Текст книги "Всего лишь один из парней (ЛП)"
Автор книги: Кейт Рупер
Соавторы: Лия Рупер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Самодовольная улыбка расплывается по моему лицу.
– О, не волнуйтесь, тренер. Она прекрасно справляется.
– Рад слышать это. – Он смотрит в сторону.
– Хорошая работа сегодня. Ты действительно играл как мужчина. – Тренер, – говорю, – вы еще ничего не видели.
ГЛАВА 4
Хейден
Я останавливаюсь перед катком. Когда я не могу спать, когда мой мозг слишком затуманен, чтобы думать, или когда кажется, что все рушится на меня, я прихожу сюда.
Дворники привыкли ко мне. Пока я держусь подальше от них, я могу использовать каток столько, сколько захочу.
Мне нравится приходить сюда поздно вечером. Здесь так тихо, что я слышу только собственное дыхание и стук своих лезвий по льду. Я действительно могу сосредоточиться, когда я один, когда никто не смотрит и не осуждает.
Но мое сердце замирает, когда я выхожу на арену. Я не один. Каток должен был быть забронирован только до 23:00, сегодня вечером, а уже почти полночь.
Вон там девушка: фигуристка, вертится и занимает весь каток. Она носит узкие черные брюки и свободную футболку. Ее лицо красное и блестит: должно быть, она была здесь какое-то время. Длинные каштановые волосы стекают по ее спине.
Я просто не могу поймать перерыв сегодня. Я зашнуровываю коньки, хватаю клюшку и шайбу и выхожу на лед. Может, я ее напугаю.
Делаю пару ударов по сетке, но не могу войти в ритм. Это не так, как должно быть. Скрежет ее коньков оглушителен. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Она летит по льду, прыгает, откатывается назад, вертится и хлещет прямо рядом со мной. Как мне сосредоточиться, когда происходит эта ерунда?
– Эй, – говорю я.
– Эта сторона катка моя, понятно? Так что продолжай вертеться там.
Она скользит до резкой остановки, стреляя по льду. А потом она катится ко мне.
Я ловлю себя на том, что медленно удаляюсь, когда она приближается. Она на самом деле красивая, но не в обычном смысле. Она более поразительна, у нее такое лицо, которое я когда-то видел. Остроугольные скулы, прямые твердые брови и большие осенне-серые глаза, которые, кажется, захватывают меня одним взглядом – или взглядом, которым она сейчас смотрит на меня.
Ладно, может быть, я заслужил это.
Она раскраснелась и тяжело дышит, собирая свои длинные волосы на плече.
– Прошу прощения?"
И ее лицо превращается в знакомую злобную задиристую ухмылку.
Я уже видел это лицо. Я видел это лицо сегодня утром.
– Я тебя знаю?
Она подходит еще ближе с небольшим поворотом.
– Ты играешь за «Соколов»?
– Ага.
– Вы, наверное, знаете моего брата-близнеца Эла. Я Элис.
– Ну да, я не слишком знаком, – говорю я.
– Новичков постоянно режут, так что скажи своему брату, чтобы не расслаблялся.
Близнецы. В этом есть смысл. Волна ненависти течет по моему телу, и я злюсь, что когда-то считал эту девушку красивой.
– Знаешь, – говорит Элис, выхватывая у меня мою клюшку, – я слышала, что люди говорят, что в этом году он может побить рекорд по результативности.
Я скрещиваю руки.
– Да, какие люди?
– Просто люди.
Она ухмыляется той же ухмылкой. Она тянет клюшку назад и бросает шайбу. Она не попадает в сетку на милю, но она даже не держит клюшку должным образом. Она пожимает плечами.
– Я никогда не была хороша в хоккее.
– Не такая, как мой брат. – Она смотрит меня.
– Говорят, что он может быть даже лучше Тремблея. Этот Хейден – сплошная шумиха, никакого фактического завершения.
Она роняет палку, и она с грохотом падает на лед. Темная тень следует за ней, когда она кружит вокруг меня, а затем отрывается ото льда.
– Увидимся. Может быть, на одной из игр моего брата.
Я ничего не говорю, просто смотрю, как она уходит. Наконец нахожу слова и кричу:
– Нет, если я увижу тебя первой!
Но она уже ушла.
Элис
Неудивительно, что так много талантливых игроков задыхаются во время игры. Столько стимулов: ревущая толпа, море королевских синих свитеров с парящим белым соколом, красная вспышка таймера на экране. Если вы позволите всем этим внешним вещам добраться до вас, вы не сможете сосредоточиться на единственном, что имеет значение: на шайбе.
Конечно, есть одно ощущение, которое я не могу не заметить. Я перекладываю свой вес с одной ягодицы на другую и задаюсь вопросом, смогу ли я потереть свою онемевшую задницу так, чтобы никто не заметил. Хотя, возможно, это будет считаться мужским поступком.
Я просидела на этой проклятой скамейке большую часть игры. Я не слишком расстроена; как новичок, я не могу ожидать много времени на льду, пока не проявлю себя. И я работаю над этим. В прошлом периоде я уже отдала результативную передачу Хейдену Тремблею. Кто знает, какую еще магию я могла сотворить там? К сожалению, Хейден отказывается передать мне. Может быть, он злится на то, что «Элис» сказала ему прошлой ночью. Я просто не могла с собой поделать – его нужно снять на колышек, или на пятьдесят.
В любом случае, мы проигрываем в третьем периоде, и осталось всего две минуты.
Тренер Забински бьет меня по спине.
– Тремблей, Белл, идите туда. Посмотрим, как ты забьешь еще один.
Я вздрагиваю от звука своего имени. Осталось две минуты, а тренер ставит меня на место? Должно быть, он действительно в отчаянии. Я перепрыгиваю через борт и катюсь к середине катка.
Хейден – центровой, поэтому он в состоянии принять вбрасывание. Я правый вингер – бомбардир, плеймейкер. Я успокаиваю дыхание и держу клюшку на льду. Я должна закрыть все. Но мой взгляд переносится на Хейдена. Его челюсти сжаты, темные глаза полны решимости. Гнев мерцает в его взгляде.
Мне столько раз говорили: «это всего лишь игра». Но это не так. Хоккей никогда не был для меня просто игрой – он был моей страховкой, моим якорем, моей целью. И выражение лица Хейдена заставляет меня думать, что он чувствует то же самое.
Шайба падает, и я вырываюсь из пространства обратно на каток. Хейден забирает шайбу, и я бегу по льду, едва избежав столкновения с защитниками соперника. Я вхожу в позицию, и я широко открыта. Хейден кидается ко мне с шайбой, и я ударяю клюшкой, чтобы он увидел, что я открыта. Он смотрит на меня и бросает шайбу прямо в сетку.
Сволочь!
Вратарь легко накрывает шайбу, и судья останавливает игру.
Мы катимся к кругу вбрасывания. – Я был широко открыт, – говорю я Хейдену.
Он даже не смотрит на меня.
Еще одна шайба падает, и Хейден проигрывает. Я гоняю шайбу в нашу сторону. Осталась всего минута, у нас нет времени быть рядом с нашей сетью!
Я бросаюсь в зачетную зону, чтобы отобрать шайбу, но игрок соперника бросается на меня. Я задыхаюсь, едва уворачиваясь от него, когда он врезается в доски. Мое сердце колотится в груди. Блин, игроки агрессивные. И огромные. Если я влезу туда, они соскребут со льда куски меня.
Один из наших соперников бросает шайбу, и она отскакивает от штанги и летит прямо ко мне. Инстинкт берет верх, и я хватаю шайбу. Мои ноги могут быть не такими длинными, как у кого-либо, и мое тело может быть не таким большим, но я быстрая. А теперь осталась только я, и за мной борются девять игроков.
Вратарь вырисовывается передо мной, валун на моем пути. Но это мой отрыв. Это моя игра.
И это будет моей целью.
Я бросаю, и шайба летит прямо в пятую лунку вратаря.
Свет гаснет, звучит зуммер, и толпа взрывается громче, чем когда-либо прежде.
Я забила?
Я забила!
Моя команда обвивается вокруг меня, и я теряюсь среди гигантов, сжимающих меня в объятиях. Я откидываю голову назад, рассматривая море королевских синих свитеров.
Но затем я вижу, как одна синяя майка катится обратно к скамейке запасных. Номер девять. Хейден Тремблей. Я думаю, что даже принудительного перехода игры в овертайм недостаточно, чтобы заслужить его уважение.
Я плюхаюсь обратно на скамью, чувствуя себя троном. Тренер похлопывает меня по шлему.
– Хороший отрыв, малыш.
– Спасибо, – говорю я, сияя.
Проходит овертайм – сердце колотится, пять минут без голов. А это значит, что пришло время для перестрелки.
Мои коньки нервно стучат по земле. Перестрелки всегда были моей сильной стороной. Моя команда могла рассчитывать на меня как на девушку-клатч.
Я смотрю на вратаря противоположной команды. Я уже могу сказать, что его левая сторона – его слабое место. Я могла бы подойти поближе, повернуть вправо, а затем прокрасться в его левый бок…
Тренер делает пометки в блокноте; ему нужно отправить трех своих игроков на серию буллитов. (прим. Буллит – штрафной бросок в хоккее с шайбой, назначающийся за нарушение правил защищающейся стороной при выходе «один-на-один», а также когда основное время и овертайм не выявило победителя).
– Ладно, Сакачелли, Гервер и Трем…
– Тренер. – Я встаю.
– Отпусти меня туда. Я знаю что делать.
Я слышу громкий смешок Хейдена, но не обращаю на него внимания. Тренер Забински смотрит на меня из-под кустистых бровей, а затем открывает блокнот.
– У тебя плохая статистика в буллитах в прошлой лиге, Белл. Я так не думаю.
Дерьмо! Ксандер провалился в перестрелках, и теперь я застряла с его дрянной статистикой.
– Доверься мне, тренер, – умоляю я.
– Разве ты не смотрел мой отрыв? Я могу сделать это.
Хейден встает.
– Садись, новичок. Может быть, когда ты достигнешь половой зрелости, ты сможешь измениться.
Тренер переводит взгляд между нами, и я почти вижу ржавые колеса, вращающиеся под его редеющими волосами.
– Хорошо, Белл, ты встал. Не облажайся.
– Ты шутишь, что ли? – Хейден рычит, срывая шлем и бросая его на землю.
– Почему ты думаешь, что я доверяю тебе стрелять, – говорит тренер Хейдену, – если ты не знаешь, как пасовать?
Хейден выглядит так, будто его голова вот-вот слетит с плеч. Я не могу помочь себе. Я улыбаюсь ему мельчайшей улыбкой.
Моя гордость быстро превращается в страх, когда я смотрю на лед. Тренер сообщает нам расстановку на стрельбу: я буду стрелять последним. Может быть, Сакачелли и Гервер пройдут, а до меня даже не дойдет.
С колотящимся сердцем я смотрю, как наш вратарь легко останавливает первый удар по нам. Я подбадриваю Сакачелли, когда он выезжает на центр площадки. Но как только он подбирает шайбу, я могу сказать, что он провалит бросок. Его хватка на палке слишком крепкая, колени зажаты. Его удар безвредно отскакивает от щитков вратаря.
Еще три броска, прежде чем игра ляжет на мои плечи. Наш вратарь останавливает следующий удар, но тут Гервер отбивает шайбу от штанги. Я задерживаю дыхание. Если другая команда забьет следующий бросок, она побеждает. Если они не… это зависит от меня.
Мои глаза следят за шайбой, когда она вылетает из клюшки соперника, летит по воздуху и врезается в перчатку нашего вратаря.
Все взгляды на скамейке обращаются ко мне. Я практически чувствую жар, обжигающий мое тело от злобного взгляда Хейден.
– Иди туда, Белл, – говорит Тренер.
– Мы рассчитываем на тебя.
Кровь приливает к ушам, заглушая рев толпы. Если я забью, мы выиграем игру.
Я перепрыгиваю через доски, и как только мои коньки касаются льда, моя нервозность проходит. Страх прошел сквозь меня, оставив на своем пути ничто. И я заменяю это ничто одной мыслью:
Счет.
Иногда я визуализирую то, что собираюсь сделать, и могу идеально это воспроизвести. Иногда я не знаю, куда я заброшу шайбу, пока, наконец, не сделаю это. И тут инстинкт берет верх. Шайба на моей клюшке, я разворачиваюсь, свайпаю влево, пробиваю…
Сеть светится.
«Соколы» вспыхивают, перепрыгивая через скамейку и теснясь на льду. Мы обнимаемся и даем друг другу пять, пока не становимся хриплыми и не изнуренными. Наконец, пришло время отправиться в душ. Уже собираясь покинуть лед, вижу, что шайба все еще лежит в сетке.
Я черпаю это. Сувенир из моей первой игры с «Соколами».
Я поворачиваюсь и катаюсь к скамейкам. Остался еще один игрок – единственный игрок, который не присоединился к празднованию. Его волнистые каштановые волосы падают на лицо, но я могу сказать, что его взгляд отстранен.
– Эй, – говорю я.
Хейден подпрыгивает и смотрит вверх.
– Что?
Мне кажется, что я только что побежала по льду – сердце трепещет в груди, и я едва могу дышать.
– Э-э, я просто… – я прочищаю горло и обязательно делаю голос глубже на несколько октав, как меня учил Ксандер.
– Я, ммм, просто подумал, что тебе может понадобиться победная шайба. Без тебя мы бы не справились.
Хейден медленно протягивает руку и берет шайбу. Он вертит ее между пальцами, а затем хлещет по катку. Она разбивается о доски.
– Просто не стой у меня на пути, – усмехается он и врывается в раздевалку.
Я жду, пока перестану видеть цифру девять, чтобы запрокинуть голову и открыть рот так громко, как только могу. Я хочу кричать, но я еще не тренировала свой мальчишеский крик, так что, наверное, он вышел бы слишком девчачьим.
К черту Хейдена Тремблея. Я пыталась быть милой, но именно я забила ничейный гол и выиграла серию буллитов. Черт, он даже не пройдет ко мне. С этого момента Тремблею лучше держаться подальше от меня.
ГЛАВА 5
Элис
Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как я убила его во вчерашней игре, но я все еще сияю. Неважно, что мне пришлось вставать в школу на час раньше, чтобы прикрепить нарощенные волосы, и уж точно не имеет значения, что Хейден Тремблей меня ненавидит – я на вершине мира!
– Мама, посмотри на это! – Говорю я с верхней ступеньки лестницы.
Она смотрит на меня из-под толстых очков «кошачий глаз».
– Элис, если ты собираешься сделать то, о чем я думаю…
– Ух! – Я соскальзываю по перилам, набирая достаточную скорость, чтобы совершить идеальное вертикальное вращение и отплыть.
Мама громко вздыхает.
– Если бы ты так крутилась на льду.
Я бегу в столовую и плюхаюсь за стол. Сегодня вечером Ксандер был на обеде, и здесь накрыто множество дымящихся блюд. Он всегда готовит намного лучше, чем я. Конечно, там только две тарелки. Не помню, когда в последний раз к нам присоединялась мама.
Как ни странно, она последовала за мной в столовую и села за стол.
Мы с Ксандером смотрим друг на друга.
– Э-э, ты ешь с нами? – Спрашиваю я.
Она морщит нос, как будто я ее только что дико обидела.
– Разве мне нельзя?
Я нерешительно встаю и беру с кухни дополнительную тарелку и вилку. Это странно. Она должна чего-то хотеть.
– Итак, Элис, – говорит она, приподняв идеально изогнутую бровь, – ты тренировалась в фигурном катании для предстоящих благотворительных мероприятий?
Она любит говорить чрезмерно пафосно, как будто у нее ужасный английский акцент. Может быть, она думает, что если будет слишком четко формулировано каждое слово, то ее точка зрения будет лучше воспринята.
– Я была очень занята в школе и женской хоккейной команде, – говорю я, набивая рот ростбифом. – Я остаюсь допоздна после хоккейной тренировки, чтобы повторить программу «Ледяного» бала.
Мама выпячивает губу.
– Ах, мама, – говорю я.
– Не делай этого с губами.
– Посмотри, что ты наделала, – стонет Ксандер, первое, что он сказал мне за весь день.
Теперь губы мамы дрожат.
– Что, мама?! – Я плачу.
– Я просто так занята! У меня домашняя работа, практика и занятия!
– Ты не узнаешь рутину, – причитает мама, и ее очки начинают запотевать.
– Разве ты не знаешь, как это важно для меня, Элис, для города?
– Отличная работа, – говорит Ксандер, протягивая маме салфетки.
– Ма очень усердно работала над благотворительным «Ледяным» балом, Эл. А ты просто все свое время проводила, играя в хоккей.
Я стреляю в Ксандера взглядом. Почему он бросает меня под автобус, когда знает, почему я была так занята?
– Я только что приступила к этой работе, – говорит мама, всхлипывая.
– Вы знаете, как тяжело родом из маленького городка и вдруг стать главой семьдесят четвертой по величине некоммерческой организации в Чикаго?
Я сопротивляюсь закатыванию глаз. Она мне расскажет.
– Очень трудно! – Мама сморкается в одну из салфеток.
– И я работала день и ночь, чтобы провернуть этот благотворительный ролик…
Надеюсь, мама не увидит, как мои глаза начинают стекленеть. Я не могу справиться с этим прямо сейчас. С тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы надеть коньки, мама пыталась заставить меня заниматься фигурным катанием, и я делала это каждый год, чтобы заставить ее заткнуться.
– …и все, чего я хочу, это чтобы моя прекрасная дочь исполнила последний танец…
Как я должна посвятить себя этому, когда столько работы нужно вложить в «Чикагских Соколов»? Наша первая выездная игра в сезоне состоится на следующей неделе, и я должна быть готова.
– Я даже привлекла «Чикагских Соколов» к рекламному мероприятию! Разве это не делает тебя счастливой?
Я поеду на автобусе в Детройт и останусь в комнате с другим игроком. Притворяться мальчишкой на льду – это одно, но настоящим испытанием будет притворяться на полную ставку. Хотя, наверное, это проще, чем разбираться со всем этим девчачьим дерьмом.
– Итак, не могла бы ты просто побеспокоиться об этом? Немного!
– Да, Ма! – говорю я, качая головой и устанавливая зрительный контакт. Надеюсь, она не могла сказать, что я отключилась на всю лекцию.
Я втыкаю вилку в мясо.
– Можешь ли ты просто сказать мне еще раз, на что я подписалась?
Губа Мамы чуть-чуть приоткрывается, и она вздыхает.
– Я только что тебе сказала! Акция и «Ледяной» бал весной! Я хочу, чтобы ты каталась красиво.
– Ах, да! Конечно. Обещаю, я буду там!
Всего два события, повторяю я в своей голове. Я могу пройти через это.
По лицу мамы расплывается улыбка губной помады.
– О, замечательно.
Ее сотовый телефон на коленях начинает гудеть.
– О боже, я должна взять трубку. Испытания работающей женщины! Пожалуйста извините меня. – Мама танцует, что-то напевая в телефон.
Ксандер отодвигает свой стул от стола и хватает костыли.
– Куда ты идешь? – говорю я с набитым ртом.
– Не голоден.
– Чувак, в чем твоя проблема? Ты не разговаривал со мной весь день. Разве ты не смотрел прямую трансляцию игры прошлой ночью?
– Да, я смотрел.
Взгляд Ксандера пронзает меня, как щелчок.
– Какого черта, Элис?
Я отшатываюсь.
– Что ты имеешь в виду, какого черта? Я забила в серии буллитов! – Я знаю! – Ксандер прячет голову в руках.
– О чем ты думала? Какую часть слова «лечь на дно» ты не понимаешь?
– Не понимаю, – говорю я.
– Я хотела хорошо сыграть. Для тебя. – Для меня? – Ксандер усмехается и качает головой.
– Как я должен повторить твою игру, когда вернусь, а? Ты просто должна занимать место, Элис, а не затмевать всех.
Я откидываюсь на спинку стула.
– Расслабляться. У меня все под контролем.
– А теперь ты уходишь играть за «Ледяных Волков»… – Ксандер не может встретиться со мной взглядом.
– Почему бы тебе не приехать в Детройт на выходные? Все наши старые товарищи по команде будут в городе. Можешь передать привет Фредди и Бену Уокеру…
– Нет! – Он физически отшатывается при упоминании об этом.
– Я просто… я просто хочу, чтобы ты не попадалась на глаза. Не разговаривай так много с командой. Не запоминайся им на играх. Просто… будь немного меньше Элис, ладно?
Я встаю и обнимаю Ксандера за плечи.
– Тебе не о чем беспокоиться, братишка, – говорю я, прижимая голову к его уху.
– Потому что я не Элис. Я Эл.
***
Ревущий двигатель автобуса стал скорее комфортным, чем раздражающим после шестичасовой поездки. Я позволила своим векам опуститься, погрузившись в удушающий скрежет двигателя.
Конечно, я была заперта в этой консервной банке в течение шести часов, пока мои товарищи по команде пускали неприятные запахи и говорили глупые комментарии о первом, что приходит им в голову, но я к этому привыкла. Обычно, приятно иметь Ксандера рядом со мной в этих больших командных поездках, но мое волнение – единственная компания, которая мне нужна сегодня.
Моя первая выездная игра с командой завтра! И это в Детройте! И чтобы сделать его еще более захватывающим, мы столкнемся с «Ледяными Волками» – командой моего парня. Я побывала на столь многих играх Фредди, что могу представить их игру в своей голове. Это должно быть проще простого, если Хейден решит передать мне.
Я притворяюсь, что чешу спину, но на самом деле поправляю медицинскую ленту, туго обмотанную вокруг груди, как резинку. Я тоже увижусь с Фредди, вот и все. Я позвонила ему на прошлой неделе и сказала, что буду в Детройте, чтобы посмотреть игру Ксандера. Я должна убедиться, что мое платье и косметичка хорошо спрятаны, чтобы никто из моих товарищей по команде не увидел.
Мы подъезжаем к нашему отелю. Это довольно теплый вечер для октября; оранжевые листья разбросаны по тротуару.
Я достаю телефон и отправляю сообщение Фредди:
Я: Только что приехала в отель. Когда вы хотите встретиться?
Звучит ли это достаточно взволнованно для девушки, которая не видела своего парня два месяца? Добавляю смайлик на всякий случай.
Фредди почти сразу ответил мне:
Фредди: когда ты вернулась в Чи-таун?
Я: Только на следующий день после игры.
Фредди: Тренер хочет, чтобы мы остались в одной из игр. Можем ли мы встретиться завтра после того, как я надеру твоему брату задницу?
Я:Конечно.
Я знаю, что не должна, но не могу не добавить:
Я утешу тебя после твоей потери.
Кладу телефон обратно в карман. Что мне теперь делать? Насколько мне известно, тренер Забински не налагал на нас никаких ограничений, но я определенно не хочу провести ночь в неловком общении с моим соседом по комнате. Может быть, я увижу, что замышляет Мэдисон…
Я вхожу в вестибюль и сразу же становлюсь участником жаркого спора между Хейденом и тренером. Хейден бросает на меня самый злобный взгляд, и на секунду мне кажется, что спор идет обо мне. Но этого не может быть – я ничего ему не сделала.
– Ты.
По крайней мере, я так не думаю.
– Комната с Беллом? – рычит Хейден, поворачиваясь к тренеру.
– Ты шутишь, что ли? Я всегда живу с Саксом!
Даниэль Сакачелли обнимает Хейдена за плечо.
– Да ладно, Заб. У нас с Тремблеем есть распорядок.
– Именно поэтому я разделяю вас двоих. – Тренер стреляет в каждого из них грязным взглядом.
– Хватит больше твоих махинаций. Больше никаких набегов на мини-холодильники. Больше никаких вечеринок. Нет больше девушек. И больше ничего… – Он сильно тычет Сакачелли в грудь. – …бить таксистов.
– Это было один раз! – Сакачелли стонет.
– Вы двое плохо влияете друг на друга. – Тренер скрещивает руки.
– Сакачелли, ты с Эвансом. Тремблей, ты с Беллом. Он подходит ко мне и вкладывает ключ-карту в мою руку.
– Держи его подальше от неприятностей, новичок.
Я поднимаю голову, чтобы ободряюще улыбнуться Хейдену, но он уже несется к лифту. Я закидываю сумку на плечо и спешу за ним. Это должно быть идеально; я почти уверена, что Хейден меня ненавидит, поэтому он проигнорирует меня… это все, что я могу сейчас требовать от соседа по комнате.
Но мой желудок сжимается в тугой комок.
Хейден не разговаривает со мной, когда мы заходим в комнату, поэтому я прохожу мимо него и бросаю свою спортивную сумку на дальнюю кровать.
Он издает горловой звук, как будто я только что оскорбила честь его семьи, он бросается, срывает мою сумку с кровати и швыряет ее в меня с такой силой, что я падаю обратно на другую кровать.
– Чувак, какого хрена!
Он не отвечает. Он стоит ко мне спиной и смотрит в окно. Его руки запутались в волосах. И я впервые осознаю, может быть, дело вовсе не во мне.
Но это не задерживается у меня надолго, потому что даже если это не так, он все равно ведет себя по этому поводу чертовым мудаком.
Я бросаюсь к нему и прочищаю горло, чтобы вызвать свой самый сильный мужской голос.
– Эй!
– Я всегда сплю на кровати, ближайшей к окну. Он оборачивается.
– А я сказал тебе держаться подальше от меня.
– В чем твоя проблема со мной? – кричу я, опасаясь, что мой голос поднимется на октаву.
– Ты все портишь! На льду… – Он обрывает себя. На льду, теперь, когда я здесь, ему приходится работать немного усерднее, чтобы удержать шайбу. Но ни за что, черт возьми, он не признается в этом вслух.
Кто-то стучит в нашу дверь, и снаружи насмехается кучка шумных голосов. Полагаю, нашим спорам придется подождать.
Хейден подходит к двери, и Даниэль Сакачелли, Тайлер Эванс и еще несколько парней входят в комнату. Все они в пальто, шапках, перчатках и шарфах.
– Ты готов, мужик? – говорит Даниэль, глядя на Хейдена.
– Да, дай мне минутку. – Он хватает свою сумку и выуживает куртку.
– Ты идешь, новичок? – Спрашивает Тайлер, глядя на меня с широкой улыбкой. Я решила, что мне действительно нравится Тайлер. Я бы разозлила его за то, что он до неприличия счастлив, но он такой искренний.
– Иду куда? – Я делаю шаг назад.
Я почти никогда не бываю рядом с этими ребятами без коньков и вдруг чувствую себя очень маленькой. Я разглаживаю свой блейзер с длинными рукавами – один из нескольких вариантов одежды, которые дал мне Ксандер. Без шлема и майки я чувствую себя незащищенной. Могут ли они увидеть мягкость моей челюсти? Мои узкие плечи? Разве они не слышат это в моем голосе?
– Накануне большой игры всегда разжигают костер, – говорит Тайлер.
– Каждый год ездим. Ты должен прийти.
Звучит довольно забавно, но в книге Ксандера это не классифицируется как опускание головы.
– Нет, спасибо, – бормочу я.
– Я очень устал.
– Наверное это, хорошо. Не хочу показывать «Ледяным Волкам», какая мелкая сошка теперь у нас в команде, – говорит Даниэль, толкая меня в локоть. На его лице легкая улыбка, и я знаю, что он просто дразнит.
Обычно я бы ответила ему остроумно. Но его слова все еще крутятся у меня в голове, и все, что я могу сказать, это:
– «Ледяные Волки» будут там?
– К сожалению, – говорит Тайлер.
– Они всегда разводят костер в ночь перед нашей игрой, чтобы попытаться вывести нас из себя, говоря всякую чушь. Но у нас это не работает! Мы просто идем и воруем их пиво.
Но… Фредди сказал, что их тренер сказал им оставаться дома. Этого не может быть.
– Идешь, Эл? – Даниэль оглядывается назад, когда все они начинают выходить за дверь.
– Да, подожди меня!
– Отлично, – Хейден запрокидывает голову и стонет.
– Моя агония продолжается.
Я тянусь за своей вязаной шапкой и самой большой курткой, которая у меня есть. Ярость сжимает мой живот. Зачем Фредди лгать мне? Может быть, «Ледяные Волки» не слушаются своего тренера. Но Фредди не стал бы этого делать.
Тепло поднимается к моему лицу. Конечно, известно, что Фредди пропускал тренировку или две, чтобы отоспаться с похмелья. Но он всегда говорил мне. И мы не виделись два месяца. Почему он не хочет, чтобы я была там?
Я стиснула зубы.
Фредди не стал бы мне лгать, так что он ни за что не будет у этого костра.
Но я лучше пойду, чтобы убедиться.
Хейден
– И даже не спрашивай меня о том, как он стреляет. – Я делаю глоток пива и смотрю вверх.
– Эй, а куда делся Сакс?
Эванс болезненно усмехается.
– Он ушел, когда ты начал говорить о том, как Белл жует свою каппу.
– Ну, это глупо! Каппы должны быть у вас во рту, а не жеваться, когда вы собираетесь забить гол.
Я прислоняюсь к столу и осматриваю костер. Волки установили его на окраине города, в одном из гигантских дворов игроков. Посередине большой костер, окруженный раскладными стульями и тюками сена.
Здесь человек пятьдесят, пьют, смеются, занимаются глупостями. Я нахожу Сакса в толпе. Он нашел группу красивых девушек. Обычно я был бы рядом с ним, но во мне кипит слишком много раздражения.
Я снова поворачиваюсь к Эвансу, и его светлые волосы отливают оранжевым в свете костра. По крайней мере, он все еще мой друг. – Я просто не понимаю, почему тренер вообще взял его в команду.
Я смотрю на Белла, который стоит один на краю костра, одетый в куртку, больше подходящую для метели, чем для вечеринки.
– А вы заметили, как…
– НЕТ! – Эванс выхватывает пустую банку у меня из рук.
– Я не заметил! Хейден, я знаю, что ты любишь зацикливаться на всем – на тренировках, диете, тренировках, – но я никогда не видел, чтобы ты был одержим другим игроком. – Он пихает пиво в мою зияющую руку.
– Ну и что, если тренер отправил его в перестрелку вместо тебя? Он хороший игрок. Мы должны быть счастливы, что он в команде. – Эванс делает глоток.
– Теперь я собираюсь спасти эту бедную девушку от ужасных очередей Сака, потому что, если мне придется услышать еще одну жалобу на Эла Белла, я лично брошусь в огонь.
Я допиваю свой напиток и бросаю пустую банку из-под пива на стол. Одержим Беллом? Едва ли. Да, другие игроки и раньше меня раздражали… Ладно, многие игроки раздражали. Но ни один игрок не задел меня так, как Белл.
Я ненавижу в нем все. Я ненавижу, что он такой маленький, он даже не должен уметь играть в хоккей. Я ненавижу, как он может так быстро обходить игроков, что никто не может его поймать. Я ненавижу то, как он говорит, как будто его нос всегда заложен. Даже его сестра раздражает.
И какого черта он стоит так далеко от всех? Способ быть командным игроком. Прежде чем осознать это, я подхожу к нему, чтобы посмотреть, что задумал этот нелюдимый неудачник.
Белл смотрит на меня, когда я прихожу.
– Итак, – говорит он, – я думаю, это правда, что все канадцы носят клетку.
Я смотрю на свою клетчатую куртку и думаю, не пытается ли он пошутить.
– А?
– Эх! – Он смеется, как будто я сказал что-то истеричное.
– Ты тоже пришел извиниться?
Я скрещиваю руки. Может, дело в пиве, а может, просто потому, что он сейчас такой чертовски жалкий, но моя злость прошла.
Он бросает на меня косой взгляд, словно ожидая, что я оскорблю его. Я хватаю его за руку и тащу к огню. – Не выделяйся в тени, как чудак. Ты создашь для «Соколов» дурную славу.
Белл неохотно идет за мной. Что-то не так. Обычно он очень болтлив – до неловкой крайности. Но он замолкает, его глаза бегают по сторонам.
– Ты жил где-то здесь, не так ли? – Я спрашиваю.
– Ты знаешь кого-нибудь из этих парней?
– Я никогда не говорил тебе этого.
Дерьмо. Ну, очевидно, мне пришлось ползать по его хоккейной истории. Как парень, о котором я никогда не слышал, внезапно добился успеха в «Соколах» – и оказался достаточно хорош, чтобы отобрать у меня шайбу – вот что я должен выяснить. И мое фоновое исследование о нем ничего не дает. Белл играл в местной лиге маленького городка, и его статистика была в лучшем случае средней.
– Э-э… – я еще сильнее натягиваю шапку.
– Для меня важно знать о своих товарищах по команде».
– Потому что ты хочешь быть капитаном?
– Я никогда не говорил тебе этого.
Я смотрю на него сверху вниз. Обычно, когда люди говорят о «капитанах», я защищаюсь, но что-то есть в том, как он спрашивает. Это не обвинение, и с этим все в порядке.
Белл пожимает плечами и снова оглядывается.
– Я знаю одного парня, но я не думаю, что он здесь. Гален Фредлунд.
Я смеюсь.
– Откуда ты знаешь такого мудака?
– Э-э… – Он засовывает руки в карманы.
– Моя сестра-близнец встречается с ним.
Я щурюсь. Зачем этой горячей фигуристке встречаться с таким засранцем, как Гален Фредлунд?
– Я видел его раньше.
– Он здесь?
– Да, по ту сторону огня.
Внезапно Белл движется так быстро, что мне приходится бежать, чтобы не отставать от него. Когда я обхожу костер, Белл полностью останавливается, глядя на Фреда. Засранец сидит на стоге сена в окружении стаи «Ледяных Волков». У него на коленях сидит какая-то блондинка, одетая в платье, которое никак не может согреть ее. Не то чтобы Фред позволил ей простудиться, когда его язык скользнул ей в горло, а руки были на ее заднице.
