Текст книги "Всего лишь один из парней (ЛП)"
Автор книги: Кейт Рупер
Соавторы: Лия Рупер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– Пока! – Парень уходит, но продолжает оглядываться на нее.
Теперь моя очередь поднять на нее бровь.
– Он был милым.
Она пожимает плечами.
– Я думаю, тебе тоже должен кто-то понравиться. – Я улыбаюсь.
– Я имею в виду… не слишком. мне никто не нравится. Ты знаешь!
Она смеется и потягивает свой напиток, но румянец на ее щеках говорит мне, что она что-то задумала.
Я щипаю ее руку.
– Тебе нравится Ксандер!
Мэдисон разражается смехом, ее напиток стекает по ее подбородку.
– Ксандер?! – Она хватается за бок, сгибаясь пополам.
– Что смешного? – Я скрещиваю руки.
– Я знаю, что я предвзята, но он милый, и до того, как он сломал ногу, он был довольно порядочным человеком.
Она смотрит на меня, ее грудь все еще вздымается от смеха.
– О, милая, я знаю. Он восхитителен. – Она наклоняет голову ко мне, как будто я ребенок.
– Ты всерьёз…?
– Эм… да! – Я скрещиваю руки.
– Я думаю, вы, ребята, были бы милы вместе.
– Я не могу вести этот разговор, когда я трезва. Она смотрит на свою пустую чашку.
– Я возьму добавку.
Мэдисон подходит к столу для пунша. Я не знаю, почему она не может признать, что ей нравится Ксандер. Она проводит много времени у меня дома, а когда ее нет на катке, она всегда в театре с Ксандером. И, возможно, появление девушки выбьет Ксандера из его угрюмого настроения.
Тот рыжий, что был раньше, подходит к Мэдисон и обнимает ее за талию. Он определенно становится более агрессивным. Но прежде чем Мэдисон успевает вылить свой напиток на этого парня, что она, кажется, готовится сделать, кто-то подходит, насильно убирая руку парня с ее талии.
Он самый высокий в комнате, с прилизанными черными волосами и слишком много раз сломанным носом. Даниэль Сакачелли. После того, как рыжий убегает, Даниэль обнимает Мэдисон за талию.
– Если я просто буду стоять здесь всю ночь, тебе не придется иметь дело ни с одним из этих уродов.
Мэдисон закатывает глаза, но не отталкивает его.
– Да. – Ее голова падает ему на грудь.
Даниэль? Она предпочла Даниэля вместо Ксандера? Но прежде чем я успеваю понять ее доводы, я замечаю в соседней комнате всплеск светлых волос. Тайлер Эванс. Я замираю. Внезапно все в этой комнате стали подозрительными. Если Тайлер и Даниэль здесь, это должно означать, что Хейден рядом; они все собирались сегодня вечером.
Волна разочарования оседает у меня в животе, когда я не вижу его в толпе. Не будь глупой, Элис. Из всех «Соколов» у Хейдена больше всего шансов раскрыть мою ложь.
Я должна уйти отсюда.
Как только я бросаюсь к двери, Мэдисон бежитко мне и хватает меня за руку.
– Эй, куда ты идешь?
– Если Даниэль и Тайлер здесь, значит, Хейден тоже здесь. Я не могу позволить ему… Одно дело быть Элис фигуристкой перед Хейденом. У меня была миссия. План. Рутина. И выхода из этого не было. Но здесь у меня есть четкий путь к отступлению.
– Знаешь, ты могла бы… – Мэдисон складывает руки за спиной, – просто скажи ему.
Моя челюсть почти находит пол. Она шутит?
– Сказать Хейдену? То что, я врала ему последние пять месяцев, и, эй, я тоже все это время была к нему неравнодушна? – Я скрещиваю руки и смеюсь.
– И заставить Ксандера убить меня? Нет, спасибо.
Мэдисон качает головой и оглядывается на Даниэля за столом для пунша. К счастью, он не смотрит на нас.
– Отдохну перед завтрашней игрой. – Я выдавливаю улыбку.
– Не позволяй мальчикам попасть в слишком большие неприятности!
Она улыбается мне.
– Я в деле, Белл.
Когда я жду снаружи такси, меня охватывает приступ печали. Я вижу Мэдисон и Даниэля через окно. Она взмахивает своими длинными черными волосами и смеется над всем, что он говорит, а он не отводит от нее глаз ни на секунду.
Я стряхиваю с себя тяжесть в груди. Нет смысла думать о том, чего у меня нет. Пришло время убрать Элис и снова превратиться в Эла.
***
Хейден
Я делаю еще один глоток из винной бутылки, понимая, что она пуста, я бросаю ее на ковер вместе со второй. Дурацкие мини-холодильники и их дурацкие крошечные бутылочки. По крайней мере, у них есть разнообразие. Я отрываю крышку и переключаю канал.
Жалкий. Милуоки всегда славился лучшими домашними вечеринками. Я знаю, что сейчас происходит скандал, и я должен быть там с Саксом и Эвансом, знакомиться с девушками и надирать задницы в пив-понге. Но мне просто не хотелось. Лучше мне остаться дома и отдохнуть перед завтрашней игрой. Я думал, что просто побалую себя одной или двумя рюмками…
Я делаю еще глоток водки.
Думаю, часть меня надеялась, что Эл тоже не хочет уходить, и мы могли бы просто расслабиться вместе. Сходить в кино, может быть. Мы посмотрели пару фильмов дома в Чикаго, и он всегда смеется над неуместными моментами, что заставляет меня смеяться.
Но с тех пор, как мы приехали в Милуоки, он был с Мирандой. Или Мадлен. Или как там этого тренера-стажера зовут. Поэтому я подумал о том, чтобы выйти на всю ночь. Почему меня должны выгнать из моей комнаты только для того, чтобы он мог переспать? Кто знал, что в Эле это есть!
Я залпом допил оставшуюся водку. Думаю, я должен быть лучшим другом для Эла… но сейчас во мне этого нет. Мы должны помогать друг другу, а не стучать по рандо. Не то чтобы Маккензи была случайной. Но если Эл и Марина ворвутся в эту дверь, готовые трахнуть друг друга, я скажу им, чтобы сняли комнату.
Другая комната.
Я смотрю на часы. Уже за полночь, а Эла до сих пор нет.
Я знаю, что мне пора спать, но вместо этого открываю мини-ром.
Я слышу щелчок ключ-карты, и дверь открывается. Я наклоняюсь вперед, готовая отругать Эла за то, что он бросил меня ради какой-то девушки.
Но это не Эл.
Это какая-то девушка.
Святое дерьмо. Я, должно быть, пьянее, чем думал; я галлюцинирую. Потому что не может быть, чтобы какая-то горячая девчонка в обтягивающем красном платье просто вошла в мою комнату.
Она выглядит такой же шокированной, как и я, ее большие глаза красивы. Она начинает пятиться, но спотыкается на своих высоких каблуках, едва цепляясь за ручку двери.
– П-подожди! – говорю я и стряхиваю крошки чипсов с голой груди.
– Э-э, извини, э… – Она возится с дверной ручкой.
Черт, она прекрасна. Длинные, распущенные каштановые волосы, длинные ноги… даже взгляд оленя в свете фар вызывает симпатию. И ее глаза…
Проклятие. Я знаю ее.
– Элис? – На выдохе спрашиваю я.
Мои глаза скользят по ее знакомому лицу, вниз по ее длинной шее и обнаженной ключице, к верху ее красного платья, так плотно облегающего ее грудь.
Она смотрит на меня, затем опускает взгляд, явно проводя связь между моими глазами и ее грудью. Дерьмо! Что со мной не так? Я не могу проверять сестру Эла!
– Что ты здесь делаешь? – Спрашиваю я.
А потом я замечаю, что ее глаза делают то же самое, что и мои: они скользят по моему лицу, плечам, голой груди и боксерам. Я откидываюсь назад. Эй, может, на это и неприлично смотреть, но это не значит, что я не могу на нее посмотреть.
– Я, м-м-м, я здесь ради игры, – наконец говорит она, и ее лицо становится ярко-красным.
– Я здесь, чтобы посмотреть, как Ксандер играет в игру. Игра, которая и есть хоккей.
– Эл! – говорю я, выпрямляясь.
Она ощетинивается от моего энтузиазма.
– Где же этот маленький грубиян?
– Он, э-э… – Она кусает губу, виднеется только острый клык. Так же, как у Эла.
– Ты была с ним и тренером? – Я начинаю стряхивать дерьмо с кровати. Пустые бутылки из-под алкоголя, контейнеры из-под чипсов, все дела.
– Да, и Мэдисон. – Ее глаза бегают по комнате, как будто она что-то ищет.
– Где они? Снова в своей комнате?
– Э, да! – Она качает головой.
– Я имею в виду, что я должна была остаться с Мэдисон, но они были заняты в ее комнате. Ксандер сказал, что здесь никого не будет.
– Жаль разочаровывать. – Я ухмыляюсь. Я не могу позволить ей бродить по отелю всю ночь.
– Я просто расслабляюсь, если ты хочешь потусоваться. – Я похлопываю по пустому месту на кровати рядом с собой.
– Испытываешь жажду? – Я наклоняюсь и беру еще одну из винных бутылок.
Ее испуганное лицо превращается в еще одно узнаваемое – то искаженное, запорное выражение, которое появляется у Эла, когда он слишком много думает. Господи, они до жути похожи.
Медленно она подходит ко мне и плюхается.
– Подай мне стакан.
– Да, мэм.
Красное вино устремляется в бокал, как кровь в моих венах. Не знаю почему, но мое сердце колотится, а руки становятся скользкими.
Остынь, Тремблей. Раньше рядом со мной в гостиничных номерах сидело много девушек. Красивые девушки, даже. Так чем же отличается эта?
Я украдкой смотрю на нее. Она неловко сидит, не моргая, глядя на несмешного ночного комика по телевизору.
– Итак, Элис, – говорю я, – чем ты занимаешься?
Она поворачивается ко мне, ее голова неподвижна, как у вампира, поднимающегося из гроба.
– Чем я занимаюсь?
– Знаешь… – я опускаю взгляд.
– Какое у тебя хобби? Например, у нас с Элом хоккей… а у тренера Забински это скорее не хобби, но всё ровно у него мания кричать.
Черт, у нее гримаса боли, как у Эла, лицом вниз.
– Я… я фигуристка. – Она смотрит вниз. Боже, она, должно быть, нервничает, потому что звучало так, будто каждое слово было борьбой.
Я ничего не могу с собой поделать… Мои глаза скользят по ее гибкому телу, вниз по этим бесконечным ногам. Ее икры подтянуты и мускулисты. Я помню, как близко подобрался к ней на льду, и отчаянно хочу снова оказаться так же близко.
Ох, Эл убил бы меня, если бы знал, что я сейчас глазею на его сестру.
Но кого это волнует? Он уехал на ночь в город со своей девушкой. Почему бы мне тоже не повеселиться?
– Почему ты так смотришь на меня? – Элис огрызается.
Я должен извиниться. Я должен извиниться и предоставить ей комнату. Я должен хотя бы штаны надеть, ради всего святого. Вместо этого я говорю правду.
– Ты действительно чертовски красива.
Бум. Эти брови взметнулись вверх, как я и предполагал. Ее тонкие губы образуют идеальное «О».
– Что…?
Я беру бокал из ее трясущейся руки и ставлю на землю.
В одно мгновение я провожу рукой по ее волосам и целую. Поцелуй это все, что у меня есть. Возможно, это спирт. Может быть, это одиночество. А может, это из-за этих чертовых глаз, но, черт возьми, я хочу ее поцеловать.
Сначала она ничего не делает. Она не целует меня в ответ, но и не отстраняется. Так что я целую ее с большей жаждой, большей настойчивостью, большим желанием.
Она отвечает как пушка, хватая меня за голову и зарываясь руками в мои волосы. Я провожу руками по ее подбородку, по ключице, по рукам и по всей длине талии. Я хочу прикоснуться к каждому дюйму ее тела, мой рот жаждет оказаться на ее губах, на ее шее, на гребне ее груди.
Я не знаю, куда деть руки – хочется прикасаться, целовать и смотреть на нее, все сразу.
Элис толкает меня в грудь, прижимая к спинке кровати, и пытается оседлать меня, но ее обтягивающее платье не позволяет ей раздвинуть колени достаточно широко.
– Черт бы побрал эту штуку, – рычит она.
Мои кулаки сжимаются и разжимаются, и я пытаюсь выровнять дыхание.
– Элис, ты такая сексуальная…
Она прижимает палец к моим губам.
– Не разговаривай.
С гортанным рычанием она поднимает платье до талии, обнажая пару черных шорт. То, как они обнимают ее тело… Они горячее, чем все, что я видел из кружева или шелка.
А потом она снова целует меня, прижимаясь своим телом к моему со страстью, которую я никогда раньше не испытывал. Ее рот голоден, даже отчаян, как будто она ждала этого тысячу лет.
И черт возьми, если бы я знал, что целовать ее будет так, я бы выбил все двери, чтобы найти ее. Я отрываюсь от ее рта и целую путь от линии подбородка к уху.
– Где ты был последние несколько месяцев, Эл?
Ее тело напрягается, как труп.
***
Элис
С каким Элом он разговаривает?
Он разговаривает с Элис Белл, хоккеисткой, ужасной сестрой и дочерью и самой большой идиоткой века за то, что она целовалась со своим горячим товарищем по команде, который не знает, что она притворяется мальчиком?
Или он разговаривает с Элом Беллом, правым флангом «Чикагских Соколов» под номером 44, который лидирует в команде по результативным передачам и буллитам и, о да, тайно является девушкой?
Я спрыгиваю с его точеного тела и вскакиваю на ноги. Мое дурацкое красное платье все еще цепляется за мою талию, и я торопливо стягиваю его.
Что я думаю?
Я прячу лицо в ладонях и спотыкаюсь, как будто это каким-то образом могло обратить вспять последние полчаса. Как я могла позволить себе влюбиться в Хейдена Тремблея? И не просто влюбиться в него на льду, а здесь, где я уязвима для его уловок и розыгрышей. Он хотел меня тридцать минут, а я хотела его пять месяцев.
Я такая идиотка.
– Все в порядке? – говорит он, наклоняясь вперед.
Я отскакиваю вне досягаемости.
– Не трогай меня!
– Я что-то сделал? – На его лице мелькает беспокойство, и у меня болит сердце. Ох, он выглядит таким милым, сидя там, его бровь вздернута, а волосы взлохмачены. И Боже, это так сексуально, зная, что это я все испортила.
Я должна уйти отсюда.
– Нет, я просто… – я отворачиваюсь, не в силах продолжать. Я замечаю свою – или Эла – спортивную сумку, наполовину засунутую в шкаф, и поднимаю ее через плечо.
– Я забыла, что мне нужно идти.
– Подожди, Элис!
– Тебя не должно было быть здесь, – шепчу я.
– Просто забудь, что это произошло здесь. Пожалуйста.
Я иду к двери, едва сдерживая судорожное дыхание. Я должна уйти. Для Ксандера. Для команды.
И для Хейдена. Для Хейдена больше всего.
– До свидания, Тремблей.
***
Тысячу раз я тыкаю пальцем в кнопку лифта, как будто это может заставить его двигаться быстрее. Когда я наконец попадаю внутрь этой проклятой штуковины, каждая стена – зеркало, и меня окружают четыре разные Элис.
Я беспорядок.
Восемь миллионов фунтов грима скатились по моему лицу, мои волосы превратились в спутанное гнездо, мое платье помято и неровно, и единственное, что выглядит на своем месте, – это сумка Эла, перекинутая через мое плечо.
Я выхожу в вестибюль и в одну из их больших общественных уборных.
Я поцеловала Хейдена. Хейден поцеловал меня!
Мысль проходит сквозь меня, как волна, и тогда я начинаю плакать. Не приятный, изящный крик, а полное уродливое рыдание. Я толкаюсь в кабинку и запираю дверь, но не могу стоять. Я падаю на пол в ванной.
Что это было? Что это значит? Почему я чувствую это каждой частью себя?
Чувство вины захлестывает меня. Ксандер никогда не простит меня, если поймет, как сильно я рисковал. А Хейден… эта мысль слишком болезненна.
Раздается тихий стук в дверь, и один из сотрудников отеля робко спрашивает, все ли со мной в порядке. Она спрашивает, в какой комнате я живу, и я плачу еще громче, потому что здесь нет места для Элис Белл.
Кто я? Какая-то девушка рыдает на полу в ванной. Это определенно не то, что делает Эл Белл, но и не то, что делает Элис. Элис никогда не плачет, особенно из-за мальчика.
Я на мгновение перестаю рыдать, говорю даме, что сейчас выйду, и думаю. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз плакал.
Мне было пять лет, когда мама усадила нас и сказала, что папа ушел и не вернется. В тот день мы все трое плакали. И тогда я больше никогда не плакала. В особых случаях, таких как День отца или дни рождения, когда Ксандер уходил и закрывался в нашей спальне, я была в полном порядке. Мама говорила мне, что грустить – это нормально.
Я даже не знаю, грустно ли мне сейчас.
Я просто чувствую себя потерянной.
Я встаю и решаю, что это начало. Я сбрасываю платье и лифчик, заворачиваю грудь и надеваю толстовку и спортивные штаны Эла.
Потом встаю перед зеркалом и убираю Элис. Я убираю все накладные волосы, смываю макияж с лица, срываю накладные ресницы и выбрасываю их в мусорное ведро, хотя они стоят больше девяти долларов.
Я смотрю в зеркало и вижу Эла. Я думала, что почувствую себя немного лучше. Чуть больше уверенности.
Но сейчас я еще больше потерялась. Я даже не знаю, кто такой Эл. Но самое страшное в том, что… стала Элом, я думаю, что потеряла и Элис.
Я не знаю, кем я была раньше.
И уж точно не знаю, кто я.
***
Не знаю, как долго я ждала в этой ванной – по крайней мере, час, может, два, – но Хейдену должно хватить времени, чтобы уснуть. Все, что я хочу сделать, это скользнуть в свою постель и забыть, что это когда-либо было. Я волочу ноги в комнату, и когда я открываю дверь, я купаюсь в свете. И запах рвоты.
Я осматриваю комнату. Простыни на его кровати спутаны, а на земле валяется куча пустых бутылок из-под выпивки: гораздо больше, чем когда я была здесь Элис.
Из ванной доносятся жалкие стоны, и я засовываю туда голову. Вот он, распластавшийся на унитазе, дрожащий и совершенно жалкий.
Он медленно поворачивается ко мне, едва смотрит мне в глаза, а затем возвращается в туалет.
Противный.
– Держись, приятель, – бормочу я.
Я смачиваю тряпку горячей водой и вытираю ему рот. Нет смысла беспокоиться о том, сделают ли это «братаны» – он не вспомнит об этом завтра. Затем я подхожу к мини-холодильнику и достаю бутылку воды, неудивительно полную, после беру со стула его толстовку и пижамные штаны.
– Давай подготовим тебя ко сну, чувак.
Он прислоняется к ванне. Надеюсь, он выблевал все свои кишки за ночь.
Я отдаю ему его толстовку и штаны.
После жалкой попытки он надел штаны, но одна рука просунула голову в рубашку. Он безвольно падает на ванну.
– Эл, я умираю.
Я стягиваю свитер через его голову.
– Ты не умрешь, – бормочу я. – Ты просто идиот.
Хейден падает мне на плечо и тихонько смеется. Звук заставляет кровь бежать по моим венам. Теперь он не выглядит таким отвратительным; его волосы падают ему на глаза, и он широко и сонно моргает. Не такой жалкий… просто хрупкий.
Он смотрит на меня, его темные глаза сузились. Нахмуренные брови и поджатые губы заставляют его выглядеть так, будто он думает…
– Эл, – бормочет он.
И в пространстве дыхания я представляю, как он говорит миллион разных вещей. Мир внезапно открывает бездну возможностей. Он мог сказать что угодно. Он мог знать. Я могла бы сказать ему правду прямо сейчас. Правду. И еще что-то там висит, но я пока не совсем уверена, что именно.
– Ага? – шепчу я и не уверена, говорю ли я как Элис или Эл, и есть ли сейчас вообще разница.
Он смотрит на меня еще какое-то мгновение, затем слегка улыбается.
– Знаешь, ты мой лучший друг.
Ты мой лучший друг.
Грустная улыбка пробегает по моему лицу.
Это работает.
Я всхлипываю, и слеза медленно стекает по моей щеке.
И эта вещь – та неуловимая вещь, которая висела передо мной, – вдруг проясняется. И все возможности, ну, все они указывают на это.
Ты сделала это, Белл.
Я влюбилась.
ГЛАВА 14
Элис
– Я так устала. – Я практически падаю, когда вхожу в парадную дверь.
– Перестань ныть, Элис, – отрезает моя мать.
– Это не по-женски.
Я бросаю свою сумку для фигурного катания на пол и испускаю самый громкий стон, на который только способна. У мамы нет восьми фунтов накладных волос на шее. Маме не нужно руководить репетициями в старшей школе, фигурном катании и хоккее, одновременно притворяясь мальчиком и девочкой. Я снова стону, на этот раз громче.
Все дни превратились в туман. Тренер усилил тренировки сейчас, когда плей-офф не за горами. И впервые за несколько лет у «Соколов» есть шанс их сделать. А еще есть благотворительный «Ледяной» бал от мамы, который тоже скоро состоится! Я даже не думала о том, как удержу Элис, фигуристку, подальше от всех «Соколов», которые должны присутствовать… или почему Эла не будет. Пока я не столкнусь с Хейденом, все должно быть в порядке. Он единственный, у кого есть шанс узнать меня.
Резкий укол стыда пронзает мою грудь, когда мои мысли возвращаются к той ночи в гостиничном номере. Хейден никогда ничего не говорил Элу об Элис и никогда больше не пытался связаться со мной. Понятно, что эта ночь была ничем иным, как попыткой секса на одну ночь.
Я спотыкаюсь вверх по лестнице, хлопая сумкой на каждом шагу. У меня есть около получаса до хоккейного матча. Большая часть этого будет потрачена на то, чтобы смыть Элис и стать Элом.
Пробравшись в свою спальню, я падаю на кровать. Если я закрою глаза хотя бы на секунду, я могу уснуть. Именно тогда я замечаю Ксандера, сидящего за моим компьютерным столом.
– Привет, – бормочу я, наполовину уткнувшись лицом в подушку.
– Что ты делаешь?
Он медленно поворачивается.
– Мне нужно было напечатать исследовательскую работу для школы.
Я закрываю глаза. В последнее время я почти покончила с Ксандером и его эмо-я.
– Ты забыла свои фотографии.
Мои глаза распахиваются. Я загрузила все свои фотографии с рождественских каникул. Ксандер нажимает на селфи, где мы с Хейденом. Он заставлял меня попробовать эту странную канадскую еду со сыром на картофеле фри. Это было потрясающе.
– Не волнуйся, – говорю я, садясь.
– Посмотри на фотографии. Я выгляжу точно так же, как ты
Те же взлохмаченные волосы, глубокая улыбка, круглые глаза.
– Я была так осторожна все это время. Никто не знает. Никто не мог отличить нас друг от друга.
– Вот в чем дело, Элис! Никто не может отличить нас!
Я встаю и хлопаю экраном ноутбука.
– В чем твоя проблема?
Он скрещивает руку и смотрит на меня. Я так долго притворялся им, что это почти как смотреться в зеркало.
– Ты проводишь с ним все свое время… на катке и вне его. Ты уехал в его чертов родной город! А ты все время о нем говоришь!
Я отшатываюсь.
– Ну и что, теперь мне нельзя иметь друзей, а?
– За исключением того, что он не просто твой друг, – говорит Ксандер, его слова громкие и резкие.
– Ты любишь его.
Его слова поражают меня, как шах у борта. Потому что Ксандер прав. Я люблю Хейдена Тремблея. И я хочу его больше всего, чего я когда-либо хотела раньше. Я хочу смотреть, как он теряет себя на льду, и чувствовать его энергию во время игры, и видеть, как он превращается в лидера, которым должен был быть. Я хочу быть с его семьей, слушать их глупые истории и, наконец, запомнить все их имена. И я хочу сидеть с ним в сугробе и смотреть на призраков, пока мы не прогоним их всех.
И как бы ни было больно это признавать, я хочу, чтобы Хейден увидел во мне девушку, почувствовал свое тело рядом с моим, поцеловал эти губы, как я в гостиничном номере. Я люблю его.
Поэтому я рассказываю Ксандеру часть правды.
– Неважно, что я чувствую. Я мальчик с ним. Он думает, что я его лучший друг.
Ксандер качает головой, нервно сжимая и разжимая кулаки.
– Люди говорят, Элис. Люди заметят, насколько вы близки. Это обойдет лигу.
– Что мы друзья? – Я недоверчиво поднимаю руки.
– Я ничего не слышала!
– Ты не слышишь, потому что не слушаешь! – Кричит Ксандер.
Он встает, попадая прямо мне в лицо.
– То, что они говорят, не касается Элис Белл!
Гнев пронзает мое тело, и я хожу вокруг него.
– Знаешь что, Ксандер? Я что-то слышала. Я слышала, что Фредди сказал Александру Беллу. Ты знал, что он изменял мне. Ты знал, и ты никогда не говорил мне! Я твоя сестра! Как ты мог?
Его лицо падает, исчезают все цвета и эмоции.
– Так не должно было быть.
– Это не имеет значения, Ксандер, – выплевываю я.
– Ты предал меня, чтобы сохранить какую-то свою тайну. Ты думаешь, что я эгоистка? Ты эгоист. Потому что я обращаю внимание на Александра Белла. Я обращаю внимание каждый раз, когда Александра Белла регистрируют на досках, и каждая кость в моем теле гремит. Когда статистика Александра Белла растет каждый раз, когда я забиваю гол. Как теперь скауты произносят имя Александра Белла, когда я выхожу на лед. Это то, на что я обращаю внимание».
– Эли… – возражает Ксандер, но я вылетаю из комнаты.
***
Хейден
В раздевалке кипит энергия. Домашняя игра против наших соперников, «Ледяных Волков», и мы на победной серии. Я бегу трусцой на месте, пытаясь избавиться от тревожной энергии. Нам просто нужно еще несколько побед, чтобы выйти в плей-офф, но несколько поражений могут означать еще один бесполезный сезон.
Гнев поднимается во мне, когда я думаю о встрече с Галеном Фредлундом на льду. Он думал, что я сильно ударил его в спину у костра? Ха. Тогда я едва знал Элис. Если бы я мог достать его сейчас…
Я останавливаюсь. Я не могу идти по этому пути. Драка с Фредом только навредит «Соколам», а мысли об Элис только навредят мне. Она сестра Эла. И это черта, которую я не готов переступить. Та ночь в гостиничном номере… ну, это просто должно остаться в памяти.
По крайней мере, я увижу лицо Фредлунда, когда его будут унижать перед нашей толпой.
Как обычно, Эл уже здесь, одетый в синюю форму Сокола. Он всегда здесь, готов к работе, намного раньше всех. У него больше причуд, чем у всех, кого я знаю: то, как он всегда должен быть готов раньше всех, его странная аллергия на мыло, то, как он всегда откашливается… Несмотря на то, что он урод, я улыбаюсь, когда сажусь рядом с ним.
– Как дела, а?
Эл не отвечает. Его глаза стеклянные, а рот представляет собой тонкую прямую линию.
– Эл?
– Я в порядке. Просто думаю. – Он ни разу не моргнул с тех пор, как я сел.
– Ну, не кори себя. – Я смеюсь и толкаю его.
– Остановись! – Гнев наполняет его голос, и он отталкивает мою руку.
– Просто… не надо, ладно?
– Как угодно, чувак.
Я вздыхаю с облегчением, когда входит тренер Забински. Я разберусь с перепадами настроения Эла позже.
Взгляд тренера под нависшими бровями напряжен. Он стоит перед нами, скрестив руки, и смотрит на каждого из нас сверху вниз. Он смотрит на меня на мгновение дольше, чем на кого-либо другого, но из-под его густых усов появляется легкая улыбка. Он что-то задумал.
– Что ж, ребята, это был адский сезон. Мы играем вместе уже несколько месяцев и понесли серьезные потери. Но у нас были и триумфальные победы. Как тренер, я очень горжусь тем, что вы выросли как команда. Не только наши новые игроки, которые присоединились к нам в начале сезона, но и наши ветераны. Вы работали вместе, нашли связи и надрали задницу. Все вы посвятили себя «Соколам».
Его брови поднимаются, открывая улыбающиеся серые глаза. Не думаю, что когда-либо видел тренера таким… счастливым?
– И, может быть, не столько, сколько один конкретный игрок. Жесткий плеймейкер, бомбардир, командный игрок и лидер. Я горжусь тем, что наконец чувствую себя уверенно, чтобы назвать капитана «Соколов».
Тренер Забински смотрит прямо на меня, и все мои товарищи по команде следят за его взглядом. Мой желудок подтягивается к позвоночнику. Это действительно происходит?
Тренер усмехается и берет футболку с буквой «C».
– Поздравляю, Тремблей. Ты заслужил это.
Мне почти кажется, что я иду в своем собственном воображении, когда я вскакиваю, окруженный криками моих товарищей по команде. Улыбка расплывается на моем лице. Я, наверное, выгляжу идиотом, но мне все равно. Тренер пожимает мне руку и хлопает по спине. Я беру футболку и смотрю на нее.
Тремблей. Капитан Тремблей.
Мне не терпится рассказать об этом Кевину. Странное тепло наполняет меня. Я не хочу говорить ему только потому, что мне нужно что-то доказать. Я хочу сказать ему, потому что я горжусь, и он будет рад за меня.
Я заметил, что тренер держит еще две футболки.
– Сакачелли, Белл, – рявкает Тренер, ухмыляясь, – поздравляю. Теперь вы наши новые альтернативные капитаны. Держите Тремблея в узде, ладно?
Сакс с воем вскакивает и обнимает меня на лету. Я смеюсь и вручаю ему его новую майку с блестящей белой буквой «А». Не теряя времени, он сбрасывает свою старую майку и надевает новую.
Эл даже не пошевелился. Он все еще сидит там, глядя куда-то вдаль, с этим бесстрастным выражением лица. Он уже должен был улыбаться от уха до уха, потому что я стал капитаном… черт знает, как много это для меня значило. Но тренер только что назначил его запасным! Полный новичок, получает пятерку! Я ожидаю, что он будет танцевать в раздевалке и обнимать тренера одним из тех неловких объятий, которые он любит дарить.
Тренер откашливается.
– Э-э, Александр Белл – один из новых заместителей.
Теперь вся команда смотрит на него. Он смотрит на свои коньки.
Я подхожу и касаюсь его плеча.
– Эл?
От моего прикосновения он вскакивает и оглядывается, как будто только что очнулся от тысячелетнего сна и никогда раньше не видел внутренней части раздевалки.
– Майка, да. – Слабая улыбка появляется на его лице, он быстро хватает майку и снова садится.
– Спасибо.
Тренер несколько минут говорит о стратегии, затем мы делаем перерыв перед игрой. Я обращаюсь к Элу.
– Насколько это круто?
Он избегает зрительного контакта.
– Ага. Это круто.
– Ты собираешься его надеть? – Я смотрю на его новый свитер, безвольно висящий у него на коленях.
– Минуту.
Я надел майку, наслаждаясь ощущением свежего белья, скользящего по моему телу. Я хочу взбодриться, но что-то в настроении Эла заставляет меня нервничать.
– Все в порядке, чувак?
– Все в порядке, – огрызается он и тоже встает.
Может быть, он нервничает из-за игры. Я пробую немного позитива:
– Да ладно, это круто! Интересно, что подумают Фредлунд и его щенки, когда увидят наши новые майки!
– Они, наверное, удивляются, почему «Соколам» потребовалось так много времени, чтобы найти капитана.
Слова ударили меня, как шайба в грудь. Он встречает мой взгляд, только потом понимая, что он сказал. Он пытается отшутиться:
– Не то, чтобы это имело значение, когда мы их сливаем. – Но смеха в его словах нет.
Я тупо смотрю на него, затем направляюсь к скамейке. Последнее, чего я хочу, это ввязываться в драку перед игрой. В чем его проблема? Он знает, как усердно я работал для этого… как усердно мы работали вместе.
Я не могу позволить этому добраться до меня. Может, нам обоим нужно выпустить пар.
Слава Богу, сегодня мы играем с «Ледяными Волками».
Элис
Господи Иисусе, Элис. Погрузись в игру с головой.
Или Эл.
Или тот, кто держит эту чертову хоккейную клюшку прямо сейчас.
Эти первые два периода были абсолютно унылыми. Мы не можем удержать шайбу за пределами своей зоны, и «Детройт Ледные Волки» ведут 3–0. Но я не могу думать ни о чем, кроме боя с Ксандером.
Как я попала так глубоко?
Эй, всем разрешен выходной. Это должен быть Хейден, наш новый капитан, несущий команду. Но мы не можем оформить пропуск между нами двумя, а в перерывах между сменами он все время смотрит на меня, как на раненого щенка. Черт возьми, он же взрослый человек, неужели он не понимает шуток?
Вот только я не хотела пошутить, и он знал это.
Я не хотел дискредитировать Хейден. Он действительно много работал в этом сезоне. Но это его вина, что я в этом сценарии. Это его вина, что я не могла просто опустить голову и затаиться с командой. Во всем виноват он!
Звучит свисток, и Сакачелли направляется к ложе, чтобы споткнуться. Отлично, еще одна силовая игра для них.
Я направляюсь к скамейке запасных, когда кто-то слегка толкает меня сзади. Я поворачиваюсь на коньках и оборачиваюсь, чтобы увидеть высокомерную ухмылку Фредди.
– Не можешь передать пас, а, Ксандер? Что, слишком отвлекся на своего симпатичного мальчика-капитана?
