Текст книги "Искатель, 2000 №8"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Анатолий Ковалев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– За что же тебя так возненавидели? – осмелился спросить мужчина.

– За доблесть и отвагу, – усмехнулась она, – проявленную в борьбе за теплое место под солнцем.

– И много трупов на твоей совести?

– Трупов всегда больше, чем живых, – изрекла Аида, – и на моей совести достаточно, но это моя совесть. А ты позаботься о своей.

– Хорошо.

Он так и стоял босиком в луже, никак не пытаясь исправить положение, и, когда сестра ушла, пожелав всем «спокойной ночи», так и рухнул на колени перед матерью. Патимат во время их разговора не прекращала плакать.

Он уткнулся лицом в материнские колени и прошептал: «Мама, спаси меня от нее!»

На следующее утро Мадьяр лишил ее традиционного капуччино в «Коко Банго». Он ворвался к ней ни свет ни заря.

– Под дверью, что ли, ночевал?

– Мы переехали с Шандором в гостиницу поближе. Тебе нельзя больше показываться там, в этом кафе, – настаивал Иван. – Нам надо выработать план действий.

– А не пошел бы ты! У меня со вчерашнего в ухе звенит!

– Не дури! Борзой так просто не отстанет. Ты не знаешь этого человека.

– Ты-то откуда все знаешь?

– Сама удружила год назад. Это Борзой выбил мне зубы в аэропорту, когда я ждал тебя и предавался сладким мечтам о предстоящей женитьбе. Он мне за все ответит.

– Ваня, ты – больной. Я это поняла еще вчера, когда ты пел гимн крови и злодейству.

– Я – не больной. – Он многозначительно улыбнулся и сделал признание: – Просто я вступил в партию анархистов.

– Поздравляю. Только для анархиста ты слишком мелко гребешь. Какой-то Борзой! Ты бы взялся за этих говнюков в Государственной Думе!

– До всего руки не доходят, – подыграл Иван. – Но шутки в сторону. Нельзя упускать момент. Это ты знаешь лучше, чем я. Борзой улетит в Екатеринбург, и оттуда мы его уже никогда не выцарапаем, а он будет строить новые козни против тебя.

– А нельзя с ним как-нибудь договориться?

– Что ты имеешь в виду?

– Например, я заманиваю для него в ловушку своего нового хозяина, а он мне платит за это в твердой валюте и отпускает на все четыре стороны.

– А на хрена ему твой новый босс?

– Бамперу был нужен, думаю, и он не откажется. Мой босс оттяпал у них жирный кусок.

– Видишь, оказывается, и я не все знаю. – Иван задумался, прикидывая в уме предложенный вариант, а потом покачал головой. – Борзой – человек принципа. Он уничтожит и твоего босса и тебя.

– Ненавижу принципиальных!

– Но в качестве приманки можно выработать и такую версию.

– Да мне бабки нужны, понимаешь?! – прямо заявила она. – Я почти на мели!

– Что, совсем худо!

– Ну, не совсем… – уклончиво начала она, но решив, что от Мадьяра ей нечего скрывать, призналась: – Сорок тысяч баксов, и взять больше неоткуда.

– Ну, старуха, ты даешь! – засмеялся Иван. – Если сорок тысяч для тебя не деньги, тогда я действительно ошибся в тебе! Раньше мы были рады и горбушке хлеба на ужин!

– Те времена прошли, и я не желаю их повторения!

– Так нет ничего проще! – Иван от волнения заходил по комнате. – Вложи половину в мое предприятие! Прибыль гарантирую!

Аида сидела на кушетке, обняв колени и подперев ими подбородок.

– Я в этом ничего не понимаю, – сказала она, наивно хлопая глазами. Ему даже показалось, что она над ним издевается.

Мадьяр приземлился рядом с ней на кушетку, взял ее руки и тихо произнес:

– Какая же ты на самом деле глупенькая! Позвонила бы мне во Львов, и я решил бы все твои финансовые проблемы. Я недавно приобрел небольшой заводик по переработке вин. Ввожу из Европы дешевые венгерские и трансильванские вина, переливаю в свою тару и продаю всему бывшему Союзу. Дешевое, качественное вино пользуется успехом. Это беспроигрышный бизнес. А со временем выкупишь у меня завод, и больше никогда никаких финансовых проблем.

– Так не бывает, – возразила Аида, – конкуренты, рэкетиры, налоги. Проблем будет уйма. Оставишь меня с голым задом и придется идти под венец.

Она сама приблизила к нему губы. Целый год воздержания от мужчин дал о себе знать. Аида едва не лишилась чувств, когда ощутила между ног настоящую, мужскую плоть…

Потом он, как обычно размечтался. Описывал ей свой двухэтажный особняк, который она никогда не видела. Заявил, что они могут даже не расписываться, просто жить в одном доме. А если она захочет, он выстроит ей отдельный дом. У них будет свободный от всяких предрассудков, анархический брак.

Аида сама удивилась, как что-то внутри, считавшееся навсегда примерзшим, вдруг сдвинулось с мертвой точки, и даже появилось незнакомое ощущение возможности счастья. Так бывает в детстве, когда солнечным, воскресным утром ветер колышет занавеску, и не надо идти в школу. И главное, мысли были на этот раз свободны от коварных замыслов, и нет смысла использовать Мадьяра в какой-то новой, нечистой игре. Он ей нужен просто как человек. Как мужчина.

Но Иван сам все испортил.

– Зря мы разлеглись! – опомнился он. – Уже полдень, а еще ничего не решено с Борзым! Это легкомысленно! Непростительное для нас легкомыслие!

– Да пусть катится ко всем чертям! Ты же собрался меня везти во Львов. Туда он не сунется.

– Ну, уж нет! Так я это дело не оставлю. Ты должна ему позвонить.

– Куда?

– На дачу.

– А ты выяснил, чья это дача?

– Какая разница? Ты позвонишь и назначишь ему встречу. Ты должна его чем-то заинтриговать. Своим боссом, например. Это неплохо придумано. Главное, не дать ему сейчас уехать из Питера. Короче, звони!

– Ты не слишком торопишься? – сомневалась Аида.

– Все будет о’кей! – подбадривал Иван. – Да, я совсем забыл! Ты должна представиться «Шаровой молнией».

– Он меня не примет за идиотку?

– Они тебя называют только так и не иначе. И еще, ни в коем случае не упоминай обо мне. А с его молодцами ты сама разделалась.

– Думаешь, поверит?

– После убийства Бампера он поверит даже в то, что ты ловишь зубами пули! Борзой человек суеверный, и приписывает тебе мистическую, сверхъестественную силу.

Люди, отягощенные уголовным прошлым, часто встречались на ее пути, и с ними она быстро находила общий язык. Борзой оказался чересчур сговорчивым. Может, и в самом деле верил в ее сверхъестественность и вчерашнее происшествие еще больше упрочило его веру?

– Я хотел бы иметь с вами дело, – сказал новоявленный екатеринбургский босс. – За деньгами дело не станет.

Он выражался заготовленными фразами. «Он, наверно, записывает их в блокнот, а потом зубрит по ночам», – издевалась про себя Аида.

– Я изучил ваши методы, – продолжал Борзой, – у вас огромный потенциал. В моей обойме как раз не хватает одного патрона, и этот патрон – вы, Шаровая молния.

Ей не терпелось послать его подальше и бросить трубку, но рядом стоял Иван и с видом заговорщика ловил каждый звук.

Борзой назначил встречу на завтра, на восемь вечера, и подробно рассказал, как добраться к нему на дачу. «У вас машина?» – спросил он напоследок. «Нет, но я попрошу друга подвезти меня». Он поинтересовался маркой и цветом машины друга, и она описала изумрудный «Опель» Ивана и даже назвала номер автомобиля, который Мадьяр тут же нацарапал перед ее носом на клочке бумаги.

– Клюнула рыбка! – потирал ладони Иван. – Я говорил, что клюнет! Ты поедешь к нему с Шандором. Меня он может узнать. Шандор возьмет на себя охранника. Ну, а ты, милая моя, не промажь! Или ты его, или он тебя. На всякий случай я буду рядом. Мы вчера купили еще одну машину, старенький «Москвич». Надеюсь, не подведет. – Мадьяр на миг задумался. – Да, накладочка вышла. Не думал я, что он попросит описать машину. Вам поехать туда на «Москвиче», а «Опель» приберечь для отступления.

– Боюсь, что это не последняя накладочка. Ты, как всегда, торопишься…

Вечером они втроем сидели в «Коко Банго». Иван предлагал другие варианты. Зная, как она падка на экзотику, заманивал в дорогой японский ресторан, но Аида настояла на своем любимом кафе, со своими любимыми стриптизершами. Она называла каждую девушку по имени и характеризовала ее в сексуальном плане. Шандор слушал, раскрыв рот. «Он впервые видит живую лесбиянку!» – смеялся Иван. Она веселилась от души еще и потому, что весь вечер говорила исключительно по-венгерски, и ее понимали. Знакомые с интересом поглядывали в ее сторону, она сегодня всех удивляла. Особенно барменшу Веру. «Как освободишься, присаживайся к нам. Я познакомлю тебя с ребятами». Аида видела, что барменша положила глаз на Шандора.

И все же, несмотря на веселье, тревожные мысли не покидали девушку. Она без конца прокручивала в голове разговор с Борзым. Поток елея. А ведь таким людям не свойственна лесть, и в одном месте он сплоховал. «Я изучил ваши методы, у вас огромный потенциал. В моей обойме как раз не хватает одного патрона (и тут непростительная долгая пауза!), и этот патрон – вы». У него не хватает патрона для нее! Иван назвал его принципиальным. Принципиальные люди не идут на компромиссы, даже если это сулит им огромную выгоду. Для принципиального человека он слишком быстро согласился на сотрудничество. Все. Это ловушка.

– Завтра мы угодим в ловушку, – неожиданно вырвалось у нее.

– Тебе вредно пить много рома, – засмеялся Иван.

– Почему ты так уверен?

– Потому что Борзой вылетел из Екатеринбурга с тремя людьми. У него остался всего один охранник. Есть вопросы?

– Ты же не знаешь, у кого он здесь живет! Может, этот «кто-то» обеспечит его взводом автоматчиков!

– Э-э! – погрозил он ей пальцем. – Начинаешь мандражировать и становишься сверхподозрительной. Все правильно. Так вот, я проверял. На даче больше никого нет. Есть вопросы?

– Опиши мне дом.

– Старенький такой, трехэтажный, кирпичный, на фасаде мозаика…

– Мозаика? Какая мозаика?

– Знаешь, милая, меня такие вещи мало интересуют!

– Засыпаются обычно на мелочах! И вообще, я завтра никуда не еду! Мне не нравится твой план.

– Послезавтра может быть поздно, – погрозил пальцем Иван. – Он вернется в Екатеринбург…

– Пусть катится ко всем чертям!

– Снова – здорово живешь, – вздохнул Мадьяр. – Далась тебе эта мозаика! – Он почесал затылок и будто выудил оттуда клочки памяти. – Морская тема… русалки… рыбки…водоросли… и прочая мура.

– Дом с мозаикой, – размышляла вслух Аида. – Дом в стиле «модерн». Начало века. Правда, «новые русские» любят сейчас строить в этом стиле.

– Да, я же тебе говорю – дом старый. От него за версту несет плесенью!

– Ты представляешь, сколько стоит такой дом? И кому он может принадлежать?

– Аидка, прекрати! Все это лирика, бабьи домыслы и обыкновенный мандраж.

Тему пришлось в спешном порядке закрыть, потому что к ним подсела Вера. Она поставила на стол бутылку питерского «Бержерака» и объявила:

– Коньяк за счет заведения!

– Браво, Верка! – захлопала в ладоши Аида. – Между прочим, отличный коньяк! – сказала она по-венгерски и почему-то подмигнула Шандору.

Барменша сразу сориентировалась, что между Иваном и Аидой возникли некоторые отношения, «Се ля ви», как говорят русские, подражая французам. И Вера направила струю своего обаяния на белобрысого, бородатого венгра. В свою очередь, Шандор, распаленный красавцами-стриптизершами, не только позволил себя обольстить, но и сам выказал недюжий темперамент, растратив весь свой словарный запас комплиментов на русских девушек вообще и на одну «очень привлекательный» в частности. Заминка произошла, когда Вера захотела узнать род деятельности Шандора. И тут ему на помощь пришел Иван.

– Он мой компаньон по бизнесу.

– Они торгуют вином, – подыграла Аида и, подмигнув на этот раз Вере, добавила: – И возьмут нас с тобой в дело, если мы окажемся паиньками!

– Ну, зачем же паиньками? – театрально возмутился Мадьяр. – Мы любим своенравных, строптивых, капризных! Если мужчина не чувствует сопротивления со стороны женщины, он быстро теряет к ней интерес.

– Не слушай его! – махнула рукой Аида. – Он просто мазохист, все понятия извращены и вообще мозги набекрень. А вот Шандор чистая душа! Правда, Шандор? – Она перевела свои слова на венгреский, и парень залился краской. – Вот видишь, какой застенчивый!

– Как с вами хорошо! – В глазах у Веры стояли слезы. Она видела с каким обожанием смотрел на нее Шандор. На нее еще так никогда не смотрели. – Жаль, что скоро мы закрываемся.

– Я вас подождать, – прошептал влюбленный венгр.

– Шандор готов! – подытожил Иван. – Вы, Вера, побили все рекорды Шандоровской влюбленности. Обычно он долго думает. Придется мне заночевать у тебя, подруга, – обратился он к Аиде.

– Нет проблем, – откликнулась та, и теперь была очередь Веры заливаться краской.

– А вы где остановились? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Тут совсем близко. Гостиница «Русь».

– Представляешь? – опять подыграла Аида. – Тебе не надо будет завтра вставать в шесть утра на электричку и переться из своего Тихвина. Ты завтра с первой?

– С первой. – Вере было как-то неловко. С одной стороны ее завораживало ночное приключение с иностранцем, с другой – хотелось завесы тайны, а не открытого обсуждения за столом и уточнения формальностей, а с третьей – душу обволакивал непонятный страх, предчувствие чего-то рокового, неизбежного.

– Значит, завтра вечером ты свободна? Отлично! Мы могли бы неплохо провести время на даче у одного моего знакомого! Шашлыки и танцы гарантирую!

Иван хоть и был уже в порядочном подпитии, бросил на Аиду искрометный взгляд. Шандор ничего не понял, а Вера промямлила:

– Я еще не знаю… Надо бы предупредить маму…

– Маму? – удивилась Аида. – Тебе сколько лет, подруга? Ты до сих пор отчитываешься перед родителями?

– Почему обязательно отчитываться? – возмутилась Вера. – Просто предупредить, чтобы не волновалась.

– Умничка! – поддержал ее Мадьяр. – Наши мамы не должны за нас переживать. Давайте выпьем за мам и пойдем по домам! Иногда и стихами могу!

Бутылка «Бержерака» опустела, завсегдатаи «Коко Банго» поплелись к выходу, помост для стриптиза казался мертвым без разгоряченных тел, зато у посудомойки началась жаркая пора.

– Как это понимать? – набросился на Аиду Иван, когда они вышли из кафе. – «Шашлыки и танцы гарантирую!» Ты сдурела? Ты что, едешь к Борзому развлекаться?

– Отстань! Мне твой план не нравится!

– Тогда расскажи, что задумала.

На Фурштадтской горели фонари. Ночь была тихая с прохладным ветерком. Они сели на скамью под фонарем и закурили.

– Мой план мало чем отличается от твоего, – начала она. – Только вместо меня с Шандором поедет Вера. Ведь Борзой не знает, как я выгляжу, верно? Он меня никогда не видел и фотокарточки моей у него быть не может, потому что в последний раз я фотографировалась в шестнадцать лет на паспорт. Мы с тобой поедем следом на плохоньком «Москвиче». Естественно, отстанем и даже, возможно, застрянем. Я должна опоздать минут на пятнадцать-двадцать. Что в это время происходит на даче?

– Ума не приложу! – пожал плечами Мадьяр.

– Неужели? – усмехнулась Аида. – Такой блефорит, как ты!.. Там возможны два варианта. Если у Борзого серьезные намерения и он захочет заключить со мной сделку, тогда все будет, как в сюрреалистическом фильме Бунюэля. «Здравствуйте, Аида!» – «Я – не Аида, я – Вера! – «Не прикидывайтесь! Я вас разоблачил!» – «А шашлык уже готов?» Мы имеем удивленного донельзя, настороженного хозяина, ничего не понимающую девушку и плохо говорящего по-русски шофера. В конце концов, они разберутся, и Борзой, я надеюсь, оценит мою осторожность. Второй вариант более мрачный, чем первый. Это уже не фильм Бунюэля. Это скорее фильм Копполы. Обычная гангстерская ловушка.

– В первом варианте есть один нюанс. Что ты собираешься делать с Верой, когда замочишь Борзого? Зачем нам лишний свидетель?

– А я и не собираюсь завтра мочить Борзого. Мне нужны деньги, а у него они имеются. Я возьму только аванс. Без аванса я не работаю. А потом свяжусь с шефом и узнаю, сколько он положит за голову Борзого. Выберу лучший вариант. Я всегда так поступаю. Это мой хлебушек, и это куда надежнее любого бизнеса. Зачем мне твой завод по перегонке вин, когда существует мафия, которая нуждается в заказных убийствах?

– Это слишком опасно. И до поры до времени.

– А что не опасно и что не до поры, до времени? Разве существуют гарантии от ножа и пули? Разве Господь Бог кому-нибудь выписывает страховку? Даже папа Римский едва оправился от ран. Даже президента США пристрелили, как последнюю собачонку!

День выдался дождливый и холодный. Балтика капризничала. Вера тоже. «Какие сегодня шашлыки?» – недоумевала она. Шандор плохо ее понимал, но добродушно улыбался. «Может перенести шашлыки на другой день?» – задавала она вопрос Аиде и Ивану. Ей просто хотелось остаться наедине с Шандором, и чтобы больше никого, ни единой души. «Мы обещали. Надо ехать», – поставила точку Аида. Когда садились по машинам, Мадьяр вдруг вспомнил: «Черт! Совсем забыл! Я ведь проспорил бутылку «Шато Марго»! – «Обязательно «Шато Марго»? – удивилась Вера. – У нас в кафе есть другие французские вина». – «Мы спорили на «Шато Марго», – покачал головой Иван. – Вот что, езжайте вперед, а мы вас догоним. Опаздывать как-то неловко». И, уже усевшись в «Опель», Вера поинтересовалась: «Как хоть зовут хозяина дачи?» Ни Иван, ни Аида не знали имени Борзого. «Сергей», – быстро нашелся Мадьяр, и машины разъехались в разные стороны.

Мотор заглох примерно в пяти километрах от дачного поселка. Иван, страшно матерясь, колдовал над «Москвичем». Они опаздывали уже на полчаса. «Ничего, подождет!» – успокаивал он сам себя, на что Аида отвечала: «А как же ребята? Мы их здорово подставили. Сделай что-нибудь!»

Но делать было бесполезно, хотя мотор снова заработал и Иван, тщательно вытерев руки, взялся за руль.

– Смотри! – прохрипела она.

На них надвигалось нечто, похожее на кошмар из далекого, давно забытого сна. Навстречу ехал обычный «эвакуатор», незаменимый помощник дорожных патрулей. Он тащил на себе привычную ношу, изуродованный автомобиль. И сотням, тысячам автолюбителей, попавшимся ему навстречу, эта ноша ни о чем не говорила. Трагедии на дорогах случаются изо дня в день.

«Эвакуатор» тащил спортивный «Опель» изумрудного цвета. Сомнений быть не могло. Аида машинально достала из кармана сумочки клочок бумажки с номером, в спешке нацарапанном Иваном во время ее вчерашнего телефонного разговора с Борзым.

«Эвакуатор» поровнялся с ними. «Опель» был изрешечен пулями. От лобового стекла остался нелепый осколок, других стекол как не бывало. Из-под передней дверцы вяло сочилась кровь. Это усилившийся дождь вымывал следы убийства.

– Ловушка, – прошептала Аида, больно закусив нижнюю губу и неожиданно для себя всхлипнув. – Это была ловушка…

– Они погибли? – не верил своим глазам Мадьяр. – Шандора больше нет? А что я скажу его маме? – Его рассудительные вопросы вдруг перешли в истерику: – Я разорву на куски этого суку! Я посажу его на кол!

«Москвич» рванулся с места, но на*брав скорость, едва не угодил в кювет, потому что Аида дико заорала: «Стой!» и со всего размаху ударила Ивана по лицу. Потом еще.

– Сволочь! Идиот! У тебя одна извилина! Да и та прямая!

Она кричала и продолжала его бить. Иван не сопротивлялся, только плакал.

Когда она успокоилась и, тяжело дыша, склонила голову на грудь, он жалобно пропищал:

– Что же теперь будет?

– На заднее сиденье! Быстро! – скомандовала Аида.

Она пересела за руль, развернула машину и направила ее в сторону города.

– Что происходит? Что происходит? – не понимала девушка и без конца твердила этот вопрос.

– В твоих услугах больше не нуждаются – вот что происходит, – подал голос очухавшийся Иван.

– Почему?

Он не знал, что ей ответить, но Аида задавала вопрос не ему. Мадьяр для нее больше не существовал. Он хотел выглядеть суперменом, безжалостным анархистом, а на деле оказался таким же слизняком, как и другие. Как и раньше, она теперь предпочитала задавать вопросы себе самой искать на них ответы.

– Почему? – повторила Аида. – Бампер нуждался в моих услугах. Он рассчитывал, что я выведу его на литовский синдикат. Что изменилось с тех пор? Появился новый человек, который готов оказывать подобные услуги! И этот человек находится здесь, в Питере! Это большой, солидный человек, а не то что там какая-то девчонка! Этот человек… Это у него на даче живет Борзой! Это он прислал Борзому в подмогу людей, чтобы они расправились со мной! Машина была расстреляна со всех сторон! Шансов уцелеть мне не оставили…

– Следи за дорогой! И сбавь скорость, сегодня мокрый асфальт! – давал распоряжения Иван, но она его не слышала.

– Только два человека в этом городе имеют выход на моего шефа, – продолжала она рассуждать вслух. – Один сейчас находится в Испании. А другой… Нет, не могу поверить. Надо срочно узнать, кому принадлежит дача! Иначе можно сделать неверный ход, а промазать – равносильно смерти!

– Не надо ничего узнавать! Завтра же вылетаем во Львов!

– Да пошел ты!..

Она заехала в незнакомый двор на окраине города, остановила машину возле детской площадки, открыла дверцу, и ее тут же вырвало.

– Нервы, – прокомментировала Аида.

В песочнице сидела девочка лет шести и с ужасом смотрела на нее.

Она сидела в песочнице и строила дворец для жука-рогача, пойманного накануне. Жука вовсе не интересовали балюстрады и анфилады, он норовил зарыться в песок, чтобы навсегда исчезнуть от недремлющего ока девочки. От нее никто просто так не уходил, и когда мама позвала домой, жук из дворца опять переселился в спичечный коробок.

Дверь открыл Родька, он был чем-то напуган. Впрочем, в их сумасшедшей семейке каждый день случалось что-нибудь из ряда вон. На этот раз все почему-то собрались в комнате прабабушки.

– Бабушка прихворнула и чего-то просит, а мы не понимаем, – беспомощно развел руками совсем потерянный отец.

– Аида, деточка, переведи нам! – умоляла мать.

Патимат, как всегда, молча стояла в сторонке, прикрывая своим телом напуганного Родьку.

– Ах, ты моя сладкая! – по-венгерски воскликнула бабушка. – Что бы я делала без тебя? Они ни черта не понимают! Самой маДюсенькой просьбы исполнить не могут!

Девочку смешило слово «пицике» – «малюсенький», и старуха, зная об этом, часто использовала его. Услышав любимое «пицике», Аида хихикнула.

– Ты смеешься над нами? – прошипел отец.

Он так всегда выкатывает глаза, когда злится, что Родька сразу начинает дрожать. Но ее он не запугает, пока жива бабушка, пока в ней нуждается вся семья.

– Скажи этим олухам, чтоб заварили крепкий черный чай с кислыми яблоками. Сама я сегодня не встану, голова кружится. Наверно, давление. Врача мне не надо. Пусть не беспокоятся. А чай пусть Патимат заварит. Она лучше это делает, чем твоя мать. Твоя мать вообще ни на что не годится!

Девочке надо было сказать по-русски: «Черный чай с яблоками». Она сказала это по-аварски.

Патимат бросилась на кухню, а разгневанные родители удалились в свою комнату.

Бабушка посадила ее рядом и принялась заплетать косу.

– Волосы у тебя густые, цыганские, – приговаривала она, – и душа, наверно, цыганская. Когда вырастешь – беги отсюда, из этой дыры! Я уже старая, мне все равно, где сгнить, а тебя ждет счастье. Я точно знаю. Твои волосы об этом говорят и еще линии на ладошке…

– Волосы разве говорят? – удивилась девочка.

– А ты прислушайся. Всегда прислушайся к себе!

– А вот деревья точно говорят! – по секрету сообщила она бабушке. – У меня под окном тополь. Он хочет мне что-то сказать, а я не понимаю. Но я скоро выучу его язык!

– Глупенькая! Разве можно знать все! Оставь в покое несчастное дерево. – Старуха скрипуче рассмеялась, а потом вдруг сделалась очень серьезной. – Запомни главное, деточка, сторонись слабых и сирых. Они, что камень, привязанный к шее, тянут на дно. Держись тех, в ком чувствуешь силу и сама будь сильной. Только так ты обретешь счастье. Твоя мать – слабая. Слабее дерева под коном, и оттого несчастна. Твой отец только хочет казаться сильным, но и он слабее дерева. Они слабые люди, твои родители. Они тебе ничем не смогут помочь.

– Бабушка, если я убегу из дому, тебя никто не поймет и ты останешься совсем одна.

Старая Аида притянула девочку к себе и прижалась сухими губами к ее макушке.

– Ты за бабушку не волнуйся, малюсенькая. Бабушка проживет до ста лет и помощи ни у кого не попросит. У бабушки воля – металл, а сердце – камень…

Этой ночью она не спала. Думала о бабушкиных словах. За окном шептался тополь и квакали лягушки. В спичечном коробке шевелился рогач. Родька утверждал, что у деревьев и животных нет никакого языка, что все это выдумки поэтов. Что он в этом понимает? Он даже не знает языка своей матери!

Она могла с удивительной точностью сымитировать шелест листьев, кваканье лягушек, попискивание комара и даже ворчанье жука в коробке, но смысл этих звуков до нее не доходил.

Шум ночного поезда прервал все разговоры. Железнодорожная станция находилась далеко от дома, но в их маленьком городке это было не важно. Ночью поезд влетал в каждое окно. Она любила слушать поезда, и стук колес ей казался самым красивым языком на свете. Когда-нибудь поезд умчит ее отсюда.

Два дня Аида провалялась в постели с высокой температурой. Иван и Патимат по очереди дежурили возле нее. Причина болезни была не понятна врачам. Девушка часами лежала без сознания, в бреду. И при этом никаких признаков простуды.

– Очень сильное нервное расстройство, – пришли наконец к заключению врачи, которых приглашал к сестре Родион.

– Что у вас там случилось? – спросил он как-то Ивана, когда тот остался с ними ужинать. – Сестренка опять кого-то убила?

– Родя! – всплеснула руками Патимат. – Что ты такое говоришь?

– А что я сказал? – В последнее время Родион частенько прибегал к циничным гримасам, но они плохо сочетались с его инфантильностью. – Он ведь собрался на ней жениться. Значит, должен все знать.

– Все знать нельзя, но я знаю очень много, – успокоил его Иван и, помешав ложкой чай, в той же успокоительной манере добавил: – Смею вас заверить, накануне болезни Аида никого не убивала. Если вы желаете более полного отчета, то за минувшую неделю вашу сестру дважды моги убить. Ее жизнь постоянно подвергнута риску. Ничего удивительного, что у нее нервный срыв.

– Вы говорите о ней, как о гениальной балерине или певице, – усмехнулся Родион.

– Она тоже гениальна в своем роде, – не поддержал его иронии Мадьяр.

– И в какой же области?

– Родя! – Патимат боялась, что между мужчинами вспыхнет ссора, но Иван держался подчеркнуто вежливо, если не сказать аристократично.

– В области авантюры, блефа или просто театральной игры. Есть театральная игра без театра. Представьте себе артиста не на сцене, а среди зверья. Один неверный шаг, фальшивый взгляд, лишнее слово – и он разорван на куски. Жизнь страшнее сцены. И вот с этой точки зрения она – гениальная актриса! – В полной тишине Иван отпил горячего чая и признался: – Вчера Аида бредила по-венгерски. Обращалась к какому-то ребенку. Кажется, к мертвому ребенку. Или к нерожденному. Вы не знаете, кто это?

Родион покачал головой, а Патимат встрепенулась, как будто о чем-то вспомнила.

– А сегодня она бредила по-аварски. Просила у меня крепкого чая с кислыми яблоками. Любимый напиток прабабушки…

На третий день Аида пришла в себя и действительно попросила «бабушкиного чая».

– Ты узнал, кому принадлежит дача? – задала она Ивану вопрос, когда их оставили наедине.

– Нет. Я почти не отходил от тебя, пока ты болела.

– Мне на это наплевать!

– Знаю только, что Борзой улетел в Екатеринбург, и дача в данный момент пустует.

– Может, проберемся в дом?

– Там – сигнализация, а во флигеле – сторож, да еще собаки, немецкие овчарки. Безнадега.

– Тогда придется действовать наугад.

– Дай мне еще денька три-четыре, – попросил Мадьяр. – Я выведу на чистую воду хозяина этого гадюшника!

– Слишком много просишь. Это может стоить моей драгоценной жизни. – Бескровное лицо девушки не утеряло способности ухмыляться.

– Послушай, они ни черта не поняли! Борзой укатил в Катю в полной уверенности, что разделался с тобой! Иначе бы он не двинулся с места.

– Ты ошибаешься, мой милый. Борзой может думать, что ему угодно, но человек, которому принадлежит дача, прекрасно знает меня в лицо. И, раз пошла такая пьянка, в покое не оставит. Вопрос только в том, кто первым нанесет удар…

На четвертый день кое-что прояснилось само собой.

Ее разбудил телефонный звонок.

– Это Вах, не узнала? Что же не приходишь за деньгами, спасительница?

Он никогда раньше не звонил ей, между ними существовала односторонняя связь, потому что Аида, то бишь Инга, не давала ему своего телефона.

– Я приболела.

– Надо же, какое совпадение! Я тоже болею! Представь себе, до сих пор мучаюсь с желудком после того гребаного китайского ресторана! Ну, ты и удружила!

– Извини, не думала, что у тебя такой изнеженный организм. Ты производишь впечатление человека, прошедшего сквозь огонь и воду.

– А ты, оказывается, умеешь льстить. Ладно, оставим лирику для нашей встречи. Когда мне ждать тебя?

– Завтра.

– Где?

– Раз ты мучаешься желудком, так сиди дома и держи под кроватью горшок. Я приеду в полдень и привезу тебе отличное снадобье.

– Отравить хочешь? – засмеялся он.

– Я выпью то же самое на твоих глазах.

– Ну, ты известная фокусница! – не переставал смеяться Вах. – Кстати, вчера звонил Дон. Для тебя тоже есть кое-какие новости, но не телефонный разговор. До завтра.

«Если это не блеф и Дон действительно звонил ему, то шеф вполне мог сообщить мой телефон. Они теперь с Вахом компаньоны. Должны доверять друг другу. Если дача принадлежит Ваху, тогда он в курсе моего разговора с Борзым. А значит, мог передать его содержание Донатасу. И тогда надо сматывать удочки, ехать во Львов, идти под венец, разливать в бутылки дешевое венгерское вино».

Иван ночевал в гостинице, и она не стала его дожидаться. Зарядила пистолет, бросила его в сумочку. Замаскировалась под Ингу и спустилась вниз.

«У Ваха дома может быть ловушка почище той, что на даче. Хотя… Кто такой Вах? Обыкновенный бизнесмен, ростовщик. Может он пойти на мокрое дело? Почему нет? Но чтобы в собственной квартире, да еще в центре города – вряд ли».

Тот, кто устроил ловушку на даче, должен бы поторопиться. Пошли четвертые сутки, а она все еще ходит по этой земле. И не просто ходит, а замышляет ответный удар. Он не может об этом не догадываться.

Не дойдя до Летнего сада, она взяла такси и бросила шоферу: «Лиговский!».

Знакомый лифт с деревянными дверками доставил ее к массивной двери, обитой черной кожей.

Еще никогда ей не приходилось действовать так на авось.

«Мадьяр пришел бы в восторг. Это так на него похоже, а я, кажется, начинаю заражаться его глупыми, мальчишескими выходками!»

Ей открыла пожилая женщина в строгом черном платье, с длинными рукавами. У нее были широко расставленные глаза, наполненные теплым светом.

– Валентин Алексеевич дома? – спросила Аида.