Текст книги "Гражданская война в США 1861–1865 (Развитие военного искусства и военной техники)"

Автор книги: Кирилл Маль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

Часть III
Морская тактика

Глава 1
Броненосцы

Эта история началась в ночь на субботу 20 апреля 1861 года, когда конфедераты неожиданно для самих себя захватили военно-морскую базу Госпорт, штат Вирджиния. Приобретение оказалось одним из самых невероятных и труднообъяснимых успехов южан за всю войну. Госпорт был хорошо укреплен и вдобавок охранялся мощными морскими орудиями корвета «Камберленд», парохода «Пауни» и паровых фрегатов «Пенсильвания» и «Мерримак», не говоря уже о регулярных формированиях морской пехоты, не уступавших по обученности и боевому духу только что сформированными частям добровольческой армии Конфедерации. У южан же не было даже тяжелых орудий, чтобы обстрелять базу, если бы им и удалось возвести батареи под огнем пушек «Камберленда».

Тем не менее комендант базы счел ее положение безнадежным и отдал распоряжение об эвакуации. Однако, поскольку силы конфедератов были уже на подходе, выполнить это распоряжение как следует северяне не успели. Даже уничтожение припасов и различных материалов, очень полезных для врага, было произведено лишь частично, или вернее, практически не произведено вовсе. Фитиль порохового заряда, заложенного, чтобы отправить все военное имущество базы высоко в воздух, был вовремя погашен лейтенантом военно-морских сил Конфедерации Спотсвудом, и Госпорт со всеми складами перешел в руки южан. [547]

Добыча оказалась на редкость ценной, настоящей золотоносной жилой для бедного Юга. Только орудий крупного калибра в Госпорте было 195, и конфедераты использовали их для вооружения береговых батарей, расположенных от Норфолка до Нового Орлеаиа. При помощи этих мощных пушек были также перекрыты устья многих судоходных рек, куда пытались пробиться федеральные канонерки. Словом, если бы Госпорт не был взят, вооружение многих фортов и кораблей Конфедерации оказалось бы невозможным.

Однако еще более полезным приобретением стали несколько военных кораблей, которые в спешке так и не были уничтожены федералами. Самым значительным из них был паровой фрегат «Мерримак» – один из главных действующих персонажей нашей истории.

«Мерримак» был построен в Бостоне и 20 февраля 1856 года укомплектован личным составом и подготовлен к плаванию. Под командованием своего первого командира – капитана ВМФ США Пендерграста – фрегат участвовал в крейсерском плавании в вест-индских и европейских водах, а в октябре 1857 года в качестве флагмана вошел в состав Тихоокеанской эскадры. Там он оставался вплоть до ноября 1859 года. 16 февраля 1860 года «Мерримак» прибыл в Норфолк, где был снят с несения активной боевой службы. Иными словами, довоенная история «Мерримака» была совершенно обычной, и ничто не предвещало неожиданного поворота в судьбе этого корабля в начале гражданской войны.

Эвакуируя госпортскую базу, федералы, конечно, понимали, что такое сокровище как «Мерримак» не должно достаться врагу. Сначала они подожгли корабль, а затем затопили его на отмели. В результате вся верхняя часть корпуса вплоть до ватерлинии сгорела, а отсеки были наполнены водой. Но южане попытались использовать даже такой наполовину уничтоженный корабль: в виду отсутствия у Конфедерации даже зачаточных военно-морских сил, у них не было особого выбора.

Однако о том, чтобы восстановить «Мерримак» в его прежнем виде, не могло быть и речи. Морской секретарь Меллори вообще считал постройку деревянных кораблей, в том числе и паровых фрегатов, делом совершенно безнадежным. [548]

Он утверждал, что, даже если Югу и удалось бы создать флот из судов такого класса, то он все равно стал бы легкой добычей превосходящих военно-морских сил Союза, Но, если нельзя было превзойти северян количеством вооруженных кораблей, следовало превзойти их качеством, преодолев «численное неравенство» «неуязвимостью». Так родилась идея закованного в броню «левиафана», который «мог бы крейсировать вдоль всего побережья Соединенных Штатов, предупреждая возможность установления блокады и иметь хорошие перспективы на достижение успеха».

Сам по себе этот замысел, конечно, не был новым словом в военно-морском строительстве. Бронирование было ответным аргументом «щита» в его вечном споре с «мечом» и явилось естественной реакцией на применение бомбических орудий. Еще в 1842 году ВМФ США приступил к строительству первого броненосца батареи Стивенса, который мог бы стать если не властителем морей, то, по крайней мере, королем прибрежных вод. Однако этот единичный опыт не имел практических результатов и не привел к массовому строительству кораблей нового типа. Поэтому инициатива Меллори может с полным основанием считаться началом той революции в морской войне, которую произвели броненосцы.

Превращение «Мерримака» в корабль нового типа началось почти сразу после того, как южане подняли его на поверхность. По плану, разработанному военно-морским конструктором Джоном Л. Портером и главным инженером У. П. Уильямсом, уцелевшая жилая палуба была превращена в орудийную. В центральной части корпуса, имевшего 275 футов (84 м) в длину и 38 футов 6 дюймов (12 м) в ширину, была построена большая рубка длиной 165 футов (около 50 м). Для ее строительства использовались дубовые и сосновые доски толщиной в 2 дюйма (5 см). Стенки рубки были наклонены к палубе под углом в 36°, а крыша, имевшая 20 футов (около 6 м) в ширину, была покрыта железными решетками.

Поверх решеток строители положили железные плиты, каждая из которых имела 2 дюйма в толщину. Чтобы бронирование было еще более прочным, а судно село на достаточную глубину, пластины положили в два ряда – один горизонтальный, а поверх него – вертикальный. В результате рубка [549] имела броневую защиту толщиной в 4 дюйма (20 см), под которой находилась деревянная основа.

Впрочем, сам процесс установки железных плит происходил в сухом доке, и расчет на то, что их веса хватит для осадки корабля по ватерлинию, оказался неверным. Запас плавучести деревянного корабля был столь велик, что при спуске на воду и нос, и корма лишь слегка погрузились в воду. Тогда строители добавили к обшивке еще 80 тонн чугунных чушек, что позволило наконец добиться нужной осадки. Обе оконечности погрузились в воду, выступая из нее лишь на несколько дюймов, и практически не были видны. Над поверхностью моря торчала только одна бронированная рубка, придававшая кораблю очень необычный и живописный вид. «Мерримак» напоминал крышу дома, – вспоминал очевидец. – Когда он не участвовал в бою, на верху этой крыши, по сути, бывшей спардеком, стояли члены команды».

Итак, чисто внешне «Мерримак» выглядел крайне неуклюжим и неповоротливым металлическим сундуком, и это впечатление было в общем правильным. Несмотря на установку [550] брони, что значительно увеличило вес корабля, он по-прежнему приводился в движение двумя старыми двухцилиндровыми двигателями, установленными на фрегате еще в 1856 году. Эти двигатели запускали четыре паровые котла типа «Мартин», среднее давление в которых равнялась 18 фунтам на квадратный дюйм, что позволяло кораблю развить скорость примерно в 9 узлов. Впрочем, оба двигателя часто не справлялись со своей работой и отказывали в самый неподходящий момент. Еще в бытность «Мерримака» фрегатом ВМФ США военно-морская комиссия признала их негодными, и они оставались таковыми, несмотря на все усилия помощника главного инженера Акстона Ремзи. Как следствие, из 45 дней, составлявших период командования броненосцем коммодора Танталла, лишь 13 «Мерримак» провел не в доке.

Зато вооружение новоиспеченного броненосца, получившего новое имя «Вирджиния», было столь мощным, что могло навести ужас на весь деревянный флот США. Помимо броневой защиты, прикрывавшей все жизненно важные узлы (кроме винтов и руля), в его носовой части был устроен клиноподобный железный таран, весивший 1,5 тонны и выступавший на 2 фута (60 см) впереди форштевня. Вдобавок к этому древнему орудию, на палубе «Вирджинии» была установлена батарея из 10 пушек, 6 из них были 9-дюймовыми орудиями Дальгрена, а остальные 4 – нарезными морскими орудиями Брука. Из этих последних два 7-дюймовых были установлены на вертлюгах на носу и корме. Два других, имевших калибр 6,4 дюйма и способных выстрелить снарядом весом в 32 фунта, стояли у каждого из бортов. Расположенные близ топки, они предназначались для стрельбы калеными ядрами, и для этой цели на борту было несколько 6-дюймовых цельнолитых снарядов. Весь остальной боезапас состоял исключительно из бомбических снарядов.

На первом броненосце Конфедерации не было ни парусов, ни мачт, ни вообще какого-либо рангоута и такелажа, но, чтобы управляться с могучей тяжелой машиной, все равно требовалась многочисленная и отчаянная по своей храбрости команда. Она состояла из 320 офицеров и матросов, которые все, до последнего человека, были добровольцами. Правда [551], найти достаточно квалифицированных моряков для своего «левиафана» конфедератам все же не удалось.

Большая часть матросов ВМФ США остались верны Северу, а те, что перешли на сторону мятежников, привыкли в кораблям другого рода и не доверяли обшитому железом плавучему гробу. Поэтому комплектовать команду пришлось волонтерами из армии Конфедерации, имевшими о военно-морской службе весьма отдаленное представление. В известной степени их дилетантизм компенсировался подготовкой и образованием офицеров корабля. Командиром броненосца и по совместительству флаг-офицером маленькой эскадры военных кораблей, собранных весной 1862 года в Норфолке, был коммодор Франклин Буканон, опытный военный моряк, верой и правдой служивший звездно-полосатому знамени вплоть до отделения южных штатов. Его офицеры – 1-й лейтенант Кейтс, лейтенанты Чарльз Симмс, Роберт Минор, Хантер Девидсон, Джон Тейлор Вуд, Дж. Р. Эгелстон, Уоллер Батт – также не в первый раз в своей жизни ступили на палубу военного корабля и знали, как вести морской бой. Профессиональным был и расчет одного из 9-дюймовых орудий, состоявший из артиллеристов, набранных в Норфолке.

Окончательное укомплектование «Вирджинии» командой было произведено в начале марта 1863 года, а 6 числа того же месяца он уже вступил в строй. В планы военно-морского командования конфедератов входило нанесение удара по соединению федеральных кораблей, закупоривших устье Джеймс-Ривер. Именно против них впервые в военно-морской истории была использована мощь броненосного чудовища.

Этими кораблями были фрегат «Конгресс» водоизмещением 1867 тонн, вооруженный полусотней 32-фунтовых орудий с командой в 434 человека, корвет «Камберленд» водоизмещением 1700 тонн, имевший на вооружении 22 9-дюймовые пушки Дальгрена и укомплектованный командой в 376 человек. Они оба стояли на якоре в Ньюпорт Ньюс, а в 6,5 милях у Олд Пойнт находились еще три мощных паровых фрегата северян: 43-пушечная «Миннесота» (на ее вооружении стояли 9– и 11-дюймовые орудия Дальгрена с командой 600 человек), однотипный с ней «Роанок» и однотипный [554] с «Конгрессом» «Сент-Лоуренс». По старым меркам, это была весьма внушительная сила, но в то время мало кто в федеральном флоте догадывался, как сильно изменилась ситуация после постройки «Вирджинии».

Об этом морякам-федералам предстояло узнать 8 марта 1862 года, ибо именно этот день был избран для нападения на отряд кораблей у Джеймс-Ривер. В 11 часов утра, когда были закончены последние приготовления, коммодор Буканон дал сигнал сниматься с якоря. Его стальной сундук тотчас покинул Норфолк и двинулся навстречу врагу. Впрочем, броненосец шел в тот день в бой не в одиночку: его сопровождали однопушечные канонерские лодки «Бофор» под командованием лейтенанта Паркера и «Регли», командиром которой был лейтенант Александр. Позади готовые оказать поддержку, шли пароходы «Патрик Генри» (12 орудий, командир Джон Танер) и «Джеймстаун» (2 орудия, командир лейтенант Барни), а также канонерская лодка «Цезарь» (1 пушка, командир Уэбб).

Несмотря на то, что завершение постройки «Вирджинии» и его готовность к бою держались в строжайшем секрете (накануне сражения у Хемптон Роудс в одной из ричмондских газет даже вышла критическая статья, автор которой утверждал, что «Вирджиния» небоеспособен), почти все население Норфолка и соседнего Портсмута знало о предстоящем столкновении и целыми толпами, кто пешком по суше, а кто на лодках по воде, отправилось к месту событий.

«Все плавучие средства, которые только могли держаться на воде – от военных буксиров до лодчонок ловцов устриц – двигались к этому пункту, перегруженные до такой степени, что порой черпали бортами воду, – вспоминал участник сражения. – Когда мы проходили по гавани, они салютовали нам, размахивая шапками и платками, однако ни один возглас не нарушал царившей на этой сцене тишины. Все были слишком взволнованны, чтобы что-либо говорить, и любая попытка прокричать «ура!» закончилась бы слезами, поскольку все понимали значение великого эксперимента неприменению броненосного тарана в морской войне».

Но федеральные моряки, к которым направлялся в этот момент броненосец, ничего не знали о грозившей им опасности [555]. Когда в районе 12.30 «Вирджиния» подошел к устью реки Элизабет, члены его команды увидели стоявшие у Ньюпорт Ньюс «Камберленд» и «Конгресс», которые были совершенно не готовы к битве. Суббота – обычный для американского флота день уборки, и снасти обоих кораблей стали белыми от вывешенного белья. Как выяснилось позже, многих из федеральных моряков не было на борту. Отсутствовал даже командир «Камберленда» капитан Редфорд, отправившийся на фрегат «Роанок» для участия в заседании трибунала.

Впрочем, когда флотилия конфедератов показалась в виду якорной стоянки, северяне мгновенно поняли намерения врага и стали готовиться к бою. Для этого у них было вполне достаточно времени: «Вирджиния» находился еще довольно далеко, к тому же он настолько плохо слушался руля, что при выходе из устья Элизабет «Бофору» пришлось взять его на буксир.

В результате лишь через час после своего появления южане смогли сблизиться с противником на дистанцию орудийного выстрела. «Бофор», отцепивший буксир, занял место слева и впереди «Вирджинии», а последний произвел выстрел из носового орудия, открыв таким образом сражение. Затем на броненосце взвился сигнал «ближний бой» – первый и последний сигнал, поданный им за весь день – и железное чудовище устремилось на врага.

Ближайшим к южанам был «Конгресс», стоявший непосредственно напротив Ньюпорт Ньюс, но Буканон решил начать с более легковесного противника – «Камберленда», находившегося в нескольких кабельтовых дальше, и пустить его на дно при помощи тарана. «Конгресс» тотчас открыл по нему огонь, который подхватили береговые батареи северян, но тяжелые снаряды отскакивали от многослойного панциря броненосца, как шарики для пинг-понга.

Отвечая на огонь противника, «Вирджиния» на всех парах сблизился с «Камберлендом» и вонзил свой смертоносный таран в правый борт. «Треск ломаемой древесины был явственно слышен сквозь грохот битвы, – вспоминал офицер-конфедерат. – В надводной части корабля не было видно пробоины, но, должно быть, она была значительной, потому что вскоре корабль начал крениться». [556]

«Вирджиния» в результате этого удара тоже получил повреждение. Таран был прикреплен к форштевню крайне слабо и после произведенного маневра отломался. Впрочем, несчастному «Камберленду» одного удара оказалось достаточно, чтобы он отправился на дно. И все же гибнущий корабль продолжал отважно сражаться. Его пушки вели непрерывный огонь по орудийным портам «Вирджинии» и даже смогли нанести неуязвимому кораблю некоторый, хотя и незначительный, урон. Осколками были убиты два члена команды броненосца, а многие другие получили ранения различной степени тяжести. Кроме того, один из снарядов угодил в заряженную кормовую 9-дюймовку, отломив часть ствола и разрядив орудие. Еще одна пушка также была укорочена федеральным ядром, но не потеряла боеспособности. В ходе боя она продолжала вести огонь, и каждый сделанный из нее выстрел поджигал орудийный порт.

Мелкие повреждения не могли вывести «Вирджинию» из строя, чего нельзя сказать о «Камберленде». Продолжая вес та огонь и не спуская флага, он гордо погрузился на дно и прихватил с собой около ⅓ своей команды, а также кусок тарана «Вирджинии», все еще торчавший из пробитого борта.

В этот момент из устья Джеймс-Ривер показалась эскадра командующего Танера, состоявшая из пароходов «Патрик Генри», «Джеймстаун» и канонерской лодки «Цезарь». Завидев этих новых противников, береговые батареи северян перенесли свой огонь на них, и все три корабля конфедератов оказались под настоящим железным градом.

«Их спасение было чудом, – писал в своем рапорте коммодор Буканон, – поскольку они находились под ураганным огнем. Их осыпали ядрами, бомбическими снарядами, шрапнелью и картечью, но по большей части все они пролетали сквозь снасти кораблей, не причиняя серьезных повреждений». Исключение составил лишь «Патрик Генри», получивший снаряд в один из котлов. В результате четыре кочегара были ошпарены и вскоре умерли, а другие заработали ранения. Сам пароход временно вышел из строя, но остальные корабли эскадры продолжали идти на сближение с врагом.

Впрочем, прежде чем они могли вступить в сражение, «Вирджиния», освободившись от «Камберленда» и части своего [557] отломанного тарана, взялся за второй корабль, стоявший у Ньюпорт Ньюс. Чтобы добраться до него, броненосцу пришлось подняться на несколько кабельтовых вверх по реке Джеймс, освободить киль от ила и совершить поворот кругом. Пока он проделывал этот маневр, береговые батареи давали по нему один залп за другим, но лишь слегка оцарапали бронированную обшивку.

Ответные выстрелы «Вирджинии» были более результативными. Они заставили замолчать большую часть федеральных орудий, а заодно взорвали один пароход, стоявший на верфи, и потопили одну шхуну.

Когда происходил этот бой, команда уцелевшего «Конгресса» с тревогой следила за маневрами своего грозного противника. «Когда он проходил, вспарывая воду, то походил на огромного полупогруженного в воду крокодила, – вспоминал матрос-северянин. – Его борта казались сделанными из цельного куска железа за исключением тех мест, откуда торчали орудия».

Поначалу федеральные моряки сочли временный отход «Вирджинии» за окончательное отступление и не преминули выразить по этому поводу свое ликование. Оставив орудия, [558] они высыпали на палубу и огласили воздух троекратным «ура!». Но «Вирджиния» вовсе не собирался покидать место действия, не закончив работу, и мгновенно преподнес «Конгрессу» жестокий сюрприз. Через несколько минут броненосец закончил разворот и открыл по федеральному фрегату огонь. Тяжелые бомбические снаряды один за другим полетели в беззащитный деревянный фрегат, который, несмотря на всю мощь своей артиллерии, не мог причинить бронированному врагу ни малейшего вреда.

И тогда, убедившись в своей неспособности справиться с невиданным кораблем конфедератов, капитан «Конгресса» попытался спастись бегством. Снявшись с якоря и подняв фор-топселя, красивый и величественный федеральный фрегат бросился прочь от безжалостных снарядов «Вирджинии». Он надеялся выброситься на берег и тем спастись от гибели, но попал прямо в объятия эскадры Джеймса. В результате злополучный фрегат оказался под огнем всех кораблей противника, участвовавших в бою, и положение его стало безвыходным. Некоторое время федералы отвечали на выстрелы южан, главным образом из кормовых орудий, но разрушение и опустошение, производимое вражескими снарядами, было слишком тяжелым, чтобы подобная дуэль могла продолжаться долго.

«Его («Конгресса») палуба была залита кровью, – вспоминал конфедерат, участвовавший в бою, – и он вынес на себе всю тяжесть этого дня». Наконец, в 4 часа пополудни, спустя 20 минут после затопления «Камберленда», командир «Конгресса» счел, что он сделал все возможное для спасения чести корабля, и приказал спустить флаг. Звездно-полосатое знамя тут же соскользнуло с флагштока фрегата, и вместо него на главной мачте взвилось белое полотнище.

Следуя жестким законам морской войны, коммодор Буканон сразу же приказал прекратить огонь. На короткое время на арене жестокой борьбы установилось затишье, и, воспользовавшись им, команда «Конгресса» спустила на воду шлюпки. Корабль покинули практически все, кто мог передвигаться, и к тому моменту, когда к борту фрегата подошли канонерские лодки «Бофор» и «Регли», там оставались лишь тяжелораненые, а также коммодор Уильямс и лейтенант [559]

Пендерграст. Последние остались на палубе для сдачи фрегата и передали лейтенанту конфедератов Паркеру (командиру «Бофора») флаг своего корабля и личное оружие. Когда эти необходимые церемонии были закончены, южане и северяне вместе занялись перемещением раненых на борт «Бофора», но тут произошло непредвиденное.

«Конгресс» капитулировал перед лицом мощного врага по всем правилам морской войны и над ним по-прежнему реял белый флаг, наглядно демонстрировавший и своим, и врагам, что судьба фрегата решена. Но расположившиеся на берегу федералы то ли не заметили этого знака сдачи, то ли решили его проигнорировать и вдруг открыли огонь. При этом в дело вступили не только артиллерийские орудия, но и винтовки 20-го Индианского полка, и первый же залп убил или ранил почти всех, кто находился на палубе «Бофора».

Как вспоминал командир этой канонерки лейтенант Паркер, стрельба была такой точной и кучной, что он бы «и собаку не выгнал на палубу… Порты и мачты «Бофора» напоминали крышку перечницы из-за дырок, проделанных в них пулями, влетавшими с одной стороны и вылетавшими с другой». Этот неожиданный, почти предательский обстрел вынудил «Бофор» прервать свою благородную миссию по спасению раненых, отойти от «Конгресса» и ответить на огонь батарей. Остальные корабли конфедератов поддержали его выстрелами своих орудий, с лихвой отплатив неприятелю за неджентльменское поведение.

Впрочем, эта артиллерийская дуэль продолжалась недолго. Привлеченные гулом канонады, к месту боя уже спешили стоявшие у Олд-Пойнт фрегаты «Роанок», «Миннесота» и «Сент-Лоуренс». Увидев новых противников, Буканон приказал перенести всю тяжесть огня на них и одновременно покончить с «Конгрессом», чтобы его не спасла подоспевшая подмога. «Этот корабль должен быть сожжен», – распорядился коммодор конфедератов. Но, учитывая, что на борту фрегата еще остались раненые, он приказал предпринять последнюю попытку спасти их от страшной смерти. С этой целью флаг-лейтенант «Вирджинии» Минор спустил на воду шлюпку и направился к злополучному «Конгрессу». Однако северяне снова не дали своим врагам совершить акт гуманизма [560]. Береговая батарея открыла огонь по маленькой шлюпке, не давая ей приблизиться к месту назначения.

Тогда коммодор Буканон решил действовать по-другому и обстрелял «Конгресс» калеными ядрами и бомбическими снарядами. Эта мера оказалась действенной, и вскоре капитулировавший фрегат был охвачен бушующим пламенем, безжалостно пожиравшим дерево, парусину и человеческую плоть. Пожар продолжался примерно до полуночи – когда огонь добрался до крюйт-камеры и отправил несчастный корабль в небытие.

Пока решалась судьба «Конгресса», «Вирджиния» двинулся навстречу «Миннесоте», которая первой пришла своим собратьям на помощь. Но на сей раз южанам не повезло: проходя через Северный канал, «Миннесота» с размаху села на мель и оказалась для глубоко сидящего броненосца недосягаемой. Тщетно Буканон пытался приблизиться к ней на расстояние прицельного выстрела. Фрегат застрял посередине [561] мелководья, и «Вирджиния» рисковал покорежить свои винты.

Южанам оставалось только вести огонь с дальнего расстояния, не нанося противнику существенного урона. Впрочем, им, быть может, и удалось бы расправиться еще с одним мощным кораблем Союза, если бы у них оставалось на это время. Но час был уже поздний, день близился к завершению, и лоцманы поставили командира броненосца в известность, что если не убраться восвояси сейчас, то они не могут ручаться за безопасность возвращения. Лейтенант Джонс, принявший командование кораблем у раненного выстрелом береговой батареи Буканона, серьезно отнесся к этой рекомендации и отдал приказ об отходе. Между 7 и 8 часами эскадра конфедератов покинула место боя и направилась на свою временную стоянку у Сьюэлл-Пойнт.

На этом закончился первый день боя у Хемптон Роудс, и пока южане могли с полным основанием считать себя победителями. Им удалось уничтожить два мощных паровых фрегата противника и нанести некоторые повреждения третьему. К тому же этот третий из пострадавших кораблей северян – «Миннесота» – прочно сидел на мели и легко мог стать добычей хищной бронированной черепахи. Командиры эскадры, участвовавшей в бою 8 марта, планировали воспользоваться столь неудобным положением неприятельского [562] фрегата и уже на следующий день отправить его вслед за «Камберлендом» и «Конгрессом».

Но тогда конфедераты еще не знали, что у северян тоже есть свой козырной туз в рукаве и что те уже готовы выложить его на стол. Этим козырем был новейший броненосец «Монитор», недавно построенный на Нью-йоркской судоверфи и представлявший собой настоящее чудо кораблестроения того времени. История «Монитора», как и история «Вирджинии», началась незадолго до сражения у Хемптон Роудс. Толчком к его созданию послужили тревожные известия о постройке конфедератами невиданного железного корабля. Обеспокоенные этими новостями, конгрессмены США даже создали в мае 1861 года специальную комиссию по броненосцам, которую возглавил коммодор Джозеф Смит. В ее задачи входило создание железного или бронированного корабля, способного противостоять новому чудо-оружию конфедератов.

Изучив несколько планов, комиссия Смита приняла два из них: проект по постройке деревянного парового фрегата «Нью Айронсайд» водоизмещением 3200 тонн, несущего на себе броневой пояс, и закладку нескольких бронированных канонерок класса «Галена» водоизмещением 738 тонн.

Однако оба эти проекта вскоре затмило предложение, сделанное нью-йоркскому кораблестроителю Корнелиусу Башнелу эксцентричным шведским эмигрантом и талантливым конструктором Джоном Эриксоном. Последний собирался сконструировать судно «для разрушения флота мятежников в Норфолке и для очистки рек и заливов Юга от любых сооружений, защищаемых батареями противника». Эриксон обещал построить такое судно всего за три месяца, а его конструкция была столь необычным и блестящим техническим решением, что комиссия Смита без долгих размышлений утвердила проект. План Эриксона понравился и Линкольну, который в свойственной ему манере сказал: «Я чувствую то же, что чувствует девушка, надевающая чулок: в этом что-то есть».

Обосновавшись в нью-йоркских судостроительных мастерских, швед-конструктор энергично взялся за дело. Выполняя свое обещание, он в считанные месяцы разработал, [563] а затем и построил совершенно новый, непохожий ни на что, военный корабль. Броненосцем его можно было назвать лишь фигурально, поскольку он являлся по сути плавающей броней.

Днище этого необычного корабля было сработано из броневых листов и достигало 124 фута (38 м) в длину и 18 футов (5,5 м) в ширину. Изнутри его укрепили стальными уголками и деревянными шпангоутами, поверх которых был положен бронированный палубный настил. Его длина составляла 172 фута (52,5 м), а ширина 41 фут (12,5 м). Борта корабля также защищались броней, спускавшейся ниже ватерлинии. Внутри корпуса были установлены двухцилиндровые паровые двигатели.

Однако самым необычным и вместе с тем наиболее передовым изобретением, примененным на новом федеральном броненосце (из 47 запатентованных), стала орудийная башня, внутри которой были установлены две 11-дюймовые пушки Дальгрена. Ее новизна заключалась в том, что она могла поворачиваться, избавляя корабль от необходимости совершать сложные маневры при ведении огня. Во время плавания в море эта башня покоилась на гладком бронзовом кольце, вмонтированном в палубу. Она была прижата к нему собственным весом, что обеспечивало водонепроницаемость конструкции. В ходе же боевых действий башня приподнималась и вращалась, опираясь на специальные колеса.

Сам процесс вращения обеспечивался паровым движком, приводившим в движение расположенный под палубой зубчатый венец, управляемый рукоятью из башни. Впрочем, этот механизм был пока далек от совершенства, и, как показал реальный бой, который вскоре предстояло выдержать новейшему броненосцу, башня вращалась то слишком туго, то, наоборот, слишком легко и быстро. «Трудно было начинать вращение, а если оно уже началось, остановить его», – писал лейтенант Данна Грин, старший офицер корабля, командовавший башней.

Орудия Дальгрена, установленные внутри башни, были дульнозарядными, что создавало в бою дополнительные трудности: после каждого выстрела их приходилось вкатывать внутрь для перезарядки. Затем амбразуры башни закрывались [564] двумя железными выдвижными плитами, в которых были проделаны отверстия для пробойников и банников. Однако сами плиты были такими тяжелыми, что для подъема каждой из них требовались усилия всего орудийного расчета, и это сильно замедляло работу артиллеристов.

Сложным был и процесс подачи боеприпасов. Он осуществлялся посредством двух люков – одного в полу башни, а другого в железной палубе корабля. Чтобы их совмещение было полным, башня, естественно, должна была оставаться неподвижной. Поэтому, когда запас снарядов у артиллеристов заканчивался, корабль приходилось выводить из боя.

Еще одной надстройкой на палубе броненосца была рубка рулевого. Она представляла собой массивное сооружение из железных шпал толщиной 9 дюймов (22 см) каждая, скрепленное по углам болтами. Сверху в качестве крыши на нее была положена железная плита. Она была сделана из цельного двухдюймовой толщины листа, что позволяло ей держаться на месте без дополнительных креплений исключительно под тяжестью собственного веса. Рулевое колесо, или штурвал, было привинчено к передней стенке рубки, к одной из металлических шпал. Вся эта конструкция возвышалась над палубой на 4 фута (122 см) и была такой маленькой, что в ней едва могли поместиться три человека. Главное же ее неудобство заключалось в том, что она располагалась в носовой части корабля прямо перед башней и не давала артиллеристам возможности вести огонь по целям, находящимся впереди.

Новый броненосец обладал и целым рядом других конструктивных недостатков. Например, он плохо слушался руля, вернее, совсем его не слушался. Это выяснилось уже в ходе первых испытаний, состоявшихся 30 января 1862 года на Гудзоне. «Сначала мы пошли к нью-йоркскому берегу, затем к Бруклину, и так – туда-сюда по реке, как пьяный по переулку, – вспоминал один участник этого первого плавания. – Оказалось, что судно вообще отказывается повиноваться рулю».