Текст книги "В стране сказок"

Автор книги: Клара Джимиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

II

Вася прожил в детском доме полтора года и к той весне уже находился в выпускной группе. Осенью их должны бы отвези в интернат, и он бы там начал учиться.

Мальчик уже перестал скучать по родителям, отошли куда-то в туман их образы. Вася уже не требовал от воспитателей, чтобы перед сном детишкам читали сказки или включали тихую музыку, как это делала его мама. Он больше не требовал вилку и ел котлету, как и все другие, большой столовой ложкой.

Вася быстро адаптировался в новой жизни. Он понимал, что настали «тяжелые времена», и кашу чаще варят без молока, чай подают без сахара, а ночью в спальне холодно. Мальчик жил, как все. Одно было тяжело Васе: он не мог привыкнуть к неправде, к несправедливости и потому прошлой осенью сбежал из детдома. Тогда разразился скандал из-за того, что воспитательница обвинила мальчика в воровстве. Вася был дежурным в тот день, помогал няне накрывать на стол в то время, когда все остальные дети группы ушли гулять. Тогда и пропала из сумки воспитательницы шоколадная плитка. Вася плакал, доказывал, что не крал, но ему не поверили. Наказали, и это бы он перенес. Но мальчик имел глупость поклясться матерью для убедительности, а воспитательница возмутилась:

– Замолчи! Противно слышать о твоей матери-пьянице!..

Это было больно.

Это было несправедливо. Мать Васи пила только в последние три-четыре месяца…

Вася скитался по базару, просил милостыню, спал где попало, пока его не поймала милиция и снова не водворила в детдом.

III

Пришла теплая и ласковая весна. Зацвели деревья. Дети сняли тяжелую зимнюю одежду и надели легкие курточки.

В одно теплое весеннее утро Вася со своими ровесниками играл в прятки, когда возле калитки остановилась милицейская машина, и дяди стали выгружать коробки.

– Опять что-то отобрали у горе-продавца и привезли нашему начальству, – сказала воспитательница группы.

– Нина Владимировна! – подошла к ней няня и спросила: – Может, и нам перепадет что-нибудь?

Вася послушал, о чем говорят взрослые, и сам решил поговорить с милиционерами.

– А что в коробках? – спросил он.

– Апельсины, – ответил один из них.

– Кому? – поинтересовался мальчик.

– Как кому? Детишкам!

– По долечке? Зимой нам давали по долечке! Вкуснятина! – пояснил мальчик.

– Тут много! Достанется всем по две штуки!

Вася обрадовался, за одну минуту обежал весь двор и сообщил детям, что и по сколько штук на каждого привезли «дяди милиционеры». Дети окружили картонные коробки плотным кольцом, и дяди хотели раздать им апельсины «тут же», но, вышедшая из здания, тетя Зоя не разрешила:

– Нельзя детям давать немытое! Да и надо все оприходовать, а потом внести в меню.

Но прошла неделя, и дети стали забывать об апельсинах. Только Вася по нескольку раз в день спрашивал всех взрослых: «А когда нам раздадут апельсины?» и доказывал, что дяди их привезли для детей.

– Это несправедливо! – кричал он до тех пор, пока его не наказала Нина Владимировна.

– Постой в уголочке и забудь об апельсинах! Заладил одно и то же! Что ты за человек?!

Вася был умным ребенком, и «забыл» бы после этого про апельсины, но так сложились обстоятельства, что он вспомнил о них, в самое неподходящее для взрослых детского дома время.

В тот день дети сидели и обедали, когда к ним заскочила медсестра с перепуганным лицом и сообщила, что к ним едет комиссия.

– Ужас! Вот сейчас? – спросила Нина Владимировна.

– Завтра! Надо все вычистить, привести в порядок! – сказала медсестра и побежала в соседнюю группу.

За ней пришла методист и просила не подвести начальство: привести в порядок документацию, повторить с детьми стишки…

– С ними будет Людмила Васильевна, а ее не проведешь.

– Зануда! Копается, будто от знаний наших детишек зависит все ее будущее! – нахмурила брови воспитательница.

Вася спросил:

– А гостинцы нам принесут?

– Кому что, а нашему Профессору подавай гостинцы! – рассердилась на него Нина Владимировна.

– Не знаю, Вася! – пожала плечами методист, – наверное, нет… Наш министр беднее нас, откуда у него деньги на гостинцы!..

Лена нахмурила брови и стала убеждать, что у взрослых всегда много денег, и министр мог бы угостить их жевачками. Егорка не согласился с ней: жевачку пожуешь и выплюнешь, а комиссия могла бы подарить им фишки.

– Фишками можно играть всю жизнь!

– А я хочу апельсин! – вздохнул Вася, но разговоры детей прервались. Все вдруг закружилось, будто налетел невидимый ветер. Дети побежали в спальню и стали менять постельное белье, потом их купали, стригли ногти, позвали парикмахера. Взрослые гладили новые вещи, примеряли их. Васе досталась рубашка с белыми корабликами и шорты с карманами. Лена была рада синему платью «клеш».

– Банты нам повяжут завтра, – сказала она.

– Волос ведь нету! – удивился мальчик.

– Ну и что! На коротенькие волосики прикрепят. Потерпим, зато красиво с бантом! Если бы у меня были такие длинные ресницы, как у тебя…

– Ленка! Не надо! Зимой на них садятся хлопья снега! Зачем они нужны?

– Не знаю! Для красоты, наверное. Иначе зачем еще?

Вася этого не знал.

– А еще Профессором прозвали! Ты должен все знать! – упрекнула его Ленка и убежала.

После дневного сна, детей повели на прогулку. Нина Владимировна «закрепляла» с детьми знание деревьев, перелетных и зимующих птиц, виды транспорта и правила уличного движения.

– Вася, вся надежда на тебя! – сказала ему воспитательница.

– Вася не все знает! Не знает, зачем девочке нужны ресницы! – доложила Ленка и добавила: – Правда, чтобы было что красить черной тушью?

Нина Владимировна не ответила. Детям пора было заходить в помещение.

В групповой комнате разразился скандал. Няня выметала из спальни «драгоценности» ребят, которые хранились под матрацами. Первой заголосила Ленка:

– Мамины открытки! Зачем выбросили мои открытки?! – закричала девочка и стала их собирать.

– Почему мои фишки в мусоре? Мне их купил дядя! – бросился к куче мусора Егорка.

Кто-то хватал свои фантики, кто-то высушенные цветочки или картинки.

– Медсестра велела выкинуть из-под матрацев весь хлам, – сказала няня и посмотрела на воспитательницу.

– Правильно сделала! Не слушайте их! – рассердилась на детей Нина Владимировна и приказала: – Выкиньте все! Кому говорю?!

Ленка заплакала и стала уверять ее, что открытки очень красивые, на них нарисованы зверюшки и цветы.

– Все выкиньте!

Егорка плакать не стал. Он спрятал фишки за пазухой и вывернул карманы:

– У меня ничего и нет.

Другие последовали его примеру. Не мог спрятать фуражку отца лишь Вася. Он держал измятую, искореженную под матрацем, фуражку в руках, и когда воспитательница остановилась возле него и потребовала выкинуть «тряпку», сказал:

– Фуражку на пол не брошу!

– Как ты надоел мне! – выругалась Нина Владимировна, выхватила фуражку из рук мальчика и выбросила ее в открытое окно.

В это самое время Ленка подбежала к воспитательнице и спросила:

– Можно пойти к медсестре? Мне пора пить лекарство.

– Иди! – махнула рукой Нина Владимировна, а Васе велела стать в угол и пригрозила, что она привяжет его к шкафу, если он по-хорошему не понимает.

Вася стоял в углу между шкафом и подоконником. Он не плакал. Мальчик говорил про себя со своим отцом: «Я не люблю Нину Владимировну! Не думай, я не боюсь ее, но она сильнее меня! Вот вырасту, стану как ты военным, и тогда она посмотрит, что я с ней сделаю! А фуражку твою я отыщу! Отыщу, назло ей!..»

– Ты будешь просить прощение? – тихо спросила Васю Марья Васильевна, их няня.

– Нет, – ответил мальчик.

– Попроси прощение у Нины Владимировны и садись за стол. Ужин ведь стынет, – просила она.

– Не буду.

– Мне не дождаться от него извинения! – сказала воспитательница и велела ему сесть за стол.

В это время пришла Лена. Она подсела к Васе и сказала:

– Я собрала у мусорного ящика свои открытки! Вот они! – показала на свой карман. – И фуражку твою вытащила из лужи. Она в твоем шкафу.

Обрадовался Вася. Синие глаза его засверкали радостно, и он сказал:

– Я буду любить только тебя! Ладно?

– Хорошо, – согласилась она и захихикала.

IV

Комиссия приехала на второй день, сразу после завтрака. Нина Владимировна усадила детей за столы и хотела повторить с ними пословицы и загадки, но методист зашла в групповую и велела, чтобы дети спустились в музыкальный зал.

– Пока гости с начальством нашим обходят помещения детдома, всем ребятам велено собраться в зале, – сказала она.

Подготовишки взялись за руки и парами спустились в зал. Воспитательница подозвала Васю и Егорку.

– На вопросы гостей будешь отвечать громко и без глупостей! – сказала она Васе.

– А если попросят рассказать стихотворение?

– Стих расскажет Егорка, если попросят. Для этого большого ума не надо! А ответить на заумные вопросы сможешь только ты и будь внимателен, – предупреждала воспитательница.

Вася немного смутился. Обычно проверяющие спрашивали «что из чего сделано?», либо интересовались животными и птицами. Конечно, совсем недавно он сплоховал, и Нина Владимировна поругала его, когда на вопрос методиста: «Чем отличаются домашние животные от диких?» ответил, что первые умеют мычать, лаять и мяукать, а вторые разговаривают как люди. Телевизору поверил! Мультфильмов насмотрелся…

Тут заиграла музыка, и дети стали петь, потом Егорка рассказывал стихотворение про маму.

– Егорку дядя отвезет в больницу, и он расскажет свое стихотворение маме, – сказала Ленка.

– Врет он про больницу и маму. Я сам слышал, как Марья Васильевна пожалела его маму! Она у него в психушке, – сказал Вася.

– А психушка по-твоему что?! Не больница?

Вася пожал плечами.

Разговор их на этом прервался. В зал вошли гости, и директриса представила их детям. На седого мужчину сказала, что он министр народного образования, на молодую женщину в красивом синем платье показала рукой:

– Инспектор народного образования Людмила Васильевна!

– Зануда! – тихим шепотом ответила на это Нина Владимировна.

– Это как понять? – шепотом спросил ее Вася, но ответа не последовало. В это самое время вошли в зал мужчина с черными усами, а за ним молоденькие ребята внесли большие бумажные мешки.

Министр поздоровался с ними и сказал:

– Хорошо, что вы подоспели!

– Я же обещал! – улыбнулся ему усатый.

Директриса «сладким» голосочком сообщила:

– Родненькие мои! Славные мои детишки! Спонсор Руслан Александрович привез вам всем сладости! Скажите ему «спасибо».

– Спа-си-бо! – дружно ответили дети, затем сорвались с мест и окружили мешки.

Парни только успевали вручать мешочки со сладостями. Лена и Вася побежали, сели на стульчики и сверили содержимое кульков.

– Здорово! Все одинаково! – обрадовался Вася, но еще подозвал и Егорку, у того оказалась пачка печенья с другой надписью.

– Смотри, она не больше и не меньше наших! – успокоила Васю Лена.

Все дети получили подарки, и воспитательницам пришлось пригрозить, что отберут их, если они не сядут и не успокоятся. Подействовало, хотя очень хотелось каждому приступить к еде: печенья, конфеты, батончики и по апельсину…

Министр спросил:

– Вас кормят хорошо?

– Да-аа!

– У вас тепло?

– Да-аа! – хором пропели дети.

Тут директриса и сказала:

– Мы-то все делаем для детей! Сами видите: они чистые и накормленные. Но о нас все позабыли! Месяцами не получаем зарплату, деньги на питание не отпускаются! Никто нам не помогает!..

– Неправда! – раздался звонкий голосочек Васи, и все посмотрели на мальчика, который уже шел к гостям. – Неправда! Недавно милиционеры привезли нам апельсины! Целых пять коробок! Сказали по две штуки на каждого…

– Вася! – завопила Нина Владимировна и направилась к мальчику, но инспектор подозвала Васю, обняла и спросила:

– Что, ни одного апельсина детям не дали?

– Не дали! А милиционер сказал, что привезли их детям!

Директриса рассердилась на «ябедника» и потребовала не придавать значения его словам. Однако проверяющие сочли нужным выслушать до конца маленького детдомовского правдолюбца.

И он продолжил:

– Нина Владимировна сказала, что когда-нибудь лопнет брюхо директрисы, как у волка! И выскочит из него не Красная Шапочка, а пять картонных коробок с апельсинами! Вот будет здорово!

Засмеялись только детишки и Людмила Васильевна.

Детей сразу отправили в групповые комнаты с нянями, а гости решили поговорить с хозяевами.

О «предательстве» Васи услышали все сотрудники. Одни ругали его, другие хвалили, а Марья Васильевна сказала:

– Бедный мальчик!

– Что теперь будет? – заглянула к ним соседка.

– Ничего не будет! Ворон ворону глаз не выклюнет! Начальству нашему пришлют еще одну грамоту! Муж ее тоже сидит там, наверху! – сказала няня и показала пальцем в потолок. – Вот Нину Владимировну уволят с работы, а Васю накажут…

Вася не дослушал. Он быстро собрался: надел куртку, ботиночки, сунул в пакет свои гостинцы и фуражку отца и убежал из детского дома. «Скорее на вокзал и сесть в поезд! Иначе снова схватят и приведут сюда!» – подгоняли его тревожные мысли.

V

На железнодорожном вокзале было многолюдно, и затеряться среди множества народа. Васе большого труда не составляло. Не удавалось сесть в вагон. Проводники отгоняли его прочь, пока он не догадался пристроиться за бедно одетой тетей и перехитрить всех.

Вася целый день бродил из вагона в вагон. Поел свои гостинцы, а на ночь устроился под столом в вагоне-ресторане. Обнаружили его на второе утро и хотели высадить на небольшой станции.

– Тетенька, мне надо ехать до конца! – умолял Вася. Ему хотелось попасть в большой город с базарами и вокзалами, чтобы было где жить и питаться.

– Убирайся! Убирайся, тебе говорят! – гнала его проводница.

В это время к вагону подошел милиционер и тревожно засвистел:

– Гражданочка! Никого тут не высаживай! От этих бродяг житья нет!..

– Мне он тоже не нужен! Пусть убирается! – пуще прежнего заорала проводница.

Тогда милиционер решил показать ей, кто хозяин на этом перроне: он схватил мальчика за шиворот и силой затолкал его в переполненный тамбур вагона, приговаривая:

– И чтобы глаза мои больше тебя не видели на этой станции!

Вася был рад такому исходу дела. Он побежал по коридору вагона к своим знакомым попутчикам и по их совету спрятался на одной из верхних полок.

Поезд прибыл на станцию назначения рано утром. На огромном вокзале было многолюдно. Продавцы открывали свои ларьки, разгружали товар.

Вася имел опыт беспризорной жизни и понимал, что среди множества народа надо искать себе подобных. Он шел по залу ожидания, всматривался в лица и безошибочно находил пьяниц, но те гнали его прочь беззлобным коротким словом:

– Пошел вон!

Один старичок в измятой соломенной шляпе протянул мальчику корочку хлеба:

– Мне его не прогрызть! Ешь.

– Спасибо.

– Бродяга? – спросил старичок.

– А как вы это узнали? – удивился Вася.

– Много лет прожил на земле, – ответил старичок и крикнул в сторону угловой скамейки: – Карпыч! Тебе не нужен помощник?

Вася понял, что Карпыч спит, раз его не видно, и побежал к нему сам. На скамейке, действительно, спал мужчина, подложив под голову телогрейку. Возле него на полу стояли деревянные протезы-ноги, обутые в ботинки.

– Ух ты! – удивился Вася, присмотревшись к руке спящего, на которой был нарисован синей тушью якорь.

Карпыч приоткрыл налитый кровью «бычьий» глаз и пробормотал толстыми губами:

– Мал еще.

– Вы не смотрите, что я маленький! Я умный! И сильный! В детском доме меня прозвали Профессором!.. Еще я умею петь! И просить милостыню жалобным голосом!

– Прочирикай песенку, – не открывая глаз, попросил Карпыч.

Вася не заставил себя ждать. Он бросил пакет с фуражкой отца на скамейку, расставил ноги для удобства и запел:

 
Жил-был у бабушки серенький козлик!
Вот как, вот как, серенький козлик.
Бабушка, козлика очень любила,
Вот как, вот как, очень любила…
 

Карпыч поднял руку: хватит, мол. Испугался Вася, что не понравился толстячку и начал уверять, что знает много песен и может их петь хоть целый день.

– Фальшивишь, браток! – сказал Карпыч, сел на скамью и бранился самыми непристойными словами.

Мальчик сделал вывод, что бранится, потому что разбудили его раньше положенного срока.

– Карпыч! Ты давно у нас не гостил! – обрадовалась ему уборщица и спросила, как у него идут дела на новой работе? – Говорят, разбогател!

– Говорят, на луне кур доят! – проворчал Карпыч и принялся цеплять протезы к ногам.

– Он вчера отмечал день рождения друга! Всех угощал, да и сам набрался, – говорил старичок.

Карпыч, прихрамывая на обе ноги, медленно пошел в сторону туалета, а уборщица улыбнулась ему вслед:

– Золотые у него руки! Лучше бы оставался тут и веселил своей игрой пассажиров.

– И тут рэкетирам надо платить и там! Бунтует Карпыч против их произвола, и это к хорошему не приведет, – был убежден старичок.

– Мальчик у него был в помощниках, куда тот подевался? – интересовалась уборщица.

– Забрали у него мальца! Его начальству понадобились малолетние распространители «чернухи»…

Карпыч вернулся. Черно-белая седая борода была аккуратно причесана, и волосы не торчали более во все стороны, а, приглаженные водой, поблескивали.

– Идем, Профессор! – усмехнулся Карпыч, шумно и весело попрощался со своей «публикой» и пошли. – Топай за мной, да помалкивай. У меня раскалывается башка и пока не вылечусь, я не человек.

Вася молча кивнул и с телогрейкой Карпыча, со своим пакетом, шел за новым знакомым, и в синих глазах его была радость: он больше не один, более того, новый знакомый его человек необычный.

Рабочее место Карпыча оказалось на углу большого базара под огромной акацией. Он остановился возле дерева и крикнул в сторону красного ларька:

– Красавица!

– Карпыч!? Так рано? – спросила молоденькая блондинка, высунув голову из окошка.

– Кто рано встает, тому, говорят, Бог подает! – усмехнулся Карпыч и велел «все передать» мальцу.

Вася принес старое сиденье от мягкого стула и положил его на камень под деревом, застелил сидение еще и телогрейкой, после чего уселся на свое место Карпыч. Он снял ноги-протезы и поставил их по обе стороны от себя. Затем выпил три баночки пива и, когда «перестала гудеть голова», послал Васю за своей «радостью».

Красавица передала Васе баян и попросила не уронить.

– Не уроню. Я сильный, – улыбнулся ей мальчик.

Познакомились. Девушку звали Мариной. Она очень любила детей. У нее тоже был ребенок. Девочка Олеся.

– Приходи, накормлю. Карпыч всегда щедро платит.

Вася отнес баян, затем поел у Марины, а когда над базарной площадью разнесся радостный «Севастопольский вальс», мальчик побежал к Карпычу и смотрел на его пальцы, пляшущие по блестящим пуговичкам баяна, как завороженный.

– Ух ты! – прошептал мальчик, как только музыка смолкла.

– Спасибо тебе, Карпыч! – крикнула ему лоточница.

Махали гармонисту и другие продавцы, улыбались.

Упали первые денежки в картонную коробку Карпыча.

Базар только собирался. Машины с товаром въезжали в синие ворота, катили тележки с ящиками и мешками, носили большие сумки. Продавцы спешили, а редкие утренние покупатели шли неторопливо, останавливались возле Карпыча, слушали его игру, хвалили «мастера», и тот благодарил их. Песни же Карпыч пел только на заказ.

– Карпыч! Давай про ямщика! – крикнул ему продавец из машинного ряда и велел прислать кого-нибудь за деньгами. Вася сбегал и принес. И лоточнице он спел за деньги, но уже про «бродягу», для деда из высотного дома он спел про «тюрьму-разлучницу, и неба в клеточку» бесплатно. Тот смотрел в окно, затем долго благодарил Карпыча и обещал поставить за него свечку в церкви.

Прохожие же бросали деньги в коробку, и Карпыч их время от времени выбирал, сортировал и рассовывал по карманам.

– Вот такая у меня работа, Профессор, – сказал Карпыч и закурил.

– Здорово у вас получается!

– И у тебя получится. Вот только поставлю твой голос и научу петь с чувством! А голосок у тебя – чистое золото.

Вася не мог понять мудреных слов Карпыча, но сердце его наполнилось нежностью к этому небритому, с виду грозному толстяку.

Уже ближе к вечеру Вася и Карпыч спели вместе про козленка.

– Петь ты не обучен! – разозлился Карпыч.

– Могу просить милостыню!

– Не смей! Мы с тобой не попрошайки какие-нибудь! Мы – трудящаяся творческая интеллигенция и должны зарабатывать деньги!

Мальчик облегченно вздохнул: просить он стеснялся всегда. А все поручения Карпыча он старался выполнить быстро: принес ему сигареты, отнес записку лоточнице, купил минеральную воду, а себе бутылку ситро, а вечером, когда базар стал расходиться – отнес сиденье и баян к Красавице.

Карпыч нацепил ноги-протезы и сделал несколько кругов вокруг дерева «приспосабливался к стоячей жизни», пока Вася ходил к лоточнице за заказанным ранее ужином.

– Будь послушным мальчиком, Карпыч только с виду грозный, – сказала ему лоточница.

– Он хороший! – засмеялся Вася.

– Он-то хороший, а его хозяева совсем обнаглели! Житья от них Карпычу нет! Душегубы! – сказала лоточница, увидев белую машину возле дерева. – Беги! Только помалкивай!

Вася взял тяжелый пакет и побежал. Они с Карпычем сели в машину и уехали. Шофер – грузный молодой мужчина с толстой бычьей шеей, огромными ручищами и белесыми ресницами за всю дорогу не произнес ни слова. Он взял у Карпыча пачку денег и, даже не взглянув на них, сунул в карман рубашки.

Вскоре они выехали за город, свернули к садам-огородам и остановились возле небольшого домика.

Карпыч и Вася вылезли, а машина поехала дальше.

– Дармоеды! Шкуродеры…

Карпыч бранился самыми непотребными словами до тех пор, пока машина не исчезла из виду, потом сплюнул и зашагал к калитке.

– Крыша? – спросил Вася.

– Бульдог-кровопиец? Он заплатит мне за все!

Домик Карпыча состоял из одной комнаты, длинной, как трамвай. На одной стене на гвоздях висела одежда, а под ними на полу тазы большие и малые, ведра. На полках другой стены было белье, парфюмерия и посуда, а основная, самая большая стена, была в картинках, больших и малых, прикрепленных кнопками. Старый диван, кровать, стол со стульями и телевизор.

– Еду положи на стол и будем умываться.

Карпыч снял рубашку, и Вася увидел расписанное синими рисунками тело толстяка.

– Вот бы и мне так! – сказал восхищенный мальчик.

– Это глупость! – рассердился Карпыч и велел поливать ему воду.

Ужинали молча. Голодный Вася не заметил, что возле него на столе лежали нож и вилка. Именно ими и пользовался Карпыч.

– Вкуснотище! Я в жизни не ел такое! – смущенно сказал Вася.

Тоненькие нежные сосиски, запеченные с маслом, зеленью и чесночком в большой булке дока-хлеба! Царская еда!

– Налей себе воду и выпьем за знакомство, – сказал Карпыч.

– А можно?!

Карпыч кивнул: можно, и просил рассказать автобиографию.

– Только без вранья.

Вася растерянно посмотрел на Карпыча и спросил, что такое «автобиография». Хозяин дома объяснил.

Мальчик улыбнулся и за минуту пересказал все, что знал о себе. Утаил лишь о том, что мама его после гибели отца запила.

– Маму зря закопали. Она бы согрелась, – тихо закончил Вася и посмотрел с надеждой на Карпыча: может он прав и стоит съездить на ее могилу летом, откопать…

– Глупости не говори, Профессор! Умерших лучше не трогать. Им на том Свете покойней, чем нам на этом Свете. Налей, и выпьем за упокой их душ! Пусть земля им будет пухом.

Карпыч налил себе водки, Васе – воду, и выпили.

Мальчик заплакал и спрятал голову на груди Карпыча. Он говорил о своей матери, о том, как горько она плакала и просила прощение у него, сына, пила водку и шла к могиле папы.

– А воспитательница обозвала ее пьяницей! – пожаловался он.

– Дурочек много на земле, – сказал Карпыч и прижал к груди голову мальчика. – Не реви! Лучше сходи к Федоровне, передай ей деньги, и пусть она поставит в церкви свечу за твоих родителей.

Федоровна жила тоже в садах, только на два участка ниже. Худенькая старуха в душегрейке-безрукавке из бараньей шкуры, да в беленькой косыночке сажала проросший лук в грядке.

– А-аа, видела я тебя! – улыбнулась она, завидев Васю. – Рада, что у Карпыча появился внучок! Видела, как вы сошли с машины. Ночь провела без сна! Боязно одной-то тут, а Карпыч загулял где-то и не приехал, – говорила Федоровна и мыла руки в бочке.

– А чего бояться? – усмехнулся Вася.

Познакомились. Вася рассказал и Федоровне свою автобиографию, иначе старуха не могла понять за кого ставить свечи, на чье имя заказывать молебен.

В это время Карпыч запел-заплакал, и лицо Федоровны сделалось озабоченным.

– Ты не пугайся Васенька. Он каждый вечер выпивает и хоть немного да поголосит. Судьбу свою оплакивает…

– Это как?

Федоровна вздохнула и рассказала мальчику, что Карпыч в молодости заведовал клубом в их слободке. Имел жену и двоих детей. Построил дом.

– Кто не знал Петьку-баяниста, любимца женщин! – тихо засмеялась Федоровна: – На его концерты собирался весь город.

Потом пришла беда: жена баяниста загуляла «в отместку мужу» со своим начальником, и Карпыч «порешил» обоих. Его посадили в тюрьму, и там отрезали обмороженные ноги. Искалечили ему жизнь «насовсем».

– Сыновья подросли, продали дом и разъехались в разные города, не хотят знаться со своим отцом. Это его и убивает. О детях своих печалится Карпыч, по ним тоскует его сердце. Да еще и Павку у него забрали. Мальчика приютил год назад, полюбил его, а нет, отобрали его эти изверги!

– Меня не отберут! – воскликнул Вася и побежал к себе.

– Приходи, Васенька! Угощу солеными огурчиками!..

Карпыч к тому времени перестал плакать. Он снимал ноги-протезы, сидя на кровати.

Вася помог ему и хотел убрать со стола, но Карпыч велел ему включить телевизор и лечь спать на диван.

– Федоровна придет позже, все приберет и помоет. Она и вещи наши постирает. Такую женщину выгнать из дому! Такой хозяйки лишиться! Изверги! – ругался он с родственниками старой женщины.

Так прошел первый день Васи в новом городе. Засыпал мальчик с улыбкой на губах, а улыбался он доброму толстяку Карпычу, тихому саду за раскрытыми окнами, сытому ужину и дивану с подушкой под головой и пледу.