь ко всем сразу. – Вам лучше пойти со мной!
Никто не обратил на меня внимания, даже Нед и Ирен. Вместо того чтобы спасать свою жизнь, они тратили время на уже несущественные вещи.
Пристроив Беатрис на бедро, я помчалась прочь из гостиной. Леди Регина закричала:
– Верни ее сейчас же!
Но я не остановилась; если леди Регина побежит за мной как за похитительницей ребенка, она, а вслед за ней и Ирен окажутся ближе к спасательным шлюпкам. Никто меня не остановил.
Господи, лестница. Сколько ступенек я уже сегодня одолела? А голова по-прежнему болела после удара Михаила. Задыхаясь, я спросила:
– Беа, не хочешь пойти ножками?
– Нет, – сонно пробормотала она мне в плечо.
Лучше об этом забыть; так Беатрис нас только задержит.
Несколько человек обогнали нас на лестнице. Все они шли наверх, на главную шлюпочную палубу, причем значительно быстрее меня. Больше никто не смеялся. Должно быть, прошло примерно полтора часа с той минуты, как я узнала, что корабль наткнулся на айсберг. Вода наверняка поднялась настолько, что все сомнения исчезли.
И конечно, когда мы добрались до шлюпочной палубы, картина изменилась. Смех сменился страхом. Оркестр все еще играл (что-то романтическое, почти сладкое, вроде «Хочу знать, кто целует ее сейчас»), но это уже никого не успокаивало. В салонах почти никого не осталось, а те немногие, что еще сидели там, были мужчины. На палубе толпился народ, женщины кричали и плакали. Тут до меня дошло, что причиной моего головокружения был не только удар по голове – палуба реально наклонилась. Нос корабля оказался ниже, чем корма.
Теперь никто не сомневался, что пароход тонет. Я крепче прижала к себе Беатрис, готовясь пробиваться сквозь толпу, но, едва вышла на палубу, люди стали расступаться, пропуская меня.
– Тут женщина с ребенком! – крикнул кто-то. – Пропустите их вперед!
Чьи-то руки подталкивали меня в спину, и я ошеломленно сообразила, что все эти люди готовы отложить собственный шанс на спасение, лишь бы Беатрис села в шлюпку.
Добравшись до борта парохода – до носа шлюпки, – я посмотрела вниз, и голова снова закружилась. Океан оказался намного ближе, чем раньше, но все еще пугающе далеко. А спасательная шлюпка такая маленькая, и в ней уже сидят не меньше пятидесяти женщин и детей.
Офицер протянул мне руку:
– Идите сюда, милая, мы посадим вас и девчушку в шлюпку. В ней больше места, чем кажется.
Если бы он не был так напряжен, можно было бы подумать, что он предлагает мне сэндвич на пикнике.
– Я не могу… мне нужно найти Алека. – И Ирен. И Неда. И Мириам. И старушек-норвежек. Я не могу сесть в шлюпку, не узнав, что с ними. Но Беа спасти необходимо. Я посмотрела на ближайшую ко мне женщину в шлюпке – вдову с видом еще более надменным и величественным, чем у леди Регины в ее самых смелых фантазиях. Но в шторм любой порт годится. Я сунула Беатрис ей в руки. – Пожалуйста, пожалуйста, возьмите девочку. Спасите ее.
Женщина посмотрела на меня, и мир словно заглох. Наши взгляды встретились, и вокруг не осталось ни богатых, ни бедных. Не имело значения и то, что мы с ней совершенно незнакомы. Она знала, что я вручаю ей священную ответственность, а она ее принимает. Душа моя вздрогнула, когда я поняла, что эта женщина скорее умрет сама, чем допустит, чтобы пострадала Беатрис.
– Обещаю, – сказала она с американским акцентом. – Буду заботиться о ней, как о собственном ребенке.
Я погладила Беатрис по голове; глаза малышки уже начали наполняться слезами. Она понимала, что случилось что-то плохое, но не знала, что именно.
– Да благословит вас Бог, мэм.
– И вас, – ответила женщина в тот миг, когда офицер отдал команду.
Шлюпка стала опускаться, и на какое-то мгновение я вдруг почувствовала себя полной дурой. Ну почему я в нее не села? Но я знала, что мне еще необходимо сделать. Я начала проталкиваться сквозь толпу обратно к дверям. Внезапно меня качнуло, я споткнулась… или это корабль? Люди закричали, настроение толпы становилось все более отчаявшимся. Чувствуя сильное головокружение и тошноту, я схватилась за какой-то столб. Голова разболелась с новой силой, я ужасно устала. Где бы взять силы? Мне бы столько всего хотелось изменить! Но нужно идти дальше. Если я сейчас остановлюсь, это конец. Я погибну.
Над общим шумом раздался голос:
– Тесс!
Как бы плохо мне ни было, какой бы громкий шум ни стоял вокруг, я не могла не узнать этот голос.
– Алек!
Всмотревшись в толпу, я увидела его – спутавшиеся кудри, серое пальто под спасательным жилетом, и он проталкивается ко мне. Собрав последние силы, я побежала к нему, натыкаясь на людей, спотыкаясь на онемевших ногах, и упала в его объятия.
Алек прижал меня к груди, и на какую-то восхитительную секунду меня вдруг охватила успокоительная иллюзия безопасности.
Но всего лишь на секунду.
– Спасательных шлюпок на всех не хватит, – прошептала я ему на ухо.
– Я знаю. – Алек обнимал меня, целовал в лоб и в щеки. – Я пытался найти тебя. Спасти тебя.
– А я пыталась спасти тебя.
Я посмотрела поверх его плеча и поняла, что спасательных шлюпок больше не видно. Не слишком ли поздно мы отыскали друг друга?
Глава 27
– Что же мы будем делать? – Я вцепилась в Алека так сильно, что ему, наверное, стало больно. – Не может быть, чтобы все шлюпки кончились. Ни за что.
Теперь на палубе было очень много людей, несколько сотен. Лейтон сказал, что спасательных шлюпок на всех не хватает, но вряд ли они выпустили бы пароход в плавание, если бы не могли спасти больше пассажиров, верно? Или выпустили бы?
– Если будем стоять здесь, мы их и не найдем, – сказал Алек, притянул меня к себе и поцеловал в лоб. Его пальцы коснулись моего разбитого виска. Я поморщилась. – Тесс, у тебя кровь идет. Что случилось?
– Михаил меня поймал. Но потом бросил, когда корабль наткнулся на айсберг.
– Чтобы прийти за мной, – мрачно произнес Алек. Тут я увидела, что его глаз распух и почернел; завтра там будет синяк. – Точнее, за Клинком Инициации. Он ворвался – обезумевший, даже хуже чем обезумевший. Я сумел сбежать от него только потому, что он в первую очередь кинулся обыскивать каюту.
Алек откинул полу тяжелого серого пальто и показал мне сверкающий во внутреннем кармане Клинок Инициации. Михаил будет искать его долго.
Я почувствовала некоторое удовлетворение при мысли о том, что жестокость и жадность Михаила приведут его к смерти, но у нас не было времени ни на что, кроме самого главного.
– Нам нужно убираться с этого парохода.
– Ну, давай двигаться вперед. Это увеличит наши шансы.
Судя по тому, как Алек это сказал, он тоже знал, что не всем на борту удастся выжить. Разве только…
– А помощь идет? Они наверняка позвали на помощь по радио.
– Не знаю. Мы этого и не узнаем до тех пор, пока не подойдет какой-нибудь другой корабль.
Мы одновременно посмотрели на темный горизонт, но ничего не увидели, только усеянное звездами небо над головой и льдины в воде.
Во мне поднималось отчаяние, холодное и безжалостное, как вода, протекающая в «Титаник». Я тяжело работала несчетные часы, плохо питалась и обходилась без приличной обуви, лишь бы скопить денег на новую жизнь в Америке, но теперь все это походило на издевку. Только объятия Алека оставались теплыми, настоящими. Сначала я думала, что он только отвлекает меня от моей цели, что мои чувства к нему могут помешать мне достичь желаемого. Что ни под каким видом мужчина вроде него не будет принадлежать девчонке-служанке вроде меня. Слишком поздно я поняла, что он – то единственное, о чем я мечтала и что могла по-настоящему получить.
Я прижалась к нему как можно ближе – настолько, насколько позволяли спасательные жилеты. Казалось, что окружавшая нас опасность почернела – она не исчезла, она оставалась с нами, но скрытая так, как ночь скрывает все тени, ясно видимые днем. Прямо сейчас со мной было только тепло Алека и его любовь, и больше ничего. Мне хотелось верить, что, пока мы вместе, все остальное не имеет значения.
Но это не так. Во всем виноват шок – от него я онемела, он тянет нас на дно вместе с кораблем. Даже сейчас я ощущала, что палуба накреняется все сильнее; передняя часть «Титаника» опустилась ниже, чем корма. Неужели нос уже погрузился под воду? Я не видела. Люди вокруг кричали и плайали – они поняли то, что я знала с той самой секунды, как ледяная вода коснулась моей руки. Корабль обречен.
У нас с Алеком осталось всего несколько минут, чтобы спасти жизнь.
Алек потащил меня на корму, вверх по накренившейся палубе.
– Еще не все шлюпки ушли, – сказал он. – Если мы поторопимся, то сможем посадить тебя в одну из них.
– Без тебя не сяду!
– Тесс, сначала женщины и дети.
– Но потом… – Горло сжалось.
Не будет никакого «потом» после того, как женщины и дети погрузятся в спасательные шлюпки. Не хватит места.
Алек погибнет.
Тут показалось знакомое лицо: Джордж, замученный, но по-прежнему вежливый, продвигался сквозь толпу, уговаривая всех сохранять спокойствие. Он заметил меня, и его лицо изменилось, сделавшись еще более безнадежным.
– Тесс, почему, скажите, ради бога, вы до сих пор на борту? Мне сказали, что Мириам села в одну из первых спасательных шлюпок. Почему вы не с ней?
Я пыталась уговорить Лайлов выйти на палубу. Вы их видели?
Джордж помотал головой. «Пожалуйста, пожалуйста, пусть хотя бы Ирен спасется! Хорошо, хоть Мириам в безопасности».
– И Алек… Алек, это Джордж, друг Мириам. Джордж, это Алек. Ему есть место в шлюпке?
Алек посмотрел на меня с любовью, но одновременно с раздражением:
– Я говорил ей, что значит «сначала женщины и дети», но она же не хочет слушать!
Джордж поколебался всего долю секунды:
– Осталось еще несколько дополнительных шлюпок.
Сердце мое даже подпрыгнуло от неожиданной надежды.
– Вы имеете в виду…
Шагнув ближе к нам, Джордж прошептал:
– Они складные. Используются только в случае крайней необходимости, – значит, их в любой момент спустят на воду. Не могу объявить об этом вслух, начнется давка. Кроме того, кто, черт возьми, в таком гаме услышит хоть слово – простите меня за грубость, Тесс. Вы оба, идите вон туда. – Он показал в ту сторону, куда нам следовало идти, к складным шлюпкам.
Я кинула на Алека взгляд, означающий: только попробуй сейчас изображать благородство и самопожертвование! И хотя я видела, что он не хочет воспользоваться шансом, которого нет у других, жить он все-таки хочет. Алек повернулся к Джорджу:
– Вы идете с нами? Тоже попытаетесь?
– Нет. Мой долг оставаться на борту до конца – и я останусь. – Голос Джорджа звучал уверенно и ровно даже перед лицом смерти.
Борясь со слезами, я приподнялась на цыпочки и поцеловала Джорджа в щеку. Он ответил мне кривой улыбкой:
– Передайте, пожалуйста, Мириам… мне очень жаль, что нам выпало так мало времени.
– Конечно передам.
Алек с Джорджем пожали друг другу руки, и, хотя они только что познакомились, взгляд, которым они обменялись, говорил, что они обязательно подружились бы, будь у них шанс. Но у Джорджа не осталось ни единого шанса…
Алек потянул меня к другому борту парохода – нашей единственной возможности выжить, и через несколько мгновений Джордж затерялся в густеющей толпе.
Я все еще слышала, как играет оркестр – кажется, на этот раз «Голубой Дунай», но толпа становилась все гуще и громче. Пассажиры третьего класса наконец-то выбрались наверх, но большинство из них не разговаривали по-английски и не понимали, что нужно делать. Теперь почти все надели спасательные жилеты. Некоторые все еще смеялись, но пронзительно, почти истерически, и к смеху примешивались рыдания. Ночной холод усиливался с каждой минутой. Ясное, безоблачное, усыпанное звездами небо словно насмехалось над нами в своем совершенстве и красоте. Крен палубы все увеличивался, люди хватались за поручни и друг за друга. Я завороженно смотрела на окружающих. Супруги Штраус сидели бок о бок в шезлонгах, держась за руки, – они хотели умереть вместе, как и жили. Испуганная маленькая девочка всхлипывала, разыскивая маму; я хотела остановиться и помочь ей, но меня опередила добрая рыжеволосая женщина, пообещав ребенку найти мать, хотя наверняка понимала, что это будет сложно, а скорее всего, вообще невозможно. Мальчики лет двенадцати-тринадцати храбрились, стоя рядом с отцами и, похоже, решив, что они уже достаточно «мужчины» и не могут занимать детские места в спасательных шлюпках.
Но хуже всего было то, что я многих не видела: престарелых норвежских леди из своей каюты, Неда, Ирен.
Мы прошли через все судно и вбежали в курительный салон первого класса, где мужчины в смокингах продолжали играть в карты, скорее всего тоже из бравады. Общество здесь стало весьма пестрым: женщины курили сигары, одетый в форму официант из обеденного зала первого класса нацепил на себя чей-то цилиндр. Люди вели себя странно – и смеялись в лицо смерти.
Эта картина потрясла и Алека, но он не замедлил шаг.
– Мы должны посадить тебя в шлюпку.
– Мы оба должны сесть в шлюпку, – поправила его я.
– Я не могу, – отказался Алек, продолжая тащить меня за собой. – Я не могу сесть в спасательную шлюпку, зная, что тут умирают дети!
– Твоя жизнь не менее ценная, чем любого другого!
Алек оглянулся на меня, и его скорбный взгляд сказал мне, что он так не думает. Неужели чувство вины за погибшего стюарда помешает ему сейчас попытаться выжить? Я попробовала снова:
– Алек, ты нужен мне. Мы окажемся в крохотной лодчонке посреди океана, глухой ночью – один Бог знает, когда придет помощь, да придет ли она вообще! Не оставляй меня одну.
Алек ничего не ответил, только крепче сжал мою руку и потащил меня в другую сторону. Я понадеялась, что это хороший знак.
Мы прошли мимо великолепной главной лестницы. Один из купидонов у ее изножья так наклонился, что, казалось, вот-вот взлетит. Из-за того, что корабль накренился, бежать было опасно и страшно. Я оглянулась и увидела первые струйки воды, начавшие заливать пол.
И тут я вспомнила, что не увидела еще кое-кого.
– Твой отец! Мы должны вернуться за ним.
– Нет. Папа уже решил пойти на дно вместе с судном. Он сказал, что ему будет стыдно занять место какой-нибудь дамы. – Алек замолчал. Я поняла, что он борется с рыданиями. Мне вовсе не казалось, что оплакать смерть любимого отца – не мужественно. – Папа сказал, что я должен найти тебя. Мы… мы с ним уже попрощались.
– О Алек… мы не можем бросить его…
– Не надо, Тесс. Я не смогу снова пройти через это. Он не передумает. Ты единственная, кого я должен спасти.
Голова закружилась так сильно, что я едва не потеряла сознание, и тошнота подкатила к горлу. Может, это просто страх? Или виной всему нападение Михаила? Казалось, что оно случилось в другой жизни, а не несколько часов назад. Я только сильнее сжала руку Алека. Он со мной. Мы сядем в шлюпку, и после этого ничто не будет иметь значения, потому что мы будем вместе.
Мы выскочили на палубу. Народу здесь было намного меньше. Собственно, почти никого, кроме членов команды. Какой-то офицер стоял возле шлюпбалки, и Алек окликнул его. Дыхание в холодном воздухе вырывалось изо рта серым туманом.
– Мы должны посадить эту девушку в шлюпку!
– Нас обоих! – прокричала я, снова поправляя его.
Но это уже ничего не значило, потому что офицер покачал головой, и мое сердце оборвалось.
– Последнюю шлюпку только что спустили на воду! Несколько секунд назад!
О господи! Мы подбежали к борту корабля, словно решили, что офицер нас обманул, но, разумеется, он сказал правду: последняя спасательная шлюпка опускалась и была уже в нескольких дюжинах футов под нами. Вода подступала к палубе совсем близко. Мы в западне.
Мы погибнем.
Мы с Алеком потрясенно посмотрели друг на друга. Я обхватила его за шею. Он прижал меня к себе, и я сдавленно произнесла:
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
– И я горжусь тем, что могу быть рядом, и не важно, что нас ждет. – Слезы застилали глаза. Я посмотрела в лицо Алека; от нежности в его взгляде мое сердце растаяло.
Он взял мое лицо в ладони и сказал:
– Тесс, только тебе может хватить мужества умереть вместе со мной. Но я хочу, чтобы ты жила ради меня.
Мы поцеловались с таким отчаянием, словно уже тонули.
Когда наши губы разъединились, Алек сказал:
– Прости меня.
Он поднял меня на руки – сверхчеловеческая сила оторвала меня от палубы так, будто я взлетела, и перебросил через поручни к воде, ко тьме, навеки прочь от него.
Глава 28
Мне казалось, что я падала целую вечность.
Время замедлилось, превращая в ужас каждую долю секунды, пока я летела сквозь холодную тьму. Я видела калейдоскоп картинок, и каждая ужасала в своем роде: скользкий белый борт парохода, о который я ударялась, падая, крохотная спасательная шлюпка, как цветная слезинка на фоне темного океана, лицо Алека наверху, наклоненное вниз. Я хотела дотянуться до него – хотела остановиться, взобраться наверх, не бросать его, но не могла задержать падение.
Я приземлилась жестко. Борт, остов и весло шлюпки врезались мне в спину, а и без того кружившаяся голова так обо что-то стукнулась, что мир вокруг потемнел. Холодная вода плеснула через край, еще сильнее промочив мне платье и проморозив меня до костей.
– Осторожнее, ты! – вскрикнула какая-то женщина, а чьи-то руки толкнули меня к бортику так, что я спиной вжалась в ткань. – Утопишь нас всех!
– Дура!
– Отстаньте от нее. Я бы на ее месте тоже прыгнула.
И еще крики на незнакомых мне языках. Я пыталась сказать, что не прыгала, но не могла произнести ни слова – от удара я едва не потеряла сознание. Пытаясь сфокусировать зрение, я увидела, что в шлюпке преимущественно женщины – судя по их скромным шалям и поношенным ночным рубашкам, из третьего класса, как и я. Впрочем, тут и мужчины были: парочка матросов и один состоятельный на вид джентльмен с подкрученными вверх усами и вялым, безжизненным лицом.
Но все это быстро потускнело.
Когда шлюпка опасно накренилась на один бок, я очнулась и только тогда поняла, что на какой-то миг отключилась. Вся избитая, много раз промокшая в ледяной воде, до сих пор я как-то держалась, но больше не могла. Меня затошнило – из-за ударов по голове? Или это морская болезнь? Не знаю. Но я все же сумела приподняться на локтях, осмотрелась, и увиденное заставило меня в ужасе закричать.
«Титаник» поднимался из океанских вод – я имею в виду, его корма. Огни на нем все еще горели, несмотря ни на что, и мы отчетливо видели ужасный силуэт на фоне звездного неба. Огромные винты оказались на поверхности, потому что нос глубоко погрузился в воду. И хотя мы были дальше от корабля, чем я думала, – матросы энергично гребли, стараясь отплыть как можно дальше, – все еще оставались достаточно близко, чтобы, как мне казалось, я еще могла разглядеть Алека, цепляющегося за поручни и пытающегося устоять на уходящей из-под ног палубе.
– Вернитесь назад! – закричала я, точнее, попыталась закричать – из горла вырывался только хрип. – Мы должны вернуться и забрать Алека!
– Мы должны отойти как можно дальше, мисс, – ответил один из матросов, не прекрандая грести. – Когда корабль уйдет под воду, в воронку затянет все, что окажется рядом.
Я так сильно дрожала, что клацали зубы, и смутно сообразила, что на дне шлюпки уже несколько дюймов ледяной воды. С каждой секундой я промокала и замерзала все сильнее, но все это ничего не значило по сравнению с тем, что шлюпка, похоже, тоже тонула.
Это заметил еще кто-то и закричал:
– Вода очень быстро набирается!
– Так она же складная, – ответил матрос, как будто это все объясняло.
Возможно, и вправду объясняло. Может быть, шлюпка вот-вот сложится, мы погрузимся в воду и замерзнем насмерть или утонем, не знаю, что произойдет быстрее.
Когда чего-то очень сильно боишься, наступает момент, когда страх переходит в абсолютное равнодушие. Я ничего не могла сделать, чтобы спастись самой, чтобы спасти Алека или остальных. Но отвести глаза от жуткого зрелища я тоже не могла.
«Титаник» еще сильнее накренился вперед, его нос окончательно скрылся под водой, и корабль встал почти вертикально. И тогда раздался тот оглушительный мистический звук – всё на корабле со страшным грохотом и треском заскользило вперед. Я представила себе великолепный салон первого класса с резными деревянными стульями и хрустальными канделябрами; все это срывается с места и разлетается на множество щепок и осколков. Моя каюта со скромными койками, мой чемодан со всеми моими немногими пожитками. Эта проклятая шкатулка, которую Лайлы заставили меня нести. Все это рушится и падает вниз.
– Боже мой! – прошептал кто-то в шлюпке.
Остальные не могли произнести ни слова.
Корабельные огни замигали на спокойной поверхности океана. Я увидела освещенные иллюминаторы под водой. И все погасло. Нас накрыла кромешная тьма.
А потом раздался жуткий рев, какого я никогда в жизни не слышала и никогда больше не услышу. Это рвался на части металл. Это землетрясение. Этот звук просто не может принадлежать нашему миру. Вибрация прошла сквозь воду, сквозь мое тело, темный силуэт «Титаника» на фоне звезд внезапно изменил направление. Задняя часть корабля обрушилась, винты разрезали поверхность океана, а нос исчез навсегда. Какое-то мгновение нам казалось, что корма «Титаника» сможет плыть самостоятельно, но прошло еще несколько секунд, и она тоже ушла под воду.
– Он что, разломился пополам? – прошептала я. – Да как же это возможно?
– Это невозможно! – рявкнул мужчина с закрученными вверх усами. – Суда компании «Уайт стар» не ломаются пополам!
Спор закончился, не начавшись, потому что именно тогда мы услышали вопль.
Когда кричит один человек, это ужасно. Но сейчас пронзительно кричали сотни. Может быть, тысяча человек кричали одновременно – кричали, чтобы спасти свои жизни, но спасти их было невозможно. К этому времени мы отплыли от них дальше чем на четверть мили, но крик был таким громким, словно окружал нас. Женщины на борту шлюпки затыкали уши, кривились и плакали. Но матросы так и не прекращали грести.
– Остановитесь. – Теперь я едва слышно шептала, сил говорить у меня не осталось. – Пожалуйста, остановитесь. Нельзя было остановиться. Нельзя их спасти. И укрыться от того, что происходило, мы тоже не могли.
Все они умирали. Если они не выбрались в последний момент, если не сели в спасательные шлюпки… Миссис Хорн. Леди Регина. Джордж. Нед. Ирен.
Алек.
За криками послышался какой-то странный звук, словно надвигался прилив. Я думаю, это остатки корабля уходили на дно, но точно сказать не могу. Я больше ничего не видела. Даже не могла сесть. Будто я тоже умирала.
Все после этого было странным и далеким. Я слышала, как кто-то сказал:
– Она в шоке.
Меня во что-то закутали, возможно в кусок парусины, больше всего походивший в этой лодке на одеяло. Но я лежала в ледяной воде, поэтому меня это не согрело.
Крики прекратились спустя вечность, и все же слишком быстро.
Единственными звуками теперь были женские рыдания да ритмичные удары весел по воде; они шлепали снова и снова.
Голова раскалывалась. Я смотрела вверх, на звезды, и между созвездиями видела лицо Алека. Или это мне снилось? Я больше не могла отличить сон от реальности.
– Она до утра не протянет, – пожалел меня кто-то. – Неизвестно, сколько нас замерзнет насмерть, пока не придет помощь.
– А долго ее ждать?
– Никто не знает.
Слова больше ничего для меня не значили. Я больше не чувствовала холода. Не дрожала. Ощущение, наполнявшее и вводившее меня в оцепенение, было в некотором смысле дальним родственником жара – не тепло, но при этом так же уютно.
Я думала: «Должно быть, это смерть».
«Живи ради меня», – сказал Алек. Значит, я не могу умереть, пока еще нет. Я вспомнила, как сильно он хотел снова увидеть рассвет, и заключила сама с собой сделку. Нужно продержаться до зари. Я посмотрю на рассвет вместо него, и тогда можно уходить. Мы снова будем вместе.
Снова тьма, снова рыдания. Удивленная суматоха в ночи: в шлюпке обнаружились еще пассажиры, китайцы, прятавшиеся под сиденьями. Матросы сказали, что это безбилетники, но я узнала одного из них, он плыл внизу. Наши взгляды на мгновение встретились, и я поняла с ясностью, которая, вероятно, появляется только во время умирания: они, узнав, что корабль тонет, сообразили, что никто не пустит китайцев в спасательную шлюпку, и спрятались, чтобы выжить. Думаю, они поступили правильно. Жаль, что Алек не сделал того же самого.
Остальные разозлились. Потом все успокоились. Снова гребут. Мне казалось, что голова стала слишком тяжелой для тела. Временами меня пронзало болью, как бледным отдаленным эхом настоящей боли. Все это больше не имело значения.
И наконец, бесконечность спустя, я увидела, что горизонт наливается розовым. Наступает рассвет. Теперь пусть все заканчивается.
Но, едва приподняв голову, чтобы увидеть зарю, я услышала крик:
– Пароход! Это пароход! Мы спасены! Я ничего не почувствовала. Все казалось ненастоящим даже тогда, когда мы подгребли к пароходу, даже когда нас начали одного за другим поднимать на перевязи. Я не могла держаться, и меня привязали. Потом мне показалось, что я взмываю, ударяясь о борт корабля, в точности как когда падала с «Титаника», только в обратном направлении. Может быть, я найду на палубе Алека, ждущего меня? Может быть, все это было неправдой; может быть, мне приснился страшный кошмар?
Но я упала на деревянную палубу, и вокруг появились встревоженные лица. Одно из них принадлежало Мириам. Она взяла меня за руку, и я поняла, что все это правда – все, что случилось. И ужас случившегося пересиливал тот факт, что я выжила.
