Текст книги "Аметист и золото"

Автор книги: Кейт Холмс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Ничего страшного, в нашем распоряжении будет еще завтрашний вечер. В конце концов, этим можно будет заняться и послезавтра. У нас еще много, много дней впереди…

– Лучше не загадывать, а наслаждаться теми редкими минутами счастья, которые нам дарит жизнь, – с загадочной улыбкой произнес Алекс, не слишком обрадовавшись ее намеку на Шекспира: «Завтра, завтра, завтра…».

«И конечно, он прав!» – подумала Мелисанда. Разумнее ловить счастливые моменты и радоваться им! Ведь он не давал ей никаких гарантий на будущее, а она пока была не вправе требовать их от него.

Но от этих разумных доводов ей не стало легче: когда за Алексом захлопнулась входная дверь, Мелисанда окинула грустным взглядом опустевшую спальню и тяжело вздохнула.

Аромат ее духов еще ощущался в салоне «мерседеса», когда Алекс уселся за руль. Запах был настолько тонок, что он, вероятно, не обратил бы на него внимания, если бы не поглядывал то и дело на пустое сиденье рядом с собой. Эх, если бы не этот совет директоров!

Он прогнал прочь расслабляющие мысли. Устраивать совещание руководителей филиалов компании в Европе и Штатах в период карнавала было незыблемой традицией. Это давало людям возможность совместить решение важных вопросов с развлечениями.

Алексу действительно требовалось серьезно подготовиться к совещанию. На его письменных столах дома и в офисе скопились кипы неразобранных писем и деловых бумаг, их обязательно нужно было просмотреть до утра. В последнее время он совершенно запустил дела, увлекшись Мелисандой.

Вот если бы они поженились…

Эта мысль заставила Алекса вздрогнуть, и он едва не задел крылом машину, припаркованную на обочине. Ехать дальше в таком взвинченном состоянии было опасно, и Алекс притормозил у тротуара. Женитьба – слишком серьезный вопрос, чтобы обдумывать его за рулем.

Что за блажь лезет ему в голову? Одно дело – беззаботно наслаждаться общением с умной и красивой женщиной, такой, к примеру, как Мелисанда, и совершенно другое – влюбиться в нее и жениться на ней!

Он уставился сквозь лобовое стекло на автомобильный поток, проносящийся по шоссе с безумной скоростью. Куда все так торопятся? Да куда же еще, как не домой, к семье, торопиться им в это позднее время!

А куда спешит он? В свою пустую берлогу холостяка, где его ждет холодная кровать.

Как ни странно, прозвучавший в его мозгу ответ не порадовал его, хотя раньше он был вполне удовлетворен одинокой жизнью. «Вот именно, – подумал Алекс, – все хорошо, и незачем попусту трепать себе нервы». Он завел мотор и тронул машину с места.

Но откуда взялось у него странное желание развернуться и поехать опять к Мелисанде? Алекс подавил этот импульс и все-таки добрался до своей квартиры. Но она показалась ему настолько отчужденной и мрачной, что он включил освещение во всех комнатах.

Он нахмурил брови, напомнив себе, что ему нужно работать, а времени в запасе у него мало. Для начала он достал из бара первую попавшуюся бутылку вина, наполнил бокал и залпом его осушил. Прихватив бутылку и бокал, он прошел в свой домашний кабинет.

На письменном столе аккуратными стопками лежали подготовленные секретарем бумаги. Помощница заточила для него карандаши именно так, как ему нравилось, а рядом со стопкой чистых листов положила его любимую перьевую ручку.

Алекс поставил бутылку с вином и бокал на полированную столешницу, ничуть не волнуясь о том, что могут остаться следы от них, и тщательно задернул шторы на окнах, не желая видеть свое отражение в стеклах.

Спустя час он обнаружил, что просмотрел только четвертую часть документов. И если бы его спросили, о чем в них шла речь, он затруднился бы ответить. Смысл прочитанного не укладывался у него в голове, сколько бы он ни пробегал глазами текст.

Алекс плеснул вина в бокал и раздраженно вздохнул, полный решимости читать вдумчиво и делая заметки: это всегда помогало ему сосредоточиться. Взяв блокнот, он стал старательно записывать в него свои замечания, но вскоре понял, что рука чертит на листе наброски ювелирных изделий. Он с удивлением уставился на свои рисунки, невольно прикидывая, стоит ли их сохранить для будущей работы.

Внезапно он чертыхнулся и, подавшись вперед, стал пристально всматриваться в то, что у него получилось. В конце концов он вырвал листок из блокнота и со злостью швырнул его в угол.

– Ну и видок у вас сегодня, Роубсон! Похоже, вам так и не удалось вздремнуть ночью, – с кривой ухмылкой воскликнул Антонио Родригес, член совета директоров, едва Алекс вошел в зал для совещаний. – Надеюсь, дело того стоило!

– Иначе и быть не может, – хмыкнул другой член совета. – Видел бы ты его женщин! А если он был с той самой, с которой появился на карнавале, то нам следует радоваться, что он вообще жив.

Алекс пропустил мимо ушей эти язвительные замечания коллег и, сев за стол, стал читать какой-то документ.

– Кофе, мистер Роубсон! – Секретарша поставила на стол дымящуюся чашку.

Алекс молча кивнул ей в знак благодарности.

– Я взяла из большого сейфа то, что вы просили, и положила в ваш письменный стол. Я его заперла. Вот ключ! – Она положила ключ рядом с чашкой. – Вам еще что-нибудь нужно?

Алекс покосился на ключ и почувствовал, что у него неприятно засосало под ложечкой, но вовсе не потому, что он еще не завтракал.

– Я могу идти? – Ледяной тон сеньоры Санчес свидетельствовал, что она не очень довольна шефом.

– Да, конечно! – спохватился он. – Благодарю вас, вы свободны.

Секретарша повернулась и, выпрямив спину, гордо ушла, слишком громко захлопнув за собой дверь.

Алекс поспешно спрятал ключ во внутренний карман пиджака: не хватало только думать о том злополучном футляре во время совета! Для этого у него еще будет время. Он постучал ложечкой по своей чашке:

– Совещание директоров объявляется открытым!

Его резкий голос вызвал у некоторых коллег легкое недоумение, но Алексу было на это наплевать, как и на то, что думает о нем сеньора Санчес.

– Надеюсь, все успели прочитать протокол нашего предыдущего заседания, – строгим голосом председателя начал он. – Если ни у кого нет замечаний, предлагаю начать обсуждение первого пункта повестки дня.

В комнате, заполнившейся тихим шуршанием бумаг, установилась деловая атмосфера, и совет директоров во главе с Алексом Роубсоном приступил к работе.

Мелисанда проснулась рано, как и всегда, хотя накануне легла очень поздно. В это утро песок казался ей особенно белым, небо лазурным, а вода приятно бодрящей. И совершая легкую пробежку после купания, она испытывала желание взлететь над пенистыми волнами, которые лизали подошвы ее спортивных туфель.

Собираясь с огромным воодушевлением на морскую прогулку, Мелисанда что-то напевала от избытка чувств, не могла усидеть на месте и постоянно улыбалась.

Нарядные белые брючки и бирюзовая блузка, на которых она остановила свой выбор, выгодно подчеркнули ее бронзовый загар и блеск зеленых глаз. Воодушевленная, чувствуя себя в превосходной форме, она готова была добраться до бухты вплавь, однако все же отправилась туда на помятом желтом такси.

Звонко стуча каблучками по дощатому настилу причала, вдоль яхт, грациозно покачивающихся на волнах, она шла, щурясь от ослепительного солнца, отражающегося в голубой воде, и радуясь ветерку, который разметал ее локоны, торопясь донести морскую свежесть в разомлевший от зноя город.

Яхта супругов Себастиан была пришвартована в самом конце пирса. Они заметили Мелисанду еще издали, безошибочно разглядев ее среди множества нарядно одетых людей, собравшихся весело провести этот чудесный день на карнавале.

– Привет, Мелисанда! – Мария радостно помахала ей рукой, а Стивен широко улыбнулся.

«Как хорошо, что у меня теперь есть такие друзья», – подумала Мелисанда, ускоряя шаг.

Вскоре Стивен уже помогал ей спуститься на палубу, протянув руку.

– Ты выглядишь потрясающе! – воскликнул он. – Затмила даже Марию.

– Ты хочешь, чтобы я начала ревновать? – Мария рассмеялась и по-дружески обняла Мелисанду. – Сегодня ты и в самом деле просто восхитительна. Подозреваю, что на это имеется особая причина.

– Ты угадала, – сквозь смех призналась Мелисанда. – Какой чудесный денек, словно по заказу! Алекс уже здесь?

Супруги многозначительно переглянулись.

– Еще нет, он задерживается на заседании совета директоров. Но обязательно приедет, не волнуйся, – с улыбкой заверила ее Мария. – Кстати, это правда, что вы с ним ужинали в ресторане на другой день после бала? Где, если не секрет?

– Оставь ее в покое, как тебе не стыдно устраивать ей допрос! – вступился за гостью Стивен, заметив, что та покраснела от смущения.

– Алекс отвез меня в «Трактир» – ресторанчик на берегу океана, – ответила Мелисанда. – Мы прекрасно провели там вечер.

– В «Трактир»? Он никогда раньше не ездил туда со своими подругами. Никогда! – Мария хотела было продолжить, но осеклась, заметив выразительный взгляд мужа, недовольного таким развитием их разговора, и лишь со вздохом промолвила: – Я рада, что ты там побывала. Чудесное местечко!

По выражению ее лица можно было без труда догадаться, что ее богатое воображение нарисовало ей множество возможных вариантов продолжения того вечера.

– А вчера Алекс помогал мне разбирать одну частную коллекцию газет и журналов, – рассмеявшись, поведала ей Мелисанда. – Мне показалось, что он был от этого не в восторге.

– Неужели? – Мария вытаращила на нее глаза, сгорая от любопытства.

К счастью, Мелисанде не пришлось ничего отвечать, так как в этот момент Стивен взглянул на причал и воскликнул:

– Легок на помине! Ты снова застал нас врасплох, Алекс! Мелисанда только что приехала, мы не ждали тебя так скоро.

Смутившись, Мелисанда попятилась к поручням, давая Алексу возможность спрыгнуть на палубу, и украдкой взглянула на его лицо. Он выглядел усталым и хмурым, движения его были скованными, а под глазами обозначились темные круги. Очевидно, совещание действительно было серьезным, еще вчера он не был таким измученным.

Ей стало жаль Алекса, захотелось сделать ему массаж и помочь снять усталость. Но она не осмелилась даже сдвинуться с места и продолжала наблюдать, как он приветствует хозяев яхты.

Они, судя по их озадаченным лицам, тоже пребывали в легком недоумении от внешнего вида Алекса. Чувствовалось, что они не привыкли видеть его таким. Стивен пожал ему руку, а Мария, привстав на цыпочках, чмокнула в щеку и, заглянув ему в глаза, с тревогой спросила:

– Что-нибудь случилось?

– Извини, Мария, но я не могу с вами остаться, – стараясь не смотреть в сторону Мелисанды, ответил Алекс.

Он болезненно поморщился и тяжело задышал, раздувая ноздри. И когда Мелисанда все-таки встретилась с ним взглядом, улыбка сползла с ее лица. Глаза Алекса смотрели на нее холодно и отчужденно, как на врага. Ей сразу стало зябко и тревожно.

Алекс приблизился к Мелисанде, тяжело ступая по палубе. От его тяжелого, гипнотизирующего взгляда у нее сжалось сердце. Губы Алекса дрожали, на щеках играли желваки. Она испуганно спросила:

– В чем дело, Алекс? Что произошло?

Ответил он не сразу, долго молчал, словно не решаясь открыть рот. Когда же наконец произнес ее имя, оно вырвалось у него с глухим стоном, словно бы против его воли, и в глазах его мелькнула боль. Он отступил на шаг:

– Я кое-что для тебя приготовил. Мне кажется, что нам не следует продолжать встречаться, ради твоей и моей карьеры… – Алекс поперхнулся и, проглотив подступивший к горлу ком, достал из кармана бархатную коробочку. – Вот, возьми, это тебе на память.

Мелисанда взглянула на футляр для ювелирных изделий, лежащий на ее ладони, и почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Все закружилось у нее перед глазами, внутренний голос зло и отчаянно закричал, чтобы она немедленно вернула подарок. Но она не находила в себе силы оторвать от него взгляд.

– Бери же, – настойчиво повторил Алекс. – Это тебе!

Словно откуда-то издалека донесся протестующий вздох то ли Стивена, то ли Марии, но оцепеневшая Мелисанда никак не отреагировала на него. Ей казалось, что чья-то сильная, властная рука сжимает ее пальцы, вынуждая их сомкнуться вокруг бархатной коробочки. Она с трудом оторвала от нее взгляд и посмотрела в лицо Алексу. Оно исказилось от душевной боли, верхняя губа его дрогнула, но он так ничего и не сказал.

Сердце Мелисанды отстукивало гневные слова: «Такова суровая реальность! То, что было вчера, – иллюзия. И не было никакого бала на вершине горы. Все проще, страшнее и отвратительнее, чем тебе казалось».

Она медленно открыла футляр и достала из него золотой браслет. В этот момент она перестала быть Мелисандой Меррик, превратившись в другого человека. Ее холодный взгляд безучастно скользнул по тяжелому изделию из золота, изготовленному очень искусно. В центре плетеного браслета сверкал лиловый аметист в форме прямоугольника, постоянно меняя оттенки окраски и завораживая игрой света на безупречных гранях. Несомненно, это было великолепное ювелирное, изделие, и оно предназначалось ей. Такие подарки Алекс делал всем женщинам, с которыми он был близок и которых потом отвергал.

Мозг Мелисанды продолжал работать и анализировать происходящее, не поддаваясь холодному туману, покрывшему остальные чувства. Где-то внутри затаилась боль, пока еще переносимая, и Мелисанда не обращала на нее внимания.

Мария вдруг воскликнула:

– Нет, Алекс! Не смей!

Но он посмел, и было поздно что-то менять. Он не пошевелился, пока Мелисанда рассматривала браслет, будто бы и на него пахнуло тем же ледяным холодом, который сковал ее эмоции. Лицо его оставалось бесстрастным, как и лицо Мелисанды.

Она медленно подняла руку, на ладони которой лежал браслет, и, держа его над ограждением палубы, еще раз полюбовалась блеском золота и сверканием аметиста в лучах солнца; затем безразлично уронила ценную вещицу в прозрачную воду. Браслет сверкнул в голубой глубине в последний раз и погрузился на дно, исчезнув из виду.

Взглянув на сомкнувшиеся над ним волны, Мелисанда посмотрела на коробочку, оставшуюся в другой руке, закрыла ее и отдала Алексу со словами:

– Возьмите, мистер Роубсон. Я решила, что браслет мне не нужен. Но коробочка от него может вам еще пригодиться, и, возможно, довольно скоро. Насколько мне известно, у вас заготовлено много подобных сувениров для женщин, с которыми у вас был роман.

Она не сводила с него глаз, произнося все это, словно желая запомнить выражение его лица. Возможно, спустя какое-то время у нее появится мужество, чтобы попытаться понять, что творилось в этот момент в его душе. Но только не теперь. Теперь ей лучше скорее исчезнуть отсюда, пока разум остается ясным, а боль еще заключена в спасительную ледяную оболочку. Разморозка обещала быть слишком болезненной.

Мелисанда отвернулась от Алекса, прошла по палубе мимо Марии и Стивена, на лицах которых угадывалось сочувствие к ней и негодование в отношении мужчины, молча стоявшего у нее за спиной, и сказала:

– Мне жаль, что я испортила вам последний день карнавала, но будет лучше, если я уйду. Не обижайтесь, пожалуйста!

Не дожидаясь ответа, Мелисанда поспешно поднялась на причал и быстро ушла, стуча каблучками по деревянному настилу. Кто-то отчаянно окликнул ее по имени, но она даже не оглянулась.

Глава 18

– Хочу вас обрадовать, доктор Меррик! Наша компания решила в срочном порядке опубликовать вашу книгу. Мы полагаем, что ей обеспечен не меньший успех, чем тот, который сопутствовал «Голоду». Все, кто читал рукопись, от нее в восторге.

Маленький человечек, сидевший напротив Мелисанды за письменным столом, светился от радостного предчувствия успеха книги, намеченной к изданию его фирмой. И Мелисанда даже испытала некоторое разочарование, так и не дождавшись, когда же он начнет потирать ладони.

– Мне приятно все это слышать, мистер Сампсон, – сказала она. – Не думала, что моя книга вызовет такой интерес. Ведь в отличие от «Голода» она затрагивает проблемы, о которых раньше широкому кругу читателей почти ничего не было известно.

Мелисанда наклонилась и взяла со стола несколько страниц корректуры. С написанием этой книги у нее было связано так много разных воспоминаний! Но теперь ее страницы уже не вызывали в ней прежней пронзительной боли, и ей не приходилось сдерживать слезы, наворачивающиеся на глаза, как это случалось раньше.

Не спеша просматривая текст новой книги, Мелисанда сказала:

– Мне думается, столь живой отклик она вызвала именно потому, что наглядно показывает, насколько схожи мечты, страдания и надежды всех людей, населяющих нашу планету.

Слово «любовь» она умышленно пропустила, хотя раньше, обсуждая замысел своей книги с Алексом, употребляла его очень часто. Сейчас же она не осмеливалась даже произнести его. Интересно, удастся ли ей когда-нибудь окончательно прийти в себя?

Даже спустя столько месяцев воспоминания об Алексе причиняли ей боль, но она научилась скрывать свои страдания.

Если кто-то из знакомых проявлял обеспокоенность по поводу ее грустного вида, отсутствия у нее аппетита или же удивлялся, отчего она почти перестала улыбаться и смеяться, Мелисанда отвечала, что очень много работает в последние месяцы. Сейчас, когда работа над книгой закончилась, ей предстояло придумать новое объяснение своему унынию. К счастью, как она заметила, сегодня настроение у нее было приподнятое, и размышлять о грустном ей не хотелось.

– Ваша книга приковывает к себе внимание благодаря тому, – промолвил мистер Сампсон с улыбкой, – что вы очень образно и живо описываете участников тех давних событий. Ваши герои ведут себя так, словно они наши современники. Я не мог оторваться от повествования, и моя супруга тоже прочла книгу на одном дыхании.

Он наконец-то потер ладони от удовольствия, как того и ожидала Мелисанда, чем вызвал ее улыбку.

Сколько же дней и ночей ушло у нее на завершение своего труда! После последней встречи с Алексом она буквально изнуряла себя работой, понимая, что лишь отупляющая усталость способна вытеснить боль из ее сердца.

Мелисанда отдалась написанию книги целиком, без остатка, поддерживая себя надеждой, что ее книга обретет своих читателей. Теперь же она радовалась даже не очевидному успеху, превосходящему все ее ожидания, а самому факту, что дело сделано, а значит, можно больше не обременять себя ни мыслями о самой книге, ни связанными с ней болезненными воспоминаниями. Она испытывала потребность перевернуть новую страницу своей жизни, окунуться в неизведанное.

– Еще раз благодарю вас, мистер Сампсон, за внимание и ваш оптимистический прогноз, – с улыбкой промолвила Мелисанда. – Я искренне надеюсь, что он сбудется.

«И слава Богу, что все уже позади, – подумалось ей. – Может быть, и душевные терзания окончательно прекратятся после выхода книги в свет».

– Лично я в этом не сомневаюсь! – Мистер Сампсон просиял. – А вы можете быть уверены, доктор Меррик, что мы с удовольствием издадим и вашу следующую книгу.

И это говорилось совершенно искренне, о чем свидетельствовал блеск его глаз. С удовлетворением отметив это, Мелисанда с легкой грустью подумала, что вряд ли это скоро случится, потому что строить планы на будущее ей не хотелось. Она старалась не думать о будущем с того последнего дня карнавала в Рио-де-Жанейро, когда она рассталась с Алексом.

Ей хотелось жить настоящим, баловать себя маленькими радостями. Рукопись книги, напоминавшая ей о нелепом романе в Бразилии, вот-вот должна была уйти в набор, сегодня у нее безоблачное настроение, а завтрашний день сам о себе позаботится.

Выйдя из издательства, Мелисанда собралась было поймать такси, но передумала и решила дойти до дома пешком. Ей хотелось вволю надышаться свежим воздухом, затеряться в многоликой толпе.

Прошлое ушло навсегда, его не вернуть, и ей пора это понять. Весенний воздух слегка кружил Мелисанде голову, навевая воспоминания о прекрасной погоде в Рио, где в эту пору особенно хорошо, воскрешая в памяти карие глаза Алекса и пробуждая в душе чувства, которые охватывали ее при одном лишь прикосновении его рук. Она спохватывалась и гнала непрошеные мысли прочь, ускоряя шаг. Стук каблучков по брусчатке воскресил в ее памяти слова, которые она повторяла, лежа в объятиях Алекса: «Завтра, завтра, завтра…» Ей вдруг стало пронзительно больно оттого, что эти слова стали рефреном ее однообразного существования на протяжении всех долгих месяцев после разлуки с ним.

Он был прав, предостерегая ее от увлечения розовыми грезами о счастливом будущем. Лучше не обольщаться чудесами волшебной страны, тогда легче переносить суровую реальность.

Мелисанда нахмурилась, вспомнив, как мрачно звучит это предостережение в строках из «Макбета», где говорится о тщетности надежд и неизбежности смерти. Конечно, наивно и смешно соизмерять трагедию Шекспира и банально печальную историю ее собственной неудачной любви. Но почему же стук ее каблучков по тротуару укладывается в ритмику гениальных стихов? И отчего он постоянно напоминает ей о тягостном однообразии ее дней, заполненных опостылевшими занятиями, и о невыносимой похожести долгих и одиноких ночей?

Мелисанда попыталась улыбнуться. Теперь все это позади, книга написана, и ей станет легче бороться со связанными с ней воспоминаниями. Но сможет ли она навсегда избавиться от них? Ведь вряд ли ей удастся снова полюбить кого-то столь же страстно, как она любила Алекса Роубсона.

Внутренний голос не преминул ей тотчас же напомнить, что и он ее любил, только не смог победить засевший в нем страх вновь стать жертвой обмана и окончательно разочароваться в женщинах. Отголосок старой боли побудил его сделать первый шаг и с необычайной жестокостью отвергнуть любовь, в которую он не мог поверить.

«Слабое утешение», – с горечью подумала Мелисанда. Как бы ни относился он к ней, его поступку трудно найти оправдание.

Прогулка и свежий воздух слегка развеяли мрачные мысли, и к тому моменту, когда Мелисанда вошла в свой подъезд, ее бледные щеки порозовели, а поступь стала легкой и бодрой.

Она отметила, что консьержа нет на его обычном месте, но не придала этому значения, решив, что его позвал кто-то из жильцов по какому-то бытовому вопросу. Первый взнос за свою квартиру она внесла целиком, как только получила гонорар за книгу «Голод». Теперь и у нее было надежное пристанище, в котором можно расслабиться и отдохнуть, отгородившись от назойливого внешнего мира. Она обставила свое жилище мебелью, купленной на распродажах, украсила безделушками, приобретенными в лавках старьевщиков, а стены обклеила светло-желтыми и зелеными обоями. В ее комнатах было светло даже в самые пасмурные зимние дни, и она всегда возвращалась с работы домой с приятным предчувствием отдыха в уютной обстановке.

Вот и теперь, поднимаясь в лифте, она представляла себе, как сварит ароматный кофе и удобно устроится на диване с новым детективом, купленным накануне. И никакой работы, никаких воспоминаний!

Выйдя из лифта, Мелисанда заметила, что мужчина, сидевший в конце коридора и, видимо, поджидавший кого-то из ее соседей, встал при ее появлении. Приглядевшись, она похолодела: даже спустя несколько месяцев ей не потребовалось много времени, чтобы узнать Алекса Роубсона.

Он шел по коридору своей уверенной походкой, а Мелисанда словно приросла к полу, не зная, как ей поступить: то ли стремглав убежать, то ли броситься ему навстречу и повиснуть у него на шее.

Чем ближе он подходил к ней, тем лихорадочнее она пыталась сообразить, как ей себя вести. Захлопнуть ли дверь квартиры у него перед носом или же вежливо, но бесстрастно пригласить зайти? Что он ей скажет? Что скажет ему она? Почему он здесь, в конце концов! Зачем он пришел?

Алекс подошел к ней совсем близко, бежать было поздно. Он похудел, осунулся, взгляд запавших глаз стал еще мрачнее, а в одежде не ощущалось прежнего лоска. «Очевидно, он тоже страдал все эти месяцы после нашего разрыва», – подумала Мелисанда и внезапно поняла, что, несмотря ни на что, все еще его любит.

Он судорожно проглотил подступивший к горлу ком и срывающимся голосом произнес:

– Здравствуй, Мелисанда!

– Здравствуй, Алекс! – тихо сказала она.

Они замолчали, но окружающее пространство моментально наэлектризовалось от бессловесного обмена мыслями и чувствами.

Первой тишину нарушила Мелисанда:

– Я собиралась сварить кофе. Могу тебя угостить. – Она спокойно отперла ключом дверь и распахнула ее перед Алексом.

Он расправил плечи и, как ей показалось, облегченно вздохнул.

– Спасибо, с удовольствием! – Он прошел мимо нее в прихожую.

Запирая дверь, Мелисанда отчетливо вспомнила, как когда-то запирал дверь своей квартиры Алекс, а она озиралась по сторонам, с трепетом ожидая, пока он ее обнимет.

Она отогнала неуместное видение, вспомнив, что только что, но дороге от издательства до дома, решила не пускать прошлое в свою жизнь. Стараясь контролировать каждое свое движение, она обернулась к Алексу и нарочито любезно сказала:

– Располагайся, будь как дома. Позволь мне повесить в шкаф твое пальто. Кофе скоро будет готов, конечно, не такой ароматный, каким угощают в Рио.

Пока она была вполне довольна собой; ей удавалось оставаться вежливой и невозмутимой, такой, какой она была этим утром, в кабинете мистера Сампсона, и раньше, на протяжении последних нескольких месяцев, когда находилась на людях.

Алекс передал ей пальто, висевшее у него на руке еще с тех пор, как он сел поджидать ее в коридоре; Мелисанда убрала его в стенной шкаф и молча прошла на кухню.

Оставшись одна, Мелисанда сделала успокаивающий вдох и попыталась собраться с мыслями. Но одно дело – убеждать себя, что нужно любой ценой оставаться невозмутимой, и совсем другое – осуществлять это на практике, когда чувствуешь, как пробуждаются в тебе давно забытые ощущения, которых не смогли убить ни месяцы разлуки, ни боль обиды.

Когда она вернулась в гостиную, держа в руках поднос с чашками и кофейником, Алекс, заслышав за спиной ее шаги, поставил на место книгу, взятую с полки, и обернулся.

– Позволь, я попытаюсь это куда-нибудь пристроить, – сказал он, забирая у нее поднос, и, оглядевшись по сторонам, поставил его на стопку альбомов по искусству. – Ты не возражаешь против такого кофейного столика?

– Нет, конечно! – ответила Мелисанда. – Присаживайся! – Она махнула рукой на глубокое кресло, а сама села напротив него на диванчик и, чтобы не растеряться окончательно под его пристальным взглядом, стала разливать по чашкам кофе.

– Ты по-прежнему предпочитаешь черный? – спросила она и смутилась, сообразив, что вопрос прозвучал чересчур интимно.

– Да, конечно! Спасибо! – поблагодарил Алекс.

Голос его совершенно не изменился, он остался таким же, каким звучал в ее снах. И его рука, протянутая за чашкой, выглядела как и раньше. Он по-прежнему волновал ее своими длинными, красивыми пальцами, даже не прикасаясь к ней.

Пряча глаза, Мелисанда налила себе в чашку кофе и стала тщательно размешивать сахар, надеясь выиграть время.

– У тебя чудесная квартира, Мелисанда! – нарушил молчание Алекс. – Такая же светлая, уютная и гостеприимная, как ты сама!

Мелисанда почувствовала, что чаша ее терпения переполнена. Гостеприимная! Да кто его звал! И как он смеет вести себя так, словно бы между ними ничего не случилось! Она почувствовала, что готова закричать: «Зачем ты пришел? Как посмел так обидеть меня тогда? И почему до сих пор еще не обнял и не поцеловал, чтобы я поскорее забыла горечь нашей разлуки! Разве ты не знаешь, что я тебя люблю?»

Но вместо всего этого она тихо сказала:

– Спасибо.

Прятать глаза после этого стало неприлично. Нарочито спокойно Мелисанда подняла голову и взглянула на Алекса. В комнате повисла напряженная тишина, настолько гнетущая, что у Мелисанды по спине побежали мурашки. Возможно, ее огорчило и выражение темных глаз Алекса: они смотрели на нее неуверенно и затравленно. Он действительно сильно осунулся, вокруг глаз обозначились темные круги и глубокие морщины. Несомненно, он тоже, как и она, страдал в эти ужасные месяцы, пока они не виделись. Мелисанда не могла больше молчать.

– Ах, Алекс, что ты с нами обоими сделал? – спросила она чуть слышно.

Он долго не отвечал, и только дрожащие ноздри говорили ей, каких усилий стоит ему внешнее спокойствие. Наконец он привстал, чтобы поставить чашку на поднос. Пальцы его дрожали, и чашка тихонько позвякивала о блюдце.

Затем Алекс резко поднялся с кресла, повернулся и стал мерить комнату нервными шагами, отчаянно взъерошивая свои густые черные волосы рукой. Таким Мелисанда видела его впервые. И наблюдая за его странным поведением, она вдруг подумала, что вся эта история может обрести счастливое завершение. Но она тотчас же прогнала эту мысль прочь: довольно с нее мучительных разочарований! Она устала и не хочет больше страдать.

Но коварный внутренний голос язвительно шепнул ей: «Он ведь тоже только человек! И не может страдать бесконечно».

Алекс вдруг замер на месте, как раз напротив нее, уставился в нее диким взглядом темных запавших глаз и, раздувая ноздри, закричал:

– А как ты можешь так себя вести? Как ты смогла, Мелисанда, пригласить меня на чашечку кофе и задавать такие вопросы после того, как я так жестоко обошелся с тобой?

Он грубо схватил ее за плечи и поднял с дивана. Она была вынуждена вцепиться в него, чтобы устоять на ногах. И в результате ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его искаженного лица. Она почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце от внезапно нахлынувшей радости: он любит ее! Он любит ее столь же страстно, как и она его! В этом не могло быть сомнений.

Она коснулась ладонью его щеки в знак прощения:

– Я смею, Алекс Роубсон, потому что люблю тебя.

Он отшатнулся, не выпуская ее из рук, встряхнул и закричал:

– Но как ты можешь? После всего, что я сделал? Ты что, ненормальная?

Мелисанда расхохоталась, причем от всей души, что с ней случилось впервые за многие месяцы.

– Выходит, я сумасшедшая! Но я все равно люблю тебя.

– Что? – Алекс явно растерялся.

– Я люблю тебя, Алекс Роубсон! – Она сжала его лицо ладонями и потянула к себе. – И, честно говоря, я, наверное, чуточку свихнулась. Но ведь это не страшно, правда? Теперь это уже не важно! Все страшное уже позади!

Алекс тупо уставился на нее, дико вращая глазами, потом издал то ли рык, то ли стон и стиснул ее в объятиях. Поцелуй их был долгим и настолько горячим, что вытеснил из их сердец всю накопившуюся в них боль. Они рухнули на диван, смеясь и плача от счастья. Мелисанда уткнулась мокрым от слез лицом ему в грудь. Алекс нежно обнял ее за плечи и, поглаживая по спине, с дрожью в голосе произнес:

– О Боже! Мелисанда, любимая! Я так тосковал по тебе, но боялся, что… Я не смел надеяться, что ты простишь меня, но я должен был сюда прийти. Должен!