Текст книги "Вниз по течению-1 (СИ)"

Автор книги: Кирра Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Девушка посмотрела на неё с удивлением.

– Я Мира! Качалова. Помнишь, учились вместе в старших классах? Блин, неужели я так сильно изменилась? – она с растерянной радостью вглядывалась в лицо школьной подруги. Хотелось сжать её, убедиться, что настоящая. Отметила, что за прошедшие годы одноклассница мало изменилась – просто выглядела очень уставшей. Бледная, с чёрными синяками под глазами. В глазах одноклассницы появилось узнавание. Мира с лёгкой досадой отметила, что взаимной радости она не выразила.

– Не ожидала тебя увидеть, – вежливо улыбнулась девушка. – Давно в Питер перебралась?

– После одиннадцатого, как в ИТМО поступила. Но – не важно! Как ты? Почему столько лет не объявлялась? Ты хоть знаешь, что тебя в розыск объявили? Мёртвой признали!

Не, серьёзно, это чудо! Реальное чудо: зайти в кабак и встретить ту, которую искала половиной городка, которую уже похоронили и оплакали. И вот она стоит и буднично улыбается, словно они виделись только вчера. Мира схватила Натаху за руки, прижала к себе. Но девушка осталась безучастна. Было видно, что она совсем не рада встрече и не хочет поддерживать разговор. Почувствовав себя неловко и глупо, Мира стушевалась и отступила назад. Возникла неловкая пауза.

– Может, мы уже сядем? – неуверенно предложила Аля. – Сколько можно в дверях стоять?

– В самом деле, проходите в соседний зал. Здесь столики забронированы, – поддержала Натаха.

Мира сделала несколько шагов и остановилась. Нет, так нельзя! Так не должно быть. Она оглянулась и, глядя на бывшую одноклассницу, сказала:

– Могла бы хоть раз позвонить, сказать, что с тобой всё в порядке. Ладно, не мне – но родителям нужно было!

– Им до меня никогда дела не было, – фыркнула Натаха.

Мира слышала это от неё и прежде. Прежде того, как отец Натахи за какие-то недели превратился в старика, а мать металась из церкви к экстрасенсам. Готова была принять какую угодно правду, лишь бы не мучиться от неизвестности.

– Ты неправа! – возразила Мира. – И всегда была неправа. Они любят тебя.

По лицу Натахи прошла судорога, губы мучительно искривились.

– Давай не сейчас и не здесь, – попросила она каким-то придушенным голосом и бросила косой взгляд на Алю.

– Ладно, – согласилась Мира, озадаченная внезапной переменой в Натахе. Одноклассница благодарно улыбнулась.

– Ещё поговорим, – сказала она. – Проходите, садитесь. Я скоро подойду.

Они прошли в дальний зал, выполненный в стиле лофт: стены, покрашенные в цвет запёкшейся крови, маленькие фотографии дымящих паровозов и прокопченных чернорабочих, грубо сколоченные столы, стулья-ящики. Напротив входа крохотная сцена с затянутыми чехлами барабанами. Посетителей не было.

– Можно садиться куда угодно? – спросила Аля.

Мира пожала плечами и отодвинула стул от столика у стола.

– Думаю, можно куда угодно, – сказала она, садясь.

Алька устроилась напротив и вопросительно уставилась на Миру круглыми глазами.

– Ну, спрашивай, – поморщилась та.

– Она что, из дома сбежала?

– Просто пропала однажды.

– Как пропала?

– Непонятно. Мы тусили вместе в ночном клубе…

Мира мысленно вернулась в ту ночь: заполненный до отказа танцпол, подкрашенный огнями дым. Вспышки света выхватывали из темноты потные, искривлённые в танце тела, грохот музыки бил по ушам, от запаха сигарет першило в горле. Вот в толпе появилась Натаха – с разметавшимися по обнажённым плечам чёрными кудрями, ярко-красными губами. Мира махнула ей рукой, но подруга не заметила, улыбаясь кому-то в толпе. Мгновение темноты, затем новая вспышка света, и Натахи на том месте уже не было. Чьи-то разинутые в беззвучном крике рты, ярко накрашенные глаза, мокрые от пота волосы.

– Стали домой собираться, Натахи нет, – произнесла Мира. – Звоним на сотовый: недоступна. Прождали её почти до закрытия клуба. Решили, что она домой без нас уехала. Вернулись, ругая её последними словами. А она и в школу на следующий день не пришла. И вообще никто её больше не видел. Ты не представляешь, что у нас тогда делалось. Городок маленький, все друг друга знают. Нас с Катюхой – девочка, которая с нами тогда в клуб ходила – чуть ли не в главных злыдней превратили. Никто не верил, что мы не видели, куда Натаха пропала. Думали, правду скрываем. Даже родители мои, представляешь?! Сидели как-то ужинали, и тут мама меня так серьёзно спрашивает: «Мир, так что у вас там на самом деле случилось? Мне-то можешь рассказать». И главное тихо так, вроде это будет нашей общей тайной.

От воспоминаний Миру стало морозить, разболелась голова. Алька сочувственно погладила её сжатые в кулаки руки.

– А с Наташкиной матерью я вовсе боялась встречаться. Она при виде меня трястись начинала. Однажды прямо на улице на колени передо мной встала. Признайся, говорит, и тебе и нам легче будет. А в другой раз драться полезла. Я потом на улицу выйти боялась, всюду она мерещилась… До сих пор не люблю к себе ездить, – она угрюмо посмотрела на дверь из которой должна была выйти Натаха. – Не уйду отсюда, пока не выясню, где она шаталась столько лет.

– Да уж, странно всё, – пробормотала Аля.

Мира встала, загрохотав стулом.

– Ты куда? – испуганно спросила подруга.

– Пойду, поговорю с ней.

– Подожди! – Алька смотрела на неё снизу вверх умоляющим взглядом. – Не оставляй меня одну. Можешь поговорить потом. Ты ведь её уже нашла.

– А если она опять исчезнет? – вырвалось у Миры. Она смутилась, понимая, что сморозила глупость.

– Я уверена, всё объяснится, – сказала подруга. – Должны быть веские причины, чтобы вот так исчезнуть на пять лет.

– Шесть, – хмуро поправила Мира.

– Пойми, если ты начнёшь сейчас требовать от неё признаний, она ничего не расскажет, – продолжала Аля ласковым, увещевательным тоном.

– Почему? – угрюмо спросила Мира, хотя и так поняла.

– Ты бы рассказала?

– Я бы так не пропадала.

Подруга бросила на неё странный взгляд. Будто не Алька взглянула, а чужая, взрослая женщина, знающая то, что Мире неведомо. Стало не по себе.

– Всякие могут быть обстоятельства, – негромко, с расстановкой сказала Аля. – Может, она физически не могла сообщить. В любом случае, для разговора об этом нужен особый подход, а не как ты хочешь: нахрапом.

И улыбнулась так, будто с неразумным ребёнком разговаривала. Не по-Алькиному улыбнулась.

Почувствовав дрожь в коленях, Мира села. Голова болела всё сильнее. Мира потёрла виски. Воздух стал горячим, сухим и пыльным, будто кто-то встряхнул огромный старый половик. Чесались глаза, рыжие соринки забивались в ноздри, мешали вдохнуть. Мира вспомнила, что совсем недавно испытывала подобное: это было в комнате Найры, когда она стояла у окна и смотрела на улицу. Но ведь Найры не существует! Как не существует Гая, островных и голоса, сказавшего за спиной: «Мокрозявы не хотят кукрить».

Что-то коснулось ноги. Опустив глаза, Мира увидела, что ножки стульев и столов опутаны толстыми сухими стеблями. Цеплюч. Он расползался по стенам, тянулся к фотографиям с улыбающимися чернорабочими, затягивал решётки на окнах. Мира хотела встать, но тело сковала слабость, тяжело было даже пошевелиться. В голове точно прокатился металлический шар: «Я схожу с ума!»

Сильно закружилась голова, деревянная столешница внезапно приблизилась.

Издалека донёсся голос Али:

– Мира, что с тобой? Мира!

Она хотела перевести взгляд на подругу, но это оказалось непросто. Столешница превратилась в огромное покрытое трещинами мёртвое поле а сама она крошечная, беззащитная. И как Мира не старалась, ей не удавалось увидеть что-либо ещё, кроме забитых щебнем трещин и наполненных солью впадин высохших озёр. Будто уставший путник, Мира брела по безжизненному краю, а в воздухе по-прежнему висела пыльная завеса.

– Тебе плохо? Мира? – настойчиво спрашивал голос подруги. Мире наконец удалось разглядеть её. Пыль осела на волосах, ресницах, плечах Али, сделав её похожей на древнюю глиняную статую.

Мира медленно подняла руку и легонько толкнула подругу в плечо. Та покачнулась, назад-вперёд-назад, упала на спину и рассыпалась на глиняные черепки. Они лежали на полу – осколки прошлого, которое нельзя не изменить, не исправить. К ним тотчас потянулись гибкие белые стебли цеплюча. Словно любознательные исследователи, они опутывали черепки, с хрустом сжимали их, размельчая в песок. У Миры в душе заворочалась ярость.

– Ну, уж нет. Альку я вам, твари, не отдам! – пробормотала она. Хотела спуститься со стула и отогнать цеплюч, но не смогла пошевелиться. Руки безвольно свисали вдоль туловища. «Этак я тоже в статую превращусь!» – подумала она с ужасом. Сцепив зубы, Мира сделала над собой усилие и с трудом согнула руки. Пот стекал по спине и лицу, выедал глаза. Остальное туловище Мира по-прежнему не чувствовала. С какой могла силой, она оттолкнулась от столешницы. Стул закачался, но устоял. Она закрыла глаза. В висках стучала кровь, цеплюч на полу с хрустом крошил глиняные черепки.

«Я должна, – мысленно сказала себе Мира. – Сейчас получится».

Не открывая глаз, она ещё раз с силой оттолкнулась от столешницы. Стул закачался, на мгновение задержался на двух ножках и, сдавшись, упал. Мира ударилась плечом, и, кажется, впервые обрадовалась, что чувствует боль.

Опираясь на локти, она поползла к черепкам. С каждым рывком тело оживало. Вот и ближайший черепок. Мира сжала его в кулак, почувствовав, как неровные, острые края впились в ладонь. Тут же её запястье обвил гибкий стебель цеплюча. Мира дернула рукой, но оторвать его не удалось. Опираясь на эту руку, она второй подняла с пола ещё несколько черепков. Таких же неровных, с острыми краями. Почему неровными? Почему острыми? Алька была другой! Это показалось ей важным. Непонятно чем, но охренительно важным! Насколько позволял цеплюч, она проползла в кучу черепков и начала лихорадочно перебирать их: этот с острыми краями, и этот, и этот… Из горла вырвался торжествующий крик: она ухватила мысль! То, что ускользало от неё по пути в кабак.

А ведь оно было на виду, всё время, начиная с того момента, как Мира очнулась на набережной. Женщина с сумкой, Алька, Натаха, толпа на улице, где все люди были знакомы, даже бармен… Она ведь и его знает! Сразу не вспомнила, а теперь – да. Это был парень её однокурсницы…

– Думали одурачить меня?! – прохрипела Мира осипшим от пыли голосом. – Нате! Выкусите! Я вас раскрыла! Вы прокололись. Алька не такая – у неё нет острых углов! Понимаю, обидно проколоться на такой мелочи, но я готова вам простить. Давайте, возвращайте мне всё настоящее! Я сегодня добрая – прощу!

В тот ж миг тело обрело подвижность, а цеплюч отпустил её и расползся по углам. Она зачерпнула горсть черепков и швырнула в стену, прямо в фотографии с улыбающимися, прокопченными чернорабочими. Пылинки медленно оседали на пол, покрывая черепки и саму Миру тонким рыжим слоем. Было тихо. Она сглотнула.

– Слышите? Все кончено! Я разгадала вас! Ничего этого нет! Я до сих пор у вас, в стеклянном кубе. Болтаюсь посреди бездны, а вы, сволочи, жрёте мои мозги. Хотите знать, как я догадалась? Всех, кого я сегодня видела… я знаю! Начиная с нудной тетки с сумкой на набережной и заканчивая Натахой! Но вы прокололись: у Альки нет острых краёв!

Она замолчала. Никто не пытался с ней спорить, никто не разубеждал. Лишь рыжая пыль всё сыпалась и сыпалась на пол. Прах. Забвение.

Мире стало жутко в одиночестве среди разбитых черепков и безмолвных фотографий на стенах. Хотелось выйти наружу, к людям. Пусть даже все они – влишь её собственные воспоминания. Она поднялась, отряхнула одежду и пошла к выходу. За спиной послышался мужской смех. Мира резко обернулась. Никого, только чернорабочие на фотографиях лыбятся.

– Это вы ржёте? – угрюмо спросила она, обводя взглядом фотографии. – Что замолчали? Ждете, пока спиной повернусь? Трусы!

Не сводя с них глаз, Мира попятилась к двери. Врезавшись спиной во что-то твёрдое, обернулась. Выход перегораживала Натаха. Лицо одноклассницы стало даже не белым, а пепельным, под глазами залегла чёрнота. В руках она держала поднос с гнилыми яблоками. Взглянув на её пальцы, Мира увидела, что ногти у девушки сломаны, под них набилась грязь.

Натаха открыла рот, из него на поднос посыпалась земля. Одноклассница начала давиться, её лицо мучительно исказилось. Заорав, Мира отпихнула её в сторону и выбежала из зала. Во второй комнате всё стулья был подняты на столы ножками вверх. У входной двери сгорбленная женщина остервенело тёрла шваброй пол. Её голова была низко опущена, седые волосы закрывали лицо.

– Выйти дайте! – с трудом выговорила Мира.

Старуха подняла голову и взглянула на неё из-под мохнатых бровей.

– Мокрозя-а-а-ава, – проскрипела она и улыбнулась. – Кукришь. Хорошо. Мокрозявы должны кукрить.

Миру точно окатило ледяной водой. Она бросилась на улицу.

Хотелось бежать, бежать, бежать. Пока не разорвёт легкие.

Стемнело, по дороге с визгом проносились машины, в грудь дул сырой ветер. Впереди раздавалось: шшшрххх, шшшрххх. Будто волны на гальку набегали. Мира побежала навстречу звуку. Шшшррххх, шшррххх стало громче, и впереди появилось что-то плотное, тёмное. Мире понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это толпа людей. Они медленно шли по улице, становясь всё ближее. Мира побежала было им навстречу, но безотчётный страх заставил её остановиться. Шшшрххх, шшрххх. Вот толпа подошла ближе, фары машин осветили первый ряд, и Мира увидела всё тех же: женщину с сумкой, бармена, стайку девчонок, Натахиных родителей. Они шли по улице нога в ногу, словно солдаты на диком параде. Все смотрели на Миру.

– Я не поверну, – сказала она. – Это вы повернёте и освободите мне…

Люди не останавливались. Шшшррххх, шшшрххх заполнило уши, голову.

– Пошли вон! – закричала она.

Люди продолжали идти. Между ними и Мирой осталось не больше пяти шагов. Она вдруг поняла, что они не остановятся. Опрокинут её, затопчат. Она отступила назад, споткнулась, схватилась за мусорный бак. Ладонь пронзила острая боль. Опустив голову, увидела, что на ладони появилась длинная царапина, которая набухала от крови. Мира зажала ладонь второй рукой, посмотрела на толпу. Всё такие же бесстрастные, они надвигались живой стеной. Её захлестнул страх. Повернувшись, Мира бросилась бежать по улице. Тяжёлый вязкий воздух врывался в лёгкие, причинял боль.

«Не оглядываться, – приказала она себе. – Потеряю время». И, конечно же, оглянулась. Люди остановились и провожали её взглядами, выворачивая шеи. Но вот задние ряды двинулись вперёд, подталкивая передние, и вся толпа пришла в движение. Мира побежала дальше, выхватила взглядом приоткрытую дверь, рядом с которой висела полустёртая табличка «Лестница 2», ворвалась в прохладу парадной. Грохот закрывшейся двери, полумрак, запах сырой штукатурки и кошачьей мочи; уводящая наверх винтовая лестница. Мира стала подниматься мимо чьих-то квартир и привязанных к перилам велосипедов. Площадка последнего этажа, дверь на чердак. Толкнула – открыто. Выбравшись на крышу, она огляделась: вокруг, насколько хватало глаз, простирался город. Над ним нависло уставшее от зноя небо. Сквозь гудки пробивался женский голос, поющий песню. Мира легла на нагретую крышу и закрыла глаза. Женщина пела:

 
«Я смотрю на этот синий холст,
Я ищу на нем прозрачный мост,
Через все, что не вернуть.
Я жду героя, я жду того,
Кто мне откроет для чего,
Жду я прощенья от морей
Чтоб плыть скорей туда, куда должна.
Вниз по теченью, вниз по теченью неба, неба…
Вниз по теченью, вниз по теченью неба, неба…»[Стихи И. Кормильцева]
 

По щекам текли слёзы, и она не пыталась их остановить.

Глава 9. Найра

Течение было таким сильным, что Найре казалось, будто сам Вилл волочёт ее всё дальше и дальше по реке. Она пыталась схватиться за ветви растущих вдоль берега деревьев, но лишь ободрала в кровь ладони. Длинное платье опутало ноги, от малейшего движения отдавались острой болью ушибленные при падении ребра. Тяжёлое платье тянуло вниз, река обхватила прозрачными руками и сквозь шум воды Найре слышалось:

– Ты моя, не уйдешь.

Но Праматерь в своей безграничной милости вновь и вновь её спасала.

Неожиданно сквозь рёв воды она услышала, как её зовут по имени. Впереди оказалось пригнутое к воде тонкое деревце. Мужчина на противоположном берегу притягивал его верхушку к земле, так что дерево напоминало арку.

– Хватайся за ствол! – закричал мужчина.

«Ничего не получится», – отрешённо подумала Найра.

– Фриду убили! Ты должна знать! – крикнул он.

В следующий миг вода сомкнулась над её головой.

Убили.

Фриду.

Почувствовав прилив новых сил, Найра отчаянно забарахталась и вынырнула наружу. Поток нёс её к согнутому дереву. Нужно ухватиться за него. Другого шанса спастись не будет. Ствол приближался с пугающей быстротой. Сейчас… нет, ещё рано. Пора. Изловчившись, Найра вцепилась в него. Течение потянуло дальше, и в какой-то момент она испугалась, что Река победит. Найра крепче обхватила шершавый ствол, подтянулась, налегла на него грудью.

– Обхвати ногами! – крикнул мужчина. Найра узнала его: Киман, калека, влюблённый во Фриду. Несколько раз они разговаривали во дворе Лечебницы.

Легко сказать, обхвати! Длинное мокрое платье тянуло вниз.

Собрав последние силы, Найра забралась на ствол, обхватила его руками и ногами. И замерла совершенно измученная. Внизу ревела река, ледяные брызги кололи спину.

– Ползи по стволу ко мне, – сказал Киман. – Я не могу долго удерживать дерево.

– Я больше не могу, – всхлипнула она.

– Можешь. Иначе опять упадёшь в воду, и я уже не смогу тебе помочь. А ниже по течению обрыв.

Найра заставила себя сдвинуться с места. Руки и ноги дрожали от напряжения, но она заставляла себя ползти. Ради себя, ради мести за Фриду. Добравшись до берега, она в изнеможении рухнула на землю. Ей казалось, что она уже больше никогда не найдёт в себе сил подняться.

– Найра, вставай, – сказал над ней Киман. – Тебя не должны видеть живой. Надо найти укрытие.

«Живой, – мысленно повторила она. – Я была в Реке и не умерла».

Бедная голова Найры не могла вместить в себя такое. Она смотрела на свои исцарапанные руки, шевелила пальцами, тёрла лоб, щёки, подбородок, обхватила себя за плечи, провела руками по животу, бёдрам. Всё было при ней. Жива! Такого не может быть. Потому что не может!

Чувствуя, как по щекам текут слёзы, она подняла голову и взглянула на Кимана. Снизу он казался огромным и ещё более нелепым, чем обычно. Рыжая борода его, обычно аккуратно расчесанная, спуталась, руки висели, будто плети. Найра подумала, что ему было нелегко наклонить дерево. А следом – что вообще не представляет, как он умудрился это сделать.

– Я была в Реке, и я жива, – сказала она, ощущая вкус каждого слова.

– Вот именно! – подхватил Киман. – И нужно спрятаться, пока никто об этом не узнал.

– Но как? Я не мокрозява! – воскликнула она. – Я азарка! Я родилась здесь, помню свое детство, маму! Почему же тогда…

– Тебя это как будто не радует, – усмехнулся он.

– Радует, ещё как радует! – она поднялась на колени. – Просто я не понимаю, как?!

– С этим нам ещё предстоит разобраться. А пока, идём.

– Куда?

– Неподалёку есть дом. Он принадлежит моей семье. Братья иногда останавливаются там по дороге на рудники, когда ездят в горы. Сейчас дом пустует. Думаю, никто не станет искать тебя там.

Найра и тяжело поднялась, придерживаясь за ствол. Ноги дрожали, в груди ломило. Туфли она потеряла в реке. Невольно вспомнилась Мира с её пораненными ногами. Что с ней сейчас?

Найра оторвала от подола две широкие полосы. Платье сразу укоротилось до колен, но так даже удобнее идти. Киман молча наблюдал за тем, как она обматывает ступни тряпками.

– Как думаешь, может река стала живой для азарцев? – спросила Найра. – Давай проверим!

На лице Кимана появился страх:

– Только не на мне, пожалуйста! – сказал он, неуклюже поднял с земли палку и протянул ей: – Держи. Дом на горе, идти придётся долго.

Девушка тяжело поднялась, и они заковыляли вверх по косогору. Киман впереди, Найра на пару шагов подальше. Растущие на берегу деревья были низкими и хилыми, с кривыми стволами и торчащими наружу корнями. Они будто пытались вырваться из камней и убежать подальше от Реки.

«Совсем как мы», – подумала Найра.

В памяти всплыли слова Кимана, что Фриду убили. Говорил ли он на самом деле или их произнесла Праматерь?

– Киман, – позвала Найра.

Он обернулся.

– Ты говорил, что Фриду убили? Или мне показалось?

– Говорил.

– Ты что, видел кто это…

– Нет. Но вечером, когда я зашёл пожелать ей спокойной ночи, она чувствовала себя гораздо лучше, чем прежде. Смеялась, даже кокетничала со мной, – его рот мучительно скривился. – Она не могла умереть своей смертью.

Найра кивнула. Она тоже хорошо помнила Фриду в тот вечер. Сестрёнка шла на поправку. В груди заломило сильнее, а на глаза навернулись слёзы.

– Кто мог это сделать? – она остановилась, тяжело дыша и опираясь на палку: – Я сейчас же вернусь в лечебницу и…

– Нет, нет, – перебил Киман: – Сейчас туда возвращаться не нужно. К тому же, я думаю, убийство твоей сестры и покушение на тебя, связаны.

Ей показалось, что её вновь затягивает под воду, только выплывать теперь некуда. Вспомнилась кукла на мосту, пустота в её глазах и нечеловеческая сила, с какой она подняла Найру в воздух.

– Не представляю, кому нужна моя смерть, – пробормотала она. – Я такая обыкновенная.

Её осенило:

– Может кто-то узнал, что мне стала не страшна неоткукренная вода?

– Тогда бы они нашли другой способ убийства. Тебе не кажется?

Найра была вынуждена согласиться.

– А Фрида? – продолжала Найра. – Она вообще никому не мешала. Бедная девочка! Столько страдать и вот теперь, когда ей стало легче…

Не договорив, она заплакала.

– Возможно, именно в улучшении её здоровья и заключается причина, – произнёс Киман. – Убийцы испугались, что начав ходить, она сможет куда-то добраться.

Найра вытерла слёзы:

– Ей не нужно было никуда добираться.

– Ты могла не знать.

– Это ты не знаешь Фриду! – возразила она. – Если бы у сестрёнки была тайна, она бы тотчас со мной поделилась! Она была, как ребенок, ничего не могла в себе держать.

Киман бросил на неё косой взгляд, хотел что-то сказать, но сдержался и заковылял по косогору дальше. Найра тоже продолжила путь, глядя под ноги и боясь запнуться о корень.

Однако слова Кимана не выходили из головы.

– Если меня хотели убить: почему именно сейчас? Не раньше? – спросила она через некоторое время.

Он оглянулся через плечо:

– А как же следы на твоей шее? Тебя ведь кто-то душил.

Найра невольно прижала руку к горлу.

– Нет, то совсем другая история, – поспешно сказала она. – Там просто островной обознался. Он искал рыжеволосую лодочницу, которая привезла неоткукренную воду, и кто-то показал на меня. Там всё понятно.

– Понятно ей, – хмыкнул Киман. – А, по-моему, здесь сам Хлен не разберётся. За последнее время тебя уже дважды пытались убить.

Она подумала, кивнула. Пожалуй, Хлен не разберётся. Надерётся крепкой браги и будет ходить по Куполу, песни горланить. Она невольно подняла голову, ожидая увидеть Хлена. Но Купол был чист.

– Ты видела, кто сбросил тебя в реку? – спросил Киман.

Найру передёрнуло.

– Видела.

– Кто? Ты её знаешь?

Чувствуя холодок в груди, она тихо ответила:

– Это была кукла! Ты понимаешь – кукла! Ещё вчера я видела её в мастерской дядюшки Кларка. Она стояла среди других кукол, а сегодня…

– Где ты её видела?

– В мастерской кукольника. Но дядюшка Кларк ни при чём!

– Почему ты так уверена?

– Я знаю его с детства. Он меня любит! Не представляю, чтобы он мог так со мной…

Они снова остановились, глядя друг на друга.

Киман молчал, но Найра понимала, что он не переубеждает её из жалости. Ей казалось, что она слышит его мысли: «Глупая, доверчивая Найра, не видит очевидного».

Она резким движением собрала в пучок мокрые волосы, отжала их. Со злорадством отметила, как спутник отшатнулся, боясь, как бы на него не попали капли.

– Знаешь, чем больше я думаю об этом, тем лучше понимаю, что ошиблась, – сказала она. – Мыслимо ли, чтобы куклы оживали? Просто та женщина чем-то похожа на куклу… Вот мне и привиделось от страха.

– В усыпальнице такой точно нет, – сказал Киман.

– Что? В какой усыпальнице?

Он смутился:

– Так, мысли вслух. Извини. Я думаю, будет не лишним проверить этого кукольника.

И всё же о какой усыпальнице он сказал?

– Нужно всё обдумать, составить план и действовать очень осторожно, – продолжал размышлять вслух Киман. – И лучше, чтобы убийцы не знали о твоих э… необычных способностях.

– Угу, – буркнула она.

Они продолжили путь: мужчина впереди, Найра на шаг дальше. Несмотря на то, что они еле ковыляли, Река осталась далеко позади. Её оглушительный рёв напоминал затаившегося в норе зверя. Найра отметила, что Кимана подъём совершенно вымотал. А ведь место, где он помог ей выбраться, находится далеко от лечебницы. Что он там делал? Она со страхом подумала, что ничего не знает об этом человеке.

«Куда и зачем он меня ведёт? Ага, дом родителей у него здесь. Как удобно!»

Перед глазами возникла Башня: высокая, мрачная, опутанная безмолвием и цеплючом.

Накатила паника: какая же она дурёха! Поверила в спасителя! Первым порывом было убежать.

Но куда? Кому довериться, если даже дядюшка Кларк предал. Хозяйке Весёлого дома? Продаст за пару беляков! Сьюзи? Ха-ха-ха.

Остаются Гай с Магдой. Вот только, захотят ли помочь? Найре казалось, что весь мир восстал против. А на краю она – совсем одна.

Неожиданно вспомнился его вопрос про Молли. Тогда она не обратила внимания, занятая другими мыслями. Но сейчас!

– Киман, – глухо позвала она и крепче сжала палку, выставив её перед собой. Уж с калекой-то она справится.

Мужчина остановился, не оборачиваясь.

– Когда я рассказывала, как меня сбросили с моста: ты спросил, знаю ли я её. Как ты догадался, что на меня напала женщина? И что делал так далеко от лечебницы?

Каждое слово отдавалось болью в голове. Найре казалось, она бросает камни в пропасть своей жизни. Киман медленно повернулся. Увидев добрую улыбку на его лице, девушка растерялась.

– Всё ждал, когда же ты об этом спросишь, – сказал он и, кивнув на палку, добавил: – Хорошо, что сначала спросила. Могла бы сразу по голове ударить.

Она нервно рассмеялась, но палку не опустила:

– Не так, чтобы я тебя в чём-то подозревала. Просто… Странно всё.

– И зря не подозреваешь, – продолжал Киман всё с той же улыбкой. – Я бы в первую очередь.

– Ну… И я тоже… Не в первую, но…

– Мне, конечно, нужно было сразу самому всё рассказать. Но как-то к слову не приходилось. Я часто гуляю вдоль Реки. Лучше, чем по двору лечебницы, где каждый камень надоел. А сегодня особенно сильно хотелось побыть одному. Подумать, вспомнить. Сам не заметил, как ушёл дальше обычного. Достал трубу, посмотрел назад и увидел на мосту тебя. Потом пришла вторая и сбросила тебя в воду. Я думал уже всё, конец тебе и дальше наблюдал за той. Видел, как она ушла с моста.

– В лечебницу?

– Нет, в сторону города. Потом сам не знаю зачем, посмотрел на Реку и, – он нервно хохотнул: – как тебя плывущую увидел, даже трубу выронил. Разбил. Теперь нужно новую заказывать, а их долго делают.

Найра недоумённо моргнула:

– Какую трубу?

– А, ты же о них наверняка даже не слышала.

Неловким движением он достал из кармана что-то напоминающее короткое полено.

– Открой её. У тебя ловчее получится, – сказал он.

«Как можно отрыть полено?» – подумала Найра.

– Тяни за один конец, – подсказал Киман.

Она хотела положить палку на землю, но передумала и, зажав её подмышкой, потянула за полено. Оно удлинилось. Найра схватилась за амулет на груди, прошептала:

– Неисчислимы чудеса твои, Праматерь!

Киман подавил улыбку, сказал:

– Теперь смотри сюда, – Он сам заглянул в один конец полена. – Это конечно не то, что было раньше: из-за трещин плохо видно, но, думаю, тебя всё равно впечатлит.

Найра обиженно надула губы: совсем за дуру её держит?

Увидев насупленное лицо Найры, Киман спросил:

– Ну, что же ты? Вон, видишь там на горе маленький серый домик? – он показал наверх.

Проследив взглядом, Найра действительно увидела серый домик с красной крышей. Её поразило, как ещё далеко до него идти. А Киман и так еле на ногах держится.

– Я думала, твой дом ближе, – заметила Найра.

– Смотри в трубу, – сказал Киман. Кажется, забава с поленом его развеселила, он даже немного приободрился. – Прикрой один глаз, так лучше.

Поудобнее устроив палку подмышкой, она послушно закрыла ладонью один глаз и посмотрела в конец полена. Сначала ничего не было видно. Только полосы и что-то белое, размытое. Неожиданно прямо перед Найрой появился серый дом. Она даже увидела отвалившуюся в нескольких местах черепицу на крыше. Найра с криком отпрянула. Дико огляделась по сторонам. Всё было, как прежде. Киман смотрел на неё с лукавой улыбкой.

– Твой дом… в полене? – спросила она дрожащим голосом.

– Нет же, – ответил Киман, радуясь, будто ребёнок. – Труба лишь делает видимым то, что находится далеко. И она у меня ещё не самая сильная.

Найра вновь посмотрела наверх без трубы. Крохотный серый дом стоял на месте.

– Не пытайся понять. Просто смотри и верь, – сказал мужчина.

– Ну-ка, дай ещё раз посмотрю, – она взглянула в трубу, и перед ней снова появился дом.

Найра до боли в ладони сжала амулет.

– Меня на мосту ты видел также? – спросила она.

– Да. Потрясает, правда?

Она кивнула, сложила трубу, но Киману не отдала.

– Пусть пока побудет у меня, – ответила Найра на его удивлённый взгляд. – Она придаёт мне сил. Когда я смотрю в неё, мне кажется, мы уже пришли.

– Кстати, иди осторожнее, – торопливо сказал он. – Братья тут повсюду наставили капканов.

Она замерла, вглядываясь в переплетение корней:

– Что же ты раньше не сказал?

– Не поверишь – забыл. Но мы же пока ни с одним из них не встретились.

– Ты… знаешь, где именно они расставлены? – спросила Найра, вглядываясь в переплетение корней и не видя ничего похожего на капкан.

– Да. Иди за мной. Братья устанавливают их по определённой схеме.

Долгое время шли молча. Она слышала, как тяжело дышит за спиной Киман и гадала, на сколько ещё его хватит? А на сколько хватит её саму? Тряпки, которыми она обмотала ноги, в нескольких местах протёрлись. Надо бы их заменить, но жаль тратить время. И так, сколько идут, а проклятый дом не становится ближе. Казалось, он убегает по горе: чем выше они, тем выше он. Найра подняла голову: теперь из-за деревьев дома вовсе не было видно.

Ещё через некоторое время Киман предложил сделать привал. Они сели, прислонившись к стволам деревьев. Сильно хотелось пить и есть.

– В доме есть откукренная вода? – спросила Найра.

– Тебе-то зачем откукренная?

Она смутилась:

– Я так, по привычке.

До неё вдруг дошло, что все эти годы она платила за откукренную воду. По два «серых» за средний кувшин, а его даже на день не хватало. Если бы она откладывала даже по два «серых», то могла бы уже накопить на взнос за собственный Весёлый дом. А уж как удивится Фрида, узнав про её необычайные способности. Найра запнулась, придавленная мыслью: «Ничему Фрида уже не удивится. Никогда больше её губ не коснётся ни печаль, ни радость». В памяти возникла комната для усопших при лечебнице, безжизненное тело сестры. Найра почувствовала, как душу вновь заполняет тоска, от которой хотелось выть, от подкатившего к горлу комка слёз спёрло дыхание. Она так мало уделяла сестре внимания, даже плату часто передавала через других людей. Всё говорила себе: нужно заработать побольше камней. Это главное, а когда ноги Фиды снова оживут, тогда неотлучно буду с ней. А сестрёнка всё ждала её в своей сырой комнате: несчастная и одинокая.