Текст книги "Пепел после тебя (СИ)"

Автор книги: Кира Сорока

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 34

Алина

Весь день я читаю Фрейда. Егор как-то сказал, что эта книга не поможет мне разобраться в себе. И сейчас я полностью согласна с ним. Прочитай её пару недель назад, я бы, скорее всего, окончательно запуталась. А теперь мне всё предельно ясно. Всё же его циничный подход к любви – это не моё.

Папа время от времени заглядывает в мою комнату и проверяет телефон на наличие звонков и смс от Егора. Разговор у нас с отцом не клеится. Я хочу говорить про Егора, донести до папы, что он изменился. А отец разглагольствует о Тимофее...

О том, как тот прекрасно играет в нападении. И что в одном из матчей он вышел на поле в самом начале игры, а не как остальные наши ребята, просидевшие почти всё время на скамейке запасных. Севен и Фор играли от силы минут по пять в каждом матче. Их команда не дошла и до четверти финала, к сожалению. Но ребят заприметили – это главное.

И не то чтобы я не хочу слушать о футбольных успехах Тима. Нет, я искренне за него рада. Но мне просто не до этого сейчас.

Я скучаю по Егору. Моё сердце трепещет, стоит лишь вспомнить о его поцелуях, объятьях и всяких нежностях, которые он шептал мне на ушко ещё вчера. Но сейчас его рядом нет, и я чувствую себя так, словно мне ампутировали конечность. Не меньше...

Бабушка, как и обещала, собрала свои вещи. Правда, билет на самолёт отец так и не забронировал в надежде, что она передумает. Они оба слишком упрямы, чтобы быстро помириться.

Выйдя наконец из своей комнаты, нахожу бабулю на кухне за просмотром очередного турецкого сериала. Сажусь рядом и даже пытаюсь вникнуть в сюжет. И от этого сюжета мне становится ещё паршивее, потому что слишком остро воспринимаю сейчас страдания турецкого мужчины из-за своей неразделённой любви.

Убавляю звук на телевизоре.

– Бабуль, не уезжай!.. Не оставляй меня с ним! – взмаливаюсь я.

Она задумчиво помешивает чай, слепо уставившись в экран.

– Ба... – касаюсь её плеча.

Отмирает.

– Ноги моей здесь не будет! – фыркает она. – Гена сказал, что я виновата. Что не уследила за тобой. Ишь, чего удумал! Старуху обвинять! – говорит громко, чтобы папа слышал. – И дочери житья не даёт. Вот сбежит она от тебя – и будет права! – грозит пальцем.

Глажу её по плечу.

– А как же театр, бабуль? Мы же собирались, помнишь? Не уезжай, пожалуйста... – понижаю голос до шёпота.

Она хмурится. Не расслышала. Но едва я открываю рот, чтобы задать вопрос громче, раздаётся громкая трель звонка. Вскакиваю.

– Я открою! – кричу, сломя голову устремляясь к двери.

Единственный, кто может к нам прийти – это Егор. А отец наверняка его не пустит.

– Стоять! – рявкает папа, выходя из своей комнаты.

Но уже поздно. Рванув дверь на себя, вылетаю в тамбур и сразу открываю вторую дверь. И столбенею от шока. Охапка цветов, торт, какой-то пакет... Но дело не только в этом.

Гроз... Я узнаю его и в той же степени не узнаю. Стильное пальто, начищенные до блеска ботинки. Обычно растрёпанные волосы сейчас зачёсаны назад и немного набок. Очень стильно. И серьги в ушах отсутствуют.

Егор выглядит сейчас студентом второго курса, а не школьником. По сравнению с ним кажусь себе замарашкой и реально мышью. Какая-то растянутая футболка, бриджи, лохматый пучок на макушке... Отступаю в замешательстве.

– Привет, – шевелятся губы парня и растягиваются в милой смущённой улыбочке.

Ожившие внизу живота бабочки исполняют какие-то акробатические этюды.

– Привет.

Щёки горят...

Рядом со мной появляется бабушка. Егор отдаёт ей букет, они о чём-то говорят. Я не понимаю ни слова и ничего не слышу. Пульс долбит в ушах. А отец как-то очень странно притих и не выставляет Егора за дверь. Парень разувается, снимает пальто. В моих руках появляется букет эустом, и я зарываюсь носом в бутоны.

Хочется плакать... Потому что моё сердце разрывается от того, как сильно я его люблю. Наверное, сейчас ещё больше, чем пять минут назад. Ведь Егор не побоялся прийти к моему не слишком адекватному сейчас отцу.

Моя ампутированная конечность отросла. Теперь я целёхонькая.

Бабушка зовёт всех на кухню, накрывает на стол. Егор не отказывается от ужина. Поставив цветы в вазу, распускаю волосы и быстро расчёсываю их пальцами. Ловлю на себе взгляд Егора, полный обожания. А потом и странно-терпеливый взгляд отца. А ещё вижу, как бабушка показывает ему кулак.

Что ж... Ладно... Видимо, мы попали в какую-то сюрреалистичную реальность, в которой мой отец решил проявить терпимость.

На столе у нас всё по-простому. Жареная картошка, котлетки и овощной салат. Егор уплетает за обе щеки, нахваливая стряпню бабули. Отец ничего не ест, я практически тоже.

Под столом Егор задевает мою ногу своей, и когда я смотрю на него, посылает мягкую поддерживающую улыбку...

Но когда ужин заканчивается, отец решительно выставляет бабушку из кухни, чтобы говорить только с нами двумя.

Похоже, затишье перед бурей подошло к концу...

– Чай или кофе? – подрываюсь я.

– Стакан воды, – говорит Егор, оттянув ворот своей стильной водолазки и на секунду обнажая шею и татуировку черепа на ней.

Отец моментально бледнеет, когда видит эту татуировку. Потом сжимает кулаки, а его лицо становится почти бордовым от гнева. Похоже, сейчас начнётся...

– Ты в тюрьме сидел? – холодно спрашивает он, глядя на татуированные руки Егора.

– Вы же знаете, что нет.

– Почему я должен это знать?

– Наверняка изучали биографию нашей семьи перед тем, как отдать Юлиану за моего отца.

Отец фыркает.

– Это было давно. Я не в курсе твоих новых свершений.

Трясущимися руками ставлю стакан воды перед Егором. Отцу подаю чай. Атмосфера на кухне такая токсичная, что хочется залезть под стол. С тоской смотрю на закрытую дверь. Хочется вернуть сюда бабушку, нарезать тортик и просто хорошо провести вечер. Без ссор.

– Чего вы от меня хотите? – отец по очереди смотрит нам в глаза.

Отвечает ему Егор:

– Дать нам шанс. Мне в частности. Обещаю, что Алину я не обижу.

– Нет! – режет папа, разрубая воздух рукой. – Вы из разных миров. Моей дочери с тобой не по пути.

Когда он вот так категоричен, мне немедленно хочется собрать чемодан и уйти.

– Пап... Ну почему ты не слышишь нас? – всхлипываю. – Я уже взрослая!..

– Ты? Ха! В каком месте? Спасибо мне потом скажешь!

– Геннадий Степанович, давайте подумаем, каким образом я смогу Вас убедить, что мне можно доверять, – спокойно произносит Егор, глядя отцу в глаза.

– Ты втянул мою дочь в какую-то грязную игру со своим отцом!.. – шипит папа сквозь зубы. – Мне пришлось её увезти, спрятать. Она с нормальным парнем из-за тебя рассталась. Чего ты сейчас хочешь от меня?

От упоминания Тимофея челюсть Егора напрягается, глаза вспыхиваю яростью.

– Тимофей, значит, достоин, а я нет? – повышается его голос.

Отец сверлит его таким же злым взглядом и чеканит:

– Да. Тимофей достоин.

Ну всё!

Я вылетаю из кухни и несусь в свою комнату. На то, чтобы одеться, закинуть в рюкзак несколько нужных вещей и собрать учебники, трачу минуты три. По моим щекам текут слёзы, но адреналин в крови не оставляет шансов передумать.

Егор и мой отец уже в прихожей. Папа пытается спровадить Егора. Когда видит меня, полностью одетую, с рюкзаком и спортивной сумкой, у него буквально падает челюсть.

– Куда ты собралась?

– Ухожу, – сжав зубы, чтобы не разреветься в голос, начинаю обуваться.

– Я не позволю! – рявкает отец.

– Драться будем? Ну давай ещё и перед соседями опозоримся.

Надеваю куртку. Егор молча забирает мой рюкзак и сумку. Он уже одет и ждёт меня в тамбуре. Между нами стеной вырастает отец. Из гостиной вылетает бабушка.

– Гена, отпусти её! Ты насовсем потеряешь свою дочь, если будешь таким упрямым!

– Полиция вернёт её домой через два часа. Она несовершеннолетняя! – это он говорит Егору.

Тот пожимает плечами.

– Значит, придётся с полицией договариваться.

– Ага! И всё это получит широкую огласку. Ну и репутация у меня будет в школе... – с сарказмом замечаю я. – Всё, я ухожу, пап, – протискиваюсь мимо него. – На два часа – значит на два часа.

Вылетаю за дверь, жму на кнопку лифта.

– Ты же понимаешь, что это бесполезно – бодаться со мной, – понизив голос до устрашающего шёпота, говорит отец Егору.

– Понимаю. Но Вы тоже должны понимать, кто я такой, – так же шёпотом отвечает парень.

– Угрожаешь мне, сосунок?

– Нет. И не думал.

Но всё же в голосе и словах Егора слышится угроза. А я не хочу, чтобы было всё так... так грязно, мерзко... Не хочу ругаться с отцом, сбегать. Я была вполне вменяемым подростком в отличие от той же Юлианы. А теперь всё как-то вышло из-под контроля.

Лифт открывается, но я не решаюсь в него войти. Слепо уставившись в стену, пытаюсь вереуть себе немного адекватности.

Руки трясутся. Ноги ватные.

Егор появляется рядом, обнимает за плечи, и мы входим в кабину.

Сейчас я бы не смогла сделать этого без него.

Зажмуриваюсь, ожидая, когда двери закроются. А когда кабина дёргается и начинает спускаться вниз, утыкаюсь носом в широкую грудь парня. Он гладит меня по волосам.

– Проблема отцов и детей стара как мир, Алина. Это просто нужно пережить.

Поднимаю голову и смотрю на него сквозь слёзы.

– И что теперь делать?

Егор подбадривающе усмехается.

– В моих планах было по-тихому встречаться до твоего совершеннолетия, если мой визит не принесёт результатов.

– Похоже, я всё испортила, – бросаю взгляд на свою сумку, болтающуюся на плече Егора.

– Нет. Ты сделала даже лучше, чем я предполагал. Никому тебя не отдам, моя мышка. Если твой отец этого не понимает, значит, я тебя самовольно забираю.

Глава 35

Гроз

Алина закрылась от меня... Наверное, я был к этому готов.

Она попросила меня помолчать, не обсуждать с ней отца, его невыносимый характер и всю эту дерьмовую ситуацию. «Просто полежи со мной», – так она сказала.

Включил какую-то музыку фоном. Лёг рядом и обнял.

Мышка была уверена, что отец явится за ней, хотя он даже не знал, где я живу. И, кажется, считала минуты до нашей необратимой разлуки. Я гладил её плечи, щёчки... жадно вдыхал её аромат, уткнувшись носом в нежное место за ушком. И она расслабилась в моих руках.

Стресс вымотал её окончательно. И вместо пустых разговоров она предпочла заснуть.

Я оставил её в своей спальне вместе с тарахтящим в ногах Чёрным, а сам ушёл на диван в гостиную... Чтобы не сорваться и не затискать её до необратимых последствий.

И мне, бл*ть, совсем не спится. Хотя я и прошлую ночь тоже не спал. Словно выключатель сломался, и теперь меня просто не выключает. Мозг кипит от переизбытка мыслей.

Что будет делать Столяров? Возможно, ничего не будет делать... Или завтра же явится в школу вместе с местным участковым. Или нам ждать этого участкового прямо с утра?

Но среди этих важных мыслей есть одна особенно яркая. Чёртов футболист её достоин, а я нет! И в груди больно долбит, долбит, долбит от этих слов Алининого отца.

Меня триггернуло – это факт. Я думал, всеку ему в рожу. И жалею, что не всёк. И не жалею тоже.

Да бл*ть!

Ворочаюсь, не в состоянии найти удобное положение. Нужно ещё больше вымотаться, чтобы отключиться. Физически вымотаться...

Встаю, включаю свет и решительно иду к тренажёрам. Сажусь на греблю. Сейчас бы какую-нибудь агрессивную музыку – и вообще ништяк. Но наушники в спальне. Не хочу будить Алину.

Херачу на тренажёре в давящей тишине, а в памяти всплывают все эпизоды, когда я видел Алину и Тимофея вместе.

Пиццерия... Этот мудак обнимал её. Потом мы столкнулись, и она втиснулась между нами. Меня снесло адреналином, мы подрались. Набережная... Его кофта на её плечах... Потом та драка, когда я взял Дана и Макса с собой. Вмешались какие-то прохожие, и Алина ушла с ним...

Как обо всём этом не думать?

У них был какой-то свой мир, о котором я нихрена не знаю. Возможно...

Тяжело сглатываю, зажмуриваюсь. Душу рвёт на части... Возможно, он действительно ей подходил больше. С ним не было таких проблем, как со мной. Он не играл с её чувствами, чтобы понять свои. Его друзья – не отморозки. И он такой весь правильный по сравнению со мной...

Стоп!

Но он же ей изменял!

Или нет?

Тёлки возле него вьются – это факт. Переходил ли Тим черту? Тогда, в прошлой жизни, я был уверен, что переходил и не раз. Но сейчас, когда Алина со мной, я даже в бреду не могу представить, что захочу кого-то, кроме неё. Хотел ли он?

Весь взмокший, я торможу и убираю «вёсла». Дыхание тяжёлое, веки тоже потяжелели. Иду в душ. Несколько минут стою под тугими тёплыми струями. Вытираюсь, надеваю шорты. Когда возвращаюсь в гостиную, понимаю, что свет выключен. А на диване...

Подхожу ближе. Алина... Обняв плед руками и ногами, воткнулась в него ещё и носом и, похоже, спит.

Я дал ей свою футболку, которая целомудренно прикрывала её бедра, но сейчас она задралась, оголив попку...

Что делать? Отнести обратно в спальню? Диван не разложен, вдвоём нам будет тесно здесь.

Присаживаюсь на корточки.

– Эй, малышка...

Не открывая глаз, бормочет:

– Ты оставил меня одну... Это обидно...

Улыбаюсь. Моё сердце поёт и несётся вскачь. Ложусь за её спиной, обнимаю за талию. Она разворачивается и, уткнувшись носом в мою шею, вновь бормочет:

– Не оставляй меня, пожалуйста.

– Ни за что, – шепчу в ответ.

– Обещаешь?

– Клянусь.

Через полминуты она вновь дышит размеренно. Уснула... Её рука соскальзывает с меня и замирает где-то слишком близко с пахом.

Ооо... Ну всё, сон опять как рукой сняло.

Бережно обнимаю её за плечи и зажмуриваюсь. Пульс грохочет в горле. Всё же я живой... И у меня есть потребности... А она в этом смысле пока не в доступе.

Хочется побиться затылком о диван.

Невесомо прижимаюсь губами к её лбу. Алина мычит что-то нечленораздельное и теснее ко мне прижимается.

Мне плохо... И чертовски хорошо.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем меня вырубает. Сладкие фантазии и яркие образы преследуют во сне. А слияние наших тел наяву такое крепкое и чувствуется так остро, что я не до конца уверен, где сон, а где явь.

Обжигающий поцелуй в ключицу... прикосновение пальчиками к щеке... Прядка волос скользит по моему плечу... её горячее тело вжимается в меня... Всё это внезапно заставляет проснуться.

– Привет, – жмурясь от яркого солнца, бьющего в окно, тихо говорит Алина.

Наши тела переплетены и будто приклеились друг к другу. Но она не торопится сбежать. Укладывается щекой на мою грудь.

– Как думаешь, сколько сейчас времени?

Самое время принимать контрастный душ. Я заведён до предела. Однако вслух хриплю:

– Будильник на семь ещё не срабатывал.

И, как по команде, он включается, вибрируя и трезвоня под подушкой. С трудом просовываю руку. Вырубаю.

Алина глубоко и тяжело вздыхает.

– Может, никуда не пойдём?

– И дадим твоему отцу повод усомниться в том, что наши отношения адекватные? Нет уж. Мы прилежно учимся, получаем аттестаты и сваливаем.

– Куда?

– Домой... Если захочешь... Можно там поступать.

У меня на примете финансовый вуз именно в родном городе. Но если Алина не захочет...

– Мне всё равно, где жить, – с заминкой отвечает она. – Я вообще сейчас ничего не понимаю и не хочу прогнозировать.

– Давай я за тебя буду понимать?

Поднимает голову, смотрит на меня нежным взглядом. Хочет что-то сказать, но молчит... Есть между нами некая тонкая стена, и мы оба её чувствуем. Мы не обнажены другом перед другом до конца. Но это непременно случится. Чуть позже...

Покидаем наш уютный диван. Алина ненадолго запирается в ванной, пока я готовлю нам скудный завтрак. Чай, сыр и не самое свежее овсяное печенье.

Нужно наведаться в магазин. Забить холодильник до отказа, купить какие-то гигиенические женские штучки... В общем, всё, что будет ей необходимо.

И так меня вдохновляет эта мысль, что я сияю, как новогодняя ёлка.

Алина будет жить здесь! Со мной!

Она заходит на кухню, тяжело опускается на стул. Уже полностью одетая. Обняв чашку с чаем подрагивающими пальцами, слепо смотрит в стену.

– Я так не могу... – шевелятся её губы.

Тут же приближаюсь и опускаюсь перед ней на корточки.

Мои мечты рушатся. Я не хочу!

– Чего не можешь?

– А вдруг ему там плохо стало после моего ухода? Или бабушке... – переводит на меня опустошённый взгляд. – Я хотела бы быть эгоисткой... Но не могу.

Глажу её ноги, колени... Потом приподнимаюсь и припечатываюсь к губам в долгом поцелуе. Выпрямляюсь и с поддельной бодростью в голосе произношу:

– Мы ему позвоним. Прямо сейчас. А потом решим, что делать дальше. Идёт?

Кивает. Отдаю ей телефон. Свой она оставила дома. По памяти набирает номер отца.

– Поставь на громкую.

Ставит. Напряжённо слушает гудки. Голову втянула в плечи, вся сжалась.

– Да?

– Пап... Это я.

– Ну хоть позвонила, – усталым голосом произносит Столяров.

– Прости, пап... Я не хотела так сбегать, но ты не оставил мне выбора, – начинает лепетать Алина.

Он молчит. А я сжимаю челюсти. Тема с Тимофеем для меня совсем не закрыта.

– Пап... – Алина глубоко вздыхает. – У меня всё хорошо, если тебе интересно. Собираюсь в школу.

– Домой ты, видимо, не собираешься, – констатирует угрюмо.

– Вернусь, если ты понял, почему я ушла.

– Чего ты хочешь, Алина? Чтобы я его принял?! – внезапно рычит Столяров. – Этого не будет!

– Почему?! – отчаянно всплеснув руками, Алина всхлипывает.

Я сжимаю зубы так, что чувствую крошки эмали на языке.

– Потому что я твой отец. И это нормально, когда отец хочет защитить свою дочь от необратимых последствий. Ты помнишь, что сделали его друзья с моей командой в одной из потасовок? Тимофей лежал в больнице с сотрясением. Алексею сломали ногу. Дамир!.. Да много, кто пострадал. Ну или вспомни свою шею. Ты прятала эти синяки от меня, но я же видел.

Алина инстинктивно хватается за горло, метнув на меня испуганный взгляд.

Давление подскакивает, глаза наливаются кровью. И я просто в ахере, если честно.

А что было с её шеей, мать вашу? Почему я не в курсе?

– Пап, мне пора в школу. Позже позвоню, – быстро тараторит она, испуганно взирая на меня.

Сбрасывает вызов. Кладёт телефон на край стола, обнимает себя за плечи и тихо произносит:

– Егор, не смотри на меня так, пожалуйста.

А я не знаю, как я смотрю. Возможно, уничтожаю её сейчас вместе с собой. И пи*дец как ненавижу себя.

Мой голос хрипит:

– О каких синяках шла речь?

Губы Алины дрожат.

– Тот парень... В доме Фора... Когда вы вломились... Он сказал, что ты его прислал... Сказал, что если пойду с ним, драка прекратится... И я пошла... А он... – вновь хватается за горло и, задыхаясь, произносит: – Он мне угрожал. Я тебе говорила…

О своей шее – нет!

Круглов, сука! С ним там уже разобрались. Он играл на стороне моего отца. Действовал вместе с девкой, имя которой я и не помню. Но это всё неважно сейчас. Сейчас меня трясёт оттого, что Алина пострадала намного больше, чем я предполагал. И рвёт на части от этого понимания.

Руки дрожат, в ушах гудит. Сердце долбится о рёбра.

Я отшатываюсь... Отворачиваюсь. Не могу смотреть мышке в глаза.

Слышу, как скрипит стул. Чувствую холодные ладошки на своей спине.

– Егор... Мы же это уже пережили. И отец тоже переживёт. Ты не виноват...

– Но я виноват! – резко разворачиваюсь к ней. – Виноват... Лишь я один виноват, – подрагивает мой голос.

Взгляд падает на её тонкую, чистую сейчас шею. Пальцы несильно обхватывают её. Бережно глажу. Прижимаюсь к нежной коже губами и снова глажу, невесомо целуя. Алина замирает и, кажется, перестаёт дышать.

Моё сердце щемит от нежности, которую хочется дарить только этой девочке. Но... возможно... я действительно не тот парень, от которого она должна эту нежность принимать.

Выпрямляюсь. Отпускаю её шею. Вообще больше не пытаюсь обнять, как бы ни хотелось. Смотрю в карие глаза, в которых сейчас застыли слёзы.

– Скажи, мышка, – грустно усмехаюсь. – Ты любила Тимофея?

Глава 36

Алина

Что он такое говорит... Почему спрашивает об этом сейчас?

– Егор...

Предупреждающе раскрывает ладони.

– Просто ответь!

Отчаянно трясу головой.

– Зачем? Это всё в прошлом! Тимофей в прошлом.

– Любила или нет?

Меня практически сносит от его эмоций. Боль, отчаяние и немного сумасшествия. Оно в его зелёных глазах. Словно он сам не понимает, зачем это делает, но остановиться уже не может. А я, ничего лучше не придумав, просто безбожно вру:

– Нет, не любила. Доволен?

Качает головой. Не верит.

Отворачиваюсь, не выдерживая этого давящего взгляда. И, стоя спиной к Егору, тихо выдыхаю:

– Нам нужно в школу.

Он молча собирается. Мы одеваемся в прихожей под внимательным взглядом Чёрного. Этот кот нас провожает и будто бы даёт хозяину чёткий посыл, что будет здесь его ждать.

Выходим из квартиры, едем в лифте. Между нами бетонная стена. И она всё выше и выше. В моих мыслях хаос... Садимся в машину, едем в школу.

Наверное, я что-то не так сказала... Не нужно было врать. Но я не уверена, что мои чувства к Тимофею можно назвать любовью. Да, он мне нравился. Он был со мной нежен и внимателен. Но меня не трясло в его присутствии так, как трясёт от Егора. В хорошем смысле. И мои глаза так не сияли. И я не задыхалась без него...

– Егор, – касаюсь его руки, когда мы паркуемся возле школы.

– Не сейчас, – качает головой. – Не могу сейчас. Пойдём на урок.

Голос тихий, хриплый. Но его взгляд немного теплеет. А когда он берёт мой рюкзак и вместе со своим вешает на плечо, а потом ещё и наши пальцы переплетает, мне становится значительно лучше.

Когда заходим на биологию, я оглядываю класс. Разговоры одноклассников резко стихают при виде того, как открыто мы с Егором демонстрируем свои отношения. Он ведёт меня к нашей парте. Попутно отмечаю отсутствие Тани и присутствие Жанны и Боярского.

Когда начинается урок, учительница биологии натыкается на меня взглядом и удивлённо спрашивает:

– Столярова? У меня отмечено, что ты на больничном.

– Я не болею. Всё нормально.

– Хм... – озадаченно сверяется с журналом, но больше ничего не говорит.

Делаем лабораторку, разбившись по парам. Моя пара, конечно же, Егор. Наши пальцы иногда соприкасаются, когда одновременно хватаемся за колбы. Стена между нами начинает разрушаться, но не исчезает до конца. Я терпеливо жду, когда мы всё это обсудим. Когда он будет готов.

Потом русский, литература...

В столовой за наш столик никто не садится. Но пристальное внимание всего класса хорошо ощущается. И от меня не ускользают фразочки типа:

– Кажется, у нашей парочки не всё гладко.

– Чем она его держит?

– Да он её бросит через два дня! Где Егор и где эта мышь?!

Ммм... как верно подмечено. Мышь!

Но почему-то это совсем не задевает. Потому что Егор смотрит на меня, не как на серую мышку, а как на божество. Правда, не сейчас... Сейчас он смотрит так, словно раскаивается в чём-то. Это пугает...

А на физкультуре случается нечто ужасное... В меня случайно попадают мячом, и Егор взрывается. Бросается к Боярскому, потому что вроде бы мяч бросил он. И со всей силой вмазывает ему в солнечное сплетение. Парень оседает на пол, болезненно хрипя.

– Пошёл вон! – орёт наш физрук на Егора. – Это что за беспредел? В школу с родителями завтра!

Егор оскаливается и выплёвывает:

– У меня их нет!

После чего пинает дверь и покидает зал. Ни на кого не глядя, я иду за ним. Врываюсь в мужскую раздевалку. Мне кажется, я сейчас с кулаками на него наброшусь за то, что делает это с нами!

Зачем? Зачем он опять всё разрушает? Мы же и так собирали друг друга по кусочкам!

Но вся моя злость резко гаснет, когда Егор притягивает меня к себе и, ссутулившись, зарывается носом в шее. Слышу, как он бормочет:

– Не знаю, что на меня нашло... Прости...

Обхватив его лицо ладонями, вынуждаю поднять голову и посмотреть мне в глаза.

Я сейчас в полнейшей панике. Ведь это я среди нас двоих нерешительная и вечно запирающаяся в себе мышка. А он – альфа. Он – великий Гроз, чёрт возьми! Мне кажется, он такой сильный, что вывезет всё, что угодно. Любые трудности. Любые проблемы.

Однако я помню слова Ольги Абрамовны, что в любви Егор другой. Он как слепой и глухой. Напуганный.

– Давай уйдём? – касаюсь его губ своими. – Чёрт с ними, с уроками. Давай побудем вдвоём.

Упрямо качает головой.

– Аттестат. Твой отец. Мы не можем.

– Давай завтра не будем мочь, мм? А сегодня можем. Я хочу... Хочу всё обсудить.

– И поэтому тоже не можем. Мне сегодня лучше помолчать, – горько усмехается.

Звенит звонок, и мне приходится покинуть раздевалку. С Егором мы встречаемся в кабинете химии. Потом физика – и, наконец, всё.

Садимся в машину. Я так боюсь, что Егор высадит меня возле моего подъезда, что едва дышу. Но нет, мы вообще не едем к дому. Ни к моему, ни к его. Егор паркуется рядом с пиццерией.

– Давай перекусим?

– Хорошо.

Выходим из машины. И вновь наши пальцы переплетены.

У нас же всё хорошо, да? Это просто временный кризис. И чтобы его пережить, нам надо поговорить.

Заказываем пиццу, потом молча едим. В пиццерии немноголюдно, да и столик у нас в самом углу. Пересаживаюсь на диванчик Егора, прижимаюсь щекой к его плечу.

Возможно, я навязчива сейчас... Возможно, должна сохранять дистанцию... Но я не могу.

Через пару секунд он сгребает меня в охапку и крепко обнимает за плечи, прижав к груди. Горячий поцелуй в шею. И ещё один. Я лужицей растекаюсь в его руках...

Сидим так бесконечно долго. Но этого мало, и я поворачиваюсь к нему лицом. Взгляд у Егора нежный, но немного настороженный. Он заговаривает первым:

– Домой вернёшься?

– А как нужно?

– Нет, реши сама. Я не хочу вставать между тобой и отцом.

Задумываюсь. Лучше бы вернуться. Неправильно это – жить с парнем, когда тебе ещё нет восемнадцати. Отец ведь пока отвечает за меня. Пытаюсь найти компромисс.

– Я могу переехать к тебе в марте.

– До этого момента он тебя настроит против меня, – грустно усмехается Егор. – Будет зомбировать своим Тимофеем.

– Перестань! – накрываю его губы ладонью. – Мне неприятно, когда ты так говоришь. Не хочу о нём. Та история давно закончена.

Убираю ладонь. Егор долго и внимательно смотрит на меня. Потом его лицо заметно расслабляется, и он неровно выдыхает:

– Очень... сильно... люблю тебя...

Девочки! Приглашаю в новинку! История Дана в моём профиле «БЕЗБАШЕННЫЙ»