Текст книги "Красивый. Наглый. Бессердечный - 2 (СИ)"
Автор книги: Кира Туманова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Резко жмёт на газ.
– Хорошо. Отлично. Замечательно, – произносит неестественно ровно, – Это хорошо, что мы едем в больницу. Ему пригодится!
Я нервно сглатываю.
– Лев… Я хочу выйти. Я вызову такси.
Он бросает на меня взгляд, и в его глазах – не боль, не злость.
Расчёт.
– А как же? Я ведь столько сил в тебя вложил. Столько времени. А он просто взял и… перехватил! – его губы искривляются в подобие улыбки. – Звони давай! У нас больниц не так много!
Я сжимаю телефон в руках, сердце колотится. Лучше бы Лев высадил меня на обочине.
– Звони, – повторяет с угрозой, кивая на мой телефон. – Мы же не хотим задерживаться, правда? Я жду не дождусь, когда поболтаю с твоим якобы братом! Есть к нему одно дельце...
Молчу, чувствуя, как холодеет внутри. Что он имеет в виду?
Машина резко виляет, обгоняя грузовик. Я вжимаюсь в сиденье. Лев больше не кричит, не ругается – он опасно спокоен.
Отличный подарок я сделаю Киру, измотанному переживаниями и больницами, когда выйду из машины в сопровождении здорового кабана, прячущего под маской хладнокровия бешеную ярость.
Глава 40.
Любовь – это когда 'вместе' звучит громче, чем 'я'.
Кир
Долбаный телефон!
В сердцах колочу ни в чём неповинной трубкой о сиденье. Забыть зарядник – это надо же умудриться! В больнице каждый звук кажется громким, будто пропущенным через усилитель. Устыдившись своего порыва, прячу порядком потрёпанный телефон в карман.
Кто виноват? Я виноват!
Не просыпайся, девочка моя. Еще минут пятнадцать, и я рвану домой. К тебе.
Почему нельзя раздвоиться? Сейчас бы я отдал пол жизни за собственного клона. Один бы дежурил в больнице, второй мирно сопел, уткнувшись в золотистые локоны. Или варил бы кофе.
У меня в груди ком от избытка смешанных чувств. Это и восхищение, и сладкое томление и... стыд. Бросил ей одну. Принести бы ей завтрак в постель и увидеть, как она розовеет от смущения и удовольствия, а вместо этого...
Чёрт, Зою Михайловну тоже одну не бросить.
По коридору шаги, и я вскидываюсь, как охотничий пёс. Жду новостей и боюсь оставить свой пост. Хоть какую-нибудь весточку получить, и могу ехать.
– Кирилл Станиславович?
Строгий пожилой доктор останавливается и вопросительно смотрит на меня поверх очков.
Дыхание перехватывает от волнения. Всматриваюсь в его лицо, пытаясь прочитать, какие вести он мне принёс, но оно непроницаемо, как каменная маска.
– Да, как она? – Рискую узнать.
Доктор молчит, устало потирает глаза. И за эти пару секунд, я успеваю прокрутить в башке все возможные варианты и самые плачевные лидируют в рейтинге. Почему врачи любят держать театральную паузу?
Мне жаль Зою Михайловну, жаль до слёз! Она трогательная и беззащитная. И не заслужила такого конца, я даже не попрощался с ней, Данил вызвал скорую, а потом набрал меня.
Я успеваю мысленно попрощаться с единственной кровной родственницей, когда врач произносит краткое:
– Стабилизировали... Провели стентирование...
Я выдыхаю. Ощущение, будто с плеч с грохотом сползла бетонная плита и разбилась на осколки о кафельный пол клиники. Звучит непонятно, но обнадёживающе.
– Едва уберегли от инфаркта. Пациентке необходимо постоянное наблюдение. Волноваться нельзя. Возраст и общее состояние...
Врач рубит короткие фразы, вколачивает их, как гвозди в мой уставший мозг. И я невольно чувствую себя виноватым. Прямо не утверждает, но намекает, что мог бы и получше следить за бабушкой.
Мог! Но будь у меня возможность отмотать время вспять, не знаю, повторил бы я снова этот рывок к маме Арины? Потащил бы её с собой? Сложный выбор... Когда рушится твоя жизнь, не думаешь о последствиях.
Но сейчас я рад, что жизнь Зои Михайловны не стала той платой, которую я заплатил за короткое счастье.
– Да, я знаю... Нужно заботиться. К ней можно?
– Она спит.
Возможно врач просто устал, но от этого немногословия чувствую себя подонком, который бросил пожилую женщину, и если бы не Данил, не известно, как всё обернулось бы. Светлана бы и пальцем для неё не шелохнула.
– Я пойду тогда, звоните, если что... – неуверенно поворачиваюсь.
– Подождите! – Суровый окрик мне в спину. – Нужны данные о состоянии здоровья, что она принимала? Вы знаете, кто её наблюдал?
В недоумении потираю лоб. Уверен, не стоит сообщать, что бабушке давали экспериментальный препарат. «Фарма Фьюжн» официально считается моей фирмой. И Гематогеныча подставлять не стоит.
– Эм... Да... Принимала. Я сейчас не вспомню.
– Надо знать такие вещи. – Врач сурово буравит меня взглядом.
– Давайте так сделаем, – хлопаю по карманам в надежде, что удача мне улыбнётся. С облегчением вытаскиваю мятый бумажный прямоугольник. – Я оставлю вам контакты. Я бы сам позвонил, уточнил, но телефон сел...
Кладу в ладонь доктора замызганную визитку Гематогеныча, чудом сохранившуюся в моём кармане.
Доктор смотрит на меня так, будто сомневается в моих умственных способностях.
– Это врач Зои Михайловны, очень хороший. Он точно знает и препараты, и дозировки.
Доктор держит визитку на ладони с таким омерзением, будто я положил ему дохлую мышь.
– Самойлов... – Вспоминаю фамилию Гематогеныча. – Он долго её наблюдал.
Врач всматривается в полустёртые буквы и его бровь в недоумении поднимается.
– Глеб Германович? – вдруг интересуется он.
– Да, он самый.
– Знаю его, – бурчит уже не так враждебно. – Я позвоню ему.
Господи, неужели мне повезло? Одной проблемой меньше! Пусть они созвонятся уже, поговорят на своём на птичьем врачебном...
– Да, пожалуйста! Держите меня в курсе. Я сейчас только домой, телефон подзаряжу и все... Спасибо вам!
Лепечу, как институтка. Но мне очень нужно домой! Там Арина!
– Вообще вы не меня должны благодарить, – убирает визитку в карман и снова с подозрением на меня косится. – Женщина ей первую помощь оказала, скорую вызвала.
– Женщина? – Не сразу переключаюсь между своими двумя сегодняшними ипостасями. Один Кирилл мысленно уже вовсю гонит обратно к Арине, а тут такие новости. – Мужчина ей помог.
– Нет, женщина. Она звонила уже несколько раз, узнавала состояние пациентки.
Ошалело моргаю, глядя на врача, и только сейчас замечаю, на бликующем бейдже фамилию. «Кардиохирург Самойлов В.Г.»
Родственник Гематогеныча? Не может быть такого. Хотя почему бы и нет? В медицину нередко приходят целыми династиями.
Только думать о хитросплетениях судьбы мне сейчас некогда. То, что мать Арины, оказывается, приняла участие в судьбе моей бабушки – одно это может выбить почву из-под ног. С меня и этой ошалелой новости достаточно.
Скомкано прощаюсь и лечу к выходу. К ней...
На парковке шарю глазами в поисках водителя, желающего подзаработать. Вдруг вижу стройную фигурку и платиновые волосы, небрежно убранные в хвостик.
Сердце мгновенно ускоряется до сверхзвуковой скорости, гонит кровь так, что мигом выталкивает из головы все тревоги и угрызения совести по поводу Зои Михайловны.
Будто второе дыхание открывается.
– Арина! – кричу ей.
Она оборачивается, и тут я замечаю мужчину, придерживающего её за локоть. Слишком сильная хватка и собственнический жест для случайного знакомого.
Я настолько охреневаю от увиденного, что буквально столбенею. Арина дёргается, пытаясь побежать ко мне, но спутник, склонившись что-то ей шепчет на ухо. Подарив мне робкую улыбку, садится в машину, а мужчина решительно направляется ко мне.
Видел его уже, лицо знакомое до боли. Гадкое, мерзкое лицо!
Останавливаюсь, небрежно заложив руки в карман брюк. Стараюсь унять дыхание. Жду... Чего ему надо?
– Привет, – развязно здоровается. – Так ты тот самый братец?
Смеряет меня оценивающим взглядом сверху-вниз. Награждаю его таким же. Крепкий, зараза.
– Тебе какое дело? – ладони в карманах непроизвольно сжимаются в кулаки.
– А такое, что это моя девушка, понял?
– А она знает? – выдаю едкое.
Парень слегка приседает, выбрасывая вперед одну руку, и я рефлекторно подаюсь в сторону, ожидая удара.
Но нет, подловил меня на детскую шуточку. Резким движением поправляет волосы и ухмыляется.
– Я не драться, поговорить.
– О чём?
С трудом удерживаюсь, чтобы не втащить ему прямо сейчас. Уже понимаю, что этот тот хмырь, я слышал его голос, когда звонил Арине. Гад мажористый!
Арину он оставил в машине. Почему она села туда?
На секунду меня пронзает тревожная мысль: вдруг она сама так захотела? Может быть, он ей нравится? Пожалела о том, что было. Мы же не говорили с ней об этом.
Нутро обжигает жгучей ревностью, но следующая фраза заставляет меня успокоиться.
– Ну что, «братец»? Давай без соплей. Два ляма наличными – и ты забываешь дорогу к Арине.
Нет, она не могла меня променять на такое унылое говно!
– Не понял...
– Что ей делать с таким нищебродом, как ты, а? У тебя же нет ничего.
Достаю руки из карманов и ухмыляюсь, как ни в чём не бывало. Он хотел меня оскорбить, но это звучит жалко. Да, сейчас нет! И мне хочется проорать ему в лицо, что это был последний воспитательный момент моего отца. Да, отца! И я сейчас даже благодарен ему, потому что не буду, как этот урод размахивать чужими деньгами. Я сам всего добьюсь!
Только доказывать ему я ничего не хочу. Незачем.
– Папочка тебе ничего не оставил, а зарабатывать ты, я смотрю, не умеешь. – Снова скользит взглядом по мне. – Даже тачки нет, да?
В горле комом встает желчь. Он же нарывается! Специально меня злит.
– Тебе на хороший стартап хватит, прямо сейчас переведу. – Лезет в карман за телефоном. – Я понимаю, девочка небедная, но я тебе дам верные деньги, а срастётся у вас или нет – ещё не известно... Пару дней погуляете, скажешь потом, что не подходите друг-другу...
– Не всё можно купить, не понял ещё? – цежу сквозь плотно сомкнутые зубы. Ужасно хочется врезать прямо сейчас, но я держусь.
– Ты же понимаешь, какая буча поднимется? Брат и сестра, все дела. Ты сам пожалеешь. Я её обхаживал столько, а сколько денег спустил... Это были инвестиции. Ты же юрист, должен понять?
– Не понимаю!
– Найди себе девку по статусу...
Это «девка»... Слово, которое никак не может быть применено к Арине, срабатывает, как спусковой крючок.
Он хочет ещё что-то сказать, но моя рука взлетает вверх и впечатывается в его скулу. Я не пугаю ложными замахами, бью сразу и наверняка.
– Охренел! – Кривит подбородок и отводит назад кулак.
Слишком долго... Второй удар приходится под подбородок.
Встряхиваю ладонь и становлюсь в стойку. Спасибо отцу, научил. Я так ненавидел, когда он меня гонял в спортзале!
– Кир, не надо! – Хлопает дверь машины, к нам бежит Арина.
Разжимаю кулаки. Если она сейчас будет нюни подтирать этому уроду, я развернусь и уйду.
Нет, подбегает ко мне. Опасливо смотрит на Льва, прижимающего руку к лицу.
– Он сказал, что не тронет тебя, если я буду в машине сидеть, – виновато заглядывает мне в глаза.
– Он и не тронул, даже не коснулся.
– Тебе конец! – Шипит Лев. – Я тебя уделаю, все связи подключу.
– Да, давай.
Приобняв Арину за плечи увожу её подальше. Столько страстей из-за того, что хотел отбить инвестиции. Идиот! И ведь раньше я дружил с такими, и ничего странного в них не замечал.
Это было когда-то давно, в другой жизни. Дорогие мои, меня немного понесло – увлеклась :) В соцсетях разместила бонус – эту главу глазами Арины. В телеграм сделаю её в закрепке, чтоб не потерялась 🤗
Глава 41.
В жизни нет случайностей, есть лишь последствия наших решений
Спустя две недели
Кир
– Кир, я не хочу, чтобы ты уезжал... – Арина приподнимается на локте, её тёплые пальцы скользят по моему плечу.
Я лежу, утопая в мягких складках простыни, всё ещё одурманенный её близостью, сладкой истомой после утра, проведённого в её объятиях. Отвечаю с лёгким опозданием, будто слова пробиваются сквозь густой туман желания:
– Я тоже не хочу... но надо...
И это правда. Затылок вдавливаю в подушку, словно пытаясь задержаться здесь хотя бы на секунду дольше. Не хочу расставаться ни с этой кроватью, ни с её теплом, ни с её дыханием, смешанным с ароматом утра – кофе, её духов и чего-то неуловимо родного.
Всё утро мы с Ариной обсуждали предстоящую поездку, собирали вещи – и Зою Михайловну, и меня, и документы. Завтракали не спеша, перебрасываясь лёгкими фразами, потом снова возвращались к сборам.
А потом был поцелуй. Сначала нежный, мимолётный, будто случайный. Но он затянулся, стал глубже, горячее, и в какой-то момент мы уже не могли остановиться. Всё закончилось в постели – страстно, стремительно, с тихими стонами и смехом, с переплетёнными пальцами и губами, прижатыми к шее.
И теперь, когда приходится выбираться из этого уютного кокона, мир кажется слишком резким, слишком холодным.
Думать не хочется о том, что сейчас нужно садиться за руль и гнать куда-то за тридевять земель, оставляя её здесь одну. Да ещё и задержаться на несколько дней...
Но так вышло.
Если бы я не рванул тогда к маме Арины через весь город... Если бы Зоя Михайловна не загремела в больницу... Если бы брат моего фарм-директора не оказался её лечащим врачом и не подкинул мне пару дельных советов...
Возможно, я бы так и не понял, что проект, созданный на энтузиазме отца и Гематогеныча, может стать настоящей золотой жилой.
– В следующий раз я поеду с тобой... – Арина выводит лёгкие восьмёрки на моей груди, её пальцы тёплые, нежные, будто пытаются запомнить каждый изгиб.
– Да, я помню. Тебе сегодня к маме.
Как бы я ни старался, невольно кривлюсь, вспоминая Светлану Сергеевну.
– Ты же знаешь, мы давно договаривались. Наверное, она хочет сказать что-то важное. Может, поженятся с Данилом? Решили мне об этом сообщить. Или уже поженились... – её голос звучит слегка насмешливо, но в глубине глаз спряталась лёгкая тревога.
– Уф, какие церемонии. Так всё официально, – ухмыляюсь, подкладывая руку под голову. Арина тут же устраивается в сгибе моего локтя, её волосы рассыпаются по моей коже, как шёлк.
– Она ждёт, не сердись...
– Я и не сержусь, с чего ты взяла? – поворачиваюсь к ней, ловлю её взгляд и улыбаюсь.
Наверное, я никогда не привыкну к тому, как она на меня смотрит, будто на икону. С обожанием, с восхищением, с такой нежностью, что мне становится тепло. Интересно, какое у меня сейчас выражение лица? Наверное, такое же.
– Ты её недолюбливаешь, я же знаю, – она слегка хмурится, и это ей даже идёт.
– Брось. Я люблю всё, что с тобой связано. Когда-нибудь мы со Светланой Сергеевной крепко подружимся. Во всяком случае, я постараюсь. Ради тебя...
– Спасибо, – шепчет она, опуская длинные ресницы.
Её щека прижимается к моему плечу, и в этот момент я понимаю – вот оно. Вот тот самый чистый кайф, когда ничего не тревожит, не бесит, не рвёт на части. Когда на тебя смотрят вот так – чисто, безоглядно, и верят.
Зоя Михайловна уже ждёт в машине. Шляпка кокетливо сдвинута набок, шерстяная юбка цвета благородного бордо идеально отглажена – ни единой морщинки. Моя бабушка выглядит так, будто вот-вот отправится на приём к королеве. Или сама ею является.
– Ты заставил меня ждать, – доносится её недовольный голос, когда я наконец подхожу к машине.
Хмыкаю и падаю на водительское сиденье. Замашки у неё, конечно, тоже не пролетарские.
Дорога предстоит долгая, и за это время Зоя Михайловна успевает рассказать мне десятка три историй из своего детства и юности, ни одна из которых не кажется правдоподобной.
Я улыбаюсь, киваю, но мысли мои далеко. Я обдумываю, как быстрее разобраться с делами и рвануть обратно. Туда, где меня ждут.
Наследство отца – уже не просто проект, а возможность помочь многим людям. Исследования «ФармФьюжн» могут стать настоящим прорывом. Жаль только, что для этого нужно оставить Арину, ехать и самому во всё вникать.
Глеб Германович – гениальный специалист, но иногда мне кажется, что Гематогеныч подцепил какую-то хворь от своих пациентов. В практических вопросах он совершенно беспомощен.
С моим отцом у них был идеальный тандем – у одного мозги, у другого – хватка, связи и деньги. Но болезнь отца не только унесла его, но и чуть не похоронила все разработки.
Последние дни я в авральном режиме штудировал медицинскую юриспруденцию. Патенты уже есть. Если завершить клинические испытания, получить одобрение регулирующих органов и запустить производство – у моего «наследства» появится серьёзная перспектива.
Арина обещала помочь. Ей нравится благотворительность, а тут – шанс изменить жизни сотен людей.
Думаю, отец был бы рад такому повороту. Иногда мне кажется, что он, как истинный хитрый лис, всё знал. Специально всё устроил так, чтобы мы с Ариной сошлись после его смерти.
Но зачем он нас так упорно разводил до этого? Для меня это остаётся загадкой. Может, стыдился содеянного? Хотел выглядеть в моих глазах безупречным?
Что ж, он исправил свою ошибку. Или, может, тоже сделал это специально. Чтобы я заслужил то, что имею.
– Кирюша, ты не слышишь? Тебе звонят! – бабушка тычет пальцем в панель, где вибрирует телефон.
Задумавшись, я даже не заметил. Незнакомый номер.
– Да, я слушаю.
– Кир, привет... – голос с лёгкой хрипотцой будит в памяти давние воспоминания. А потом смех – звонкий, как колокольчик. – Не узнал, что ли?
– Эльза?
Бабушка тут же настораживается, будто учуяла опасность.
– Как дела? Всё хорошо? – стараюсь говорить ровно, но внутри уже нарастает лёгкое раздражение.
– Да, у меня отлично! А ты как?
Её голос звучит слишком радостно, почти неестественно. Будто звонит не женщина, которая бросила меня на обочине дороги и собственной жизни, а лучшая подруга, соскучившаяся по болтовне.
– Спасибо, всё норм. – решаю не ходить вокруг да около. – Ты хотела что-то?
– Не то, чтобы хотела... – слышу, как она мнётся. – Просто соскучилась. Может, кофе попьём? Я как раз недалеко от тебя, на съёмках.
Ага, конечно. Знала бы она, куда я еду... Или уже знает?
Может, какая-то «сорока» на хвосте принесла? Или обиженный «лев» проговорился?
– Говори прямо, Эльза. Ты же не из тех, кто звонит просто поболтать.
– Я думаю, наше расставание было ошибкой, – голос Эльзы становится томным. – Прости меня, я была не права... Если бы могла как-то загладить вину...
– Слушай, ты что-то про «ФармФьюжн» узнала, да?
– Ну что ты! – восклицает она слишком поспешно. – Откуда мне знать такие вещи?
Ну конечно! У Эльзы нюх на деньги. Вот только в прошлый раз она ошиблась – не разглядела перспектив в «нищей компании». А теперь, видимо, слухи дошли.
– Я просто люблю тебя, Кир. Поняла это... – Добавляет в голос проникновенность, и затем смело выкручивает её на максимум. – Без тебя мир поблёк. Каждый день вспоминаю и корю себя. Я была такой дурой!
Голос Эльзы взмывает вверх и вибрирует высокими чувствами. Точно, что-то узнала!
Жаль, аудио спектакль такой хороший, а из слушателей только я. И, кажется, Зоя Михайловна.
Как я раньше не замечал в Эльзе эту искусственность? Сейчас будто пелена спала – слышу каждую фальшивую нотку.
Бабушка, не дожидаясь моего ответа, ловко выхватывает телефон и рявкает в трубку:
– Слушай, деточка, найди себе другую дойную корову. Кир женится скоро!
Я слегка приподнимаю бровь. Надо будет Гематогенычу сказать – пусть проверит бабушке слух. По ходу, есть положительная побочка. У неё появился новый талант – слышать то, чего ещё нет.
Но... почему бы и нет?
Эпилог. Два года спустя
Арина
Нет пути к счастью, счастье – это путь
Откинувшись в глубоком кожаном кресле, и медленно провожу ладонью по округлившемуся животу.
Мы не хотим знать, кто там: мальчик или девочка. Оба любим сюрпризы. Какая разница, если всё равно будем любить нашего ребёнка независимо от его пола.
Кир каждый вечер, обнимая меня перед сном, шепчет одно и то же: "Лишь бы здоровый. И чтобы был похож на тебя».
Я подозреваю, он мечтает о дочке. Но не признаюсь, что уверена – у нас будет мальчик. Не знаю, откуда эта уверенность... Может, потому что так сильно хочу увидеть маленькую копию мужа?
Одной рукой глажу животик, а второй... Перелистываю глянцевые страницы аукционного каталога. Совсем свеженький, ещё пахнет типографской краской и мне до одури нравится этот запах.
Может быть потому, что на шестом месяце хочется нюхать и не такое... А, может, быть, потому что это запах моего успеха.
На обложке гордо красуется стилизованная буква R. Станислав Эдуардович, мой отец, наверное, и представить не мог, что когда-нибудь логотип с домашних халатиков перекочует на частный аукционный дом.
А, может быть, и знал. Все наши разговоры с Киром об отце заходят в тупик. Он знал его, я – нет. Но мы оба не можем понять, каким он был на самом деле.
В документах, найденных в коробке из-под обуви, было много всего интересного. И благодарности от неизвестных нам людей за помощь. И проклятия от родственников тех, кто по его вине годами гнил в тюрьме. Я до сих пор не могу понять, каким он был... Наверное, разным.
Ветер шевелит шторы, и солнечные блики скользят по стене, где висят мои картины. Да, теперь я не только главный оценщик и директор, но и... скажем так, увлечённый художник по выходным.
Кир первым начал развешивать мои работы у себя в кабинете, потом – дома. Что будет потом, я не знаю. Пока мне просто нравится рисовать, я делаю это для души, для себя. К всемирной славе я не стремлюсь, мне достаточно того, что я имею.
Если счастья слишком много, его перестаешь ценить. Я предпочитаю принимать его дозированно, хотя не всегда получается.
В дверь деликатно стучат: – Арина Станиславовна, вам цветы, – с подчёркнутой официальностью объявляет Таня.
Я недовольно морщусь: – Хватит уже с этим "Арина Станиславовна"!
Таня, моя правая рука и лучшая подруга, игриво подносит палец к губам: – Тссс... Не разоблачай меня перед курьером. Мы же серьёзная фирма! – Оборачивается назад и громко командует. – Проходите.
Паренёк в форменной рубашке курьера опускает на стол пышные нежно-розовые хризантемы, перевязанный золотистой лентой.
– Это для вас, – бормочет, застенчиво опуская тяжёлый букет на край стола.
Улыбаясь, выуживаю из стеблей записку, всматриваюсь в знакомый почерк:
«Той, что каждое утро делает этот мир прекраснее. Люблю.»
– Классный он у тебя! – Танька утыкается носом в цветы.
Да, моё неожиданное наследство ненадолго отдалило меня от подруги. Я то стеснялась внезапно открывшихся фактов биографии, то боялась обидеть Таню, слишком настойчиво предлагая помощь. Я же знаю, она бы ей пригодилась. К счастью, Таня ничуть не обиделась на меня. Осталась прежней – лёгкой, искренней и по-настоящему доброй.
– Брось, у тебя Стас тоже замечательный. Может, всё-таки переманишь его к нам? – Не-а, – Таня решительно машет рукой. – Он целиком в своей науке и лекциях, на кафедре пропадает с утра до ночи. Да и вообще, работать вместе – плохая идея.
Я молчу, ничего не отвечаю. Потому что считаю, что мы с Киром и в работе бы составили отличный тандем. Для юриста в моем агентстве полно работы, только муж увлечен своим проектом, и я ему не мешаю.
Телефон вибрирует, и я, не глядя, беру трубку. Знаю, кто это.
– Привет, Ариша. – Голос Кира тёплый, чуть хрипловатый от усталости после долгого совещания.
– Привет. – Улыбаюсь, представляя, как он сидит в своём кабинете, закинув ноги на стол, как всегда, когда остаётся один. – Ну что, великий фармацевтический магнат, как успехи?
– Всё по плану. Испытания завершаем, документы подписываем. Через месяц, если ничего не сорвётся, запускаем производство. Устал, как собака...
– Два года прошло, осталось восемь – и сможешь продать компанию. Вот тогда и отдохнёшь, – шучу я, прекрасно зная, что Кир не расстанется со своим детищем ни за какие деньги.
На том конце провода раздаётся смешок. – Вряд ли. Через восемь лет даже твой аукционный дом не сможет оценить, во что превратится "ФармаФьюжн".
Отец наверняка хохочет где-то там на облаке. Его "никчёмный проект" стал золотой жилой, его приёмный сын женился на родной дочери, а я, как и указано в завещании, осталась Рейгис.
Нужно было видеть лицо регистратора в ЗАГСе, которая чуть не упала в обморок, поняв, что у нас с Киром одинаковые фамилии. Причем, вряд ли это могло быть совпадением, как с Ивановыми.
– Кстати, – вдруг оживляется Кир, – ты не представляешь, что сегодня вытворила Зоя Михайловна.
– О боже, что на этот раз? – Я уже предвкушаю историю. Его бабушка – это отдельная вселенная.
– Пришла к нам в офис с этим своим новым ухажёром. Ты же знаешь, тот, что в детском театре играет?
– Вахтангом?
– Да! Ну так вот, она устроила ему экскурсию по лаборатории. И, кажется, Гематогеныч теперь в него влюблён.
Я хохочу.
– Они там втроём чай пили, и Глеб Германович всё пытался объяснить Вахтангу, как работает наш новый препарат. А тот кивал и говорил: "О, как поэтично! Прямо как у Шекспира – молекулы в вечном танце!"
– Ну хоть кто-то оценил его лекции, – фыркаю я.
– Кстати, – вдруг интересуется Кир, – бабушка спрашивает, когда наша мама собирается закрывать дачный сезон?
Наша мама. Как же приятно это слышать.
– Ох, я не знаю... Мама всегда последняя уезжает, уже когда снег лежит. Она же теперь у нас замужняя женщина и знатный садовод. Её оттуда за уши не вытянешь. Зоя Михайловна может сама позвонить и спросить.
– Я думаю, бабушка боится, что рядом будет Данил. Он их дачные женские посиделки не очень любит.
– Да брось, нормально он к этому относится. Только, когда они не голосят советскую эстраду после бани на всю деревню.
Кир смеётся.
– Это точно, они отлично спелись. Ничего, скоро у нас будет ребёнок – и мама даже вспоминать не будут про дачу и баню. Будет только к нам приезжать.
– Ты уверен, что ты этого хочешь? – поднимаю бровь. – Она же будет учить нас, как правильно пеленать, кормить и воспитывать.
– Пусть учит. Я всё равно буду делать по-своему.
Я улыбаюсь. Да, он именно такой.
– Я скоро освобожусь. Хочешь, заеду за тобой?
– Хочу.
– Тогда жди.
– Жду.
Кладу трубку и смотрю на свои картины. На ту, что висит прямо передо мной – наш дом. Тот самый, который остался нам от Станислава Эдуардовича. Где началась наша с Киром история.
Дом с большими окнами и террасой, где мы будем пить кофе по утрам. Где будет бегать наш ребёнок. Где Кир будет рассказывать мне что-то важное, а я буду слушать, улыбаясь.
Я закрываю глаза, и передо мной встаёт картина предстоящего ужина с мужем. В этот момент приходит осознание – моя жизнь сложилась абсолютно, безусловно удачно.
Мой путь к этому счастью напоминал горную тропу: где-то приходилось карабкаться по острым камням, где-то – останавливаться, чтобы перевести дыхание. Были крутые подъёмы и неожиданные спуски. Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю – мои раны, царапины и усталость того стоили. 4 года спустя
– Савва, ну куда ты?! – смеюсь, пытаясь поймать маленькое торнадо в синем комбинезоне с изображением динозаврика на спине. Честное слово, от настоящего трицератопса здесь было бы меньше разрушений.
Сын с визгом носится по кухне, размахивая деревянной ложкой, как мечом. Его тёмные кудри взъерошены, щёки розовые от восторга, а глаза – точь-в-точь как у Кира, с тем же озорным блеском.
– Ма-ма! – кричит он, подбегая и хватаясь за мою ногу. – Па-па!
– Папа скоро придёт, – глажу его по голове, но Савва уже срывается с места, увлечённый новой «миссией» – добраться до кошачьей миски и вылить воду на пол.
Я ловлю его за капюшон в последний момент, поднимаю на руки и целую в макушку. Он пахнет детским шампунем, печеньем и беззаботностью.
– Давай лучше папу встречать, – предлагаю, и Савва тут же забывает про кота, энергично кивая.
Из окна видно, как во двор заезжает знакомая машина. Кир выходит, слегка уставший, но улыбающийся. Он задерживается у калитки, что-то пишет в телефоне – наверное, рабочие сообщения. «ФармФьюжн» давно переросла стартап и превратилась в серьёзную компанию, но Кир по-прежнему вникает во все детали.
– Па-а-ап! – Савва вырывается из моих рук и мчится к двери.
Я не успеваю его остановить. Малыш распахивает дверь и с разбегу врезается в отцовские ноги. Кир наклоняется, подхватывает его под мышки и подбрасывает вверх, отчего Савва визжит от восторга.
– Ну что, бандит, маму сегодня терроризировал? – спрашивает Кир, заходя в дом.
– Терроризировал, – вздыхаю я, но не могу сдержать улыбки. – Устроил гонки по кухне, пытался накормить кота моим омлетом и чуть не разбил вазу.
– Настоящий Рейгис, – Кир целует меня в щёку, одной рукой удерживая Савву, который уже тянется к его сумке – проверить, нет ли там чего вкусного. – Как ты?
– Всё отлично, – глажу округлившийся живот. – Ещё месяц – и в роддом.
Кир ставит Савву на пол, и тот тут же мчится к игрушкам, а муж обнимает меня, осторожно, будто боится повредить.
– Ты думаешь, что будет девочка? – шепчет он.
– Мог не стесняться и спросить у врача, раз так хочешь дочку.
– В нашей семье сюрпризы – норма, так что не надо призывать меня к серой обыденности. – Шутливо зарывается лицом в мои волосы.
Савва возвращается с машинкой и требует внимания, так что мы садимся на пол, разбирая его «парковку». Кир рассказывает, как прошло совещание, а я делюсь новостями агентства – Таня справляется блестяще, хотя и жалуется, что её трёхлетний сын унаследовал её энергичность.
– Кстати, – вспоминаю, – Зоя Михайловна звонила. Говорит, что Вахтанг хочет поставить спектакль про жизнь сотрудника лаборатории. Он что-то там изобретает, вирусы выбираются наружу...
– О нет, – Кир подкатывает глаза. – Только не это. Где он это будет ставить? В своём ТЮЗе?
– Не знаю, но Глеб Германович уже написал ему сценарий.
– Тогда это катастрофа.
Мы смеёмся, а Савва, не понимая шутки, серьёзно повторяет:
– Ка-та-стро-фа!
Кир хватает его в охапку, щекочет, и кухня наполняется смехом.
Я смотрю на них и чувствую, как внутри что-то тёплое и светлое разливается по всему телу.
Жизнь – удивительная штука.
Мы не всегда сразу видим, зачем нам даются испытания. Но потом оглядываешься назад и понимаешь: если бы не тот провал, не та боль, не тот нелепый поворот – ничего бы не сложилось так, как нужно.
Главное – не сдаваться, даже когда кажется, что выхода нет.
Мы прошли через недопонимание, обиды, страх, ревность. Но сейчас, в этом доме, среди детского смеха, среди привычного хаоса и бесконечных «катастроф», я опять понимаю – именно таким и должен быть путь. Сложным. Чтобы научиться ценить то, что есть.
Послесловие
Дорогие читатели
Спасибо, что купили и дочитали эту сложную историю.
Очень надеюсь, что вы не пожалели потраченных времени и денег. И, как минимум, порадовались за героев в эпилоге. А, если они заставили вас улыбнуться или заплакать – это замечательно!
Если история вам не зашла, простите. Чтож , так тоже бывает. Но я очень старалась подарить вам светлые эмоции.
Отдельная благодарность за ваши наградки и комментарии. Я все вижу, но не всегда отвечаю. Иногда пропускаю комментарии за несколько дней и потом боюсь не ответить кому-то и обидеть.
