Текст книги "Гражданская война в США 1861–1865 (Развитие военного искусства и военной техники)"

Автор книги: Кирилл Маль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

Трижды Стюарт посылал Пэлхему приказ вернуться, и трижды тот отвечал одной и той же фразой: «Скажите генералу, что я могу удержать свою позицию». Наконец после часа стрельбы, когда боеприпасы закончились, Пэлхем приказал взять свою уцелевшую пушку на передок и спокойно присоединился к кавалерии Стюарта. В тот день он заслужил восхищение всей армии и лично генерала Ли, наблюдавшего за его работой из ставки Джексона. «Как славно видеть такое мужество в таком молодом человеке», – сказал он о Пэлхеме.

Действия артиллерии Пэлхема были не просто дерзкой выходкой безрассудного юнца. Огнем со своей удачной фланговой позиции он задержал атаку дивизии Мида почти на час, а дивизию Даблдея и вовсе выключил из предстоящего дела. Рейнольде, решивший, что после артобстрела слева южане обрушатся на его фланг и тыл, приказал ей остановиться и повернуть на юг.

Мид, таким образом, возобновил свое наступление без поддержки слева. Однако продвинуться далеко вперед ему снова не дали. Когда до передовых линий конфедератов оставалось не более 800 ярдов, батареи Джексона под командованием начальника его артиллерии Линдсни Уокера открыли огонь, и по сравнению с этой адской канонадой стрельба двух орудий Пэлхема показалась просто праздничным фейерверком.

«Мятежники палили по нам шрапнелью, картечью, гранатами, деталями железнодорожного полотна и кусками железного плуга», – вспоминал капитан 149-го Пенсильванского полка. Пехоте северян снова пришлось залечь, а их артиллерии выдвинуться вперед и вступить с противником в [274] ожесточенную дуэль. Однако заставить орудия повстанцев замолчать было не так-то просто, и в течение почти двух часов батареи северян и южан от души угощали друг друга ядрами и гранатами без малейшего намека на перевес какой-либо из сторон. Наконец в районе 1.30 Мид, дивизия которого все это время пролежала на брюхе под неприятельским огнем, решил, что, если он не возобновит атаку, то все его солдаты будут перебиты без всякой пользы для дела.

Как раз в этот момент один федеральный снаряд угодил в зарядный ящик на батарее Уокера, и мощный взрыв вывел артиллерию конфедератов из строя. Воспользовавшись этим, Мид приказал своим людям подняться и ускоренным шагом двинуться вперед. Когда они пересекали полотно железной дороги, южане снова ударили картечью, но охваченная азартом дивизия только смыкала ряды и уверенно продолжала наступление. Вскоре она вступила под сень леса и неожиданно и для противника, и для себя вышла прямо к незаштопанной прорехе между флангами Арчера и Лейна. Воспользовавшись оплошностью конфедератов, пенсильванцы Мида тотчас устремились прямо в эту прореху и двумя одновременными атаками по расходящимся направлениям буквально разорвали дивизию Хилла, точно старую тряпку.

Левофланговая 3-я бригада федерального генерала С. Фегера Джексона развернулась против незащищенного левого крыла Арчера и рассеяла его убийственным огнем. Правофланговые же полки бригады южан попытались отразить нападение, но не смогли выдержать поединка с превосходящими силами федералов и отступили к Гамельтон-Кроссинг.

Одновременно вторая бригада северян во главе с Синклером совершила заход направо и проделала такую же операцию со стоявшей здесь бригадой Лейна. Последний как раз собирался отразить атаку дивизии Гиббона, которая, прикрывая Мида справа, также приближалась к железнодорожному полотну. Увидев, что ему грозят удары в двух сторон, Лейн приказал своим полкам очистить позицию, и, сохраняя порядок, они отошли на северо-запад к левому флангу корпуса Джексона.

Таким образом, первый натиск северян увенчался полным успехом, и передняя линия повстанцев была ими рассеяна [275]. Однако в ходе этого боя дивизия пенсильванцев сама пришла в замешательство. Как докладывал позже Мид, «полки отделились от бригад, а роты от полков». Тем не менее наступательный порыв дивизии еще не выдохся. Хоть и превратившись в беспорядочную массу, но она двинулась вперед, прямо на стоявшую во второй линии Хилла бригаду Макси Грэгга.

К тому времени генерал Грэгг уже, конечно, успел подготовить людей к отражению атаки, но густой пороховой дым и беспорядочность наступления федералов ввели его в заблуждение. Он принял идущих на него пенсильванцев за откатывающиеся в замешательстве полки Лейна и запретил своим солдатам стрелять. Когда же те поняли ошибку командира, было уже слишком поздно. Бригада Синклера и шедшая за ней в поддержке бригада Мэггилтона дали по ним такой мощный залп, что один полк конфедератов был почти полностью уничтожен. Среди пострадавших был и сам командир бригады генерал Грэгг. Он как раз объезжал свою позицию, когда в него попала неприятельская пуля. Смертельно раненного, его унесли с поля боя. Люди Грэгга также недолго оставались на атакованной позиции. Натиск двух федеральных бригад был слишком силен, и застигнутые врасплох конфедераты в беспорядке откатились назад.

Северяне тоже потеряли в этот момент одного из своих бригадных командиров. Генерал Фегер Джексон, преследовавший со своей левофланговой бригадой отступающие части конфедератов, неожиданно наткнулся на каменную стену, за которой Арчеру удалось собрать свои полки. Когда Джексон попытался взять это укрепление штурмом, то был тут же убит наповал. До войны этот генерал принадлежал к секте Общество Друзей, напрочь отрицавшей насилие. Он пошел сражаться вопреки своим религиозным убеждениям, за что и поплатился теперь жизнью.

Между тем генерал Мид тщетно пытался навести в своих расстроенных войсках порядок и развить достигнутый ими успех. За считанные минуты ему удалось отбросить целую вражескую дивизию, но в результате его пенсильванцы сами понесли тяжелые потери и не могли продолжать атаку. Чтобы расширить проделанную дивизией Мида брешь, требовалась [276] еще одна дивизия или хотя бы бригада. Как написал позже сам командир пенсильванцев, «даже соломинка могла бы склонить чашу весов в нашу сторону». Но как на зло поблизости не было ни одной свежей федеральной «соломинки». Дивизия Гиббона, шедшая справа и позади пенсильванцев Мида, наткнулась на упорное сопротивление бригады Томаса, к которому вскоре присоединилась отброшенная, но не обращенная в бегство бригада Лейна. Вместе они открыли по федералам такой плотный огонь, что те не могли сделать вперед и шага.

Убедившись, что на Гиббона рассчитывать не приходится, Мид попросил помощи у оставшегося на рубеже атаки генерала Берни. Однако посланный к нему ординарец вернулся вскоре с отрицательным ответом. Берни не захотел брать ответственность на себя и заявил, что подобные приказания должны исходить от командира корпуса генерала Рейнольдса, а не от его подчиненных. Но Мид был не менее упрям и не пожелал довольствоваться таким ответом. Он чувствовал, что, пока его усталые и разрозненные бригады ведут оживленную, но бесполезную перестрелку с врагом, еще можно подтянуть резервы и окончательно разгромить правый фланг повстанцев. К Берни был послан еще один ординарец, но тот упорно стоял на своем, и командир пенсильванцев снова получил отказ.

Тогда, потеряв всякое терпение, которым он не отличался даже в лучшие времена, Мид лично направился к своему упрямому коллеге и в резкой форме потребовал поддержать атаку. Разговор двух генералов велся на повышенных тонах, несколько затянулся и едва не перешел в ссору. Наконец, когда Мид заявил, что берет ответственность на себя, Берни уступил и дал своей дивизии приказ наступать. Однако было уже слишком поздно, и к тому времени, как он дал свое согласие, блестящая атака пенсильванцев успела провалиться.

Причиной этого провала было своевременное прибытие на помощь частям Э. Хилла дивизии Джубала Эрли. В самом начале атаки Мида Джексон отправил его на правую оконечность своего корпуса, чтобы прикрыться от возможного флангового удара. Однако услышав пальбу со стороны позиции Хилла, Эрли по собственной инициативе развернул дивизию [277] в противоположном направлении и двинул ее прямо в огонь сражения. Когда он развернулся на линии дороги Майн, потрепанные полки Арчера Лейна и Грэгга встретили его радостным кличем.

«Да ведь это старый Джубал! – кричали они. – Пусть старый Джубал заделает дырку в этой ограде».

Они были правы, ибо именно это и собирался сделать Старый Весельчак, как, напомню, солдаты прозвали Эрли. Его дивизия, соединившись с остатками полков Хилла, неторопливо пошла вперед, постепенно охватывая измотанных пенсильванцев полукольцом. Артиллерия и пехота южан вскоре открыли по ним плотный огонь с трех сторон, косивший их целыми взводами и заставлявший уцелевших чувствовать себя грешниками на адской сковородке. «Мы теряли одного знаменосца за другим, и я лично трижды поднимал знамя, – вспоминал подполковник 11-го Пенсильванского полка Д. Р. Кодерc. – Древко флага было срезано, а сам флаг в 19 местах пробит пулями мятежников».

Почувствовав, что враг вот-вот дрогнет, конфедераты издали свой знаменитый ужасающий вопль, который, по словам Томаса Джексона, был для него «сладчайшей музыкой», и резко бросились вперед. Оборона дивизии Мида была быстро сломлена, и «в следующее мгновение храбрые парни уже почти летели над кустами. Это был хороший день для бега», – вспоминал один солдат-северянин. Артиллерия конфедератов ударила по бегущим картечью, не давая им возможности остановиться и вновь собраться с силами, а пехота Эрли гналась за ними с неумолкающим издевательским улюлюканьем. Впрочем, горячность конфедератов обернулась вскоре против них самих. Вопреки приказу Эрли, запрещавшему [278] им заходить за рубеж железной дороги, бригады Хоука и Аткинсона слишком увлеклись погоней и дошли до самой старой Ричмондской дороги. Здесь их неожиданно встретили дивизии Берни и Сиклса, решившие все же поддержать атаку Мида. Конфедераты, не разобравшись, какие мощные силы врага им противостоят, врезались прямо в их боевые порядки и были тотчас отброшены назад. Федеральная артиллерия отсалютовала им картечью, и они поспешно ретировались за железнодорожное полотно, оставив на месте более 500 убитых и раненых. Среди последних был и командир бригады полковник Аткинсон, взятый северянами в плен.

Отразив контратаку конфедератов, Берни сам попытался пройти на стопам Мида и вышел на рубеж железной дороги. Но, быстро убедившись, что позиции неприятеля очень сильны, он благоразумно отказался от попыток пробить головой стену и остановился на достигнутом.

На этом бой на участке Джексона был, в общем, завершен. И хотя Бернсайд несколько позже отправил Франклину еще один приказ атаковать противника, тот, разуверившись как в способностях главнокомандующего, так и в перспективах составленного им плана, попросту проигнорировал это распоряжение. Весь остаток дня его войска простояли на исходных позициях, не делая ни малейшей попытки перейти в наступление, чем уберегли себя от бесполезных и бессмысленных жертв.

Джексон со своей стороны также не предпринимал никаких активных действий. Поначалу он, правда, думал нанести контрудар и даже стал стягивать для этой цели дивизии Худа, Хилла и Таллиферро. Однако сбор этих частей занял слишком много времени, а затем, когда они все же попытались перейти в наступление и высунулись из леса, ^эедералы встретили их таким плотным огнем, что Джексон тут же передумал и отменил атаку. Он, впрочем, и так мог быть доволен достигнутыми результатами.

Атака северян была отбита, причем они потеряли на этом участке 4800 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Потери его войск были меньшими – 3400 человек из 30000, составлявших 2-й корпус Северовирджинской армии. [279]

Это была полная и решительная победа, хотя, как и предсказывал Джексон, она оказалась в целом бесплодной.

К тому моменту, когда на правом фланге южан сражение уже закончилось, на их левом крыле события только достигли своей кульминации. Стоявшей здесь правой гранд-дивизии генерала Самнера пришлось значительно хуже, чем частям Франклина, поскольку по плану Бернсайда ей предстояло овладеть высотами Мари.

Как уже говорилось выше, эти высоты были совершенно неприступны. Они представляли собой гряду высоких холмов, поднимавшихся от города двумя террасами. Их склоны были голы и напрочь лишены каких-либо неровностей, дающих наступающим войскам хотя бы подобие прикрытия. Самым ближайшим к реке был холм Тейлора, за ним следовал более высокий холм Мари, а за ним – самый высокий Телеграфный холм, переименованный впоследствии в холм Ли. Именно отсюда командующий южан наблюдал за атакой позиций своего левого фланга. Именно здесь расположил свой штаб командир этого фланга генерал Лонгстрит. За Телеграфным холмом высоты Мари обрывались резкой впадиной, по дну которой протекал ручей Дип-Ран. На противоположном берегу этого ручья начиналась пологая гряда Гамильтон-Кроссинг, занятая 2-м корпусом Джексона.

Таким образом, позиции левого фланга Северовирджинской армии простирались по высотам Мари от Дип-Рана до холма Тейлора и были заняты 1-м корпусом генерала Джеймса Питера Лонгстрита. К 13 декабря его солдаты уже закончили постройку редутов и рытье траншей на отведенном им участке, однако в предстоящем бою эти укрепления не сыграли почти никакой роли. Прежде чем добраться до них, северянам предстояло взять еще одно препятствие, преграждавшее им путь к вершине, а оно оказалось непреодолимым.

Этим препятствием была каменная стена, возведенная задолго до сражения вдоль «утопленной» в земле Телеграфной дороги, проходившей у подножия холма Мари. Она была достаточно прочной и высокой (примерно по плечо среднему человеку), чтобы расположившаяся за ней пехота могла чувствовать себя в относительной безопасности даже под артиллерийским огнем. Лонгстрит, конечно, не мог не воcпользоваться [280] таким удобным сооружением и выдвинул на эту передовую позицию бригаду Кобба (2,5 тысяч человек) из дивизии Мак-Лоуза. Расположившись за каменной стеной на Телеграфной дороге, люди Кобба при помощи лопат сделали ее еще более «утопленной» и выкопали настоящую траншею, а поверх стены соорудили дополнительный земляной бруствер. Закрепившись таким образом у подножия высот, они были практически неуязвимы. Кроме того, в случае необходимости к ним на помощь могли придти бригады Кершоу и Кука, развернутые непосредственно над ними на высотах Мари

.

Но что еще более важно, своим огнем их поддерживала вся артиллерия 1-го корпуса. Лонгстрит и Ли лично проследили, чтобы их батареи заняли на холмах наиболее удачные позиции, так, чтобы они могли нанести неприятелю максимальный урон. Худ сконцентрировал свои дивизионные батареи на холме Мари, откуда они простреливали подступы к Телеграфной дороге. К ним добавили еще две гигантские 30-фунтовые пушки, доставленные вечером 13 декабря с оружейной фабрики в Ричмонде. Правда, эти железные чудовища не оправдали даже затрат на свою транспортировку. Во время сражения они разорвались, сделав всего несколько выстрелов, и нанесли больший урон своим, чем врагам.

Остальные батареи корпуса Лонгстрита были распределены по редутам, которые, словно корона, венчали вершины каждого из холмов. Всего там было около 200 орудий, и ни одно из них не имело перед собой мертвого пространства. Об этом позаботился командир артиллерии 1-го корпуса полковник Александр, тщательно проверивший поле обстрела каждой пушки. Однако ему не удалось использовать все свои орудия: для некоторых из них просто не хватило места. Впрочем, и тех батарей, что заняли позиции, было вполне достаточно, а когда Лонгстрит, заметивший праздно стоявшую пушку, указал на нее Александру, тот спокойно ответил: «Генерал, мы покрываем все это поле так, что можем прочесать его лучше, чем частым гребнем. Когда мы откроем огонь, там и цыпленок не выживет».

У федералов тоже была артиллерия и не менее мощная, чем та, что стояла на высотах Мари. Только на Страффордской [281] вершине Бернсайд приказал сконцентрировать 150 артиллерийских стволов, с помощью которых он надеялся подавить огонь неприятельских батарей. Беда, однако, была в том, что федеральная артиллерия не доставала не только до высот Мари, но даже до каменной стены, за которой пряталась пехота Кобба. Дальности стрельбы орудий северян, занявших позиции на Страффордских высотах, хватило на то, чтобы превратить в руины злополучный Фредериксберг, но в предстоящем генеральном сражении они были совершенно бесполезны.

Таким образом, правой гранд-дивизии Потомакской армии пришлось идти в атаку даже без артиллерийской поддержки, и затея Бернсайда, бывшая с самого начала безнадежной, превратилась в результате в чистейшее безумие. Многие офицеры-северяне, которым предстояло вести своих людей на верную смерть, очень хорошо это понимали. «Если вы проведете атаку так, как она запланирована, она превратится в крупнейшую бойню этой войны, – сказал командир 9-го Нью-йоркского полка полковник Хоукинс. – Во всей нашей армии не хватит пехоты, чтобы взять эти высоты, если, конечно, они хорошо защищены». Безумие запланированного штурма было очевидно и для простых солдат. Когда присутствовавший в армии военный корреспондент спросил у одного из них, почему артиллерия конфедератов не помешала северянам переправиться через Раппаханок, тот с досадой ответил: «Черт! Да они просто хотят, чтобы мы туда влезли. Выбраться оттуда будет не так-то просто и быстро. Вы и сами это увидите».

Однако упрямство и ограниченность Бернсайда помешали ему понять то, что было ясно даже рядовым солдатам его армии. Утром 13 декабря он отдал приказ о начале наступления, и злосчастным частям правой гранд-дивизии не оставалось ничего другого, как пойти прямо в распахнутые ворота ада.

Впрочем, командир этой гранд-дивизии – Лесной Буйвол – генерал Самнер в отличие от многих своих подчиненных, не считал штурм высот Мари безнадежным. Если в Потомакской армии и был командир, способный биться головой о каменную стену, то это был, безусловно, он. Жестокий Энтитемский [282] урок не пошел Самнеру на пользу, и при Фредериксберге он снова хотел лично возглавить свои полки. Но Бернсайд, зная манеру Лесного Буйвола подставляться под пули, категорически запретил ему переходить Раппаханок, и Самнеру пришлось наблюдать за развитием событий издалека.

А события с самого начала приняли для северян скверный оборот. В районе полудня дивизия Френча из 2-го корпуса Коуча, которому выпала сомнительная честь возглавить атаку федералов на неприступные позиции врага, начала строиться в колонны на улицах Фредериксберга. Конфедераты заметили эти перемещения, и в тот же миг батареи на высотах Мари издали оглушительный рев и окутались клубами порохового дыма. То была грозная демонстрация огневой мощи, но дивизию Френча она только заставила ускорить шаг. В двух плотных колоннах северяне вышли из города, начали разворачиваться в боевую линию и тут же наткнулись на неожиданное препятствие. Им оказался дренажный канал, протекавший к северу от Фредериксберга и представлявший для наступающих войск определенное затруднение. Бернсайд, конечно, не позаботился о том, чтобы навести через него дополнительные переправы, и дивизии пришлось снова сворачиваться в колонны, чтобы перейти по трем узким мостикам на другую сторону. Пока происходили эти перестроения, артиллерия Лонгстрита, не умолкая, громыхала со своих господствующих позиций, нанося северянам чувствительные потери.

Наконец, все три бригады Френча очутились на другой стороне и развернулись в три последовательные линии с ин тервалом в 200 ярдов. Первой в атаку шла бригада Кимпбелла, за ней следовала бригада Эндрюза, а бригада Палмера замыкала дивизионную колонну. Сохраняя четкое равнение и почти парадный шаг, они вместе двинулись вперед, и даже конфедераты не могли не оценить их безрассудной храбрости. «Как красиво они шли, – вспоминал артиллерист из 1-го корпуса конфедератов. – Их начищенные штыки ярко сверкали в лучах солнца, делая линию похожей на огромную сине-стальную змею. Мы видели, как наши снаряды разрывались в их рядах, проделывая там огромные бреши, но они шли и шли вперед, как будто хотели пройти через нас и по нам». [283]

Однако на генерала Кобба это парадное шествие не произвело, похоже, никакого впечатления. «Ну! – сказал он. – Если они рассчитывают, что я отступлю, то им придется долго этого ждать». Пока работу за него выполняла артиллерия, Кобб велел своим людям не тратить патронов и подпустить федералов поближе. И лишь когда уже сильно потрепанные гранатами и картечью передние ряды неприятеля приблизились к стене на расстояние нескольких сотен ярдов, его бригада открыла огонь. Результат дружных залпов четырех полков был по-настоящему страшен.

Расположившиеся за каменной стеной конфедераты построились двумя шеренгами, которые стреляли по врагу поочередно. Первая шеренга давала залп и отходила на два шага, уступая место второй, которая в свою очередь угощала северян свинцом. Затем, перезарядив ружья, первая шеренга возвращалась к стене и давала новый залп. Такая организация позволила бригаде Кобба вести почти непрерывный огонь, уничтожавший наступающих сразу десятками, а то и сотнями. Продвинувшись еще немного вперед, передовая бригада Кимпбелла остановилась примерно в 120 ярдах от каменной стены. Она словно наткнулась на другую невидимую стену и некоторое время еще пыталась удержаться, отвечая на огонь конфедератов бесполезными залпами, но ее потери были слишком велики, и через 15 минут Кимпбелл отвел остатки своих полков назад.

Шедшая за ним бригада Эндрюза была встречена конфедератами с той же «теплотой и сердечностью». За несколько минут она потеряла почти половину своих бойцов и в беспорядке покинула поле боя. 3-я бригада Палмера ускорила шаг в надежде преодолеть опасное пространство бегом, но не смогла даже пересечь рубеж, на котором был остановлен Кимпбелл. Как и ее предшественницы, она несколько минут простояла под непрестанным огнем противника и, сократившись до небольшой кучки людей, в беспорядке ретировалась.

Так в течение часа, прошедшего с момента начала атаки, одна бригада конфедератов остановила натиск целой федеральной дивизии, потерявшей при этом более трети своих людей. Потери южан, напротив, были ничтожны. Южане могли лишь посмеиваться над глупостью своих врагов. [284]

В сущности, на последующих фазах боя у каменной стены можно было бы и не останавливаться, поскольку они в точности повторяли атаку дивизии Френча, Едва поредевшие бригады последней отступили к Фредериксбергу, как ей на смену выступила новая жертва – дивизия Хенкока. Как и ее предшественница, она была выстроена в три последовательные линии, каждую из которых составляла бригада в сомкнутом боевом порядке. Казалось, что они нарочно образовали очередь, чтобы получить свою долю свинца и железа, и конфедераты щедро отвесили им и того, и другого.

Их артиллерия вновь закидала наступающих снарядами, а пехота встретила непрерывным ружейным огнем. Передовая бригада Зука недолго смогла продолжать наступление в таких условиях. Напрасно Хенкок, дерзко бравировавший верхом на коне во главе своих войск, выкрикивал подбадривающие слова и призывал угостить неприятеля штыками. Северяне, по его же собственным словам, таяли под огнем вражеской пехоты, «как снег, падающий на теплую землю», и, чтобы они совсем не исчезли, Зуку пришлось увести жалкие осколки своей бригады в тыл.

Однако вторую линию дивизии Хенкока не удалось остановить и отбросить с такой же быстротой и легкостью. Ее составляла ирландская бригада Мигера, та самая ирландская бригада, которая проявила столь исключительное мужество в сражении на Энтитеме. В день Фредериксбергской битвы почитатели святого Патрика были по-прежнему исполнены отчаянной храбрости. По свидетельству очевидца, каждый из них шел в бой «с зеленой веточкой на кепи и с веселым и вместе с тем кровожадным блеском в глазах». Приказ примкнуть штыки привел бригаду в яростный восторг, и один из ирландцев воскликнул: «Черт побери! Да это самая подходящая штуковина для этих сукиных детей!»

Но южане не дали им возможности пустить эту «подходящую штуковину» в дело. Бригада Мигера, правда, выдержала их огонь с удивительным бесстрашием и сумела продвинуться значительно дальше, чем любая другая из федеральных частей. Однако за 50 ярдов до стены ирландцы были вынуждены остановиться, не в силах преодолеть эти последние метры. Они, тем не менее, не пожелали отступить, не [285] обменявшись с повстанцами парочкой-другой залпов, и в течение некоторого времени сохраняли свое угрожающее положение напротив бригады Кобба. По трагическому совпадению один из противостоявших им полков – 24-й Джорджианский – состоял из таких же ирландских эмигрантов, но только в серой униформе. Те, конечно, узнали уроженцев своего родного острова, и один из них воскликнул: «Да ведь это ребята Мигера! Какая жалость!»

Впрочем, жалость не помешала ирландцам-южанам вместе с остальными полками бригады Кобба хладнокровно расстреливать из укрытия своих соотечественников. Залп следовал за залпом, и вскоре подступы к каменной стене были завалены убитыми и ранеными с зелеными веточками на синих кепи. Наконец, пришел черед и ирландцам отступить. Сохраняя порядок, они отошли к Фредериксбергу, оставив на поле боя 545 убитых и раненых (из 1200 человек, пошедших в эту атаку).

Следовавшая за ними третья из бригад Хенкока под командованием Колдвелла попыталась овладеть каменной стеной при помощи флангового маневра. Два полка из ее состава получили приказ повернуть направо и охватить позицию Кобба с севера. Этот маневр, однако, привел только к ненужным жертвам, и оба полка, приблизившись к стене почти на 40 ярдов, были моментально отброшены анфиладным ружейным огнем.

Тем не менее командовавший фланговой группой 23-летний полковник Майлз счел, что штыковая атака более значительными силами в том же направлении все же может иметь успех. Он обратился к командиру своей бригады с просьбой позволить еще раз предпринять такую атаку. Колдвелл, однако, был достаточно благоразумен и отклонил просьбу юного полковника.

Тогда Майлз решил обратиться к генералу Оливеру Ховарду, командиру очередной дивизии из корпуса Коуча, которая как раз выдвигалась из Фредериксберга на рубеж атаки. Правда, прежде, чем полковник успел исполнить свое намерение, шальная пуля прострелила ему шею. Зажимая рукой кровоточащую рану и с трудом держась в седле, Майлз подъехал к Ховарду и изложил свою просьбу. Не успел Ховард [286] ему ответить, как от генерала Коуча прискакал адъютант, который также привез приказ произвести штыковую атаку на левый фланг бригады Кобба. Ховард уже собирался выполнить это распоряжение, когда к нему прибыл еще один ординарец, на этот раз от Хенкока с просьбой скорее вести свою дивизию в наступление и спасти от совершенного уничтожения остатки его бригад. Ховард видел перед собой усеянное телами поле и тщетно пытавшиеся закрепиться на нем поредевшие части. Он недолго колебался в выборе.

Отказавшись от штыковой атаки, которую требовали от него Коуч и Майлз, Ховард двинул свою дивизию вперед по следам двух предыдущих атак. Правда, когда он прибыл на место действия, оказалось, что поддерживать и даже спасать от разгрома уже некого. Дивизия Хенкока была практически уничтожена или рассеяна огнем артиллерии и пехоты южан. В тот день она потеряла 2100 человек, что составило 42 % от ее состава. Большинство из солдат лежало теперь на подступах к каменной стене, представляя собой дополнительное затруднение для свежей наступающей дивизии. Участвовавшие в этой атаке солдаты Ховарда вспоминали впоследствии, что они то и дело подскальзывались на мокрой от крови траве или спотыкались о чье-нибудь бездыханное тело.

Впрочем, таких тел там вскоре стало еще больше. Увидев перед собой новую неприятельскую часть, южане перенесли огонь на нее и заставили северян в беспорядке ретироваться. Ховард, быстро убедившийся в безнадежности всяких попыток прорвать оборону повстанцев, и не пытался удержать своих людей на залитом кровью поле. Поэтому потери его дивизии были относительно невелики, разумеется, по сравнению с другими частями Самнера, и составили «всего» 700 человек.

На этом резервы 2-го корпуса были исчерпаны, и Самнеру пришлось вводить в дело свежие части 9-го корпуса. Первой из них была дивизия Стёрджиса. По приказу командира правой гранд-дивизии, она попыталась обойти каменную стену справа, но и это не помогло ей овладеть занятой Коббом позицией. Огонь конфедератов был неумолим, и четвертая по счету атака федералов закончилась столь же плачевно, сколь и предыдущие три. [287]

Однако упорство, с которым северяне посылали на смерть одну дивизию за другой, стало внушать вождям Северовирджинской армии некоторые опасения. Первым встревожился Лонгстрит, направивший Коббу приказ отступить в том случае, если его левый фланг окажется под угрозой. В ответ Кобб подобно Пэлхему заявил, что может удерживать свои позиции до бесконечности и никуда с них не уйдет. Это несколько успокоило Лонгстрита, но тут озабоченность проявил Ли.

«Генерал, – сказал он Лонгстриту, – они концентрируют большие силы и, боюсь, прорвут вашу линию». «Генерал, – ответил ему командир 1-го корпуса, – если вы соберете на этом поле всех федеральных солдат, которые находятся сейчас по ту сторону Потомака, и направите их на мою линию, обеспечив меня при этом достаточным количеством боеприпасов, я перебью их всех прежде, чем они смогут до меня добраться. Взгляните лучше на ваш правый фланг. Там вам, возможно, и угрожает опасность. Но здесь все в порядке». Ли был совершенно успокоен уверенным тоном своего генерала, а Лонгстрит, чтобы развеять его последние сомнения, приказал бригаде Кершоу и двум полкам из бригады Рензо ма присоединиться к людям Кобба, увеличив количество защитников каменной стены почти в три раза. Места для всех там, однако, не хватило, и конфедератам пришлось расположиться на Телеграфной дороге в четыре шеренги.

К тому моменту, когда люди Кершоу и Рензома прибыли на передовую позицию Кобба, тот уже был ранен и покидал поле боя. Неприятельская пуля попала ему в ногу, но рана не выглядела опасной. «Я всего лишь ранен, – сказал Кобб на прощание любившим его солдатам. – Удерживайте свою позицию, как и подобает храбрецам». Увы, это были последние слова, с которыми отважный командир обратился к своим не менее отважным солдатам. Ранение оказалось смертельным, и через несколько минут Кобб скончался от потери крови. Его место во главе защитников каменной стены занял генерал Кершоу, который с успехом справился со своими новыми обязанностями. Впрочем, позиция конфедератов была так сильна, а действия федералов так предсказуемы, что с ними справился бы и младенец. [288]