Текст книги "Похищенная (СИ)"
Автор книги: Кира Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
И что теперь делать?
Похоже, я оказалась в логове маньяка!
На мне что, какой-то магнит для больных извращенцев?
Нормальный уж точно не стал бы так поступать!
И для чего?
Он ведь пошел на колоссальный риск!
Ради того, чтобы вот так приковать меня к постели и тупо трахать?
И вот даже сейчас.
Отчего мое тело так бурно, так безудержно на него реагирует?
Блин, наверняка и в той еде, что осталась здесь, было что-то подмешано!
О, Боже.
Я снова оказалась в руках больного извращенца!
Ал.
Опрокидываю в себя стакан виски, выходя на палубу.
Связь, как всегда, пропала. Дела придется отложить.
До хера всего произошло наверняка во время моего вынужденного отъезда.
И сейчас мне бы переключиться совсем бы не помешало!
Вечерний ветер холодит, но ни хрена не остужает.
Приходится даже швырнуть на палубу только что наброшенную рубашку.
Чертовка.
Умудрилась зарядить мне по яйцам! Это же надо!
Еще и сбежать пыталась. Куда? В открытое море, ни хера не теплое в это время года?
Охренеть.
Не плакала. Не умоляла. Даже не пыталась выброситься в море , чтоб с собой покончить.
Нет, блядь. Реально, дурочка, думала, что уплывет. Сбежит.
И глаза эти.
С вызовом. Такие полыхающие.
Маленькая ведь. Хрупкая.
Одной рукой талию обхвачу и переломлю.
До сосков мне не достает.
Всего-то и веса в ней, что волосы, что кудрями чуть ли не по палубе стелились.
А такая отчаянная.
Стрелять она умеет, – даже усмехаюсь, вспоминая ее угрозу.
И, блядь, как горели в этот момент ее глаза. Как искривила губы!
Реально, и правда думала, что угрожает. На полном серьезе!
Блядь.
Женщина должна быть тихой и покорной.
Молча становиться на колени и принимать в глотку мой член.
Радуясь, что ей позволили обслужить хозяина.
А с этой девкой все ни хера не так.
А похоть все равно раздирает.
Так, блять, что штаны сейчас порвутся!
Трахнул бы сейчас любую, даже самую страшную, чтобы сбросить адское напряжение.
Но на яхте других баб нет. И это косяк, конечно. Нужно было предусмотреть потребности, но все делалось в спешке и тихо. Лишних ушей и глаз мне здесь ни хрена не нужно.
Кстати, о лишних ушах.
– Диего, – подхожу к своему капитану.
– Измени курс. Мы прибьемся к другому острову.
Никто не знает, куда я отправился. И уж тем более, где пришвартуюсь, вернувшись.
Но, блядь, где-то в груди зудит неприятный мелкий червяк.
И даже лютая похоть его задавить не в силах.
Чуйка.
А чуйке я доверяю, как Господу Богу. Она миллион раз спасала меня от пули. Когда слушал ее вопреки всей логике.
– Да, господин.
Мои люди привыкли не удивляться. Не спрашивать. Не спорить.
Тем более, женщины.
Им вообще рот положено открывать только для того, чтобы принять мой член.
Господину надо дарить удовольствие, разве не для этого существуют женщины в принципе?
И только одна чертова девка за каким-то хером не понимает, для чего она вообще создана! Брыкается.
Но, блядь, ни одну еще так не хотел.
Никогда.
Током прошибает, как вспомню ее глаза безумные. Блядь, поражаюсь даже, как не взял сразу. Еще в машине.
Или потом, когда зашвырнул на постель в доме Влада.
Кошка. Дикая кошка. Дьяволица.
Беру штурвал, отстраняя Диего.
Нужно переключиться. Остыть. Но ни хера. Даже ледяной поднявшийся ветер не помогает.
Так и стоят передо мной ее глаза.
И член дымится, разрываясь от похоти. Дергает так, что, блядь, так и яхту скоро занесет.
Никогда не терял контроль. Тем более, из-за такой херни, как желание кого-то трахнуть.
Но ничего.
С хрена я вообще церемонюсь?
Она у меня.
Вся в моей власти. Полностью. Каждым своим пальчиком. Вся мне принадлежит.
Станет покорной.
Будет делать все.
В ногах валяться.
Яйца вылизывать и умолять, чтобы натянул ее тонкое горлышко.
Будет.
Сломаю.
Научу, для чего такое существо, как женщина, предназначено.
А не поймет…
Что ж. В этом будет только ее вина.
Глава 24
Уже почти засыпаю, когда дверь с грохотом распахивается.
Да. Я позволяю себе расслабиться и просто спать.
Выхода нет. Решения пока тоже.
У прикованной к кровати на яхте не так много возможностей для побега.
А план буду придумывать, когда хоть что-то прояснится.
Когда куда-нибудь доберемся, там и осмотрюсь.
Вряд ли у этого урода-похитителя охрана круче, чем у отца. Но пока что-то думать нет смысла. Нужно просто набраться сил. И ждать, пока что-то изменится. В конце концов, мы же должны куда-нибудь приплыть!
Слегка приоткрываю веки. Пусть думает, что сплю.
Стоит в дверях. Тяжело дышит. Смотрит.
Так жадно, как будто бы готов сожрать.
И ничего не могу с собой поделать.
Наблюдаю за ним из-под прикрытых ресниц. Рассматриваю.
Он бешенный. Безумный.
Огненная энергия, как лавина, накрывает даже на расстоянии.
Дьявольски красивый.
Особенно сейчас, когда мощная грудь ходит ходуном, а мышцы так яростно перекатываются под кожей.
Под кожей, безумный жар которой я уже успела ощутить на себе по полной программе!
Почему он так красив?
Насильники и извращенцы должны быть уродами! Чтобы сразу все про них понять и отшатнуться! Как от того Кобры или урода, что чуть не изнасиловал меня в доме отца! Тогда ни за что бы я здесь не оказалась, если бы его внешность отображала то, какова его сущность, его естество! Никогда не пошла бы за ним, даже трижды пусть мне подлили бы какую-то дрянь в напиток!
Почему природа так несправедливо наградила его таким идеальным лицом, четко вылепленным телом?
От которого задыхаешься, не в силах отвести взгляд?
– Не притворяйся!
В секунду он оказывается прямо надо мной.
Огромная рука жестко, безжалостно сжимает горло.
– Не притворяйся, Алиса, спящей.
Выплевывает мне прямо в губы. Касаясь их. Обжигая. Снова заставляя в голове что-то шуметь.
– Никогда со мной не притворяйся. И не ври. И не пытайся убежать.
– А то что?
Еде выдыхаю. Горло сжимается еще сильнее.
– Задушишь? Изнасилуешь?
Я уже хриплю. И все же продолжаю выплевывать слова прямо в его лицо. Прямо в глаза, что в миллиметре от моих и плещут дикой яростью. Похотью. Молниями.
Не отпускает горло.
Только рычит что-то неразборчиво.
И я дергаюсь в попытке отшатнуться, когда нависает на меня всей тяжестью своего тела.
Рывком распахивает ноги еще шире, толкнувшись между ними ногой.
– Сделаю все то, чего ты сама так хочешь, Алиса.
Пальцы накрывают мою грудь.
Сжимает так сильно, что меня подбрасывает над кроватью.
Задевает сосок, проводя по нему ногтем так, что оставляет горящий след.
– То, для чего ты создана, – сжимает бедро, опуская руку ниже. До боли. Совсем несексуально и неласково.
– Разве не об этом ты мечтала, когда сбегала со мной?
Накрывает клитор и складочки своей огромной рукой, заставляя меня изворачиваться под его огромным телом.
И лишь мычать в ответ, потому что горло слишком сильно сжато.
– Не спешила оказаться со мной в постели? Без одежды? Чтобы я вытрахал тебя по потери пульса?
Глава 25
– Нет!
Дергаюсь на этих чертовых привязках, как муха в паутине. Как бабочка, распятая иголками больного убийцы красоты.
– Ты можешь только так, да? Когда женщина жертва? Когда распятая и не способна уйти? Ты больной извращенец, мать твою!
А внутри все сжимается от страха.
Хотя.
Бояться уже поздно.
Он сейчас сделает то, чего хочет.
И ни хрена это не будет приятно. Жестко. Больно. Отвратительно, – да.
Хочется сжаться в комок и просто тупо и бессильно разреветься. Но я не покажу ему свою слабость. Не доставлю такого удовольствия. Хочет насиловать, – пусть. Но он навсегда запомнит ненависть в моих глазах. Которой я прожгу на нем пылающие дорожки.
– Твою мать, Алиса. Не заставляй меня заткнуть тебе рот членом. Или ты именно на это нарываешься?
Проталкивает мне несколько пальцев в рот.
Дергаюсь, горло сжимается еще сильнее. Теперь еще и от рвотного рефлекса.
Но его рука продолжает сжимать мое горло, а пальцы жестко толкаться вперед.
Сминая язык. Подчиняя.
А бешено полыхающие глаза и тихое рычание сквозь зубы говорят о том, что он не остановится!
– Давай. Всасывай. Соси, мать твою! Алиса! Обхвати губами и давай. Язычком веди по кругу. Давай. Твою мать! Ты что тут устраиваешь?!
Резко выдергивает окровавленные пальцы из моего рта.
Сама поражаюсь, что так сильно укусила.
Ну, а что делать? Я же должна… Должна хотя бы попытаться сопротивляться!
Смотрит дико, обезумев словно.
И я вся сжимаюсь.
Но это не конец. Нет. Он не отпускает.
Его окровавленные пальцы тут же резким толчком оказываются у меня внутри.
– Ты знаешь, кто мой отец!?
Ору, уже задыхаясь.
Пальцы таранят меня. Раздавливают стенки. Пробивают, словно насквозь.
Больно.
Черт, как же больно!
А где же то хваленое удовольствие?
– Он… Он вышибет тебе мозги, когда найдет! Только перед этим я попрошу, чтобы тебя трахнули! Семеро мужиков! Как тебе, а? А мой отец обязательно меня найдет!
– Да неужели?
Его бровь иронично взлетает вверх, а пальцы наконец останавливаются, хоть и остаются внутри меня. Но теперь уже хоть не так больно. Могу выдохнуть.
– Твой отец.
Снова сжимает мое горло. До темноты перед глазами.
Нависает лицом, что становится безобразным, жутким от гнева. Глаза чернеют, полыхают адской горящей смолой.
– Твой отец, Алиса, – шипит прямо мне в лицо, сминая и раздавливая губы пальцами , – причастен к похищению моей родной сестры. И мне по хрен, что вряд ли он ей что-то сделает. Если кто-то там, у него, к ней прикоснется, я вытащу из него наживую каждую кость и обглодаю. И только после этого отрублю на хрен его конечности.
Я холодею. Все кожа и все внутри вдруг замерзает в лед. Инеем покрывается.
Так вот, почему я здесь.
Меня после такого не пощадят.
Или? Может, это шанс?
– Значит, ты выкрал меня, чтобы обменять на сестру?
Как за соломинку хватаюсь за эту надежду.
Ведь тогда, по крайней мере, меня должны оставить в живых! Да и сильно издеваться тоже не будут!
– Мы не в начальных классах, Алиса, чтобы фантиками играться, – выплескивает жестко мне в лицо. Хмурится. – Регину мы и так вернем. А твой папаша… Пусть его выкручивает от понимания, что тебя здесь каждый день и каждую ночь разрывают на части толпы мужиков. По счетам нужно платить, малышка. Пусть он это почувствует. Это даже лучше, чем каждый день проворачивать нож в его горле.
– То есть…
О, Боже.
Мне казалось, что я живу в кошмаре?
Кажется, кошмар и ужас только начинаются в моей жизни!
– Ты не собираешься меня возвращать?
– Ничто не причинит отцу больше боли, чем знание, как издеваются над его любимой принцессой, правда? А я не привык церемонится. Я бью по самому больному, когда меня пытаются задеть. Хотя бы пытаются, Алиса. Что? Думаешь, я чудовище? Ни хера. Это простая обыкновенная справедливость. Когда со мной по-хорошему, я возвращаю тем же. Но если попытаются наехать, верну сторицей. Без разговоров.
– И что потом? Ты меня убьешь?
Хотя…
Если он не врет и правда отдаст меня на растерзание толпы, вряд ли я выживу. А если и выживу физически, то вряд ли вообще после такого мне захочется жить!
– Я не свернул до сих пор твою тонкую шейку только потому, что хочу распробовать тебя первым. А дальше… Посмотрим. Приползет твой папаша ко мне на коленях. Послушаю, что предложит за то, чтобы его дочь перестали истязать и вернули в отчий дом. Может, свою империю? Тогда подумаю.
Отец. Приползет. Даже смешно.
Было бы, если бы не весь ужас ситуации!
– Так что подумай, Алиса. Ты же не совсем окончательная дурочка. Подумай, как тебе лучше меня ублажать. Пока я буду доволен, пожалуй, оставлю при себе. Не отдам остальным. Но только. Если. Я буду, мать твою, доволен!
– А ты сухая, – резко выдергивает пальцы из моего лона, поднося прямо к лицу.
– Сухая, мать твою! Какое мне, на хрен, удовольствие, драть сухую бабу, м?
– Ну извини, – бурчу скорее по инерции.
Лучше бы теперь молчать. Лучше прикусить язык . Не дерзить. И уж тем более, не злить еще сильнее.
Я ведь не думала, что он всерьез, когда про команду, про то, что им отдаст меня, говорил.
А вот теперь ясно вижу – все гораздо хуже, чем могла себе представить.
– Меня, знаешь ли, насилие не возбуждает.
– В твоих интересах, детка, чтобы ты возбуждаламеня, – резко бросает, отпуская мое истерзанное тело.
Наконец-то начинаю дышать.
Расширенными глазами смотрю за тем, как он захлопывает за собой стеклянную дверцу в душевую.
Глупые мысли о том, что здесь все слишком крохотное для такого могучего мужчины нагоняют неуместную улыбку.
Да.
Возможно, все так и могло бы быть.
Если бы тот побег из дома отца был бы настоящим.
Романтичным, как думалось мне тогда, глупой идиотке!
А я ведь поверила!
Да что там!
Даже и не сомневалась!
Казалось, какое-то дикое, запредельное безумие охватило нас обоих!
А он…
Боже!
От него мурашки летели по коже так, что могли бы заискриться и поджечь весь снег вокруг дома!
Особенно когда он пошел на страшный риск, расталкивая охранников и пойдя против влиятельного отца, которого все боятся!
Каким же бесстрашным рыцарем он мне тогда казался!
Почти Богом!
Не говоря о том, как я млела при одном взгляде на него! От каждого прикосновения!
Дура.
Боже.
Какая же я дура!
Просто изумительная идиотка!
Поверила в сказку!
В безумную, роскошную, шикарную, ослепительную сказку!
Сошла с ума!
Позволила себе быть самой собой, без всяких масок. Позволила сорваться всему, что дернулось и разлилось в груди при первом же взгляде на красавца-незнакомца в маске!
А ведь за ним скрывался хищник.
Беспощадный.
Кровожадный. Жаждущий именно моей крови!
Самый страшный из всех, которых я когда-нибудь видела!
Ну, что мешало мне просто включить мозги?
Задуматься о том, что простых людей на приемах отца не бывает!
О том, что не напрасно он знал про тайный выход. Открыл запертую вечно дверь. Отключил ток и камеры.
Продумал. Он все продумал. До мельчайшей детали.
А я…
Боже! Я тонула в глупой страсти. Сходила с ума!
Сглатываю, глядя сквозь прозрачную дверь за тем, как капли стекают по его идеальному телу.
Его член напряжен.
Торчит вверх. Даже отсюда вижу, как набухли толстые вены.
Я до сих пор схожу с ума.
Иначе почему по всем внутренностям проносится лютый ураган? Когда я это вижу?
Глаз не могу отвести. Кажется, даже не моргаю.
Он идеален.
Черт, совершенно, абсолютно идеален!
Непроизвольно облизываю губы.
Будто до сих пор ощущаю на них его вкус.
Нет, не этого издевательства, которое сейчас было.
А тот самый. Из прошлого. Вкус страсти, настоящего мужчины и крепкого виски.
Вкус, от которого так кружилась голова и так хотелось просто отдаться его власти! Стать беззащитной и такой маленькой в его огромных руках!
Слезы сами наворачиваются на глаза.
Обман.
Все обман.
Все было таким ненастоящим.
Его полыхающая страсть. Его лихорадочные, такие жадные объятия. Все было лишь частью его плана!
И, целуя меня, он думал совершенно о другом!
И это проворачивает в моей груди тысячи ножей. Боль такая, как будто меня ударили со всей силы. Сильнее, чем страх.
Наверное, еще действует та дрянь, которую мне подмешали. Иначе чем объяснить, что обида выжигает меня насквозь серной кислотой? Почему она сильнее страха перед тем, что он собирается со мной творить? Сильнее инстинкта самосохранения?
Может, потому что она просто стала последней каплей?
После всего, что было в доме отца, мне вдруг будто улыбнулось яркое солнце за тысячи хмурых и промозглых дней. Черт! Как он мог? Вот так… Со мной… Ну почему???
До крови кусаю губу, чтобы сейчас вот так по-дурацки не разреветься.
Сволочь. Руки и ноги так и оставил прикованными.
Глава 26
Ал.
Твою же мать!
Стискиваю зубы, заставляя себя оторваться от девчонки.
Просто силой воли отшвыриваю себя от такого манящего тела.
Блядь.
Она пахнет одуренно.
Пряным. Терпким. Таким, что хочется пить и не насытишься.
Вино.
Терпкое дорогое вино, вот она на что похожа. И не пригубить хочется. Глотать. Жадно. Блядь, захлебываясь. И чтоб по подбородку текло. И не напьешься.
Голову ведет. Мозги плавятся.
Сухая!
Я тут сдохнуть готов, так разрывает, а она, блядь, сухая!
Твою мать!
Сам от себя , от нее убегаю, захлопывая с треском идиотскую стеклянную дверцу душа. Как будто это может помочь. Один взгляд на нее, лежащую там, такую раскрытую, и я, блядь, выть, как собака готов.
Не смотрю.
Выкручиваю на максимум ледяную воду. Погружаюсь с головой.
А все равно краем глаза вижу, как подымаются манящие полушария ее груди. Вижу отсюда розовую сердцевинку ее складочек. До сих пор рука горит от прикосновений.
Как наркоман, подношу пальцы, которые в ней были, к лицу, и вдыхаю.
Блядь. Как же одуренно она пахнет! Хуже наркоты возбуждающей, которую, как утверждает девчонка, я ей подлил.
Это еще кто кого до одури доводит? Сама же – просто ходячий секс! Живой наркотик!
Как удержался? Как не ворвался внутрь, заставляя под моими толчками забыть всю блажь? Как не вытрахал все сопротивление?
И плевать, что сухая. Хоть от злости на это рычать хочется. Плевать.
Помокрела бы. Так бы потекла, что влажные шлепки и на палубе бы услышали! Мне ли не знать, как с женщинами обращаться?
Только, блядь, я же помню, как она другой со мной была.
Как сама пальцы в волосы зарывала. И шептала. Прямо в губы. Шептала лихорадочно о том, как ей хорошо.
И, блядь, я это хорошо через платье ее чувствовал. Через трусики.
Этот крышесносный аромат ее желания. Такого, от которого стонала и извивалась.
Слышал.
И, блядь, снова хочу.
Услышать. Ощутить под пальцами. Почувствовать, блядь, как дрожит каждый миллиметр ее кожи!
Вот чего хочу, а не драть на сухую.
На хрена она вообще отца своего урода вспомнила?
Еще одна причина оторвать ему яйца по кусочку.
Не заговори она о нем, все бы было.
Дрожала бы. Стонала. Сотрясалась под моими руками. Как тогда.
Но, блядь, стоило ей о нем сказать, как не сдержался. Лучше бы не напоминала о том, чья она дочь. А то ведь рядом с ней я об этом почти-то и забыл.
Блядь. Обо всем забыл.
Особенно тогда, когда в дом Влада с ней ехал.Прям захотелось плюнуть на все и свалить с ней вдвоем. На какой-нибудь очень закрытый курорт. Примерно так на месяц.
Я бы хрен ее куда-то выпустил. Так и впивался бы губами в нежную кожу. Выбивал бы эти стоны и оргазмы.
Блядь.
Не воюю я с женщинами.
Никогда!
Я бы с отцом ее поговорил. По-своему.
Очень действенно я обычно веду все переговоры.
Но Влад, а за ним и Морок с Лютым так уперлись, что другого выхода, как отступить, просто не оставалось.
Требовали оставить Грека в покое. Потому что не он организатор и зачинщик всей той лютой херни, которая у них там происходит. А назрела настоящая война. И, как я понимаю, ее самый разгар даже еще и не начался. С брата моего только первую удочку забросили, когда сестру выкрали и требовать от него чего-то начали, когда друга его лучшего, Грача, что всю столицу у них в кулаке держал, прирезали, подставив самого Влада.
Клубок у них. Клубок, блядь, ядовитых змей.
И отец Алисы для них – та ниточка, за который клубок этот распутать можно.
Не делать резких телодвижений. Следить. Наблюдать. Потихоньку раскручивать эту дрянь, чтоб столицу не взорвало и трупами на хрен не покрыло.
Так они решили.
И я не мог не отступить.
Это не моя, блядь, вотчина. Не моя территория. И права вмешиваться у меня нет. Я ведь еще пацаном уехал и никаким боком в их раскладах не замешан. Не имею права.
Только вот мне их разборки и на хрен не нужны. И наследство за братом, власть его, я перебирать на себя не собираюсь. У каждого из нас своя жизнь. Свои расклады.
Но и сестру простить не могу. Не только же Владу, и мне, пусть и косвенно, не желая того, по морде дали этим похищением.
А я, блядь, не прощаю. И попустить, пройдя мимо и убравшись домой, как хотел Влад, ни хера не могу.
И нет, блядь.
Я ни разу не собирался изначально трогать девчонку.
Соблазнять ее. Пробовать на вкус.
Не собирался даже трахать.
Только украсть.
Соврать, что приключение такое. Ну, или в клуб какой-то новомодный типа увезу. Покажу что-то, чего не видела.
Не собирался даже прикасаться.
Она для меня вообще не женщина. Просто объект. Просто фигурка на шахматной доске. Не больше.
Сам не понимаю, как прикоснулся.
Просто охренел от того, как ударило где-то внутри. Как только ее увидел.
С первого взгляда, когда только вышла, когда появилась в зале, на тех ступенях.
Смотрел на нее и, блядь, понимал. Эти губы я обязан попробовать на вкус.
Медленно пил виски, не отрывая от нее взгляда.
Напоминал себе, кто она и для чего я здесь.
Только вот ни хера не помогало.
Глава 27
Будто под дых меня сразу ударило. Прожгло насквозь. Ослепила.
Хрен знает, что за ощущение. Никогда такого не было.
Скольких женщин переимел. Разных. Роскошных. Страстных. Шикарных и не очень. Развратных до одури.
Но эта… Как видение.
Даже в бокал захотелось заглянуть. Проверить, ничего ли не подмешано.
Иначе почему вдруг сердце замерло, а после так громыхнуло в ребра, что его бой и музыку переглушить смог бы?
Но это миг.
Не стоит забывать, зачем я здесь. И уж тем более, прикасаться к этой ядовитой змее. Дурная кровь. Иначе быть просто не может. Дочь своего отца, она уж точно способна быть только ядовитой. У подонков не рождаются ангелы. Гены никуда не денутся, как ни старайся.
Я и Влад – прекрасное наглядное тому подтверждение.
Как бы ни старался брат удержать меня от жестокого мира криминала, а ведь оба мы с ним пошли, по сути, почти одной дорожкой.
Так что ничего, кроме мерзости за этой прекрасной обманчивой фигуркой, быть просто не может!
Рассеиваюсь в толпе.
Гордей подает знак о том, что камеры отключены, а небольшая дверка черного входа открыта. Охрана снята.
Отца Алисы, Грека, Гордей тоже умудрился выманить. На время. Скоро он поймет, что вызов ложный и что мой брат не приглашал его ни на какую встречу. Времени немного.
И я не собирался.
Не собирался к ней прикасаться. Мне нужно было только слегка соблазнить, очаровать, чтобы глупая девчонка сама захотела со мной сбежать. Не мог же просто забросить на плечо и вытащить из логова врага.
Сам не знаю, что нашло.
Ошпарило. Током до нутра пробило, когда ее губы попробовал. Блядь. Этот вкус.
Как ошалелого, с катушек сорвало. Накинулся. Ласкал в машине, как одержимый, пока мы к Владу ехали. Будто клапан какой-то прорвала девчонка своим вкусом одуренным. Так и бы взял. Прямо там, на постели Влада или в машине.
Насрав на все.
На то, что бежать нужно срочно.
На все на свете, блядь.
Но сейчас.
Сейчас девчонка в моей полной власти. И у меня еще будет тысяча ночей, чтобы распробовать ее как следует. Медленно и долго. Все равно Регину на нее менять я не собираюсь. Забрал дочь урода, чтобы прищемить его. Дать понять, что за все надо платить. А сестру… Сестру мы и без этого обмена вытащим.
Унизить. Растоптать. Пустить по рукам. И отправить видео ее папаше. Каждый день отправлять, чтоб каждый день его хуже всех ножей резало. Разметывало на части.
Да.
В порыве злости я так и собирался сделать. Только прежде сам напробоваться. Так, чтоб надоела. Сначала – для себя.
Но блядь.
Я не воюю с женщинами.
Это какое-то уродство. Запредельное. Херовый метод. Самый, блядь, херовый.
Смотрю на нее, распластанную, и член дергается до искр из глаз.
Хочу.
Хочу так, что челюсти сводит.
Вся распахнутая. Вся раскрытая.
Мне принадлежащая без всяких прав.
Моя.
Вещь, игрушка, заложница. Вся моя.
Так бы и драл. Сутками напролет.
Забросил бы ножки эти раздвинутые себе на плечи, еще сильнее распахивая. Вонзился бы одним толчком в розовую сердцевинку, которая отсюда мне блестит и мозги на хрен ошпаривает.
Выбил бы. Выбил бы из нее стоны. Крики. Мольбы.
А после перевернуть.
Изогнуть тонкую спину. Впечатать головой в подушки.
И брать. Яростно. Дико. До бешенства. Чтоб искры из наших тел полетели. Чтоб мокрыми от пота стали. Всю ее спермой бы залил.
Чего церемониться?
Но пальцы помнят, как там внутри было сухо.
И, блядь, от самого себя противно вдруг.
Хрен знает, с чего.
С того, что помню, как подо мной истекала? Как извивалась, так же яростно отвечая на мой дикий поцелуй?
Дикая кошка. Страстная. До одурения.
Такой. Такой снова ее хочу. И на меньшее, блядь, уже не согласен!
И будет.
Будет моей. Будет извиваться. Умолять, чтобы трахнул. Сама на четвереньки передо мной встанет. Сама ноги свои распахнет.
– Перестань так смотреть, – сам не понимаю, почему меня так раздирает злоба, когда вижу, как в ее глазах ядовито плещется ненависть.
Да. Она бояться должна. До жути. Подыхать от страха.
И безусловно, упасть добровольно на колени и умолять своими пухлыми, дрожащими и губками и розовым страстным язычком, чтобы я был к ней добрее.
Но нет. Чертовка как кислотой прожигает меня ненавистью.
И это выбешивает. Злит так, что хочется зарядить кулаком по всей мебели вокруг.
Глава 28
– Не передумала?
Отстегиваю ногу от наручников.
Такая тонкая. Пальцы – просто атлас. Разминаю, не отводя от нее пристального взгляда.
А правда в том, что, блядь, и оторвать не могу.
Будто пропасть.
Смотреть бесконечно хочется. Грани ловить. Там каждая эмоция видна так ярко, что захлебнуться можно.
– Алиса.
С шумом втягиваю воздух.
Блядь. Одуренно. Все здесь уже успело пропитаться ее запахом.
И ведет. Как от крепкого скотча. Ведет так, что не сдерживаюсь. Разминаю наверняка затекшие лодыжки прикусывая нежную кожу на стопе.
– Я объяснил тебе расклад, – выписываю пальцами узоры на ноге. Разминаю обеими руками. Как током бьет по пальцам. Каждое прикосновение – как маленький апокалипсис. Да.
– Дал время осознать, – отстегиваю вторую ногу, резко сбрасывая первую.
Трудно не забросить ее себе на плечо.
С любой так и сделал. Но тут… Блядь, мне нужно, чтобы она сама!
– Ты же понимаешь. Все зависит только от тебя. Алиса!
Это пиздец, как сносит башню. Какая она настоящая. Вулкан.
В глазах ни хрена нет подчинения. Даже, блядь, слабости, жалости к себе, и той нет.
Лютая. Лютая ненависть. Такая, что будто плетью меня по лицу хлещет.
Привык к другим. К покорным и послушным.
А теперь задыхаюсь, физически ощущая ее лаву внутри.
Настоящая.
А все остальные теперь кажутся просто пластмассовыми.
Впервые вижу такой ураган страсти. Пусть и яростной. Ее, кажется, можно попробовать наощупь. Даже, блядь, воздух сгустился вокруг. И скоро вспыхнет. Нет. Такое уже не отпустишь. Хоть раз попробовав, захочешь глотать и глотать. Снова и снова. Нажраться. Потонуть. Уйти , как под высокую волну. Аж уши закладывает.
– Никогда! Ты раньше сдохнешь, чем я добровольно тебе отдамся!
Шипит, извиваясь дикой кошкой. Ноги тут же сжимает. Переплетает. Как узлом.
Дикарка. Настоящая.
– Ты совсем глупая?
Ни хера. Так просто не отпущу.
Дергаю с размаху ноги в стороны.
Наклоняюсь над пупком, врезаясь между ног раскалывающимся членом.
Втягиваю запах. Шумно. Со вкусом. Блядь, ее кожа – это наркотик. И самый мощный парфюм из всех, которые когда-либо кто-то смог бы создать.
– Разве не поняла, что я тебе говорил?
Провожу тонкую дорожку от пупка ниже. Почти до самого гладко выбритого лобка. Снова прикусываю нежную кожу. Легко. Но чувствую, как она дергается.
– У тебя еще есть шанс. Я не буду грубым. Алиса!
Алиса.
Зажмуриваюсь, когда его лицо оказывается так близко.
Ноги свободны, но руки все еще прикованы к планке над кроватью.
Мне некуда деваться.
И, если он сейчас возьмет меня, я вытерплю. Смирюсь.
Несмотря на все его угрозы, он все же не маньяк. Не жестокий извращенец, какими оказались оба найденных отцом жениха.
Но, черт.
Как же больно. Там. Внутри.
Пусть я сто раз говорила себе про сказку, которых не бывает. А все равно. Сердце отчаянно колотится. И, кажется, сейчас просто расколется на куски. Взорвется внутри. От жаркой, ядовитой боли.
Он…
Он был как вспышка. Как комета. Настоящая сказка, – тогда, на этом балу, когда казался спасителем.
Единственная сказка, которая могла случиться со мной в жизни. В которую я так глупо. Так по-идиотски наивно поверила. Которой отдалась, не думая ни о чем. И которая так нелепо успела прорасти в моем глупом сердце.
Ведь даже сейчас. Несмотря на все, что он сказал, оно еще ждет какой-то сказки. От него. Еще бьется так, как будто готово выпрыгнуть в его ладони…
– Делай, что хочешь, – равнодушно шепчу, отворачивая лицо.
Вряд ли лишение девственности будет больнее, чем то, как он терзает мое сердце. Вряд ли хоть что-то способно быть больнее!
– Ты уверена? Алиса?
Его дыхание обжигает.
Его жестокие губы раздирают всю душу в клочья. Каждым прикосновением. Таким порочным. Таким желанным. Таким жестоким и болезненным.
Снова и снова что-то обрывается внутри, когда ведет своими чувственными, идеально красивыми губами по шее. Чуть прикусывая кожу.
Так хочется распахнуться. Поддаться. Выдохнуть и просто раствориться в этих прикосновениях.
Так хочется, чтобы они не отравляли меня ядом. Не жгли безумными иголками. Отмотать назад и умереть в той спальне, пока моя сказка была еще жива. Не проснуться после снотворного, которое он мне подмешал.
– Кто ты?
Зачем-то спрашиваю. Какая разница?
– Я твой кошмар, детка.
Прикусывает мочку уха, обжигая меня дыханием.
Дикая, безумная страсть ожогом разливается под кожей. Заставляет полыхать кровь в венах.
Почему?
Почему его голос так обволакивает бархатом? И этой легкой хрипотцой, доводящей до безумия?
И я… Я снова уплываю из реальности. Схожу с ума.
– Твой хозяин. Твой палач. Тот, кому ты будешь подчиняться душой и телом.
Глава 29 .
Его руки, вопреки жестоким слова так нежно скользят по моей груди. Чуть задевают ногтями сосок, разливая безумное наслаждение. Заставляя растворяться. Во всем. В каждом касании. В каждом звуке его голоса. В его дыхании.
Заставляя изнывать от потребности растворяться в этом снова и снова. В нем. До остатка. Это за гранью.
И правда. Кошмар. Палач. Безумие.
Нет.
Лучше бы меня тот урод резал на куски.
Чем вот так…
Он хуже дьявола. Дьяволу не хочется отдаться. Продать душу. А этот…
Этот втягивает в себя, как губительная морская пучина.
– Я имела в виду твое имя.
Зачем?
Он никто. Убийца моего сердца. Вот и все, что мне нужно знать.
Но почему-то хочется услышать, как звучит это имя.
– Ал. Ален Северов. Имя, которое ты будешь повторять в оргазмах. Ты права. Пора его выучить.
Выдыхает мне в губы, повернув лицо к своему.
Почему? Почему его глаза пылают такой лихорадочной страстью! В них невозможно смотреть. В них можно только провалиться! Потерять себя! Рассыпаться, разметавшись в клочья!
Почему он так нежно держит мой подбородок, проводит костяшками пальцев вниз, по шее… Так, что я голова застонать.
Лучше бы ударил. Резко бы сжал лицо, оставляя синяки. Да. Так было бы легче.
– Имя, которое я буду проклинать, – выдыхаю в губы, обжигающие слишком страстным ядом. – До самой твой смерти. И даже после.
