Текст книги "Сталкер (ЛП)"

Автор книги: Кларисса Уайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19

Феникс

Несколько дней спустя …

 В течение нескольких дней я кормил и поил девушку в шкафу, а затем заталкивал ее обратно. Честно говоря, не знаю, что с ней делать. Освободить не могу, но и позволить ей умереть – значит, многое потерять. Ее смерть заставит Ванессу упереться рогом, так что, кажется, у меня нет другого выбора, кроме как оставить ее. К тому же, мне ненавистна идея убийства невиновных. Видите? Я не такой уж и плохой.

Вчера приходил доктор. Ну да, конечно же, от Организации. Он так же надежен, как и обычный, за исключением того, что выполнит грязную работу, за которую никто никогда не захочет браться. Я имею в виду, кто захочет присматривать за похищенной девушкой? Правильно.

Я проверил себя и Ванессу, чтобы быть на сто процентов уверенным, что в нее безопасно кончать. Кроме того, мне осточертели презервативы. Я хочу чувствовать ее влажную киску только членом. Она всегда принимала таблетки, потому что я нашел их у нее в шкафчике, и я удостоверюсь, что так и продолжится, даже если мне придется запихивать их ей в горло. Я проверю ее рот каждый раз, чтобы убедиться, что она не выплюнула их. Конечно, я предполагаю, что она все равно не захочет от меня ребенка. Одна мысль об этом вызывает у меня смех.

Смотрю на ее клетку, которая сейчас стоит в углу гостиной – мне захотелось сменить обстановку. Ванесса скрипит зубами, все еще глядя на меня, словно собирается отгрызть мне голову, если я подойду ближе.

Меня приводят в восхищение ее новые трусики, которые я ей подарил. Черное белье с маленькой красной юбочкой идеально подходит для моей зверушки.

– Удобно? – спрашиваю я, садясь на диван.

– Вряд ли.

– Хорошо, – улыбаюсь я.

– Когда ты собираешься снять с меня эту хрень? – говорит она, указывая на ошейник.

– Никогда, – протягиваю в ответ.

– Я не животное, – шипит она.

– Но не для меня.

В ответ она корчит гримасу.

– Знаешь, что? Ты превращаешься в настоящую свинью, когда такое говоришь.

– О, мы вместе можем быть животными, детка, – посылаю ей воздушный поцелуй, который, кажется, только еще больше раздражает ее.

– Неужели ты намерен провести остаток своих дней в ожидании, пока копы не приедут и не схватят тебя? Честно говоря, я думала, что ты собираешься причинить мне боль или даже убить, но нет, ты держишь меня в клетке, как кого-то вроде…

– Зверушки. Вот именно, – я наклоняюсь ближе. – Это именно то, кто ты для меня. Радуйся. Это значит, что ты весьма достойна, чтобы оставаться в живых.

– Они надолго упрячут тебя, как только меня найдут, – бросает она.

– Кто? Копы? Сомневаюсь. Они не найдут никого из нас до самой смерти, – говорю я и действительно имею это в виду. Не думаю, что сдамся им живым. Мне не нравится мысль о смерти, но я точно не проведу вечность в тюрьме. Я предпочту уйти, громко хлопнув дверью.

И удостоверюсь, что заберу ее с собой.

– Если Артур все еще жив, он заставит их приехать сюда.

– Ха, сомневаюсь в этом. Ублюдок, вероятно, уже истек кровью, – размышляю я.

– Ты этого не знаешь точно, – говорит она, посматривая на меня из-под опущенных ресниц. – Может быть, он до сих пор жив. Может, приходит в себя. Возможно, готовится прийти за мной. И когда он это сделает... прощайся с головой.

– Нет, со своей попрощайся, сладкие щечки. На случай, если ты не помнишь, он хотел твоей смерти.

– И твоей захочет, – продолжает она, – после того, что ты с ним сделал.

Вздыхая, встаю с дивана и беру клейкую ленту. Когда иду к ней, Ванесса начинает протестовать.

– Стоп, Феникс. Перестань.

Она слишком действует мне на нервы.

– Что-то ты разболталась, – говорю я, вынимая из кармана ее трусики. Вдыхаю их запах, он все еще пьянит, как и всегда, а затем засовываю их в рот Ванессе и заклеиваю лентой. – Вот, – улыбаюсь я. – Намного лучше.

***

Ванесса

Ненавижу его.

Как же я его ненавижу.

И все же, когда Феникс смотрит на меня с такой счастливой улыбкой на лице, я не могу не задуматься о том, что с нами случилось. Я – пленница, застрявшая в этой тюрьме и подчиняющаяся всем его прихотям, а он – монстр, который по щелчку пальцев меняет свои планы и желания. Каждый день я думаю о том, когда он убьет меня. Выполнит ли то, что обещал.

Я знаю, что он делал это раньше. И может сделать снова.

Совсем как я.

Не помню, когда мы стали такими. Просто так получилось. За прошедшие годы наши решения превратили нас в тех, кем мы являемся сейчас. Но почему мы позволили этому случиться? Разве мы не видели последствий? Или нас слишком ослепляет ненависть?

Я отталкиваю мысли, но они продолжают возвращаться. Я не могу позволить себе думать о том, если бы и могло ли бы. Нужно сосредоточиться на здесь и сейчас, но, зная нашу историю, это трудно.

Каким-то образом маленькая частичка меня все еще думает, что сможет изменить неизбежное. Что она может изменить себя. И его.

Но все это бесполезно, и я, как никто другой, должна знать, что теплые чувства к людям никогда не приводят ни к чему хорошему.

Этим ошейником на моей шее Феникс каждый день напоминает о своей власти надо мной. Это не первый мой ошейник, хоть и первый материальный. Есть еще один человек, который раньше претендовал на меня как на свою собственность. Не на сердце. Не на любовь Моя жизнь оказалась в его руках, когда он надел маленькое кольцо мне на палец.

Это означало конец для Ванессы – девочки, которая жила для любви, и начало девушки, которая будет жить для мести.

***

19 лет

Меня трясет с каждым шагом. Каждый шаг – это путь к судьбе, от которой мне не уйти... Судьбе, которая будет медленно отслаивать добро от моей души.

У меня был только один выбор.

Пожертвовать своим счастьем... или своей жизнью.

Я не могла выбрать разбитое сердце, поэтому выбрала разрушение.

В бриллиантовом ожерелье и белом кружевном платье, усыпанном кристаллами, я открываю дверь комнаты для подготовки невесты и выхожу в коридор. Там нет никого, кроме ожидающего меня Артура, брата Филиппа. Мой отец уже у прохода, но я еще не решаюсь сделать шаг.

Я смотрю на Артура. Он улыбается и бросает быстрый взгляд на мое платье.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо, – отвечаю я с легкой улыбкой, но это не скрывает растущую грусть внутри меня. Чем ближе я подхожу, тем сильнее становится отчаянное желание хотя бы на мгновение вырваться из этого мира.

Артур делает шаг вперед и берет меня за руку, когда я спотыкаюсь.

– Осторожно.

– Извини. Я очень неуклюжая.

– Не нужно извиняться. – Он приглушает смех и звучит искренне, чего я давно не слышала. Артур наклоняет голову. – Ты в порядке?

Я вздыхаю и смотрю на него.

– Зависит от того, что ты хочешь услышать.

– Правду.

– Хм… – киваю я. – Ты не похож на свою семью.

– Они тоже так говорят, – отвечает он мне.

Его взгляд полностью поглощает, он пару раз моргает, открыто рассматривая меня. Как будто проверяет, хотя знает, что не должен.

Это не в первый раз, и я уверена, что теперь, когда мы станем родственниками, не в последний.

Я прочищаю горло.

– Но, отвечая на твой вопрос, – нет. Совсем.

Он хмурится.

– Дело в платье?

– Нет, – смотрю в пол.

– Тогда в чем? – Он пытается взглянуть мне в глаза, но я отворачиваюсь.

Не хочу, чтобы он видел в них влагу. Я тут же сдерживаю слезы. Нельзя позволить кому-либо их увидеть. Особенно маме. Слабость для нее означает возможность нанести удар, а я не могу дать ей такой шанс.

– У меня все хорошо, – говорю я и пытаюсь вырваться вперед, но он все еще держит меня за руку.

– Нет. Я же вижу.

– О, правда? – шучу я.

– Лгунья из тебя так себе, – размышляет Артур.

– Пока нет, – говорю я. – Но скоро ею стану. Как и все они.

– Ты не должна. – Изменение в его голосе заставляет меня остановиться и задуматься. Я смотрю через плечо на него. – Почему ты так говоришь?

– Ты все еще можешь не выходить за него.

Я хмурюсь.

– Как? У меня нет выбора. Они убьют моего... меня.

Брат Филлипа подходит ближе и хватает меня за обе руки.

– Я знаю, что ты не хочешь этого.

То, как Артур держит меня, так осторожно и нежно, как будто хочет, чтобы я была в безопасности, вселяет в меня ошеломляющую потребность. Она пробуждает во мне желание обнять его и довериться, хотя я едва его знаю. Филипп рассказывал мне, что его брат все время хотел того, чего не мог иметь... но со мной он всегда был таким хорошим.

Мне тяжело поверить, что они семья.

Делаю глубокий вдох, что с трудом удается в этом обтягивающем платье.

– Какой еще у меня есть выбор?

– Твоя мать все это устраивает, верно? И именно она угрожает тебе.

– Да, – отвечаю я. Не понимаю, куда он клонит.

– Если ее не станет… Твои заботы исчезнут.

– Что? Что ты говоришь? – Я ахаю, морщась от ужаса. Не могу поверить в то, что слышу.

– Тсс… – Он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо. – Выслушай меня. Она единственная, кому нужно это торжество. Твоя мать – единственная, кто держит тебя. Если ты избавишься от нее, то больше не будешь связана этим обязательством. Тебе не нужно выходить замуж за Филиппа.

Я сглатываю, когда слышу это. Слова будто даже не задерживаются в моей голове. Он предлагает мне убить мою собственную мать?

– Ты будешь свободна.

Эти последние три слова повторяются снова и снова в моей голове.

Свобода.

Это все, что я когда-либо хотела. Все, чего у меня н когда не было.

Пока собиралась выйти замуж за Филиппа.

Пока моя мать мучала мою душу.

Если ее не станет… ничто не удержит меня вдали от Майлза.

Но как?

И тогда решение появляется прямо передо мной. Ответ на все мои вопросы. Мне протягивают флакон с чем-то. Тот же флакон, который его мать использовала для отравления политических противников моего отца.

Как запретный секрет, он вкладывает его мне в руку и шепчет на ухо:

– Ты управляешь своей судьбой. Сделай свой выбор.

 ***

Во время свадьбы

Свадебная церемония проходит для меня словно в тумане. Капли пота стекают по спине и постоянно напоминают мне о смертельном оружии в сумочке. Каждая проходящая секунда – это трата времени, но я не осмеливаюсь сделать хотя бы шаг. Последствия этого выбора слишком тяжелы. Я не могу быстро принять настолько меняющее жизнь решение.

Когда мы обмениваемся кольцами, мне удается сосредоточить взгляд на Филиппе лишь на секунду, прежде чем я подхожу к сумочке, лежащей на столе в углу. Во время приема я думаю только о флаконе. Мысль о том, чтобы пустить его в дело, поглощает меня. Как будто дьявол сидит у меня на плече и нашептывает использовать его.

Однако каждый раз, когда я смотрю на маму, из меня испаряется вся смелость.

Во время ужина я встаю со своего места и иду к столу, сжимая сумочку липкими пальцами. Вынимаю флакон, прячу его в руке и возвращаюсь к столу. Рядом нет никого, гости смешались, так что сейчас самое время. Напитки там, и все, что мне нужно сделать, это налить содержимое в бокал.

Пальцы дрожат, когда я достаю флакон и откидываю крышечку большим пальцем. Когда убеждаюсь, что никто не смотрит, выливаю содержимое в бокал и поднимаю. Не могу поверить в то, что делаю, когда иду к столу, где сидят наши родители. Я действительно собираюсь убить свою мать? Стоит ли оно того? Я не знаю, как и почему, но по какой-то причине мысль о ее убийстве вызывает у меня тошноту. Я ненавижу ее... но по-настоящему ли я хочу, чтобы она умерла?

Она моя мама. Даже после всего, что она сделала, я все еще хочу, чтобы она меня любила. И всегда хотела. В конце концов, она всегда останется моей матерью, независимо от того, жива она или мертва. Ничто не изменит это.

Я стараюсь не давать моей руке дрожать, когда приближаюсь к ним с бокалом. Улыбка на моем лице настолько фальшива, насколько это возможно. Интересно, смогут ли они увидеть сквозь нее? Мама смотрит на меня, и впервые за долгое время на ее лице появляется искренняя улыбка, как будто она действительно счастлива видеть меня. Как будто я наконец-то стала дочерью, о которой она всегда мечтала.

Этот взгляд ... он останавливает мое сердце.

Моя мама... Она всегда будет моей мамой, даже если мы не сможем терпеть друг друга.

Я не могу убить мать.

Просто не могу.

Но я также не позволю им разрушить мою жизнь.

Кто-то должен заплатить за то, что они сделали со мной. И если я не смогу наказать свою мать... тогда это будет чужая.

Кто-то, кто в равной степени отвечает за мои с Филиппом отношения.

Кто-то, кто имеет хватку и влияние на нашу семью.

Поэтому с вежливой улыбкой я вручаю бокал маме Филиппа.

– До дна.

Она берет его из моей руки со словами:

– Спасибо, дорогая. Ты такая милая.

– Мне ни капли не тяжело. Просто не нравится сидеть без дела весь вечер, поэтому я подумала, что принесу напитки паре человек.

Она улыбается и подносит бокал к губам. Каждое ее движение позволяет моему сердцу снова биться быстрее. Я с тревогой жду, пока она сделает глоток. И когда она его делает, я чувствую, что вот-вот выпрыгну из кожи. Не знаю, откуда такое счастье, но я его ощущаю.

Может быть, во мне столько же зла, как и в моей матери. Мне слишком нравится убивать эту женщину. Не удивительно. В конце концов, она моя мать... а яблочко от яблоньки… В этом случае мы уже прогнили до глубины души.

В этот раз яд действует немного дольше. Полагаю, Артур дал мне флакон с не таким уж и сильным ядом. Хорошо, семья не поймет, кто это был. По истечению некоторого времени я уже танцую на площадке с Филиппом, притворяясь счастливой парой, когда его мать падает на землю. Остальные гости не знают, что я стала причиной ее смерти.

Раздаются крики.

Взгляды, полные ужаса и горя, наполняют комнату.

Но все, что меня волнует, – это выражение лица Филиппа и моей матери в тот момент, когда они понимают, что она мертва.

Этот взгляд... Стоило совершить подобное хотя бы ради него.

Ради возмездия.

А потом я замечаю его, спешащего в комнату. Артур. Выражение его лица вызывает у меня озноб. Он смотрит на меня. Не на свою мать. На меня. И я отвечаю таким же взглядом, замершая посреди танцпола, когда все устремляются к телу его матери.

Все, что мы делаем, это обмениваемся взглядами, но я знаю, о чем он думает.

Я сделала другой выбор. Тот, которого он не ожидал, тот, к которому не готовился.

Но я также знаю, что он не использует это против меня. Он ненавидит свою мать так же сильно, как и я, хотя, вероятно, сейчас этого не понять. На его лице все написано. Неожиданность настигает его, но я не могу определить, нравится ему это или нет.

Наши взгляды рассказывают историю.

Это моих рук дело.

Я сделала то, на что никто не считал меня способной.

Стала хладнокровным убийцей.

Глава 20

Ванесса

Настоящее, несколько дней спустя…

Феникс сидит в своем кресле и пялится на меня, вращая нож в руке. Интересно, что происходит в его голове, когда он вот так на меня смотрит. Словно я пойманная им добыча, и теперь он решает, что со мной сделать. Я просто сижу молча в своей клетке, жду, пока он сделает следующий шаг. Сопротивляться не стану. Не стану протестовать. Я дам ему все, что он захочет… чтобы в итоге снова получить от него свободу.

Уже не уверена, что он по-прежнему планирует убить меня. Если бы это желание было столь уж реально, то он бы уже воплотил его. Скоро начну думать, что у него зародились сомнения, так что стоит удостовериться, что у меня получится их использовать против него. Может, помогу ему вспомнить время, когда он любил меня.

Спустя некоторое время Феникс встает и направляется к клетке. Ухмылка на его лице выражает ярость, но при этом ей невозможно сопротивляться. Я обхватываю прутья пальцами и смотрю на него взглядом преданной собаки, в надежде получить поблажку.

– Прекрати хлопать своими ресницами, Ванесса. Это тебе не поможет.

Я дергаюсь, когда он опускается на колени и наконец-то снимает клейкую ленту с моего лица. Стону, когда он срывает ее, потому что после нее остается жжение.

– Спасибо, – отвечаю я.

– Хмм, – хмурится он, вскидывая голову. – Ты никогда не была благодарной. «Спасибо» очень странно звучит из твоих уст.

Отвечаю ему улыбкой.

– Что ж, все бывает впервые.

Феникс лишь смеется и качает головой.

– Ты... ты та еще штучка, ты это знаешь?

– Все так говорят. А я не понимаю этого.

– Или просто не хочешь, – он откашливается. – Повернись.

Делаю, как он говорит. Феникс берет мои руки и защелкивает на запястьях наручники. Затем хватает кожаный поводок и пристегивает к кольцу на моей шее. Ключом открывает замок на клетке и вытягивает меня.

– Выходи.

На руках и коленях я выползаю из своей маленькой тюрьмы, в которую он меня поместил. Это сложно, учитывая, что руки не свободны, но мне удается. Феникс тянет за поводок, вынуждая меня поднять шею так, что приходится сесть на пятки.

– Вставай, – звучит его команда.

Не разрывая с ним зрительного контакта, медленно поднимаюсь. Поводок натягивается сильнее, и я лечу в его объятья.

– Осторожней, Принцесса, – улыбается он.

– Ты потянул, – пытаюсь устоять без помощи его рук и ища за что ухватиться.

– Хочу, чтобы ты почувствовала, что это такое – быть подконтрольной кому-то, – произносит он, притягивая меня к себе за ошейник. – И как тебе?

– Неправильно.

Левый уголок его губ дергается вверх.

– Неправильное иногда может иметь положительную сторону. – Он поднимает нож в руке и проводит им по моей щеке, заставляя меня содрогнуться. – Мне так больше нравится… – мурлычет Феникс. Затем впивается лезвием мне в кожу. Мне с трудом удается не издать ни звука, пока кровь скатывается по лицу.

– Такая красивая… – слышится его шепот. – Такой позор, что придется пустить все по ветру.

– Почему? – спрашиваю я, не понимая его одержимости моей кровью.

Феникс наклоняется, высовывая язык, чтобы слизнуть капельку крови.

– Потому что ты больше не сможешь лгать, как только станешь такой же уродливой, как и я. Вот только я уродлив внутри, а ты будешь и внутри, и снаружи.

– Нет, я не считаю тебя уродливым.

Он останавливается и смотрит на меня мгновение, всего лишь молча дыша.

– Лгунья, – бормочет он.

– Нет. Это правда, – отвечаю я. – Зачем еще мне становиться такой… – я сжимаю губы.

– Возбужденной? – В его глазах воспламеняется искра. – Хмм...

Порез на щеке не глубокий, но жжется и чертовски щиплет. К черту его. Я не могу с ним соревноваться – этот парень меняет тактику поведения.

– Знаешь, я мог бы привыкнуть к этому, – говорит он.

– Что ты имеешь в виду?

Феникс наклоняется к моему уху, чтобы прошептать:

– К тебе в роли моего питомца, а не врага.

Я втягиваю воздух, когда он целует меня в шею, нож все еще находится в нескольких дюймах от того, чтобы снова проколоть мою кожу. В сказанном двойной подтекст: я не знаю, что думать или как почувствовать именно то, что он хочет.

Феникс шепчет:

– Думаю, я бы лучше оставил тебя в живых, чем позволил умереть, не развлекшись. – Лезвие скользит вверх и вниз от подбородка. – Ты согласна?

Киваю, стараясь не наткнуться на лезвие ножа.

– И сейчас мне очень весело, – продолжает он, затягивая поводок еще крепче, словно хочет услышать, как я задыхаюсь. – И могу сказать, что тебе тоже.

– Чем я себя выдала? – Я вкладываю столько сарказма в шутку, сколько могу.

– О, не думай, что сможешь скрыть свое волнение от меня, Ванесса. Я знаю, как рьяно ты жаждала такой сильной руки, как моя. – Нож скользит по моему предплечью, словно ласкает меня. – Все эти годы черствого брака, должно быть, оставили тебя чертовски голодной…– рычит он мне на ухо, облизывая мочку. – Изголодавшейся по настоящему мужчине.

Я вздыхаю, чувствуя его улыбку кожей. Как бы отчаянно мне ни хотелось отрицать его требования, должна признать, что я всегда хотела сильного, независимого, доминирующего мужчину, кого-то, кто был бы в состоянии заполнить мое сердце и мне не потребовалось бы вручать его на блюдечке. Тот, кто любил бы меня за то, кем я была, без запретов.

Вот только я не хочу, чтобы Феникс был этим мужчиной.

Как он мог? После всего, что мы сделали друг другу?

– Да ладно, – говорит Феникс и тянет меня за поводок за собой на кухню.

Я с удивлением обнаруживаю, что стол на двоих уже накрыт. Кажется, мое удивление привлекает его внимание.

– Впечатлилась? – спрашивают меня, привязывая поводок к деревянной балке.

– Ждешь компанию?

Он хмурится, как будто не понимает вопрос.

– Нет. С чего ты взяла??

– Хочешь сказать, что накрыл и на мою персону тоже?

– Ну, как уже было сказано, я думал, что ты, возможно, проголодалась. – Его ухмылка до чертиков раздражает и остается сексуальной… Боже, я не уверена, чего хочу: высказать ему все или улыбнуться в ответ.

Особенно, когда он начинает покусывать кольцо в губе... Черт, это горячо.

Господи, почему я думаю об этом?

– Сядь, – приказывает Феникс, что дает мне повод отвлечься от мыслей. – На колени.

Сажусь на пол, но он привязал поводок так высоко, что тот заставляет меня закинуть голову.

– Не двигайся, – произносит Феникс. – Ты знаешь, что произойдет, если ослушаешься.

В этом положении, в углу комнаты, я выгляжу как девушка, которая кого-то ждет. Всегда ждет... ждет его. Так, как он, вероятно, хотел бы этого.

Это игра. Все это. Интеллектуальные забавы – то, чем он занимается. И это работает.

Со снисходительной улыбкой Феникс идет обратно к плите и начинает готовить вкусные блины, которые заставляют мой рот наполниться слюной, когда я слышу их запах. Черт, не знала, что парень так хорошо готовит. Через тридцать минут мой живот убивает меня, как и ноги, но я не могу пошатнуть его веру в свою преданность, чтобы заставить его думать, что он главный. Иногда он бросает на меня быстрый взгляд, переворачивая блины и одновременно затягиваясь сигаретой. Самодовольное выражение его лица заставляет меня покраснеть.

Закончив, он ставит тарелку на стол, выпускает дым изо рта и подходит ко мне. Развязывает поводок и нежно держит его в руке, даже не туго, словно не ждет, что я сорвусь на бег. И он прав: я не побегу, потому что знаю, что не смогу избежать его хватки. Пока нет. Я должна дождаться подходящего момента, пока он не снимет все ограничения, и его сердце не откроется.

Как оно делало до того, как я растоптала его.

Должна сказать, что сожалею о своих поступках в прошлом, но не могу изменить того, что сделала. Мне ненавистно то, как я отнеслась к нему, но это было сделано из правильных побуждений. Однако то, что сделал Феникс, было неправильно.

Он попытался подставить меня за убийство моего мужа. Запереть меня в клетке.

И превратился в монстра.

И теперь я его. Питомец монстра. Но мы с ним оба знаем, что он не так прост, как кажется. Мы – монстры в нашей собственной истории. Я обвела его сердце вокруг пальца и раздавила голыми руками. Давным-давно домашним животным был он... а потом я стала чудовищем. Теперь роли поменялись. Не могу сказать, что не ожидала этого. Просто не думала, что он буквально свяжет меня и будет кормить блинами с широкой улыбкой на лице.

Кажется, он чересчур наслаждается этим.

– Как блинчики? – спрашивают меня, поднимая вилку с еще одним кусочком.

– Вкусные, – отвечаю, проглотив.

– Ты серьезно, или говоришь это, чтобы доставить мне удовольствие? – Феникс машет следующим кусочком перед моим лицом, как будто это игра, и я должна протянуть руку и ухватить его.

– Серьезно, – говорю я.

– Хм… или, может быть, за тебя говорит голод.

– Может быть. Ты не так уж часто меня кормил.

– Это потому, что ты этого не заслуживала, – размышляет он, кладя очередной кусок мне в рот.

Немного прожевав, я спрашиваю:

– А теперь?

– Хмм… – Он улыбается, опираясь на руку, как будто ему скучно. – Ты была хорошей девочкой в ​​последние несколько дней.

– Хмм… мне принимать это как комплимент? – шучу я, открывая рот, чтобы дождаться следующей порции.

Он просто смотрит на меня из-под ресниц.

– Знаешь… Мне нравится, когда этот твой красивый рот открыт. Пробуждает желание сунуть туда что-нибудь еще.

Мои щеки вспыхивают, а затем он суёт мне в рот еще один кусок блина, не давая мне отреагировать. Когда я проглатываю его, Феникс тянет меня за поводок и говорит:

– Покажи свою признательность, Принцесса. Губки вверх.

Я закрываю глаза, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, его вкус смешивается со сладостью блинов. Он совсем не грубый, просто медленный и чувственный, что сбивает меня с толку, потому что я этого не ожидала. По крайней мере, не от него. Он всегда такой требовательный и стремительный, как будто хочет извлечь максимум из тех секунд, которые у него есть, а теперь отрывается. Облизывая губы, стону между каждым поцелуем. Его звуки и поцелуи очаровывают. Я марионетка для его желаний, и я даже не против.

– У тебя приятный вкус, Принцесса… – бормочет он мне в рот. – Как клубника в меду. – Феникс прикусывает губу и снова целует меня, крепко держа поводок, как будто боится, что я отодвинусь, если он этого не сделает. Я бы не стала, даже если бы он отпустил его полностью.

– Интересно, везде ли ты такая на вкус, – говорит он, вставая со стула, чтобы подойти ко мне. Притягивает меня для еще одного поцелуя, кладя свои загребущие руки мне на талию. Они медленно ползут к моей заднице, слегка сжимая, когда поцелуи становятся более глубокими и энергичными. Феникс стонет в мой рот, оголяя все мои чувства, когда его хватка на поводке и заднице становится крепче.

– Иди сюда, – рычит он, внезапно поднимая меня с пола и сажая на стол.

Отодвигает в сторону тарелки и столовые приборы, освобождая место для того, чтобы я могла уместиться, пока он пожирает мой рот. Не знаю, откуда в нем столько похоти, но ни на что не жалуюсь. Я бы предпочла этого Феникса, чем желающего убить меня. Полагаю, я не единственная, кто сожалеет. Ведь мы когда-то были любовниками. Трудно не вернуться к былому.

– Черт, я хочу попробовать тебя на вкус, – бормочет он, целуя меня в грудь.

Крошечный розовый топик, который он купил для меня, сорван, ткань разорвана в лохмотья. Взяв мою грудь в ладонь, он приникает к ней губами и с силой всасывает. Так сильно, что заставляет меня громко ахнуть, и, когда кусает и дергает мой сосок, я визжу от возбуждения.

– Кажется, тебе нравится эта боль, Ванесса, – протягивает он, облизывая мой чувствительный сосок.

– Ну, я, черт возьми, не против, – стону я, когда он делает то же самое с другим.

– О, теперь мы изменили решение? – поднимая голову, говорит он с ухмылкой. – А я уж было подумал, что ты не хочешь, чтобы я использовал тебя как игрушку для секса.

– Этот вариант кажется мне лучше.

– Чем что?

Смотрю в его глаза.

– Чем быть мертвой.

– О, – смеется Феникс. – Есть много-много вещей, которые я хочу сделать с тобой, Принцесса, и убийство все еще находится на вершине списка.

– Тогда почему ты не сделаешь этого? – спрашиваю я.

Он хмурит брови и останавливается, чтобы посмотреть мне в глаза, дергает за поводок. Но вместо ответа прижимается губами к моим и отгоняет зародившееся до этого сомнение.

Конечно, он все еще хочет убить меня. Кто бы не хотел после того, что я сделала.

Он просто не может. Все, что осталось от его сердца, не позволит ему.

* * *

ФЕНИКС

Черт бы побрал ее и ее стремительный поток вопросов.

Когда отрываюсь от ее губ, то хочу прильнуть обратно. Говорю себе, что не должен – что она для меня чертова погибель, и что я до охерения не подхожу ей, – но я просто не могу, мать ее, держаться подальше. Но каждый раз, когда она открывает свой чертов рот, из него вылетает что-то, что напоминает мне обо всей ненависти, которую я храню внутри, и это бесит меня.

Так что я тянусь за кухонной салфеткой и засовываю ее ей в рот.

– Заткнись и держи это.

Ванесса возмущенно бурчит, но я игнорирую звуки и продолжаю восхищаться ее красивой грудью. Нет ничего лучше, чем зарыться лицом в пару сисек по утрам. Лучший способ начать день.

Я толкаю девушку дальше по столу, беру ее грудь в ладони и сжимаю. Ее стоны проникают сквозь ткань и заставляют мой член дергаться. Мне наплевать на то, что я на самом деле должен делать сейчас, когда она у меня в руках; все, что я хочу – это трахать ее изо дня в день. Это заставляет меня думать обо всех тех былых годах, когда все, что я хотел, это быть с ней. Все остальные могли отсосать и пойти нахрен. Вот только так не получилось, поэтому я отталкиваю эту мысль.

Вместо этого я задираю ее юбку вверх и позволяю пальцам скользить по ее бедрам к складкам между бедер, быстро двигая пальцами по ним и дразня Ванессу. Ее стоны настолько возбуждают меня, что я начинаю облизывать и покусывать ее ухо и шею. Уровень ее возбуждения заставляет ее выплюнуть ткань, но мне насрать. Я чувствую себя как животное, желающее опустошить ее. Я выхожу из-под контроля и мне плевать. Потому что я хочу трахнуться. И все. Точка.

Сметаю все со стола, не задумываясь, куда все полетит, крепко обнимаю Ванессу и глубоко целую. Врываюсь языком в ее рот, облизываю с жестокостью, которую не испытывал долгое время. Одной рукой сжимаю ее мягкую задницу, а другой дразню между ног, вырывая у нее стоны. Люблю звуки, которые она издает, и это возбуждает меня настолько, что я хватаю ее за горло и толкаю по столу. Испуганный взгляд в ее глазах, когда я расстегиваю свой ремень одной рукой, проходится по мне ознобом. В приятном смысле. Каков наплыв. Такое ощущение, что я под кайфом, когда снимаю ремень и обворачиваю им ее волосы, словно резинкой для волос, а затем привязываю ремень к ножке стола. Отхожу и беру провод, который она хранит в ящике, и привязываю ее ноги к столу. Пока ее руки над головой, ей никуда не деться. Грудь поднимается с каждым вздохом, и я вижу ее панику.

– Расслабься, Принцесса, – говорю я, позволяя пальцу скользить по ее груди. – Тебе понравится.

Ванесса качает головой и начинает дергать за провод, что заставляет меня потянуться к ножу. Ее глаза расширяются, когда она видит, как лезвие опускается и прикасается к ее коже. Визг, вырывающийся из ее рта в тот момент, когда я провожу ножом вниз по животу, волнует почти как оргазм.

– Не двигайся, Принцесса, – повторяю я. – Боли не будет. Много.

– Пожалуйста, не надо…

– Что? Не пускать тебе кровь?

– Нет.

– Рано или поздно тебе это понравится, – протягиваю я, склоняясь над ней. – Я в этом уверен.

– Я тебе не верю, – прерывисто вздыхая, произносит она.

В ответ улыбаюсь.

– Тогда, думаю, просто нужно подождать и посмотреть.

Я использую нож в качестве маркера, рисуя узор и не пуская кровь. Она с тревогой в глазах следит за кончиком, словно пытается к чему-то подготовиться. Дело в том, что она никогда не узнает, когда это произойдет. Выражение ее лица бесценно. На нем такая мука, вид, как она распадается понемногу... как пища для моей души.

Пот стекает по ее коже, и затем, когда я позволяю кончику лезвия кольнуть, Ванесса взвизгивает. Но я знаю, что боли не так много. Пробовал на себе много раз. Всегда нужно знать, что будут чувствовать мои жертвы, когда я начну делать с ними подобное. Конечно, страх довлеет над ее чувством нормальности. Она позволяет ему контролировать ее, вместо того, чтобы испытать его таким, какой он есть. Страх – это возбуждение. Страх является частью нашей души. Страх заставляет нас чувствовать себя живыми.