Текст книги "Футарк. Третий атт (СИ)"
Автор книги: Кира Измайлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Кира Измайлова
Футарк. Третий атт
ПРЕДИСЛОВИЕ
Третья часть «Футарка» долго оставалась незаконченной в силу ряда причин, но оставить историю незавершенной оказалось выше моих сил! Большой кусок текста из середины грустно смотрел на меня из папки «Черновики» и всем своим видом (и объемом) намекал на то, что пора бы открыть файл и дать волю Виктору Кину.
Поэтому – вот мой новогодний подарок читателям!
Хочу поблагодарить:
Ольгу Шеляг – за неоценимую и всестороннюю помощь, деятельное участие, а также за перевод эпиграфов и комментариев к главам;
Morgul – за прекрасный рисунок для обложки;
Зверинец из Прикаминной Зоны, всех вместе и по отдельности – за терпение, понимание и всевозможную поддержку;
Gabriel
Remi Lark – за консультацию по суккулентам;
Эрл Грея – за консультацию по некоторым аспектам толкования рун;
Анну Орлову – за участие в сочинении первых двух глав.
Приятного чтения!
ТЕЙВАЗ[1]1
Тейваз – руна воина и справедливости. Символ смелости, твёрдости, мужества и чести. Она заставляет осознать свой долг перед другими, – особенно там, где общественный порядок каким-то образом нарушен, стойкость и непоколебимость. Эта руна связана с активными действиями, борьбой, войной – но оборонительной, это символ защиты, а не нападения. Тейваз – руна защитников: Родины, семьи, идеи. Также – одна из рун победы. В перевернутом положении тейваз олицетворяет собой охлаждение, неудачу в делах и неверность в любви и дружбе.
[Закрыть]
Тейваз – это знак,
хранящий доверие
между князьями,
вечно следует он путем своим
во тьме ночи,
не теряет курс никогда.
(Древнеанглийская руническая поэма)
1.
После прохлады Британских островов Мексика казалась настоящим пеклом, не спасал даже ветер с моря.
Торопиться было некуда: телеграммой меня настоятельно просили заглянуть в консульство, а причин сообщить не потрудились. Оставалось ждать посыльного и развлекаться наблюдением за оставляющими пароход пассажирами.
Я прищурил здоровый глаз, чтобы яснее видеть, как по трапу шествует чета Хоггартов, сияющих даже на солнце. Окружающие их не замечали, но инстинктивно делали шаг в сторону, когда мимо проплывали призраки.
Ох уж эта парочка, даже за океаном нет от них покоя… Призраки хотели проводить в дальний путь, я и взял с собой нефритовый кулон – их вместилище. Ну а когда пароход отдал швартовы и начал отваливать от родного берега, они чем-то пошептались и вдруг ринулись на борт – прямо через текучую соленую воду (хотя какая она текучая, в порту-то?), по еще не выбранной якорной цепи из холодного железа!
– Вы что, спятили? – спросил я Хоггарта одними губами, когда он оказался рядом.
– Не, – ответил он, пытаясь отдышаться. Видимо, этот забег дался ему нелегко. – Это Лиззи…
– Я никогда не была на таком пароходе, – жалобно сказала миссис Грейвс. – И чужедальних стран тоже не видела. Пожалуйста, не гоните нас, мистер Кин!
– А он и не сможет, – хохотнул Хоггарт. – Амулет-то дома оставил! И кактусов тут нету. И вернуться мы без него не сумеем, так и останемся на корабле, станем судовыми призраками, хо-хо…
Я пожал плечами. Охота им – пускай плывут, лишь бы не досаждали никому.
– Я всегда мечтала о свадебном путешествии, – тяжело вздохнула миссис Грейвс. – Именно на корабле. Пусть даже это был бы речной пароходик, а не океанский, но… такая романтика! Такая красота!
Тут я представил себе призрака, страдающего морской болезнью, и невольно фыркнул.
– И чего? – поинтересовался Хоггарт, разглядывая публику.
– Ничего, – отрезала миссис Грейвс. – Как обвенчались, пришла домой, повязала фартук и пошла стряпать на всю семью.
– Ну вот, наверстывай, – хмыкнул он и вдруг нахмурился. – Лиззи, ты мне что, предложение делаешь?
– А вы ничего не перепутали, мистер Хоггарт? – сощурилась она.
Я перешел к другому борту, чтобы не мешать им ссориться. Но если вы думаете, что меня оставили в покое… Как бы не так! Среди ночи эти двое ввалились в мою каюту, и миссис Грейвс даже не смутилась, увидев меня неглиже. Так я и думал, что она притворяется…
– Кин, мы это, – сказал Хоггарт, – решили пожениться!
– Рад за вас, – душераздирающе зевнул я. – Счастья, всех благ, плодитесь и размно… То есть как – пожениться?
– Очень просто, как все люди женятся.
– Вы же призраки!
– Ну и что, порядок-то должен быть, – парировал Хоггарт. – Помоги, а? Мы-то тебе никогда не отказывали!
– Хоггарт, где я возьму священника? – я еще надеялся отделаться от них, наивный. – Такого, чтобы согласился обвенчать призраков? Да еще на корабле? Нет, тут есть судовой священник, но, боюсь, если я ему предложу нечто подобное, он меня не поймет…
– А мы и не можем венчаться, – вставила миссис Грейвс. – Во-первых, я вдова, во-вторых, католичка, а он – протестант.
– Ну и чего вы от меня хотите? – мрачно спросил я. – Чтобы я объявил вас мужем и женой и благословил? Давайте, я готов.
– Не-е, так не пойдет, – протянул Хоггарт. – Но я слыхал, что капитан может поженить пассажиров. Ну вроде как он на корабле второй после Бога, вот и… запишет в судовой журнал, дел-то на пять минут.
– Вас в списках нет.
– А будто он всех пассажиров третьего класса помнит!
– Он вас не видит, – не сдавался я. – И как вы намерены подписи ставить?
– Кин, ну придумай что-нибудь! – взмолился призрак. – Уж перо-то удержим, дело за малым – капитана уболтать!
– Ну и каким же образом?
– Скажи, что я твой лакей, – живо нашелся он, – встретил тут старую любовь, тоже служанку, вот и решили исправить ошибки молодости… А?
– Невидимости это не отменяет, – отрезал я.
– А мы стеснительные и сами к капитану идти побоялись!
– Хоггарт, это называется «без меня меня женили», – не выдержал я. – Вы же должны присутствовать на церемонии, пусть там всего пару записей нужно сделать.
– А ты вот что… – Хоггарт подлетел поближе и зашептал мне на ухо. – Только ты это… поживей, а? Надо ж как следует в свадебном путешествии развлечься!
– Будто вашим развлечениям что-то мешает, – ответил я.
– Кин! Хочется же по-людски, как ты не понимаешь? – нахмурился он.
Я действительно не понимал: чужая молва призракам не страшна, ведь так? Следовательно, всему виной их собственное ретроградство, а я почему-то должен этому потакать. С другой стороны, они ведь от меня не отвяжутся…
– Ну хорошо, – решил я. – Только с одним условием: до возвращения домой вы ко мне приставать не будете.
– Если у тебя всё получится, – уточнил он, я мысленно застонал, и мы ударили по рукам.
Задача была нетривиальной. Разумеется, я обедал за капитанским столом, но повода заговорить о подобном как-то не представлялось, а призраки маячили поблизости и своим скорбным видом всячески портили мне аппетит.
По счастью, вскоре у меня выдался случай побеседовать с капитаном (причем сделать это так, чтобы он не приказал скрутить опасного сумасшедшего и запереть в лазарете или каюте до порта прибытия). Он сам пригласил меня к себе, не лично, конечно, через стюарда, а когда я к назначенному часу постучал в капитанскую каюту, передал мне телеграмму.
– Просили соблюдать строгую конфиденциальность, – сурово сказал он. – В телеграмме, адресованной мне, сказано, что могут быть затронуты интересы нескольких государств! Вы понимаете, о чем я?
Я не понимал, но он так на меня смотрел, будто подозревал, что у меня в наручных часах пистолет, в ботинке – выдвигающееся лезвие, в галстуке – капсула с ядом, а сам я – агент на службе Его Величества.
Телеграмму отбил Фрэнк. Ничего настолько уж секретного в ней не было: друг мой сообщал, что не застал меня в Британии, поэтому подробное письмо отправляет с оказией, и к тому моменту, как пароход доползет до Мексики, оно уже будет ждать меня в консульстве. Упоминалось только, что это касается Хуаниты в связи с известным мне делом, и я немного насторожился. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что капитан тоже немного напрягся.
– Дурные вести? – спросил он. – Я слыхал, в Мексике местные совершенно распоясались!
– Да, это верно, – кивнул я. – А вы слышали что-нибудь о последних происшествиях? Я, видите ли, был оторван от благ цивилизации и не успел наверстать упущенного перед этим путешествием.
– Кое-что слыхал, – кивнул он и погладил усы. – Составите мне компанию, мистер Кин?
– Разумеется, – ответил я.
Тем вечером мы славно усидели бутылочку виски… и еще одну… или две? Потом капитанские запасы кончились, и я вынул фляжку (не в бутылке же было везти мое зелье!). После пары глотков глаза капитана сошлись на переносице, а я пощелкал пальцами. Вдруг моя догадка верна?
– Сэр, у меня к вам личная просьба, – произнес я, отчасти вернув его к реальности.
– Да-да? – протянул он, а я, пока капитан не отключился снова, вкратце изложил нижайшую просьбу своего слуги (то есть Хоггарта).
– Н-никаких проблем, – выговорил он, попытался встать, но не смог. – Кин, дружище… судовой журнал в сейфе… И зовите сюда ваших влюбленных чаек, ха-ха!
Чайки явились мгновенно. Судя по тому, что взгляд капитана сфокусировался, он их действительно видел.
– А что они какие-то… зыбкие? – спросил он, поводив пальцами перед лицом.
– Мы немного перебрали, – честно ответил я, стараясь выбрать из двух стульев настоящий. – Третья бутылка явно была лишней.
– А! Настоящему морскому волку это что… – Капитан перелистал журнал, нацелился пером на страницу и тут же поставил кляксу. – Кин, напишите вы, что ли… А то что-то пальцы сводит, старость не радость…
Я старательно вывел под его невнятную диктовку запись о том, что такого-то числа такого-то года на борту парохода «Океаник» в брак вступили Джек Хоггарт и Элизабет Грейвс, заверено капитаном Баренсом (подпись он кое-как поставить сумел). Лиззи, посерев от усилия, сумела удержать перо и нарисовать непонятную закорючку на месте подписи. Хоггарт набычился и тяжело вздохнул. Я понял эту пантомиму так, что он способен накарябать только крестик, и расписался за него сам. В смысле, тоже нарисовал закорючку.
– П-па-аздравляю, – сказал капитан. – Живите счастливо! Надо отметить…
Я замахал руками, прогоняя счастливых призраков, заботливо налил капитану еще, убрал журнал в сейф, а ключ на место и потихоньку ушел в свою каюту. Надеюсь, наутро Баренс ничего не вспомнит. А если и вспомнит… пустые бутылки наведут его на раздумья. Ну а журнал… тут я ухмыльнулся и сунул свое вечное перо в карман: невидимыми чернилами я развлекался еще в детстве.
2.
Тепло распрощавшись с капитаном, я отправился в гостиницу, поминутно утирая пот со лба. Надо же, совершенно отвык от этого климата! Не такое уж пекло, но рубашку, кажется, уже можно выжимать, а вон тем местным – хоть бы что. Старею, не иначе…
Тут я вспомнил, что на мне нательная рубашка, сорочка, жилет и пиджак, не считая кальсон под брюками – то, что в Британии именуется легким летним костюмом, – раньше-то я гулял тут, как и местные, в одной рубахе на голое тело! Честно слово, я позавидовал себе прежнему.
По счастью, тут всё располагалось поблизости, и в консульство я прибыл, еще не окончательно расплавившись.
– Мистер Кин? – поклонился слуга, услышав мое имя. – Простите, сэр, мне приказано проверить ваши документы.
– Разумеется, – я протянул паспорт.
Слуга внимательнейшим образом изучил указанные там приметы, покосился на меня и осторожно произнес:
– Сэр, здесь написано, что у мистера Кина голубые глаза. А у вас, прошу извинить, разные.
– Ах да, – спохватился я (не получил ведь новые документы!) и сунул руку в карман, отчего мой собеседник заметно напрягся. Вынул я, впрочем, не револьвер, а всего лишь футляр и поменял глаз. – Так лучше?
– Д-да, – с запинкой выдавил он и отчего-то попятился. – Прошу обождать, сэр!
Вернулся он быстро и сообщил:
– Консул Деррик ждет вас, сэр.
Консул оказался человеком, как пишут в романах, благородной наружности: чеканный профиль просился на медаль, а седина на висках придавала солидности.
– Мистер Кин, рад знакомству, – приветствовал он меня. – Наслышан о вас.
– Вот как? – удивился я, пожав сильные пальцы. – Надеюсь, это не что-либо… хм… порочащее мое доброе имя?
– Ни в коем случае, – серьезно ответил он. – Присаживайтесь, мистер Кин. Желаете что-нибудь выпить?
– Благодарю, – ответил я, сглотнув: жара и вчерашние возлияния давали о себе знать. – Что-нибудь со льдом, пожалуйста.
Дождавшись, пока слуга подаст напитки, Деррик перешел к делу:
– Мистер Кин, вопрос крайне деликатный. Понимаете, интересы короны…
– Понимаю, – сурово сказал я, предчувствуя речь, посвященную этим самым интересам, – такие дела не терпят отлагательств. Перейдем сразу к сути?
– Пожалуй, – согласился консул и нахмурился. – Видите ли, мистер Кин, мы пребываем в некотором затруднении. Вы же, как частное лицо, несомненно, можете отказаться от возложенной на вас миссии…
– Еще ближе к сути, пожалуйста, – попросил я, звякая льдинками в бокале. – О какой именно миссии идет речь?
– Гхм… Раз вы едете в Кампочиту по своим делам, мистер Кин, надеюсь, вы не откажетесь окинуть, так сказать, свежим взглядом тамошнюю ситуацию? Из тех краев доходят крайне неприятные слухи и…
– Мистер Деррик, – перебил я, решив, что такими темпами мы можем продолжать еще очень долго. – Откуда вам известно, что я намерен посетить именно Кампочиту? Этот небольшой городок…
– Где вы побывали лет шестнадцать назад, – в свою очередь не дал мне договорить консул и посуровел. – Мистер Кин, право, не нужно изображать непонимание. Я действительно наслышан о вас. У вас репутация человека, способного разобраться даже в самой запутанной истории.
– Надо же, – протянул я. – Не думал, что настолько популярен…
– Я понимаю, что вы не любите афишировать род своих занятий, – Деррик выразительно посмотрел на меня, а я убедился в том, что меня все-таки приняли за тайного агента. – Однако сейчас не время играть словами. Думаю, следует начать с этого, мистер Кин.
Он встал и вынул из секретера пухлый конверт. Адресовано послание было мне, однако его явно уже читали.
– Ваш друг переслал корреспонденцию дипломатической почтой, – пояснил консул, – секретная служба сочла нужным его перлюстрировать.
– Понимаю, – кивнул я, теряясь в догадках, и развернул письмо.
У Фрэнка с Хуанитой все было в полном порядке, девушка нашла общий язык с собакой, свадебное путешествие проходит замечательно… Думаю, сотрудники секретных служб порядком поломали головы, тщась отыскать в этом интереснейшем и пространном повествовании (писательские таланты Фрэнка не всегда благо) какие-нибудь зашифрованные данные.
Итак, узнав, куда именно я отправился, Фрэнк просил меня разузнать о судьбе приемного отца Хуаниты: все-таки она росла в его доме с рождения и, пускай не слишком его любила, не желала ему дурной участи. Также он намекал, что я, как юрист (пусть и не практикующий), а вдобавок человек, знающий страну, мог бы разузнать, что именно давали в приданое за Хуанитой. Интересовался он, подозреваю, не личной корысти ради, а только волею приказавшей Хуаниты. У такой ни один песо не пропадет, так что, думаю, расходные книги Фрэнка скоро окажутся в идеальном порядке. И траты на путешествия несколько сократятся. Раза этак в два.
Кроме самого письма, в конверте обнаружились заверенная копия свидетельства о браке и доверенность на ведение всех дел Хуаниты.
Любопытно… Да, я действительно собирался разузнать о ее отчиме, вот только какое отношение имеет Корона к моим семейным делам?
– И какое же задание вы мне предлагаете? – спросил я.
– Всего лишь осмотреться, – ответил консул. – В Кампочите неспокойно… Британии не нужны волнения в этих краях. Вы меня понимаете?
Если честно, я не понимал, но, подумав, вспомнил – в газетах писали о нескольких крестьянских бунтах, подавленных с большим трудом. Кажется, пришлось вызывать войска из столицы – это не шуточки. А из-за чего бунтовали?
– Серебряные рудники? – предположил я, сложив два и два.
Консул помолчал, потом кивнул.
– Именно. Некоторые из них находятся на землях вашей… гм… знакомой.
Вот это уже было интереснее.
– Ясно. Осмотреться, значит…
– И принять меры, если потребуется, – весомо добавил Деррик.
Интересно, какие именно меры я могу принять? Увы, консул не уточнил, он поспешил выпроводить меня, сославшись на срочные дела. Может, думал, что я способен в одиночку противостоять бунтовщикам? За кого меня здесь принимают, в конце концов? Сказал бы кто, что ли, чтобы я знал, к чему готовиться!
До гостиницы я добрался, всерьез раздумывая, не получил ли тепловой удар.
Пожилой портье в холле с интересом уставился на меня – я обмахивался конвертом, как дама веером.
– Ну и жара, – сказал я, решив, что для начала можно расспросить хотя бы его.
– Сеньор – англичанин? – сочувственно спросил он, окинув взглядом мой костюм. – Впервые у нас?
Я неопределенно помахал рукой – то ли да, то ли нет, – и спросил:
– Не подскажете ли, как добраться до Кампочиты?
– О, сеньор, – ответил он, – вам придется нанять повозку или взять мулов – железную дорогу туда уже лет пять не могут начать строить!
Перспектива не прельщала, но деваться было некуда.
– Могу я рассчитывать на вашу помощь? – поинтересовался я.
– Конечно, сеньор! – оживился портье. – Сеньор желает ехать верхом или?..
– Или, – ответил я, не желая представлять себя верхом на муле, и он обрадовался. Должно быть, повозка принадлежала кому-то его родственников или друзей. Или даже ему самому.
– Будьте осторожны, сеньор, – предупредил меня он, понизив голос. – Лучше бы вам не ездить в одиночку, по вам сразу видно, что вы не бедны!
– А что, грабители объявились? – удивился я.
– Не совсем… – он перегнулся через стойку и громко зашептал: – Ходят слухи, что возле перевала орудует сам Стрелок!
– Это еще кто?
– О, сеньор, так его прозвали за то, что он очень метко стреляет, может сбить муху с кончика моего уса, – тут он подкрутил напомаженные усы, – но еще никого не убил, только ранил случайно – лошадь встала на дыбы… Так вот, сеньор, еще он оставляет там, где что-то натворил, свой знак – стрелу!
– Он из лука стреляет, что ли? – не понял я.
– Да нет же, сеньор! Я имею в виду рисунок, стрелочка такая… У меня зять из Кампочиты, он говорит, стрела эта повсюду, ее и ребятишки на земле рисуют, на заборах…
– Погодите, – мне стало любопытно, – а что примечательного успел натворить этот Стрелок? И, главное, зачем? Ведь зачем-то он оставляет эти стрелочки, не в качестве же дорожных указателей!
– Ну что вы, сеньор! – портье поудобнее облокотился на стойку, явно настраиваясь на пространный разговор. – Вы, быть может, слыхали, что недавно приключились волнения среди пеонов?
– Видел заметку в газете, но в подробности не вдавался, – ответил я, припомнив многозначительные намеки консула.
– Это всё потому, что проклятые гринго… я не имел в виду вас, сеньор! Пусть вы тоже белый, но не американец, это сразу видно, – поправился он. – Так вот, проклятые гринго заставили правительство принять закон, по которому всё, что на земле или под землей у иностранного владельца – его собственность!
Так-так… Жених Хуаниты – иностранец, он прикарманивал драгоценные камни и баловался контрабандой… На земле и под землей, надо же!
– Так вот, – воодушевленно продолжал словоохотливый портье, наваливаясь на стойку так, что она затрещала под его внушительным весом. – Гринго живо выкупили землю, а куда деваться пеонам? Кому повезло, у того еще есть где вырастить немного маиса, а прочим? Вот и пришлось идти работать в рудники, чтобы не умереть с голоду, а это хуже каторги, сеньор! Троюродный внук подруги моей второй тети Марии нанялся туда подзаработать и едва унес ноги!
– То есть работники возмутились? – попытался я прервать поток красноречия.
– Да, сеньор, кажется, даже убили кого-то, охранника или управляющего… Были волнения, их усмирили, но в рудниках лучше не стало… Бежать оттуда нет смысла, там хоть кормят, пусть и скудно, а иначе не проживешь. Работы мало, – вздохнул он и бдительно осмотрелся. В холле больше никого не было, и портье прошипел: – Это все правительство виновато! И гринго! Не пускали бы их, мы бы жили спокойно…
– Хорошо, но причем тут Стрелок? – снова вклинился я в его горячий монолог. – Ему-то что нужно?
– Прогнать гринго и вернуть людям землю, – уверенно сказал портье и снова зашептал: – Говорят, кто-то из его родных погиб в шахте. Еще говорят, что гринго обидели его возлюбленную, и теперь он мстит!
– И как мстит? – полюбопытствовал я.
– Он грабит владельцев рудников и их прислугу, – последовал ожидаемый ответ. – Как-то он разорил обоз, который вез провиант на шахты подле Кампочиты, сжег повозки, а провиант раздал бедным…
– Погодите, но этак выходит, что рабочие остались голодными, – нахмурился я.
Портье задумался.
– Нехорошо вышло, – согласился он. – Ну так пеоны тоже голодают, второй год неурожайным выдался. Потом Стрелок еще сжег мануфактуру, у нее тоже хозяином гринго… об этом даже в газетах писали!
– Ага, а работники этой мануфактуры оказались на улице или в шахтах, – кивнул я. – Понятно, сеньор. Благодарю за предупреждение, вот вам за труды… Всего доброго!
– Удачи, сеньор, и да хранит вас Святой Януарий! – крикнул он мне вслед.
Пока портье организовывал транспорт, я решил отдохнуть и посоветоваться с рунами: мне в голову не приходило ничего путного, и любая подсказка была кстати.
Вынутая из мешочка руна тейваз ситуацию не прояснила: война, справедливость, мужество, борьба… А главное, глядя на руну, так похожую на описанную портье «стрелочку», я понял – вряд ли мне удастся уклониться от встречи с этим загадочным Стрелком. Что ж, поглядим, кто из нас стреляет лучше, подумал я, вынув из саквояжа револьвер. Вдруг и правда попадутся бандиты?
«Если я доживу до того момента!» – мрачно думал я немного позже, трясясь в повозке, которая немилосердно подпрыгивала на булыжной мостовой, скрипя несмазанными колесами. Ничего общего с моим роскошным автомобилем, его плавным ходом…
Стоило мне подумать, что я разворчался, будто древний старик, как меня посетило прекрасное видение. Из маленькой цветочной лавки вышла прелестная девушка лет шестнадцати, вряд ли больше, невероятно похожая на Инес, какой та была во времена нашей первой встречи. Те же большие темные загадочные глаза, роскошные черные волосы, такое же простенькое платье… Правильно, чего ради заворачивать экзотический цветок в яркую упаковку, если он хорош сам по себе?
– Останови, любезный, – попросил я возницу и выпрыгнул из повозки… Ну как выпрыгнул, скорее уж, степенно выбрался. Точно, старею. Пора обзаводиться тростью и моноклем!
– Чего желает сеньор? – ослепительно улыбнулась мне навстречу юная красавица.
– Первый раз вижу такое великолепие, сеньорита, – сказал я не без намека и обозначил поклон.
– Так выбирайте, сеньор! – она обвела жестом свои владения. – Конечно, в ваших холодных краях такого не сыщешь… Желаете порадовать даму сердца? Вот розы на любой вкус! Или возьмите георгины, это символ нашей страны, вы знаете?
– Да, читал, – улыбнулся я. – Другого символа страны у вас не найдется? Я имею в виду, кактусов?
– Сеньор! – она едва не потеряла дар речи. – Да кто же в своем уме станет платить деньги за эти сорняки? Вон за городом их пруд пруди, берите любой!
Я мог бы сказать, какие деньги иногда платят любители за особо редкие экземпляры, но не стал – все равно ведь не поверит.
– Вам нужен букет на свадьбу? На похороны? На крестины? – бойко стрекотала цветочница. – Скажите же, сеньор, и я выберу вам самые лучшие цветы!
– Хм, – сказал я и подумал, что могу и задержаться ненадолго. Не настолько я стар, а девушка так стреляет глазками, что…
– Кончита! – раздался громовой голос, и из внутренней части лавки выступила монументальная матрона. Она запросто могла бы меня задавить или придушить, если бы обняла, но я совершенно не жаждал припасть к ее могучей груди. – Сколько раз я говорила тебе не болтать попусту, а заниматься делом? Вместо того, чтоб строить глазки гринго, подмела бы лучше, перед людьми стыдно!
Она перевела взгляд на меня и спросила уже совсем иным тоном:
– Так чего желает сеньор?
– Мне нужен цветок в петлицу, – вежливо ответил я.
Обзаведшись цветком георгина, я снова забрался в повозку и велел Педро трогать потихоньку. Совсем потихоньку, тише обычного, потому что я уже отбил себе всё, что только можно. Лучше бы верхом поехал или пешком пошел, право слово… Но верхом я не ездил уже давно, так что вряд ли чувствовал бы себя комфортнее. Ходить же пешком белым господам тут не принято, не поймут.
Приметив по другую сторону улицы лавочку со всякой всячиной, я не выдержал, снова велел остановиться и за пару песо купил шляпу с широченными полями (местные называют их сомбреро, если не ошибаюсь), дамский веер и набитую конским волосом подушечку. Да, я выглядел крайне экстравагантно, но зато мог путешествовать с определенным комфортом.
За городом стало получше: конечно, на грунтовой дороге попадались колдобины, но это все же не непрерывная тряска на булыжнике! Педро что-то напевал себе под нос, я обмахивался веером, изнывал от жары и жалел о том, что не купил вуаль – пригодилась бы от мух.
Через пару часов мы остановились на привал: во-первых, настало время сиесты, а заставить местного хоть что-то делать, когда у него сиеста, невозможно даже за большие деньги. Ну а во-вторых, жара стояла невыносимая, так что мы укрылись в тени чахлых акаций, перекусили, мой возница улегся поспать, накрыв физиономию шляпой, а я разделся до рубашки и тоже прилег. Правда, спать не хотелось, и я поглядывал по сторонам – вдруг попадется какой-нибудь интересный кактус? Но увы, пока видны были лишь опунции, а у меня их и так предостаточно. Что ж, может, позже…
Когда сделалось немного прохладнее, мы снова двинулись в путь. Педро клевал носом на облучке, смирный мул плелся вперед без понуканий, и я надеялся, что до темноты мы успеем добраться до ночлега – ночь тут наступает мгновенно.
Разумеется, никуда мы не успели, ночевать пришлось на подвернувшейся ферме. Я ничего не имел против, хотя любопытные детишки так и норовили потрогать настоящего гринго (а если выйдет, то и стянуть что-нибудь на память, хотя я и так отдал им всю мелочь). Ужин, правда, был скуден, а на мой деликатный вопрос хозяин только махнул рукой:
– Второй год неурожай. Засуха, сеньор! Мы молим Деву Марию о дожде, да только его нет и нет… Река совсем обмелела. Ее и так-то курица вброд перейдет, а тут, считай, пересохла, одни лужи на дне. Колодцы уже не спасают…
Я задумался.
– Говорят, – сказал Педро, – это снова из-за гринго, не в обиду вам, сеньор, я имел в виду янки, вроде бы вы так их называете?
(Я понял – это точно родственник портье, они выражались совершенно одинаково.)
– Ничего-ничего, продолжайте, – попросил я, давясь огненно-острой начинкой блинчика из кукурузной муки.
Консул хотел слухов и сплетен? Он их получит!
– Так вот, они хотят построить там, на выходе из долины, какую-то станцию, чтобы вертела колеса, которыми воду из шахт откачивают. И еще свет давала.
– Электростанцию? – подсказал я.
– Вот-вот, ее самую! Только они для того сперва выход из долины перекрыли… А там деревня была, кум мой оттуда успел уехать, как почуял неладное, слава святому Себастьяну! Затопило там все… Говорят, если забраться повыше, видно, как под водой крыши торчат. Была долина – стало озеро, – пригорюнился Педро.
– Так вот почему река пересохла! – хлопнул себя по лбу наш гостеприимный хозяин. – Она же с гор течет, как раз оттуда! Мерзавцы!
– Ничего-ничего, как построят эту свою станцию, будет у тебя в доме фонарь без свечи, сам собой станет гореть, – просветил его Педро, подумал и добавил: – Только стоить он будет, наверно, как вся твоя земля.
– Свечами обойдемся, – буркнул хозяин. – Давайте-ка спать, сеньоры. Вам лучше затемно выехать, по холодку. Мимо дороги-то не промахнетесь…
Я вышел прогуляться перед сном, прошелся вдоль ограды, но кактусов не было и тут. Впрочем, они никуда не убегут, а вот поручение консула… В целом, пока складывалась достаточно ясная картина: серебряные рудники, необходимость их осушать, новые машины, для использования которых потребовалась постройка гидроэлектростанции, а как следствие – иссякшие речушки, берущие начало где-то в горах, засуха и голод на равнине. Вот вам и причина недовольства крестьян. Главное, чтобы не додумались взорвать плотину, а то их и смыть может…
Но причем тут Стрелок? Или он не имеет отношения к этому делу? Либо же это месть за затопленную долину, погибший на корню урожай и изобиженных девушек? Помнится, есть тут какая-то легенда о мстителе, правда, нечеловеческой природы, этаком воплощенном народном гневе.
Я решил подумать об этом завтра: Педро обещал разбудить до рассвета, нужно было выспаться…
3.
По утренней прохладе ехать было даже приятно, и я совсем расслабился, когда мул вдруг встал, как вкопанный. На дороге перед нами загарцевал на белом коне неизвестный в маске, широкополой шляпе (копии моей) и с пистолетом в руке.
– Святая Мадонна, Стрелок! – охнул Педро, вцепившись в поводья. – Прячьтесь, сеньор!
– С какой это стати? – не понял я и вынул револьвер, изготовившись к стрельбе. – И, главное, куда?
– Доброго утра, сеньоры! – крикнул незнакомец в маске. – Прошу прощения за то, что прерываю ваше путешествие, но я немного поиздержался… Одним словом – кошелек или жизнь!
Вместо ответа я выпалил в воздух. Белая лошадь взвилась на дыбы, а Стрелок в попытках успокоить ее и удержаться в седле потерял шляпу.
– Ах вот вы как, сеньор! – воскликнул он. – Ну что ж, считаю до трех, а потом начну стрелять…
– У вас курок не взведен, – любезно сообщил я, и юноша (а заметно было, что он намного моложе меня) на секунду растерялся. Пожелай я, вполне мог бы его пристрелить, но я не настолько кровожаден. – Знаете, Педро, по-моему, это никакой не Стрелок. Мне говорили, он мастерски управляется с револьвером, и что я вижу? Или местные бандиты не чета техасским?
Это явно задело грабителя за живое.
– Что, гринго, только в молоко умеешь палить? – выкрикнул он.
– Не только, – скромно ответил я. – Ну хорошо… видите во-он на той опунции цветок? Собьете его с этого самого места первым же выстрелом, я поверю, что вы действительно Стрелок.
– На что держим пари? – деловито осведомился молодой человек.
– Какое пари? – не понял я. – Я просто хочу удостовериться, что меня грабит прославленный бандит, а не какой-то молокосос, нацепивший дедушкину шляпу и не умеющий толком сидеть в седле!
– Ну что ж, сеньор, я докажу! – гневно фыркнул он и развернул лошадь.
– Стрелок обычно атакует на полном ходу, – подсказал Педро.
– Не надо, это жестоко. Видели, какая у него нервная кобыла? – негромко ответил я. – Убьется еще, чего доброго.
– И то верно, грех на душу брать… – кивнул возница. Наш мул только ушами прядал, но с места не двигался, а вот белая лошадь приплясывала на месте. – Я еще подумал: вроде все говорят, у Стрелка вороной жеребец, послушный, а тут, сами видите…
Юноша тщательно прицелился… Грянул выстрел. Опунция, как я и ожидал, стояла цела и невредима, цветок по-прежнему красовался у нее на макушке, будто у модницы на шляпке.
– Поздравляю, вы проиграли, – сказал я. – Трогаемся, Педро. И так много времени потеряли.
