Текст книги "Вниз по течению-1 (СИ)"

Автор книги: Кирра Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Смотри-тка, Фрол с Халпом, – сказал напарнику один из конвоиров Магды.

– Угу, – откликнулся тот.

Две процессии сблизились. Магда почувствовала на себе сальные взгляды стражников. Она опустила голову и уставилась на пальцы своих ног. К ногтю большого прилип крохотный жёлтый лист порао, из которого Магда вчера вечером готовила варево от грудной болезни. Кажется, с тех пор прошло много и много закрытий купола и она сама была другой: спокойной и уверенной в будущем. Она знала, что на следующее утро отправится к воротам – лодочник Карл должен был привезти ей из Леса корень илии, без которого нельзя приготовить отвар от зубной боли. И вот вдруг всё рухнуло. Она голая, униженная в подземелье Башни.

– О как! – удивлённо воскликнул один из встречных стражников, румяный и щекастый. – Да у вас никак сама Магда? За что её сюда?

– Поступил донос, – начал было тот, что держал слева, но правый шикнул на него:

– Хорош болтать.

И он умолк.

Донос. Слово ударило Магду точно камень. Какой может быть донос?! За что?! Ведь она ничего плохо не делала!

– Жалко, – сказал румяный. – Она в прошлом годе моего сынишку вылечила. – Добрая была. Помнишь, я рассказывал тебе, Халп.

– Зло может притворяться добродетелью, чтобы его было труднее различить, – со значением произнёс тот, кого назвали Халпом.

В Магде всколыхнулась ярость.

«Я не притворялась!» – мысленно воскликнула она, в упор взглянув на этого «знатока добродетели». Здоровый и высокий, с мясистым лицом и маленькими глазами фанатика. Такие не задают лишних вопросов, не сомневаются и не раскаиваются в содеянном. Почувствовав на себе взгляд, Магда перевела глаза на мужчину, которого вели стражники. Примерно одного возраста с ней, с кроводтёком на скуле и заломленными за спину руками. Он единственный из всех смотрел на Магду с жалостью и состраданием, из-за чего на душе стало слякотно. Магда часто заморгала, боясь вновь расплакаться. Незнакомец слабо улыбнулся ей, словно хотел сказать: «Всё образуется».

Переведя взгляд на её конвоиров, незнакомец презрительно сказал:

– Только и можете, что над женщинами издеваться.

Никто прежде не защищал её, и Магда застыла поражённая, во все глаза глядя на незнакомца. Лицо румяного потеряло благодушное выражение.

– Поговори мне! – рявкнул он и ударил узника по шее палкой.

Тот свалился на пол. Стражники всыпали ему ещё несколько ударов. На освещённой факелами стене метались их тени, и, казалось, будто они – огромное кривляющееся существо, многорукое и многоногое.

– Дай ему, Халп! – радостно воскликнул один из конвоиров Магды.

– Идём, – сказал второй.

Они повели Магду дальше по коридору. Их провождали звуки ударов.

– Это кто такой? – спросил правый конвоир у левого.

– Слышал же, мокрозявы бунт затевали?

– Ну.

– Это их типа главарь.

– Вишневский? – правый на ходу обернулся и чуть погодя сказал: – Всё зло от баб. Это ведь его жинка их спалила? Или я ошибаюсь?

– Угу. Я бы такую убил до рождения. Чисто как мужик. Баба должна идти за мужем и во всём быть за него, а не так… – он сплюнул.

Магда невольно прислушивалась к разговору. Мокрозявы. Прежде она знала о них только из рукописей, которые читала, когда состояла в Ордене Колдунов. Они описывались, как телом похожие на людей, но мёртвые внутри. Вроде чучел, что ставят на полях для отпугивания птиц. Мокрозявы не чувствуют радости, печали, боли. Им неизвестно, что такое любовь, привязанность. Они хуже животных. Некоторые из них становились потом лодочниками, но и тогда были не такими, как азарцы. Их ничего не интересовало. Бездумно, словно истуканы, устремив взгляд в одну известную им даль, они плавали в своих лодках от Леса к шахтам Рудника, на осрова и обратно к Городу, чтобы доставлять людям припасы. Их ничего не интересовало, кроме еды и выпивки. Встреченного в коридоре нельзя было назвать чучелом. Он заступился за Магду, хотя наверняка знал, чем ему это грозит.

Магда обернулась, но они ушли уже далеко, и можно было видеть лишь светлые пятна факелов в темноте. Неожиданно конвоиры остановились перед низкой деревянной дверью. Тот, что слева, достал ключи и со скрежетом провернул их в замочной скважине. Дверь открыли, Магду толкнули в темноту. Скрежет запираемых засовов, и тишина. Вытянув руки, Магда сделала несколько шагов вперёд, пока не упёрлась в сырую стену. Где-то в глубине её журчала вода, словно там протекал ручеёк. Пол бы холодным, от стен тоже тянуло холодом. Магда обхватила себя за плечи, закрыла глаза и стояла так, переминаясь с ноги на ногу, пока не продрогла насквозь. Тогда она начала ходить: три шага вдоль одной стены, три вдоль другой, так что скоро изучила каменный мешок досконально. Когда от ходьбы заболели ноги, села, подложив под себя ладони и подтянув колени к груди, заплакала. Слёзы стекали по щекам, обжигая кожу, но вскоре остывали, скапливаясь в уголках рта холодной солёной водой. Ещё никогда в жизни Магда не чувствовала себя такой одинокой, несчастной и забытой всеми. Казалось она уже умерла, и о ней забыли. Как прежде шумит город, спешат по делам люди, но всё без неё. Чувствуя, как её всё глубже затягивает в воронку отчаяния, Магда приказала себе подумать о чём-нибудь светлом. Даже здесь, в полной темноте. Особенно здесь.

Только о чём? Вспоминать о родителях она не любила даже на воле: сердце сразу заполняла щемящая тоска. Магда потеряла их в раннем детстве: мать умерла от серой Хмари, а отец упал в воду. Несколько раз Магда спрашивала у сварливой грубой тётки – материной сестры, которая взяла её на воспитание – как так получилось, что отец оказался на городской стене и упал с неё. Но тётка лишь невнятно ворчала, что некоторым нужно знать больше, чем положено, а если Магда не отставала с расспросами, била её гибким прутом.

Она попыталась думать о своих исследованиях, но сейчас эти мысли не успокоили, а, наоборот, принесли беспокойство.

Неожиданно вспомнилась встреча в коридоре с мокрозявом. Как он заступился за неё, с какой жалостью смотрел. Сколько Магда помнила себя после смерти родителей, за неё никто не заступался. Отчего-то при воспоминании о мокрозяве ей стало легче и даже как будто теплее. Снова и снова она прокручивала в голове их встречу, в мельчайших подробностях рисовала себе его лицо. К щекам приливал жар, когда она думала о том, что он увидел её обнажённой. Возможно ли, чтобы они ещё когда-нибудь встретились? Умом Магда понимала, что нет, но так хотелось верить в чудо! Он стала представлять, где он сейчас, далеко ли они друг от друга. Может быть, их разделяет толща многих стен, а, может, он совсем близко. Также сидит во мраке и думает о ней. Ей было бесконечно жаль, что она знает о мокрозявах совсем мало. Этот вид животных никогда не интересовал Магду. Главным образом из-за того, что они мёртвые внутри, а её всегда интересовали живые. Теперь же она ощущала голод знаний, пыталась вспомнить любую кроху из книг, где писали о мокрозявах. Их рождает Река, как рождает червей Ооно и саблезубых рыб Саэк. Они рождены, чтобы кукрить воду. В этом их единственное предназначение. Слово «кукрить» произошло от кукр – больших сосудов, в которые из Реки поступала вода. Магда попыталась вспомнить, что именно было написано в книгах Ордена о том, как мокрозявы кукрят. Кажется, им делают надрез на правой ладони, где скапливается сила мокрозява, и кровь их, попадая в воду, делает её живой для азарцев. В книге также приводились расчеты, сколько крови нужно на одну кукру, но, конечно же, Магда таких подробностей не помнила. Также указывался и срок жизни мокрозяв – его Магда тоже не помнила.

Сейчас её не оставляло удивление, что мокрозяв вёл себя совсем как человек. Даже лучше многих известных ей людей. Это было странно, непонятно и на некоторое время она отвлеклась от тяжёлых мыслей. Но бесконечно долго муссировать воспоминания о встрече не удалось – одолел голод. Магда всегда считала, что потакать телесным требованиям недостойно учёного человека. Гораздо важнее удовлетворить потребности в знаниях. Но сейчас именно собственное тело её и подвело. Оно дрожало от голода и холода, было слабым и немощным. Когда к голоду добавилась жажда, и терпеть их стало невозможно, Магда застучала в дверь. Сначала робко, затем сильнее. Ей показалось, что вдалеке раздались шаги. Магда прижалась ухом к двери, прислушиваясь. Сомнений не осталось: кто-то шёл по коридору, человек был один. Она застучала кулаками по влажному дереву. Шаги приблизились, в замочной скважине заскрежетал ключ, дверь открылась, и Магду ослепил свет факела. Пробыв долго в совершенной темноте, она почувствовала острую боль в глазах, и закрыла лицо руками.

– Готова ли ты раскаяться? – спросил мужской голос.

– В чём?! Мне даже не было предъявлено ни одного обвинения!

Стук закрытой двери и снова темнота.

– Подождите! – вскрикнула Магда.

Ответом был звук удаляющихся шагов, и вновь её обступила тишина.

Глава 11. Хадар

Выйдя от ВХЭ, Хадар направился по улице Костей к площади. Там, в одном из притонов у него была назначена встреча. Мимо спешили по своим делам азарцы. Увидев на плаще Хадара серебристый значок с изображением трёх волн перебитых копьём – высшего чина хранителей – люди с почтительностью и страхом расступались в стороны, из-за чего перед Хадаром образовалось что-то вроде человеческого коридора.

«Правильно, пресмыкайтесь твари, – удовлетворенно думал он. – Для того вы и рождены».

Из головы не выходило распоряжение ВХЭ поехать в Лес и втереться в доверие к Лесному Владыке. Он не представлял, как это сделать. Очаровать леснуху? Папаша её слишком строгих правил, а там неподалёку его дружбан Великий Колдун. Оглянуться не успеешь, как превратят в червя Ооно. Очаровать служанку? Это гораздо легче, но нужно ещё разобраться: есть ли вообще девочка?

Да и не вовремя старикан со своим заданием. Ох, не вовремя! Отправить бы вместо себя кого другого. Может, Кауло, с которым сейчас должна состояться встреча? Но он работает грубо, его уровень – болтливых шлюх убирать. А с Лесным, как точно заметил старикан, нужна деликатность.

Так за размышлениями он достиг площади, подошёл к лавке оружейника. Торговец из новеньких тут же кинулся расхваливать мечи, но Хадар отодвинул его плечом.

Из лавки уже выскочил оружейник. Отвесил подзатыльник работнику, посмевшему приставать к господину Старшему Агенту, и согнулся перед Хадаром в почтительном поклоне.

– Ладно, ладно, – доброжелательно пожурил его Хадар. – Потом посмотрю, что у тебя нового появилось.

Войдя в лавку, он направился к стене справа, отогнул красочный ковёр и толкнул находящуюся за ним дверь. В ноздри ударил тяжёлый запах курева из грибов. Когда глаза привыкли к полумраку, он увидел небольшую комнату, у стены сидел Кауло. Голова его была скрыта в плотном облаке дыма. Хадар видел его торс, покрытый узорами, напоминающими кольца на срезе дерева; серые длинные и жилистые руки. Кауло происходил из равнинных, что селились вдоль кромки Леса. Они умели зарываться в землю и копать в ней многокилометровые ходы. Равнинные появились уже после отравления воды, и никто не знал, откуда они взялись. Хадар не раз пытался разговорить Кауло, узнать об истории его общины. Тот сразу напускал на себя важный вид и говорил, что они родились из земли Азара, а значит азарцы более, чем другие.

Разогнав дым, Хадар подошёл к равнинному и присел на корточки. Жёлто-карие глаза Кауло уставились на него из-под полуприкрытых, лишённых ресниц век. Всё лицо равнинного было испещрено серыми линиями, лысый череп покрыт буграми.

«Ну и страшен же ты, братец», – подумал Хадар.

Некоторое время они молчали. Разорванные половинки дыма тянулись друг к другу, вновь пытаясь стать одним целым. Хадар не представлял, как эту дурь курят. Было в ней что-то живое и наделённое интеллектом.

Кауло выдохнул ещё порцию дыма. Напоминающий серую вату комок в нерешительности повисел в воздухе, а затем поплыл к большому кому, разве что не пища от радости.

– Что нового в Городе? – спросил Хадар, когда молчание слишком затянулось.

– В доме бесконечно уважаемого господина Врачевателя сегодня ночью умерла одна из подопечных, – равнодушно сказал равнинный. – Утром пришла её сестра, узнала печальную новость, да так огорчилась, что упала с моста в Реку.

– От тела что-нибудь осталось, или Река полностью съела несчастную? – спросил Хадар.

Кауло полностью открыл глаза с узкими вертикальными зрачками:

– Она спустилась ниже по течению, и там её спас калека из больницы.

Хадар подался вперёд, недоверчиво глядя в лицо равнинного:

– Ты что, смеяться надо мной вздумал? – спросил он с угрозой. – Хочешь, чтобы я поверил, что на азарку не действует вода?!

Будто почувствовав угрозу для равнинного, клочки дыма ринулись к Хадару и облепили лицо. Выругавшись, он начал отлеплять и отскребать их. Но равнинный что-то неразборчиво рыкнул, и дым отлип сам собой, упав на пол комком грязного мокрого снега. Достав из-за манжета платок, Хадар брезгливо вытер лицо.

– Ты точно не ошибся? – спросил он вежливее. – Девчонка упала в воду и осталась жива?

– Кауло не ошибается, – с достоинством Чингачгука ответил равнинный.

Хадар прошёл по комнате, слушая звук своих шагов. Вот новость, так новость. Как же вышло, что на неё не действует вода? Может, она всегда была аномальной? В этом же деле, пока не проверишь – не узнаешь. Но это в корне меняет дело: сколько ещё в Азаре таких аномальных?

– Надеюсь, вы догнали её? – спросил он, поворачиваясь к равнинному.

Жёлто-карие глаза смотрели не мигая.

– Этим занимались кукр и страж.

Хадар усмехнулся:

– Что-то мне подсказывает, безуспешно.

– Старшую сестру оберегает более сильная рука, – Кауло вновь полуприкрыл глаза. – Это сила, с которой не справиться в честном бою.

– Что за ересь ты несёшь? – раздражённо воскликнул Хадар. – Какая ещё рука? Где кукр и страж?

– Кауло говорит, что видел. Кауло не мог вмешиваться в ход событий, его уже видели в лечебнице.

Хадар перевёл дыхание: с этим мудаком угрозы и крики не подействуют. Надо подстроиться под его ритм.

– И что же видел Кауло? – спросил он.

– Девушку сбросили в Реку. Река пожалела её и унесла подальше от моста. У Большого порога девушку спас калека. Они направились на гору. Кукр и страж следом. Страж убил калеку, но попался в капкан своей глупости. Кукр пошёл за девушкой на гору, но, тот, кто её оберегает, подсказал, где у кукра слабое место. Девушка отняла у него обруч жизни.

– Где она сейчас? – хмуро спросил Хадар.

– Ушла в Город и укрылась в доме травницы.

Хадара вновь захлестнуло раздражение:

– А ты сидел и вместо того, чтобы перехватить, тупо смотрел, как она уходит? – спросил он.

– Кауло должен был убрать младшую сестру, – в интонации равнинного появилась угроза. – Младшей больше нет. Старшую Кауло убирать не станет.

– Почему?

– Кауло уже сказал: в прямом бою её не победить.

«В прямом бою не победить», – мысленно повторил Хадар.

Равнинный не тот, чьим мнением можно пренебречь. Хотя бы потому, что он рождён из отравленной земли этого мира и видит в Реке не только кубометры воды, ограниченные берегами. Странно, конечно, что Найру кто-то там оберегает. Она относится к тем, чья смерть ни на что не повлияет. Совершенно обыкновенная, глупая шлюха. Необходимость убить сестёр возникла после того, как младшая, Фрида, с которой у Хадара был случайный перепихон, нашла пещеру с захоронением некой женщины, предположительно Праматери. По силе это сравнимо с местонахождением могилы Иисуса Христа на Земле. Хадар-то сразу понял значение находки, как и то, что для её обнародования нужно подходящее время. Такие открытия могут, как поднять на самый верх, так и сбросить на дно. Для начала, следовало удостовериться, что в саркофаге та, которую сейчас почитают, как Праматерь. Вполне могло статься, что это и не она вовсе, но то, что на Азаре всех покойников опускают в воду, а для этой сооружена отдельная пещера и стены испещрены знаками, обозначающими высшую власть, свидетельствовало о том, что в саркофаге не простая азарка. Беда в том, что Хадар не знал людей, которым можно доверить расследование. Да и в целом не знал, что делать с таким открытием, поэтому держал пока при себе, как чемодан без ручки. Одно было определённо: сестёр, побывавших в пещере вместе с ним, нужно убрать. А то начнут языками болтать, и потянутся к пещере любопытные.

Первый раз Хадар попытался убить их прямо там, на месте: некогда он получил у одной колдуньи, как дар за спасение, девять матово блестящих игл размером с мизинец. Они обладали взрывной силой бочонка с порохом. Колдунью он затем затащил в Реку и для верности держал под водой, глядя в меняющееся лицо и ощущая, как расползается под пальцами её кожа. А иголочки приберёг, и они не раз были очень к месту. Хадар пользовался ими очень экономно, но всё равно запасы заканчивались. На данный момент осталось три. Тогда в пещере он оставил сестёр играться с драгоценностями, а сам выскользнул наружу, достал иглу и воткнул её в камень. Высек огнивом искру, поджёг. На конце иглы загорелся красный огонёк. Хадар бросился бежать, как мог быстро, но всё равно скоро земля под его ногами пришла в движение. Упав на камни и кашляя от повисшей в воздухе пыли, он обернулся к пещере. Вход, и без того прежде незаметный, теперь был загромождён камнями. Осталось подождать, пока сёстры умрут среди несметных богатств от жажды и голода, а затем можно изучать пещеру. Но девкам удалось непостижимым образом выбраться. Старшая – каналья, сумела раскопать проход и вытащить через него сестру. Плясунье, правда, размозжило ноги, и она попала в лечебницу. А старшей хоть бы что. Было необходимо скрыть следы пещеры. Пришлось обращаться за помощью к Даяне – опальной любовнице Великого Колдуна, которую тот сослал в Элсар. Как колдунья Даяна не особенно сильна, но скрыть вход в пещеру так, что его нельзя было обнаружить, смогла.

После этого осталось довести до конца убийство сестёр так, чтобы это выглядело естественным и не привлекло чьего-либо внимания. Вот тут-то и возникли проблемы. Девок на самом деле будто охраняла невидимая рука. И если убрать младшую наконец-то удалось, то от старшей даже теперь равнинный отказался.

– Как поступил бы на моём месте Кауло? – спросил Хадар, глядя в нечеловеческие глаза равнинного.

Тот выпустил очередной комок дыма (теперь дым отлетал на безопасное от Хадара расстояние, что подтверждало теорию о его разумности) и произнёс:

– Кауло никогда не будет на твоём месте, старший Агент.

Хадар сжал руку в кулак: благородный убийца? Ну-ну, слышали мы о таких. Но только слышали, а видеть не приходилось. И этот, с искорёженной мордой и жёлтыми глазами тоже к ним не относится, как бы ему не хотелось. Он собрался было сказать равнинному, что думает по вопросу, когда почувствовал угрозу со стороны дыма. Даже тот, который лежал на полу поверженным, вновь поднялся в воздух и, напоминая раненого солдата, тяжело подлетел к основной массе. Хадар понял, что сейчас в комнате находятся не он и равнинный, а – он, равнинный, и маленькое войско равнинного. Вспомнив о том, как дым залепил глаза и лицо, Хадар поморщился.

– Где я могу найти раненого стажа? – спросил он.

– В Реке, – ответил тот равнодушно. – Нужно было убрать следы.

Хадар удивлённо присвистнул: он не ожидал, что Кауло подчистит хвосты.

– А кукр где? – спросил он.

– На своём месте. Но девушка забрала у него источник силы, – равнинный поднялся на ноги, показывая, что разговор окончен.

– Спасибо за совет, Кауло, – заметил Хадар, намекая на отсутствие оного, и протянул убийце туго набитый «серыми» мешочек. Хотя за чистку хвостов можно было добавить и пару беляков.

Равнинный молча забрал плату, отогнул ковёр и вышел из комнаты. Дым, будто стадо крохотных летающих баранов, потянулся следом.

…

Хадар жил в привилегированной части города в доме, которым гордился. Он всегда хотел стать хозяином именно такого: большого, светлого, богато обставленного.

Детство Хадара прошло в загибающейся от пьянства деревеньке. Отец алкоголик и дебошир; мать, некогда первая красавица района, после смерти старшего сына стала закладывать наравне с мужем и быстро спилась. Хадар помнил брата плоховато, разница в возрасте у них была в четырнадцать лет. Его звали Колян, он был пастухом, пас совхозный скот. Однажды его кобыла прибежала в деревню, волоча брата по осенней грязи. Одна его нога застряла в стремени, голова была облеплена грязью, и напоминала большой ком земли с налипшими листьями. Хадару потом долго, как ночь наступит, Колян мерещился: будто сидит на лавке у печи живой, здоровый, справный, а вместо головы – ком. Сидит, молчит, не шевелится. И Хадар, его тогда Лёнькой звали, тоже пошевелиться боялся. Так, бывало, и лежал, накрывшись тощим одеялом и дрожа от страха, пока первые петухи не закричат. Тогда легче становилось.

Из райцентра приезжали менты, ходили по домам, говорили с теми, другими, затем постановили: несчастный случай. Неудачно спрыгнул с лошади, зацепился ногой за стремя, а кобылка молодая, пугливая – понесла… Мать не верила, но кто её послушает? Разве что бутылка беленькой…

Лёнька стыдился своей семьи: вечно бухих родителей, голода, нетопленной печи, рваных на локтях рубашек и обтрёпанных штанин. Стыдился жалостливых взглядов соседей, к которым всегда примешивалось презрение, смешков в спину. Он решил, что обязательно будет богатым и уважаемым. Не знает как, но непременно станет. И этот дом, владельцем которого он недавно стал, был свидетельством того, что жизнь удалась. Он не «Эй, Лёнька», а начальник агентов, господин Хадар.

Стоило войти, как навстречу выбежал расторопный мальчишка-слуга. Его семья погибла после нашествия Серой Хмари, что приключилась три года назад, и Хадар подобрал Монка на улице в прямом смысле этого слова. Тот сидел, прижавшись боком к ограде дома Хадара. Ещё не этого дома, поскромнее, в худшей части города. Хадар сперва принял его за собаку. Он никогда не любил детей, но вид этого маленького скелетика заставил остановиться. Хадар будто увидел себя много лет назад. Он жестом поманил мальчишку за собой, и тот побежал, пошатываясь от голода. Потом, глядя, как он жадно хватает куски, пряча один за щёку, другой за пазуху, Хадар подумал, что ему давно не мешало бы иметь личного слугу. И не ошибся с выбором. Монк оказался смышлёным малым. Всегда держал одежду Хадара в чистоте и с недавних пор, совершенно освоившись, начал покрикивать ломким голосом на кухарку с горничной.

– Вы бы хоть немного приструнили его, господин, – вздыхала порой кухарка Донна. – Совсем наглеет стервец. Нану (горничную) замучил совсем, бедная девочка только и плачет от его шуток.

Но Хадар только посмеивался. Растёт, мальчик, мужчиной становится – хорошо.

Сев на резной стул у двери, Хадар вытянул ноги, чтобы мальчишке было сподручнее снять с него сапоги. Вся мебель в нём была сделана на заказ из белого дерева, которое росло только в Лесу. Очередь на новый стул занимали за несколько лет, а из белого дерева мебель стоила столько, что обычные горожане не могли о ней даже мечтать.

Доставлять древесину в города можно было только на праздник Вилла. Тогда в течении недели Купол не закрывался, река сильно мелела; между Элсаром и Лесом появлялась дорога, по которой тащили брёвна.

– Господин, вас ожидает один… лодочник, – мальчишка слуга состроил презрительную гримасу.

– Кто? – переспросил Хадар.

Что может понадобиться от него, старшего агента, какому-то лодочнику?

– Простите, я пытался его выгнать, но он не ушёл, – зажав сапоги в обеих руках, Монк смотрел на него снизу вверх. – Сказал, что его зовут Вишневский, и вы обязательно его примите.

Хадар удивлённо поднял брови. Вишневский пришёл сам?! Никак сегодня день чудес.

– Это фамилия, – машинально поправил он слугу.

– Так что, звать? – спросил Монк. – Он ждёт в комнате прислуги.

– Да, зови, – Хадар потрепал его по гладкой щеке, и мальчишка расцвёл. – И принеси мне выпить.

Он подумал, не приказать ли принести кружку для Вишневского, но решил, что не стоит. Тем более, тот с вероятностью в сто процентов, откажется пить.

Поставив сапоги Хадара у порога, слуга ушёл. Слушая, как его шаги затихают в глубине дома, Хадар пригладил волосы и поправил воротник серого френча. Это было странно, но он чувствовал волнение. И ведь как странно, как раз сегодня он вспоминал Вишневского. Вот уж действительно ничего не бывает просто так. В глубине дома послышались голоса: мальчишечий Монка и взрослый – мужчины. За девять лет, прошедших с их последней встречи. Хадар успел забыть голос Вишневского.

«И всё же, что ему нужно?» – подумал он.

Раздались приближающиеся шаги, и в комнату едва ли не вбежал – лишь бы быть первым – Монк. За ним, пригнув голову, чтобы не удариться о низкую притолку, вошёл Вишневский. Он даже не посчитал нужным снять грязный плащ лодочника и заросшие тиной сапоги. Хадар отметил, что он стал таким же, как все лодочники: работягой с обветренным лицом и загрубевшими мозолями на ладонях. А ведь когда-то подавал перспективы… Было время, когда Хадар даже побаивался с его стороны конкуренции. Но всё сложилось так, как сложилось.

– Давно не виделись, – бросил Вишневский вместо приветствия.

Хадар улыбнулся:

– Мягко сказано. Не буду скрывать, удивлён, – он повернулся к слуге, напомнил: – Монк, выпить.

Мальчишка сорвался с места и выбежал из комнаты.

– А ты сильно изменился, Вишневский, – начал Хадар. – Встреть я тебя на улице…

– Вишневский остался в Башне, – перебил лодочник. – Меня зовут Гай.

Хадар сел на стул и положил ногу на ногу.

– Почему Гай? – спросил он.

– Нравится Брэдбери[Отсылка к Гаю Монтэгу – главный герой романа Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту». Воплощает собой образ простого работяги, которыйработает на поработителей общества.] – он осклабился: – Надеюсь, обмен любезностями закончен, и вальс с хозяином дома мне танцевать не придётся?

Хадар развёл руками:

– Хочешь сразу перейти к делу, изволь.

Вишневский потёр лоб знакомым движением: он всегда так делал, когда волновался.

– В Башне появилась новая мокрозява, – сказал он так осторожно, будто ступал по тонкому льду.

А, так вот в чём причина. Конечно, Хадар знает про новенькую, хотя лично ещё не видел. Но слышал, что такой сильной энергетики давно ни у кого не было. За один сеанс она откукрила столько воды, сколько обычно откукривали семеро мокрозяв. Конечно, надо учитывать, что в большинстве мокрозявы истощились, но тем не менее.

Ну и одно то, что ей удалось сбежать от лодочника, добраться до города, прошмыгнуть мимо стражи на городской стене и спрятаться в Весёлом доме – впечатляет. Выдали мокрозяву шлюхи. Кстати, надо не забыть проследить, чтобы стражей, проворонивших её, взгрели как следует. Совет старейшин тратит немерено камней на содержание этих дармоедов, и что? Какая-то девчонка без подготовки и связей смогла легко попасть в охраняемый город. А если такую задачу поставят перед врагами Элсара? В город войдёт армия? Однозначно, нужно устроить стражам показательную экзекуцию на площади.

А Вишневский, получается, и есть тот самый лодочник, который её выловил. Любопытно… Наверняка, пришёл повышенную плату просить.

– Новая мокрозява? – делано удивился Хадар. – Ты уверен? Я об этом не слышал.

– Твоё упущение, – оскалился Вишневский.

– Но это же здорово! Когда у нас в последний раз появлялись мокрозявы?

– Давно.

– Я бы сказал, катастрофически давно.

В комнату вошёл Монк. В руках у него был поднос, на котором стоял бокал красного вина.

– Ваше вино, господин, – почтительно сказал он.

– Спасибо, Монк, – Хадар взял бокал и махнул слуге рукой. Мол, оставь нас.

Вишневский наблюдал за ними с кривой усмешкой.

– Хорошее вино, – сказал ему Хадар и пригубил напиток. – В позапрошлом году на винограднике большой урожай. Мне удалось заполучить одну бутылочку. Теперь наслаждаюсь. Кстати, будешь?

– Нет.

Что же, как он и думал.

– Да, мокрозявов появляется всё меньше, – задумчиво произнёс Хадар, разглядывая напиток на свет. Он имел тёмно рубиновый цвет и, казалось, мерцал. – Я вспоминаю тучные годы, когда сам очутился здесь или чуть позже, когда вынырнули вы с Даной. Нас тогда было много, даже очень много. Хранители отбирали самых лучших, выносливых, а остальных пускали на кукры. Сейчас всё изменилось: приходится цепляться за каждого хилого мокрозява, пытаться выжать из него хоть самую плохонькую дозу, – он вздохнул: – Куда катится этот мир, Виш… Гай.

Гость молчал.

– Впрочем, помнится, именно этого ты и хотел, – заметил Хадар. – Чтобы мокрозявы перестали кукрить.

Вишневский смотрел на него тяжёлым взглядом.

– Недалеко время, когда они растворят свою память в водах Мёртвой реки, – продолжил Хадар. – Кукрить будет больше некому, и азарцы вымрут. Останемся только мы, «понаехавшие», – он хохотнул. – Мечты сбываются, а, Вишневский?

Тот хотел что-то сказать, но сдержался. А Хадар вспомнил, что после казни его выходила азарка. Та самая травница, которая когда-то придумала выводил. Кажется, после победы в турнире мокрозявов, Вишневский к ней вернулся. Теперь понятно, почему смерть всех азарцев от неоткукренной воды уже не кажется ему привлекательной. Хадар улыбнулся и сделал глоток вина: вот так всегда – личное перевешивает и приоритеты меняются. Надо собрать побольше информации о Вишневском, что и как у него сейчас. Тогда можно строить более конструктивный разговор. Хочется знать, что Вишневский на самом деле думает о происходящем на Азаре, и в особенности – что ему известно. Ведь он лодочник, мотается между островами, многое слышит, видит.

– Предлагаю вернуться к разговору о новенькой мокрозяве, – сухо сказал гость.

– Ну… – Хадар вытер губы. – Учитывая, что я только о ней узнал, мне сложно обсуждать что-либо по вопросу. Ладно, предположим, ты действительно её выловил. И в чём проблема? Тебе не заплатили за поимку? Или, может, хочешь больше, учитывая дефицит товара?

Вишневский дёрнулся, будто хотел вскочить и ударить Хадара, но в последний момент передумал. Хозяин дома подавил улыбку: наконец-то ему удалось пробить броню его деланного спокойствия.

– Я что-то не так сказал? – спросил он, изображая недоумение. – Ну, извини, не думал, что моё предположение оскорбит тебя. Ты же вылавливаешь их не за «спасибо». Это общеизвестно.

– Так и есть, – равнодушно пожал плечами Вишневский. Он уже справился с собой, и менее наблюдательному человеку показалось бы, что перед ним обычный лодочник. Но Хадар видел, что гость досадует на себя за вспышку гнева. – Нет, повышать плату не нужно. Я хочу быть её наставником на турнире.

Хадар закашлялся от удивления.