Текст книги "Поющая все песни (СИ)"

Автор книги: Кейт Констебль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Нам нужно кое о чем поговорить, Калвин, – сказал он, его голос был нежным, таким она его еще не слышала. – Когда это закончится…

Но он не успел договорить, крик Мики ясно донесся снизу, и красно-зеленые птицы взлетели в воздух:

– Эй, спускайтесь! Нам хватит яиц на сотню омлетов! И Халасаа говорит, пора идти.

Дэрроу виновато посмотрел на Калвин, поднялся на ноги. Задание было важнее. Но Калвин ощущала, что он не так стремится в путь, как раньше. Может, Дэрроу тоже сомневался насчет будущего. Все спокойствие осталось у Халасаа, он словно ждал их всю жизнь и знал, что надо делать. Калвин выглянула с платформы и увидела его, прямого, как деревце, он смотрел наверх, глаза сияли, птичка была на его плече, а в другой руке – плетеная корзина фруктов.

Идемте. Пора уходить.

Калвин невольно сравнивала радость на лице Халасаа с хмурым лицом Дэрроу. Она быстро взяла его за руку и сжала обеими ладонями.

– Когда все закончится, – сказала она.

Он кивнул и сжал ее ладонь. Их взгляды пересеклись и задержались, в них было обещание.

Они мало говорили следующие дни, пока плыли вдоль южного берега, словно тишина Древесного народа впиталась в них. Они быстро двигались по палубе, когда требовалось, или стояли неподвижно у румпеля или на корме, разглядывая горизонт. Берег скользил мимо бесконечным лесом, порой шумели птицы или листья, словно шептали о поддержке. Они ни разу не увидели корабль Самиса, ни впереди, ни позади.

Аракины порой прилетали к Халасаа, но не большой стаей, как в тот раз, а по одному или по двое. Траут все еще вздрагивал от их вида в небе, спешил в каюту, но Мика храбро стояла рядом с Халасаа, не уходила от их острых клювов. Аракины говорили с Халасаа так, что понимал только он, а потом улетали, хлопая чешуйчатыми крыльями. Каждый раз весть была прежней.

Они все еще не увидели того, кого вы ищите.

– Может, он прячется Силой видимости, – сказала Калвин.

– Может, он сейчас рядом с нами, – сказал Траут.

Мика сразу схватила яйцо из корзинки и бросила туда, где мог плыть корабль Самиса, но тихий всплеск в пустых волнах не успокоил ее.

Дэрроу все время был мрачным, как-то он весь день ни с кем не говорил.

Они повернули на север, начались дожди, сперва медленно, падая серебряным занавесом между «Перокрылом» и берегом, напоминая Калвин дни в Антарисе, когда дожди шумели над поселением. Новички тогда сидели у очагов, пряли и слушали, как жрицы рассказывали длинные истории о Тарис и других богах, о Древних и их приключениях. В тех историях не было Древесного народа. Там не было историй, как их прогнали в глушь, как они голодали и мерзли, как тихо колдовали и знали тайны становления. Какие истории в Спиридрелле рассказывали о народе голоса, людях, что прогнали их? Ей не хотелось думать, какие там были ужасы.

День за днем шли дожди, пейзаж берега менялся на глазах. Покрывало темных деревьев постепенно сменялось худыми деревцами с бледными стволами и серебристо-зелеными листьями. Земля мерцала нежным светом, было сложно понять, где разделяются море, дождь и деревья. Днем дождь размывал свет солнца, но в это время три луны были полными, Три лампы Богини сияли ярко. Даже в глубине ночи серебряное сияние доносилось из-за тумана, границы дня и ночи были размытыми. Звук дождя по палубе и дыхание моря были как тихая музыка, капли воды на канатах и парусах напоминали бриллианты.

Они плыли по неясному миру синего, зеленого и серебряного. Калвин перестала выполнять задания на корабле, стояла на месте, едва ела и пила, мало спала, поглощенная тихим зовом места, что ждало за горизонтом: брошенного города Древних, сердца всей магии, дыхания всех песен. Ее серьезные темные глаза были прикованы к одному месту в туманах, но остальным казалось, что она слушает, а не смотрит.

Было раннее утро или серебряные сумерки, и она услышала то, что ждала. Она повернула голову.

– Мика, останови корабль.

Мика послушно перестала петь. Паруса обмякли, наступила тишина, лишь плескалось море, шептал дождь.

– Что такое? – сказал Дэрроу.

Халасаа тихо ответил в их головах:

Мы на месте.

Калвин стояла, сжимая перила, туман рассеивался, и другие увидели перед ними широкую бухту. Там был корабль Самиса, длинные ряды весел не двигались, квадратный парус был свернут. Траут застонал, они все ощущали отчаяние. Тонно взял трубу.

– Никого не вижу, – сказал он подавленно.

– Он не на корабле, – уверенно сказала Калвин. Со встречи с Халасаа она стала ощущать то, что не понимала раньше, ощущать присутствие жизни. Это было не видно и не слышно, но способность долго спала в ней. Она словно могла закрыть глаза, но все равно видеть огонек свечи, трепещущий во тьме. Она могла повернуть разум к кораблю, и она сразу поняла, что он пуст. Она даже слабо ощущала кого-то, самого Самиса, в сияющем лесу на берегу.

– Если он на берегу, – сказал Дэрроу, – нужно идти за ним.

Тонно и Дэрроу взяли весла лодки, и лодка поплыла через туман. Когда вода стала слишком мелкой, Траут взял веревку и пошел по пляжу. Калвин выбралась последней, споткнулась, и Мика поймала ее.

– Ты в порядке?

– Да, но… – Калвин смотрела на тонкие деревья, что стояли как тихие свидетели вокруг них. – Что-то в этом месте ощущается обреченно.

Тут, вокруг Потерянного города, была бойня между Древесным народом и Голосами, – лицо Халасаа было печальным. – Земля помнит.

Калвин закрыла глаза. На миг она словно услышала крики, что звенели среди деревьев в тот день давным-давно, звон и свист оружия, увидела испуганные лица бегущих людей, пятно крови, что медленно растекалось по земле, окрашивая бледные камешки пляжа в алый цвет, пропитывая бирюзовое море красным. Так много тел… на земле были кучи мертвых и умирающих, всюду пахло смертью. Она резко вздохнула, всхлипнув.

Ее сжала уверенная рука. Калвин открыла глаза, ожидая увидеть Мику, но там стоял Халасаа.

Идемте. Сюда.

Деревья этого леса, в отличие от Спиридреля, были не так густо собраны. Свет и дождь проникали меж ними бледным туманом, что приглушал шаги и голоса. Халасаа вел их, потом шли Калвин и Дэрроу. Мика и Тонно следовали за ними, ладонь Тонно лежала на плечах Мики, защищая ее. Траут шагал последним, все время снимая линзы и протирая их. Земля была влажной под ногами, покрытой мхом, что хлюпал от шагов.

Деревьев становилось все меньше, камни торчали из земли. В нескольких местах камни сделали острова, окруженные мхом.

– Тут когда-то была дорога, – пробормотал Траут под нос.

Они шли по линии древней дороги. Когда-то она была широкой, а теперь ее захватили деревья, их тонкие стволы тянулись среди камней, словно и они медленно, но решительно шли к городу.

Вдруг Мика сжала руку Тонно.

– Что это?

– Ветер, девочка, – с тревогой прошептал Тонно. Но они все это слышали: жуткий крик, что разносился по лесу, вой, что был все четче, пока не стал людским голосом и речью.

– Что он говорит? Что он говорит?

Они замерли и слушали. Холодок пробежал по шее Калвин, жуткий вой поднимался и опадал вокруг них.

Дэрроу был бледен.

– Герон, – сказал он. – Судьба нашла его.

Вой медленно угасал. Мика, дрожа, обнимала себя руками, Тонно суеверным жестом отгонял зло. Траут сказал:

– Герон? Что это значит? Я ничего не видел.

– Так я звал Самиса давным-давно, – Дэрроу отвернулся, опустив плечи.

– Этот… голос… это был он?

– Он близко, – тихо сказала Калвин. – Очень близко.

Идемте. Не стоит тут задерживаться, – Халасаа пошел, легко ступая по остаткам камней. Траут медлил, сунув руки в карманы. Было безумием слушаться жуткого зова. Идти с открытыми глазами в ловушку. Он следовал за остальными, но отставал все сильнее.

Атака пришла без предупреждения.

Из ниоткуда полетели вороны черным облаком крыльев и хищных клювов, каркая в диком триумфе. Халасаа досталось сильнее всего, он беспомощно вскинул руки, клювы пытались выклевать ему глаза. Стоило отогнать одну птицу, налетала другая, яростная и неугомонная, и Халасаа не было видно в темной буре крыльев.

Дэрроу прыгнул в гущу, слепо бил по воронам, но не мог отогнать их. Тонно побежал вперед, сорвал куртку и махал ею перед собой.

– Калвин! – взревел он. – Пой! Ради всех богов, пой!

Рот Калвин пересох. Она отошла, сглотнула, разум был пустым, она не помнила ни слова. Яростные птицы налетали и вопили, безжалостные, Халасаа упал на колени, сжимая руками голову. Калвин сжала ладони и запела. Сначала звучало хрипло, но ее песня была сильной. Она отличалась от пения пчелам или аракинам, тогда они пели вместе, дружелюбно. Но тут был бой, ее песня была оружием, что отгоняло птиц, и она ощущала чары в воздухе, как взмахи меча.

Вороны уклонялись и каркали, они миг кружили над головой Халасаа в смятении, черная туча, а потом устремились прочь и пропали среди деревьев.

Тонно помог Халасаа встать.

Не бойтесь. Я не ранен, – глаза Халасаа были яркими, но руки дрожали. – Они не слушали меня, – он был ошеломлен, его спокойствие впервые дрогнуло. – Они не слушали.

– Нам нужно быть настороже, – мрачно сказал Дэрроу. – Это опасное место.

– И держаться вместе! – рявкнул Тонно, хмуро глядя на Траута, что только догнал их. Атака прошла, а Траут ничего не увидел.

– Что? Что происходит?

– Не важно. Не отставай, – Тонно грубо взял его за руку, хотел будто шлепнуть по уху, но Траут вырвался.

– Ладно, ладно! Не нужно распускать руки.

– Я тебе покажу руки, если снова отстанешь.

– Прошу! – завопила Калвин. – Идемте, – близость Самиса и силы вызывала невыносимую головную боль. Она прижала ладони к вискам. – Идемте.

Они пошли по разбитой дороге, Калвин вела их. Траут все равно отстал, держался вне поля зрения Тонно. Он предпочитал предсказуемый гнев Тонно, чем неизвестную опасность впереди.

Они заходили глубже в лес, Калвин двигалась все медленнее. Она замерла. Больше не было камней от дороги.

– Я не могу… найти путь, – она потерла запястьями лоб. – Тут… слишком много шума, – под деревьями было тихо, какофония была в ее голове. Она обратилась к Халасаа. – Ты знаешь путь?

Но Халасаа покачал головой.

Для меня темно. Я не вижу.

Тонно вдруг резко закричал:

– Там! – он бросился вперед, пропал меж деревьев.

– Тонно! Вернись! – в тревоге закричала Мика. Они шли, туман сгущался. Тонно пропал после двух шагов.

Они услышали голос в роще.

– Сюда! Скорее!

– Тонно, стой! – Дэрроу поспешил за ним, и когда остальные догнали, он держал Тонно за рукав. Тонно пытался вырваться.

– Я видел его, точно! – задыхался он. Пот блестел на лбу, его глаза были дикими. Он снова сделал отчаянный рывок, Дэрроу с трудом удержал его.

– Самиса?

– Нет! – Тонно покачал головой так, что капли пота летели с волос. – Не Самиса… Занни!

– Тонно, послушай! – Дэрроу встряхнул друга, но так можно было пытаться урезонить бешеного быка. – Это иллюзия! Занни мертв.

– Кто знает? Магия тут сильнее, как ты говорил. Может, по лесу ходят мертвые. Там! – он с диким криком вырвался из хватки Дэрроу, протянул руку. Они повернулись. Калвин охнула. Занни стоял чуть поодаль, кудрявый и с кривой улыбкой, протягивал руку к Тонно. – Брат! – Тонно бросился к нему, но фигура повернулась и побежала среди деревьев. Эхо смеха зазвучало в воздухе, где он был, Калвин судорожно вдохнула: это точно был Занни. Его улыбка, его смех… но не было времени думать. Тонно уже пропал за деревьями, Халасаа побежал за ним, и Дэрроу – следом.

Калвин схватила Мику за руку.

– Быстрее! Нельзя упустить их.

– Мы тут не заблудимся, пока я с вами!

Девушки побежали среди призрачных деревьев, их шаги заглушал мох. Они слышали топот Тонно, он ломал ветви, просил призрака брата подождать его. Калвин и Мика бежали, пока не стали задыхаться, туман стал таким густым, что путь вперед было едва видно.

Тонно стал замедляться, его крики звучали все реже и отчаяннее, пока не пропали. Они позвали его, слышали где-то в лесу, как зовет Дэрроу, как мыслями зовет Халасаа.

Они наткнулись на Тонно, рухнувшего на бревно, голова была в руках. Мика упала на колени и взяла его за руки.

– Тонно, Тонно…

Тонно поднял голову, его лицо было в слезах.

– Я видел его, – хрипло сказал он. – Видел.

Мика обвила руками его кудрявую голову и грубо обняла. Через миг Тонно обвил ее рукой.

– Тебе придется теперь быть моей семьей, девочка, – сказал он хрипло.

– Ладно, – тон Мики был беспечным. Калвин улыбнулась, видя радостное лицо девушки.

Она услышала сзади шаги. Это был Дэрроу.

– Халасаа! – позвал он. – Они тут! – он повернулся к Калвин. – Где Траут?

– Я не видела его с нападения птиц, – Калвин в тревоге огляделась, словно Траут мог упасть с дерева.

Халасаа появился из тумана.

Он здесь, – он толкал Траута перед собой рукой в плечо.

– Хватит уже! – раздраженно сказал Траут, стряхивая его. – Оставьте меня в покое.

– Думаю, тебя не стоит тут оставлять, – Дэрроу не улыбался.

– Может, и не стоит, – Траут поежился. – Что теперь? Мы же не будем тут ночевать?

Калвин замерла, склонила голову и зажмурилась, сосредоточившись.

– Я знаю путь.

Она уверенно пошла. В ее голове больше не было смятения, источник силы звал ее настойчиво и ясно, очень близко. Самис тоже был там, его присутствие она ощущала. Она чувствовала остальных за собой, но они были слабыми искрами, а Самис – жутким и ярким огнем.

Деревья стали тоньше, они вышли на открытую землю. Но туман давил со всех сторон, был гуще обычного, и они едва видели руки перед лицами. Калвин замерла. Свет, что вел ее, потух, словно туман душил ее разум.

Мика подняла руки и вызвала песней ветер. Ее голос звучал тихо и ясно, туман вокруг них рассеялся кусками и улетел.

Мика опустила руки и раскрыла рот. Они стояли на разрушенной площади, со всех сторон поднимались странные строения. Там были тонкие серебряные башни, их вершины скрывал туман, низкие серебряные купола тускло сияли в приглушенном свете, сломанные каменные стены были покрыты мхом. Тонкие деревья выросли меж камней. Место было зловеще тихим и заброшенным.

Это Спарет. Запустелый город. Тут жили Голоса, отсюда они убежали, – Халасаа склонил темную голову. – Тут умер мой народ.

– Поразительно, – выдохнул Траут. Он с большими глазами шагал по пустой площади к куполам, Мика побежала за ним.

– Я еще такого не видела, а ты? – прошептала она.

– Никогда, – они инстинктивно говорили тихо.

– Из чего они?

– Не знаю. Похоже на металл, но… – он провел рукой по серебряной стене. Поверхность была прохладной и гладкой, он видел свое растерянное лицо перед собой. – Не знаю.

– Ой! – Мика схватила его за рукав. – Калвин уходит. Идем! – она побежала за остальными, босые ноги летели над камнями.

– Иду, – буркнул Траут, но замер у стены, постучал по металлу костяшками. Камень на дорогах и в стенах обрушился, порос мхом. Но странные серебряные башни и купола еще сияли, не тронутые временем.

Когда Траут решил пойти, остальные почти пропали на одной из улиц. Он поспешил за ними, они шли мимо зданий с сияющими серебром стенами и без крыш, по одной улице, потом по другой, через маленькую площадь.

Было сложно представить, что эти широкие и тихие улицы когда-то были полны людей. Какими были Древние, раз создали такие строения? Что за приборы их строили? У них были невероятные таланты… Траут задумался и пропустил поворот, куда пошли всех, но заметил их потом на другом конце большой пустой площади.

Они стояли у одной из башен, такой высокой, что вершина терялась в тумане. Дэрроу смотрел наверх, хмурясь.

– Туда?

Калвин кивнула.

– Он внутри, – она прижала ладони к голове, ощущение близкой силы запутывало ее. Она видела по напряженному лицу Дэрроу, по тому, как Мика вдруг взяла Тонно за руку, что и они это ощущали. Только Халасаа без тревоги смотрел на башню, лишь с удивлением.

– Где дверь? – сказал Траут.

Тонно прорычал:

– Не вижу.

– Конечно, – резко сказал Дэрроу. Он протянул руку к стене и спел три ноты, низкие и властные. Стена задрожала, появилось круглое отверстие. Дэрроу прошел внутрь, Халасаа вбежал за ним.

– Скорее, пока не закрылось, – Тонно схватил Калвин и Мику за руки и втащил в дверь.

– А если мы там застрянем навеки? – простонал Траут. Но он больше боялся остаться в одиночку снаружи, чем идти с остальными, так что пошел за ними.

Дверь закрылась, стена запечаталась за ними. Они стояли в изогнутом коридоре с низким потолком, он был из того же металла, что и стены снаружи. Свет сиял из незримого источника, их размытые отражения мерцали на серебряных стенах, как на воде.

– Что теперь? – шепнул Тонно, голос разносился эхом, и они едва могли понять, где был источник звука.

Траут коснулся изогнутой стены и постарался говорить без дрожи:

– Эта комната, видимо, идет вокруг подножия башни, – башни – башни, – Как нам попасть наверх? – наверх – наверх, – дразнило эхо.

– Нет, – твердо сказала Калвин. – Нам нужно вниз, а не вверх, – верх – верх…

– Какая разница? – громко сказала Мика. – Тут нет ступеней, куда ни иди! – иди! – иди!..

Траут порылся в кармане.

– Нужно пометить место, где мы начали, – он говорил тихо, но шепот звучал среди стен. Карманы Траута всегда были полны мелочей: обрывки лески, гвозди, кусочек огненной горы с неба, грязный платок, карманный нож, рогатка, крючок. Все это упало на пол, а еще кусочек мела, что он искал. Но, стоило ему склониться, чтобы собрать их, Дэрроу вытянул руку.

– Смотрите туда! – туда! – туда!

Кусочек мела медленно катился по коридору. Они смотрели, а он пропал за изгибом, но они слышали слабый шум его движения.

– Пол с наклоном! – закричал Траут. – Потому ступеней нет, вся башня – скат! – скат! – скат!..

Но Калвин его не слушала. Она уже отправилась по коридору, ее косы летели за ней, ее тянуло к гудящей силе. Ее ладони покалывало, они были липкими от страха, сильная магия била по вискам, как в барабан, не прекращая, пугая. Но она хотела быть ближе.

Остальные осторожно следовали по скользкому полу, спускались постепенно. Траут был прав, вся башня была спиральным коридором, узким сверху и широким у основания, под землей спирали были все шире. Мике показалось, что они шагают вечность меж одинаковых стен. Она коснулась пальцами гладкой поверхности по бокам, ее отражения протянули дрожащие руки и коснулись ее пальцев. Гул силы стал громче, они были все глубже. Его ощущали уже и Тонно с Траутом.

– Как идти в грязи, – процедил Тонно, капли пота выступили на лбу.

Халасаа оглянулся через плечо и кивнул с мрачным видом. Он шел тихо, не оступаясь.

Траут шел последним, сунув руки в карманы, сжимая предметы, что там были. Он старался не думать, что ждало их в конце коридора. Калвин и Дэрроу были так далеко впереди, что их не было видно. Куда они спешили? Мелок лежал на полу, он уже не катился. Траут забрал его, шершавая поверхность успокаивала после гладкости стен. Стена была одна, грубо говоря, ведь он не видел стыков.

Голоса. Яркий свет и неясная сила, от которой болела голова. Коридор закончился, и остальные вышли в просторную комнату, но Траут задержался в тени и смотрел из укрытия коридора на то, что будет дальше.

Остальные стояли на краю большой круглой комнаты, полной слепящего света. Коридор был внешней стеной башни, а внутренность была открыта небу, как большой дымоход. Но свет в здании был не из бреши сверху. В центре комнаты парила большая серебряная сфера, кружилась, словно на пальце великана. Свет и гул силы, заполняющие комнату, исходили из этой сферы. Калвин, закрывая глаза, вспомнила губ Горна, когда он полетел к Самису на берегу реки, но этот был в сто раз сильнее.

Самис. Парящая сфера была такой яркой, сила в ней – такой огромной, что она не сразу его заметила. Он стоял под сферой, вытянув руки, откинув голову. Квадратный рубин пылал на его ладони, кровавый свет был почти таким же ярким, как сфера. Капюшон упал с его головы, его глаза были широко открыты, он смотрел, не мигая, вверх. Калвин не сразу поняла, почему все неестественно, но потом увидела, что они лишились цвета из-за сияния сферы. Его глаза, что были темными и пронзающими, стали белыми, как у слепца.

Колдун заговорил, низкий голос загудел в большой комнате.

– Мой старый друг, Герон. Ты пришел за расплатой?

Калвин поежилась, но голос Дэрроу зазвучал ясно поверх гула сферы.

– Я больше не твой друг.

– Но ты последовал за мной сюда. Наша связь не пропала.

– Я ожидал найти тебя среди богов. Чего ты ждешь?

– Ах, – вздох был долгим, от сожаления или триумфа. – Думал, я все закончу без тебя? Мы строили планы вместе. Ты забыл?

– Я ничего не забыл, – Дэрроу стоял прямо, сжимал кулаки по бокам, словно что-то крепко держал. – Я не забыл день, когда ты стоял на мосту в Геллане и сказал, что будешь править всем Тремарисом, что будешь императором всех земель, что сокрушишь империю Меритурос в пыль, и весь Тремарис тоже, если захочешь.

– Да, я так сказал, – ответил Самис. – И я сказал, что сделаю это с твоей помощью или без нее. И ты знал, что больше мне не нужен, что мой дар сильнее твоего, и так всегда будет. И тогда, Дэрроу, ты обернулся против меня. Зависть, желание моей силы, толкнуло тебя выступить против меня. Ты хотел порвать меня, потому что хотел силы, чтобы стоять на моем месте. Разве не так? Не так, Дэрроу, старый друг? Ты знаешь, что я прав. Ты знаешь, как и я, что этому жалкому разбитому миру нужен один сильный лидер, что покончит с распрями.

Колдун величаво взмахнул рукой, указав на всех, и заговорил, словно картинки являлись и пропадали перед их глазами.

– Вы все знаете, что все уголки этого жалкого мира пропитаны ненавистью и страхом. Ты, дочь Островов, маг ветра, видела рынки рабов, ужас пиратов. Ты, Рыбак, разве не хочешь моря, полные рыбы, а фермы – золотые от зерна? И дети не будут умирать от лихорадки и голода…

Тонно издал тихий вопль и сжал кулаки, Калвин знала, что он думал о мертвой сестре Энне. Самис повернулся к Халасаа.

– Ты, сын лесов, видишь, как твой народ скрылся в деревьях и пещерах, боится и болеет. Мы дадим им новое начало, вернем их древнюю силу, их древнюю мудрость. А ты, моя милая маленькая жрица, – белые глаза впились в глаза Калвин, его голос стал ласковым шепотом. – Помнишь мои обещания? Мы откроем земли Тарис широкому миру. Больше не будет изгоев и беженцев. Ты бы этого хотела, да? Сломать ту могучую стену? – он повернулся к Дэрроу. – Герон, ты не можешь отрицать, что империя Меритурос на грани разрушения и хаоса из-за глупости принцев и слепоты императора. И когда Меритурос падет, весь Тремарис содрогнется.

Дэрроу молчал. Он смотрел вперед, а не на Самиса или кого-то из них, напряженный, как ястреб на утесе, ждущий мига для полета с ветром.

– Представьте все земли, всех людей в единении, мире и процветании, поющих одним голосом! – слова Самиса звенели властно в комнате. – Девять Сил будут Одной силой, Девять песен – Одной песней!

– Ты зовешь себя Поющим все песни, – тихо сказал Дэрроу, голос был холодным, как лед. – Хорошо. Ты споешь нам все чары, что выучил? Или ты провалился, не начав? У тебя нет Девяти Сил. Я бросаю тебе вызов: спеть все чары. Спой нам, старый друг! – последние слова прозвучали как удар хлыста.

Долго стояла тишина, лишь гудела сфера. А потом Самис засмеялся, и смех был жутким, наполнил холодом комнату и утих.

– Вызов? Поздно, Герон, – на лице колдуна проступила алчная радость. – Ты все еще веришь, что Поющий все песни должен исполнять все чары своим голосом. Ошибаешься. Я узнал правду: тот, кто объединит Тремарис, – это тот, кто будет повелевать всеми чарами. Тогда исполнится пророчество, все песни будут одной. Это можно сделать тут: в этом городе, в этом здании, в этих стенах. Это уже наполовину сделано, – он снова засмеялся, и звук отражался эхом.

Дэрроу прошептал:

– Нет… – но его лицо было серым.

– Когда я звал тебя в лесу, это была Сила языка. Когда маленькая жрица отогнала птиц, это была Сила зверей. Там не было птиц, Сила видимости в Спарете сильнее, да? Да, рыбак? – он оскалился Тонно. – Твой брат тоже был Силой видимости. Когда девочка сдула туманы, – он кивнул на Мику, – это была Сила ветров. И Дэрроу, старый друг, ты открыл дверь в башню Силой железа.

– Нет! – в отчаянии закричала Калвин. Этого не могло быть. Они все время помогали Самису?

Дэрроу холодно сказал:

– Это обман. Ты – не хозяин чар. Ты не имеешь права звать себя Поющим все песни, как и не имеешь права носить на пальце Кольцо Хатары.

Самис сжал ладонь на большом рубине, белые глаза сузились.

– Но Кольцо у меня. И я буду Поющим.

– Ты вызвал пять из Девяти сил. А как же еще четыре? Ты должен знать, что нас не обмануть снова.

– Ах… – голос Самиса стал шипящим шепотом. – Обман уже не нужен. Вы поможете мне сами, ради всего Тремариса.

Самис вдруг развернулся и указал на Тонно и Мику, стоящих рядом, Мика сжимала куртку Тонно. Калвин не успела понять, рычащая чаропесня зазвенела в комнате. Мика закричала, Тонно обвил ее рукой. Серебряная сеть обвивала пару, сверкала, сковывая их, и Калвин видела, что на узелках сети были острые шипы. Самис пел, сеть стягивалась. Мика закричала снова, шип впился в нее, красный порез появился на руке. Тонно оскалился, как рычащий пес. Самис улыбнулся, его песня утихла.

– Сила становления, – сказал он тихо и с угрозой. – Сила ускорения, роста, перемен, сила пути к смерти. Твоя сила, сын лесов. Споешь мне, или мне убить твоих друзей чарами?

Калвин в ужасе смотрела на Халасаа. Он замер, смотрел на темную фигуру в центре комнаты.

Не бойся, – его слова звучали спокойно и ясно в ее голове, и она знала, что они были лишь для нее. – Помни, что я тебе говорил. Эта жизнь – танец, а не бой.

Калвин прижала ладони ко рту. Она еще не была в таком отчаянии, такой беспомощной. Зачем сейчас слова о танце и бое?

Надежды не было. Она видела по бледному хмурому Дэрроу, что и он это ощущал.

– Слушайся меня! – шипел Самис. – Или твоих друзей порвет на клочки на твоих глазах!

– Не надо, Халасаа! – закричала Мика. Слезы лились по ее лицу. – Пусть делает худшее! Мы не боимся!

– Глупая! – Сами отклонил голову, свет сверкал в его белых глазах. – Ты думаешь сбить меня храбростью? Пойми: ваши смерти призовут Силу становления, как и песня вашего друга. Так что перечить мне без толку.

– Слушайся его! – выпалил Дэрроу.

Халасаа посмотрел на Мику и нежно покачал головой. Он поднялся и опустился на пятки, как лесная птица перед полетом. А потом стал танцевать.

Он медленно развел руки, стал кружиться, топать ногами в диком ритме. Он двигался по кругу по комнате. Его кожа блестела, длинные волосы выбились из шнурка. Даже в отчаянии Калвин поражалась силе, которую он вызывал без слов, мастерству Древесного народа. Она ощущала телом гул его силы, он танцевал, и там была искра голода к жизни, что была во всех живых существах, сила бесконечных перемен: рождение, рост, разложение и смерть. Она начала покачиваться в такт биения своего сердца, от пульса ее дыхания, она ощущала шепот силы, огонь, что горел во всех в этой древней башне.

Танец длился, она ощущала все больше и сильнее, ощутила силы зверей, что были в лесу, силы, что бились медленно в высоких деревьях, мерцали быстрее в травинках и мхе. Танец Халасаа становился сильнее и увереннее, и пульс становления гремел в комнате, ритм дыхания всех людей Тремериса вокруг нее: жителей Спиридреля, Митатеса, Антариса, Дорьюса, Геллана, Меритуроса и Балтимара за океаном, а еще людей, о которых она не знала. Искорки вспыхивали, как звезды, в далеких мирах, в существах, о которых она и не мечтала, они гудели вокруг нее, как рой пчел, задевали ее крылышками. Все было сплетено вместе, она это ощущала, стежок на огромной ткани, крохотный, едва заметный. Это ужасало, но как-то и успокаивало.

Самис поднял высоко руки и завопил, торжествуя. Серебряная сфера над его головой кружилась быстрее, свет стал ярче, а гул силы – громче.

– Чары языка, зверей и видимости, я повелеваю вами! Чары ветров, железа и становления, я повелеваю вами! – голос Самиса стал визгом. – Сила огня, слушайся меня!

Он вытащил из мантии Горн Огня. Он держал золотой рожок в руке, а потом поднес его к губам.

Дикая песня Горна зазвенела по комнате, кольцо огня задевало темную мантию Самиса, красно-золотой огонь, лиловый, зелено-голубой, зловещий холодный огонь звезд, отраженный свет лун. Море огня было все шире, растекалось по полу, пока не задело ноги Калвин. Она вскрикнула и отскочила, но огонь не приближался. Тонно и Мика цеплялись друг за друга, огонь окружил их плетеную клетку, серебро раскалилось внизу. Халасаа кружился, прыгал от языков огня так быстро, что едва касался пола. Но Дэрроу… Калвин повернулась и увидела, что он был окружен огнем. С криком боли он вскинул руки и отпрянул, но огонь преследовал его. Запах горелой плоти и одежды ударил по ноздрям Калвин, она увидела, что лицо Дэрроу исказил тихий крик агонии.

– Маленькая жрица, – голос Самиса был тихим у ее уха. – Спаси его. Потуши огонь.

Она не думала, в тот миг было важно спасти Дэрроу. Она забыла, что, слушаясь Самиса, даст ему власть. Она забыла об отчаянии, забыла, что они пришли одолеть Самиса, но он обхитрил их, заставив помочь ему. Все оставило ее разум, кроме необходимости спасти Дэрроу.

Она подняла руки, откинула голову и запела. Чары зова льда были глубоко в ее крови, она учила их дольше, чем помнила, исполнять их было просто, как сжать в руке чашку. Она пела древнюю песнь, медленную, точную, старше огня, старше жизни, силу холода, тьмы и смерти.

Она пела, в комнате появились тени. Между яркими языками огня собрались пруды тьмы, черной, как пространство меж звездами в ночь посреди зимы. Холодный воздух крался по полу, туман поднимался, где огонь встречал тьму. Она слабо слышала голос, что просил ее остановиться. Но она не могла. Огонь все еще был вокруг Дэрроу, она должна была потушить его. Она пела, шатаясь, закрыв глаза.

– Сила льда, повелеваю тобой! Все Силы, меньшие и большие, слушайтесь хозяина! – гул кружащейся сферы стал невыносимым криком, голос Самиса гремел в комнате. – Я взываю к первой Силе! Сила всего, что есть и чего нет, Великая Сила неизвестного, тайны за гранью нашего понимания…

Но колдун не успел крикнуть, что повелевает ею, раздался оглушительный взрыв, серебряная сфера взорвалась. Калвин посмотрела туда. Поток света и песни слился и взорвался над их голосами. Калвин вскрикнула и вскинула руки в воздух, как делала в детстве в Анатрисе, бежала к большому снегопаду, подставляя руки и лицо небу от радости.

С ревом, сотрясшим землю, башня раскололась, как почка. Серебряные куски отклонились, изогнувшись к земле, арка за ракой, поднимая пол все выше, пока они не оказались в сердце большого сияющего цветка.

Калвин увидела, что уже ночь. Туман пропал, небо было в звездах, три луны сияли на развалины города. Теперь она ощущала свет и тень, песню и тишину, они пропитали ее. Когда это утихло, она опустила голову и посмотрела на остальных, увидела у них то же непонятное счастье, что сияло и на ее лице.