Текст книги "Торлон. Война разгорается. Трилогия"

Автор книги: Кирилл Шатилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Такого Сима никак не ожидал. Нужно быть либо отчаянным сорвиголовой, либо полным придурком, чтобы вот так запросто ломать вековую стену и превращать ее в дверной проем, ведущий неизвестно куда. Нет, конечно, кто-то из них знал, что именно в этом месте их топоры встретит не камень, а податливая глиняная кладка, вываливающаяся сейчас под ноги самозваным землекопам обильными потоками, и старые доски, разлетающиеся в щепки. Иначе они прошли бы мимо, как проходили здесь до них. Но поступать так – безрассудство! И что теперь будет? Они-то пройдут наружу, по лаз останется. И кто-нибудь обязательно захочет потом воспользоваться им в обратную сторону. История про подземелья, которыми матери пугают непослушных детей, окажется реальностью. Любопытство возьмет над вабонами верх, и тогда – конец многим тайнам Вайла’туна. Слишком многим…

Однако он был вынужден елозить брюхом но полу и молча наблюдать, как рушится стена. Чувствуя, что еще какая-то мысль не дает ему покоя. Мысль предательская и очень важная. А потом он ухватился за нее, додумал, и его бросило в холодный пот. Сейчас они сломают стену, пролезут в дыру… и закроют ее за собой. И что тогда будет делать он? Ломать по-новому? Да, конечно, но не раньше, чем досчитает до пятой или шестой сотни, чтобы дать им время уйти. А дав им уйти, он неминуемо их потеряет, а вместе с ними – смысл всего предприятия? Что же делать!

– Смотрите, там кто-то есть! – воскликнула Велла, хватая брата за руку и указывая факелом в темноту коридора.

Гийс опустил меч. Тангай один продолжал орудовать топором, выковыривая гнилые щепки и чертыхаясь. Гверна хотела встать на всякий случай с мешка, но передумала.

Из темноты к ним медленно ковыляла бесформенная сгорбленная фигура. Спутанные волосы, изорванные штаны, пыльные башмаки. Все это покрывал накинутый прямо на голову грязный меховой плащ. Фигура приближалась робко, опасливо, но приближалась. Когда между ними оставалось шагов пять, все услышали слабые, сдавленные кашлем слова:

– Помогите… помогите…

– Стой, кто бы ты ни был, – приказал Гийс, на всякий случай взяв меч на изготовку. – Стой, или я буду вынужден тебя остановить.

– Помогите…

Хейзит в зачатке оборвал порыв сердобольной сестры. Велла попыталась вырваться, но хватка у брата оказалась железной.

– Гийс, это я… помоги…

– Сима?! Ты? Здесь? Откуда?

Теперь все с изумлением наблюдали за тем, как Гийс стремительно подхватывает падающего без сил оборванца и почти бережно укладывает на пол.

– Сима, что с тобой стряслось? Как ты тут оказался?

Они столпились над нежданным гостем, разглядывали его лупоглазую физиономию, белый от холода нос, залитые грязными слезами щеки и ждали объяснений.

– Кто вы? – не сразу отозвался тот, едва размыкая спекшиеся губы. – Я умер?

– Сима, это я, Гийс. Ты ведь узнал меня. Ты не умер. Ты среди друзей.

– Ну об этом я бы не спешил заявлять, – заметил через плечо Тангай между ударами топора.

– Что с тобой стряслось? – не обратил на него внимания Гийс. – Какого рожна ты тут делаешь?

– Гийс… это правда ты? Значит, я спасен?

– Спасен, спасен, – уверил лупоглазого Хейзит, которому вся эта встреча под землей, да еще в самый неподходящий момент, совершенно не нравилась. – Гийс, ты его знаешь?

– Его зовут Сима.

– Мы это уже поняли. Откуда он взялся? Выслеживал нас?

– Я… не выслеживал… я… меня…

Воспользовавшись тем, что Сима прикрыл глаза и не видит, Гийс красноречиво покрутил пальцем у виска, давая понять, что они имеют дело с не совсем нормальным человеком. Вслух же он пояснил:

– Сима служит при замке. Помогает с рукописями.

– Он что, еще и пишет? – искренне удивился Хейзит.

– Нет. Он их носит.

– Что ты тут делал, приятель? – Хейзит сделал вид, будто удовлетворен объяснением. – Тут рукописей нету.

– Меня… меня бросили в подземелье. – Сима с трудом открыл глаза и громко закашлялся. – Вчера… или позавчера… я искал выход… было холодно и страшно… я нашел выход… и оказался здесь…

– Кто тебя бросил в подземелье? – Гийс посмотрел на Хейзита, мысленно призывая не делать скоропалительных выводов. – За что?

– Я не знаю… они сказали, что я подслушивал… сказали, я теперь знаю какую-то тайну… но я не знаю их тайны… ничего не знаю… у вас есть вода?..

– Велла!

– Вот, держи. Я давно пыталась тебя вразумить. Сперва накинутся на человека с вопросами, а потом спохватятся.

Теперь все наблюдали, как жадно Сима пьет, обливаясь и облизывая губы. «Ни за что не сел бы с ним за один стол», – подумал Хейзит. Он все не мог взять в толк, верить или не верить этому гадкому существу. Гийс, похоже, верил.

– Все, можно выходить, – окликнул их Тангай. – Судя по всему, мы попали в рассвет. Вы идете или будете с этим чокнутым тут торчать?

– Еще не решили, – огрызнулся Хейзит, понимая, что напрасно злится и напрасно тратит время. – Гийс, что будем с ним делать?

– Надеюсь, ты не бросишь его здесь, – снова вмешалась Велла, оглядываясь на мать за поддержкой.

– Гийс, ты хорошо его знаешь? – уточнил свой вопрос Хейзит.

Решение надо было принимать, и принимать быстро.

– Нет, – признался Гийс. – Знаю, кто он, но не знаю, почему он тут. Как и ты. Возиться мне с ним не хочется, это точно. Если мы его оставим, он, скорее всего, погибнет. Есть выбор?

Сима как будто не понимал, что речь идет о нем. Он уже перестал пить и теперь глупо улыбался то Велле, то Гверне. Гверна отвернулась и отошла к Тангаю, который стоял возле узкой прорехи в стене и с упоением вдыхал утренний морозный воздух. Свой факел он предусмотрительно погасил.

«Если вы еще тут будете сомневаться, – думал Сима, любуясь юной девушкой, – я всех вас перережу. Кроме тебя, красавица. К тебе у меня есть серьезный разговор. Так что ты уж лучше повлияй на своих тупых спутников».

– Хейзит, не тяни! – сказала Велла, словно услышав его мысли. – Еще не хватало, чтобы из-за моего брата гибли люди. Гийс его знает. Гийс, ты хоть не молчи!

«Хейзит? Неужто тот самый Хейзит, который втерся в доверие к Локлану и предложил ему выгодное дельце? Который приходил к дяде и получил достаточно силфуров, чтобы начать строить какую-то здоровенную печь? Нет, в таком случае, приятель, тебе страшно повезло, и я тебя пока ни за что не убью. Во всяком случае, не раньше, чем узнаю наверняка, куда ты направляешься. Такие вещи дядя обязательно должен знать. Вот так везенье! Ну, давай же, бери меня с собой!»

– Хорошо, – сказал Хейзит. – Мы не оставим его здесь. Но мы и не возьмем его с собой. Пусть выходит на улицу и идет на все четыре стороны. Тангай, я правильно понимаю, что мы все еще в Вайла’туне?

– Наконец-то, – буркнул дровосек и выглянул наружу. – Тэвил! А тут ведь еще вовсе не улица. Похоже, мы снова оказались в каком-то подвале. Только откуда тут солнечный свет? Ну-ка, ну-ка…

Он скрылся в проеме. Гверна последовала за ним. Велла умоляюще посмотрела на Гийса и тоже выскользнула из коридора.

Они остались втроем.

– Я с вами… – сказал Сима, пытаясь подняться на ноги. Он тяжело дышал.

– Нет, приятель, тебе нужно домой. – Гийс помог ему. – Хейзит прав: мы выберемся наружу, и ты ступай своей дорогой, а мы пойдем своей. С нами тебе будет небезопасно.

– Но… мне некуда идти… они меня поймают и снова затолкают в подземелье… я пойду с вами… вы хорошие…

Друзья молча переглянулись и подхватили Симу под руки. Подвели к проему. Снаружи на них вопросительно смотрел Тангай.

– Дыру нужно заделать, – сказал ему Хейзит, подталкивая Симу вперед. – Чтобы в подземелье не проникли. Есть чем ее хотя бы прикрыть?

– Найдем, – ответил старик, невольно предлагая Симе крепкую ладонь. Сима поспешил ею воспользоваться, потому что споткнулся и чуть не упал.

Действительно, они теперь стояли на дне широкого, но не слишком глубокого, роста в три, амбара, если судить по запаху, который только Тангай мог спутать со свежим воздухом леса. Высоко над их головами перекрещивались толстые балки, служившие основой для настила верхнего этажа, однако никакого настила не было, и потому снизу были видны распахнутые ворота, через которые внутрь и проникал рассеянный свет. «Вероятно, их тут заранее ждали, – подумал Сима и первым взялся за приставленную к стене лестницу. – Неплохо придумано. Интересно, кто их там, наверху, встретит? Судя по тому, сколько они прошли под землей, этот амбар стоит уже не в Вайла’туне, а в каком-нибудь уединенном торпе, будь он неладен».

– А приятель-то твой ретивый! – послышался сзади недовольный голос Тангая. – Ишь как наружу припустил!

«Что это я, в самом деле? – спохватился Сима, делая вид, будто теряет равновесие и чуть не падает вниз. – Я же не сбежать от них хочу, а, наоборот, пристать, как лист в бане к розовой заднице. Чуть не переусердствовал, дурак…»

Его подхватили сильные руки, помогли удержаться на перекладинах, подтолкнули вверх. Сима повисел на одной руке, покряхтел, с видимым трудом подтянулся и все-таки первым выбрался между балками на устланный колючей соломой пол и лег по привычке на брюхо. Подождал, пока один за другим по лестнице поднимутся остальные. Никто не спешил выходить на улицу. Женщины укрылись у стены недалеко от распахнутых ворот, переглядывались и не решались выглянуть наружу. Гийс остался возле Симы. Хейзит занял наблюдательный пост у противоположной стены, тоже рядом с воротами. Тангай по-прежнему возился внизу, заделывая лаз. Похоже, все ждали его.

– Кого-нибудь видишь? – громко прошептал Хейзит, обращаясь к Велле.

Та сняла с колен мешок, встала на четвереньки и подобралась к воротам.

– Никого…

Сима лежал прямо напротив входа и исподлобья взирал на ту картину, которую открывали ему распахнутые створки. Низенький забор, забытый и засыпанный снегом стог сена, а за ними – живая изгородь из кривеньких кустов да высокой пожухлой травы. Деревьев не видно. Значит, до Пограничья еще далеко.

– Порядок, – сообщила показавшаяся над полом голова Тангая. – Искать будут – не найдут. Что вы тут залегли?

– Слишком тихо, – сказал Хейзит. – Амбар пустой, а стог вон стоит, не убран, будто забыли его. Никого не видать кругом. Похоже, торп уже несколько дней как заброшен. Не к добру.

Тангай от греха подальше присел на корточки и глянул на Симу, на Гийса. Усмехнулся своим мыслям. Ссутулившись и прижав топор к груди одной рукой, стремительно вышел из ворот на улицу. Когда он проходил мимо Веллы, та отчетливо услышала его раздраженные слова: «Я еще покуда на своей земле». Ничего не произошло. Тангай покрутился на месте, оглядываясь, повернулся к наблюдавшим за ним из укрытия друзьям и с ухмылкой поманил к себе.

– Не знаю, сюда ли вы хотели добраться, но здесь, по-моему, все спокойно. Хотя и безлюдно. Кричать и звать хозяев не будем. Предлагаю осмотреться тихо и быстро. Вон изба. Вроде в порядке. Вон хлев. Тоже ворота растворены. Видать, действительно хозяева поуходили и все свое с собой позабирали. Надеюсь, на нас, гостей непрошеных, не обидятся. Пошли сразу в дом.

Пока он говорил, Гверна и Велла вышли из амбара и направились прямиком к избе. Хейзит, последовавший за ними, видел, что обе совсем выбились из сил и мечтают только об одном – полежать или хотя бы посидеть в тепле. Собственно, сам он тоже был не против отдыха. Пусть даже короткого. Ведь что может быть лучше короткого отдыха? Только долгое безделье.

Проводив их лукавым взглядом, старик Тангай остался на месте дожидаться остальных. Ни Гийс, ни тем более этот найденыш не вызывали в нем ни малейшего доверия. Теперь нужно быть начеку вдвойне. Тем более здесь, чуть ли не на самой границе между миром вабонов и миром лесных дикарей. Если опять же верить Гийсу, который на удивление безошибочно отыскал по одному ему ведомым знакам заветное место в стене, за которым оказалась спасительная пустота. Как он это сделал, Тангай так и не понял. Шел-шел по коридору, мурлыкал себе под нос какую-то военную песенку, потом – раз, мол, ну что, пойдем дальше или на улицу выбираться будем? Ах, на улицу, тогда вот, сюда извольте поударять топориком, да посильнее. И ведь не ошибся! А стена-то была – не отличишь от других. Никаких опознавательных царапин там или зарубок. Хитрый парень! Посмотрим, как он дальше вести себя будет. Теперь его просто так не свяжешь, не обезоружишь. Заручился всеобщим доверием. Чуть тронь, девка такой вой поднимет! Втюрилась, видать, нешуточно. Ее уже, похоже, не образумишь. А и пусть себе – ее жисть, что хотит, то и воротит. «Не мне ж ее уму-разуму учить. На то у нее и мать, и братец имеются. Да и сама уж не дите малое. Вон какая из себя вся наливная до загляденья». – Тангай хохотнул в усы и почему-то очень живо представил себе, как Велла стоит посреди его холостяцкой избы в кадке с горячей водой и, замотав косу вокруг хорошенькой головки, моется…

Сима опасливо прошел мимо деда с топором и засеменил за Гийсом. Ему уже стала надоедать эта затянувшаяся игра в придурковатого беднягу, чудом спасшегося от неведомых ему самому молодчиков. Куда как проще было бы сейчас, пока никто за ним не наблюдает, уколоть старика острием кинжала, чтобы увидеть на его лице вместо наглой ухмылки откровенное недоумение, а потом настичь предателя Гийса и прикончить его легким рассечением нежного горла. Остальное уже будет проще пареной репы: расправиться с почти безоружным Хейзитом, пропороть брюхо никому не нужной матери и, в конце концов, добраться до самого лакомого кусочка этой честной компании. Девочке наверняка понравится его обхождение. Не сразу, но она привыкнет. Настолько, что потом тоже будет умолять, чтобы он пощадил ее и не убивал. Кто знает, может, он и внемлет ее слезным мольбам…

– Хорошая избенка, – заметил Тангай, когда они вошли внутрь двора и остановились в некоторой нерешительности, вероятно все еще ожидая, что хозяева вот-вот появятся. – От души сколочена. Люблю такие – простые и надежные. И оконца, гляньте, какие маленькие. Нынче так уже не режут. Мне тут как-то вообще чуть не в полстены попались неподалеку от замка. Зачем только двери тогда нужны, непонятно? Сразу видно, где о врагах да о тепле думают, а где дармовые дрова палят да в ус не дуют.

Никто их не окликнул, никто не вышел навстречу. Решив, что правила приличий соблюдены, Хейзит направился к хлеву. Зашел внутрь, вскоре вышел, развел руками. Гверна приблизилась к избе и громко постучала в дверь.

– Следов крови и борьбы нигде не видно, – снова подал голос Тангай. – Значит, сами ушли, по доброй воле. В тун какой-нибудь ближайший подались. На их месте я бы так же сделал. Вместе оно завсегда спокойнее.

Видя, что Гверна не решается открыть чужую дверь, Гийс подошел и повернул деревянный крюк. Дверь тревожно скрипнула и сама подалась наружу.

– Погодите все-то заходить, – предупредительно окликнул женщин Тангай. – Пусть он первым проверит, мало ли что. Обождите пока тут.

Гийс кивнул и скрылся в доме. Было слышно, как он ходит. Приглушенные удары рукой по дереву – и в стене открылось одно оконце, закрывавшееся изнутри деревянным щитком по принципу задвижки.

– Заходите, – бросил из оконца Гийс. – Никого. И есть нечего.

Сима напряженно думал, как быть. Уж больно не хотелось оставаться с этими опасными людьми в четырех стенах. Особенно если придется раздеваться и выяснится, что он неплохо вооружен для бедного страдальца. Тангай подтолкнул его в спину. Пришлось подчиниться. В нос ударил приторный запах гнилой травы, старых углей и влажного дерева. Всего того, что Сима терпеть не мог и что считал скотским уделом бедноты. Сколько ему теперь придется это терпеть? До ночи? Или плюнуть и уйти, сыграв радость по поводу избавления от гибельного подземелья? Пусть только попробуют не отпустить!

Решимость Симы подорвало зрелище, при котором женщины дружно потрошили дорожные мешки, вываливая на большой стол съестные припасы. Не сказать, конечно, чтоб ужас какие аппетитные, но сейчас сгодились бы и они. А есть он хотел уже некоторое время и отчетливо понимал, что даже бегом не успеет добраться отсюда до жилища Томлина прежде, чем умрет с голоду.

Хейзит колдовал у высокой печи с удобной лежанкой под самым потолком, раздувая пламя и осторожно подкладывая в него дрова из стоящей здесь же поленницы.

– Сейчас согреемся, – приговаривал он, пристально всматриваясь внутрь топки и улыбаясь доходившему до него оттуда теплу. – Как же я люблю огонь!

– Если хочешь быстрее согреться, закрыть окно надо, – посоветовал Тангай, подсаживаясь к столу и наблюдая за спорыми движениями женских рук.

– Не вздумайте! – не отрываясь от стряпни, крикнула Велла. – Мы тут совсем без воздуха останемся. Кстати, где-то ведь здесь есть колодец? Нужно воды принести.

Мужчины переглянулись. Хейзит подумал о колодце, но сразу понял, что раз в Вайла’туне в непосредственной близости от Бехемы они далеко не на каждом шагу, то уж здесь, в уединенном торпе, такой роскоши ожидать не приходится. Гийс наблюдал за Симой. Тангай, которому, в отличие от остальных, в торнах бывать приходилось неоднократно и который сам жил вдали от колодезных благ, знал, что жители подобных мест обычно запасаются достаточным количеством бочек и время от времени, когда вода заканчивается, возят их наполнять к ближайшим источникам. Дома Тангай никогда не пользовался колодцами, а нанимал телегу на пару с кем-нибудь из знакомых и отправлялся за водой прямо к реке. Ему не раз говорили, что набирать воду ниже по течению от замка не стоит, поскольку она успевает изгваздаться в тамошних помоях, а из колодцев, мол, она попадает наружу, напротив, очищенной, процеженной через землю. Тангай, однако, оставался верен и этой своей привычке, никого не слушал и лишь в крайних случаях наполнял колодезной водой любимую походную флягу.

– Если они и бочки с собой уволокли, нам придется туго, – честно предупредил он, еще раз оглядывая просторную избу и не находя ожидаемого. – Похоже, что уволокли. Пойду пройдусь по округе. Может, они где в другом месте водичку припрятали.

– Не утруждайся, – спокойно сказала Гверна. – Мы тут все равно надолго не задержимся. Перекусим, отдохнем и двинемся… – Она замялась. – Одним словом, я дорогу, пожалуй, знаю.

Навостривший было уши Сима чертыхнулся про себя. И тут же получил такой могучий удар по затылку, что не успел охнуть, как потерял сознание и завалился на бок. Снова в чувство его привела тошнотворная боль, причем во всей голове. Потолок оказался перед глазами, открытая дверь справа, как крыло, махала под порывами ветра вверх-вниз, спина, прижатая к деревянному полу, онемела от холода, пальцы окоченели, скрючились и не желали слушаться. Попытался подышать на них, отогреть. Боль резко ушла в макушку. Сима закатил глаза и с облегчением подумал, что сейчас умрет. Ничего, однако, не произошло. Только твердый пол и ледяной сквозняк напомнили ему о необходимости спасать свои бренные кости.

Сколько он тут провалялся в беспамятстве? Полдня? День? И кто его ударил? Кто теперь его должник? С кем он должен сквитаться? Потому что оставить все так, как есть, он не имеет права. С ним бывало всякое, но чтобы кто-то лупил его по голове и безнаказанно уходил, такого он не мог себе представить. И не будет представлять. Он найдет этих людей, этих ублюдков, и заставит их вдосталь расплатиться за оскорбление его неприкосновенного достоинства!

В больной голове мелькнула страшная догадка. Схватился за грудь. Так и есть – кинжал пропал. Его обобрали! Лишили единственного оружия! Обрекли на верную гибель: один, без кинжала, вдали от дома, он недолго сможет противостоять трудностям пути через весь Вайла’тун. Под землей еще куда ни шло, но на поверхности Сима чувствовал себя слепым кротом. Кроме того, ему казалось, что он не сможет скрыть свою неприязнь, если не сказать ненависть, к окружающим, и окружающие непременно отплатят ему взаимностью. Зачем он во все это ввязался? Шел бы тихо домой, сейчас уже был бы сыт и обогрет. Так нет же, любопытно ему стало! Разоблачать кого-то вздумал! За славой решил погнаться! Вот и погнался. Это чудо, что ему еще шею не свернули. Пожалели. Поняли, что сам окочурится. Ну что ж, посмотрим…

Сима тяжело перевернулся на бок, приподнялся на локте и наконец неловко встал на ноги. Он ошибся. Болела не только ушибленная голова. Болело и ныло все тело, окоченевшее и задубевшее от долгого лежания. Боясь перевести дух, чтобы не зайтись кашлем, он завалился грудью на стол и оставался в таком положении некоторое время, выжидая, что кровь отхлынет от головы и снова можно будет начать членораздельно думать.

Уходя, они не оставили ему ни еды, ни воды. Понадеялись, видать, что не очнется. И за то благодарствуем. Что же теперь все-таки делать? Пошатываясь, он доковылял до двери и, схватившись за косяк, высунул голову наружу. Мела метель. Ни неба, ни солнца не видно. Едва ли он смог бы выжить, если бы пролежал всю ночь. Значит, это еще все тот же день.

И все тот же торп…

И все тот же амбар где-то здесь…

Ну конечно! О чем он только думал? Ведь можно спастись тем же способом, которым попал сюда, – через подземелье! Добраться до амбара, спуститься по лестнице и разворошить дыру в стене. Нет ничего проще даже в таком незавидном состоянии, в котором он сейчас находится. И тогда слепой крот вновь прозреет!

Идя через двор навстречу промозглой метели, Сима представлял себя дома, в тепле, в толстых носках и с кружкой чего-нибудь горячительного и душистого. Не зря же он собирался по возвращении из Обители Матерей и доклада дяде в первую очередь созвать своих покорных служанок и на весь вечер и часть ночи закатить дружное купанье с перерывами на еду и смелые ласки. Теперь все это приходилось откладывать на неопределенное время. Кстати, дядя уже наверняка хватился его и отправил по следу доверенных людей. Те успели сбегать до Обители Матерей и вернуться несолоно хлебавши. Дядя осерчал. Заволновался. Забеспокоился. Хорошо еще, что Сима с молодых ногтей научился все услышанное держать в голове, никогда ничего не записывать и не передавать никому чужих писем. Хорош бы он был сейчас, если бы вместе с кинжалом Хейзит нашел у него в складках одежды какое-нибудь тайное послание. Сима сам себе состроил рожу и довольно хохотнул. Нет, так просто его не возьмешь.

Потом он подумал об обратной дороге через подземелье и остановился, не обращая больше внимания на снег. Ему предстояло найти обратный путь в замок, но он не был уверен, сможет ли это сделать. Сюда ведь его вел свет чужих факелов. И на дорогу он обращал непозволительно мало внимания. А по пути ему то и дело встречались боковые проходы и перекрестки, где-то он сворачивал, где-то шел прямо, одним словом, в обратном направлении он этот клубок точно сам не распутает.

Дойдя до амбара, по-прежнему гостеприимно распахнутого, Сима отрешенно заглянул внутрь. Никого. Лестница на месте. «Ну что, ты спускаешься?» – словно спрашивала она. Сима угрюмо мотнул головой. Сейчас он чувствовал себя не только безоружным, но и беззащитным. Если бы боги смилостивились над ним, он готов был пожертвовать ради скорейшего возвращения домой всеми своими служанками. Если он погибнет, зачем они ему? Одну или двух он бы, конечно, постарался оставить, но остальным бы сам перерезал нежные шейки. А что, если дать зарок поступить так, если боги, пусть даже сама Квалу, его спасут? Его жизнь за жизнь нескольких хорошеньких девиц. Очень даже справедливый обмен. «Ну, Квалу, или кто там еще, вы готовы вызволить меня из этой передряги?»

Боги равнодушно молчали.

За спиной Симы раздались голоса. Шумные, почти кричащие. Но совершенно непонятные. Забыв про холод и усталость, он машинально юркнул внутрь амбара и хотел было захлопнуть за собой створки, да вовремя спохватился: раз говорят громко, значит, его пока не видели, а закрывающиеся ворота, такие большие и наверняка скрипучие, заметят в два счета. По лестнице, однако, спускаться сразу не стал. Снова любопытство победило в нем страх. Сима залег в снег и с замирающим сердцем подполз на локтях к краю створки. Голоса не стихали, и по ним можно было более или менее точно судить о том, что говорившие сейчас находятся там, где он недавно был, – возле избы.

И в самом деле, высунувшись ровно настолько, чтобы видеть заснеженное пространство одним слезящимся глазом, он различил три фигуры, с головы до ног закутанные в мех и вооруженные короткими луками. У одного из троих за спиной болтался переброшенный через плечо меч. Зверье! Это они! Настоящее лесное зверье! В каких-то нескольких шагах от него. Только они могут так грубо орать, так неуклюже носить меч и так по-детски обрезать луки. Насчет последнего он прекрасно сознавал, что с короткими луками в Пограничье орудовать удобнее, но не мог побороть внутреннее отвращение. Так вот вы какие, извечные враги Вайла’туна! Дикари! Как вас там? Шеважа… Вот и свиделись! И где?! Не в лесу. На земле вабонов! Как сказали бы тупоголовые сверы, в пределах видимости замка. Да когда такое бывало?!

Между тем троица, нигде не задерживаясь и не останавливаясь, по-хозяйски, не стряхивая снега с шуб, прошла в избу. Словно прекрасно знала, что ее там не подстерегает никакая опасность.

Сима смотрел уже в оба глаза. Ждал продолжения. Не могло же все на этом закончиться. Он всегда представлял себе, что шеважа кочуют целыми табунами, или племенами, или ордами, кто их там разберет, но уж никак не троицами. Значит, жди новых шуб. Ишь как вырядились! Не всякий эдель зимой себе такое буйство меха может позволить. Да и каждый дикарь едва ли. Видать, непростые гости пожаловали. У них ведь там тоже, скорее всего, всякие начальники и вожди имеются. Тем, наверное, и уединяться по трое сподручно. Точно, так и есть! Три вождя пришли в заброшенный торн на свой хрю-хрю, на сходку звериную, думу думать в уюте чужой избы. Сима даже развеселился, размышляя над идиотизмом такого предположения.

А ему-то что теперь делать прикажете? Задом-задом обратно в норку? Или продолжения ждать? Или вон из амбара, через низенький забор – и в бега? Народ звать? Ага, еще чего! Пойдут они чужой торн отвоевывать с кольями да лопатами, конечно. Еще и ему достанется. За что-нибудь. Тэвил! Ну и влип, однако!

На самом деле Сима даже не догадывался, насколько влип. Если бы он смог почувствовать обращенные на него сейчас из-за заснеженных кустов враждебные взгляды, хотя бы только те, что хищно щурились поверх оттянутых к плечам упругих стрел с каменными жальцами наконечников, даже ему от отчаяния расхотелось бы жить. Но он не видел их и не чувствовал, а потому преспокойно лежал в шаге от спасительной ямы и вызывал среди затаившихся наблюдателей волну разногласий.

– Он царапает меня ножом, – прошипел Чим, сын одноглазого Зорка, ни к кому не обращаясь, но зная, что его слышат.

На языке кен’шо это означало «раздражать».

– И меня, – как всегда, поддакнул ему Итик.

Оба мальчугана следили за острием стрелы, зажатой в огромной пятерне Гури. Гури целился точно в человека, но тетиву пока не натягивал, в отличие от доброго десятка лежащих в снегу слева и справа от него стражей.

– Илюли [17]17
  Илюли– прозвище вабонов на языке шеважа.


[Закрыть]убьет моего отца, – продолжал шипеть Чим, имея в виду одного из вошедших в Дом.

– Не бойся, – не оглядываясь, заверил его Гури. – Илюли сам боится.

– У него нет оружия, – понял, что имеет в виду старый воин, Итик. – Он не может убить.

– Тихо! – шикнули на говорунов с обеих сторон. – Тихо!

У них не было приказа никого убивать. Только защищать. На то они и стражи. Вот если бы на подступах к Дому или в Доме оказались те, кто отважился помешать Гелу, молодому, но уже испытанному вождю клана Тикали, сыну Немирда, и Зорку, вождю клана Фраки, брагу Немирда, сойтись на совет с третьим, никому не известным воином из никому не известного клана, вот тогда они не стали бы медлить ни мгновения и превратили любого в дохлого ежа.

Чим переживал за отца, потому что не верил Гелу. С тех пор как кланы Фраки и Тикали объединились, чтобы с помощью огня начать ответную войну против илюли, дела в Лесу стали развиваться в лучшую сторону. Конечно, наступление зимы не сделало жизнь легче, однако было достигнуто главное: враги перестали нападать первыми. Теперь воины могли надолго оставлять свои стойбища без присмотра и не беспокоиться о том, что в их отсутствие произойдет непоправимое. Они собирали большие отряды и обрушивались всем гуртом на Дома илюли. После того, первого Дома, который сгорел дотла, Чим участвовал еще в двух удачных нападениях, завершившихся гибелью всех защитников. За которую никто не мстил, как прежде.

Атаками на Дома илюли верховодил Зорк. Но выбор Дома и все связанные с этим передвижения обоих кланов определял Гел. Самолично. С наступлением зимы он даже перестал созывать советы старейшин. Зорку это не нравилось, многие тоже роптали, но ничего поделать не могли: Гел ни разу не ошибся в выборе направления и очередности действий. Поговаривали, что ему дают советы. Мелик, единственный из оставшихся в живых братьев Кепта, бывшего помощника Зорка, тоже ныне убитого, и занявший его место подле вождя, относился к Гелу недоверчиво и считал, что тому помогают. Причем не кто-нибудь, а сами илюли. Как такое могло бы случиться на самом деле, Чим не представлял, но был еще Гури, не раз выходивший в разведку из Леса и проникавший внутрь Домов илюли, и этот Гури утверждал, что илюли бывают разные. Означало ли это, что кто-то из них мог настолько испугаться вторжения жителей Леса, чтобы стать предателем? Чиму в это верилось с трудом. Зорк многозначительно поглаживал бороду, ни с кем из друзей не спорил, однако на Гела с некоторых пор посматривал с подозрением.

И вот сегодня на рассвете он сообщил, что берет их с собой на важную встречу и что кроме него и Гела на ней будет кто-то еще. Этот «кто-то еще» объявился, когда они уже подходили к опушке Леса. Он был один, и поначалу это обстоятельство успокоило Чима. Высокий, одет, как и они, в длинную шкуру, скрывающую голову и пол-лица. Вооружен обычным коротким луком. О цвете его волос нельзя было судить наверняка, поскольку у незнакомца отсутствовала борода. Чим знал, что только некоторые илюли удосуживаются скоблить себе подбородки, чтобы на время избавиться от растительности и походить на юношей или женщин. Значило ли это, что незнакомец и был илюли? Когда он заговорил, Чим вынужден был усомниться, потому что его кен’ шозвучал безупречно. Незнакомец сказал, что они должны выйти из Леса и идти через поле к ближайшему Дому, в котором уже давно нет хозяев. И что именно там они будут разговаривать.

Чиму это предложение совсем не понравилось. С какой стати идти куда-то, если можно обо всем договориться прямо здесь? Он попытался вразумить отца, однако Зорк почему-то верил незнакомцу. Он сказал, что так надо и что все будет хорошо. Чим надеялся на здравомыслие Гури и Малика, но те не решились спорить с вождем. Всю дорогу через заснеженное поле до Дома Чим ждал засады, к счастью, не дождался и теперь с растущей тревогой всматривался в притаившегося у всех на виду илюли.