Текст книги "Мой взгляд на любовь (ЛП)"

Автор книги: Кейт Стерритт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Я качаю головой, посмеиваясь над своим новым прозвищем.

– Что ты хочешь знать? – спрашиваю я, молясь, чтобы он не задал неправильных или, может, правильных вопросов.

– Ты кое-что знаешь о моих родителях. Можешь рассказать мне немного о своих?

Хорошо, я могу ответить на этот вопрос.

– Моя мама никогда не хотела меня. Мы не разговаривали почти пять лет, – я не говорю ему, что отправила ей сообщение на телефон, когда нашла жилье в городе, но она так и не перезвонила. – А мой отец … – я делаю глубокий вдох. – Скажем так, я была результатом хорошего, но недолгого времяпровождения, – я пожимаю плечами. – Я никогда с ним не встречалась и не знаю его.

– Ты когда-нибудь спрашивала у мамы про него?

Я киваю.

– Я прошла через стадию отчаяния, чтобы узнать о нем, но моя мать утверждала, что не знает, и ее только злили мои многочисленные вопросы.

– Мне жаль, Эмерсон, – Джош кладет руку мне на колено и нежно сжимает. – Надеюсь, ты не против говорить об этом.

Глядя на его руку, лежащую у меня на колене, я отвечаю:

– Я делаю все возможное, чтобы не останавливаться на этом.

– По большей части ты закрыт от меня, и теперь это имеет для меня больше смысла, – я поднимаю на него глаза. – То, что ты показываешь, мило, сострадательно, талантливо и прекрасно, но я хочу знать, что скрывается за всем этим.

– Ты считаешь, что внутри я уродливая и злая?

Он качает головой.

– Ни в коем случае. Я думаю, есть что-то бесконечно более прекрасное.

– Ты не знаешь меня достаточно хорошо, чтобы делать такие выводы.

– Не могу этого объяснить, но мне кажется, что я знаю тебя намного дольше. Я действительно хочу знать, что заставило тебя перестать рисовать и следовать своим мечтам.

– Есть много вещей, которыми я поделюсь с тобой, но уже говорила, что это не одна из них, – говорю я честно и с убеждением, надеюсь, что он серьезно это понимает.

– Эмерсон, вредно держать все в себе.

– Это то, что сказал бы любой хороший психотерапевт, и я это понимаю, но это мой путь и мой выбор.

– Спасибо, – он делает глоток вина, не сводя с меня глаз. – Ты сегодня многое мне рассказала.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я. – Я не сказала то, что ты хотел знать.

– Я не был уверен, что с тобой что-то случилось, заставившее тебя бросить искусство, а теперь знаю.

Мой желудок сжимается. Я никогда ни с кем об этом не говорила и, сама того не замечая, открыла ящик пандоры.

– Мы можем оставить эту тему?

– Конечно, – говорит он. – Хочешь еще вина?

Я качаю головой.

– Думаю, мне уже хватит на сегодня. Я очень устала, – взглянув на часы, вижу, что уже почти полночь. Удивлена, что уже так поздно, и зеваю. – Не возражаешь, если мы закончим? – я эмоционально и физически истощена и очень надеюсь, что сон будет нормальным. Я не в состоянии продолжать это.

– Разумеется. Я тоже готов лечь спать, – он поднимает руки в ответ на мой потрясенный взгляд. – Не волнуйся. Раздельные комнаты.

Я улыбаюсь, смущенная своей грубостью, но в то же время испытываю облегчение.

– Спасибо, Джош. За все.

Он улыбается, берет мой пустой бокал, и я иду за ним на кухню. Как только он ставит их в раковину, мы идем к спальням, и останавливаемся перед той, которой я пользовалась раньше.

– Это твоя, – говорит он и притягивает меня к себе.

Моя первая реакция – напрячься, но что-то в его объятиях заставляет меня расслабиться. Невозможно отрицать, какой безопасной и защищенной я себя чувствую, когда твердое тело Джоша прижимается к моему, а его мускулистые руки крепко обнимают меня. Я хочу быть сильной, независимой женщиной, но приятно чувствовать себя желанной и важной. Прошло много времени, и я отчаянно скучаю по этому. Цепляясь за его рубашку, я зарываюсь лицом в мягкую ткань и вдыхаю. От него все еще пахнет мылом, вероятно, после душа, который он принимал до моего возвращения. Помню, когда он открыл дверь, меня поразил его свежий вид. Влажные волосы, без усилий взъерошенные до совершенства. Меня действительно чертовски влечет к этому человеку, как на физическом уровне, так и на более глубоком, более важном уровне чувств, связанных особенным образом. Это то, что некоторые люди ищут всю свою жизнь. Есть возможность, что я нашла это дважды?

– Спокойной ночи, девушка с кексами, – шепчет он и целует меня в макушку. Его губы остаются там, кажется, очень долго, но, когда он отстраняется, этого недостаточно. – Спасибо, что вернулась ко мне, и я обещаю, что не буду давить на тебя, к чему ты не готова.

Я улыбаюсь.

– Можешь поблагодарить меня за безответственное вождение автомобиля, – я очень расслабилась, зная, что дальше этого дело не дойдет. Мне нужно немного пространства и сна, чтобы понять, почему я так сильно разочарована, что он оставляет меня, чтобы пойти в свою комнату.

Ки… Мне очень, очень жаль. Мое сердце разрывается надвое.

У меня большие неприятности.

Глава 22

Электронные часы на прикроватном столике показывают 6:19, но что-то в экране привлекает мое внимание. Единица и девятка, кажется, постепенно исчезают. Я подвигаюсь ближе и протираю глаза, все еще затуманенные сном. Теперь я в нескольких дюймах от дисплея и, к своему удивлению, вижу крошечного человечка внутри часов, рисующего цифры. Когда они пропадают, он или, может быть, она начинает красить двойку и ноль красной краской. Какого черта? Уверена, что мне это не кажется, но я немного обеспокоена тем, что схожу с ума. Голос в моей голове напоминает мне, что это совсем не смешно. Я наблюдаю еще десять минут, и действительно, маленький человек, которого я увидела при ближайшем рассмотрении, – это пожилая дама, использующая свою кисть и лестницу при необходимости, чтобы обозначить правильное время. Это самая странная, но крутая вещь, которую я когда-либо видела.

Оторвавшись от своего маленького друга, я встаю и иду в ванную, потом открываю дверь спальни, чтобы пойти искать Джоша. За дверью спальни лежит моя вчерашняя одежда и нижнее белье, чистое, сухое и сложенное. Благодарная, впечатленная и немного смущенная, я быстро беру их и переодеваюсь. Как и было обещано, я нашла разные туалетные принадлежности в ванной комнате, включая женский дезодорант и зубную щетку, так что я полностью чувствую себя человеком.

В доме тихо, и я бы предположила, что Джош спит, если бы не моя выстиранная одежда. На кухонном столе, я нахожу записку, в которой меня просят налить себе кофе и сделать что-нибудь на завтрак, если я голодна, на случай, если к этому времени он еще не вернется после прогулки с Лероем у озера. Из кухонного окна я вижу его у кромки воды. Найдя туфли у французских дверей, ведущих на террасу, я выхожу на свежий утренний воздух.

Хотя мое желание быть рядом с Джошем кажется почти отчаянным, я останавливаюсь у перил терассы и глубоко вдыхаю, закрыв глаза. Открыв их, я смотрю на панораму. После дождя все выглядит и пахнет так свежо. Мне нравится закрытость города, но я никогда не считала себя городской девушкой. Я не возвращалась в свой родной город с тех пор, как уехала пять лет назад, но это не потому, что я до сих пор не люблю его. Благодаря Мереки у меня было восемь замечательных лет, наполненных счастливыми воспоминаниями. Не прошло и десяти минут, как у меня пропало всякое желание когда-либо снова оказаться в этом городе. У меня украли гораздо больше, чем это, но лучше не думать об этом. Я счастлива здесь, и это, кажется, имеет большое отношение к человеку, к которому я сейчас иду.

Он уходит все дальше, но я все еще отчетливо вижу его и Лероя. Как мотылек на пламя, привлеченный светом, несмотря на опасность, я приближаюсь.

Джош оборачивается, когда я все еще на приличном расстоянии от него, как будто почувствовал мое присутствие. Его лицо озаряется улыбкой, и я замираю.

– Как спалось? – спрашивает Джош, целуя меня в щеку, когда я подхожу к нему.

– Очень хорошо. А ты?

– У меня всегда здесь хороший сон, – отвечает он, бросая что-то в спокойную воду.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю в неверии. Все, что он бросал, отскакивало от поверхности один, два, три, четыре, пять раз, прежде чем исчезнуть.

– Как ты это сделал? – зачарованно спрашиваю я.

– В зависимости от того, откуда ты, он известен как скачок, прыжок или скольжение камней. Британцы называют это утками и селезнями. Еще я слышал, что это называется лягушачьими прыжками. В этом есть что-то действительно полезное и расслабляющее, – он присаживается и поднимает из множества камней один белый камешек у своих ног. – Все дело в ракурсе. Хочешь, я тебя научу?

За все годы, что я провела у реки, играя с камешками, не могу поверить, что никогда не пробовала этого.

– Конечно. Было бы здорово.

Он подбирает для меня камешек.

– Все они тщательно подобраны по их ровной, гладкой поверхности, но думаю, что ты должна попробовать с этим, – он протягивает мне тот, который немного больше остальных. – Легкие, маленькие, как правило, пропускают больше раз и идут дальше, но средний вес, как этот, обычно лучше всего подходит для новичков.

– Что дальше? – спрашиваю я, проводя большим пальцем по гладкой поверхности.

Он держит свой, чтобы показать мне.

– Приложи указательный палец к краю камня. Держи плоские стороны большим пальцем с одной стороны и средним пальцем с другой. Нужно, чтобы камень мог вращаться по прямой линии с плоским концом почти параллельно воде, – он ждет, пока я выполню его указания, прежде чем продолжить. – Ты должна обязательно положить камень на сгиб указательного пальца, а большой палец положить поверх камня, чтобы контролировать его.

– Хорошо, – говорю я, когда уверена, что все правильно поняла. – А дальше?

– Лицом к воде, расставив ноги на ширине плеч, – он подходит ко мне сзади и кладет руки мне на плечи, чтобы поправить положение. – Ты правша, поэтому тебе нужно встать левой или недоминантной стороной ближе к кромке воды, плечом к воде, – я чувствую давление на плечи. – Присядь на корточки так, чтобы при броске твой камень был почти параллельно поверхности.

– Все это очень научно, – говорю я, посмеиваясь. – Я думала, мы просто бросаем камни.

– На самом деле ученые обнаружили, что идеальный угол между камнем и водой – двадцать градусов.

– Ученые потратили на это время? – недоверчиво спрашиваю я.

– Это серьезное дело, Эмерсон.

Я смотрю в его глаза и вижу искорки. Не знаю, шутит он или нет про ученых, но он не воспринимает это слишком серьезно.

– Чуть меньше двадцати градусов, – говорит он, – и трение замедляет движение. Еще немного – и все пойдет ко дну.

– Хорошо, мои ноги начинают болеть, так что ударь меня инструкциями по метанию, пожалуйста.

Он смеется.

– Извини. Согни запястье назад, а затем брось его вперед, чтобы кинуть камень по поверхности воды. Не думай об этом как о бросании фрисби сверху, а как о бросании софтбола снизу. Ты также можешь думать об этом как о броске кнута в сторону. Важно, что ты аккуратно сгибаешь запястье назад, чтобы генерировать некоторую энергию, а затем быстро и под прямым углом отбрасываешь вперед, позволяя вращаться против часовой стрелки. Бросай как можно быстрее, не теряя форму. Угол и вращение важнее скорости.

Я запрокидываю голову и смеюсь.

– Кажется, моя голова взорвалась.

– Попробуй, и ты, возможно, поймешь, что мои инструкции – это не просто фигня-шмигня.

– Фигня-шмигня? – я продолжаю смеяться. Что, черт возьми, это такое?

– Заткнись, умник, и брось этот чертов камешек, – он тоже не может удержаться от смеха.

Я прокручиваю в голове его безумные сложные инструкции, а затем выполняю их как можно лучше. Камень вылетает у меня из руки и неловко падает в озеро неподалеку от нас.

Я морщу нос, и мои плечи опускаются в поражении.

– Твои инструкции неверны, – говорю я, стараясь не рассмеяться.

Джош стонет.

– Ты не довела дело до конца.

– Ты не велел мне довести дело до конца, – отвечаю капризно.

– Когда согнешь запястье, обязательно проведи рукой по всей груди, заканчивая около плеча противоположной руки.

– Это была моя единственная ошибка?

– Это требует практики, Эмерсон, – его веселый тон совершенно пропал. – Как и искусство, некоторые люди более одарены от природы, чем другие, но большой прогресс может быть достигнут, если заниматься этим, – я думаю, как полностью забросила искусство и как сильно по нему скучала. – Если ты дойдешь до конца, то убедишься, что вложила в бросок всю свою силу и импульс, и камень будет двигаться дальше и прыгать дольше.

– Как скажешь, Мистер Главный ученый.

– Мистер Главный ученый?

Я смеюсь, наклоняясь и поднимая другой камень.

– Ага.

Спустя двадцать пять бросков и поисков камней, у меня не получилось ни одного отскока. Я вне себя от разочарования, наблюдая за каждым из прыжков Джоша по поверхности без усилий.

– Готова к лучшему завтраку, который ты когда-либо ела? – спрашивает Джош, очевидно чувствуя, что мое терпение на исходе.

Вздохнув, я киваю.

– Думаю, да.

Джош свистит Лерою, и тот послушно возвращается к нему. По дороге домой Джош берет меня за руку, и я позволяю ему держать ее. Так или иначе, мне удалось создать для себя целую альтернативную жизнь здесь с Джошем, где я могу чувствовать себя хорошо с этим невероятным человеком, держащим меня за руку и предлагающим приготовить мне завтрак.

– Когда ты научился так бросать камешки? – спрашиваю я, нарушая уютное молчание.

– Мой отец учил нас, когда мы были детьми, – он смотрит на озеро. – Он хотел, чтобы мы с братьями как можно больше времени проводили на улице.

– Где сейчас твои братья?

– Двое живут в городе. Хантер – старший, успешный адвокат и ведет светскую жизнь.

– Сколько ему лет?

– Тридцать два, мне тридцать один, Луке и Максу двадцать восемь.

– Четверо мальчиков и двое из них – близнецы. Твоя мама, должно быть, была очень занята, когда ты был маленьким.

Он смеется.

– У нее много историй, которые, я уверен, она с удовольствием расскажет тебе, чтобы смутить нас.

– Значит, Хантер – успешный адвокат. Что насчет Луки и Макса?

– Лукас – технарь. Он разрабатывает приложения и продает их за копейки.

– Я понятия не имею, как все это работает.

Джош качает головой.

– Я тоже, но Лука немного волшебник.

– Похоже, вы с ними ладите.

– Да. Мы видимся не так часто, как хотелось бы маме, но мы все делаем ради друг друга, и все возможное, чтобы помочь маме справиться.

– А что насчет твоего другого брата?

– Макс живет в Южной Африке в качестве иностранного корреспондента, – отвечает он, придерживая для меня дверь.

– Все так по-другому, – говорю я, снимая туфли и оставляя их у двери, где нашла их раньше.

– Макс рискует своей жизнью на работе, но я не могу представить, чтобы он делал что-то еще. Некоторые из историй, которые нам удавалось из него вытянуть, сильно напрягали маму, но даже она знает, что это его жизнь и его решение.

В его голосе слышится уважение, которое он, очевидно, испытывает ко всем своим братьям, и это согревает мое сердце.

– Ты ближе всех к Максу, а он дальше всех. Это, должно быть, тяжело.

– Ты экстрасенс?

Я хихикаю.

– Нет. Сложность не в том, что ты сказал, а как ты сказал. Иногда все дело в интонации.

Джош смотрит на меня, глубоко задумавшись.

– Ты интригуешь меня больше, чем кто-либо другой, Эмерсон, – он качает головой, потом указывает в сторону кухни.

Когда Джош начинает доставать миски и сковородки из шкафов, я понимаю с удивлением, как этот невероятно красивый, талантливый и находчивый мужчина одинок.

– Как так получилось, что ты один? – мои мысли вылетают у меня изо рта.

– Могу задать тебе тот же вопрос, – говорит он, поднимая брови.

Я не отвечаю, жалея, что затронула эту тему, но понимаю, что уже слишком поздно.

– Кто-нибудь из твоих братьев в браке или состоит в серьезных отношениях?

– Макс женился на своей школьной подружке Ками, и у них дочери-близнецы, Арабелла и Мэгги.

– Неожиданно, учитывая его работу.

– Южная Африка может быть очень опасным местом, но они живут в закрытом сообществе, и их безопасность является приоритетной для Макса. Он даже сказал, что они могут переехать домой, когда Ками заберемела, но она не позволила ему отказаться от своей мечты, – он продолжает колдовать, пока мы болтаем. – Она любит его и подружилась с другими неместными.

– Я бы с удовольствием поехала на сафари, – говорю я, вспоминая документальный фильм о национальном парке Крюгера.

– Тогда ты должна это сделать, – небрежно говорит он. – Ты молодая и здоровая. И исполнять свои желания из списка, а не просто говорить о них.

– У тебя есть список желаний? – спрашиваю я.

– Конечно. Я думаю, что у большинства людей есть вещи, которые они надеются сделать или испытать в своей жизни, даже если они не записывают их.

Я вытаскиваю табурет из-под стойки и сажусь.

– Предложила бы помощь, но ты, кажется, все держишь под контролем.

– Просто сиди и наслаждайся.

Я усмехаюсь, наклоняюсь вперед, кладу подбородок на ладони и локти на стойку.

– Что ты делаешь?

– Яичницу с беконом, – говорит он. – Я надеюсь, у тебя на это нет аллергии.

Я качаю головой.

– Звучит отлично.

– У тебя есть братья или сестры? – спрашивает он, кладя по большой яичнице на каждую тарелку. – Ты так много знаешь обо мне, а я даже в курсе, есть ли они у тебя.

– Был сводный брат, Трент.

Джош стоит на противоположной стороне скамейки со сковородкой в руке, собираясь взять яичницу.

– Был?

– Он никогда не был мне братом, – стискиваю зубы. – Мы не общаемся.

– Услышав это, я так благодарен за счастливое детство.

– Мне нужен кофе, – говорю я, слезая со стула и подходя к кофеварке. – Хочешь?

– Конечно. Черный, одна ложка сахара, пожалуйста.

Для его кофеварки используются кофейные зерна, и отдельный отсек для молочной пены. У Кэрри такая же установлена в нашей комнате отдыха на работе, так что я могу быть полезна хотя бы здесь.

Когда я заканчиваю, Джош готовит две восхитительные на вид и пахнущих яичницы. Я занимаю свое место на том же табурете, и Джош садится рядом со мной. Я протягиваю ему кофе и делаю глоток, вдыхая пар.

– Ммм, – говорю я, наслаждаясь жидким золотом.

– Ты сводишь меня с ума, знаешь об этом? – спрашивает он.

Я ставлю кружку и беру свою еду.

– Да? Почему?

Он качает головой и стонет.

– Ты просто невероятно прекрасна, и даже не подозреваешь об этом.

Мои щеки горят, и я откусываю маленький кусочек от своего блюда, не уверенная, как ответить на его комплимент. Джош смотрит на меня, и его улыбка становится шире.

Чтобы сменить тему, я спрашиваю:

– Можешь отвезти меня на заправку, чтобы купить немного топлива?

Он кивает и машет рукой, как будто мое затруднительное положение ничего не значит.

– У тебя есть время побыть со мной сегодня? – он смотрит на меня так, словно что-то обдумывает, но не уверен, стоит ли это говорить.

– Джош, в чем дело?

– Я думаю, тебе не нужно завтра идти на работу в праздничные дни?

Я предполагаю, к чему он клонит.

– Все так. У меня выходной.

– Я надеялся, что ты останешься еще на одну ночь.

Жую внутреннюю часть щеки и смотрю на пустую тарелку. Я наслаждаюсь этим продолжением моей реальности, и мысль о возвращении в мой пустой дом угнетает. Смотрю на него и улыбаюсь.

– С удовольствием.

С улыбкой до ушей он моет наши тарелки.

– Я чертовски рад этому.

Глава 23

Убрав со стола и умывшись, мы выходим на улицу.

Его лендкрузер стоит на подъездной дорожке, но Джош исчезает в деревянном сарае рядом с домом, поэтому я следую за ним. Меня удивляет увиденное. Как будто я вошла в мастерскую механика, с рядом автомобилей разных марок и моделей. Один поднимается над землей, у другой нет дверей и колес.

– Ты любишь машины, – говорю я, все еще оглядываясь вокруг.

– Да. Наверное, это еще одно мое хобби, – он обводит рукой сарай. – Мы с папой вместе реставрировали старые машины, а потом продавали их. Я все еще занимаюсь этим.

– Чувствую, что недооценила тебя, – говорю я.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты говорил, что я загадка. Я бы сказала, что ты полон сюрпризов.

– Ты просто не задаешь правильные вопросы, – он подмигивает мне и идет к задней части дома к стойкам с шинами и различными запасными частями. Находит необходимое, и возвращается туда, где я все еще стою, держа металлическую банку.

– Я действительно выбрала правильное место, чтобы сломаться, не так ли?

Он смеется.

– Мне нравится так думать.

Мы останавливаемся на заправке, потом возвращаемся к моей машине. Возможно, забыв заправиться по дороге сюда, вмешалась судьба. Кто знает?

Вернувшись в дом, я хватаю с заднего сиденья свою запасную куртку, прежде чем прыгнуть обратно в машину Джоша, чтобы поехать в город.

– Не могу поверить, что это было практически рядом последние пять лет, а я никогда не была здесь, – говорю я, когда мы пробираемся через потрясающий пейзаж.

– Мне нравится здесь, как и контраст города, поэтому я благодарен, что могу провести там много времени, – говорит он. Поворачиваюсь к нему лицом. – Мне повезло, что у меня есть лучшее из обоих миров.

– Думаешь, твоя мама навсегда останется в этом большом доме?

Он кивает, но даже со стороны я вижу печаль, мелькнувшую на его лице. Его руки сжимают руль чуть крепче, а плечи слегка приподнимаются. Он так беспокоится о своей матери, и я нахожу это милым. А еще меня мучает чувство вины за то, что я не скучаю по своей. Я не проронила ни слезинки, когда оставила ее и всех, кого знала, и редко вспоминала о ней. Это делает меня монстром?

– Она цепляется за этот дом, как будто от этого зависит ее связь с отцом, – он бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. – Не думаю, что это хорошо.

– Что это значит?

Он глубоко вздыхает.

– Она больше не живет.

Я делаю паузу, чтобы понять, что он говорит. Интересно, как она жила до того, как потеряла мужа?

– Чем занимался твой отец?

– Он был инвестиционным банкиром одной из крупных фирм города.

– Как познакомились твои родители?

Он улыбается.

– Любовь с детства.

– Похоже, они были счастливы вместе.

– Верно, – он качает головой. – Это абсолютная трагедия, что его забрали у нее, когда они планировали всю свою совместную старость. Они были лучшими друзьями.

– Похоже, он был великим человеком.

– У моего отца была лучшая трудовая этика из всех, кого я когда-либо знал, но у него были четкие приоритеты, – кадык Джоша подпрыгивает, когда он смотрит на дорогу впереди. Это, очевидно, сложная тема для него. – Его жена и дети были для него всем, и он никогда не подводил маму. Она была замечательной матерью и заботливой женой, но она знала, что, если дела дома пойдут плохо, она может сообщить ему, и он будет там, – он снова бросает на меня быстрый взгляд. – Он был настоящим мужчиной.

– Что-то мне подсказывает, что ты очень похож на своего отца.

Мы останавливаемся на красный свет, Джош рассматривает меня.

– Все, чего я когда-либо хотел, чтобы родители гордились мной.

Сглатываю ком в горле. У нас с Джошем было совсем разное детство.

– Я видела твою маму всего один раз, но она так хорошо о тебе отзывалась.

Загорается зеленый, и мы пересекаем перекресток, прежде чем Джош снова говорит.

– Она моя опора, и я стараюсь быть для нее лучшим сыном, насколько могу.

– Расскажи, как ты стал преподавать арт-терапию.

– Я хорошо рисовал в школе, – говорит он, быстро взглянув на меня. – Но я никогда не считал это карьерой. Как ты знаешь, папа умер через несколько лет после того, как я окончил школу. Я нарисовал его так подробно, чтобы запомнить, и это стало для меня своего рода терапией. Каждый день в течение нескольких месяцев я рисовал что-то, что напоминало о нем. Это было нечто осязаемое и совершенно личное. Я позволил своему горю истечь на бумагу, и это помогло.

– Ты изучал искусство, чтобы помогать другим?

– Сначала я хотел помочь себе, но преподавание оказалось для меня таким полезным, и я решил, что могу использовать горе, которое я испытал, в чем-то значимом.

Я протягиваю руку и касаюсь его плеча, нуждаясь в физическом контакте с этим красивым мужчиной.

– Думаю, то, что ты делаешь – невероятно.

– Моя жизнь была чем-то вроде чертовой сказки. Родители вместе и счастливы, никаких финансовых забот, хорошие друзья и здоровье, – он смотрит на мою руку и улыбается, встречаясь со мной взглядом. – Я знал, что папа не захочет, чтобы кто-то из нас перестал жить, потому что он умер, поэтому все, что я делаю сейчас – стремлюсь быть хотя бы наполовину тем человеком, которым он был, – он кивает, когда мы проезжаем знак. – Вот оно. Клэр, одна из моих лучших подруг, делает свечи и продает их здесь, поэтому я люблю приходить поддержать ее, – он произносит ее имя с большой любовью, и мне очень интересно с ней познакомиться.

Рынок расположен на территории местной начальной школы. Джош паркует машину, и мы выходим. Продавцы, видимо, уже почти закончили раскладку, и здесь еще не так много людей.

– Хочешь еще кофе? – спрашивает Джош. – Похоже, она открывается только в десять.

– Почему бы и нет? – говорю я, улыбаясь. – Ты знаешь хорошее место?

– Пойдем, – говорит он, с энтузиазмом кивая. – Есть еще кое-кто, с кем я хотел бы тебя познакомить.

Мы идем по улице к ряду магазинов, и Джош ведет меня в кофейню, книжный магазин, который, как я быстро понимаю, также является кафе, когда я делаю глубокий вдох. Божественный запах. Молотые кофейные зерна, горячий шоколад и книги – пьянящее сочетание желания, страсти и историй, умоляющих быть съеденными. Я оглядываю магазин, рассматривая книжные полки. Я не могу разобрать ни одного стиля мебели. Каждый набор полок, каждая таблица и даже каждый стул отличаются, но эта эклектичность выглядит совершенной. Владелец сумел смешать стили, эпохи и цвета, чтобы создать уютную и гостеприимную атмосферу, которая заставляет посетителей оставаться.

– Джейн, привет. Тодд здесь? – спрашивает Джош девушку за кофеваркой.

– Вы только что разминулись с ним, – она наклоняет голову в сторону двери. – Он помогает Клэр поставить прилавок. Скоро должен вернуться.

– Ладно. Спасибо. Могу я взять кофе с молоком и черный, пожалуйста?

Я улыбаюсь.

– Ты помнишь, какой кофе я люблю, – он пожимает плечами, как будто это ничего не значит. – Спасибо.

– Не за что.

– Я, наверное, посмотрю книжные полки, – провожу пальцем по волнистым корешкам на ближайшей ко мне полке.

Продолжая читать, я останавливаюсь у небольшой спортивной секции. Мне бросается в глаза книга, которую я видела раньше, давным-давно. Я осторожно вытаскиваю ее и держу в руках, пытаясь подавить сильные эмоции при виде такого ностальгического.

– Любишь рыбалку? – спрашивает Джош, заглядывая мне через плечо.

Смотрю на обложку книги, на которой мужчина целует рыбу.

– Я подарила эту книгу своему лучшему другу, когда ему исполнилось одиннадцать. Не могу поверить, что она тут.

– «Поймать и поцеловать»? Это абсолютная классика, – он хихикает. – Отец Тодда – заядлый рыбак, поэтому у него всегда в запасе несколько книг о рыбалке на случай, если тот когда-нибудь зайдет, – смотрит с грустной улыбкой. – Он никогда не приходит.

Я прижимаю книгу к груди и вспоминаю тот день, когда отдала ее Ки. К тому времени мы дружили уже больше года, и я хотела купить ему что-нибудь, но у меня было всего несколько долларов, состоявших в основном из пяти и десятицентовых монет. Я была в книжном магазине и не нашла ничего дешевле десяти долларов, но однажды я проходила мимо дома, в гараже которого проходила распродажа. Я заметила коробку с надписью «Книги» и стала рыться в ней в поисках чего-нибудь, что могло бы понравиться Ки. «Поймать и поцеловать» привлекла меня из-за человека, целующего рыбу. Гадость, подумала я. Я смотрю на Джоша и улыбаюсь, но пытаюсь сжать губы в прямую линию. Он только что рассказал мне об отце своего друга.

– Джош Холланд, – зовет мужской голос, но я его не вижу. – Тащи сюда свою великолепную задницу.

Ну, это было странное приветствие, и я не могу сдержать смешок, который срывается с моих губ. Джош стонет.

Высокий худощавый мужчина примерно того же возраста, что и Джош, появляется из-за книжной полки. Он с иголочки одет в облегающие джинсы, белую рубашку с воротником, твидовый жилет и галстук-бабочку. Распахнув объятия, он бросается вперед. Несмотря на то, что Джош гораздо крупнее Тодда, его поглощают восторженные объятия этого человека. Через несколько мгновений я начинаю сомневаться, отпустит ли он его, когда он кладет щеку на плечо Джоша. Он, очевидно, очень привязан к нему, и, кажется, это взаимно.

– Ладно, ладно, – говорит Джош. – Пока достаточно, – в хорошем расположении он отодвигается от Тодда, обнимает меня за плечи, и я прижимаюсь к нему. – Это моя подруга Эмерсон. Эмерсон, это мой друг, Тодд.

– Приятно познакомиться, – говорю я, пожимая протянутую руку.

– Очень приятно познакомиться, Эмерсон. Самое время Джоша познакомить меня с женщиной. Я уже думал, что у меня есть шанс с ним, – он смеется с таким удовольствием, и я не могу не присоединиться к нему.

Джош стонет, закатывая глаза, но его улыбка искренняя.

– Я просто помогал Клэр, – говорит Тодд, возвращаясь к кофеварке. Он качает головой. – Она всегда так нервничает перед открытием, и я не знаю почему. Она всегда что-нибудь продает.

– Клэр – сестра-близнец Тодда, – объясняет Джош, подталкивая меня к нескольким столам, расположенным вдоль задней стены.

– У тебя прекрасный магазин, Тодд.

Грудь Тодда вздымается, глаза блестят за стеклами очков без оправы.

– Спасибо, любовь моя. Ты смотришь на три мои любимые вещи прямо здесь, – говорит он, подмигивая, когда Джейн ставит мой кофе с молоком передо мной и черный перед Джошем.

– Три? Я думаю о книгах и кофе… а что еще?

Тодд бросает на Джоша дерзкий взгляд.

– Привлекательные мужчины! – он поднимает руки и смеется.

Так приятно смеяться, и я вдруг понимаю, как мало сделала за последние пять лет. Несмотря на укол вины, который я испытываю из-за того, что отлично провожу время с двумя мужчинами, которые не являются Мереки, я не хочу уходить. Не хочу возвращаться в город и сталкиваться с моей одинокой реальностью. Отказываясь позволить себе испортить это прекрасное утро, я отодвигаю все плохие мысли и живу настоящим. Еще одна вещь, которую я не делала слишком долго.

– Откуда вы знаете друг друга? – спрашиваю я, потягивая кофе.

Джош смотрит на Тодда, потом снова на меня.

– Мы вместе ходили в школу, потом, когда я переехал сюда, они регулярно навещали меня и в итоге переехали.

– Джош помог нам с Клэр начать наш бизнес два года назад. Мы подшучиваем друг над другом, но он лучший человек в мире, и мы сделаем все, чтобы отплатить за его щедрость.

– О, прекрати, – раздраженно говорит Джош. – Бесплатный кофе и свечи для мамы. Мы в расчете.

Тодд смотрит мне в глаза и слегка качает головой.

– Этот парень слишком скромный. Слепой мог увидеть химию между вами, голубками, так что держись за него и не отпускай, – он хлопает Джоша по плечу. – Он один из лучших.