Текст книги "Больше, чем жизнь (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

   Оборотню сил не занимать, какая-то девица на руках его не сильно тяготила. Золот, навьюченный седлом, упрямо топал за ним, мы с Везунчиком налегке – следом. Сегодня идти было не в пример приятнее: наконец-то распогодилось, прекратился противный моросящий дождь, начало пригревать солнце, послышались птичьи голоса. В лесу отчетливо запахло настоящей весной: прелыми прошлогодними листьями, влажной землей, мокрой хвоей, еще совсем слабо – свежей зеленью. Если тепло продержится, скоро тут травы будет по пояс!

   -Смотри, Север, – сказала мне Эсси, – вон, под деревьями!

   Там сквозь слежавшуюся лесную подстилку пробивались низенькие, толстенькие, мохнатые и упрямые побеги, чтобы раскрыться маленьким ослепительно-желтым солнышком.

   -Сто лет первоцветов не видел, – произнес я и невольно улыбнулся. – Славные какие, а?

   -У нас их лапушками называли... Ну, за то, что они пушистенькие такие, и листья у них с изнанки тоже пушистые и мягкие, как кошачьи лапки, – сообщила Эсси.

   -А у нас двоелистником, – ответил я. – Потому что с изнанки листья и впрямь мягкие, а снаружи – гладкие.

   -Глянь-ка, Север, – обернулся ко мне Хадрисс. – Похоже, в эти гнусные места и впрямь весна пришла! Вон, видишь ту лужу?

   -Это не лужа, а целое болото.

   -Да неважно! На ту сторону гляди!

   -Бабочка! – счастливо взвизгнула Эсси и вихрем пронеслась над водой, сама похожая на солнечном свету на прозрачную бабочку. – Так рано!

   -Поди, первая в этом году, – хмыкнул Хадрисс, словно расслышав ее слова.

   -Хороший знак, – сказал я. Бабочка была белой, с голубыми пятнами на крыльях. Вот окажись они просто белоснежными или там с черной каймой – тогда было бы, над чем задуматься...

   -Недурной, – согласился он и пошлепал дальше.

   Оборотни вообще-то ходят неслышно, но сейчас Хадрисс изображал человека, а потому изо всех сил старался производить достаточно шума, но, признаться, немного переигрывал. Оставалось надеяться на то, что Золот не обратит на это внимания. К счастью, ему было не до того, он все норовил догнать Хадрисса и заглянуть в лицо задремавшей Злате, проверить, как она дышит. Нормально она дышала, я мог ручаться: случись что, оборотень бы первым заметил! Но ладно уж...

   Так мы и прошагали до самого вечера, нашли местечко посимпатичнее и устроились на ночлег. Припасы пока не попортились, хотя лично я бы не стал пробовать пару кусков мяса, не нравились они мне. Ну, Хадриссу такие мелочи безразличны, слопал и облизнулся. Я посмотрел на свою долю (сегодня паек раздавал Золот и меня, конечно, не обошел), перехватил взгляд оборотня, выбрал момент, когда Золот отвернулся к Злате, и бросил мясо Хадриссу. Тот неуловимым движением поймал кусок на лету и живо отправил его в пасть.

   -Опять не успел проголодаться? – спросила Эсси. Сегодня она была молчалива и задумчива, как устроилась на спине у Везунчика, так и провела там весь день.

   -Ему нужнее, – ответил я. – Поди прокорми такую тушу... А я что? Я привык.

   -Да-да... – вздохнула она и больше ничего не сказала.

   А вот Хадрисс, дождавшись, когда наши подопечные улягутся спать, подобрался ко мне и профыркал на своем наречии:

   -А жара-то у девки нет...

   -Отвар так быстро подействовал? – поинтересовался я. – Я уж думал, придется еще пару раз ей эту пакость влить.

   -Да нет, – помотал лохматой башкой Хадрисс. – Ты не понял. Не спадал у нее жар. Его вообще не было.

   -Ты уверен?

   -Слушай, Север, я ее на руках нес вообще-то! И уж я, наверно, отличу по запаху, здоров человек или болен! Ты вот, например...

   -Эй, потише, – оборвал я, понимая, что Эсси наверняка слушает наш разговор. – Про себя я сам всё знаю. Ты про нее говори.

   -А чего говорить? Я тоже сперва подумал, отвар подействовал! Потом смекнул: не может такого быть, времени прошло всего ничего! Стало быть...

   -Прикидывалась, – заключил я.

   -Ну! И, повторяю, болезнью от нее не пахнет. Ну так... чуток простужена, но это ерунда. Золот вон тоже соплями двигает, однако помирать не собирается. И кашляет она уж больно натужно, прямо изо всех сил старается!

   -Очень интересно... – пробормотал я. – И зачем ей понадобилось нас обманывать, как думаешь?

   -Да кто ж ее знает, – пожал могучими плечами Хадрисс. – Устала, небось, ножки бить! Думала, наверно, что ты ее на коня посадишь, а тут, видишь, личный носильщик объявился...

   Он фыркнул себе под нос и добавил:

   -Мне-то не тяжело, только брехунов страсть как не люблю!

   -Я тоже, – вздохнул я. – Но, сдается мне, она это затеяла не только ради того, чтоб у тебя в лапах прокатиться.

   -А зачем тогда?

   -На жалость давит. Бедную-несчастную, да еще больную поди брось! – Я криво усмехнулся. – Это она здорово придумала, такого бы я точно не сделал...

   -Ну и что, заставишь ее завтра саму идти?

   -Нет, друг Хадрисс... Ты уж потерпи, раз, говоришь, тебе не тяжело. Пускай прикидывается, сколько влезет, но только, раз уж она такая больная, то я в нее с утречка еще ивового отвару волью, да покрепче!

   Оборотень сдержанно хохотнул.

   -Добрый ты, Север!

   -Не то слово. Ложись-ка ты спать, вот что, а я покараулю...

   Хадрисс привычно свернулся клубком (очень большим клубком) и мгновенно уснул. Признаться, смотреть, как он сладко спит на голой земле, было зябко даже мне!

   -Да уж, Север, доброта из тебя так и хлещет, – проговорила Эсси, появляясь рядом. – Помню я, каков этот ваш отвар на вкус...

   -Ничего, – ответил я. – Сама знаешь, за всё нужно расплачиваться. Притворяется больной – пускай глотает лекарство. Мы о ней заботимся, между прочим!

   -А почему бы тебе не разоблачить ее обман?

   -Зачем? Хадриссу в самом деле нетрудно ее нести, и так мы движемся намного быстрее, чем если бы Злата тащилась своим ходом и цеплялась подолом за каждую ветку... А начни я убеждать Золота, что его ненаглядная вполне здорова, не поверит ведь. Еще в драку полезет, чего доброго, а калечить его я не хочу.

   -Вон оно что... – протянула Эсси и подперла подбородок кулачком. – Интересный ты человек, Север!

   -Я практичный, – поправил я. – Интересного во мне... хм... Ну, разве что происхождение мое. В смысле, места, откуда я родом.

   -А расскажи о них!

   -Да там ничего особенного нет, – пожал я плечами. – Ну... побережье. Море. Холодное, кстати, зимой замерзает. Дома повыше на берегу стоят, не то штормом снести может. Шторма у нас там лютые бывают, особенно по осени. Ну, в общем, и всё. Рыбачили все, огородишки были, скотина кое-какая... Скучно. Зимой особенно: сидишь взаперти, сети чинишь да стариковские байки слушаешь. Ну, разве что, на охоту выберешься... А зимы-то долгие!

   -А я моря никогда не видела. Никакого, – вздохнула Эсси. – А здесь ведь до теплого моря рукой подать, и если б я успела замуж выйти, то наверняка бы побывала на побережье... Может, даже искупалась бы.

   -Если повезет, – сказал я, – увидишь северное море.

   -А правду говорят, что морская вода соленая?

   -По-моему, скорее горькая, – подумав, ответил я. – Хотя и соленая тоже.

   -А-а... А знаешь, Север, даже и хорошо, что это будет не теплое море. Всё равно искупаться я теперь не смогу, а значит – какая разница?

   -Разница огромная, – заверил я. – Это как... ну... Между ломовым жеребцом и дамской выездной лошадкой! Увидишь нашу непогоду – поймешь.

   -На юге тоже случаются бури, – возразила Эсси. – Я слышала много рассказов, и те моря вовсе не ласковые!

   Я только ухмыльнулся. Видывал я тамошние бури – в котелке, и то волны повыше поднять можно! Правда, говорят, на краю земли, где начинается Великое море, случаются волны выше самых высоких дворцовых шпилей, но я там не был, сам не видел, врать не стану. Мне и родных осенних штормов более чем достаточно. А впрочем... Может, и до Великого моря удастся добраться? Почему бы и нет? А ведь в нем, наверно, острова какие-нибудь есть, не может не быть! Вдруг там тоже люди живут? А если острова необитаемые, так тем лучше, никому до меня дела не будет... Нет, правда! Как с парусом управляться, я уже подзабыл, но на то, чтобы вспомнить, лета вполне хватит. Конечно, в одиночку отдаваться на волю Великого моря – затея вполне самоубийственная, но спутники мне не нужны...

   "Размечтался ты что-то, Север, – сказал я себе. – Придумал тоже – острова в Великом море искать! Будто до тебя не пытались – никто ведь не вернулся... Да и вообще: ты сперва доберись до родных краев и отсидись сколько-нибудь, а потом уже мечтать будешь. Первооткрыватель тоже нашелся!"

   -Ты что улыбаешься? – спросила Эсси.

   -Да так, забавное кое-что на ум пришло, – ответил я. – Может, расскажу когда-нибудь.

   -Я запомню, что ты обещал, – пообещала она и улетучилась.

   Интересно, куда пропадает Эсси? Что вообще поделывают привидения, когда рядом никого нет? Надо будет ее расспросить об этом...

   Но, разумеется, я благополучно об этом забыл.

   8.

   Следующий день ничем не отличался от предыдущего, если не считать того, что Злата очень даже бойко отбивалась от предложенного ей горького лекарства. Не могу ее за это винить, отвар ивовой коры в самом деле на вкус невообразимо мерзок, но...

   Как ни странно, на помощь мне пришел Золот: он сам держал строптивицу, приговаривая, мол, всё для твоего блага, о тебе заботимся, так что пей, коли хочешь быть здорова, ведь уже полегчало! А Север плохого не посоветует, он человек бывалый, опытный, так что сделай милость, выкушай еще глоточек!

   Злата отбивалась, плевалась, пыталась плакать, но пить ей все равно пришлось. Эсси обозвала меня мстительным негодяем, которому нравится издеваться над девушками, но я напомнил ей историю с гребешком, и мое привидение тут же согласилось, что так этой лгунье и надо. И вообще, принимать снадобье для достижения желаемого результата желательно три раза в день. Ну или хотя бы два!

   Увы, с вечерним лечением дело не задалось: ивовой коры я не припас, а надрать свежей было негде – ручей свернул в сторону, как и обещал Хадрисс, ивняк пропал вместе с ним. Ну а мы на следующий день вышли к реке, чему я обрадовался несказанно!

   Фойра оказалась рекой спокойной, полноводной, довольно широкой. Надо было подумать о переправе: спускаться вниз по течению, где точно имелся мост, не стоило, там Злату с Золотом могли поджидать. Поискать какое-нибудь селение выше по течению – вдруг найдется лодочник, который согласится переправить эту парочку на другой берег? Дело хорошее, один-то я и по мосту могу перейти, а Хадрисс уйдет в леса... Ан нет, стоп! Мне тоже лучше не показываться: если те стражники, что ребятишек почти изловили, запомнили мою физиономию, то и мне может не поздоровиться. Вплавь, что ли, перебираться? Я-то, допустим, доплыву, а Везунчик? Рисковать не хотелось...

   Я помотал головой, отгоняя дурные мысли, и покосился на Хадрисса. У того громко урчало в животе: припасы таяли со сказочной скоростью, а оборотни, должен сказать, привыкли есть не просто много, а очень много: у них много сил уходит на превращение и на то, чтобы быстро заращивать раны. Хадрисс был здоров и пребывал пока в одном облике, но все равно проголодался...

   -Вы тут отдыхайте, – сказал он, когда я коротко кивнул, давая понять, что уловил его идею, – а я пойду погляжу, что тут окрест делается.

   И он исчез в лесу, будто и не было его. Я точно знал, что сейчас сделает Хадрисс: поднимется выше по течению, обернется зверем и отправится на охоту. Может, и к ночи не вернется, с дичью тут как-то неважно, распугали всю. Я за эти дни только птиц и видел, но Хадрисс же не ловчий сокол, чтобы пташек хватать! Ему что-нибудь посущественнее требуется... Да и остальным бы не помешало. Коню тоже – корма осталось всего ничего.

   Здесь, на берегу реки уже проклюнулась первая зелень, Везунчик с видимым удовольствием ее щипал, не брезгуя даже жесткой порез-травой. Впрочем, что я чушь-то несу! Это к осени о ее листья можно будет руку распороть, а пока она вполне съедобна.

   Все еще изображающая умирающую Злата устроилась на солнышке (я заметил, как внимательно она осмотрела берег и чуть ли не просияла, не увидев ивняка). Золот стащил с нее сапожки и поставил сушиться, а сам стал греть ненаглядной ножки, чтобы, не приведи боги, сильнее не простыла!

   Я тоже решил привести себя в порядок: отошел за кусты, снял куртку, стащил противно липнущую к телу влажную рубаху – никак она не желала просыхать! – выполоскал ее в реке и развесил на ветках. На ветерке живо высохнет... Куртку, ясное дело, стирать не стал, так, которая грязь присохла – выколотил, которая не успела еще – отчистил. Сапоги после путешествия по лесу лучше выглядеть не стали, но каши пока не просили, и на том спасибо. Их тоже не мешало просушить, кстати говоря. Я уж взялся за штаны, но вовремя опомнился.

   -Эсси!

   -Что? – Она сидела на берегу, опустив руку в воду, и наблюдала, как принесенные течением соринки проходят сквозь призрачную ладонь.

   -Исчезни.

   -Почему это? – удивилась Эсси.

   -Потому что я сейчас разденусь, – ответил я, – а ты девица незамужняя, хорошего рода, и...

   -Можно подумать, я голых мужчин никогда не видела, – фыркнула она.

   -Ну и где это ты их насмотрелась?

   -Те, что меня украли, были не такими стеснительными, как ты, Север, – ответила Эсси после паузы. – Так что не беспокойся, ты меня не удивишь и не напугаешь. Да и чего мне бояться, скажи на милость?

   -Тьфу ты, пропасть! – сказал я с досадой. – Ну, как знаешь... Хотя могла бы и отвернуться: какая-никакая, а видимость приличия!

   Эсси в ответ показала мне язык и демонстративно зажмурилась.

   Я сбросил штаны и зашел по пояс в воду. Холодная, однако... И течение куда сильнее, чем может показаться.

   На мгновение я испугался, что разучился плавать. Но нет, показалось... Я пару раз нырнул, потом размашисто поплыл на середину реки, проверить, каково там.

   Там было скверно: Фойра только с виду казалась спокойной и мирной, а на самом деле так и норовила то отнести подальше коварным течением, то затянуть в яму, со дна которой, кажется, били холодные ключи... Кому другому пришлось бы нелегко, но я вырос на побережье, и вода там была куда как холоднее, а мы не вылезали из моря до самого снега. Бывало, и в прорубь ныряли, хотя нам, мальчишкам, за это и влетало по первое число. Ну и, конечно, морская волна – это не речное течение.

   Разведав все, что хотел, я вернулся на берег, выжал воду из волос и уселся обсохнуть и подумать. По всему выходило, что вплавь перебраться через Фойру смогу только я. Хадрисс тоже сумел бы, но ему с нами не по пути. Везунчик, быть может, и доплывет, но вот беда: противоположный берег намного круче нашего, обрывистый, глинистый – конь там из воды не выберется. Поискать местечко поудобнее? Так на это времени сколько уйдет!

   От этих мыслей меня отвлекла Эсси, устроившаяся рядом и с большим интересом водившая пальчиком по моему предплечью. Было, если честно, немного щекотно: сегодня привидение казалось более материальным, чем обычно – Эсси неплохо научилась контролировать свое состояние.

   -Ты что делаешь?

   -Смотрю, – отозвалась она, не поднимая головы. – Красиво, Север! А этот рисунок что-то означает?

   -Хм... – я покосился на сложную вязь, сплошь покрывающую мою левую руку от плеча до локтя. – Почему ты так решила?

   -Если бы это было просто украшение, то, наверно, рисунок оказался бы симметричным, – ответила она. – Ну, как орнамент. Или он изображал бы что-нибудь узнаваемое: какое-то растение, животное или птицу... ну вон как у тебя на другой руке!

   На правом предплечье у меня был наколот морской орел с добычей в когтях – сделал на удачу, когда из дома уходил. Правда, с удачей как-то не заладилось... С другой стороны, меня не убили сразу же, а это что-то да значит!

   -Вот такие рисунки я видела, – продолжала Эсси. – Многие отцовские воины делали себе похожие... Но вот твой – это что-то совсем другое.

   -Так почему ты решила, что моя наколка что-то означает? Бывают ведь и не очень... хм... симметричные рисунки!

   -Ну... – она нахмурилась. – Вот, например, несколько символов повторяются постоянно. А другие не повторяются. Сложно объяснить, Север, но не похоже это на простую наколку! Правда же?

   -Правда, правда, – со вздохом ответил я.

   -И-и?.. Ну Север, ну объясни! – уставилась на меня Эсси своими невозможными синими глазищами.

   -Здесь, – потыкал я пальцем в наколку, понимая, что отделаться не получится, – перечислены мои предки.

   -Все? – изумилась девушка.

   -Нет, только семь поколений, больше просто не помещается, – улыбнулся я.

   -Могли бы вторую руку использовать!

   -Наверно. Но как-то уж так сложилось, что обходятся одной.

   -А больно было такую наколку делать?

   -Еще как, – я невольно передернул плечами. – Потом еще заживает долго, чешется, сил нет... Но у нас позорным считалось хныкать.

   -И ты, конечно, не проронил ни звука...

   -Конечно, – согласился я. – Только палец чуть не до кости прокусил.

   -А говорил, боли почти не чувствуешь, – заметила Эсси. – Помнишь? Когда руку сжег!

   -Ну, это теперь, – уклончиво ответил я и прижал пострадавшую от треклятого камешка ладонь к земле, а то еще разглядывать возьмется! – Тогда-то я совсем мальчишкой был, так что...

   -Ну ладно, – неожиданно оставила она эту неприятную тему. – Значит, тут перечислены твои предки? Всякие деды, бабки и так далее?

   -Именно. А еще их братья, сестры, мужья, жены и прочие... Мы ведь в глуши жили, народу вокруг не так уж много, надо знать, кто тебе кем приходится, чтоб случайно на близкой родственнице не жениться.

   -А ты где здесь? – снова уставилась Эсси на рисунок.

   -Вот, – я не глядя ткнул пальцем. – Ньорт Головешка, сын Йолли Совы и Дильяна Шестипалого.

   -А почему Головешка?

   -Потому что волосы черные. У нас в роду такие встречаются, но редко. Вот, прадеда моего тоже Головешкой прозвали. У матери такое имя потому, что она на ярком свету видела плохо, а у отца на левой ноге действительно шесть пальцев было.

   -И что, у вас это вот прозвище с детства – и на всю жизнь? – удивилась Эсси. – А если человек вырастет и, скажем, захочет другое имя?

   -Такое тоже бывает, – ответил я и указал еще одно место на наколке. – Мой самый старший брат, Шюрь, например, из таких. В детстве его Пузырем звали, потому что толстый был. А потом он вырос, похудел, сил набрался и измордовал тех, кто его дразнил, одного чуть до смерти не забил... С тех пор его стали Диким называть.

   Когда я уходил из дома, Шюрь был здоровенным, на голову выше отца детиной с мрачным взглядом и тяжеленными кулачищами. Боялись его не только сверстники.

   -Правда, – добавил я справедливости ради, – старое-то прозвище уже не сотрешь, только новое добавить можно. Так он и останется для потомков Диким Пузырем...

   Эсси рассмеялась.

   -Ты меня обманываешь!

   -Не думаю даже, – заверил я. – Вот из-за таких штучек мы особенно и не рвемся ничего менять. Ну, Головешка и Головешка, а поди знай, почему так прозвали: только за то, что масти такой уродился, или за то, что чью-нибудь деревню сжег? Так-то...

   -А вот еще, – не отставала Эсси, – ты сказал, что твое имя Ньорт, но называешь себя Севером... Почему?

   -Просто перевел, вот и все. А то Ньорт для этих краев слишком необычно звучит.

   -Тогда я не понимаю, – нахмурилась она. – Если так, то почему ты не перевел имена родителей и брата? И если они у вас значащие, как вы разбираете, где имя, а где прозвище?

   Я задумался: мне такие вопросы никогда в голову не приходили.

   -Даже не знаю, – сознался я наконец. – Ну, родители – ладно, они у меня вполне божественная парочка...

   -То есть?

   -Йолли – это имя морской богини из младших, – пояснил я. – А Дильян – лесной дух-покровитель. Тоже, можно считать, почти бог. У нас часто называют детей в честь какого-нибудь божества посимпатичнее, считается, что это к удаче.

   -А именами старшей шестерки не называют?

   Я помотал головой.

   -Только если часть возьмут, и то редко. Ну вот, например, если у кого-то имя начинается с "калью" или "лью" – это наверняка в честь Величайшего.

   -А... – судя по выражению лица Эсси, она меня не поняла.

   -Величайший – Кальювусан, – напомнил я.

   -У нас его совсем иначе называют, – сказала она удивленно. – Как же так, боги ведь одни и те же!

   -Ну, у Величайшего не одно имя, – пожал я плечами. – Ничего странного я тут не вижу! Так вот... вообще нечасто встретишь человека с таким именем. Того, кто сына так назовет, непременно гордецом считать станут, особенно если ребеночек еще не слишком хорош удастся. Да и маяться ему потом всю жизнь, оправдывать такое имя... А так – старшую шестерку вообще, знаешь ли, лишний раз да без дела лучше не поминать. Мало ли, в каком они нынче настроении!

   -И Великого Нижнего тоже?..

   -Конечно.

   -А то, что ты ругаешься все время: пропасть, проваль, – это разве не обращение к нему?

   Я почесал в затылке.

   -Да нет вроде. Но, знаешь, мне почему-то кажется, что вот он как раз особенно сердиться не будет. Посиди с его в компании духов, обрадуешься, если кто живой к тебе обратится!

   -Обижусь! – предупредила Эсси. – Хотя... пусть я и дух, но ты на воплощение Великого Нижнего все равно не тянешь!

   -И на том спасибо...

   -А ты его имя знаешь?

   -А ты разве нет? – удивился я.

   Эсси помотала головой.

   -Мне никогда не говорили. У нас его если и поминали, то шепотом, а когда я попыталась найти имя в книгах, то оказалось, что оно отовсюду вымарано, можешь представить?

   -Однако! – сказал я. – Значит, это давно уже началось...

   -Что началось?

   Пришлось пересказать ей то, что я узнал от хуторянина Сивого.

   -В общем, смертознаи набедокурили, а обижают мирного бога, – заключил я.

   -И правда, – согласилась Эсси. – А ты мне это имя скажешь?

   -Скажу, чего ж не сказать. Только ночью, ладно?

   -Хорошо, – кивнула она. – Постой, я забыла еще спросить про твоего брата... Что значит Шюрь?

   -Шюрь – первенец, – пояснил я. – У кого с фантазией плохо, вообще всех детей называют по порядку – первый, второй, третий...

   -Так, значит, что выходит... – произнесла Эсси, подумав. – У вас есть значащие имена и есть имена, данные в честь богов, верно?

   -И еще такие, что давным-давно используются в роду, только никто уже не помнит, что они означают, – добавил я. Потом кое-что припомнил и сказал: – Но значащих тоже не особенно много. Сама понимаешь, мало кто захочет назвать сына "тупицей" или дочку – "доской". А вот в честь лучших кораблей, бывало, называли...

   Эсси смерила меня подозрительным взглядом.

   -Сдается мне, – произнесла она, – что корабли эти были вовсе не рыболовными суденышками! А твои сородичи – никакие не мирные рыбаки!

   Я только плечами пожал – что тут скажешь, если она кругом права? К счастью, эта тема Эсси не слишком заинтересовала, она вернулась к моей наколке и снова принялась ее разглядывать.

   -Интересно... – протянула она. – Мне нравится ваш обычай. Мне вот приходилось зазубривать наше генеалогическое древо, а так, по-моему, удобнее, ничего не перепутаешь! И запоминать не надо...

   -Надо, – заверил я. – Я же сказал, здесь только семь поколений. А остальные-то, хочешь не хочешь, а заучить придется. Правда, я был лентяем, так что хорошо знаю свой род только до одиннадцатого колена. – Тут я невольно почесал спину, припомнив, как получил от деда поленом по хребту за нерадивость. – А сколько я не успел запомнить, точно не скажу, но изрядно...

   -Ничего себе... – протянула Эсси. – Да ты родовитее меня, Север!

   Я только плечами пожал. И на всякий случай не стал упоминать о достойном всяческого уважения обычае моих достославных соплеменников снимать татуированную кожу с покойников, тщательно ее выделывать, натягивать на специальные дощечки и бережно хранить в особых коробах. Это, кстати, касалось не только убитых врагов, но и умерших родных. Помню, у нас в доме таких коробов было пять не то шесть... интересно, прибавилось ли их?

   -Север, а эта вязь, значит, ваше письмо? – спросила девушка.

   -Ага.

   -Красиво... И ты его хорошо знаешь?

   -Нет, – помотал я головой. – Я ведь сказал – я скверно учился. Вот порыбачить, поохотиться – это я всегда пожалуйста, а учиться грамоте скучно было.

   -Но ты же понимаешь, что у тебя здесь написано!

   -Я просто наизусть это помню, – сознался я. – А так... Наверно, сумею что-то прочесть, а сам написать – вряд ли. Вот на здешнем языке я еще кое-как читать-писать умею, пришлось выучиться, чтобы хоть надписи на картах и донесения разбирать. Тем более, – добавил я, – это у вас тут слова из букв составляют, а у нас...

   -Что у вас?

   -У нас прямо словами пишут, – пояснил я. – Ну, как тебе объяснить? Каждая такая завитушка что-то обозначает. Сама по себе. Если с другой рядом – может вообще смысл поменяться. Как-то так.

   -Это ж сколько знаков нужно запомнить! – поразилась она.

   -Много, – буркнул я. – А я, повторюсь, ленился. Помню только основные значения, да и то не все. А в сочетаниях вовсе не разберусь. Ну, правда, у нас мало кто до полной учености доходил, не было большой нужды. – Я помолчал. – Эсси, а почему ты так этим заинтересовалась?

   -Да понимаешь, Север, – ответила она, – один значок, который часто на твоей наколке повторяется... вот этот, в твоем имени он тоже есть... Очень уж он похож на тот, что на камешке нацарапан!

   -Уверена? – спросил я после паузы.

   Эсси кивнула.

   -Тот немножко отличается, но это, наверно, потому, что на камне его трудно было вырезать. Но все равно похож! Кстати, а что он обозначает?

   -Огонь, – ответил я, не задумываясь. Уж такое-то я помнил! – Но это только основное значение, надо смотреть, что там с ним вместе написано. Если "огонь" стоит рядом с "деревом", скорее всего, это пожар или факел. Но в моем прозвище, видишь, "дерево" с засечкой, это означает прошедшее время. Но засечка только одна и короткая, выходит, действие не завершено, дерево только обгорело. Вот тебе и головешка.

   -Ясно... А говорил, всё позабыл или вовсе не знал!

   -Ну, что-то, выходит, в памяти отложилось, – пожал я плечами. – А может, я просто вырос и понял откуда что берется. Зубрить-то скучно, а если разобраться, что к чему, то все понятно становится...

   -А другие сочетания ты помнишь? – с живым любопытством спросила Эсси.

   -Ну, "огонь" и "небо"... сама догадаешься?

   -Молния?

   -Мимо, это солнце. А молния – это "огонь" и "туча".

   -А "огонь" и "камень"?

   Я задумался. Не помнил я такого сочетания, хоть убейте!

   -Не знаю, правда. Да и какая разница, если на том камешке только знак огня! Вот только понять бы, как он туда угодил...

   -Север, а помнишь, я тебе рассказывала о прорицателе, который у нас жил? – поинтересовалась Эсси. – Я говорила, что у него были такие маленькие деревяшки с выжженными на них знаками... И они очень походили на те, что у тебя на руке! Не один в один, конечно, но всё же. Ты вот спрашивал, почему я решила, будто это у тебя не простой рисунок, а я только теперь сообразила, что увидела знакомые значки...

   -А я тогда еще подумал, что слыхал однажды – такое искусство пошло из наших краев, – кивнул я. – Ну и, конечно, где-то знак срисовали не так, где-то от себя добавили... вроде похоже, но не совсем то, верно?

   -Да, – сказала она. – Но это у прорицателя. А на камне – совсем чуть-чуть отличается, я уже говорила! Ты что, не слушаешь меня, Север?

   -Слушаю, слушаю... Только никак в толк не возьму, что ты пытаешься мне объяснить.

   -Прорицатель говорил, что значки на его деревяшках – колдовские! – Пораженная моей недогадливостью Эсси даже вскочила. – Я думала, это он для важности привирает... Но с костром-то что получилось, а?

   -Стой, погоди! – поднял я руки. – Ты хочешь сказать, что слова моего родного языка каким-то способом использовали для колдовства?

   -Ну ведь не просто так этот знак на камне вырезан!

   -Знаешь, Эсси, – хмыкнул я, – если бы было по-твоему, эта вот моя рука такой бы колдовской мощью обладала! Правда, подозреваю, тогда хозяин бы мне ее отрезал... А он даже не почесался, так что колдовства тут никакого нет.

   -Но зачем тогда...

   -Думаю, это просто пометка, – сказал я. – Чтобы не перепутать, чтобы точно знать: вот этот камешек... м-м-м... вызывает огонь. Каким-то образом. Если что и зачаровано, так это сам камень, а знак тут вовсе ни при чем.

   -Ну ладно, – нехотя согласилась Эсси. – Это тоже годится. Интересно, а если камень еще раз в костер бросить, опять будет взрыв?

   -Проверять что-то не хочется, – вздохнул я. – Второй раз байка про болотный газ не пройдет, Золот ведь не дурак! Да и вообще бы я от этой штуковины избавился... Закинуть вон в Фойру, и дело с концом!

   -А вдруг река на пар изойдет? – прищурилась она.

   -Тоже верно... Ну, пока карман не прожигает, пускай лежит. Может, пригодится, а нет, придумаю потом, как его с рук сбыть.

   -Лучше бы пользоваться научился, – дернула плечиком Эсси. – Больше бы проку было!

   -Нашла колдуна, – фыркнул я и насторожился, правда, тут же расслабился: это всего лишь Злата собралась до ветру.

   -Не нужно, Золот, не нужно, – услышал я ее голос совсем рядом, – я сама дойду, мне уже намного лучше! Не беспокойся, я спра...

   Разумеется, она выбрала именно тот куст, на котором я так удачно развесил свою одежду. И наткнулась на меня, конечно, а я не сразу сообразил, отчего это Злата вдруг залилась румянцем и принялась хватать воздух открытым ртом.

   -Что ты тут делаешь? – выдавила она наконец, а я вспомнил, что сижу, в чем мать родила.

   -Я тут обсыхаю, – любезно ответил я. – Нарочно скрылся с глаз долой, чтобы не смущать благородную девицу. Сделай милость, найди себе другой кустик!

   Злата покраснела еще сильнее, хотя дальше было уже некуда, развернулась и кинулась прочь. Спасибо, не завизжала!

   -Знаешь, Север, по-моему, ты потряс ее воображение, – заметила Эсси.

   -С чего ты взяла?

   -С того, что она с тебя глаз не сводила! Должно быть, – добавила она, – Золот сильно проигрывает в сравнении с тобой!

   -А ты проверь, – огрызнулся я, натягивая штаны. Почти высохли, замечательно. – Тебя-то смутить непросто...

   -И проверю! – фыркнула Эсси, и что-то мне подсказывало: так она и сделает.

   -Пошли, – сказал я, одевшись. О сухой одежде я мечтал последние несколько дней, и наконец-то мечта моя сбылась! – Вечереет уже...

   Время до заката провели мирно: Золот неутомимо таскал хворост для костра, расседланный Везунчик пасся поодаль, Злата смирно сидела на положенном наземь седле и приметно румянилась, стоило ей взглянуть в мою сторону.