Текст книги "Искатель, 2000 №8"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Анатолий Ковалев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Соня, – шепчет он ей ласково на ухо, – ты как? Я тебя не сильно измучил?.

– Если бы ты знал… Если бы ты только знал… – она не закончила фразы, а только шмыгнула носом, и он почувствовал теплую влагу у себя на груди.

– Ну-ну, нельзя быть такой плаксой!

– Это счастливые слезы. – И она снова принялась его целовать и снова бы закружилась карусель, если бы Соня вдруг не вспомнила: – А сколько сейчас времени?

Часы в гостиной, будто услышав ее вопрос, пробили восемь раз.

– Надо вставать! – встрепенулась она.

– А мне пора двигать, – сообщил он, не двинувшись с места.

– Жена будет беспокоиться?

– Какая пошлость! – Ему вдруг сделалось стыдно, и он зарылся лицом в подушку.

– Ты, наверно, впервые изменил? – догадалась Соня. Она опустилась в кресло и закурила. – А я уже привыкла изменять…

– Ты замужем? – Странно, но собственные вопросы причиняли боль. – И это дом твоего мужа? Имея такое состояние, он позволяет тебе пылиться в какой-то нотариальной конторе?

– Он тоже в ней пылится, – горько усмехнулась Софья. – Моего мужа зовут Юрием Анатольевичем. Кажется, к нему ты так стремился сегодня попасть?

– Вот как? Значит, я в ловушке, – сделал вывод Майринг. – Сейчас откроется дверь, и в спальню войдет твой муж с пистолетом в руке.

– Не фантазируй. Его нет в Питере. И никто сюда не войдет и ни в какой ты не в ловушке. И я действительно от тебя без ума! О Господи, почему я так с тобой откровенна?! Я ведь совсем разучусь врать! А без этого нельзя!

– А куда он уехал? – не обращая внимания на ее стенания, поинтересовался Марк.

– Я же говорила – на отдых. Он всегда ездит в одно и то же место и даже живет в одном и том же отеле. Он любит Барселону.

– А тебя не берет с собой?

– Я ему там не нужна.

– У него любовница?

– Вот еще! Лишние расходы! Он предпочитает знойных испанских или арабских мальчиков. У него и здесь есть свои фавориты, но они быстро приедаются. О, мой муж ненасытный жеребец!

– А как же ты?

– Да, никак. Ему нужна была красивая жена для выхода в свет, чтобы поменьше болтали о его гомосексуальных наклонностях. Это продолжается уже пятый год. У меня было несколько любовников, но все из числа его фаворитов. Юрий Анатольевич сам решает, кому переспать с его женой. Ты, Марек, исключение из правил. И если он узнает о тебе, то будет разгневан не меньше чем тогда, в день твоего первого визита в контору.

– Разгневан, и только-то?

– Ты бы хотел мавританских страстей? Не тот случай. Вот если бы ты отбил у него любовника…

– Тебе не опротивела такая жизнь?

– Это моя жизнь! И прошу в нее не вмешиваться! – вспылила она.

– Прости. Но я уже вмешался.

Она предложила выпить на дорожку по чашке кофе, и он не мог ей отказать, хотя Ирина неминуемо закатит сцену, во время которой спустит всех собак на Люду.

– Если говорить о моей жизни, – продолжала Соня начатую тему уже на кухне, – то живу я в основном не здесь, а у мамы, в тесной хрущевской квартире. И с мужем встречаюсь только на работе. Но сегодня особый случай, сегодня мне предстоит провести здесь весь вечер, а может быть и ночь.

– Ты кого-то ждешь в гости? – догадался Марк.

Она не спешила с разъяснениями, наливала кофе, искала в холодильнике что-нибудь съестное.

– Беда в том, что я не владею ситуацией. Просто не понимаю, что происходит. Сегодня утром в контору позвонил Юрий Анатольевич. Прямо оттуда. Он был очень взволнован. Попросил меня снять с нашего конторского счета десять тысяч долларов и привезти эти деньги сюда. За ними должны прийти с десяти до двенадцати часов вечера.

– А ему не кажется, что он подвергает твою жизнь опасности? – Марк всеми фибрами души ненавидел этого человека, само слово «нотариус» теперь вызывало у него отвращение. В нервном порыве он обнял ее и сказал: – Уедем, пока не поздно. Оставаться здесь слишком опасно.

– Куда уедем, дурачок? – засмеялась Соня. – К твоей жене? Или к моей маме?

– Черт! Черт! – Он впервые чувствовал безысходность. – Я люблю тебя, черт возьми! И не могу оставить здесь одну!

– Какой ты смешной, Марек! – опять смеялась она. – Не оставляй, раз не можешь. И мы славно проведем ночь. Я тоже не хочу, чтобы ты меня оставлял, черт возьми! Я тоже тебя люблю, черт возьми! Я влопалась по уши! Со мной, кажется, это впервые! У нас возникнет масса проблем, но мы не будем сегодня ломать над ними голову.

Они пили кофе, мило болтали, шутили и надрывали от смеха животики. И только в половине десятого Соня призналась:

– Ты до сих пор не спросил меня, кто должен прийти за деньгами мужа. Ты совсем не любопытен. А между прочим, это наша общая знакомая. Очень симпатичная литовочка. Ее зовут Инга…

В одиннадцатом часу здесь довольно пустынно, хоть и центр. Народ в основном скапливается на Невском да возле мостов. Прошлым летом она чуть ли не каждую ночь бегала к Литейному или к Троицкому. Ведь нигде в мире больше не разводят мостов. Но в конце концов, пресытилась зрелищем.

Фонари вспыхнули над Фонтанкой. Очень тусклые фонари. Когда они горят вот так и никто не идет навстречу и нет поблизости автомобилей, начинаешь ощущать себя героиней какой-то старой повести. Гоголя или Достоевского. Родька бы подсказал, какой именно. Хотя ему сейчас не до литературы. Кто бы мог подумать, что такой книгоман и книгочей, как Родька, совсем перестанет читать! Неделю он занимался поисками пропавшей невесты. Ему кажется, что у Алены не было причины для такого внезапного исчезновения. «Она бы оставила мне записку», – говорил он матери и плакал. Горе его было безутешно. С Аидой он почти не разговаривал, но в его глазах она каждый день читала вопрос: «Что ты с ней сделала?». Патимат тоже молчала. Родька несколько раз ходил в милицию, над ним там посмеивались, мол, девчонка бросила парня, а он собирался ее вернуть с помощью дяди милиционера. Но кто-то посоветовал поискать в моргах.

Пришло письмо от отца. Письмо впервые адресовано ей, до этого он вел переписку исключительно с сыном. Папа просит у дочери прощения. Считает, что это из-за него она убежала из дому в двенадцать лет. Пишет, что хочет ее увидеть и поговорить. «Поздно, папаша, разговоры разговаривать!» – приговаривала она над кучкой пепла, оставшегося от письма. Но со дня на день он приедет, и ему, провинциалу, гражданину бывшей советской республики, конечно, не по карману питерская гостиница. Еще одна обуза! Нужны деньги! Как можно больше денег, чтобы к зиме не ходить с протянутой рукой! Она уже это проходила…

Глупая осечка с Вахом выбила почву из-под ног. Но к нему она больше не пойдет. Этот жирняк на нее дурно влияет. Он вовсе не упырь, как она о нем думала. Кажется, он похож на человека. В этом вся беда. Оказывается, внутри у нее существует тормоз. Вот так открытие!

Теперь на очереди нотариус. Она затеяла очень опасную игру. Пожалуй, самую опасную в своей жизни. Как говорится, пан или пропал. Юрий Анатольевич Нечаев родом из Литвы, старый приятель Дона. Баснословно богат, владеет целой сетью нотариальных контор в Питере и Прибалтике. Он знал, что Аида представляет интересы Дона в Северной Пальмире, и относился к ней с должным почтением. Это ей он позвонил в первую очередь и попросил избавить его от назойливого Майринга. «Парень хочет докопаться до истины, ищет приключений на свою задницу», – посмеялся он в телефонную трубку. По всей видимости, Донатас дал ей самые положительные характеристики, иначе как объяснить, что Нечаев стал с ней советоваться по самым щекотливым вопросам. Нет, с каким юношей переспать сегодня ночью, тут ему советов не требуется, а вот например, что делать с литовским компаньоном, который в последнее время выказывает непочтительность и даже строптивость, кроме того позволяет себе в его присутствии антирусские выпады? Она обещала по этому «щекотливому» вопросу связаться с Доном. Он оставил ей телефон испанского отеля на тот случай, если кто-нибудь из литовских друзей захочет с ним связаться.

Она позвонила ему вчера вечером и взволнованным голосом произнесла: «Юрий Анатольевич, вам угрожает смертельная опасность! Наш общий друг советует вам перебраться с восточного побережья на южное. В Андалузии тоже можно неплохо отдохнуть». Она слышала в трубке его тяжелое, со свистом, дыхание. «Неужели этот мерзавец-компаньон!» – начал кричать Нечаев, но она не дала ему докончить фразу. «Не волнуйтесь, Юрий Анатольевич. Я берусь сама все уладить, только мне потребуется для этого определенная сумма…» – «Сколько угодно, голубушка! Завтра же получите у моей супруги!» И на прощание она напомнила: «Следуйте совету нашего общего друга. И приятного вам отдыха».

Дело сделано, и теперь поздно отступать. Жаль только, мало попросила, но большая сумма могла вызвать подозрение. А вот дальнейший ход событий непредсказуем. Она не знает, насколько старые приятели, Дон и Нечаев, сейчас завязаны в деловых отношения. И как отразится ее блеф на их дальнейшей дружбе. А вот в том, что Юрий Анатольевич по возвращении из Испании предпримет выпад против своего мерзавца-компаньона, сомневаться не приходится. В общем, без заварухи вряд ли обойдется.

Перед домом нотариуса она решила выкурить сигарету. Спустилась на ступеньку к реке. Заметила, что вода прибывает. Живя в этом городе, больше всего боялась наводнения, ведь плавать совсем не умеет. Родилась, можно сказать, в степи.

Несмотря на конец июля, ночи стоят совсем не темные. Небо сегодня лилово-розовое, с неповторимыми мазками облаков, какие бывают только на Балтике. А вдали чернеет купол мечети с двумя минаретами. Надо бы сводить туда Патимат, чтобы помолилась. Она давно хочет, но одна боится заблудиться. А Родьке все некогда. Сначала он был занят своей поэтессой, а теперь поисками поэтессы.

Аида резко обернулась к дому нотариуса. В окнах горел свет, и ей показалось, что на втором этаже мелькнул силуэт мужчины. Она на миг призадумалась. «У его жены любовник? Почему бы не поразвлечься бедной женщине? И мне нет до этого никакого дела».

Она бодрым шагом подошла к двери и нажала кнопку звонка…

Хозяйка оказалась на редкость приветливой и гостеприимной. Они сидели в огромной, неуютной гостиной под статуей Афродиты.

– Соображаем на троих, – пошутила Аида, смакуя коньяк и не забывая о смачном литовском акценте.

Деньги уже лежали у нее в сумочке, и она могла бы расслабиться, но играть – так играть до конца.

– Может, останетесь ночевать? – предложила Соня. – Уже поздно, а вы с такими деньгами.

Предложение ей показалось заманчивым. Такие женщины, как Соня, нравились Аиде. Вполне современная и очень привлекательная. Они могли бы утереть нос ее мужу-гомику. У него своя компания, а у них теперь – своя. Но присутствие в доме кого-то третьего помешало девушке сделать шаг навстречу, тем более что этот кто-то до сих пор не появился и ничем не выдал себя.

– Я живу совсем близко от вас, – отказалась она от заманчивого предложения, – минут пятнадцать ходьбы.

– И все же странно, Инга…

Соня вдруг умолкла, потому что на лестнице раздались шаги. Ее будто подменили, из добродушной, словоохотливой хозяйки она превратилась в маленького запуганного зверька.

Для страховки Аида придвинула к себе сумочку и щелкнула замком.

– Добрый всем вечерок! – с улыбкой произнес Май-ринг.

– Знакомитесь! Это Марк! А это Инга!

– Очень приятно, – не забывая об акценте, протянула ему руку Аида.

– Мне стало скучно там, наверху. – Марк закурил и, накрыв дрожащую руку Софьи своей рукой, спросил: – И что нам теперь скрывать? Когда твой муж вернется из Испании, ты объявишь ему о разводе.

Соня не понимала, что происходит. Марк плел полную ахинею. Она не собирается разводиться с мужем. И у него, между прочим, тоже имеется жена. Значит, эта ахинея рассчитана на Ингу? Но зачем? Зачем он вообще обнаружил себя и влез в их пустую, полусветскую беседу?

– Мы вас утомляем? – обратился он к девушке и посмотрел ей прямо в глаза.

– Нисколько, – возразила девушка, – я люблю мелодрамы, но мне пора идти. Было приятно провести с вами время.

Она вышла в ночь совершенно опустошенная. Несколько раз оглянулась на дом нотариуса. Ей казалось, что Марк преследует ее и хочет отомстить за брата. Аида прибавила шаг. До дома было вовсе не близко, а метро уже не работало. На Невском, несмотря на второй час ночи, фланировал народ. Люди шли к разводным мостам. Люди были веселы и беспечны. Теплая, балтийская ночь располагала к беспечности. Какой-то едва оперившийся подросток со скейтом под мышкой говорил своему дружку: «Москва это круто! Особенно Горбушка! Ну, полный пинцет!» – «А Питер все равно круче!» – возражал дружок, патриот родного города.

Возле ночного клуба полуголые девушки-стриптизерши дышали свежим воздухом. Каждая держала по огромному букету цветов, награду за красоту и гибкость их молодых тел. К весело щебечущей стайке, источающей изысканные ароматы духов, прибился одноногий вонючий бомж. Одна из девушек, видимо, самая сердобольная, вернулась в клуб и вынесла старику бумажный пакет с какой-то снедью. Бомж громко чавкал и рассказывал посерьезневшим красавицам историю своей несчастной жизни. Сердобольная обронила слезу, а другая вздохнула: «Кто знает, что ждет нас впереди? Век-то наш недолог».

Две проститутки, блондинка в черном платье, а брюнетка – в белом (любимые цвета политиков, банкиров и прочих деловых людей) уговаривали двух инертных англичан. Тех интересовало, есть ли в квартире, куда их приведут, ванна и горячая вода. Сантехнические вопросы иногда стоят острее, чем сексуальные, особенно в Англии.

Компания подвыпивших китайцев горячо обсуждала одного из своих товарищей, который промотал все деньги, отведенные ему на учебу государством. И теперь на родине его ждала смертная казнь.

Старая еврейская чета, похожая на двух черепашек, вставших вдруг на задние лапы, едва передвигалась. «Мы опять опоздаем, Изя, – упрекала старушка, – а все потому, что ты долго искал свой носок, прямо как маленький!» – «Куда нам торопиться, Роза? На тот, главный мост, мы всегда с тобой успеем», – отвечал мудрец Изя.

Аида свернула в темный, незнакомый переулок. «Рано или поздно придется отсюда уехать, – сказала она себе. – Пора искать новое пристанище». Господи, как она любила этот город! Его площади, дворцы, каналы, мосты, кафешки… Его людей. Поразительная штука, оказывается, Аида любит людей!

– Я больше так не могу! – крикнула она в пустоту переулка, дома которого, по всей видимости, были учреждениями, необитаемыми в это время суток. – Я больше не могу!

Аида опустилась на колени перед каким-то столбом с давно угасшими фонарями.

На другое утро ей пришлось пить капуччино в одиночестве. Марк так и не появился, а Люда почему-то нервничала. К тому же ее любимый столик, рядом с пираньями, оказался занятым. Там сидели двое незнакомых парней в выцветших футболках, с хорошо накачанными бицепсами.

Зато ей составила компанию барменша Вера, не забыв стрельнуть сигарету.

– А что сегодня с Людой? Не выспалась, что ли? – поинтересовалась Аида.

– Не обращай внимания! – махнула рукой Вера. – Мало ли какие неприятности. Я не любопытная. Захочет – сама расскажет.

– А это что за красавцы? – кивнула она в сторону парней.

– Кто их знает? Они вчера здесь появились в обед. Наверно, понравилось.

– Приезжие?

– Кажется.

– Жаль, что ты не любопытная.

Парни Аиду настораживали все больше и больше. Их завтрак слишком затянулся.

– Если мы немного помолчим и прислушаемся к их болтовне, я смогу определить, из каких они мест.

– Да-да, мне Марк рассказывал о твоих необыкновенных способностях! – никак не умолкала барменша.

Аида не ответила, а только приложила палец к губам.

Веры хватило на пару минут. Парней волновала международная политика. Они были возмущены вероломством НАТО на Балканах и называли Клинтона «американский Х…СОС», хотя всем известно, что дела обстоят иначе.

Вера зажала рукой рот, чтобы снова не рассмеяться. Аиде же было не до смеха.

– Уральский говор, – едва выдавила она из себя.

Она уговорила себя не впадать раньше времени в панику. Эти парни могут оказаться случайными туристами.

– Хотела бы я также во всем разбираться, – опять начала балаболить Вера.

– Во всем разобраться невозможно, – заметила Аида.

Почему-то все сегодня настораживало.

В такие дни надо быть предельно осторожной. Она решила, что самое разумное – вернуться домой. Но затравленный, несчастный вид Патимат разъедал ее сердце. Родька опять до ночи шлялся по моргам. И опять безуспешно. Нет, домой она не вернется. Даже если врубит на всю катушку «хэви-металл», ничто не поможет. Дом ей стал совсем чужим.

Она выбрала ближайший антикварный магазин. Твердо решила, что ни копейки больше не потратит на старинные безделушки, а станет обычным музейным зрителем. Ей сразу приглянулся набор фаянсовых сухарниц в стиле модерн, в виде морских раковин, расписанных в пастельных тонах. Обожала подобные вещи, но слово, даже данное самой себе, она не смела нарушить.

Сухарницы настроили мысли на определенную волну. Старые вещи всегда дают почву для раздумий. Марк, должно быть, теперь презирает ее. Что он там плел на счет развода Сони с Нечаевым?

Уже не в первый раз она ловила себя на мысли, что люди, окружающие ее, кажутся ей наивными и доверчивыми. Может, дело в ней самой, в ее болезненной подозрительности и скрупулезном расчете? Ведь до чего дошло, какие-то посторонние парни в кафе, мирно беседующие о международной политике, вызвали целую бурю сомнений.

Она не заметила, как вышла из магазина, и не обратила внимания, в какую сторону направляется. Впрочем, ей было все равно. Из оцепенения ее вывел визг тормозов. Чьи-то сильные руки схватили сзади, причинив боль. Она не успела еще подумать о сопротивлении, как оказалась на заднем сиденье автомобиля, тут же стартовавшего в сторону Лиговки. И снова почувствовала боль от наручников, сковавших ее запястья.

Аида не ошиблась. Она оказалась пленницей двух парней из «Коко Банго». Один вел машину, а другой сидел рядом и рылся в ее сумочке. Первым делом он разрядил пистолет. Они ехали уже минут пятнадцать, и никто из троих не произнес ни звука. Они миновали Лиговку, и за окном мелькали незнакомые места.

– Куда вы меня везете? – наконец нарушила она молчание.

– Слушай, а девка красивая, – сообщил один из них другому, не обращая внимания на заданный вопрос, – может трахнем ее для начала? У меня на нее стоит.

– А потом у шефа будет стоять на тебя? – засмеялся другой. – Он тебя поимеет, если что-то сорвется!

– А что теперь может сорваться? – недоумевал первый. – Она у нас в руках. А шеф все равно прикажет пустить ее в расход. Она столько народу загубила! Так фига ли добру пропадать?!

– У вашего шефа, мальчики, возникнут крупные неприятности, – спокойным голосом пообещала Аида.

– Не вякай! – замахнулся на нее первый, но почему-то не ударил, опустил руку.

– Тебе никто слова не давал, – поддержал его второй. – Сиди смирно, будь паинькой.

– Паинькой я буду на ваших похоронах.

– Врежь ей, Федор, – попросил тот, что за рулем.

Федор снова замахнулся и снова опустил руку.

– Да ладно! – бросил он. – Зачем красоту портить? Лучше ее трахнуть.

Впереди маячил двухэтажный, шлакоблочный дом, явно предназначенный под снос, потому что стоял уже наполовину без крыши, с выбитыми стеклами в окнах с повисшей на одной петле входной дверью.

– Федя, не дури! – предупредил шофер, но все-таки остановился.

– Она меня завела, а я уже месяц без бабы! – пожаловался тот.

Аида огляделась вокруг. Место было тихое и зловещее. Крохотная улочка состояла из полуобвалившихся домов, будто здесь проходила линия фронта.

– Сама пойдешь или как?

– На руках неси! – приказала она, и парень с нескрываемым удовольствием повиновался.

– Давай с нами! – предложил он дружку. – Девочка горячая! Будет о чем вспомнить!

Федор не вошел, а влетел в дом. Ноша оказалась не тяжелой. Теперь предстояло найти местечко потеплее да помягче, чтобы всем было хорошо.

– Всем будет хорошо, – приговаривал он, и ноздри его похотливо раздувались.

Он выбрал комнату менее загаженную, чем остальные. Здесь имелась железная кровать с панцирной сеткой, а на ней дырявый, грязный матрас.

Она упала на кровать и тут же вскочила на ноги, не стала дожидаться, когда он расстегнет ширинку, а пнула ему коленом в пах. В следующий миг Аида вцепилась парню в горло, насколько это позволяли сделать наручники. Попытка повалить его на пол не увенчалась успехом, и Федор, придя в себя, врезал ей ребрами ладоней по почкам.

В глазах потемнело, пальцы разжались, воздуха не стало. Задыхаясь, она присела на кровать.

– Я вижу, у тебя проблемы с горячей девочкой.

Теперь их снова было двое, а значит не было смысла сопротивляться.

– А все потому, что боишься попортить ей личико.

И тут она получила такой удар в ухо, что перелетела через кровать.

– Не надо так, – попросил Федор, перехватив руку дружка, собиравшегося продолжить избиение. – Она уже выдохлась.

Аида воспользовалась заминкой, взобралась на кровать, подпрыгнула на панцирной сетке и со всего размаху пнула обидчика между ног. Тот застонал и согнулся в три погибели.

– Вот сука! – возмутился Федор и сделал ей подсечку, но падая, она заехала ему каблуком в глаз. – Блядь! – заорал он, хватаясь за голову.

– Желание еще не пропало?! – смеялась Аида, задыхаясь от боли, с трудом различая собственные слова (так звенело в левом ухе).

Теперь они оба надвигались на нее, и намерения их были серьезными.

– Берегите яйца, парни! – предупредила девушка.

Они вдруг замерли на месте. Она решила, что напугала их своим предупреждением. На самом деле причина их остолбенения была иной. Просто Аида не расслышала, как к дому, в котором они предавались жестоким утехам, подъехала машина.

– Ну-ка, глянь в окно! – приказал Федор.

– Двое каких-то мужиков, – сообщил Федор. – Вышли из машины и направляются сюда.

– Может, решили поссать?

– Для этого надо входить в дом?

– У тебя пушка с собой?

– В машине.

– Я свою тоже в машине оставил.

Аида сидела на грязном матрасе и с удовольствием наблюдала их животный страх перед неизбежным.

– Прыгай в окно и беги к машине! – приказал Федор.

Тот прыгнул и побежал, но оказалось достаточно одного выстрела, чтобы все кончилось. Федор видел, как его товарищ плюхнулся лицом в лужу и уже не поднялся.

– Ш-шакалы! Ш-шакалы! – зашипел он и бросился к деревянной лестнице с продавленными ступеньками, ведущей на второй этаж.

На Федора тоже хватило одной пули. Аида, до сих пор не сдвинувшаяся с места, видела в проеме двери, как он слетел с лестницы головой вниз. Затем, в том же проеме, появился знакомый силуэт.

– Жива, старуха? – обратился к ней высокий брюнет в строгом костюме и с пистолетом в руке.

– Я тебя плохо слышу, Иван. Проблемы со слухом. Старость не радость, сам знаешь. – Она нисколько не удивилась его чудодейственному появлению.

– Нет, я в старики пока что не записывался, – возразил он.

В дверях возникла еще одна фигура. Блондин, ростом поменьше Ивана, с бородкой и тоже в строгом костюме.

– Знакомься, это Шандор, друг детства. Он, в отличие от нас, настоящий мадьяр.

– Я сегодня не гожусь для знакомства, – ответила она на почтительный кивок Шандора. – Поищи-ка у этого говнюка ключи от наручников, – указала она на труп Федора. – А у того, во дворе, ключи от машины.

– На фига нам ихняя машина?

– Идиот! У меня там сумочка и паспорт!..

Так летом девяносто девятого года, в заброшенном доме на окраине Петербурга, она снова встретила Ивана, по кличке Мадьяр, беззаветно преданного ей человека. А проще говоря, человека, который любил Аиду и готов был ради нее на любые подвиги.

2

Шандор вел машину, легкий, спортивный «Опель» изумрудного цвета. Они ехали той же дорогой. Аида попросила доставить ее домой. «За встречу мы выпьем в другой раз», – холодно предупредила она. За то, что пришел на помощь, не благодарила, да Иван и не нуждался в ее благодарности. Он был счастлив оттого, что снова видит эту смелую, непокорную женщину.

У смелой, непокорной женщины опухла щека и оттопырилось ухо. Она постоянно переспрашивала Ивана, потому что стала хуже слышать.

– А здорово я тебя кинула год назад в аэропорту? – припомнила она. – Я думала, что после такого ты уже не станешь меня разыскивать.

– Ты все правильно сделала. Навела на ложный след людей Бампера, а сама уехала в неизвестном направлении.

– А люди Бампера тебя сильно потрепали?

– Совсем маленько. – Он оттянул пальцем уголок губ и показал два золотых зуба. – Не о чем говорить. Они думали, я знаю, куда ты смылась. Я считал, что ты осталась в городе. Но вскоре убедился, что тебя нет и что ты действительно куда-то смылась. Я уехал к себе, во Львов, но оставил наблюдателя.

– И за кем же он наблюдал?

– За твоей квартирой, Аидочка. За твоей квартирой, дорогая моя. Я ведь знал, что рано или поздно ты приедешь ее продавать. А люди Бампера тоже знали. Кстати, самого Бампера ты пришила?

Аида молча уставилась в окно автомобиля. Мог бы догадаться, что в таких вещах просто так не признаются, тем более при свидетелях.

– Я всего лишь сопоставляю факты, – продолжал Мадьяр. – Бампер погиб в тот самый день, когда я ждал тебя в аэропорту. Заодно ты угрохала Дена, а еще раньше Сперанского. Я в восторге! У меня нет слов! Ведь это я познакомил тебя с Деном, то есть благодаря мне ты попала к ним в организацию! И за какой-то год изничтожила всю верхушку этого клана! Браво!

– Ты бы еще в ладоши похлопал. Мы не в театре, Иван. И я не нуждаюсь в твоих восторгах. Мне бы добраться до ванной и до постели.

– Доберешься. Но сначала я расскажу, как нашел тебя. Это было не просто. Место Бампера занял Борзой. Человек с уголовным прошлым. Он никому спуску не дает. Ты, по всей видимости, его тоже очень интересуешь. Первым делом я вычислил, кто из людей Борзого следит за твоей квартирой. Им оказался твой новый сосед сверху. В общем, спасибо твоему братцу.

– Я это уже поняла. – Аида поморщилась, напоминание о Родионе причинило ей боль.

– Ты правильно сделала, что не приехала сама, но это тоже был не лучший вариант. Твой брат продал тебя с потрахами. Вернее, продал он квартиру. Как раз соседу сверху. И там его, видно, крепко прижали. Знаешь ведь как это делается. И твой брат не из железа. Он, кстати, догадывался о твоих делишках?

Аида покачала головой.

– Узнав о твоем братце, я тут же вылетел в Екатеринбург. Пришлось поработать. Первым делом я прижал соседа сверху, он сообщил нам дату и рейс самолета, которым вылетал в Питер Борзой со своей командой. Такой шанс я не мог упустить. Шандор снял для нас номер в гостинице и купил машину, чтобы встретить меня в аэропорту во всеоружии. Так, с аэропорта, началась наша слежка за Борзым и его ребятами. Они поселились под Питером, на чьей-то даче. Тебя сегодня везли туда, но не довезли.

– Как идут дела твоей фирмы? – неожиданно сменила она тему разговора.

– Фирма процветает.

– Так какого черта ты опять подался в гангстеры?

– Я – азартный игрок, Аида, и привык добиваться своего.

– Зачем тебе такая жена, не понимаю.

– Жестокость и набожность, набожность и жестокость – вот что я люблю в тебе. Этот вечный садомазохизм!

– Да, я уже по самую маковку в крови, – уставшим голосом произнесла Аида, – а от веры в Бога остался только крестик на груди. Ты выдумал себе героиню, супердевочку, как выдумывают авторы дешевых детективов, и носишься с этой выдумкой, как с писаной торбой. Оставь меня в покое, Иван. Неужели непонятно, что меня, в конце концов, ждет пуля или петля, что такие супердевочки не умирают в своей постели, а вот старятся они очень быстро.

– Не болтай ерунды! Ты заговорена от смерти. Заговорена своей бабкой!

– Дурак ты!

– Как поживает бабуля?

– Прабабушка умерла, но это не значит, что у меня развязаны руки.

– О, ты найдешь массу причин, чтобы не поехать со мной во Львов! Ну, давай рассказывай. Надо поставить на ноги переростка-братца, так?

– Неужели ты думаешь, Иван, что я живу в этом городе просто так, из своей прихоти?

– Опять на кого-то работаешь?! Ну, что с тобой делать? Я ведь тебя всем обеспечу. Слышишь, всем! И ты мне не будешь обязана. Все мое процветание началось с твоих денег.

– Прекрати, Ваня!..

– А чего нам скрывать? Или ты Шандора боишься? Так он почти не понимает по-русски. Я не стыжусь пролитой крови и никогда не стыдился. Все в этом мире зиждется на крови. Государственный строй, капитал, любовь, творчество, даже рождение ребенка! Так не будем ханжами! Не будем воротить нос от лужицы крови!

– Мило, – вяло похлопала она в ладоши. – Прямо гимн злодейству.

– Я знаю, что это противоречит твоей натуре, но ты не можешь остановиться. Ты убивала за деньги и просто так. А все потому что, когда-то все началось. И это сидит в тебе. И это придает тебе уверенности. Ты способна убить и готова убивать.

– Что за вздор ты несешь, ей-Богу! У меня разболелась голова от твоей трескотни…

Он проводил ее до самой двери и на прощание, поцеловав в щеку, сказал:

– Завтра надо будет обсудить очень важный вопрос.

– Отвянь!

И тогда он спел первую строчку любимой песни: «Са-ай сарро позор бибарледи ингоше»^[3]…

Родион едва держался на ногах. Время уже было за полночь, когда он вернулся домой. От него разило водкой.

– Где ты ходишь? – Патимат уже несколько часов не находила себе места, бегала от окна к окну, роняла слезы.

Аида тоже вышла встречать брата и стояла, скрестив руки на груди. Он посмотрел на сестру виновато, как бы моля о пощаде, но ее взгляд-приговор был суров.

Родион отстранил рукой мать и, ни слова не говоря, шатаясь, прошел к себе в комнату.

– О, горе мне! – запричитала Патимат. – Новая напасть!

Она сказала еще много слов, но они потонули в звуках «гранжа». Курт Кобейн, как всегда, пел о том, что жизнь – дерьмо и требуется некое усилие, чтобы раз и навсегда покончить с этим дерьмом.

Аида обняла за плечи Патимат, и мачеха разрыдалась у нее на груди.

– Ах, утка с яблоками! Утка с яблоками! – голосила она. – Зачем я послушалась тебя? Зачем не осталась дома?

– Пойдем на кухню, – ласково приказала падчерица. – Ты сваришь мне калмыцкий чай.

Женщины сидели и мирно пили чай, когда Родя ворвался на кухню и, перекрикивая Кобейна, завопил:

– Она лежала там! На деревянной полке! Совершенно голая! С пулей в затылке! Абсолютно, абсолютно голая! С простреленным затылком! И никто ей не смог помочь! Слышите, никто! И мне уже никто не поможет! И самое страшное! Самое чудовищное в том, что я знаю, кто это сделал!..

Он не договорил, потому что в раковине набиралась кастрюля с водой, и Аида окатила его с ног до головы ледяной волной. Брат стоял с открытым ртом, весь дрожа то ли от шока, то ли от холода.

– Ты сам во всем виноват, – сказала она спокойно, без волнения, будто ничего не произошло, – когда-нибудь надо отвечать за свои поступки, за свое головотяпство. Или ты собираешься всю жизнь оставаться ребенком? Я говорила не брать ее с собой в Екатеринбург, просила быть предельно осторожным, советовала обратиться в агентство по продаже недвижимости. Мои слова для тебя пустой звук? Ты выдал незнакомым людям наш адрес, они ждали этого целый год. Целый год шла охота на меня и мою семью. Теперь за каждым из нас следят. Алена пала первой жертвой. Вчера я угодила в переделку и чудом выкарабкалась. Патимат тебе расскажет, в каком состоянии я приехала домой. Так что, милый братец, наберись мужества и не хнычь. Ты – мужчина. Не забывай об этом.