Текст книги "Мир приключений 1967 г. №13"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Сергей Абрамов,Еремей Парнов,Леонид Платов,Александр Абрамов,Дмитрий Биленкин,Михаил Емцев,Сергей Жемайтис,Нина Гернет,Николай Коротеев,Григорий Ягдфельд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 52 страниц)

СЕСТРИЦА АЛЕНУШКА И БРАТЕЦ ИВАНУШКА

Иван прислонился к плоской стене оврага и закрыл глаза.

– Ты чего? – спросила Алена.

– Не могу больше. Минутку передохну.

– Нам надо успеть до сумерек, – сказала Алена.

– Знаю. Но, если я помру на полпути, тебе от этого лучше не будет.

– Не говори глупостей! – разозлилась Алена. – Здесь не жарче, чем в Сахаре.

– Никогда не был в Сахаре, – ответил Иван. – Но, насколько понимаю, там днем все живое прячется в тени или зарывается в песок.

– Здесь песка нет, – сказала Алена.

– На этой планете вообще ничего нет. Только скалы и чудища. Интересно, чем они питаются?

– Пойдем, – сказала Алена. – Скоро у тебя откроется второе дыхание.

– Восьмое, – поправил ее Иван. – У тебя вода осталась?

– Нет, ты же знаешь.

– Персидский царь Кир, спасаясь от Александра Македонского, напился из грязной лужи и признался, что чище и вкуснее напитка ему не приходилось пробовать.

– Если бы мы были на Земле, то я и сама бы напилась сейчас из лужи, – сказала Алена. – Потерпи. Километров через пять будет родник.

Минут десять они брели молча. Впереди показалась куща серых колючих кустов.

– Не смотри в ту сторону, – предупредила Алена.

– Там вода! – прохрипел Иван. – Там вода!

– Ее нельзя пить, – сказала Алена. – Видишь рядом сказозубов?

– Они безвредны.

– Это их водопой.

Похожие на жаб-переростков сизые животные размером с корову медленно поводили многорогими головами, разглядывая пришельцев.

– Ты боишься, что со мной что-нибудь случится?

– Не что-нибудь, а то же, что случилось с экспедиционной собакой. Помнишь?

– Мне рассказывали.

– А я сама видела, как Шарик превратился в одно из этих чудищ.

– Уж очень похоже на сказку.

– Может быть. Доктор Фукс вскрыл его потом: даже все внутренние органы изменились.

– Как он это объяснил?

Алена не ответила.

Путники миновали водоем, и Иван оглянулся, будто бурая вода прудика звала его вернуться.

– Доктор Фукс предложил интересную гипотезу, – продолжала Алена. – Местные виды фауны однополы. Обычно они никогда не покидают своего водоема. Как только одно из животных умирает – от старости ли, от болезни, – другой сказозуб подходит к водоему, напивается этой жидкости (на базе есть фильм – дойдем, посмотришь) и тут же распадается на две особи, такие же точно как прежние.

– И какой вывод?

– Фукс предполагает, что водоем – хранитель наследственности стада. В нем содержится не вода – хотя по составу жидкость и близка к воде, – а слабый раствор фермента, может быть несущего в себе цепочки наследственных молекул.

– И много таких водоемов? – спросил Иван.

– Мы пока открыли шесть. И у каждого пасется свое стадо.

– А сказке про собаку ты веришь?

– Я же говорю – сама видела. Ты знаешь, на планете ни лесов, ни больших озер, ни океанов. И в ходе эволюции водоем выработал способность не только поддерживать свой вид, но и влиять на другие живые организмы. Так выражается здесь борьба за существование. Если одна из этих жаб доберется до соседнего, чужого водоема и напьется из него, она превратится в жителя того водоема. Понятно?

– Мне понятно одно: я согласен стать жабой, только бы не умереть от жажды.

– До базы еще два часа ходу. Неужели не дотерпишь? Я думала, что астронавты крепче духом.

Но Ивана не смутил укор. Металлические подошвы равномерно цокали по раскаленным камням, и оба солнца планеты безжалостно жгли сквозь скафандр. Здесь не было теней. Одно солнце светило прямо с зенита, второе катилось вдоль горизонта, не собираясь заходить, и за час успевало трижды обернуться по белесому раскаленному небу.

Снова скала, и у нее – водоем, окруженный стаей нежащихся на солнцепеке рыжих одров, отдаленно напоминающих лошадей, доведенных до последней стадии истощения.

– Аленушка, – взмолился Иван, – я должен напиться! Я обязательно должен напиться!

– Не говори глупостей! Идем. Я все тебе объяснила.

– А я тебе не верю, – сказал Иван с неожиданным озлоблением. – И твоему доктору Фуксу.

Аленушка ничего не ответила. Она продолжала идти вперед, маленькая, тонкая, прокаленная насквозь жаром этой планеты, старожил из первой экспедиции, встречающий на планете четвертый месяц. Иван увидел ее впервые вчера вечером. Командир корабля «Смерч» вызвал его в салон управления и сказал:

– Возьмешь почтовый планер и спустишься с Аленой Сергеевной на базу. Продовольствие и приборы отвез Данилов. Тебе остается только взять письма. И еще: вот лекарства. Алена Сергеевна поднималась к нам на орбиту специально за ними.

…Планер сделал вынужденную посадку на плоском, как блюдо, плато, не долетев до базы полсотни километров. При посадке вдребезги разлетелась рация. Но ящик с лекарствами уцелел. «Смерч» был высоко на орбите, и связаться с ним было нельзя. Пришлось идти пешком. До рассвета, до того, как на небо выскочили оба солнца, путь казался нетрудным. Теперь же…

Впереди появился еще один водоем. Третий по счету. Возле него никого не было.

– Все, – сказал Иван, скидывая рюкзак. – Я пью.

– Здесь тоже нельзя, – сказала Алена. – Животные просто пасутся за холмами. Я же знаю.

– И я знаю, – ответил Иван, – и я знаю, что ничего со мной не случится.

Он стал на колени и принялся пить солоноватую теплую жидкость.

Алена пыталась оттащить его от воды, кричала что-то, плакала, но он не слышал – он пил, и пил, и пил…

Из-за бугра показалось стадо рогатых мохнатых животных. Они заверещали и заблеяли, увидев, как у них на глазах двуногий пришелец превращается в подобного им.

Иван вскочил, стараясь стряхнуть с себя прилипшие капли и пытаясь выплюнуть воду. Он хотел крикнуть, но вместо этого послышалось жалобное блеяние. И, не в силах держаться на задних ногах, Иван рухнул на камни, ударившись о них копытами передних ног.

Стадо приблизилось к нему и остановилось. Животные были настроены вполне миролюбиво.

Алена не помнила, сколько она просидела на камне, захлебываясь от слез, от бессилия, от страха. Животное, недавно бывшее Иваном, жалось к ней, тыкалось носом в колени, будто упрашивало: «Помоги!» Скафандр обвис и болтался нелепо, словно какой-то шутник обрядил в него козленка.

Наконец Алена встала, соорудила из ремешка ошейник, взвалила на спину второй рюкзак и поплелась дальше, к базе. Она не чувствовала больше ни иссушающей жары, ни жажды.

Через пятьсот метров ее встретила спасательная партия…

На базе любят рассказывать о том, как после многочасовых поисков спасатели наткнулись в пустыне на Алену Сергеевну, заплаканную, изможденную. Она несла два рюкзака и тащила на ремешке уродливого «козла» в скафандре. Если вам придется когда-нибудь побывать на этой базе, вам обязательно расскажут эту историю. А если вы выразите сомнение, то вас поведут на двор, где уныло бродит зеленый козел с пятью рогами. «Вот он, – будут уверять вас, – тот самый астронавт Иван, который не послушался Алену». Иван обязательно подойдет к вам и прислонится мордой к коленям. Он очень привязан к людям.

Если же вы начнете проявлять любопытство, даже ужасаться, вам обязательно сообщат, что доктор Фукс обещает со дня на день создать противоядие и вернуть Ивану человеческий облик.

Только лучше не ходить после этого к самому доктору Фуксу. Он ужасно разозлится и скажет, что ему надоели эти глупые шутки, что это самый обыкновенный местный козел и что астронавт Иван благополучно улетел обратно на Землю.

Кто знает, может быть, доктору Фуксу стыдно признаться, что ему до сих пор не удалось выработать противоядие.

СИНЯЯ БОРОДА

Он разбудил ее на рассвете. За окном висела непрозрачная синева, в которой утонули леса, поля, озера. Редкие огоньки дальней деревни с трудом продирались сквозь густую синь.

– Вставай, красавица, – сказал он ей. – Я хочу, чтобы тебе понравилось в нашем доме.

Она отвела от него глаза. Иссиня-черная борода, занимавшая половину лица и лопатой ложившаяся на грудь, пугала ее.

– Смотри на меня, – приказал он. – Тебе все равно придется ко мне привыкнуть. Я тебе неприятен?

– Не знаю, – сказала она.

– Я буду добр к тебе, – сказал он. – Я не буду тебя обижать. Но ты должна будешь меня во всем слушаться.

– Хорошо, – ответила она, не поднимая головы.

– Ну, теперь иди, – сказал он. – Ты можешь делать что хочешь. Только прошу – не открывай маленькой двери под лестницей.

– Хорошо, – повторила она, мечтая об одном: чтобы он скорее ушел и оставил ее одну.

– Может быть, мне придется сегодня уехать, – сказал он. – Я вернусь к вечеру.

Она посмотрела ему вслед. Он медленно шел по коридору. Спина его, широкая и сутулая, таила в себе непонятную угрозу.

Через несколько минут она услышала, как под окном раздались голоса. Она подошла к окну и увидела, что он прощается с одним из слуг. Он и в самом деле уезжал. Ей сразу стало легче. Необходимость подчиняться Синей Бороде угнетала ее, но она отлично понимала, что у нее нет другого выхода: он был ее хозяином и помощи ждать было неоткуда.

Все затихло в доме. Она открыла дверь и вышла из своей комнаты. Длинный коридор вел до самой лестницы. Она наугад толкнула дверь направо и увидела большую комнату, почти пустую, если не считать стола, кресла с высокой узорчатой спинкой и книжных шкафов у стен. Она подошла к книжным полкам. Названия книг ей ничего не говорили. Она перелистала одну из них и поставила на место. Потом она покинула библиотеку и дошла до лестницы. Она спустилась, постукивая задумчиво кулачком по перилам, и остановилась в нерешительности в высоком холле, пол которого был устлан необъятным ковром. Один из поварят, одетый в белый халат и колпак, вышел из кухни. Она не обратила на него внимания. Она предпочитала не обращать внимания на его слуг, потому что это значило бы, что она собирается навсегда оставаться в этом доме. Слуга прошел мимо и исчез.

Что Синяя Борода запрещал ей делать? Ага, открывать маленькую дверь под лестницей. Где же она?

Вот и дверца. Она провела ладонью по прохладной плоскости и отдернула руку. Она вспомнила, какие глаза были у Синей Бороды, когда он велел ей слушаться его во всем.

Она вышла в сад. Уже совсем рассвело, но день оставался таким же туманным и сумрачным. Желтые листья кленов складывались в прихотливые калейдоскопические узоры на черной мокрой земле. Она подумала, что может простудиться, и решила подняться наверх, чтобы накинуть на себя что-нибудь теплое. Ей хотелось дойти до ограды и увидеть поля и лес, над которыми Синяя Борода был не властен.

Но она не дошла до своей комнаты. Маленькая дверца под лестницей необъяснимо притягивала ее к себе. Что могло быть спрятано за ней?

Какая тайна скрывалась за этой обыденной и невзрачной дверью?

Ощущение тайны, не покидавшее ее с утра, тайны, которой, казалось, был пропитан этот дом, тяготило и тревожило. И если бы не страх перед Синей Бородой…

Она с минуту постояла перед дверью, прислушиваясь. Когда неподалеку прошел слуга, она прижалась к стене, стараясь слиться с ней, стать незаметной. Слуги могли донести Синей Бороде. Шаги стихли. Рука сама поднялась к двери и нажала на нее. «Я только чуть-чуть приоткрою ее, – успокаивала она себя. – Только самую, самую малость. Я не буду заходить внутрь».

Она толкнула дверь и зажмурилась.

Так она простояла еще несколько секунд. Она знала, чувствовала, что дверь уже распахнута и надо только открыть глаза, чтобы разгадать тайну дома. «Ну, – уговаривала она самое себя, – открой глаза. Что сделано, то сделано».

И она открыла глаза.

Она ожидала увидеть что угодно, только не то, что предстало ее взору.

В небольшой полутемной комнате лежали шесть таких же, как она. Некоторые из них были без головы. И все были мертвы. Она поняла, что она не первая и, может быть, не последняя живая обитательница этого дома и судьба ее несчастных предшественниц уготована и для нее.

Она вскрикнула и, не закрыв двери, бросилась вверх по лестнице, не заметив, что слуга видел все.

Она бежала по коридору не помня себя, в ужасе от своего открытия. Ей хотелось спрятаться, скрыться, убежать – но куда? В лес?

Она повернула обратно и понеслась к выходу из дома, к саду.

И на пороге столкнулась с Синей Бородой.

Он все понял с первого взгляда.

– Ты была там? – спросил он, и голос его был скорее печален, чем зол. – Ты все видела?

– Они… они… ты убил их! – всхлипывала она. – Ты убьешь и меня!

– К сожалению, ты права, – ответил он тихо. – У меня нет другого выбора.

Вечером, демонтировав очередную неудачную модель, Роберт Кямилев, по прозвищу Синяя Борода, начальник центральной лаборатории биороботов, сидел, пригорюнившись, в столовой главного корпуса и нехотя пил восьмую чашку крепчайшего чая.

– Опять неудача? – спросила Геля.

– Как только они получают свободу воли, тотчас же выходят из повиновения, – пожаловался ей Роберт, сокрушенно выщипывая волоски из черной бороды. – Система теряет надежность. Любопытство оказывается сильнее комплекса повиновения.

– Бедняга, опять месяц работы впустую!

– Почему впустую? – обиделся вдруг Роберт. – Завтра принимаюсь за новую модель. Какая-то из жен Синей Бороды окажется достаточно дисциплинированной.

– А если сотая? – вздохнула Геля.

ПРИНЦЕССА НА ГОРОШИНЕ

Члены Верховного Труля планеты Локатейпан не были бы так подозрительны, если бы не бесконечные интриги жителей Колатейпана – планеты-близнеца. Локатейпан и Колатейпан вращаются вокруг одного и того же солнца, по одной и той же орбите, с одной и той же скоростью. И на той и на другой планете колесо было изобретено в V веке до их эры, и первый воздушный шар поднялся в воздух в 1644 году их эры. И те и другие вступили в Большое Кольцо Галактики почти одновременно – то есть Локатейпан первым послал заявление, а Колатейпан первым получил ответ. В Галактике считают, что произошло это по той простой причине, что «К» в галактическом алфавите стоит перед «Л». Но на планетах-близнецах думают иначе. Колатейпанцы полагают, что Галактика таким образом признала их превосходство над Локатейпаном, а локатейпанцы уверены, что Колатейпан перехватил и задержал их заявление.

Нет возможности, да и не обязательно перечислять все обиды, которые Колатейпан нанес Локатейпану, тем более что тогда пришлось бы перечислять все обиды, которые Локатейпан нанес Колатейпану. Уже сказанного вполне достаточно, чтобы понять, почему Верховный Труль Локатейпана, узнав, что с Земли летит к ним посол, испугался, как бы соседи не перехватили посла и не оставили его у себя.

– Они могут пойти на подмену посла, – сказал Жуль Ёв, самый мудрый в Труле. – Они все могут.

– Но к ним тоже летит посол с Земли, – сказал молодой оппозиционер-скептик.

– А разве мы отказались бы иметь у себя обоих? – резонно возразил Жуль Ёв.

И скептики были вынуждены замолчать.

Несколько минут члены Верховного Труля молчали и думали. Потом решили: надо испытать посла. Вдруг это не посол с Земли, а элементарный колатейпанец?

– Но как?

– Мы устроим ему экзамен. Соберем всех знатоков земных обычаев и спросим что-нибудь такое…

– Неудобно, все-таки посол. А вдруг обидим его? Нужно быть предельно деликатными.

– Где эксперт по земным обычаям? – спросил Жуль Ёв. – Позвать его.

Привели эксперта. Эксперт прочел все книжки, которые удалось купить или выменять на марки на пролетавших мимо галактических кораблях, и просмотрел все телепередачи, которые передавались с Земли по четырнадцатой космической программе. Эксперт долго думал. Может быть, несколько дней – мы точно не знаем, – наконец придумал.

– Есть на Земле древний обычай, – сказал он. – Я читал о нем в одной очень редкой книге, изданной на аммиачной планете Сугре, но наверняка переведенной с земных языков.

– Какой обычай? Какой обычай? – заволновались члены Верховного Труля.

– Когда на Землю попадает неизвестный человек и они, люди, хотят узнать, принцесса ли он (я не знаю, что такое принцесса, но полагаю, что это признак принадлежности к истинным людям), ему подкладывают под тюфяки горошину.

– Ну и что?

– Если он – принцесса, то утром он обязательно жалуется, что он плохо спал и весь покрыт синяками. Он почувствует горошину даже сквозь десять перин.

– Замечательно! – сказали члены Труля. – Мы подложим ему горошину, а когда он нам пожалуется, то извинимся и скажем, что не заметили, как она туда попала.

На этом бы совещание окончилось, если бы вдруг молодой оппозиционер-скептик не спросил у уважаемого собрания:

– А что такое горошина?

Оказалось, эксперт не знает, что такое горошина.

Вызвали всех других экспертов, и они тоже не знали, что такое горошина. Стали рассуждать логически: известно, что у жителей Земли куда более тонкая и чувствительная кожа, чем у локатейпанцев и колатейпанцев, – пожалуй, это единственное, что их отличает. Значит, надо подложить в кровать послу такую вещь, которая совершенно не чувствительна для местного жителя, но осязаема для кожи дорогого гостя. Решив так, члены Верховного Труля провели небольшой эксперимент. Принесли десять кроватей и на каждую положили по десять перин. Под перины спрятали по предмету разной формы и степени твердости. Вечером уложили на кровати по локатейпанцу, не сказав им о сущности смелого эксперимента.

Утром в присутствии членов Труля и медицинской комиссии подопытных локатейпанцев допросили и осмотрели. Оказалось, что шестеро из них спали спокойно и ничего не заметили, а четверо жаловались на неудобства и синяки. Шестой, последний из ничего не почувствовавших, провел ночь на зерне местного растения, называемого научно Пуралон Ами-апа-ана, а в просторечье – чертово семя. Выяснив это, члены Труля отнесли чертово семя в резиденцию посла и положили под десять перин.

Посол Земли Ольга Барышникова, подлетавшая в это время на попутной сирианской ракете к Локатейпану, ничего, разумеется, не знала.

Ракетодром был подметен и полит импортным одеколоном. Части национальной гвардии выстроились шпалерами от ракеты до здания космопорта. Играли оркестры народных инструментов, и дети, не успела Ольга спуститься по трапу, поднесли ей букеты местных цветов. Старейший из членов Верховного Труля, достопочтенный Жуль Ёв, произнес небольшую, но прочувственную речь и пригласил Ольгу проследовать к ожидающей ее машине.

– Хорошо ли вы доехали? – спросил Жуль Ёв Ольгу, когда машина выехала с космодрома и по праздничным улицам столицы поплыла к резиденции земного посла.

– Спасибо, путешествие было отличным, – ответила Ольга, раскланиваясь с приветствовавшими ее горожанами.

– Мы надеемся, что вам у нас понравится, – сказал Жуль Ёв.

– Я тоже. Я тронута теплой встречей.

Она и в самом деле была тронута встречей, и, если бы не опасение нарушить какой-нибудь местный обычай, обидеть чем-нибудь любезных хозяев, она вела бы себя куда менее сдержанно.

Жуль Ёв и сопровождающие его лица провели Ольгу по всем комнатам посольской резиденции и с особенной гордостью показали ей спальню – громадное помещение, облицованное мореным дубом, посреди которого возвышалась под альковом квадратная кровать, увенчанная грудой перин.

– Это слишком роскошно для меня, – сказала Ольга. – Я, честно говоря, не привыкла к такой роскоши.

И… сказав это, тут же поняла, что совершила какую-то ошибку. Жуль Ёв переглянулся с другим стариком, и, как ей показалось, неодобрительно. И еще Ольга заметила, что молодой локатейпанец бочком-бочком пододвигается к кровати, будто хочет залезть под перину.

Жуль Ёв зашипел на него и, чтобы загладить неловкость, познакомил его с Ольгой.

– Это представитель нашей оппозиции, скептик, – сказал он.

Молодой скептик Ольге понравился. Ее только смутили его слова, сказанные вполголоса:

– Я вам не завидую.

– Так пройдем дальше, – предложил Жуль Ёв. – Мы еще не осмотрели кухню и библиотеку.

Да, локатейпанцы были очень любезны, очень рады, что от прилетела к ним, и все-таки Ольга чувствовала какую-то недоговоренность, шепоток за спиной, взгляды, пролетающие рядом, жесты, не предназначенные для ее глаз.

У входа в библиотеку их ожидал сухощавый локатейпанец в очках. Взгляд его был тяжел и настойчив.

– Наш эксперт по земным вопросам, – сказал о нем Жуль Ёв. – Не хотите ли с ним побеседовать?

– С удовольствием, – сказала Ольга, которая решила не отказывать ни в одной просьбе хозяев, хотя ей, по правде говоря, очень хотелось спать – ракета шла с перегрузками и Ольга очень устала.

– Сколько колонн у Большого театра? – неожиданно спросил эксперт.

Вопрос был странным и, по крайней мере, неделикатным. Но Ольга почувствовала, что ее ответу локатейпанцы придают большое значение. А сколько колонн в самом деле? Никогда в жизни ей не приходилось задумываться над этим. Она постаралась представить себе здание Большого театра, коней на фронтоне, толпу, жаждущую лишнего билетика под колоннами, но сколько же их? Четыре? Нет, больше. Шесть? Семь? Наверняка четное число.

– Шесть, – сказала она.

И по вытянувшимся! лицам хозяев поняла, что совершила ошибку.

– Хотя я не помню точно, – добавила она, – может быть, и восемь. Как-то не приходилось считать.

– Не обращайте внимания на нашего эксперта, – любезно улыбнулся Жуль Ёв. – Любознательность его когда-нибудь погубит. А сейчас мы позволим себе откланяться. Вам надо отдохнуть.

И Ольга осталась одна. Ее не покидало ощущение, что за ней следят. Может быть, она чем-нибудь вызвала недовольство гостеприимных хозяев? Обидела их? Вроде нет. «Ну ладно, утро вечера мудренее. Высплюсь и тогда примусь за работу», – решила она.

Но и заснуть ей толком не удалось. Перины, которыми была завалена кровать, были податливыми, мягкими, даже слишком мягкими, и она с удовольствием бы выбросила по крайней мере половину, но все равно что-то твердое все время впивалось ей в бок, будто она спала на камнях. Ольга слишком устала, чтобы подниматься и разыскивать причину неудобства. Она заставила себя уснуть.

Ночью ей снилось, что она попала в лавину на Кавказе и камни с размаху падают на нее.

Это была далеко не самая приятная ночь в ее жизни. И, когда Ольга проснулась, она чувствовала себя избитой, невыспавшейся. Она с трудом поднялась и увидела, что бока ее покрыты синяками. «Ну и жизнь у послов! – подумала она. – Надо будет вечером обязательно перебрать эти перины и соорудить себе ложе по вкусу. Ведь придется здесь жить несколько месяцев…»

У двери в спальню ждали локатейпанцы.

– Как вы спали? – хором спросили они.

– Спасибо, хорошо, – ответила машинально Ольга и подумала, что обязательно надо будет выкинуть эти перины.

– Вам ничего не мешало спать? – спросил посуровевший Жуль Ёв.

– Что вы! – Ольга улыбнулась самой дипломатической из известных ей улыбок. – Я очень благодарна вам за заботу. Я чувствовала себя совсем как дома.

– Все ясно, – сказал голос из задних рядов.

Голос был далеко не дружелюбен.

Знакомый оппозиционер-скептик скорчил жалобную мину и старался передать Ольге какой-то знак, которого она так и не поняла.

– У Большого театра восемь колонн, – сказал протиснувшийся в первый ряд эксперт. – А вот скажите нам, кто построил Тадж-Махал?

– Что? – удивилась Ольга. – Тадж-Махал?

– Не знает, – сказал Жуль Ёв.

– Не знает, – повторил мрачный голос из задних рядов. – Она такой же посол, как я.

Толпа угрожающе надвигалась на Ольгу, и та в полной растерянности отступала к спальне, проклиная свою неосмотрительность, проклиная неизвестную ей самой ошибку, которая ставит под угрозу дружеские отношения между Землей и Локатейпаном.

– Выбросить ее с планеты!

– Самозванка!

– Колатейпанская шпионка!

– Верните нам земного посла!

– Остановитесь! – крикнул молодой оппозиционер. – Вы можете совершить непоправимое!

– Она не знает, сколько колонн у Большого театра! – возразил голос из толпы. – Ей даже чертово семя нипочем.

«Ну вот, еще чертова семени не хватало», – подумала Ольга. Она неосторожно прислонилась к косяку двери и сморщилась от боли.

– Что с вами? – крикнул, перекрывая шум сановников, молодой оппозиционер.

– Ничего особенного, – силилась улыбнуться Ольга. – Что-то попало под перину и искололо мне бока.

«Что я делаю! – подумала она, произнося эти слова. – Теперь они окончательно обидятся. Готовили мне резиденцию, готовили, а я вместо этого…»

– Покажите, – сказал резко Жуль Ёв.

– Что показать?

– Синяки.

– Как так? – удивилась Ольга.

– Покажите им! – кричал молодой оппозиционер. – Не стесняйтесь. Они подложили вам под перину горошину, чтобы испытать, настоящий ли вы посол. Вы, наверно, слышали о таком методе?

Ольга поняла, что локатейпанцы не шутят, и, закатав рукав куртки, показала огромные синяки на руке.

– Ура! – закричали локатейпанцы. – Простите нас!

– Покажите хоть горошину, – попросила Ольга, стараясь сдержать смех.

Жуль Ёв собственноручно извлек из-под перин горошину, очень похожую на морского ежа, только чуть побольше размером.