Текст книги "Я. Хочу. Тебя. (СИ)"

Автор книги: Кира Шарм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

16 Глава 16

Арман.

      Благо, у Романа хватает благоразумия не мериться херами на предмет того, кто и какой силы готов принять на себя удар.

   Как только подъезжаем, он молча выходит из машины, коротко кивнув мне.

   Бля.

   Хрен знает, что под ребрами в этот момент разламывается. Печь как-то странно начинает.

   По себе знаю.

   Бабки. Страсть. Власть. И даже ствол у виска. Кулаки, которые тебя колошматят и уже через миг разнесут на хрен всмятку.

   Все. Все это слабее и меньше, чем доверие.

   А вот доверие, это…. Это, блядь, то, чем не разбрасываются. Особенно в нашей семье. Да и в жизни. То, что дороже миллионов и реже черных бриллиантов, которыми мы оба, словно в зеркальном отражении, занимаемся с Романом. Естественно, каждый сам по себе. Не сговариваясь. Да о чем мы вообще могли сговариваться?

   – Жду здесь. Если что, любой кипиш. Сразу поднимаюсь. Мои люди уже на месте, – цедит Градов, испепеляя меня глазами.

   Только усмехаюсь в ответ.

   Моими людьми уже заполнена вся больница.

   Но главное, что Каминский успел добраться. А девчонку уже везут в операционную.

   Странно.

   Даже закуриваю, проходясь взад-вперед, пока девчонку там латают.

   Мало у нас проблем по милости Романа. Так, походу, в еще одну, охренительно серьезную, вламываюсь с разбега.

   Если ее семья узнает, у нас станет серьезными врагами больше.

   А ведь наверняка узнают. Нет таких  тайн. Которые бы, на хрен , не раскрылись.

   Тут вопрос времени. А для жизни девчонки  ее ребенка – вообще нескольких минут или даже секунд.

   Ради чего в это влезаю?

   Адреналина, мне, что ли, в жизни не хватает?

   Вроде перерос эту херню Еще в юности. Когда в кайф кулаками было махать и башку разбивать об то, что не поддается.

   Сумасшедший был. Нарванный. Совсем без башни.

   А теперь какого хрена?

   Сам ни хера не понимаю.

   Все же поднимаюсь наверх. Расхаживаю как Цербер по отвратным больничным коридорам. Охраняя ни хрена не свою добычу. Не свою собственность. Ненавижу такие места. Здесь пахнет смертью, отчаянной надеждой и чувством, что от тебя ни хрена не зависит. Отвратный запах.

   Выхожу только когда Каминский выходит. Девушка еще не пришла в себя, но ребенок походу, в порядке. Ее, вместе со светилом, грузят в вертолет Градова на крыше больницы.

   Только тогда руки перестают сжиматься.

   – Я тебе должен. Теперь. По-настоящему, – во дворе Роман сверлит меня тяжелым взглядом.

   – Не тебе помогал. Девушке, – отмахиваюсь. На хрен мне такие долги?

   – Ты не просил, – напоминаю.

   Жить надо так, чтобы тебе были должны, это факт. Но здесь совсем не тот случай.

   – Арман. Я не привык к долгам. Но я всегда их отдаю.

   Странное чувство.

   Наши руки одновременно дергаются к рукопожатию. Непроизвольно. Замирают где-то на середине.

   Кажется, громыхнет взрыв. Если сейчас продвинуться хоть на миллиметр дальше.

   Замираем.

   Глядим в глаза.

   Долго.

   Молча.

   То ли сметая старые барьеры, то ли устанавливая их еще более крепкими.

   И вдруг таки одновременно тянем дальше. Вперед.

   Будто сто лет перешагивая. И одновременно возобновляя сегодняшний бой.

   Сжимаем руки. До хруста. И что-то обжигает.

   Не говоря больше ни слова, отворачиваюсь. Иду вперед.

   Все эти сантиметы развеиваются с каждым матом, что стучит в голове.

   Какого хера я вообюще заделался благотворителем? Я? Вообще ни хрена не моя тема.

   Ради Романа? Вот уж не тот, из-за кого бы следовало подставляться. И терять свой законный трофей. Который так нагло решил поиграть с моими руками  и вытечь из-под них, как песок! Уж ни хрена!

   Черт!

   Запах девчонки. О которой было забыл, снова накатывает.

   Оглушает. Кроет. Рвет ребра.

   Не бываю почти здесь. В этом городе.

   Но дом купил. Еще хрен знает когда. По делам пришлось, а готинницы я терпеть ненавижу!

   Ну, а потом еще парк городской. Не глядя. Просто мэр заебошистый попался. Решил, что именно он хозяин здесь. Что это его территория. Исконная. Ага!

   Ни хрена.

   Если я решаю, то любая территория становится моей. Потому что. Я. Так. Решил. Других вариантов в этой жизни не бывает.

   Помню, он еще долбоебов своих послал. Когда я только отжал у этого урода его парк. Людей моих ночью попытались вырезать.

   Бойня такая началась. Что даже сам чуть не сорвался приехать.

   Но, благо, урод угомонился. Правда, люди его, причем, самые крутые, о мою охрану, слегка покалечились. Ума долбоебу хватило списать все на собак.

   Дым костра ударяет в нос намного раньше, чем дохожу до своего парка.

   Кулаки сами сжимаются.

   Кажется, мэр так и не понял, что территория для него закрыта!

   Блядь.

   Я по два раза объяснять не привык. Никому. Ничего. Никогда.

   В пальцах начинает играть привычный зуд.

   Похоже, придется сейчас по-настоящему размяться. А завтра… Завтра разомнусь иначе. Мозгами. Так, что этот гребанный отморозок вместе со всей своей командой пулей вылетит со своего теплого мягкого кресла.

   Охренеть.

   Глазам поверить не могу.

   Не наезд. Не мэр. Пацанва какая-то . Нахально устроилась на моей траве. Мясо жарит. Развлекуху себе устроили. Чуть не трахаются прямо здесь же.

   Челюсти сводит, когда смотрю, как парочка сосется у костра.

   Враз накрывает взглядом сбежавшей от меня чертовки.

   Детей трогать не буду. Вышвырнуть их за шкирки ни хрена не вопрос.

   Но что делать с бешенным стояком, который, как и на ринге, начинает вышибать мозги?

   Шлюху, что ли вызвать?

   Внутри все прямо скручивается от неприятия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

   Не привык я шлюхами пользоваться. Да и противно. Пользоваться тем, что многоразового использования. Даже пар сбросить об такое тело, в котором куча херов до тебя перебывало, противно.

   Блевать аж тянет.

   Машу рукой на молодых.

   Да.

   Привык, что все мое должно только моим быть. И женщина и территория. Не терплю, чтобы кто-то следил там, где я живу.

   Но хрен с ними. Пусть посидят. Один раз можно позволить. А завтра. Завтра разнос охране устрою по полной программе. И реально прикажу, чтобы собаки мои по территории ходили. Какого хрена кто угодно пролазить может? С каких херов я их кормлю тогда?

   Но сейчас слишком клокочет внутри.

   Если рванусь, что к детворе, что к охране, разнесу на хрен в клочья.

   Сегодняшняя ночь предполагала только бой между братьями-врагами. Но никак не гору трупов! Один уже и без того есть. Мой гелик. Так что хватит.

   А завтра…

   Завтра я найду свою чертовку!

   Весь клуб и окрестности на хрен переверну, но найду! Я своего еще никогда из рук не выпускал.

   И накажу.

   Блядь, как же сладко я буду тебя наказывать, зеленоглазка! Орать и умолять будешь!

   Но не остановлюсь. Не пожалею. Сама виновата. Нарвалась!

   Обхожу кусты и пеленой глаза накрывает.

   Ни хрена не вижу.

   Кроме…

   Кроме длинных черных волос, что разметались прямо на траве.

   И оголенных бедер, что дергаются под каким-то упырем.

   Запах. Ее запах я не спутаю ни с одним другим. Я за километры его бы услышал!

   И услышал же. Не от вида парочек меня же накрыло , как только в парк вошел! Ни хрена. Просто решил, что воспоминанием и запахом несмытым с руки прожгло.

   Рычу. Тело само дергается вперед.

   Один взмах – и мудак отлетает в сторону.

   Блядь. Она.

   Распласталась на траве. В разодранном на хрен по самое некуда платье.

   Тяжело дышит. На локти приподнимается. Смотрит на меня с ужасом, как будто перед ней ангел смерти, не иначе. И отползти, прямо так, не поднимая сладкой задницы от травы, пытается.

   Стою.

   Даже глаза прикрываю.

   Кулаки приходится сжимать и разжимать.

   Иначе, блядь, не только платье. Сейчас от обоих останутся только жалкие клочки. Ошметки.

   – Куда?!

   Перехватываю за плечо, как только чувствую, что способен видеть что-то кроме накрывшей меня красной пелены перед глазами.

   Замирает.

   Блядь.

   Ровно в самой удобной позе.

   Ее лицо как раз у моего члена.

   Жаркое дыхание девчонки лупит по нему прямо через штаны.

   И меня накрывает опять.

   Еще сильнее.

   Еще крепче.

   Только теперь уже другим…

   Блядь.

   Намотать бы сейчас ее волосы на кулак.

   Запрокинуть лицо так, чтобы прямо в глаза мне глазищами своими крышесносными сверкала.

   И вбиться прямо в полураспахнутые для меня сочные губки.

   Так вбиться, чтоб задохнулась. Захлебнулась чтоб.

   И слезы чтоб из этих распахнутых глазищ брызнули.

   Прямо мне на бедра.

   Охлаждая. Зашипели бы, наверное, о горящую кожу испаряясь.

   Обхватываю ее затылок.

   Почти прижимаю к своему рвущемуся наружу члену.

   Чувствую, как зверь рвется наружу. Никого живого не оставит. Ее так точно. Затрахаю насмерть.

   Но…

   Успеется.

   Теперь никуда не сбежит.

   Некуда ей теперь уже бежать.

   А вот чмо, что шевелиться в кустах начинает, сейчас по полной программе получит свой секс. Выебу так, что мало не покажется.

   – Сиди, где сидишь, – рычу, отрывая пальцы от ее головы.

   В слепой ярости делаю всего шаг, оказываясь рядом с ублюдком.

   С хрустом впечатываю кулак в его челюсть, чувствуя чуть ли не оргазм от того, как он впечатывается всеми костяшками в смазливую педерастическую рожу. Хотя.. Был бы реально пидарасом, посмотрел бы даже спокойнее.

17 Глава 17

Ника

   – Не трогай! Нет! Не надо!

   О, господи.

   Он же его убьет!

   Первый ужас, что заставил все тело омертветь, проходит.

   В секунду, как только слышу хруст. Дикий. Зверский.

   Этот ужасный громила поднимает Костю с земли за горло. Как котенка.

   Встряхивает в воздухе и снова заносит свою огромную ручищу.

   И пусть пару секунд назад я так ненавидела бывшего парня, что сама готова была его убить. Только сейчас это будет реальное убийство!

   – Неееееет!

   Ору изо всех сил повисая на его занесенной руке.

   Отчаянно.

   Даже не надеясь на то, что он услышит.

   Судя по тому, как бешенно раздуваются у этого громилы ноздри и как яростно сверкают глаза, именно этого он и хочет.

   Превратить в лепешку. В отбивную. В самый настоящий труп.

     – Не убивай его! Пожалуйста! Умоляю!

   На подступающей истерике несу уже какой-то совершеннейший бред.

   Накатывает неизбежное. Это не поможет.

   Но…

   Разъяренный громила вдруг резко останавливается.

   Оборачивается, молниеносным движением обхватывая меня своей огромной рукой.

   – Не убивать?

   Вздергивает бровь. Чувственные губы кривятся в устрашающей ухмылке.

   И, хотя его голос звучит сейчас даже слишком спокойно, внутри все почему-то холодеет от этого тона.

   – А что ты можешь мне предложить взамен?

   О. Боже.

   Костя так и болтается в воздухе на его вытянутой руке.

  Судорожно болтает руками и ногами.

   Но этот зверь, кажется, о нем совсем забыл. Будто и не замечает!

   – Что… Здесь… Происходит?

   К нам подлетают запыхавшиеся Мишка и Гром.

   Но, увидев это чудовище, резко останавливаются.

   Гром, правда, сжимает кулаки, но это даже смешно.

   Не надо быть особым специалистом по боям без правил, чтобы понимать. И с ними он разделается запросто. На один щелчок. Как с котятами.

   – Ты проведешь со мной  ночь, – он пристально буравит меня совсем черным взглядом, в котором полыхают искры дьявольского огня. Настоящего ада.

   – Так, как я захочу. И без попыток сбежать. Без этих всех выкрутасов, беглянка. Всю ночь.

   – Я… Я согласна, – шепчу одними губами, даже сама не слыша собственного голоса.

   Ноги подгибаются. Внутри все холодеет. Хочется провалиться под землю.

   Но выхода другого нет. Иначе он легко разделается со всеми! Господи! Да он же их просто покалечит!

   – Эй…

   Гром все-таки делает шаг вперед.

   – Вы же Градов? Роман Градов, да? Это неправильно. Вы не имеете права, и…

   – Пять минут вам на то, чтобы убраться с моей территории, – цедит эта зверюга, отшвыривая Костю далеко в кусты. Забрасывая меня одним рывком себе на плечо.

   – После я спускаю собак.

   – Но…

   Артем еще пытается поспорить. Но замолкает, пронзенный яростным взглядом.

   – Еще одно слово, и я передумаю. И никогда. Не вплетай ко мне это имя!

   Кривится, как будто перед ним разлили помои.

   И закрывая разговор, просто разворачивается в другую сторону. Несет меня через весь парк. И внутри все сжимается от ужаса.

   Что же я наделала? Как же так по-идиотски все вышло? Что за проклятая ночь?!!!

– Сейчас так просто не отделаешься. Больше не сбежишь.

   Он несет меня так тяжело громыхая ногами, что, кажется, в красивом прежде парке начинается самое настоящее землетрясение.

   Ногой с грохотом распахивает массивную дверь дома, который оказывается сразу за парком.

   Да нет. Какого дома? Это самый настоящий дворец! Огражденный от мира высокой кованной оградой.

   Но мне совсем не то того, чтобы удивляться и любоваться красотами.

   Громила резко опускает меня на пол. Прижимает к стене. Так и продолжает удерживать за талию.

   Его дьявольски полыхающие черные глаза нависают прямо над моими.

   Наклоняет голову.

   Вжимается в мое тело так, что все его мощные мышцы перекатываются на моей коже.

   Жесткими волнами проносятся по ней.

   Расплющивают. Вдавливают. Заставляют дрожать.

   – Мы одни.

   Его хриплый голос и ставшее вдруг слишком рваным дыхание заставляет дрожать, кажется, даже кровь, что просто невыносимо быстро начинает нестись по венам.

   – И отсюда бежать не получится.

   Только зажмуриваюсь, когда его палец опускается на мои губы.

   Прижимает. Сминает. Резко, с нажимом проводит по ним, заставляя распахнуться.

   Ударная волна дикой похоти и того же адреналина, что лупил еще в клубе по оголенным нервам, сейчас снова волнами разносится от всего его тела.

   Мышцы, вжимающиеся в мою кожу, напряжены сталью. До предела.

   – От тебя разит чужим мужиком, – говорит тихо, но ощущение, что ревет.

   Уши точно хочется закрыть вслед за глазами.

   Обхватывает огромной пятерней мой затылок, резко дергая вверх. На себя. К своему лицу.

   Непроизвольно распахивюб глаза, когда сжимает в кулак мои волосы.

   Встречаюсь с диким, поистине дьявольским взглядом.

   От которого трясутся поджилки и хочется провалиться сквозь землю.

   Оказаться где угодно. Только не здесь!

   – Зря я его не убил, – его ноздри начинают раздуваться, как у дикого зверя.

   – Ненавижу, когда трогают мое. Не прощаю. И ты…

   Его пальцы опускаются на шею.

   Скользят вниз, высекая на коже искры.

   Слегка придавливает бешено бьющуюся жилку.

   Наклоняется, будто хочет укусить. Сожрать.

   Сожрал бы, так и читаю это в его взгляде.

   Но он лишь с шумом втягивает воздух.

   А глаза начинают натурально наливаться кровью.

   – Смердит так, что разорвать тебя хочется, моя беглянка. Тебе придется ооочень постараться, чтобы я не вернулся к тому, на чем ты меня остановила. Даже не представляю, как ты будешь отрабатывать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

   Его резкий голос     царапает мою кожу. Дерет горло.

   – Тебе придется очень меня удивить!

   Резко разворачивает.

   Вжимает в стену.

   Дергает за талию сзади, заставляя меня прогнуться в стене так, что искры летят из глаз.

   Его рука опускается на мое бедро.

   Властно, уверенно, с нажимом тянется вверх, оставляя, кажется, на коже горящее клеймо.

   Сжимает ягодицу, чуть оттягивая ее в сторону.

   – Твою мать! – резко выдыхает, прямо мне в ухо.

   А внутри все сжимается.

   Неужели? Неужели вот так он сейчас возьмет мою девственность?

   Ой, мамочки!

   Вот такой…

   Злой. Разъяренный до одури. Дьявольски безумный!

   Да он же сейчас меня просто разорвет!

   Чувствую его огромный член, упирающийся в мою спину.

   Он каменный. Способный, кажется, своим размером и ненормальной твердостью выбить сейчас мне позвонки.

   Даже всхлипнуть, и то не получается.

   Воздух в легких тоже стал каменным. Выдохнуть не могу, не то, что хоть что-нибудь сказать!

  – В душ отправляйся, – рычит мне в ухо, резко разгибая и подталкивая куда-то вперед по коридору.

   – Смой с себя всю эту дрянь. Так, чтоб и близко запаха чужого не осталось.

   Отпускает.

   А я, задыхаясь, на подгибающихся ногах, просто иду вперед.

   Радуясь этой передышке. Даже не рассматривая, какие тут в коридоре передо мной двери.

   Сердце вылетает из груди.

   Приходится даже одной рукой придерживаться за стену. Оставлять на причудливых перламутровых узорах лепнины дорожки из грязи, что налипла на руки.

   Толкаю первую попавшуюся дверь и с облегчением выдыхаю.

   Это ванная комната.

   Захлопываю дверь так быстро, как только могу. Дергаю за щеколду.

   И только теперь с шумом выдыхаю, медленно опускаясь вниз, прижимаясь спиной к двери.

   Хоть какая-то, пусть и на пару минут, а передышка.

   Возможность оградиться от него. Закрыться в пусть временном, но только моем, собственном пространстве.

   И тут же дергаюсь всем телом, когда слышу дикий грохот.

   Даже дверь дрожит. Так и вижу, как он лупит кулаком о стену. С этим искривленным от ярости жутким лицом.

   Ой, мамочки! А что будет потом? Когда я выйду?

   Быстрый осмотр ванной комнаты выдает мне лишь роскошь.

   Зеркала. Джакузи. Множество каких-то совершенно непонятных для меня кнопочек на душе.

   И… Ни одного, даже самого маленького окошка!

   Хотя…

   Разве бывает так, чтобы история повторилась?

   Вряд ли мне удалось бы сбежать от него второй раз!

   Даже и будь здесь окошко, пусть даже самое огромное и открытое, наверное, попыткой вылезти в него, я сделала бы только хуже для себя!

   Хотя и так, похоже, хуже уже некуда…

   Отшатываюсь, поднявшись и увидев свое отражение в огромном, на всю стену, зеркале.

   Это жуть. Ночной кошмар. Картинка из фильма ужасов.

   Грязь на лице. На шее. На плечах.

   Разодранное платье.

   Следы от рук красными пятнами, – на бедрах, на шее… Спутанные длинные волосы, как будто ими только что полы не мыли.

   Это не я. Это какое-то чудовище!

   Неужели у него мало женщин? У вот такого? В жизни не поверю! И неужели он и правда хочет именно меня? Вот ТАКУЮ???

   Или это просто оскорбленное достоинство мужчины? Скорее, зверя, из лапищ которого, быть может, впервые в жизни вырвалась добыча?

   Мне страшно представить, что будет дальше.

   Лучше и не представлять!

   Просто становлюсь под душ, сбросив прямо на пол платье, от которого остались одни грязные ошметки.

   Подставляю тело теплым струям воды.

   Снова слышу грохот, теперь уже у самой двери. Кажется, совсем рядом…

   Но только яростно натираю кожу мочалкой, выдавив на нее гель с каким-то очень мужским и экзотическим ароматом.

   Тру так, что кожа горит. Мне и самой хочется смыть с себя все чужие руки и прикосновения.

   Особенно Кости. Не представляла, что он может со мной вот так! Вряд ли когда-нибудь после случившегося вообще смогу посмотреть ему в глаза!

Арман.

   Отталкиваюсь от девчонки, подталкивая ее к ванной.

   Блядь.

   Аж рычу, сжимая челюсти так сильно, что, кажется, раскрошу сейчас на хер себе все зубы!

   На кой хрен она вообще мне нужна?

   Девка общего пользования!

   Ярость накрывает с головой. До черной пелены перед глазами!

   Втирала мне про сутенера, а я не слушал!

   А что теперь?

   Сама сбежала, пока я по-хорошему собирался!

   За каким хреном тогда сразу же после этого в мои владения припелась? Еще и трахаться на моей земле, прямо у меня под носом с хмырем этим собиралась?

   Шлюха.

   Как есть шлюха.

   Самая дешевая, раз уж такой расклад!

   Он мял ее своими погаными руками! Членом своим блядским в нее, без трусов, толкался! Слюнями своими пачкал!

   И что?

   Я после этого к такой шалаве хотя бы прикоснулся?

   Хочется самому вымыться. Кислотой, чтоб выжечь на хер всю эту погань со своей кожи!

   И одновременно так ее хочу, что суставы выкручивает! Зубы сводит!

   Бешенно. Одержимо. Даже не думаю о том, что другие руки по ней только что шарились!

   Дурею от одного запаха. От кожи. От, на хер, всего! И от того, как дрожит под моим телом…

   Херачу со всей дури кулаком о стену.

   Сам бы себе в челюсть захерачил бы, чтоб очнуться!

   Но ни хрена не помогает!

   Только решил, что вышвырну ее на хрен, как отмоется, даже не глядя, как самого будто в узел скрутило. Со всеми внутренностями.

   « Моя», – рычит какой-то на хрен демон у меня внутри.

   О котором даже не догадывался раньше.

   Сам не верю, что контроль над собой утратил.

   Никогда в жизни со мной такого не было.

   Сто раз вызываю перед глазами картинку блядскую, где это мурло на ней.

   Жилы в узел сворачиваются.

   Рычит все внутри.

   А ни хера не отвращает.

   Вкус ее упругих губ , что успел распробовать еще в клубе, накрывает снова и снова.

   Отшвыривает на хрен все мысли. Все соображение.

   Снова луплю кулаком о стену. Сбиваю на хрен костяшки и лепнину.

   Какая на хрен ночь? Какая, блядь, договоренность?

   Убивать его надо было. Кости ему в порошок превратить. И розы ими удобрить.

   А ее забрать себе. Навсегда. Ну, или пока не надоест.

   Зато теперь у меня карт-бланш, – хрипит зверь внутри.

   Не буду нежничать. Буду вертеть во всех возможных позах. Раздирать. Пожирать. Рвать на части. Все буду делать с ней, что захочу!

   Расхаживаю взад-вперед по коридору под собственной ванной.

   Долго она. Какого хера так долго?

   У меня уже мозги на хрен все в член уплыли. Я им двери пробивать сейчас начну!

   И вообще. Какого хрена она там заперлась?

   Матерюсь, дергая дверь.

   И я? С каких херов такой вдруг добрый, что позволил?

   Стучусь, блядь.

   В собственном доме, в собственную ванную! Я! Стучусь!

   Но девчонка не открывает. Мне в ответ – только шум воды. Охренеть!

   Один удар кулаком, – и дверь слетает с петель.

   Делаю шаг и тут же натыкаюсь на перепуганный взгляд охренительных зеленых глаз.

   Блядь.

   Это первое , что замечаю. Не бедра. Не обнаженную грудь. Именно глаза.

   И снова. Прямо куда-то внутрь они проникают.

   Гарпуном, занозой, – прямо под ребра.

   Останавливают.

   Будто физическую силу имеют.

   Словно заслон передо мной ставят. Из металла.

   Упругие губы распахиваются, и меня накрывает.

   По ним капли ползут. Хочется слизать. Так и вижу, как забрызгиваю их совсем другими каплями.

   – Не хрен из себя перепуганную невинность корчить, – подхватываю за талию, делая шаг за бортик ванной.

   Чего это она вдруг оседать начала?

   Или сразу готова перейти к тому, что я только что себе представил?

   – Вместе душ примем. Я после боя так и не отмылся.

Всхлипывает, еще сильнее распахивая губы.

   Вышибая на хрен из меня все желание как-то притормозить.

   Эх, девочка!

   Меня и так срывает.

   Одни шаг, один на хрен взмах ресниц до того, чтобы порвать тебя сейчас. Вдолбить лицом в кафель и начать трахать.

   Но только провожу по напряженному лицу рукой.

   Сжимаясь внутри, как пружина, готовая в любой момент выстрелить. Лопнуть. Сорваться.

   Блядь.

   Какая же она наощупь!

   Бархат и шелк, которые лупят током. Срывают все последние предохранители и планки!

   Распахивает в ужасе и без того огромные глазища, когда резко вытягиваю руку вперед.

   Утягивает в омут своей переливающейся зелени. С головой на хрен ухожу. Как под ледяную воду!

   – Ты что?

   Хриплю, дергая на себя. Не выдерживаю. Наклоняюсь к самому лицу. Вожу губами по ее губам. Таким, блядь, сладким. Что член еще сильнее каменеет. И дергается. В нее. В нее мне надо. Иначе на хрен совсем сейчас взорвусь.

   – Я за мочалкой, дурочка, – так и вожу по губам своими.

   Как бы не сожрать.

   Но я так быстро не собираюсь. Я ее по капле. По каждой клеточке выпивать буду. Ни одного вздоха пропустить не хочу!

   – Думала, я тебя ударю?

   Блядь, а вот за такие мысли ударить очень хочется.

   Не ее, конечно. Не беглянку мою одуренную.

   А вот стену вполне.

   Только напугать ее еще сильнее не хочу. И без того, как птенчик, взъерошенный, мокрый и перепуганный передо мной стоит.

   Голову в плечи вжала.

   И глазищи одни. На все лицо!

   – Женщин только уроды последние бьют. Ты что, дурочка?

   Стараюсь быть нежным, когда обхватываю ее подбородок. Поднимаю голову, заставляя посмотреть мне прямо в глаза.

   С ума она сошла! Меня так еще ни разу не опускали! Чтобы я! Девчонку! Да даже любую шмару!

   – Я другим ударять тебя буду.

   Снова сминаю губы. Вожу по ним пальцами.

   Херово получается с нежностью. Особенно, когда тебя так, на хрен, распирает.

   Да и нежность это не мое. Успокоить только же собирался! Но, видно, с непривычки, получилось, как у медведя. Еще сильнее пугается. Дергается всем телом.

   Будто в стену впечататься хочет. С кафелем слиться.

   – Не бойся, – хриплю, опуская руку на ее грудь.

   Блядь. Я же помыться реально собирался. Для начала.

   Но хрен с ней сдержишься!

   Дергаю на себя, поднимая перепуганную зеленоглазку в воздух.

   Втягиваю губами сосок.

   Чуть прикусываю, и чувствую, как сводит яйца, когда она тихонько стонет.

   Блядь. Я должен. Должен сейчас увидеть ее глаза!

   – Тебе будет хорошо, маленькая. Тебе понравится, – хриплю, тяжело дыша, опуская ее снова ногами в ванну.

   Ее дрожь и глазки смыли все яростное желание рвать девчонку, не заморачиваясь.

   Ни хера.

   Мне хочется ее мучить! Но не так!

   Хочется, чтобы сама изнывала. Чтоб глаза закатывала и руками в простыни впивалась. Чтоб умоляла! Еле выдыхая каждую букву сквозь собственные стоны!

   – Давай, – хриплю, выдавливая гель на мочалку и протягивая ей.

   – Для начала попробуй сама ко мне прикоснуться.

   Поднимаю руки вверх.

   Показываю, что абсолютно безопасен.

   И что ж она все равно?

   Прикоснулась осторожно к груди мочалкой.

   Провела так, что все тело током рваным дернуло.

   И сама отшатывается, будто ее лупануло.

   Опять с ужасом глаза свои распахивает!

   Ни хера! Так не пойдет!

   – Разве так страшно?

   Ловлю ее руку. Подношу к лицу. Сам, ее тонкими пальчиками веду по уже появившейся жесткой щетине.

   – Это просто кровь запеклась после боя. Сейчас смоется, все не так жутко будет.

   Блядь.

   Впервые.

   Я как пацан.

   Кайфую просто от того, что рука девчонки по лицу моему проводит.

   – Представь себе, что я в твоих руках, – хриплю, чувствуя, как член дергается.

   Мысленно таки херачу себе в челюсть, потому что руки дергаются. Требуют ее схватить. Вжать. Накрыть всем весом.

   – Ну? Смелее, девочка. Смелее…

   Да что ж у нас вода, как кипяток, а?

   Весь паром исхожу. Дымлюсь, будто в котел со смолой попал.

   А черти, что дров поддают… Все они в ней, все в ее глазах.

   Диких. Огромных. Меняющих свой цвет. Играющих оттенками всей зелени, которая только в природе существует!