Текст книги "Мир приключений 1967 г. №13"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Сергей Абрамов,Еремей Парнов,Леонид Платов,Александр Абрамов,Дмитрий Биленкин,Михаил Емцев,Сергей Жемайтис,Нина Гернет,Николай Коротеев,Григорий Ягдфельд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 52 страниц)

ТРЕТЬЯ ВАХТА

Океан отходил ко сну. Вечер выдался жаркий. Пассат чуть дышал. Двадцатиметровые колеса воздушных генераторов вращались так медленно, что можно было пересчитать их блестящие лопасти. На западе стояла перламутровая степа, вся она трепетала и переливалась. Где-то там, за этой радужной стеной, умирала «Адель» – по старой традиции циклоны носили женские имена. Туда с нашего острова весь день летели метеорологические ракеты, нацеленные в эпицентр вихря – сердце «Адели». Она тщетно стремилась уйти, вырваться из-под метких ударов. Но у нее не хватало сил: к нам она подошла уже порядком израненная после бомбардировок с воздуха и обработки конденсаторами водяных паров.

Мы с Костей сидели под силиконовым колпаком на вершине смотровой башни. Вернее, я сидел, а Костя стоял и смотрел на радужную стену, чему-то улыбался, барабаня пальцами по прозрачному силикону. Колпак слегка раскачивался, создавая полное впечатление, что мы висим в гондоле учебного аэростата для тренировочных прыжков с парашютами. Хорошо и немного жутковато болтаться на шестидесятиметровой высоте.

В океане отражалась переливающаяся перламутровая стена. Милях в трех мелькали темные спины китов, которые паслись на планктоновых полях. К острову возвращались дельфины, закончившие вахту у загонов синих китов и рыбных питомников. По дороге дельфины устроили какую-то веселую игру, что-то вроде пятнашек. В лагуне под нами (башня стоит на ее правом крыле) тоже плавали дельфины. Было хорошо видно, как они совершали в прозрачной воде сложные построения, а затем одновременно стремительно бросались вперед; вдруг строй рассыпался, и все начиналось сначала.

Костя сказал, позевывая:

– Ватерполисты. Сегодня играют с нашей командой. Потрясающе интересные существа! Я познакомился сегодня с Протеем. Он подплыл ко мне и что-то сказал неразборчиво. Потом уже я догадался, что он поздоровался по-английски. Я положил ему руку на спину и говорю: «Здорово, дружище». Он ответил что-то вроде: «Я рад нашей встрече».

– По-английски?

– Не смейся, Протей знает и русский. Когда мы выплыли в океан, он вдруг пропыхтел довольно внятно: «Назад. Опасность».

– И действительно вам что-то угрожало? – спросил я.

– Медузы. Багряные медузы. Колоссальное скопление. Сейчас их унесло течением, а в полдень, ты же сам видел, вода была красной от этих ядовитых слизняков. Тебя никогда они не жалили? Должен заметить, что ощущение не из приятных…

У Кости на лице появилась виноватая улыбка, и, будучи верен себе, он сказал, хмурясь:

– За последние пятьдесят лет человечество так много сделало… Пожалуй, больше, чем за предыдущие два тысячелетия. Понятно, что этот диалектический скачок готовился столетиями. – Он усмехнулся. – А человек, творец всего этого, – он развел руками, – совсем не изменился или изменился очень незаметно, и наши антропологи уверяют, что и не изменится в ближайшие сорок тысяч лет! Тебя не потрясает этот парадокс? Нет, мы какие-то пещерные люди. Именно пещерные! Нас совсем не изумляет то обстоятельство, что, если отбросить все достижения цивилизации, мы те же!

Я промолчал: когда Костя начинал философствовать, то он не нуждался в оппонентах.

Мой друг саркастически усмехнулся:

– Да, те же. А вот жизнь стала какой-то не такой, пресной, что ли, как будто мы что-то утратили. Что, если это реакция после стольких веков напряженной борьбы? Порой непонятной нам, но борьбы. А может быть, наши чувства стали менее острыми? И живем мы не так полно, как наши предки. Что-то я не слышал современных записей историй, как в старых книгах. Сколько было тогда нерешенных проблем! Все было загадочным, покрытым тайной. Ты скажешь, изменились условия? – Помолчав, он улыбнулся и воскликнул: – Да! Как тебе понравилась Вера?

Я сказал, что не вижу никакой связи между рассказом о знакомстве с Протеем, глубокомысленным сетованием на угрожающую задержку с развитием человечества и заключительным вопросом.

Костя нимало не смутился.

– Видишь ли, – сказал он, прищурившись, – все в жизни взаимосвязано, это нам внушали еще в детских садиках. О Вере я тебя спросил потому, что иногда, несмотря на свой скептицизм, ты высказываешь довольно верные суждения.

– Она красива. Возможно, очень умна…

– Ты сомневаешься в ее уме! Да она, если хочешь знать, заняла третье место на конкурсе студенческих работ своего факультета!

Костя разошелся, стал упрекать меня в пренебрежительном отношении к людям, эгоцентризме и даже сказал, что я неисправимый циник. Закончил он свою тираду снова неожиданным переходом, опровергающим его же высказывание о «пресной жизни».

– Как все-таки все сложно, – сказал он, глядя вдаль, – как мы еще зависим от случайностей! Иногда встреча с человеком, одним из десяти миллиардов, может изменить точно рассчитанную орбиту жизни…

Последовал вздох и взгляд на вечернее небо, туда, где висел спутник с Биатой.

В эту минуту Костя, наверное, жалел Биату – ему было неловко, что он увлекся другой девушкой.

Он сказал:

– Мне придется тебя оставить. Ты же знаешь, что меня приняли запасным в команду. Вообще третья вахта не такая уж плохая, можно сосредоточиться, быть одному, поближе к звездам. Ну, а я спущусь на Землю… Смотри-ка! Появился дельфиний отец и наш учитель! Видишь, как размахивает руками? Сегодня я что-то его весь день не видел. Этот загадочный индивидуум где-то носился на своем скутере, окруженный свитой приматов моря. Ребята говорили, что он вечерами читает дельфинам лекции. Что-то в нем выше моего понимания! Неужели это один из первых биологических роботов? Если это так, то он идеально запрограммирован. Знает решительно все, лишь иногда задумывается для виду, будто силится вспомнить: копирует человека своих лет. К тому же такой темперамент! Ты знаешь, он мне начинает нравиться. Вот таким, по-моему, должен быть настоящий человек… Счастливой вахты!

Костя кивнул мне, сел в лифт, и я остался один.

С высоты остров напоминал крохотный атолл. Широкая его часть была обращена на северо-запад; там среди зелени возвышались ветряки, преобразующие силу пассата в электрическую энергию. Остров собрали из литых базальтовых блоков. Он стоял на мертвых якорях, незыблемый, как скала, и в то же время ничем не отличаясь от самого обыкновенного поплавка. В его недрах день и ночь работали заводы по переработке планктона, рыбы, китового молока, утилизации редких элементов, растворенных в морской воде.

Снизу послышался странный набор звуков: вопли, пыхтение, плеск, свист, резкие удары. Началась игра в водное поло, дельфины-ватерполисты шли в атаку на ворота островитян и, видимо, подбадривали друг друга этими своеобразными выкриками. Преимущество явно было на стороне дельфинов, и, хотя островитяне явно нарушали правила игры, мячи беспрерывно летели в их ворота. Мне хорошо было видно, как торпедообразные тела дельфинов мелькали в голубой воде, оставляя за собой серебристый шлейф из пузырьков воздуха.

Команда ватерполистов нашего острова недавно заняла первое место на соревнованиях в Сиднее. Полосатый мяч, который сейчас пасовали носами дельфины, – приз в этих крупнейших состязаниях. Снова наш вратарь, в который уже раз, выбрасывает его из своих ворот. Наконец нападающий команды дельфинов оплошал – отдал мяч и, как будто стыдясь своего промаха, исчез под водой. За ним скрылась и вся команда, даже вратарь последовал их примеру. Наши погнали мяч в пустые ворота. Бросок! Но мячу преградила путь стенка одновременно вылетевших из воды дельфинов. Они не только обыгрывали своих противников, а еще и «смеялись» над ними.

И все-таки островитяне, хотя все их усилия забить даже один мяч были тщетными, бросались в новые безуспешные атаки.

Игра внезапно прекратилась. Дельфины поплыли к противоположной стороне лагуны, где стоял академик Поликарпов в окружении гостей.

С башни открывался великолепный обзор. Я мог поворачиваться на все триста шестьдесят градусов, сидя в кресле, любоваться водной гладью и посматривать на приборы.

В океане, спокойном с виду, происходили очень сложные процессы; там бушевали невидимые волны, возникали и гасли течения, менялись соленость воды, температура, холодные пласты воды вдруг устремлялись к поверхности. Все эти сведения сообщали мне электронные буи, установленные на разных глубинах.

На экранах акустических локаторов иногда мелькали синеватые черточки – дежурные дельфины, несшие охрану на границах силовых полей. Черточек на экране стало больше, и они вытянулись в одну линию. Рамка одного из экранов окрасилась в желтый цвет, из динамика раздался голос автомата, установленного на сигнальном буе: «Появилось стадо касаток в квадрате «32-Б».

Касатки, эти вольные обитатели океана, вели себя так же, как в давние времена горцы Кавказа или североамериканские индейцы. Были среди них и мирные, и непокоренные племена. Судя по эволюциям на экране локатора, эти касатки пока не предпринимали агрессивных действий, они шли параллельно силовым полям, защищающим пастбища тунцов и макрели. Дельфины двигались тем же курсом.

Вначале я подумал, что это разведчики из банды Черного Джека разыскивают брешь в ограждении. Но, судя по их спокойному движению, это предположение отпадало. Разведчики пиратов не пошли бы прямо на «сюрприз», они-то великолепно знали все хитрости, приготовленные для простаков. А эти движутся, не подозревая беды, прямо к ярко-зеленой точке – звуковому бичу. Вдруг их правильный строй смешался, и на экране вспыхнули зеленые брызги. Касатки развивали скорость не менее шестидесяти миль в час, спасаясь от ударов ультразвукового бича.

Я записал в вахтенном журнале появление касаток, хотя это происшествие, как и все, что происходило вокруг, фиксировалось на магнитной пленке. Прочитав инструкцию обязанностей дежурного по острову, я спросил старшего инспектора Вильсона, не находит ли он, что древний способ фиксирования информации – запись в журнале – не выдерживает сравнения с показаниями приборов.

– Пожалуй, да, – ответил он, глядя через мое плечо.

– Тогда напрашивается вывод…

– …для чего тратить практиканту драгоценное время?

– Хотя бы!

– Это и мне приходило в голову.

– В таком случае, следует изменить инструкцию.

– Пытались.

– Кто же препятствует?

– Несовершенство приборов. Человеческие органы чувств иногда, хотя бы раз из десяти тысяч случаев, обнаруживают явления, ускользающие от технических устройств. Особенно тогда, когда надо сделать выбор и заглянуть за грань неведомого. Машины, к сожалению, еще не обладают интуицией.

…Пока я вносил свои записи в вахтенный журнал, оборвались короткие тропические сумерки. Вечный труженик пассат, отдохнув, снова ровно крутил колеса ветряков. Пенные гребни волн источали зеленовато-голубое сияние.

По черному небосводу плыли созвездия. Именно плыли, потому что ветер раскачивал мою гондолу, и мне казалось, вся небесная твердь пришла в движение.

Плыл «Корабль», раздув свои невидимые паруса. «Райская птица» кружилась возле «Южного креста». Желтым топазом над головой светился диск астрономического спутника. Он висел неподвижно на высоте 36 тысяч километров. На нем сейчас Биата тоже, наверное, несет вахту у своих счетчиков элементарных частиц или любуется Землей, а вернее всего, вглядывается в черную бездну Вселенной, туда, где должна вспыхнуть Сверхновая. Из этого участка галактики, нарастая с каждым мгновением, льется чудовищный поток невидимых частиц. Сотни миллиардов нейтрино ежесекундно пронизывают каждый квадратный сантиметр Вселенной.

На экране видеофона появился ухмыляющийся Костя.

– Не вздумал ли ты провести эту дивную ночь, как Симеон Столпник? – спросил он. – Уже шестнадцать минут, как истекло время твоего времяпрепровождения на «столбе».

– Так почему же ты до сих пор болтаешься внизу!

– По двум причинам. Во-первых, потому, что ночные вахты несут, как всем известно, на Центральном посту, и во-вторых, я выполняю там обязанности помощника ответственного дежурного по острову и его окрестностям. Между прочим, академик ушел поболтать со своими акваприятелями. На «столб» вообще можно было бы не подниматься. Эта служба создана специально для неоперившихся птенцов. Спускайся с заоблачных высот, в спортивном зале – состязания в теннис. Ты когда-то неплохо держал ракетку… Постой! – Костя артистически изобразил, будто только что вспомнил небольшое и не такое уж важное событие. – Чуть не забыл тебе сказать, что только что говорил с Биатой. Держится хорошо, только немножко устала. Далась ей эта Сверхновая! Лишь о ней и говорила, да еще о супернейтрино или, как она еще их называет, прапрачастицах, которые зафиксировали их ловушки. Нет, все-таки хорошо, что мы с тобой обитаем на этом прелестном островке. Передавала привет… Тс-с! Старик возвращается. Не даст и поболтать с лучшим другом! – Костя подмигнул и растаял на экране.

Я позавидовал, что он дежурит вместе с Павлом Мефодьевичем. Меня все больше и больше интересовал этот удивительный и загадочный человек. А то, что Костя уже поговорил с Биатой, неожиданно обрадовало меня: между ней и мною теперь уже не было никого. Я стиснул в руке жетон. Какие надежды я возлагал на это свидание!

ТУАЛЕТ МАТИЛЬДЫ

Наша Матильда похожа на субмарину одной из последних конструкций. Она относится к семейству синих китов и весит двести десять тонн. Прежде, в давние времена, когда киты беспощадно уничтожались, редкие экземпляры едва достигали ста тридцати – ста пятидесяти тонн. Мало кто из этих исполинов доживал до зрелого возраста. Теперь же, после всеобщего закона, запрещающего охоту на китов, и особенно после перевода их на пастбища, почти все киты прибавили в весе на одну четверть.

В нашем стаде есть китиха Малютка, достигающая чудовищного веса – двести восемьдесят пять тонн!

Подле ласта нашей Матильды жмется китенок. В сутки он выпивает около полутора тонн молока, и все же у матери еще остается его более тонны.

Доят маток китов два раза в сутки – в семь часов утра и в пять вечера. Со сторожевой башни подается автоматический ультразвуковой сигнал, и стадо с пастбища движется в лагуну, сопровождаемое дельфинами-пастухами. Сигнал можно и не подавать – киты и дельфины удивительно точно определяют время в любую погоду.

Каждая матка идет к своему «стойлу» – причалу – и останавливается метрах в пяти, и пытается почесаться боком о шершавый базальт (Но после нескольких несчастных случаев – киты сдирали себе кожу – им было запрещено прикасаться к стенке, и теперь за ними зорко следят дельфины.

У нас с Костей маски Робба из кремнийорганической резины. Пленка толщиной десять микрон, обтягивающая каркас маски, выполняет работу искусственных легких – через нее свободно поступает кислород, растворенный в воде, а углекислый газ уходит в воду; но этот процесс идет несколько медленней, и поэтому в маске есть еще специальный клапан для удаления водяных паров и углекислого газа. Маски Робба рассчитаны на плавание в пределах верхних горизонтов, не глубже двадцати метров.

Сегодня у китов санитарный день.

Мы расхаживаем по широкой спине Матильды с электрическими щетками и пластмассовыми лопаточками и очищаем ее от колоний рачков и морских желудей. Матильде эта операция, видимо, доставляет огромное удовольствие: она замерла и тихонько, чуть поводит плавниками; время от времени из ее дыхала раздается мощный хлопок, как из клапана компрессора. На спине Матильды стоит тавро: Нептун с трезубцем и номер.

Петя Самойлов и вьетнамец Као Ки занимаются дойкой. По прозрачным шлангам доильной машины бежит тугая желтоватая струя китового молока. Счетчик на стенке причала отсчитывает декалитры. Молоко уходит в недра острова, где подвергается стерилизации и упаковывается в портативные контейнеры из прессованной бумаги. На земле мало продуктов питания, которые могли бы приблизиться по своим удивительним свойствам к этому концентрату энергии. Матильда дает в год более трехсот тонн молока!

Трудно поверить, что было время, когда китов убивали, чтобы получить мясо, жир и кости. Мало того, что это было антигуманно, но и нецелесообразно. Уничтожалась целая фабрика питательного белка, которая может работать десятилетия, требуя самой минимальной заботы со стороны человека. Когда я думаю об этом, то всегда вспоминаю любимую фразу Павла Мефодьевича: «Целесообразность есть высшая справедливость»…

Но сколько потребовалось усилий всего человечества, чтобы эта простая истина стала законом жизни! Надо было изменить социальный строй на всей планете, осуществить в грандиозных масштабах все великие открытия последнего столетия, утвердить коммунистическую мораль…

Костя уселся на спинной плавник Матильды, как на причальную тумбу, и стал учить Протея песенке «веселых рыбаков». Отчаянно фальшивя, он насвистывает мотив. Протей внимательно слушает, высунув голову из воды.

Кожа у Матильды упругая, как резина, синевато-серого цвета. Спина почти чистая. Работая щеткой, я тоже добираюсь к плавнику. Костя хохочет, слушая, как Протей довольно верно повторяет мотив песенки.

Голос у дельфина скрипучий, резкий, по тембру напоминает читающие автоматы старых конструкций. Протею нравится лесенка, глаза его блестят, лукавая физиономия выражает полное довольство своими необыкновенными музыкальными способностями.

Но музицировать некогда. Надеваем маски и прыгаем в воду.

Сквозь очки льется голубоватый свет. Бок кита в мраморных бликах.

Я проплываю не спеша и работаю только лопаточкой, отправляя на дно небольшие гроздья «желудей». Над головой – огромный серповидный плавник. Он нервно вздрагивает, когда я прикасаюсь к белому пятну под ним.

Наверное, в это время Матильда прищурила глаза, как кошка, у которой чешут за ухом.

Ко мне подплыл Петя Самойлов в сопровождении двух дельфинов. В гидрофоне раздался его искаженный пискливый голос:

– Ты чего спрятался под плавником, как сосунок? Займись косметикой ее личика. Руководить этой ответственной операцией будет Тави. Обмениваться информацией с ним можешь телеграфным кодом, но не забывай, что твой руководитель воспринимает и зрительные образы вперемежку со звуковыми сигналами.

Я самонадеянно сказал, что меня больше устраивает телепатический обмен информацией.

Петя насмешливо пискнул и уплыл вместе с дельфином.

Я висел в воде, внимательно разглядывая Тави. Он тоже рассматривал меня, застыв в неподвижной позе, и вдруг произнес шелестящим шепотом длинную фразу. Я ничего не понял и в свою очередь попытался мысленно передать ему, что рад знакомству и готов выполнять его указания. Мне сразу стало ясно, что я не смогу передать все это путем образной телепотемы.

Мои попытки войти с ним в контакт Тави воспринял несколько оригинально: неожиданно «заговорил» так громко, будто у меня под ухом начали стрелять из порохового ружья. Увидев, какое впечатление произвела на меня эта громкая «фраза», он снова сказал что-то нежным шелестящим шепотом. Я опять ничего не понял, но почувствовал его расположение ко мне.

Пришлось перейти на примитивный код и выстукать пальцами на его спине:

«Меня зовут Иван».

В ответ он так быстро прощелкал серию точек и тире, что они слились в длинный трескучий звук.

Я помотал головой.

Он понял и внятно прощелкал:

«Плыви за мной, Ив».

Так началось наше знакомство, скоро перешедшее в дружбу. Через несколько дней я спросил его, почему он назвал меня Ивом, а не Иваном.

«Потому что тебе приятнее первая половина слова, обозначающая тебя…»

Мы плыли рядом, обмениваясь незамысловатой информацией, вполне довольные друг другом. Тави находил колонии желудей, подавал сигнал, а я подплывал и скребком счищал моллюсков.

С четверть часа мы прихорашивали Матильду. За это время Тави только один раз поднялся на поверхность набрать воздух. Моя маска действовала безотказно, забирая из воды нужное для дыхания количество кислорода.

«Все!» – прищелкнул Тави.

Я не стал всплывать. Мне хотелось еще побыть под водой. Я плыл, едва двигая ластами. В гидрофоне послышался голос Кости:

– Я не уверен, что наша Мотя возьмет первую премию на конкурсе красоты.

Ему кто-то ответил, но я не разобрал слов, так как звуковой сигнал был направлен в противоположную сторону. К тому же мешали какие-то неясные шумы, что-то поскрипывало, кто-то тяжко вздыхал, булькал, мягко хлопал в ладоши.

Тави держался возле моего правого плеча, без усилий скользя в толще воды.

«Что это за шумы?» – выстукал я по его спине.

Он сразу же ответил:

«Разговаривают киты. Нет в океане никого болтливее китов»,

«Ты знаешь их язык?»

«Язык не главное, надо видеть разговор».

«Неужели ты видишь их всех? Всех китов»,

«Вижу. Не глазами. Вижу, о чем они говорят. Вижу предметы разговора».

«Угадываешь мысли?»

«Вижу мысли!» – Тави смотрел на меня, и мне показалось, что он удивляется моей непонятливости.

«О чем же они говорят?»

«О разном. Матери хвалятся своими детьми. Передают новости».

«Какие новости они сообщают? Что ты видишь сейчас?»

«Наш остров издали. Синих китов. Касаток. Киты боятся за своих детей. Вижу еще людей на «ракетах» и моих братьев. Касатки уплывают, люди и братья моря гонятся за ними. Говорить молча совсем просто». – Тави глядел на меня, глаза его поощрительно улыбались.

Я постарался сосредоточиться, и мне стало казаться, будто перед моими глазами проплывают смутные образы. Нет, это только показалось. Причудливые светотени, непривычная цветовая гамма и усталость на мгновение создали у меня иллюзию восприятия «зрительного языка» китов,

Тави сказал:

«Теперь они говорят о Великом Кальмаре, их…»

Тави взлетел к поверхности, чтобы сменить воздух в легких. Я тоже всплыл и, откинув маску, впервые посмотрел на гигантских китов совершенно другими глазами. И все-таки в сознании как-то не укладывалось, что эти живые глыбы сейчас ведут неторопливые беседы о своих житейских делах, может быть, злословят, тревожатся за участь детей. Мне надо было сделать немалое усилие, чтобы поверить Тави. До сих пор усатые киты считались животными, в своем развитии стоящими ниже обезьян. В нас невероятно сильно держатся атавистические представления об исключительности человека – заблуждение, в течение тысячелетий оправдывавшее преступления людей против своих меньших братьев.

Пока мы с Тави беседовали, произошло событие, взбудоражившее все население нашего острова.

Когда я вынырнул, то в уши мне ударил мощный голос, усиленный мегафоном. Дежурный говорил, стараясь сохранить хладнокровие:

– Опускайся на двадцать метров и выходи из зоны, занятой китами. Избегай малышей. Слушайся во всем Протея. Еще рано, разве ты не видишь, что возле тебя три «подростка»!

Я быстро забрался на причал и увидел такую картину. Стадо китов уходило из лагуны на пастбище. Важно плыли матки, делая не более четырех узлов. Молодые киты резвились вокруг родителей, малыши до половины выпрыгивали из воды и плюхались в зеленую воду, поднимая каскады брызг, ныряли. Доносилось характерное пыхтение старых китов. Над стадом стояла радуга. Напрягая зрение, я старался разглядеть Костю в воде, думая: как его угораздило затесаться в стадо китов? Вдруг я увидел моего друга, стоящим в пене и брызгах на голове Матильды. Голова ее была поднята над водой выше, чем у других китов. Неужели и она понимала опасность, угрожающую Косте?

– Прыгай! – рявкнул вахтенный в мегафон.

Вынырнув далеко от стада, Костя взобрался верхом на Протея и плыл на нем к острову. Снова над океаном послышался мощный голос. Теперь дежурный язвительно отчитывал Костю за нарушение этики в отношении приматов моря. В заключение он сказал:

– Нельзя, молодой человек, злоупотреблять дружбой морских братьев.

Костя, красный, запыхавшийся, вылез из воды и набросился на меня:

– Ну чего ты смеешься? Весело, что нашелся объект для плоского остроумия?

– Мне нисколько не смешно…

– Ах, ты сожалеешь, что я компрометирую тебя?

Потом он перенес огонь с меня на остальное население острова:

– Куда мы попали? Сплошные пай-мальчики! Здесь хуже школы для детей с задатками нравственных пороков. Нет, с меня хватит! Улечу с первой же попутной ракетой! Прощай! – И он быстро зашагал к ребятам, вытянувшим электроталями драгу со дна лагуны.

Тави плавал возле стенки. Он прощелкал:

«Войди в прозрачную раковину».

Я стоял недалеко от кабины из сероватого пластика. В ной находилось электронное устройство старого образца для прямого обмена информацией с дельфинами.

Здесь я привожу наш разговор в «отредактированном виде», так как очень часто кибер путал понятия или объяснял их чрезмерно сложно. Например, слово «небо» в переводе звучало так: «Там выше головы, где сияет шар, похожий на круглую рыбу». У старого кибера была слабость к витиеватости. Его скоро заменили «ЛК-8006».

– Так лучше задавать вопросы и слушать, – прозвучал жестковатый голос машины, переводившей слова Тави.

Я согласился с ним и спросил:

– Так что говорили киты о Кальмаре?

– О Великом Кальмаре! – поправил Тави.

– Чем их интересует Кальмар, да еще Великий? Ведь они не едят кальмаров.

Послышалось что-то похожее на смех:

– Великого Кальмара нельзя есть.

Я согласился, что Великого Кальмара съесть трудновато и что справиться с такой нелегкой задачей могут только кашалоты.

– Нет, кашалоты едят просто кальмаров. Великого Кальмара есть никто не может. Он хозяин бездны. Человек – хозяин неба и света. Великий Кальмар – хозяин бездны и ночи.

Великий Кальмар стал похож на таинственное морское божество из древней легенды.

Тави продолжал:

– Великий Кальмар намеревался сегодня ночью взять маленького кита.

– Какого маленького?

– Что родился вчера. Великий все знает.

– Ему это, надеюсь, не удалось?

– Братья моря заметили его. Большие киты пошли ему навстречу.

– И намяли бока?

– Не понимаю.

– Побили его?

– Его нельзя побить. Он Великий Кальмар.

Я спросил, почему Тави относится с таким почтением к кальмару, а большие киты его не боятся.

– Он не хочет встречаться с большими китами, – ответил Тави. – Все другие жители моря не хотят встречаться с Великим Кальмаром.

– Ну, это понятно. Скажи, очень велик твой Великий Кальмар?

– Мне непонятно.

– Каких он размеров? Больше кита?

– Он не больше, он Великий Кальмар!

Я долго допытывался, каким образом Тави узнавал о его приближении. Почему киты бросились навстречу кальмару, защищая своего детеныша, еще не видя врага?

Или Тави давал путаные объяснения, или кибер не справлялся с переводом, но прошло с четверть часа, пока наконец мне удалось догадаться, что Тави говорит о втором зрении – локации – и совсем непонятном чувстве, что-то вроде телепатической связи. Но так или иначе, приближение Великого Кальмара не оставалось незамеченным, и, видно, одни живые существа вставали на свою защиту, а другие покорно становились жертвами чудовища.

И еще одну новость сообщил мне Тави. Киты знали о появлении Черного Джека и его очередном убийстве. Новости в океане распространялись очень быстро. Тави удивил меня, сообщив, что вчера вечером к нашим силовым заграждениям подходили разведчики Черного Джека и скрылись, напоровшись на «звуковой бич». А я-то записал в вахтенном журнале о появлении в наших водах мирных касаток!