Текст книги "Гражданская война в США 1861–1865 (Развитие военного искусства и военной техники)"

Автор книги: Кирилл Маль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

Однако угроза со стороны «Вирджинии» была слишком явной (военный министр Стэнтон даже опасался, что броненосец конфедератов сможет подняться по Потомаку и обстреляет Белый Дом), чтобы обращать внимание на недоделки [565]. 25 февраля новый броненосец был укомплектован экипажем и вошел в состав военно-морских сил Союза под именем «Монитор». Это название было придумано самим Джоном Эриксоном, и в переводе на русский язык в одном из своих значений звучит как «наставник» или «ментор». Таким образом талантливый конструктор хотел сказать, что его детище станет тем «педагогом», который поучит уму-разуму «зарвавшихся мятежников».

Команда «Монитора» состояла исключительно из добровольцев, набранных на других кораблях ВМФ США. Когда командир нового броненосца лейтенант Уорден обратился к морякам Союза с призывом перейти на службу на его корабль, отбоя от желающих не было, так что даже появилась возможность произвести отбор. В результате «Монитор» получил хорошо подготовленную профессиональную команду, которая, как писал сам Уорден, была «лучшей из всех, которой когда-либо имел честь командовать военно-морской офицер». 6 марта 1862 года, когда в Вашингтон поступила информация о готовности «Вирджинии» вступить в бой с деревянным флотом северян, лейтенант Уорден получил приказ покинуть Нью-Йорк и двинуться на юг. К тому времени еще не все работы на корабле были завершены, и на борту хватало механиков и рабочих. Но задерживаться дольше «Монитор» не мог (он и так опоздал на целые сутки), поэтому не вполне достроенный броненосец вышел в открытое море.

Проблемы начались уже на следующий день после того, как «Монитор» покинул устье Гудзона. «Назавтра подул умеренный бриз, и сразу стало очевидно, что «Монитор» никуда не годится как океанское судно, – писал лейтенант Грин. – От кораблекрушения еще до прихода в Хемптон Роудс его спасло лишь ослабление ветра. Носовой люк протекал, несмотря на все принимаемые нами меры, и вода устремлялась под башню как водопад. Она ударяла в рулевую рубку, захлестывала башню, охватывая ее красивыми потоками, и билась в смотровые щели рулевой рубки с такой силой, что, подхватив рулевого, повернула его вместе с колесом штурвала так, что он проделал полный круг. Волны захлестнули паровые трубы, и вода проникла через них внутрь в таком количестве, что приводные ремни вентиляторов соскочили, а [566] двигатели застопорились из-за отсутствия искусственной тяги, без которой огонь в топке не может получать достаточно воздуха для горения».

Эти неприятности едва не привели «Монитор» к «досрочному увольнению в запас». Паровые помпы, которыми был снабжен броненосец, не работали из-за неисправности топок, а аварийные ручные помпы откачивали воду медленнее, чем она поступала. Вдобавок ко всему попадание воды в топки вызвало выделение удушливого газа, мгновенно наполнившего машинный отсек, и инженеры Ньютон и Стимер, мужественно пытавшиеся прекратить поступление воды, были подняты на палубу «скорее мертвые, чем живые» (по словам Данны Грина).

К счастью для северян, волнение вскоре улеглось, воду удалось откачать, и «Монитор» смог продолжить путь. Тем не менее всю дорогу до Хемптон Роудс команда отчаянно боролась с течами и лишь к рассвету, достигнув спокойных вод, федеральные моряки смогли перевести дух.

В районе 4 часов пополудни 8 марта 1862 года, когда бой между «Вирджинией» и фрегатами блокадной эскадры был уже в самом разгаре, «Монитор» поравнялся с Кейп Генри. Здесь северяне уже явственно слышали гул отдаленной канонады и поняли, что к началу представления они опоздали. Тем не менее лейтенант Уорден приказал убрать такелаж, привести башню в боевое положение и вообще подготовить корабль к сражению. Затем «Монитор» продолжил путь и с наступлением темноты прибыл в Хемптон Роудс.

Впрочем, темнота была весьма относительной, поскольку ночной мрак рассеивался «Конгрессом», который горел, как праздничный фейерверк, зажженный южанами в честь их великолепной победы. «Монитор», пользуясь его светом, как маяком, подошел к борту «Роанока» и бросил там якорь. Лейтенант Уорден немедленно поднялся на борт этого фрегата, чтобы доложить о своем прибытии капитану Марстону, замещавшему командующего эскадрой – коммодора Голдсборо. На борту флагмана, как, впрочем, и на остальных уцелевших судах эскадры, царило в тот момент глубокое уныние, вызванное мощью «Вирджинии» и далеко не впечатляющими размерами вновь прибывшего «Монитора». Многие [567] ожидали увидеть спешащего им на помощь стального гиганта, а не этот железный сундук с гигантской коробкой из-под торта на крышке, как выразился о нем один из матросов сидевшей на мели «Миннесоты».

Капитан Марстон также был далеко не в лучшем расположении духа, хотя и по другим причинам. Только что он получил приказ отослать «Монитор» в Вашингтон для защиты федеральной столицы. Разведсводки, полученные военным министерством относительно мощи «Вирджинии», и разгром, учиненный им среди кораблей хемптон-роудской эскадры, произвели там глубокое впечатление, почти доходящее до паники.

Но, в отличие от разных «штафирок» и бюрократов, кадровый морской офицер Марстон хорошо понимал, что целью первого броненосца конфедератов является, конечно, не Вашингтон – с тем же успехом он мог бы попытаться атаковать египетские пирамиды – а недобитая эскадра; в первую очередь – сидящая на мели и совершенно беззащитная «Миннесота». «Монитор» был ее единственным шансом уцелеть на следующий день, и, поразмыслив, Марстон решил пойти на должностное преступление. Взяв всю ответственность на себя, он проигнорировал прямой приказ из министерства и объявил Уордену вместе с его броненосцем оставаться на месте и защищать эскадру.

Решение отчаянного капитана оказалось вполне оправданным. Южане, стоявшие на якоре у Сьюэлл-Пойнт, как раз собирались на следующее утро нанести повторный удар по эскадре противника, и их главным «кулаком» был, естественно, закованный в сталь «Вирджиния». Несмотря на полученные им незначительные повреждения, он еще оставался вполне боеспособным, и ни один из уцелевших фрегатов Союза не мог с ним конкурировать. Правда, до Сьюэлл-Пойнт дошли неясные слухи о появлении в Хемптон Роудс достойного противника, но они были восприняты как дезинформация.

На следующий день 9 марта в районе 8 часов утра эскадра южан снялась с якоря и во главе со своим броненосцем-флагманом двинулась добивать «Миннесоту». Вскоре стоявшие на спардеке (т. е. на крыше надстройки) конфедераты увидели своих потенциальных жертв, а рядом с ними – непонятный [569] стальной предмет относительно небольших размеров, каким-то чудом державшийся на плаву. Один из моряков-южан сравнил его с сырной коробкой, остальные приняли за большой плавучий буек. Но это был не буек и не бакен, и, уж конечно, не сырная коробка – это был «Монитор», и, едва на горизонте показались неприятельские корабли, как он развел пары и двинулся навстречу.

Впрочем, южане быстро сообразили, с кем, вернее, с чем им придется иметь дело. Их деревянные канонерки и пароходы отошли, освобождая «ристалище» для закованных в броню морских рыцарей. «Вирджиния» же, как ни в чем не бывало, продолжал идти прямо на «Миннесоту», как видно, ничуть не напуганный карликовыми размерами своего оппонента. Вскоре его носовое орудие выпалило по беспомощному фрегату, который тотчас ответил яростным бортовым залпом. Но «Монитор» не дал своему гигантскому противнику разделаться с сидевшим на мели фрегатом. Он устремился на «Вирджинию», как Давид на Голиафа, и, когда броненосцев разделяло расстояние не более трети мили, Уорден приказал открыть огонь.

В тот же миг две 11-дюймовки «Монитора» рявкнули, посылая снаряды прямо в возвышавшуюся над водой громадину. Но чугунные ядра не могли пробить толстого железного панциря этой гигантской черепахи и отскочили в воду, как горох от стенки. Южане ответили своим оппонентам бортовым залпом, окутавшим судно густыми клубами едкого порохового дыма, но также безрезультатно.

Это было только начало бесполезной дуэли первых броненосцев Севера и Юга, которая затем практически без передышки продолжалась еще три часа. Все это время маленький юркий «Монитор», пользуясь своей неглубокой осадкой и вращающейся башней, волчком вертелся вокруг «Вирджинии», обстреливая его с разных сторон.

«Мы могли видеть его орудия лишь в тот момент, когда они стреляли, – вспоминал лейтенант Кейтсби, командовавший броненосцем южан в этом бою. – Сразу после выстрела башня резко поворачивалась, и пушки снова нельзя было разглядеть вплоть до следующего залпа. Нам было непонятно, как можно взять точный прицел за то короткое время, в [570] течение которого пушки были на виду. Но «Вирджиния» была крупной и в общем-то близкой целью, и снаряды «Монитора» не слишком часто пролетали мимо».

У расчетов башенных орудий «Монитора», которыми командовал лейтенант Грин, действительно были проблемы с наведением. Башня вращалась слишком быстро и не всегда останавливалась в нужный момент, так что ее разворот приходилось все время корректировать. К тому же в горячке боя артиллеристы вскоре потеряли ориентировку и уже не могли определить, где правый борт, а где левый. Отметки, сделанные для этой цели на палубе белой краской, чтобы их можно было разглядеть в прорези башни, были к тому времени затерты или смыты морской водой, и, когда находившийся в рулевой рубке лейтенант Уорден подавал в переговорную трубу команды вести огонь по цели справа или слева по борту, лейтенанту Грину приходилось полагаться на собственную интуицию.

Словно нарочно, чтобы еще больше усложнить ситуацию, переговорная труба вскоре после начала сражения сломалась, и приказы пришлось передавать через посыльных. Ими были два матроса – Килер и Тофф. Поскольку до своего поступления на «Монитор» оба оказались сухопутными людьми, доставляемая ими информация искажалась или неверно интерпретировалась. «Ситуация была романтической, – писал по этому поводу лейтенант Грин. – Военное судно вступило в отчаянный бой с могучим врагом; капитан, командовавший и управлявший боем, был заперт в одном месте, а старший офицер, занимавшийся орудиями, в другом, и связь между ними была трудной и ненадежной».

Между тем бой шел без заметного перевеса какой-либо из сторон. Оба корабля использовали друг против друга бомбические снаряды, очень эффективные против деревянных судов, но совершенно бесполезные против брони. В результате и огонь башенных орудий «Монитора», и бортовые залпы «Вирджинии» были просто сотрясением воздуха, хотя со стороны происходящее выглядело очень эффектно и даже ужасающе.

«Монитор» делал один выстрел за другим, а мятежники отвечали ему всем бортом, производя эффект не больший, [571] чем ребенок, который бросает гальку, – писал капитан «Миннесоты» Ван Брент. – Вскоре они начали маневрировать и мы увидели, что маленькая батарея («Монитор») направила свой нос на мятежников, намереваясь, как я думаю, послать им снаряд сквозь пушечный порт; это позволило бы нанести врагу урон, прострелив его форштевень. В то же время мятежники давали один бортовой залп за другим, но, когда снаряды ударялись в непробиваемую башню, то скользили по ней, не причиняя ни малейшего вреда.

«Монитору» также не удалось нанести противнику серьезного урона, хотя бронированная обшивка «Вирджинии» и была помята федеральными снарядами. Тем временем люди в орудийной башне уже начали задыхаться от порохового дыма и глохнуть от артиллерийских залпов и звона металла. Как писал один из участников этого боя, «ощущения, вызываемые вибрацией башни, можно назвать какими угодно, но [572] только не приятными». Словом, моряки «Монитора», совершившие довольно сложное плавание, в ходе которого им приходилось бороться за жизнь своего корабля, начали уставать от безнадежного поединка с железным гигантом. Тогда, убедившись в невозможности повредить «Вирджинию» артиллерийским огнем, лейтенант Уорден рискнул пойти на таран. Совершив очередной маневр, «Монитор» устремился к кормовой части вражеского корабля в надежде повредить его винты и руль.

Если бы дерзкий замысел удался, «Вирджиния», и без того не слишком послушный рулю, окончательно утратил бы управление и превратился в беспомощный плавучий гроб. Однако южане вовремя заметили атаку, и разгадав намерения Уордена, уклонились от удара. Одновременно они влепили в башню «Монитора» несколько снарядов, заставив всех, кто находился внутри, почувствовать себя звонарями, бившими в набат в гигантский колокол. Через некоторое время «Вирджиния» также попытался протаранить врага.

«Когда мы увидели, что наш огонь не производит ни малейшего впечатления на «Монитор», мы вознамерились, насколько это было возможно, ударить его, что оказалось очень трудным маневром, – писал лейтенант Кейтсби. – Наши значительная длина и осадка в сравнительно узком канале, где было мало открытого пространства, делали нас очень медлительными [573] в движениях и трудно управляемыми на поворотах. Когда представилась возможность, мы развели все пары, но времени было мало, и мы не успели как следует разогнаться до столкновения. Таран был совершен широким деревянным форштевнем, поскольку железный таран мы потеряли за день до того. «Монитор» принял удар таким образом, чтобы его сила погасилась и нанесенный урон был пустячным».

После неудачного обмена оплеухами сражающиеся корабли снова разошлись и продолжили артиллерийскую дуэль, но толку от этого по-прежнему было немного. К тому же снаряды в башне «Монитора» начали подходить к концу, и корабль временно вышел из боя. Федеральный броненосец отошел на мелководье, где его не мог достать глубоко сидевший «Вирджиния», и через двойной люк в палубе и башне моряки-северяне доставили на свою батарею новый боекомплект. Вооружившись таким образом, «Монитор» снова развил пары и пошел на сближение с врагом.

Южане опять открыли по нему огонь всем лагом и на этот раз добились результата. Они направили свои орудия на рулевую рубку, столь неблагоразумно установленную в носовой части броненосца. Вскоре один из 10-дюймовых снарядов ударил в нее в районе смотровой щели и, разорвавшись, расколол одну из железных шпал, на которой держался верх рубки.

Сам верх также был сдвинут, оставив всех, кто находился внутри, буквально «без крыши над головой». Однако хуже всего было то, что от этого меткого выстрела пострадал лейтенант Уорден. «Когда мы были на расстоянии 10 ярдов от врага, в рулевую рубку близ смотровой щели, сквозь которую я вел наблюдение, ударил снаряд, – писал Уорден. – Он разорвался, осыпав мое лицо и глаза порохом, чем полностью ослепил и частично оглушил меня».

После этого инцидента «Монитор» некоторое время оставался без управления, но затем лейтенант Грин покинул башню и принял командование на себя. Огрызаясь огнем двух орудий, он отвел броненосец на безопасное расстояние. «Вирджиния» однако не пытался его преследовать, хотя отступление врага вызвало у конфедератов недоумение. [576]

«Монитор» казался нам неповрежденным, – писал лейтенант Кейтсби, – и поэтому мы были удивлены его отходом на мелководье, куда мы не могли последовать из-за нашей глубокой осадки и где наши снаряды не могли его достать… Некоторое время мы ожидали возвращения «Монитора» на рейд. После консультации было решено, что нам нужно вернуться в адмиралтейство, чтобы судно можно было осадить и закончить. Лоцман сказал, что если мы не уйдем сейчас, то не сможем миновать банку до полудня завтрашнего дня. Поэтому в 12 часов мы покинули рейд и отплыли в Норфолк».

Федералы также сочли за лучшее не гоняться за своим грозным оппонентом и не подставляться под орудия береговых батарей конфедератов. «Существовала очень серьезная опасность посадки на мель в узком месте канала возле вражеских батарей, откуда корабль трудно было бы извлечь, что привело бы к его потере, – писал Уорден. – Эта потеря могла бы отдать жизненно важные воды Чизапикского залива на милость «Вирджинии».

Кроме того, как физическая, так и психологическая усталость всей команды «Монитора» от тяжелого перехода и не менее тяжелого боя достигли к концу третьего часа своего апогея. «Мои люди, да и я сам, были совершенно черны от дыма и пороха, – писал лейтенант Грин. – Все мое белье было абсолютно черным… Я оставался на ногах так долго и был в таком взбудораженном состоянии, что моя нервная система совершенно измоталась. Нервы и мускулы резко сокращались, словно по ним постоянно пробегал электрический разряд… Я лег и попытался заснуть – с тем же успехом я мог попытаться взлететь».

Однако такие аргументы как опасность лишиться броненосца и усталость личного состава не показались убедительными штатскому начальству в Вашингтоне. Помощник военного министра Фокс, наблюдавший за ходом боя из собравшейся на берегу толпы зрителей, был возмущен отходом «Монитора» и потребовал отстранения Грина от командования. Газетчики Севера и Юга пошли еще дальше, обвинив команду федерального броненосца в трусости. «Мы ждем лишь вашего выздоровления, – писали Уордену в госпиталь [577] любившие его матросы, – чтобы показать им, кто на самом деле трус».

Претензии и упреки в адрес командиров и моряков «Монитора» были, конечно, совершенно необоснованными. При всей нерезультативности боя двух броненосцев он имел один важный итог: эскадра деревянных кораблей северян, в первую очередь «Миннесота», была спасена от уничтожения, а «Вирджиния» убрался восвояси, так и не выполнив своей миссии. Но этот аспект боя у Хемптон Роудс был упущен современниками и впоследствии оценен лишь историками.

Впрочем, о значимости сражения у Хемптон Роудс следует судить не по достигнутым, или вернее, не достигнутым в его ходе результатам, а по тому влиянию, которое оно оказало на дальнейшее развитие военно-морской техники и тактики морской войны. Это было столкновение кораблей нового типа, с появлением которых все прочие военно-морские флоты мира безнадежно устарели. Теперь парус окончательно уступил место пару и винту, а деревянная обшивка была сильно потеснена броней и железом. Северяне и южане (а за ними и европейцы) по достоинству оценили этот опыт и начали постепенный переход от парусно-паровых деревянных кораблей к броненосцам.

К сожалению, ни «Вирджинии», ни «Монитору» не удалось дожить до всеобщего признания и торжества заложенных в них принципов кораблестроения. Первый броненосец южан оставался на плаву всего несколько месяцев, охраняя от федерального флота Норфолкское адмиралтейство. Но когда в мае 1862 года Потомакская армия Мак-Клелана высадилась на Вирджинском полуострове и южане были вынуждены эвакуировать эту важную базу, судьба «Вирджинии» была решена. Сначала его попытались отвести вверх по Джеймс-Ривер, но осадка броненосца оказалась слишком глубокой для такого путешествия. Не помогло даже разоружение корабля, т. е. снятие с него стальных лат. И тогда, чтобы славный «Вирджиния» не достался врагу, его деревянный остов был сожжен.

Гибель «Монитора» была не менее скоропостижной и трагичной. 29 декабря 1862 года он возвращался после ремонта в прославленный им Хемптон Роудс, следуя за буксиром на [578] тросе. В районе 11 часов вечера разыгравшееся море ворвалось внутрь бронированного корабля и отправило его на дно. Вместе с ним под толщей вод упокоились 4 офицера и 12 матросов (49 человек были спасены).

Однако, несмотря на свой недолгий век, первые броненосцы успели сказать веское слово, которое услышали во всем мире. Они стали первыми ласточками новой эпохи военного кораблестроения. Сразу же вслед за ними из доков и верфей один за другим начали выходить новые бронированные монстры, быстро вытеснившие своих заслуженных деревянных собратьев.

Как писал старший офицер первого федерального броненосца лейтенант Грин, «ни один корабль в мировой истории не занимает такого значимого места в военно-морских анналах, как «Монитор». И дело не только в том, что своим судьбоносным прибытием в нужный момент он обеспечил безопасность Хемптон Роудс и всего, что зависело от него, но ив том, что осуществленные в нем идеи революционизировали морскую войну – ту войну, какой она была со времен возникновения письменной истории». Те же слова без оговорок можно сказать и о конкуренте «Монитора» – броненосце южан «Вирджиния» («Мерримак»). [579]

Глава 2
Начало подводной войны

«Америкен Дайвер» («Американский ныряльщик») был, наверное, одним из самых примитивных судов, которые строились за многовековую историю военного кораблестроения. Его построил дилетант, капитан Хорас Л. Ханли, вдохновленный успешной вылазкой миноноски «Давид», а также довольно удачной попыткой постройки подводной лодки «Пионер».

«Америкен Дайвер» представлял собой самый обыкновенный цилиндрический паровозный котел. Ханли разрезал его вдоль по центральной оси и приклепал между двумя половинами накладку шириной 30 см. Тем самым он придал корпусу овальное сечение. По концам котла добавили заостренные оконечности, сзади вывели вал винта и прикрепили рулевое перо. Длина лодки составила 10,5 метров, ширина – 1,2 метра, высота с наблюдательными башенками – 1,7 метра.

Винт приводился в действие вручную сидевшей внутри корпуса командой из восьми человек. Разместившись на скамьях, матросы вращали коленчатый вал, сообщая «Дайверу» скорость 3–4 узла. Погружение производилось с помощью двух балластных цистерн, встроенных по концам лодки. При открытии клапанов они заполнялись водой, а для всплытия продувались ручными помпами.

Кроме того, к днищу судна был приделан железный балласт, который можно было отцепить и сбросить, если требовалось срочно всплыть на поверхность. [580]

Первое тренировочное испытание «Дайвера» произошло весной 1863 года сразу после его спуска на воду. Лодка находилась в надводном положении с открытыми люками и как раз готовилась выйти из дока, когда ее накрыло волной. В считанные секунды «Ныряльщик» погрузился на дно вместе с восемью членами команды, и лишь командиру, лейтенанту Пейну, который стоял в переднем люке, удалось спастись.

Но, несмотря на неудачу, секретарь флота Меллори загорелся идеей подводного корабля и распорядился доставить «Дайвер» в Чарльстон, где он мог бы попытаться снять блокаду с порта. Там конфедератам снова удалось набрать команду, с которой они попробовали еще раз спустить лодку на воду. Испытаниями командовал тот же лейтенант Пейн, и опять они закончились плачевно. Волна от проходившего мимо корабля захлестнула лодку с открытыми люками и отправила ее на дно Чарльстонской гавани. Из девяти человек выжили лишь трое, в том числе опять Пейн.

Третьим испытанием командовал уже сам Хорас Ханли, конструктор «Дайвера». Поначалу все шло хорошо, и лодка даже совершила несколько удачных погружений. Как доносил позже шпион северян, «Дайвер» нырнул в воду и прошел под днищем корабля «Индиан Чиф», вынырнул, нырнул снова и опять показался на поверхности моря. Затем та же операция была проделана с кораблем «Чарльстон». Лодка погрузилась, не доходя 250 футов (71 м) до стоявшего на якоре судна, и вынырнула в 300 футах (90 м) за ним. Таким образом, «Дайвер» прошел в общей сложности около полумили под водой.

Но тут Ханли решил резко направить лодку под воду, и этот нырок оказался роковым. «Ныряльщик» погрузился и больше не показывался на поверхности. Как выяснилось позже, причиной катастрофы стал забортный клапан лодки, который Ханли так и не смог закрыть. На этот раз погибла вся команда «Дайвера».

Лишь через неделю южанам удалось поднять «Ныряльщика» со дна бухты и подготовить его к новому плаванию. С большим трудом они подыскали еще семерых моряков-»самоубийц», согласившихся на участие в смертельно опасном эксперименте с подводной лодкой. Их новым командиром [581] стал лейтенант Диксон, которого инженер флота южан Дж. Томб характеризовал как храброго и хладнокровного человека.

Диксон намеревался атаковать вражеский флот на рейде и потопить хотя бы один корабль. Единственным оружием для нанесения такого удара могла быть шестовая мина, укрепленная на носу лодки. Сначала она устанавливалась на сосновом шесте, но после третьего испытания дерево было заменено железом. На конце железного прута была укреплена остроконечная «торпеда» (так ее называли в то время моряки), содержавшая в себе 90-фунтовый пороховой заряд. Чтобы это устройство могло сработать, лодке предстояло протаранить вражеское судно ниже ватерлинии, а затем привести заряд в действие, дернув за спусковой шнур.

Лейтенант Диксон планировал осуществить эту операцию в подводном положении, но лучше разбиравшийся в инженерном деле Томб отверг его замысел.

«Единственный способ использовать торпеду уже был продемонстрирован «Девидом» и заключается в том, чтобы [582] нанести удар в надводном положении с торпедой, опущенной на 8 футов (2,5 м), – писал он в своем рапорте. – Если она попытается использовать торпеду так, как этого хочет лейтенант Диксон, т. е. погрузив лодку и тараня врага снизу, уровень погружения торпеды будет выше уровня погружения лодки, а поскольку у последней небольшой запас плавучести и нет механического двигателя, то велика вероятность того, что всасывание, которое всегда возникает при потоплении корабля, не позволит лодке всплыть на поверхность, не говоря уже о возможности повреждения ее взрывом».

Диксону пришлось согласиться с этими рекомендациями. Произведя ремонт лодки и закончив обучение нового экипажа, он снова приступил к испытаниям подводного корабля (теперь в честь своего погибшего создателя он назывался «Ханли»), и на сей раз они прошли успешно. Лодка могла не только нырять и выныривать, но и лежать на дне, хотя, как писал Томб, у экипажа «были проблемы с воздухом и светом в подводном положении».

Наконец настал день боевого крещения. Ночью 16 февраля в период между отливом и приливом Диксон вывел лодку из гавани и, пройдя мимо форта Самтер, направился к стоявшему за проливом Мэффит федеральному винтовому шлюпу «Хьюсатоник».

До командования блокировавшей Чарльстон эскадры доходили неясные слухи о невиданном морском оружии конфедератов. Адмирал Дальгрен относился к ним вполне серьезно и даже отдал своим капитанам особые инструкции. Он предупредил их в специальном приказе, что опасность торпедной атаки особенно велика именно в период между приливом и отливом, когда прибрежные воды относительно спокойны. Однако для команды «Хьюсатоника» эти адмиральские инструкции оказались бесполезными.

Около 20.45 вахтенный офицер Кросби заметил примерно в 100 ярдах от правого борта странный предмет, напоминавший бревно и двигавшийся прямо на шлюп. На «Хьюсатонике» немедленно пробили тревогу, стали поднимать якорь и разводить пары, а кто-то даже попытался пустить в дело вертлюжную пушку. Но «бревно» приближалось быстро и неуклонно, и орудие просто не успели подтащить к борту. [583]

Тогда стоявшие на палубе открыли по лодке огонь из стрелкового оружия, которое, разумеется, не могло причинить ей вреда. Спустя три минуты после того, как Кросби заметил «Ханли», она нанесла в правый борт шлюпа свой таранный удар. Торпеда вонзилась в корпус «Хьюсатоника» в его кормовой части чуть впереди бизань-мачты. Затем Диксон дал задний ход, дернул за спусковой шнур и произвел взрыв порохового заряда.

Рана, нанесенная в результате этого взрыва деревянному телу федерального шлюпа, оказалась смертельной. Когда в районе 9.20 вечера стоявший поблизости корабль «Кэнандейгуа» прибыл к «Хьюсатонику» на помощь, тот уже почти затонул. Он начал погружаться в воду кормой и одновременно заваливаться на правый борт, так что спасти корабль не было никакой возможности. К счастью, команде шлюпа удалось избежать немедленной гибели, взобравшись на снасти, которые еще не успели скрыться под водой, и шлюпки, посланные с «Кэнандейгуа» сняли оттуда почти всех. В числе пропавших без вести числились всего 5 человек, в то время как были спасены 21 офицер и 129 матросов. [584]

Долгое время считалось, что взрыв, уничтоживший «Хьюсатоник», отправил на дно и его «убийцу» – подводную лодку «Ханли». Однако обнаружение затонувшего судна доказало, что это не так. Световые сигналы с «Ханли» были замечены с берега в проливе Мэффита спустя 45 минут после взрыва. Из этого нетрудно заключить, что лодка благополучно завершила свою миссию и возвращалась в Чарльстон. В 1994 году затонувшую лодку обнаружили именно там, где ее видели в последний раз, т. е. в проливе Мэффит.

Видимо, чтобы подать условленный сигнал, Диксону пришлось открыть люк и зажечь газовый фонарь. В этот момент «Ханли» вероятно захлестнула приливная волна и отправила на дно пролива.

Несмотря на всю свою неуклюжесть и допотопный способ передвижения, «Ханли» явилась первой подводной лодкой, совершившей удачную атаку и доказавшей, что боевое применение подобного рода аппаратов в морской войне в принципе возможно.

Впоследствии, когда были созданы электрические и бензиновые моторы, опыт «Ханли» вдохновил многих конструкторов. К началу I мировой войны подводные лодки стали неотъемлемой частью флотов всех ведущих морских держав мира. [585]

Надо отметить, что война Севера и Юга (как это всегда было в истории человечества) стимулировала конструкторскую мысль. «Американский ныряльщик» был далеко не единственной подводной лодкой, созданной в тот период.

Южане почта сразу после начала войны объявили конкурс на лучший проект подводного судна. Наилучшим был признан проект лодки «Пионер» инженеров Бакстера Уотсона и Джеймса Мак-Клинтока. Ее построили в Новом Орлеане в конце 1861 – начале 1862 гг.

Лодка имела корпус сигарообразной формы, водоизмещение около 4 тонн, длину 10,3 метра, наибольший диаметр 1,2 метра. Экипаж включал трех человек, двое из которых вращали руками коленчатый вал с гребным винтом на конце. Оружием служила шестовая мина.

Лодка «Пионер» прошла успешные испытания на озере Пончартрейн в окрестностях Нового Орлеана. Предполагалось, что после этого она выйдет в море и начнет топить корабли федералов. Однако прежде чем это случилось, федералы взяли Новый Орлеан. Экипаж затопил «Пионер», чтобы предотвратить ее захват противником.

Упомянутый выше капитан Ханли входил в состав комиссии по приемке лодки. Позже он построил свой «Американский ныряльщик» по аналогии с конструкцией «Пионера». Несомненно, что его самоделка была менее совершенна, [586] чем детище профессиональных инженеров-судостроителей. Но по иронии судьбы в историю вошел именно плавающий паровозный котел капитана Ханли.

Федералы тоже пытались создать подводную лодку. По проекту некоего Оливера Холстеда на Бруклинской верфи в Нью-Йорке в 1862 году была построена подводная лодка «Умный кит» («Intelligent Whale»).