Текст книги "Похищенная (СИ)"
Автор книги: Кира Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Глава 18
Свысока. А ледяной взгляд дает понять, что, почувствовав свою власть, это существо ни с чьим мнением считаться не намерено.
– Отпусти руку, – шиплю, пытаясь вырваться из захвата худых, длинных, но слишком цепких пальцев.
Он похож на какое-то омерзительное существо, даже не на человека. И этот взгляд. Пустой. Холодный. Неживой.
Будто проваливаюсь в какой-то фильм ужасов про зомби, когда на него смотрю.
Неужели? Отец? Продал меня вот этому?
А если у отца какие-то проблемы? Иначе почему он так внезапно исчез с собственного приема?
Все может быть. Я же не дурочка. Понимаю, что власть меняется. Смертей слишком много. Убийств, открытых и наглых или замаскированных под несчастные случаи. И отец слишком крепко во всем этом завязан!
Боже!
Я все бы отдала, чтобы не иметь ко всей этой грязи никакого отношения!
Но…
В этой войне за власть и огромные деньги, я могу стать мелкой разменной монетой!
Отец мог выторговать себе безопасность за счет нового удачного замужества. Мог. Вполне. Если уж тому уроду ради власти готов был так просто меня отдать, то если он и сам в опасности, то уж точно со мной считаться не будет!
Задыхаюсь. Чувствую, каким тесным становится платье. Особенно на груди.
Страшно до жути. Особенно, если представить, что мы вот с этим существом можем оказаться наедине!
Но…
Не зря он ведет себя так смело! Так нарочито нагло! Да и платье это, чистый соблазн, отец тоже выбрал не зря!
Но сейчас… Сейчас вокруг люди. И, значит, есть еще какой-то шанс избежать этого кошмара!
– Мне нравится, – захват ничуть не ослабевает. Наоборот. Он только сильнее стискивает мою руку.
Омерзительно облизывает тонкие губы, глядя прямо на мое бешено вздымающееся декольте.
– Нравится. Старик не соврал. Ты такая… Огненная. Живая. Тебя хочется даже так, при всех. Так бы и нагнул тебя. Чувствуешь, как у меня стоит?
Дергает на себя, прижимая к груди.
Так, что я ударяюсь о его выпирающие ребра.
А еще… Еще будто кость в меня впечатывается его член. Ударяет по животу уж точно не хуже кости.
– Перестань трепыхаться, – он омерзительно усмехается мне в губы. А меня скручивает спазмом рвотного рефлекса и какого-то ужаса.
– Тебе тоже понравится. Поверь. Не пройдет и пары минут, как ты будешь заглатывать мой член своим тонким горлышком, стоя на коленях и умолять трахать тебя глубже. И я исполню твои мольбы. Буду трахать. До искр из глаз. Так, что ты задохнешься. Повалишься на пол, задыхаясь.
Глава 19
– Немедленно отпусти! – шиплю, дико озираясь по сторонам.
Не могу понять, не могу объяснить. Но эти пустые глаза вызывают во мне почему-то дикий, первобытный страх. Просто настоящий ужас. – Мой отец...
– А где твой отец, м? Что-то я его не вижу. Почему-то не спешит спасать свое сокровище, не замечаешь? А, может, и не поспешит.
– Что происходит? Что?
Я едва шевелю губами. Еле шепчу.
Но на самом деле внутри меня все орет так оглушительно, что, кажется, даже перекрывает всю музыку.
Отец, безусловно, жесток.
И все же…
Зная, что вокруг разворачивается война…
Мои мысли бегут в сумасшедшем темпе. Все возможно. Захват нашего дома, пока отца убивают в его же подвале?
Переворот власти, о котором он говорил? Только вот убийство его партнера Кобринского наталкивает на мысли о том, что переворот могли совершить и не они, другие… ну, или просто проиграть…
В этом мире бессмысленно ждать пощады. Я знаю. Слишком хорошо это знаю, потому так отчаянно и хочу из него выбраться!
А если…
Если отца сейчас где-нибудь пытают, а меня этот урод собирается взять в заложницы?
– Нам надо поговорить, – шепчет он хрипло, наклоняясь к самому декольте.
И почему этот шепот действует на меня хуже, чем крики, угрозы или даже удар?
Как в дурмане, я позволяю утащить себя за локоть в кабинет отца.
Шок от того, что в эту святыню, в которую даже и меня-то почти никогда не допускали, разве что в редких случаях, сейчас меня волочит совершенно посторонний человек, которого я в жизни не видела в этом доме, сносит все остальные страхи.
Это сигнал. О том, что случилось что-то плохое. По-настоящему плохое. В глобальных масштабах.
Я не буду пить спиртное, – качаю головой, расширенными глазами глядя, как он хозяйничает здесь. Открывает бар, вытаскивая из него бутылку виски.
Что тогда? – он вскидывает брови. Ведет себя, как самый настоящий хозяин.
Мне только воды, – сдавленно выдыхаю. – И… Объясни! Объясни, черт тебя дери! Кто ты? И с какой радости ты хозяйничаешь здесь? Где мой отец? Почему ты это все себе позволяешь?
Радует, что он перестает меня держать. И тянуться ко мне со своими руками и кое-чем другим, так явно выпирающим из штанов.
– Как скажешь принцесса, – его голос обволакивает мерзким. Липким. Вязкой паутиной.
Почему мне кажется, что все это лишь игра и при первой же возможности он набросится на меня не хуже дикого зверя?
Залпом осушаю стакан ледяной воды, который он мне подает.
Говори, – глухо выдыхаю, когда он усаживается рядом.
Пьет свой виски. Медленно. Покачивая жидкость в стакане.
Присаживается рядом, накрывая мерзкой рукой мое колено.
И меня просто накрывает отвращением. Но одновременно с ним по всему телу прошибает каким-то диким током.
Его лицо расплывается.
То, что он говорит, отбивается в ушах станным гулом.
Голос будто изменен.
Как в дурных кинолентах.
Черт! Что со мной?
Перед глазами все плывет, но при этом тело простреливают какие-то странные токи…
Я же говорил, – он придвигается ближе.
Еще сильнее сжимает мое бедро.
Забираясь вверх, сдавливая до хриплого стона боли мои трусики и то, что под ними. До искр из глаз.
Ты будешь отсасывать мне и захлебываться от радости. Будешь умолять еще и еще. Чтобы я таранил твою глотку членом так жестко, как только возможно
Его голос превращается в металлический.
Лицо меняет форму, как в кривых зеркалах.
Вытягивается, покрываясь странными оттенками.
Кто. Ты. И. Где. Мой. Отец.
Каждое слово, будто камень. Будто огромный булыжник , который я ворочаю во рту.
Не переживай. Твой отец заключил со мной договор. Ты не достанешься мне даром. Уж поверь. Стоишь, как тонна героина, если не больше. Но я не могу отвалить столько ресурса за товар, который даже не успел попробовать. Так что первая проба состоится. Здесь и сейчас. А дальше… Дальше мы продолжим у меня. Всю ночь. За то, что хочет за тебя твой отец, я буду трахать тебя во всех позах. Во все щели. Во все. Твои. Порочные. Щели. И толко попробуй мне не понравится!
Нееееет!
И снова мне кажется, что я кричу, а на самом деле мои губы только издают странный стон.
– Предвкушаешь? Хорошая малышка
Омерзительно треплет меня по щеке, а я хочу дернуться. Отодвинуться. Убежать.
Но почему-то не могу даже отвернуть голову.
Да что там. Моргнуть не могу.
Глаза уже щиплят и болят. А ресницы почему-то никак не смыкаются. Хоть я прилагаю все силы. Да, черт! Прилагаю все силы к тому, чтобы просто моргнуть! Просто опустить веки! Но почему-то даже на это моих сил становится мало!
У нас будет много радости этой ночью! Надеюсь, ты любишь плети. А еще…Ох, какая же ты аппетитная! Я стооолько всего хочу с тобой сделать! Даже не знаю. Всунуть тебе в рот кляп, пока ты будешь орать, или предпочту слышать все твои жуткие крики?
Я разложу тебя сначала на столе. Распластаю. Распну, приковав к его краям так, что все твое тело будет ломить от растяжения. После…
Боже! Он стонет! Закатывает глаза и стонет! А я… Черт, я не могу с места сдвинуться! Моргнуть, мать вашу, не могу!
– После я сделаю надрез на своей нежной коже. Тебя ведь никто не касался, да? От шеи до самой дырочки твоей сладкой. Легкий. Почти незаметный. Я буду слизывать капельки крови. Буду награждать тебя за боль своим языком. А дальше… Я проткну твою узкую дырочку. Там, сзади. Твою сладкую задницу. Я возьму тебя туда без смазки. Одним толчком. Ударом. Не подготавливая… Хочу видеть, как ты будешь корчиться. Как будешь орать. Как попытаешься разодрать наручники, которыми будешь прикована… О, да… ты сладкая. Сладкая ночь будет бесконечной! Но сначала… Сначала ты мне отсосешь. Прямо сейчас. И молись, чтобы мне понравилось! Иначе я просто тупо и без всякой романтики пущу твою кровь. Перережу глотку.
Он больной.
Что делать с больными? – лихорадочным смерчем летит у меня в мозгу. Что????
Черт. Главное. Не смотреть в глаза. Не провоцировать. Соглашаться со всем бредом, который они несут.
А самое главное– никогда с ними не связываться!
Его рука жадно и повелительно сжимает мое горло.
Так сильно, что темнеет в глазах. А я задыхаюсь.
Дергает вниз.
К взыбленной поверхности, что колом торчит из штанов.
Как орудие пыток. Как дубина огромная.
А я…
Я не могу сопротивляться!
Что он мне подлил?!!!
Дура! Дура! – шумит в мозгах.
Ну, как я могла?
Боялась пить спиртное, хотела узнать что с отцом!
А вот о том, что мне какую-то дрянь могут подлить, даже в воду, почему-то и мысли не было!
Может, потому, что я никогда с таким не сталкивалась?
И даже не предполагала, что такое возможно?
– Соси!
Он хлещет меня по щеке.
– Давай. Давай, мать твою. Через ткань. Через штаны. Открывай уже наконец, свой рот!
Цепкая рука сжимает шею еще сильнее.
Так, что перестаю дышать. Судороги накрывают все тело. Перед глазами темно.
Блядь.
Откуда-то издалека слышу приглушенный голос.
Ты, сука, извиваться должна. Истекать от возбуждения. Он что, не то мне дал? Или я с дозой перемудрил? Блять!
Глава 20
Звонок телефона разрывает мои перепонки.
Я просто лежу деревянным бревном прямо на бедрах урода, больше всего на свете которого мне хочется убить. Лежу и даже не могу укусить его так, чтобы он сдох от потери крови.
Что? Мать вашу, ЧТО???
Он орет в трубку так, что сотрясаются стены отцовского кабинета.
А я… Я уже и не чувствую себя дома.
Мне казалось, что отец – страшный тиран, да и просто страшный человек.
Но нет. Жизнь в последнее время как-то слишком часто поворачивается ко мне стороной дерьма, которого себе даже и не представляла.
И начинает казаться, что то, что я считала тюрьмой – далеко не самое плохое.
Может, моя тюрьма на самом деле еще сказка?
О, нет.
Если так, то мне отчаянно хочется повеситься.
Я скоро. Приду.
Его глаза снова нависают надо мной.
Мертвые. Совершенно неживые. Заставляющие все внутри холодеть, как будто умертвляют самое живое.
– Ты дождешься.
Не вопрос. А приказ.
А после он тупо укладывает меня на пустой стул. Головой. А я так и остаюсь лежать. Радуясь, что испаряется мерзкий запах его возбужденной плоти….
Не знаю, что происходит.
С отцом, скорее всего, все в порядке. Просто, лишившись партнера, он решил меня перепродать. И, как я поняла, за большие деньги.
Ну, как минимум, это означает что за него волноваться не стоит.
Как и тогда, в гостинной, новый покупатель, решил просто опробовать товар. С позволения отца. Которому за это никто кляп в горло не пихал и паяльник в заднее отверстие не всовывал. Чего не скажешь о моих перспективах.
Ладно.
Только вот что мне делать с деревянным телом и полным помутнением собственного сознания?
По холодку ветерка понимаю, что этот урод уходит.
Тело так и не движется, как ни пытаюсь.
Но мысли работают. И , надеюсь. В правильном, не искаженном направлении.
Самое главное сейчас встать. Просто встать.
Все остальное не важно.
И мне, как ни странно это удается.
Не с первой попытки.
И даже не с десятой.
Но я таки поднимаюсь.
Оправляю складки задранного до белья платья.
Даже умудряюсь каким-то чудом натянуть на себя улыбку.
Ту самую. Которую надевала на себя всегда.
Ослепительную. Яркую. И совершенно неживую.
Чуть пошатнувшись, прохожу в зал.
Здесь ничего не изменилось.
Все так же льется музыка, как и шампанское – рекой. Так же, улыбаясь, танцуют и смеются пары.
И только меня. Дочь хозяина этого дома и этого приема только что чуть не изнасиловали в его собственном кабинете!
А, может, и не просто изнасиловали, а и сделали бы еще что-нибудь и похуже! Кто его знает? После ножа, которым любил поигрывать Кобринский и который оставил след на моей шее, я уже не могу быть уверена ни в чем!
Колени подкашиваются.
Покачнувшись, все же хватаюсь за стену.
Нет.
Я не должна подавать виду! Не должна привлекать к себе внимание!
Гости отца не имеют ко мне абсолютно никакого интереса. Я просто приложение к его очередному банкету, как и было всегда.
Но вот охрана…
Надо, чтобы они ничего не заподозрили!
Иначе я получу особо пристальное внимание, а оно мне сейчас совсем не нужно!
Натягиваю улыбку шире.
Пощипываю щеки, чтобы скрыть мертвенную бледность.
Немного подержавшись еще за стену, легкой походкой отправляюсь в зал, прямо в гущу веселья.
Жаль, что нет возможности пробраться к себе в комнату и переодеться. Это красное платье, как тряпка для быков. Слишком выделяется. Слишком заметно.
Но, после того, что произошло в кабинете отца, я уже не уверена в том, есть ли в этом доме моя комната.
Откуда мне знать?
Вообще не факт, что отец не проиграл эту войну за власть, которой он так одержим! Может, власть уже сменилась, и весь наш дом вскорости будет захвачен новыми хозяевами! Которые уж точно не пощадят проигравших! И плевать всем, что я не имею к этим разборкам никакого отношения! Наоборот. Над женщинами будут глумиться по страшной силе! Чтобы тем, кто проиграл, было больнее ощущать свое поражение!
По этому поводу у меня иллюзий больше нет.
В жизни все ничуть не лучше, чем в криминальных драмах. Наоборот. Даже гораздо страшнее. Потому что хэппи энд здесь не предполагается ни для кого.
Охранники отца пристально наблюдают за гостями. Намного пристальнее, чем за мной, и это дает мне шанс.
Пора.
Или сейчас, или никогда.
Набрасываю легкое меховое манто. Зима все же на дворе.
– Куда? Алиса Витальевна?
Один из охранников, как и все они, бритоголовый и без всякого выражения на безликом лице, хватает за руку уже у входа.
– Шампанского, видимо, перепила, – глупо улыбаюсь, потряхивая ресницами. – Хочу глотнуть воздуха.
– Приказано вас не отпускать.
– Я только в сад. На пару минут, – лепечу, корча из себя совсем полную дуру. – А вы не знаете? Отец надолго отлучился? А то как-то неудобно… Гости, а его нет.
– Господин Ефимов должен быть с минуты на минуту, – чеканит, глядя на меня ничего не выражающим взглядом.
Ну да.
Я же не человек. Просто работа. За которую ему вполне могут оторвать голову.
– И в его отсутствие… Не думаю, что вам можно выходить. Подышите через окно, если так хочется свежего воздуха.
Глава 21.
– Прощу прощения, – вдруг врезается в морозный воздух бархатный низкий голос.
Уверенный. Спокойный. Но такой, что заставляет замирать.
Почему-то сразу отдается ударами внизу живота. Какими-то странными иголками. Больше будоражащими, чем жалящими.
– Уделите внимание гостю, как хозяйка бала.
Даже рука охранника почему-то отпускает мой локоть, только что крепко сжатый.
Разворачиваюсь, и дыхание вдруг перехватывает.
Это он.
Тот самый незнакомец.
Только вблизи он еще более красив. Безумно.
Охранник отца выглядит на его фоне просто пигмеем.
Высокий.
Видно, как под черной облегающей рубашкой перекатываются мощные мышцы. Так, что глаз не отвести. Хочется только завороженно наблюдать за перекатывающейся расплавленной сталью.
Поднимаю глаза, и просто обжигаюсь о черный горящий взгляд.
Это безумие.
Но вблизи он действует на меня в тысячи раз хуже, чем тогда, когда издалека смотрела на него у камина!
Будто прожигает меня насквозь. Словно прямо душу подхватывает на какой-то незримый крючок. Прямо в нее смотрит. Выжигает прямо в ней какое-то жуткое, горячее клеймо.
Я чувствую его на физическом уровне.
А еще…
Еще не могу отвести глаз от губ.
Сочные. Чувственные. Идеальные. Цвета спелой вишни. Так и хочется потрогать их пальцами. Провести и ощутить их вкус. Так хочется, что губы почему-то начинает пощипывать. До боли.
– Шампанского?
Даже не замечаю, как легко он увлекает меня за собой. Обратно в зал. Обо всем забываю. Все, о чем только что думала, просто выветривается из головы.
Потому что нет.
Ничего вдруг нет, кроме одного оглушительного стука моего сердца. Такого сильного, мощного, что, кажется, все его слышат. Потому что эти гулкие удары явно перекрывают и музыку и разговоры всех наших гостей!
Как завороженная беру бокал из его рук.
Внутри все взрывается пузыриками гораздо более мощными, чем те, что играют и пенятся в бокале.
Внизу живота пролетает ураган.
Особенно, когда он отбирает мой опустевший слишком быстро бокал.
Не спрашивая, дергает на себя, крепко ухватив за талию.
И я сама не замечаю, как с губ слетает стон.
О. Боже. Мой.
Я горю.
Нет.
Я полыхаю. Даже не плавлюсь, а, кажется, просто вспыхиваю, как спичка, под этими крепкими, такими уверенными, такими властными руками.
Соски простреливает огненным током, стоит им заскользить по крепкой груди, к которой я, кажется, просто намертво оказываюсь прижата.
А еще…
Еще в меня упирается огромная, твердая, как камень, выпуклость.
– Ооооо, – только и выдыхаю, чувствуя, как снова и снова горю под его пронзительным взглядом.
Он только искривляет невозможно красивые губы в усмешке.
И ведет.
Кружит меня в танце, пронося через весь зал. Через танцующие пары.
Ноги обмякли. Все мысли выветрились из головы.
Даже не понимаю, каким чудом мне удается скользить каблуками по паркету вслед за ним. Он просто увлекает своими уверенными движениями. Так, что не подчиниться, не откликнуться на них невозможно!
И каждый раз. Когда я, будто случайно, трусь уже до боли заострившимися и сжавшимися сосками о его тело, или бедром о его наглую, уверенно и властно восставшую плоть, во всем теле словно происходит маленький взрыв. И с каждым касанием этот взрыв все больше. И больше. Все мощней.
Жар его рук на моей спине обжигает. Заставляет непристойно выгибаться.
Черт!
Мне нужно бежать! Лихорадочно что-то соображать, придумывать какой-то план!
А вместо этого я, как кошка, трусь и выгибаюсь в руках незнакомца!
Кажется, он владеет моим телом даже на расстоянии! А теперь…
Когда прижимает меня к себе все сильнее, когда так уверенно кружит в танце, чуть крепче сжав челюсти и раздевая меня глазами, я полностью в его власти, под его контролем!
И сил сопротивляться нет… Никаких…
Я чувствую, как он не просто раздевает меня глазами. Кажется, ими он уже совершил все возможные и невозможные непристойности с моим телом.
Черные глаза выкручивают, прожигают соски.
Опускаются ниже.
Отбиваются бешенным ритмом в животе.
Между ног мокро. Так мокро, как не было никогда в моей жизни…
Даже когда я изучала свое тело пальцами. Самые сокровенные и потаенные его части. Даже когда пыталась довести себя до оргазма, отчаянно сдавливая клитор и осторожно протолкнув пальчик вовнутрь!
Никогда.
Никогда я не была там такой влажной.
Никогда мое тело так не дрожало от безумного, ослепляющего желания.
Ноги совсем ватные. Почти не держат. Наверное, если бы не он, я бы уже просто свалилась на пол.
Еще одно касание. Его горячий, дернувшийся под тканью платья член буквально ударяет меня, пронзая чуть ли не внутренности.
И сладкая, тягучая судорога проходит по всему телу. Простреливает насквозь. От самого сокровенного отверстия внизу живота до сосков, заставляя глухо застонать и сдаться всем телом.
Дьявол. Он настоящий дьявол. Ему и делать ничего не нужно, а я уже в плену!
Повергнутая. Готовая отдаться.
Между ног все жжет. Словно требует немедленного вторжения.
Соски ноют, а тело само выгибается, так до невыносимой боли хочется почувствовать на себе его руки. На краешках сосков. На до невозможности забившемся в пульсации клиторе. Внутри себя. Где я ощущаю жжение от пустоты. Невозможное жжение, которое до ломоты в костях хочется заполнить!
– Оххххххх, – новая судорога пронзает насквозь, когда он роняет мое тело и ловит у самого паркета. Когда в танце забрасываю ногу на его бедро. Касаясь его раскаленного мужского органа самым сокровенным.
Перед глазами дурман. Даже его лицо расплывается. Даже плевать на вздернутые дугой брови от того, что он ощутил, насколько там у меня все мокро.
И даже не страшно, что будет в моей судьбе дальше. Страшно одно. Что закончится танец. Что он остановится. Не прикоснется больше. Оставит меня вот такую. Изнемогающую от безумного желания. Настолько безумного, невозможного, что я готова завыть.
– Давай сбежим.
Я вздрагиваю, когда его губы почти касаются моих.
Тону.
Тону в его глазах, а внизу живота твориться что-то невообразимое.
Его дыхание, ложащееся на губы, пробивает острым током.
Таким, что кружится голова, а сама я готова забыть обо всем на свете и погрузиться во все грехи ада!
Слабо протестую, пытаясь отстраниться от объятий, которые совсем уже переходят грань приличий и танца.
Крепкие руки прижимают меня к себе. Шарят по спине, оставляя по себе следы прикосновения, которых хочется все больше.
Он оглушает.
И я пьянею. Пьянею намертво от его безумных глаз, которые сейчас, лихорадочно полыхая, стали совсем огромными и бездонно черными.
– Нас могут увидеть…
Выдыхаю на грани слышимости.
– Кто?
Его губы слишком. Слишком близко.
И я готова застонать от того, насколько мне хочется ощутить их вкус!
Только сейчас замечаю, что незнакомец увлек меня в танце далеко из зала.
Значит, мы одни… На нас никто не смотрит, никто не видит!
Грудь начинает вздыматься так, что готова прямо сейчас выпрыгнуть из тесного декольте. Будто умоляя о его прикосновении.
Глава 22
Соски уже совсем заострились. Стали каменными. Покалывают и болят, изнывая от необходимости его рук. Наваждение. Бред. Чистый порок, что плещется в его глазах.
– Нас…
Еде выдыхаю, задыхаясь.
– Нас не выпустят.
– А вот это уже предоставь мне, детка!
Он скользит по моим губам, едва касаясь.
А меня уже уносит в пучину такого яростного томления, что сама готова впиться руками в его волосы. И не отпускать… Притянуть к себе…
– Пойдем.
Его рука властно ложится мне на бедро, и я вспыхиваю.
Даже не задумываюсь, как он узнал про этот тайный выход под лестницей. И почему так легко открыл маленькую, почти неприметную дверь, которая в последнее время наглухо закрыта. А ведь я, планируя побег, подбирала все возможные ключики. Даже стащила у отца большую связку ключей. Но, увы. К этому выходу, казавшемуся мне самым лучшим, ключа так и не отыскалось!
Камеры. Охрана.
Все это вихрем проносится в голове, пока он тащит меня за собой по узкой дорожке, петляющей между высокими кустами роз.
Черт.
Его же просто сейчас убьют!
– Постой!
Останавливаюсь, чувствуя, что сердце сейчас таки выскочит из груди.
Холодный воздух заставляет отрезветь, пусть и не окончательно.
Но осознание того, что в него сейчас просто выстрелят, заставляют голову освободиться от дурмана.
И пусть я совсем его не знаю. Даже имени не спросила. А все равно. Знаю наверняка. Не смогу простить себе, если из-за меня его просто сейчас пристрелят.
– Тихо.
Шепотом.
Но звучит, как приказ. Как удар.
Его голос, до этого сочащийся чистым соблазном, ударяет по венам. Властью. Силой. Тем, как заставляет подчиняться. Мгновенно.
И я замираю.
Ноги сами перестают двигаться.
Почти бесшумный удар, и вот уже смотрю, как два появившихся будто из ниоткуда охранника, валятся на снег.
Как ему удалось?
На отца работают только самые лучшие!
– Идем, малышка, – как ни в чем ни бывало, он снова берет меня за руку, увлекая за собой.
Удивительно, как ему удается двигаться практически бесшумно и незаметно. А еще… Еще очень удивительно, как уверенно он ведет меня за собой в моем собственном саду. По незаметным дорожкам, на которых и я сама, бывает, петляю.
– Эй!
Не успеваю предупредить его про опасность, как выпрыгнувший будто с неба на нас еще один охранник с хрипом валится замертво.
Он даже не останавливается. Даже не оборачивается. Просто продолжает вести меня за собой.
Только сейчас замечаю, что с его руки что-то красное капает на землю.
Нож. У него в руке нож и сейчас он окровавлен! С него стекает кровь!
Боже!
Да кто же он такой?
Уж точно не коварный соблазнитель!
Кто еще способен так просто расправиться с вышколенной и натренированной охраной отца?
И ради чего?
Ради просто проведенного вместе вечера?
– Там забор. Под напряжением, – выплескиваю на одном дыхании.
Это глупо. Да. Но почему-то в этот момент меня совсем не пугает то, как он расправился с охраной! Думаю только о том, как было бы жутко, если бы он повалился на землю сейчас вместо того громилы. Почему?
Но прямо сердце сжимается, как представлю себе эту картину. И внутри все леденеет.
– И камеры, – добавляю, заметив почти сразу за забором черную машину.
Наверняка, это его.
Выходит… Он все спланировал? Заранее?
Ничего не понимаю. Не возьму в толк.
Или это просто совпадение?
– Нас заметят, – выдыхаю, сжимая его руку.
– Камеры засекут номера, и…
– Тихо, детка, – он не усмехается.
Просто пристально смотрит. Прожигает. Своей уверенностью. Своим взглядом.
Проводит пальцем по губам, и я вздрагиваю, будто весь ток, что проведен по забору, пробегает сейчас вспышками по мне.
– Все отключено.
– Послушай!
Мороз выветрил уже весь дух авантюризма. Все желание сбежать, невзирая ни на гостей, ни на охрану.
Прижимаю ледяные ладони к щекам, понимая, в какую нелепую глупость я ввязалась.
Отец найдет.
Вычислит.
И тогда этот глоток свободы и страсти обойдется мне слишком дорого! Да что там! Он будет стоить мне жизни! Ведь я лишусь своего единственного шанса на спасение и на побег!
А дальше что?
Мерзкие руки того ублюдка, которому, судя по всему, отец таки меня продал!
Рассчитывать на то, что мне повезет снова и кто-нибудь его прикончит не приходится!
– Нас найдут. Мы и десятка метров отъехать не успеем.
– Чего ты боишься, детка?
Он усмехается и впервые мне чудится недоброе в этой улыбке.
– Меня? Того, что будет потом? Или отца?
– А ты? Ты не боишься расправы? Мой отец он непростой…
– Пошли.
Обхватывает мой подбородок руками, скользит губами по моим, и снова все мысли рассеиваются. Улетают. Он выжигает их.
Своим дьявольским, невозможным жаром, который я чувствую через рубашку. Даже на морозе.
Своей дикой уверенностью.
И тем, как внутри меня разворачивается горящий, полыхающий ком, разливаясь по всему телу.
Будь что будет!
– Нас… Поймают…
Все же выдыхаю, когда , с легкостью перемахнув забор и подхватив меня, он забирается вместе со мной на заднее сидение.
– Держись, Алиса. Ты ведь любишь быструю езду?
Его губы накрывают мои.
Жестко.
Страстно.
И, черт, все мысли вылетают окончательно.
Все становится неважно.
Он будто берет меня. Трахает языком.
Не нежно. Не дает распробовать свой, по сути, первый настоящий поцелуй, на вкус.
Нет.
Раскаленный язык просто толкается прямо по моему небу. Задевает все окончания. Бьется в стенку горла.
Наполняет полностью.
Берет так, что сопротивляться невозможно.
Заставляет стонать и выгибаться в ответ на каждый его жесткий толчок.
А я…
Я лишь стону в ответ, чувствуя, как задыхаюсь.
Как все тело выстреливает, пронзаясь судорогой, когда властные руки накрывают мою грудь, сжимают соски.
– Еще, – шепчу, задыхаясь, когда он перестает терзать мой рот.
Глядя в его полыхающие страстью, огнем, черные глаза.
Так близко…
Так близко и так до одури, до безумия пьяняще…
– Еще…
Только и могу выдохнуть перед тем, как его губы смыкаются через платье на изнывающем соске.
Это безумие. Безумие, в котором я сгораю.
И земля уходит из-под ног. И реальность проваливается в пропасть, когда он накрывает уверенными пальцами мой клитор, а меня пронзает судорогами безумного первого оргазма…
– О, да…
Его хриплый голос бьет по нервом.
На миг прихожу в себя, встречаясь с совсем безумным взглядом.
– Блядь. Ты просто бомба, малышка, – обжигают страстью его губы. – Охренеть. Я никогда такой не встречал…
И я лишь обвиваю его шею руками.
Пока он заносит меня на руках в какой-то дом.
Где-то на заднем плане бьется мысль о том, что нас найдут. Догонят. Обязательно. Даже странно, что мы успели куда-нибудь доехать.
Но она тут же растворяется, когда незнакомец, сорвав с лица свою полумаску, швыряет меня на кровать, жадно поднимая своим телом.
Глава 23
И я с ума схожу.
От каждого его прикосновения.
Резким рывком распахивает ноги, заставляя ткань платья с треском рваться. Срывает трусики, отшвыривая их в сторону.
Пусть.
Пусть нас найдут.
Пусть после будет ад и пропасть.
Мне уже все, абсолютно все неважно, кроме его рук, что обводят снова бешенно задергавшийся клитор. Прижимают складки, ставшие совсем мокрыми. Дрожащие, изнемогающие от желания все новых и новых прикосновений.
Кроме его тела и одуряющего запаха мужчины, – крепкого, терпкого, смешанного с ароматом виски. От которого кругом идет голова.
– Шампанского?
Его голос звучит надтреснуто, хрипло.
И я сжимаю простынь пальцами.
Тело раскаленное, вытянутое струной.
Застонать готова от того, что он отстранился.
Пальцы на ногах поджимаются от жгучей потребности, чтобы продолжил. Чтобы сорвал с меня всю оставшуюся одежду и взял.
Вот так же жадно, как набросился на мой рот.
Так потрясающе умело играя на моем теле, как на инструменте.
Вызывая бурю, смерч ощущений, которых я и не подозревала никогда в себе.
Чтобы ласкал и прикасался. Снова и снова.
Но я лишь молча беру протянутый бокал. Чувствуя, как трясутся руки от переполняющего, хлещущего через край возбуждения. От него даже больно. И всполохи перед глазами.
И дальше… Дальше темнота…
* * *
Воспоминания возвращаются, но ясности в голове не прибавляется.
Все тело до сих пор скручивает и выламывает от полыхающего внутри жара.
Пытаюсь сдвинуть ноги, сжать бедра , чтобы хоть немного утолить этот бешеный огонь. Эту сумасшедшую пульсацию, что просто разрывает мой клитор. Заставляет матку и что-то внутри стеночек влагалища сжиматься судорогами, до всполохов из глаз.
Сволочь!
Выходит, еще в доме отца тот урод с безжизненными глазами напоил меня какой-то дрянью. Наркотиком из стакана.
А этот?
Он тоже подмешал мне что-то в шампанское еще в доме? Или только потом?
Нет.
Наверняка раньше. Еще на приеме.
Иначе почему мое тело так безумно реагировало на него? На его прикосновения? И реагирует до сих пор?
Черт!
Да я тогда, кажется, умереть была готова, лишь бы он не останавливался!
Плевать было на все!
Даже на то, что отец со своими людьми ворвется сейчас в дом и нас обоих просто пристрелят! На все! Лишь бы это сладкое безумие продолжалось! Лишь бы тот ток, что течет, разливается дымящейся лавой по венам, заставляя кровь кипеть от его рук, взорвал меня на осколки!
Дьявол!
Неудивительно, что я ничего не помнила, когда очнулась!
Смешать столько разных препаратов одновременно!
