Текст книги "Соблазненная грехом"

Автор книги: Кимберли Логан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Филипп, – недовольно фыркнула она, всем своим видом демонстрируя возмущение, – должна признать, что не в восторге оттого, что ты зовешь меня, когда тебе вздумается, словно я последняя из прислуг. К тому же с твоей стороны не очень вежливо настаивать на том, чтобы я, предоставив гостя самому себе…

Маркиз поднял руку, чтобы прервать ее:

– Оливия, нам предстоит обсудить нечто чрезвычайно важное, и, думаю, будет лучше, если ты немного помолчишь.

Высокомерно подняв брови в ответ на столь резкое обращение, Оливия расправила юбки платья и, обратив взгляд на брата, сказала:

– Отлично. Я тебя слушаю. О чем это ты хотел поговорить?

– Хочу задать вопрос, но прежде взять с тебя обещание, что ответ будет честным.

– Ну конечно.

– Ты была в доме в ночь убийства Элиз?

Долгое время леди Оливия молча смотрела на брата, ни единым движением не выдавая своих чувств.

– Я не понимаю, – наконец произнесла она сдержанно, – с какой стати тебе взбрело в голову задавать мне подобные вопросы? Ты прекрасно знаешь, что меня там не было.

Несмотря на то, что им руководили лучшие побуждения, Ройс был не в силах оставаться безмолвным. Чуть приблизившись к леди Оливии, он произнес:

– Леди Эйми вспомнила еще кое-что из событий того вечера. Она говорит, что за стеклянной дверью гостиной видела именно вас.

Что-то промелькнуло в глубине холодных глаз Оливии, и спустя мгновение она нервно хохотнула:

– Какая нелепость. Это абсолютная нелепость!

– Разве?

– Да, именно так! Девочка не знает, что говорит.

От высокомерного тона леди Оливии Ройса бросило в дрожь. Он всегда с трудом выносил презрительное отношение этой мстительной гарпии к Эйми, и многого не требовалось, чтобы виконт утратил последние капли терпения.

– Тем не менее ваша племянница уверяет, что вы там были. Она отчетливо вспомнила вас.

– В таком случае скажу, что она лжет. – Оливия бросила на Ройса злобный взгляд, а затем повернулась к брату: – Филипп, пожалуйста. Ты же знаешь, в ту ночь я не могла там быть. Вместе с тобой и Элиз я была на балу у Брайервудов, а затем, вернувшись в поместье, отправилась спать.

– И все-таки ты могла быть там той ночью, Оливия. – Маркиз взглянул на сестру, лицо его исказилось от боли. – Усадьба Олбрайтов всего лишь в часе езды от Лондона. И несмотря на то, что мне крайне не хочется допускать и мысли о твоей причастности к убийству Элиз, я не могу не верить и своей дочери. Слава Богу, к ней возвращается память. Разбросанные фрагменты начинают складываться в единую картину.

Оливия прищурилась:

– Ты и в самом деле считаешь меня причастной к убийству?

– Неужели ты думаешь, мне хочется верить, что моя родная сестра способна на подобное коварство? Но Эйми незачем врать, когда дело касается подобных вещей, и каждый из нас знает, как сильно ты ненавидела Элиз.

– У меня на то были причины! – Вскочив с кресла, леди Оливия побагровела от ярости. – С той минуты как эта женщина вошла в нашу жизнь, она разрушила все, что у нас было! Я была счастлива, была влюблена, а она отобрала у меня все. – Из ее горла вырвался едва слышный приглушенный всхлип. – Она забрала Хоксли.

И вдруг все сложилось воедино – Ройс все понял. Обрывки разговора с Эйми о тете Оливии в вечер, когда в доме Хоксли был устроен прием, потихоньку всплывали в его памяти. Не в силах сдержать изумление, Стоунхерст посмотрел на Оливию:

– Покойный лорд Хоксли предал вас.

Неожиданное открытие словно громом поразило всех присутствующих. Лорд Олбрайт изумленно ахнул и отшатнулся. И даже Толливер побледнел. Но Оливия, в чьих глазах читался блеск безумия, словно не замечая их реакции, уставилась на Ройса.

– Да! – со злостью выпалила она. – Это был Хоксли. Он сказал, что семья не одобряет брак Филиппа, и поэтому мы не можем быть помолвлены. Но через несколько лет он сам влюбился в эту женщину. Выходит, наши отношения никогда не имели для него особого значения. Я не вынесла этого. Видеть их вместе, видеть, как они разговаривают, смеются, перешептываются по углам, было невыносимо. Так что в тот вечер после бала у Брайервудов я решила поговорить с ним, расставив все точки над i.

Маркиз медленно опустился на стул, ни на секунду не сводя глаз с сестры.

– И? – едва слышно подтолкнул он ее.

– И он заверил, что никаких романтических отношений между ними не было. Что слухи об их романе были лживыми, а он всегда любил меня. – Оливия неестественно пожала плечами. – Я не поверила ему. И когда нашла записку, уже не могла сомневаться в том, что я была права.

– Какую записку? – спросил Толливер, подавшись вперед и пристально глядя на Оливию.

– Записку, в которой Элиз просила о встрече в ее доме после полуночи. Она выпала у Хоксли из кармана перед тем, как он отправился на бал. Естественно, в тот момент я не подозревала, что эту фальшивую записку подкинул Страттон. – Неожиданно Оливия резко развернулась и оказалась лицом к лицу с братом: – Вот как все было: я признаю, да, я была в твоем доме той ночью, но никоим образом не завязана в убийстве твоей жены. Я ждала в саду, когда приедет Хоксли, в надежде застать его с Элиз. Но, увидев лорда Страттона, я просто не знала, что и думать. А потом он достал оружие.

Бледность не сходила с лица лорда Олбрайта, потрясенный, он покачал головой.

– Ты была свидетелем, – едва слышно проговорил он, на лице застыло выражение ошеломленного неверия. – Ты все это видела. С самого начала знала, что лорд Страттон убил Элиз, что Хоксли был невиновен, и все же продолжала молчать.

– Оба были мертвы. Что изменилось бы, объяви я, что всему была свидетелем? Это не вернуло бы им жизнь.

– Боже мой! Оливия, ты позволила истинному убийце уйти безнаказанным! Ты бездействовала и со стороны наблюдала, как честного человека годами поливали грязью.

–. Он заслужил это! – прошипела леди Оливия, дерзко вздернув вверх подбородок. Ее холодные глаза по-прежнему не выражали ни капли сожаления, – За ту боль, что причинил мне. За мое разбитое сердце. Он заслужил, чтобы ему отплатили той же монетой.

Ройс молча наблюдал за происходящим и чувствовал, как у него внутри все закипает. Не выдержав, он вмешался.

– А как насчет Эйми, миледи? – спросил он нарочито мягким, таящим в себе опасность тоном. – Она тоже заслужила все это? – Медленно Ройс подошел к леди Оливии, его переполняла ненависть, каждый мускул его тела дрожал от ярости. – Годами ваша племянница страдала из-за того, что увидела в ту ночь, из-за того, что не может вспомнить детали, а вы молчали и бездействовали. Наблюдали за ее страданиями, в то время как могли помочь.

– Неправда…

– Правда! – рявкнул Ройс. Плотину прорвало, наконец-то он мог высказать этой женщине все, что у него накопилось. – Но вас это не волновало, разве не так? Вам нравилось наблюдать за тем, как она страдает. Вам нравилось критиковать ее, издеваться над ней, потому что таким способом вы наказывали ее. Это был ваш способ выместить на ней зло. Вы отыгрывались на Эйми за ее мать. Не так ли? Это была ваша месть.

– Да как ты смеешь! – со злостью выпалила Оливия, переполненная возмущением. Она демонстративно повернулась к Ройсу спиной и подошла к брату: – Почему бы тебе не прислушаться к моим словам, Филипп? К чему напрасно беспокоиться? Ты продолжаешь копаться в прошлом, расследуя то, что лучше оставить позади и никогда об этом не вспоминать. Почему никто не выбросит из головы это происшествие?! Вот и герцог Мейтленд недавно изводил меня расспросами. Он вдруг с чего-то начал интересоваться Эйми, спрашивать о событиях той ночи. Ему-то какое дело? И ты еще подозреваешь меня, это оскорбительно, и в конце концов, я…

– Оливия, если ты сейчас же не прекратишь, клянусь, я заткну тебе рот и покончу с этим делом.

Оливия изумленно уставилась на брата – он никогда не позволял себе говорить с ней в таком тоне. Ройс же был слишком занят собственными мыслями, чтобы хоть на секунду отвлечься и почувствовать себя отмщенным, видя, как ошеломлена Оливия. По каким-то необъяснимым причинам последние фразы леди Оливии заставили его задуматься. А и вправду, с какой стати герцог Мейтленд расспрашивал Оливию об Эйми и о ночи убийства? Ни маркиз, ни Толливер не приглашали его к участию в расследовании, поэтому Ройсу было непонятно, чем объяснялся интерес герцога. Конечно, принимая во внимание то, что мачеха Мейтленда была наставницей Эйми, его расспросы можно было списать на естественное проявление элементарного любопытства. Но все же что-то настораживало Ройса в его заинтересованности…

Предчувствие чего-то дурного леденящей волной затопило его сердце. Эйми… одна в доме герцога… Ройс словно очнулся от сна. Стремительно развернувшись, он быстрым шагом направился к двери.

– Стоунхерст, куда ты, черт тебя побери?

Не желая терять ни секунды, Ройс пронесся мимо, оставив вопрос Толливера без ответа. Он не мог терять времени. Ему необходимо было как можно скорее попасть в Мейтленд-Хаус.

О Боже! Неужели он не успел? Неужели он потеряет ее?

Глава 22

– Так за всем этим с самого начала стояла Оливия?

Тишину комнаты пронзил голос ошеломленной Теодосии, от звона которого Эйми чуть было не содрогнулась, почувствовав усилившуюся головную боль. С первой же минуты отъезда Ройса эта боль отдавалась в висках резкими глухими ударами.

– Выходит, что так, – мрачным тоном отозвалась Эйми. – Я и сама не хотела верить, но, похоже, все указывает на то, что она причастна…

Герцогиня, сидевшая на канапе напротив Эйми, в изумлении качала головой:

– Не знаю, почему это известие так ошарашило меня. Ни у кого твоя мать не вызывала такой ненависти, как у Оливии. Возможность избавиться от Элиз, несомненно, лучшим образом могла бы вписаться в ее планы. Но мы были абсолютно уверены, что Страттон действовал в одиночку. Не было оснований подозревать кого-либо еще.

Эйми не могла унять тревогу – она встала со стула и подошла к окну. Внизу вдоль подъездной аллеи к дому вышагивали оставленные Ройсом охранники. В одном из них, том, что с повязкой, девушка узнала Эдмундсона, пострадавшего из-за происшествия на утесе.

Какое-то время невидящим взглядом она смотрела на мужчин. В голове крутилась неясная мысль, за которую Эйми никак не могла ухватиться.

– Так не должно быть… – проговорила она вслух. – Все эти годы тетя жила рядом с нами, насмехаясь, разыгрывая комедию. Мне становится дурно, когда я думаю, что она убийца. Не хочу, не могу поверить… Неужели это так?

– Ну, полагаю, теперь-то она поплатится за содеянное, – послышался за спиной Эйми голос Теодосии. – Я всегда знала, что эта женщина – злобная интриганка, но никогда не думала, что в своем ожесточении она способна пойти на убийство. Ньюгейтская тюрьма слишком мягкое наказание для нее.

Отвернувшись от окна, Эйми вновь посмотрела на repцогиню:

– По крайней мере этот кошмар наконец-то закончится. Больше не придется оглядываться, в любую минуту ожидая, что кто-то столкнет тебя в пропасть или спустит с лестницы.

При упоминании той опасности, что преследовала Эйми па протяжении последних недель, герцогиня с обеспокоенным видом закивала:

– Да, это единственное, что успокаивает. До сих пор удивляюсь, как я могла не догадываться о том, что тебе угрожала опасность. Когда представляю, как ты висишь на краю утеса… – Герцогиня содрогнулась. – Дитя мое, ты должна была мне рассказать.

– Я хотела, – поспешила заверить ее Эйми, – но считала, что будет лучше, если вы останетесь в стороне от всего этого. Не хотелось пугать вас.

– Хм. Теперь ты наверняка знаешь, что меня не так-то легко напугать. Я в большей степени огорчена тем, что ты не поделилась со мной своими неприятностями. – Герцогиня, опираясь на трость, подалась вперед. – А я-то полагала, что поспешный отъезд из Корнуолла связан со срочной необходимостью объявить о предстоящем бракосочетании – твоем и виконта. Я ведь заметила, что ночь накануне нашего отъезда в Лондон ты провела не в своей спальне.

Герцогиня застала Эйми врасплох. Она в замешательстве смотрела на свою наставницу.

– Не надо на меня таращиться, словно я сошла с ума и несу полный бред, – сказала Теодосия, властно взмахнув рукой. – Что-то я могу, конечно, не замечать, но если мне нужно присматривать за юными девушками, я за ними присматриваю. И поверь мне, вижу многое из того, что от меня пытаются скрыть. Единственная причина, по которой я не высказала тебе своего неодобрения, кроется в том, что я глубоко уважаю лорда Стоунхерста. Я знаю, что он благородный человек и неравнодушен к тебе. Поэтому я не сомневаюсь, что если он хоть чем-то скомпрометировал тебя, то сделает все необходимое, чтобы достойно выйти из ситуации. – Наклонив голову, герцогиня испытующе смотрела на Эйми, лишая ее всякого присутствия духа. – Признайся, пока мы пребывали в усадьбе виконта, он сделал тебе предложение? Ведь так? Что ты молчишъ? – Вопрос герцогини словно выбил из-под ног Эйми почву. – Если это не так и он просто соблазнил тебя, он рискует вызвать мой гнев.

Эйми никак не могла справиться с замешательством и подыскать более или менее связный ответ. Что она могла сказать герцогине? Неожиданно за дверью раздались быстрые шаги, а спустя мгновение в комнату постучали.

– О! Мне сказали, что вы вернулись. – Раскрасневшееся лицо вошедшего в комнату герцога Мейтленда расплылось в довольной улыбке. Его внезапному появлению удивились обе дамы. – Какой приятный сюрприз, маман, – весело продолжал он, закрывая за собой дверь. Быстрыми шагами он пересек комнату и, склонившись в приветственном поклоне, поцеловал руку Теодосии. – Я и не думал, что увижу вас так скоро.

Герцогиня ответила ему сдержанным кивком:

– Да, так случилось, что в последнюю минуту планы изменились. У лорда Стоунхерста появилось важное, не терпящее отлагательства дело.

– Понятно, – едва заметно нахмурился герцог. – Случаем это «важное дело» не имеет отношения к тем двум вооруженным мужчинам, что не хотели пускать меня в дом?! – Тон герцога отчетливо свидетельствовал о его крайнем раздражении из-за неожиданного оцепления его владений.

Эйми неловко заерзала на стуле, но, поборов смущение, откашлявшись, ответила:

– Мне очень жаль, ваша светлость, – щеки ее вмиг запылали, – это все по моей вине.

Герцог с озадаченным видом взглянул на Эйми:

– Прошу прощения, моя дорогая, но при чем здесь вы?

Эйми понимала, что объяснения не избежать, но совершенно не знала, с чего начать. Она кинула умоляющий взгляд на Теодосию, и герцогиня пришла на помощь: по возможности кратко пересказала пасынку истории покушения на Эйми. К концу рассказа герцог уже сидел рядом с Теодосией на канапе и изумленно смотрел на Эйми, изображая неверие.

– Это поразительно! – воскликнул он. – Ты полагаешь, что все это дело рук Оливии.

Эйми кивнула:

– К сожалению, да. Сейчас лорд Стоунхерст допрашивает ее в доме отца. Я сама никак не могу привыкнуть к этой мысли, я знала, что тетя ненавидела маму, но что она сможет убить человека… У меня не укладывается в голове. Как она могла совершить такое?

Теодосия вздохнула:

– Боюсь, что женитьба твоего отца и последовавший за этим скандал стоил Оливии всего, что было для нее дорого. Доброго имени ее семьи, ее положения в обществе, возлюбленного… Возможно, в этом убийстве она видела единственный способ заполучить все назад. Оливия не могла разумно мыслить, когда дело касалось Элиз.

– Да, пожалуй, люди склонны к необдуманным спонтанным поступкам, когда на горизонте появляется угроза всему, что им дорого.

Слова, сказанные Мейтлендом, привлекли внимание Эйми – что-то было в его голосе, в интонации, что заставило ее напрячься. Она почувствовала на себе тяжесть его взгляда и ощутила легкий озноб – глаза герцога горели странным блеском, он внимательно изучал ее.

– Дорогая, это все, что вы смогли припомнить о той ночи? – спросил он, ни на секунду не отводя алчного взгляда. – Страттон не говорил ничего, что намекало бы на возможное участие в заговоре кого-нибудь еще, кроме Оливии?

Мучительная боль в виске, словно вспышка шаровой молнии, обожгла ее изнутри. Боль была практически невыносимой. Сидя на стуле, Эйми принялась раскачиваться из стороны в сторону, комната, поплывшая перед глазами, начала погружаться в туман… Эйми слегка прикрыла глаза…

Вдруг она увидела себя не в гостиной Мейтленд-Хауса, а снова в окутанной мраком библиотеке. Лорд Страттон тряс девочку за плечи, ругаясь на нее, но разобрать, что он говорит, Эйми не могла – в ушах стоял приглушенный гул. Она заставила себя сконцентрироваться на Страттоне, на его рябом лице и озлобленном взгляде, который он не сводил с девочки, повторяя слова, что ей никак не удавалось разобрать: «Послушай меня, это еще не все. Это не прекратится никогда, пока ты не вспомнишь все, что случилось…»

Предупреждение матери эхом раздавалось в голове, и все наконец-то встало на свои места. Теперь во всем обнаруживался смысл. Значение имело не присутствие леди Оливии. Значение имели слова лорда Страттона. Вот, оказывается, о чем пыталась напомнить ей мать.

С пониманием этого раздражающий гул исчез, словно его никогда и не было. Слух вернулся к Эйми – она слышала все удивительно четко.

– Ты, маленькая сучка, – рычал Страттон, брызгая во все стороны слюной и сжимая ее руки. – Если ты знаешь, что для тебя лучше, ты забудешь все, что видела здесь сегодня. Все. Потому что если ты кому-нибудь расскажешь об этом, Мейтленд пришлет меня снова, чтобы я убил твоего драгоценного папочку и сестер в придачу. Они будут умирать на твоих глазах так же, как только что умерла твоя мать. Так что держи рот на замке.

Эйми вздрогнула – она снова была в Мейтленд-Хаусе. Сердце с неистовой силой билось в груди, глаза неотрывно смотрели на герцога, сидевшего на канапе и наблюдавшего за ней из-под нахмуренных бровей.

– Ты что-то вспомнила, да? – мягким тоном он вызывал ее на диалог. На долю секунды Эйми показалось, что он искренне сочувствует ей. – Какая жалость. Думаю, с моей стороны было ошибкой расспрашивать тебя, но мне нужно знать, понимаешь? Я должен выяснить, проболтался этот идиот Страттон или нет. Он клялся, что ничего не говорил, но я не могу ему верить. – Поднявшись с канапе, Мейтленд достал из кармана плаща пистолет и направил его на Эйми. – Похоже, я не зря волновался.

Теодосия застыла на месте, устремив на пасынка взгляд, полный негодования.

– Мейтленд, ты сошел с ума? Что ты делаешь?

– Доделываю за Страттона его работу, это он оставил в живых свидетельницу. Ее давно нужно было убить.

Эйми сглотнула, пытаясь перебороть страх. Она сидела, вцепившись пальцами в подлокотники кресла, и не могла отвести глаз от направленного на нее пистолета.

– Это он, ваша светлость, – прошептала она, стараясь говорить без дрожи в голосе. – Это он, а не тетя Оливия был в заговоре с лордом Страттоном.

– Это невозможно. – Недоверчивый взгляд герцогини перемещался от Эйми к герцогу и обратно. – Уоррен, – остановив взор на пасынке, обратилась Теодосия, – не знаю, что ты пытаешься доказать, но скажи девочке, что ты не…

– О, я уверяю тебя, что сделаю это, как сделал уже однажды, – перебил ее Мейтленд, сохраняя серьезный тон. – У меня не было выбора. Я вынужден был отобрать у нее то, что по праву принадлежало мне.

Давление угнетающей тишины нарушила Теодосия, вновь обратившись к пасынку. Приглушенным голосом она с раздражением спросила:

– Рэндалл сказал тебе, не так ли?

Мейтленд резко вскинул голову, и с неподдельным интересом посмотрел на герцогиню:

– А, так ты знала, что отец нагулял эту дрянную девку, Элиз Марчанд. Я догадывался об этом.

Ошарашенная и абсолютно сбитая с толку, Эйми изумленно моргала. О чем они говорят? Неужели Мейтленд пытался сказать, что… Нет, это невозможно.

Эйми отказывалась верить, но своими глазами видела, как герцогиня неохотно кивнула, подтверждая слова пасынка:

– Да, знала. Рэндалл признался мне, как раз перед тем как тяжело заболел. В то время Элиз только входила в общество в качестве маркизы Олбрайт.

Эйми чувствовала, как земля ускользает из-под ног, лишая ее всяческих сил вынести тяжесть этого немыслимого известия. А герцогиня тем временем сдержанным тоном подтверждала ее догадку: они говорили о ее матери, маркизе Олбрайт. Выходит, она была незаконным: ребенком покойного герцога Мейтленда? Поверить в это Эйми не могла. Еще труднее было представить, что Теодосия знала обо всем и молчала.

– Ваша светлость, – дрожащим голосом спросила Эйми, – это правда? Моя мама – незаконнорожденная дочь вашего мужа?

Взгляд Теодосии был полон сожаления и печали.

– Боюсь, что это так, моя дорогая. Мне жаль, но Рэндалл взял с меня клятву, что я сохраню это в тайне, и мне пришлось подчиниться его воле. Понимаешь ли, он слишком поздно узнал, кем приходилась ему Элиз, и не имел четкого представления, как следует себя повести.

– О, отец как раз имел четкое представление, но я не позволил ему поступить так, как он задумал.

Теодосия вновь перевела взгляд на Мейтленда, услышав заявление, сделанное им столь безжалостным тоном. Подозревая недоброе, она с нетерпением спросила:

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что однажды, когда здоровье старика совсем ухудшилось, он позвал меня в спальню и, подозревая, что жить ему осталось недолго, поведал об Элиз. Он сказал, что собирается публично признать ее своей дочерью, потому что хочет быть уверенным, что в будущем она получит свою долю наследства, – Мейтленд с яростью принялся размахивать пистолетом. – Только я не мог позволить этому произойти! Можешь себе представить, какой бы был скандал, объяви он в обществе, что самая известная актриска Лондона приходится мне сводной сестрой? – Его рот скривился в злобной усмешке. – Так что я позаботился, чтобы этого не произошло. Чтобы он ничего не успел сказать.

Герцогиня бледнела на глазах. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

– Уоррен, ты не мог… Твой отец… Так это ты убил его? – Не в силах более вымолвить ни слова, она беспомощно затрясла головой.

Мейтленд лишь пожал плечами, лицо его выражало полнейшее безразличие.

– На самом деле это оказалось не так сложно сделать. Он и без того с трудом дышал, так что единственное, что требовалось от меня, – закрыть ему лицо подушкой, пока… дыхание не прекратилось. Я оказал ему услугу, избавив от того ничтожного существования, что ожидало его впереди. – Мейтленд злобно зыркнул в сторону мачехи, услышав тихий стон, сорвавшийся с ее уст. – Замолчите! Неужели не понимаете, что я должен был это сделать? Неужели я должен был молча наблюдать, как он разрушает нашу жизнь? Отдать часть моего наследства какой-то чертовой лахудре? Только через мой труп.

Сердце ушло в пятки: Эйми с изумлением смотрела на герцога – этого мужчину она знала с самого детства. Как она могла так обманываться в нем? Он казался таким любезным, таким приятным. А на самом деле оказался чудовищем, не остановившимся перед убийством собственного отца и единокровной сестры. Он был тем человеком, который нанял преступника, пытавшегося сбросить ее, Эйми, с утеса. А она-то и мысли не допускала, что это мог быть он.

– Естественно, пока Элиз была жива, она представляла для меня угрозу, – ледяным тоном продолжил Мейтленд. – Я не мог рисковать своим благополучием и беззаботно жить, зная, что в любой момент она может узнать тайну своего происхождения. Тогда-то я и решил нанять Страттона. К тому времени он уже был на грани сумасшествия из-за своей одержимости Элиз. Много сил не требовалось, чтобы убедить его в неверности этой шлюхи, которую только смерть могла бы заставить прекратить свои шашни. Покойный лорд Хоксли, как никто, подходил нам в качестве жертвы – подставив его, мы вышли сухими из воды. – Герцог посмотрел на Эйми с неприязнью: – Все пошло наперекосяк из-за твоего вмешательства. Ты все видела, и к тому же Хоксли явился раньше, чем идиот Страттон успел покончить с этим грязным делом. Так что можешь себе представить, какой тяжкий груз свалился с наших плеч, когда мы узнали, что события той ночи начисто стерлись у тебя из памяти. Годы шли, и ничто не предвещало беды, пока не была раскрыта причастность к убийству Страттона. Слава Богу, он покончил жизнь самоубийством, не назвав моего имени. Я решил, что все закончилось, и был спокоен.

– Но тут вы случайно подслушали мой разговор со Стоунхерстом, – высказала предположение Эйми, – и, запаниковав, решили столкнуть меня с лестницы.

Мейтленд усмехнулся:

– В тот вечер я понял, что не могу допустить, чтобы ты осталась жива. Не могу, находясь в неведении, что именно Страттон мог рассказать тебе. Решение столкнуть тебя с лестницы было спонтанным, необдуманным. Признаюсь, я был в отчаянии. Когда же выяснилось, что мои надежды не оправдались – шею ты себе не сломала, – я пришел к выводу, что лучше будет нанять кого-нибудь, заплатить и быть уверенным, что все будет сделано как надо.

– Но нанятый вами человек также не справился с задачей.

– К моему огромному разочарованию. Похоже, сейчас некому прийти тебе на выручку. А мне придется убить сразу двоих – тебя и мачеху. Лишние неудобства, но что поделаешь?

– Ты сумасшедший, – выпалила Теодосия. – Неужели ты собираешься пристрелить нас здесь, прямо под носом у охраны? И вообще в доме полно людей.

– Верно, – согласился герцог. – Но думаю, никто ничего не заподозрит, если я приглашу вас покататься. Прогулка в лесу – то, что надо. Вам следует отвлечься от тяжелых мыслей обо всех этих неприятностях с леди Оливией, ну, вы понимаете. А когда на нашу карету нападут разбойники и я окажусь единственным выжившим… Думаю, ни у кого не будет повода подозревать меня. Зачем, если вину уже возложили на Оливию? – Он насмешливо вскинул брови и ехидно улыбнулся. – В моих планах выставить все так, дабы никто не усомнился, что я отчаянно боролся за ваши жизни. Буду весь в синяках и ссадинах. Может быть, случится, что меня ранят в руку или ногу. Увидев меня, каждый будет уверен, что я сделал все, чтобы защитить мою любимую мачеху и ее невинную юную подопечную.

Эйми набрала в грудь побольше воздуха и, стараясь оставаться спокойной перед лицом все возрастающего страха, сказала:

– Вы забыли, что лорд Стоунхерст оставил двух охранников Толливера следить за домом. Вам ни за что не удастся миновать их.

– А вот здесь ты заблуждаешься, моя милая. – Свободной рукой герцог резко распахнул застекленные двери гостиной, из которых был виден Эдмундсон, расхаживающий по комнате, словно был у себя дома. – Видишь, – продолжил он, указывая на мужчину, – этому охраннику больше нравятся мои деньги, нежели служба у Толливера.

От удивления Эйми не могла вымолвить ни слова. Теперь она поняла, почему нанятый Мейтлендом преступник без труда смог подкрасться к ней и столкнуть с валуна!

– Где твой напарник? – спросил Мейтленд у Эдмундсона.

– Я о нем позаботился, – не без удовольствия сообщил тот. – Камнем пробил ему череп и оттащил в кусты за домом. Он точно не поднимется.

– А что с каретой?

– Готова и ждет вас, как и просили. Ваш извозчик мило почивает на чердаке. И не беспокойтесь, я удостоверился, что он не видел, кто ударил его дубинкой по голове.

– Очень хорошо. – Герцог снова повернулся к Эйми и Теодосии и вновь направил на них пистолет. – Вперед. Мы уходим.

Эйми обменялась с герцогиней тревожными взглядами. И хотя ей очень не хотелось подчиняться указаниям Мейтленда, она понимала, что неповиновение только ухудшит ситуацию. Поэтому она встала сама и помогла подняться герцогине, не переставая лихорадочно искать возможный выход. Сейчас им оставалось лишь молиться, чтобы Стоунхерст вернулся не слишком поздно и догадался, что что-то не так.

А пока ей придется самой что-то придумывать.

Следуя за герцогом, Эйми вышла на мошеную дорожку, огибающую особняк.

Сбоку, держа ее под руку, шла герцогиня, а сзади, не отставая ни на шаг, поспевал Эдмундсон. Бегающим взглядом Эйми настороженно следила за всем, что происходило вокруг. В это время суток на Парк-лейн практически не было народу, лишь редкие прохожие прогуливались по тротуарам, но были слишком далеко, чтобы услышать крик о помощи.

Карета ждала их у изгиба подъездной дороги, лошади готовы были отправиться в путь. Из-за высокой живой изгороди слуги не могли заметить, что они отъезжают. Не медля ни секунды, Эдмундсон взобрался на козлы, а Мейтленд проворно открыл дверцы.

– Живо внутрь, – приказал он.

Прежде чем забраться в карету. Теодосия смерила пасынка надменным взглядом. Вслед за ней внутрь скользнула Эйми. Только она села напротив пожилой дамы, в карету влез Мейтленд и с силой захлопнул за собой дверцу.

– Этот чертов Стоунхерст! – раздраженно прошипел он.

Почувствовав приятное гепло от накатившей волны облегчения, Эйми вытянула шею, желая выглянуть в окно. Слава Богу! Ройс был уже по пути к дому. У Эйми все заликовало внутри.

Мейтленд вскочил, постучал по стене кареты.

– Эй, дурень, вперед, – приказал он Эдмундсону. Как только карета тронулась, герцог высунулся из окна и прицелился.

Эйми не знала, собирается ли он выстрелить в Ройса, дать предупредительный залп или просто угрожающе потрясти оружием, да ее это и не волновало. Ей достаточно было видеть, что герцог прицелился в ее мужчину. «Сейчас или никогда», – подумала она. Это чудовище слишком много сотворило зла, этому нужно положить конец. Эйми охватила бешеная волна ярости. Пришло ее время – время мышки дать отпор.

С криком она бросилась на герцога и, ухватив за запястье, насколько смогла, выкрутила ему руку. Эйми изо всех сил прижимала его кисть к оконной раме, пытаясь ослабить хватку и заставить Мейтленда выпустить оружие. Тут же, замахнувшись тростью, Теодосия со всей силы ударила его по ноге. Взбешенный, герцог выругался и выстрелил, но, слава Богу, пуля никого не задела.

Напуганные выстрелом, лошади помчались во весь опор.

Ройс все еще был в нескольких ярдах, когда до него долетело эхо пистолетного выстрела. Кровь застыла в жилах, подгоняемый страхом за жизнь Эйми, он пришпорил лошадь. И хотя Стоунхерст не мог разглядеть, что происходило в карете, сомнений не оставалось, что идет борьба. Он мог только молиться, чтобы Эйми не пострадала.

Лошади неслись во весь опор, а человек на козлах старался обуздать их. Но судя по всему, его труды были напрасны. Набирая скорость, карета летела через все пространство парковых насаждений, отделяющих Мейтленд-Хаус от соседнего особняка. Едва не задев низкое ограждение из камня, подпрыгивая, карета неслась вниз по отлогой лужайке. Впереди маячила рощица, за которой виднелся пруд.

– Нет! – взмолился Ройс. – Только не в пруд!

Перед его глазами замаячили картинки из прошлого: перевернувшийся фаэтон брата, разбитое, все в увечьях тело Корделии. Казалось, Ройс заново переживает худший день в своей жизни. Ничто не могло приблизить его настолько, чтобы он поспел вовремя и предотвратил надвигающуюся катастрофу.