Текст книги "Искатель, 2000 №8"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Анатолий Ковалев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Валя болеет, – пожаловалась женщина. – Вы к нему по важному вопросу?

Получив утвердительный ответ, она вздохнула, как бы говоря: «Что ж теперь поделаешь», и впустила Аиду в прихожую.

Девушка осмотрелась. Похоже, в квартире кроме хозяина и пожилой дамы больше никого не было. И в первый свой визит к Ваху ее тоже поразило отсутствие охраны. Это озадачивало. На верном ли она пути?

– Валя, к тебе девушка! – донеслось из комнаты.

«Неужели мать?! – пронеслось в голове у Аиды. – У Ваха очень милая, интеллигентная мамаша? Только этого мне не хватало!»

– Вот не ожидал! – удивился хозяин.

Он развалился в широком кресле. На нем был черный махровый халат.

«Они заранее вырядились в траур!»

– Мы же договорились, кажется, на завтра.

– Ты меня расстроил своей болезнью. Я чувствую себя немного виноватой.

– Такая девушка, как ты, беспокоится обо мне? – засмеялся Харитонов. – Не верю!

– Зря смеешься! – Она по-прежнему стояла, хотя он предложил ей кресло напротив.

Она раскрыла сумочку и коснулась холодной рукоятки пистолета.

– Просто я тебя заинтриговал информацией от Донатаса. Вот причина твоей поспешности.

– Я не любопытна. – Она закрыла сумочку, выудив из нее пузырек с какой-то мутноватой жидкостью. – Вот лекарство, которое я обещала.

– Убери! – взмолился Вах. – Я уже не могу смотреть на лекарства. И тебе не надо ни в чем себя винить. У меня всего-навсего открылась язва.

– У тебя язва желудка?

Он громко выпустил изо рта воздух, запрокинул голову и воскликнул:

– Господи! Почему с такой красивой девушкой я вынужден говорить о моих болячках?! Садись и давай поговорим о чем-нибудь другом!

Она наконец приняла приглашение и тоже развалилась в мягком, уютном кресле.

– Вам кофе сварить? – заглянула в комнату пожилая дама.

– Спасибо, не стоит. Я вполне бы обошлась стаканом воды.

– Тогда минералки!

От Аиды не укрылось сильное волнение женщины.

«Может, чувствует опасность? А, может, закоренелого холостяка-сына редко посещают девушки?»

– Так вот, Донатас просил тебе передать, что в скором времени посетит наш славный город. И, начиная с завтрашнего дня, ты должна каждый вечер, с семи до восьми, поджидать его в «Лягушатнике» на Невском.

«Вот она, ловушка! Значит, смерть меня настигнет в «Лягушатнике». Ловко придумано! Веселенькое зрелище приготовили для малышей добрые дяденьки!»

– Это, кажется, детское кафе? – уточнила она.

– Хороший вопрос? Для детей – малый зал, а ты должна его ждать в большом.

«Дон настолько доверяет тебе? Или ты умеешь блефовать? И пустая квартира с сердобольной мамой тоже элемент блефа? Нет, это слишком опасно даже для самого крутого блефорита!»

Вах заметил ее растерянность.

– Что с тобой? Понимаю, торчать каждый вечер в «Лягушатнике» процедура утомительная. Да и накладно. Кстати, о деньгах! Чуть не забыл! – Он со стонами поднялся и прошел к письменному столу. – Донатас просил помочь тебе с деньгами. Вот обещанные десять тысяч. – Он положил перед ней пачку долларов. – Зря не взяла в прошлый раз. Я – человек не жадный, и отблагодарить всегда сумею.

Он стоял над ней, пока она не убрала деньги в сумочку. Потом с трудом приземлился в кресло:

– Я пол-жизни угрохал на построение призрачного «будущего», и в итоге одинок, бездетен и никем не любим, кроме старухи– матери. Я впервые осознал, что у меня больше нет будущего, а умножать свое богатство – бессмысленно. Я – не Гобсек. Зачем мне столько денег? А тем паче, каждодневный риск ради них! Я сказал твоему шефу по телефону, что нахожусь в глубочайшей депрессии и готов уступить ему половину предприятия по самой низкой цене. Поэтому он скоро будет здесь. Я выхожу из игры, Инга. Я пас…

«Это первоклассный блеф! Браво! Снимите шапки, господа! Вах выходит из игры! Это значит, что нас с Донатасом замочат в «Лягушатнике», а Борзой с Вахом поделят прибыль! Стоп! Я совсем упускаю из виду нотариуса. Дачный домик в стиле «модерн» – это вполне в его духе! Нечаев мог уже десять раз вернуться из Испании, убить Шандора с Верой и договориться с Вахом! Дерьмо! Полное дерьмо! Я окончательно запуталась! Надо взять себя в руки!»

– Мне надо срочно позвонить!

– Телефон – на кухне.

Аида прихватила с собой сумочку, и Харитонов вполне мог догадаться о ее содержимом. Это было с ее стороны неосторожно, но и оставлять сумочку нельзя! Такие фокусы она знает! В нужный момент пистолет окажется разряженным.

Мама Ваха что-то стряпала.

«Ждут гостей? Или язва желудка тоже блеф?»

Аида набрала номер нотариальной конторы. Ей ответил знакомый голос секретарши.

– Это Инга. Здравствуйте, Соня…

Она перешла на литовский акцент, и у мамаши Ваха глаза полезли на лоб. Женщина вытерла руки о передник и удалилась.

– А что Юрий Анатольевич до сих пор не вернулся?

– Он позавчера звонил из Малаги. Впервые поменял место отдыха, – охотно делилась Соня. – Чувствует себя отлично. На днях возвращается в Питер…

Она положила трубку и несколько секунд пребывала в оцепенении.

На кухню вернулась мать Харитонова.

– Еще будете звонить? – осторожно поинтересовалась она с заискивающей улыбкой. Глаза пожилой дамы теперь разглядывали девушку с интересом.

– Нет. – Аида уже направилась к двери, но вдруг неожиданно обернулась. – А почему бы вам не перевезти Валентина Алексеевича на дачу? Ему полезен свежий воздух…

– У нас нет дачи, деточка, – немного свысока ответила дама. – И никогда не было. Валя – домосед и порядочный лентяй. А я, знаете ли, тоже не сторонница всяких там огородиков с клубникой и крыжовником. Мне чуждо все мещанское…

Спускаясь в лифте, Аида подумала: «Может быть, у него и в самом деле шарики за ролики заехали. Вот бы Мадьяр посмеялся над моей осторожностью и нерешительностью!».

Аида закрылась у себя в комнате и поставила музыку. Не терпелось отделаться от тяжелых мыслей. И это ей удалось.

Семеро немецких музыкантов из группы «Ин Экстремо» семь лет бродили по Европе, играя на ярмарках средневековую музыку на старинных инструментах. Они вели раскопки в архивах разных городов, выискивая драгоценные ноты и стихи давно забытых песен. Они пели на старонемецком, на старофранцузском, на старонорвежском, на провансальском и на латыни. Они называли себя вагантами. Их одежды время от времени превращались в лохмотья. Их не редко забирали в полицию. И вот однажды, всего-то год назад, им удалось на собственные сбережения записать ярмарочный концерт в городишке Руннебург на Вайсензее и издать пятьсот компакт-дисков. Один из них Аида сейчас слушала. И уносилась на пятьсот лет назад.

Теперь парни стали знаменитыми и записали два студийных альбома. Почему она ничего не знала о них раньше? Семь лет назад она тоже бродяжничала, а вот общаться приходилось со всяким сбродом. От этих же немецких ребят, исходили свет и тепло. Свет и тепло, которых так не хватало ей всю жизнь. Они обязательно взяли бы ее с собой. Ведь языков она знает, пожалуй, больше и говорит на них без акцента, а голосом и музыкальным слухом Господь ее тоже не обделил.

Она слушала, как в жестяную банку падают монеты и парни благодарят почтенную публику: «Данке шен! Данке шен!» И девушка вдруг разрыдалась от собственного бессилия, от неумения что-то исправить в своей судьбе. Она никогда еще не чувствовала себя такой слабой и разбитой.

Потом провалилась в глубокий, темный сон.

Ее опять разбудил телефон, и опять это был Вах.

Она со сна плохо соображала, а он почему-то кричал шепотом:

– Инга, ты слышишь меня? Только не перебивай! В «Лягушатнике: будет засада! Не смей туда ходить! Ты меня слышишь? И вообще…

Он не договорил. Кто-то грязно сматерился. Автоматная очередь. Дикий женский крик. Трубку повесили. Писклявые гудки.

Она закрыла лицо руками и стала раскачиваться из стороны в сторону. «Это… его мать… кричал», – медленно доходило до ее сознания.

Сумочка с пистолетом лежала рядом, на полу.

Когда выбежала во двор, в подворотню въезжал «Москвич» Ивана.

– Далеко собралась?

– Как ты во время! Давай быстро на Лиговский!

Во дворе Харитоновского дома стояли милицейские машины и «скорая помощь». Иван и Аида подоспели к выносу тел. Два трупа на носилках были накрыты белыми простынями, и невозможно было определить, где сын, а где мать. Правда, с одних носилок свешивалась высохшая женская рука в черном рукаве.

– Что с тобой? Тебя всю трясет! Ну-ка, давай в машину!

Она не стала ему ничего объяснять. Самой бы разобраться! Утром она сама намеревалась расстрелять и Ваха, и его мамашу, и рука бы не дрогнула. У Харитоновых не оказалось дачи, и это их спасло. Вернее, отсрочило убийство на несколько часов. Что же с ней произошло за это время? Почему ее, привыкшую к крови и трупам, так лихорадит? Это даже противно ей самой!

– Твои хорошие знакомые?

Неужели он не понимает, что ее надо оставить в покое?!

– П-пойди узн-най, что случилось…

Этого еще не хватало! Заик она с детства презирает! Заики – олицетворение сирых и убогих! М-мерзость! М-мер-зость! МЕРЗОСТЬ! Так-то лучше!

Она очнулась в своей комнате. Рядом сидел Иван.

– Что там на Лиговском?

– Обычное ограбление.

– Ограбление? С чего ты взял?

– У хозяина квартиры водились денежки и не малые. Так сказали соседи.

– Ограбление – это версия соседей.

– Ну, да. Соседи иногда бывают похлеще сыщиков. Выстрелы услышала соседка снизу. Она в это время стояла на балконе. Из подъезда выбежали трое и сели в машину. Судя по описанию, автомобиль крутой, иномарка цвета кофе с молоком.

– А убийц-то она разглядела?

– Не успела. Слишком быстро все произошло, и машина их ждала у самого крыльца. Сказала только, что двое молодых парней, а третий вроде постарше, и, как ей показалось, с лысиной.

– Все правильно. Парням вряд ли бы открыли, а солидному человеку, да еще с лысиной, как откажешь? Номер машины бабулька не запомнила?

– Почему бабулька? Соседка твоего знакомого – молоденькая, симпатичная девушка. Между прочим, студентка иняза.

– Я вижу ты не формально подошел к делу. Думаю, образование девушке в данном случае не пригодилось. Или у нее хобби – собирать русский мат?

– Ты ошибаешься. Образование ей пригодилось. И даже очень. Она специализируется по финно-угорским языкам. Один из парней, усаживаясь в машину, что-то сказал своему приятелю. И сказал не по-русски. Студентка иняза утверждает, что это один из прибалтийских языков, но только не эстонский.

Аида прекрасно помнила, что в телефонной трубке кто-то сматерился. По-русски. Без акцента.

– И напоследок – самая важная новость! – изображая телевизионного шоумена, объявил Мадьяр. – Я узнал, кому принадлежит дача!

– Пришлось попотеть?

– Пустяки! Так вот, интересующий нас домик с мозаикой принадлежит некоему Нечаеву Юрию Анатольевичу. Его имя тебе о чем-нибудь говорит?

Аида усмехнулась, сведя на нет эффект, который Иван хотел произвести на нее, своим открытием.

– Ты не мог бы еще раз навестить эту девушку с иняза и показать ей модели машин? И уточнить цвет.

Иван молчал. Они сидели друг против друга, как в тот самый день, когда он ее соблазнял маленьким заводиком, затерянным в Карпатах. В его взгляде больше не было энтузиазма, и он без конца курил.

– Сегодня я перебрался в другую гостиницу, – начал Мадьяр, – но вряд ли это надежное убежище. Возможно, меня уже поджидают внизу. Понимаешь, я – не киллер, не разведчик и даже не террорист, хоть и состою в анархической партии. Я – бизнесмен, и кое-кто может заподозрить, что у меня есть свой интерес к этим гребенным цветным металлам. И тогда у них рука не дрогнет. Они отправят меня к твоей бабушке или к моему дедушке. Я завтра улетаю. И в последний раз предлагаю тебе лететь со мной вместе.

Она рассмеялась ему в лицо и пожелала: «Счастливого пути!»

Марк перестал посещать «Коко Банго», и Аида догадалась почему. Он не желал пить кофе по утрам с убийцей своего кузена.

У нее была уверенность, что Марк нашел другое, уютное местечко. Мало ли в Питере кабаков, где варят приот-личнейший «экспрессо»? Но местечко где-то поблизости.

Она заглянула в пивной бар на улице Пестеля и еще кое-куда, пока снова не вернулась на Литейный и не наткнулась на детское французское кафе «Кошкин дом». Она совсем его выпустила из виду, а ведь это рай для сладкоежек. А Марк, в отличие от нее, был ужасным сладкоежкой.

Она увидела его через толстое стекло витрины. Майринг уплетал за обе щеки мусс и читал газету.

Веселенький интерьер с яркими, кукольными котами и кошками насмешил А иду.

– Ты нашел себе более достойную компанию, чем я. Приятного аппетита! И зная, как я равнодушна к сладостям, решил, что избавился от меня на веки вечные?

– Если хочешь знать, здесь я в первый раз. В «Коко Банго» больше ноги не идут. Люда отбыла на родину, а Вера пропала…

Он ждал от нее объяснений, но Аида сменила тему:

– Наша встреча в доме нотариуса была похожа на сцену из какого-то спектакля.

– Театр абсурда, – принял он предложенную тему. – Делаем вид, что незнакомы, а сами попались друг другу на удочку. Я – с изменой, а ты…

– А я – со своей работой, за которую платят деньги, – подсказала она. – Не вижу ничего абсурдного.

– Ну, да, – опустил он глаза, – просто никак не могу привыкнуть к мысли, что ты зарабатываешь таким путем.

– Зато совесть твоя теперь чиста. Виктор не воспользовался пузырьком, который ты ему дал.

– Им воспользовалась ты?

– Ну что ты! У меня был свой. Стала бы я рыскать по всей квартире Виктора в поисках твоего пузырька! Но ты мне, безусловно, помог, рассказав о кузене. Я сымитировала самоубийство.

– И подозрение сразу пало на меня. Что ж, спасибо.

– Не мелочись, дело уже закрыто.

– Можно всему найти оправдание…

– Мы этим занимаемся всю нашу жизнь – ищем себе оправдание. – Аида на миг показала свою улыбку, а потом опять сделалась серьезной. – Я многое могу рассказать о Викторе, потому что собирала на него досье. Ты слишком обольщался на счет брата. Виктор был грязным человеком, и поверь мне, торговцы наркотиками редко умирают в своих постелях.

– Он собирался покончить со своим прошлым.

– Но перед этим убить кредитора, так? Кстати, кредитор Виктора вчера отправился на тот свет…

– Боже мой!

– Да, плохих людей становится все меньше и меньше, – усмехнулась она, – но и хороших что-то не прибавляется.

– А Вера в чем провинилась? В том, что иногда угощала нас бесплатно?

– Перед Верой я виновата, – призналась девушка. Она уже было собралась закурить, но вокруг сидели родители со своими чадами, да еще тупо и нагло таращились кукольные коты. Она вынула изо рта сигарету. – Черт! Неподходящее место для разговоров.

– Она мертва? – шепотом спросил Марк.

Аида не произнесла ни звука, только посмотрела на него глазами полными слез.

– Я отомщу за Веру, – наконец выдавила она из себя. – И ты мне в этом поможешь!..

Она не пошла в «Лягушатник» ни этим вечером, ни следующим. Она пыталась разложить по полочкам полученную от Ваха информацию. И результат все равно выходил плачевный. Ей следовало держаться подальше от этого заведения.

Харитонов утверждал, что ему звонил Дон. Раньше Аида это воспринимала как часть блефа. Но тогда бы и все остальное оказалось блефом. Значит, звонок Донатаса надо принять за веру. Что же тогда получается? Шеф желает с ней встретиться в «Лягушатнике», а Вах в предсмертном звонке говорит: «Не смей туда ходить!» Кто же собирается устроить засаду в «Лягушатнике»? Нотариус? Или сам шеф?

Голова шла кругом, и ничего не прояснялось.

На третий вечер позвонил Донатас.

– Сколько прикажешь тебя ждать? Вах передал мою информацию?

– Я не доверяла Ваху. Мог бы и сам позвонить.

– Так было нужно. Поторапливайся, а то «Лягушатник» скоро закроют.

– Я туда не приду, – заявила она. – Буду ждать тебя в летнем кафе у Гостиного Двора.

– Это что еще за фокусы?

– Это не мои фокусы, это фокусы твоих друзей.

– Хорошо. Тогда встретимся завтра на поминках.

– Поминки тоже будут в «Лягушатнике»?

– Ты не доверяешь мне?

– Я доверяю лишь собственной заднице! – сказала она по-литовски, и шеф рассмеялся.

– Хорошо. Тогда завтра в «Амбассадоре», в шесть часов вечера. Да, имей в виду, там будут всех проверять на предмет оружия.

– Где это «Амбассадор»?

– Набережная Фонтанки, рядом с Невским. Пока, крошка, и будь умничкой.

Его вальяжный тон ей не понравился. Раньше он не позволял себе такие выходки.

Она разложила на полу карту и принялась искать ресторан «Амбассадор». Он действительно оказался рядом с Невским, а также недалеко от дома нотариуса. Возможно, что поминки устраивают Дон и наконец вернувшийся из Испании Нечаев. Там ей и предстоит выяснить все окончательно.

Тут же, на карте, она отметила возможные пути отступления.

С оружием он ее озадачил. Она привыкла чувствовать себя комфортно, когда в сумочке заряженный «Макаров». Безотказная штучка! Придется оставить его дома, но есть кое-что еще, о чем не догадается ни один охранник. Пилка для ногтей, специально заточенная. Ни один мужчина не осмелится лишить даму пилки! А уж она умеет ею распорядиться.

Она опоздала на целый час. Так задумала. Пусть собравшиеся выпьют за упокой души убиенного Ваха. Люди под хмельком или добреют, или звереют. Оба варианта ее устраивали. Кроме того, она успела рассмотреть стоявшие возле ресторана автомобили. Среди них оказался всего один цвета «кофе с молоком». Это была новая модель «БМВ».

Швейцар склонился перед ней в почтительном поклоне, а охранники не церемонились. Аида оказалась в огромных лапищах двухметровой девицы с квадратным лицом и длинными светло-русыми волосами. Та попросила у нее сумочку, и Аида сразу же уловила литовский акцент. Ничего подозрительно охранница не обнаружила, и девушка беспрепятственно вошла в зал, где вовсю гулялись поминки. С первого взгляда это напоминало оперетту. Званый вечер с литовцами. Литовцы, действительно, преобладали. Зато почти не было женщин, только совсем высохшая старуха рядом с Нечаевым (по всей видимости, какая-то родственница покойного), да великанша-охранница. И теперь еще…

– Инга!

Когда Донатас улыбался, выражение его лица делалось фальшивым. Это был тот случай, когда улыбка живет отдельно от лица. Чаще всего он обходился без нее. Строгий, суровый, но надежный начальник. Ему было сорок пять лет, невысок ростом, коренастый шатен с живым, взглядом.

– Как не стыдно опаздывать! – по-отечески приобнял он девушку и погладил по спине. – Мы уже стосковались по женскому обществу!

Он посадил ее рядом с собой и представил некоторым гостям. Она сходу вычислила главных действующих лиц, вокруг которых сновали рыбки помельче. Безусловно, балом заправлял Нечаев, который поздоровался с ней едва заметным кивком головы. Кроме Дона, был еще один литовский туз, как она догадалась – тот самый компаньон нотариуса, от которого она его собралась защищать, вытянув под это дело скромную сумму долларов. Четвертым оказался очень неприятный тип, долговязый, с лошадиным лицом. Он посмотрел на Аиду оценивающим взглядом и улыбнулся, сверкнув золотыми зубами. Продольный шрам на шее он не намерен был скрывать от любопытных глаз, а наоборот всячески демонстрировал, по-видимому, презирая галстуки и высокие воротнички. Шрам багровел, когда его хозяин вливал в себя определенное количество водки. Именно по багровому шраму Аида вспомнила, что однажды уже встречала этого человека. И тожр на поминках. Два года назад. Это было в Екатеринбурге, и их не представили друг другу. Потому что тогда он не был столь важной персоной. Она не сомневалась, что сидит за одним столом с Борзым, который по словам Мадьяра на днях улетел домой.

А снующие вокруг стола молодые люди с какими-то сверхсекретными папками давали понять, что тут не просто поминки, не просто вечер дружбы народов, а еще и подписание договоров, дележ владений убиенного Ваха.

– А он бы и так вам все отдал, – тихо сказала Аида.

– Что? – не расслышал Дон.

– Кто-то из твоих друзей перестарался, – дерзко заявила она. – Вах пребывал в депрессии и готов был продать тебе по дешевке свою часть предприятия. У вас ведь состоялся с ним телефонный разговор, не так ли?

– Откуда ты все знаешь?

– Я была у него дома в день убийства.

– Цыганила денежку?

– Это мое дело.

Присутствие Борзого, да еще в виде компаньона Донатаса, ставило крест на всей затее и на ней самой. Ведь она собиралась продать Борзому шефа, и Дон уже, наверно, в курсе этой несостоявшейся сделки.

– Помяните Валентина Алексеевича? – навис над ней Борзой с бутылкой водки и нагловатой ухмылкой.

– Красное вино, пожалуйста, – сказала она с литовским акцентом.

– Правильно, детка, – поддержал ее Дон. – Мы – добрые католики – поминаем не водкой, а красным вином! Это цвет крови Господа нашего…

– Да какой ты, в задницу, католик! – перебила она его по-литовски, вызвав взрыв смеха у литовской части сборища. И еще Аида успела заметить улыбку на лице Нечаева.

Она залпом опорожнила свой бокал с вином.

– За что люблю эту девчонку? – воскликнул раскрасневшийся Дон. – Кто еще посмеет мне дерзить, как она? Есть добровольцы?

За столом установилась гробовая тишина и всеобщее оцепенение, только престарелая родственница покойного неодобрительно качала головой.

– То-то же, – обведя волчьим взглядом присутствующих, подытожил Донатас. После чего он смачно выругался по-русски, и Аиде стало не по себе. Она вдруг вспомнила, что месяц назад заметила у Дона на макушке едва наметившуюся лысину. Ее можно было разглядеть сверху. Вот студентке иняза, стоявшей на балконе, она и бросилась в глаза.

– Как поживает ваш украинский друг? – присел рядом Борзой.

– Спасибо, хорошо. Очень хотел с вами увидеться, но дела не позволили.

– Когда разделается с делами, пусть приезжает в Катю. Я всегда рад гостям, а таким в особенности. – Последние слова он произнес со скрежетом зубовным. Видно, Мадьяр сильно расстроил его планы. Или вернее, часть планов. Теперь Аида понимала, что Борзой приехал в Питер не только ради нее, а чтобы договориться с Доном и остальными. Ради сегодняшних поминок он здесь. И Донатас, возможно, расплатится ею с Борзым.

Нет, не зря ее пригласили сюда и показали всем тузам будущего синдиката. Это значит, как верно заметил Мадьяр, что ее услуги больше не понадобятся. И главное, выйти отсюда. Главное – уцелеть.

– А теперь по-православному! – объявила она.

– Вот это другое дело! – почему-то обрадовался Борзой и налил ей полный бокал водки.

– Упиться – так упиться. Чтобы мы все сдохли! – провозгласила она тост и снова выпила до дна, так что ей даже поаплодировали.

Сидевший напротив литовский компаньон Нечаева смотрел на нее с восхищением, не отрывая глаз.

– Я бы взял такую в жены, – сказал он по-литовски Донатасу.

– К сожалению, девочка уже не продается, Гедеминас, – ответил тот. – Да и потом, ты ее плохо знаешь. Это дьявол в юбке.

– Она говорит по-нашему…

– Дьявол может на всех языках…

– Отдай мне ее, Донатас!

– Ты много выпил сегодня, мой мальчик.

«Мальчику» было под сорок, и он действительно здорово опьянел.

– Тогда хоть бы на одну ночь! Я тебе хорошо заплачу!

– Я по-твоему сутенер, говнюк? – Дон ударил кулаком по столу. – И она, между прочим, не шлюха! А тебе надо проспаться, Гедеминас.

Воспользовавшись ссорой двух литовцев, Аида встала из-за стола.

– Куда? – схватил ее за руку Донатас.

– Что мне теперь и поссать нельзя? – сказала она пьяным голосом, снова вызвав смех.

Старушка по-прежнему качала головой, Нечаев смотрел с настороженным прищуром, Борзой нагло улыбался, Гедеминас откинулся на спинку стула и, запрокинув голову вверх, насвистывал незамысловатый мотивчик, Донатас расцепил пальцы на ее запястье.

– Иди, но возвращайся. Поговорим о деле.

Туалет был первым шагом к спасению. То, что он находился рядом с выходом, она отметила еще вчера, когда вместе с Майрингом изучала каждую деталь.

Аида закурила. Скорее всего, выхода вообще не было. «К сожалению, девочка уже не продается…» Дон ничего уже не скрывает. Он уверен, что у нее нет выхода. И если бы она сразу догадалась, что сам Донатас расправился с Вахом, то вряд ли бы ее заманили сюда.

Аида открыла кран и подставила под струю кончик сигареты. Она услышала, как кто-то вошел в туалет. Бросила чинарик в корзину. Раскрыла сумочку. Принялась мыть руки.

За спиной раздались тяжелые, но быстрые шаги. Аида не успела развернуться, как на шею ей набросили удавку. В зеркале она увидела тупую, со звериным оскалом, морду дылды-охранницы и свой испуганный взгляд. Взгляд, в котором поселился ужас, напугал ее больше, чем эта горилла. «Неужели все?» – спросила она у отражения в зеркале.

У дылды была железная хватка. Отбивание локтями и шпильками каблуков ни к чему бы не привели. Двухметровая литовская девушка безукоризненно исполняла порученную ей работу. А справиться с такой хрупкой девочкой, как эта зловещая Инга, дело нескольких секунд.

Аида сделала вид, что покорилась судьбе. Она не брыкалась, не отбивалась локтями. Она преспокойно удушалась.

Первый удар пилкой пришелся дылде в район аппендицита. Она вскрикнула скорее от удивления, чем от боли. А удивившись, ослабила хватку.

Аида нырнула вниз, избавившись от удавки. Полной грудью глотнула спасительный воздух. Развернулась, ускользнув от нового’ набрасывания удавки, и нанесла второй удар.

Охранница с криком отлетела к стене и сползла на пол. Пилка застряла у нее в глазнице, а глаз переместился в район щеки. Она ревела и мотала головой, пока Аида не вырубила ее, пнув ногой в солнечное сплетение.

Она расстегнула кобуру на поясе у дылды и достала пистолет. Видно, охраннице было поручено убрать ее бесшумно, и та не воспользовалась пистолетом. Значит, они боятся шума. Значит, чего-то они все-таки боятся!

Снова раздались шаги, но теперь Аида была во всеоружии. И охранник, вбежавший в туалет, тут же получил пулю в лоб.

Ей некогда было радоваться новой победе, потому что предстояло самое опасное предприятие, выбраться наружу.

Она разоружила охранника и, перешагнув через труп, начала осторожно двигаться к двери. Но тут очнулась дылда и принялась звать на помощь. Пришлось возвращаться назад.

Аида со словами: «Ангелы небесные тебе помогут!» прострелила охраннице второй глаз.

Больше никто не решился войти в женский туалет.

Аида со всей силы пнула дверь и вылетела вон.

Она застала их врасплох. Наставив один пистолет на второго охранника, а другой на Дона, который оказался под рукой, Аида крикнула:

– Одно лишнее движение – и я стреляю!

В зале, где праздновались поминки, наступила минута молчания.

– Тебе сегодня везет, детка, – горько усмехнулся Донатас. – А я всегда на стороне тех, кому везет. Вот ключи от моей машины, – покрутил он на пальце связку. – «БМВ», цвета «кофе с молоком». Дарю.

– Засунь их себе в задницу! Пусть охранник снимет кобуру и передаст ее мне.

Донатас кивнул охраннику, и тот сделал, как она велела. Теперь у нее был полный арсенал.

– Надеюсь, у тебя хватит ума не делать глупостей? – В создавшейся ситуации Дон держался довольно хладнокровно. Видать, бывал и не в таких переделках.

Аида прекрасно знала, что это еще не победа и что возле ресторана в респектабельных автомобилях подвыпивших боссов ждут шоферы и охранники.

– Ты пойдешь со мной, – приказала она Донатасу.

– Только провожу до автомобиля, – возразил он. – Безопасность гарантирую, а там – езжай на все четыре стороны. – И чтобы она ему окончательно поверила, добавил: – Никто ради тебя перестрелку в центре Питера устраивать не будет. Слишком много чести.

Она приказала охраннику и старичку-швейцару убраться в зал, после чего два трофейных пистолета спрятала в сумочку, а третий оставила при себе.

«БМВ» стоял у самого парапета набережной, нагло перекрыв пешеходную дорожку.

Донатас, как и обещал, довел ее до автомобиля и передал ключи.

– Здесь, детка, наши пути расходятся. Но сегодняшний урок я запомню надолго.

– А пошел бы ты в задницу! – напутствовала она его по-литовски.

Дон возвращался к ресторану, не торопясь, с достоинством.

Аида открыла дверцу и уселась за руль. Тут же из-за спины раздался голос:

– Я не думала, пицике, что ты такая дурочка. Зачем только учила тебя уму-разуму?

В стекле заднего вида на миг показалось старушечье лицо, будто обклеенное пергаментом, с пустыми глазницами.

Она хотела уже включить зажигание, но сзади кто-то хихикнул.

– Куда ты хочешь уехать, пицике? Куда можно уехать на этой машине? Не догадываешься, глупенькая?

Ступив на крыльцо ресторана, Дон обернулся с той самой улыбкой, которая жила отдельно от лица. Он услышал, как заработал мотор «БМВ», но машина была пуста, и улыбка сразу исчезла. Девушка стояла в нескольких мет-pax от машины, у самого парапета набережной, там, где ступеньки спускаются к реке. Он не успел удивиться, потому что две пули, одна за другой, пробили ему грудь.

Люди, выбежавшие из ресторана, и охранники, повыскакивавшие из машин, толком еще не сообразили, что следует предпринять, как раздался оглушительный взрыв. «БМВ», цвета «кофе с молоком», взлетел на воздух, а девушка с пистолетом исчезла. Растворилась в дыму.

Ее уносил с места событий небольшой, мобильный катер. И рулевой по имени Саша, восемнадцати лет от роду, с лицом загорелым и обветренным, всю дорогу хохотал. То ли ни на шутку перетрухнул, то ли всегда был веселого нрава.

– А фейерверк в этом году просрали! Позор! День Морского флота и такая оказия! Нарушили Петровскую традицию, пидоры! Народ облепил Неву со всех сторон, а менты в рупоры объявляют: «Салюта не будет, расходитесь по домам!» Детишки – в рев, а морячки, засучив рукава, – в мордобой! Вот такие у нас нынче праздники! А вы сегодня компенсировали. Завтра в газетах напишут. Это точно. А может, и по телеку покажут!..

Под его несмолкающую болтовню Аида топила в реке свои трофеи.

В Саше они с Майрингом не ошиблись, когда искали вчера на пристани подходящую кандидатуру. Парень остро нуждался в заработке. И не подвел. Они его не стали обманывать, предупредили, что мероприятие связано с рис ком, но Саша оказался не из робких.

– А когда вы со мной расплатитесь? Прямо сейчас? – не терпелось рулевому. – Если еще понадоблюсь, ищите возле Аничкова моста. А если меня не будет, спросите у любого Сашу Водолаза, и вам подскажут, как меня найти. Столько бабок я и за неделю не зарабатываю! Всегда можете на меня рассчитывать! Без разговоров! Я целиком и полностью ваш, девушка!

– А не боишься со мной связываться? – спросила она на прощание.

– Трус не играет в хоккей…

Сев в машину Майринга, она сказала:

– А теперь мне надо хорошенько выспаться, но домой пока ехать опасно. Есть у тебя на примете какое-нибудь местечко?

Подумав немного, с долей сомнения он предложил:

– Только квартира Виктора. Ты сможешь там уснуть?

Она закрыла глаза, выдохнула воздух и процедила сквозь зубы:

– Мне наплевать…

Родион, исхудавший от страданий, вновь отпустил фараонскую бородку. В один прекрасный день он протрезвел и сказал себе: «Хватит!» Надел свой лучший костюм, который ему подарила на день рождения Аида, завязал галстук и отправился в свою больницу. Оказывается, его никто и не думал увольнять, а учитывая несчастье, случившееся с доктором, оформили задним числом отпуск за свой счет.