Текст книги "Собачий принц"

Автор книги: Кейт Эллиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

– Дорогу! – кричал человек в накидке «льва». – Дорогу принцессе!

Ханна отступила в сторону. Принцессу Сапиентию несли на походной кровати. Казалось, что она почти без чувств, но обеими руками она обхватила свой огромный живот и стонала. За принцессой следовали служанки, которые плакали и кудахтали, как куры. Они тащили ящики, сундуки, белье, которое то и дело рассыпалось. За ними слуги волокли резное тронное кресло короля Генриха, украшенное львами, драконами и орлиными крыльями, которое Ханна уже видела в другом дворце.

У ворот дворца мрачные стражи пропускали внутрь только тех, кто нес воду. Как будто это могло что-то изменить. Здесь было жарко, дым разъедал глаза.

Ханна пробилась к охране.

– Где король? – крикнула она.

– Благодарение Богу, на охоте, – крикнул один из солдат. Шлема на нем не было. Не было и части уха – но эта рана давно зажила, осталась от давних битв. Рыжие волосы опалены и испачканы пеплом. – Милостью Божьей внутри было мало людей, но погибшие наверняка есть.

– Я могу чем-нибудь помочь? – Приходилось кричать, иначе за ревом пламени ничего не было слышно.

– Нет, друг. Это не тот враг, которого мы можем победить. Но вот, – воскликнул он с облегчением, – одна из твоих подруг сошла с ума. Может быть, ты ей поможешь?

Проследив взглядом за его кивком, она увидела толпу из примерно двух десятков человек: некоторые в накидках «львов», несколько слуг. Один, златовласый мужчина в одежде аристократа, явно был здесь главным. Он кинулся вперед, чтобы помочь двум вынырнувшим из дыма спотыкающимся воинам и темноволосой женщине-«орлу», которая наполовину вела, наполовину тащила обожженного и перепачканного человека в накидке «льва».

– Лиат! – Ханна рванулась к подруге.

Раздался громкий треск, сопровождаемый мощным порывом раскаленного ветра. Люди отпрянули. Крыша задней части дворца рухнула, взметнув фонтан пламени, дыма и пепла. Четыре человека схватились за дышло телеги, тяжело нагруженной окованными ящиками королевской казны и сокровищницы.

– Лиат! – закричал златовласый аристократ, когда та снова исчезла в кипящем дыму. Он рванулся за ней. Трое солдат схватили и оттащили его, не пуская назад в бушующее пламя.

– Лиат! – кричала Ханна па бегу. Она неуклюже посторонилась, чтобы уступить дорогу телеге с казной, которую тащили и толкали солдаты. Телега качнулась, из нее выпал маленький сундучок. Он стукнулся оземь и раскрылся, высыпав в грязь драгоценные брошки и пряжки тонкой ювелирной работы.

– Милорд! Вы ничего не сможете сделать! Вам лучше удалиться, милорд! – «Львы» пытались избавиться от настырного аристократа, доставлявшего им лишние хлопоты. Он машинально, неосознанно обругал их и заплакал.

Ох, Владычица! От удивления она даже остановилась, забыв о лижущем стены пламени и о горящих от огненного жара губах. Хью! У него подкосились ноги, он рухнул на колени, как будто собираясь молиться. «Львам» пришлось поднять его и оттащить в сторону, подальше от полыхавшего пожара. Между тем пламя взобралось по щипцовой кровле и через проход между постройками перенеслось на крыши последней, четвертой части дворца, судьба которого была решена. Он обречен.

– Прости меня, Владычица, – причитал Хью, невидящими глазами уставившийся в огненные вихри. – Прости меня за то, что я вообразил себя владеющим искусствами, которые ты доверила моим слабым рукам. Прости за невинные души, без нужды погибшие в пламени. – Он отвел глаза, увидел Ханну и заморгал.

Ей было непонятно, узнал ли он ее, но под тяжестью его взгляда она чуть не покачнулась. Что осталось от его былой славы!

Он тряхнул головой, как бы избавляясь от Ханны, и продолжил свой страстный монолог:

– Если бы я только знал, все было бы иначе. Но я не мог ее отпустить…

– Пожалуйте, милорд, – убеждал его слуга, но Хью только отмахнулся.

– Отец Хью! – Подбежал еще один слуга, очевидно испуганный пожаром и желающий как можно скорее унести отсюда ноги. – Принцесса Сапиентия вызывает вас, милорд.

Он заколебался. Даже встав, он не мог уйти отсюда.

– У нее начались схватки…

Сжав пальцы, он посмотрел в огонь, выругался и, кинув последний – молящий? – взгляд на Ханну, отвернулся и зашагал за слугой.

Лиат вернулась в пылающий ад.

– Не теряй головы, Ханна, – пробормотала она, вспоминая слова «льва» о сошедшей с ума подруге. Закрыв плащом рот и нос, она нырнула в пламя.

–  Назад! – взревели заметившие это «львы». – «Орел», назад!

Кожа Ханны горела, но пламя не касалось ее. Она вошла в большой зал, окутанный завесой дыма и пепла. Жар отступил. Она ничего не видела перед собой. Балки потолка тлели, но пока еще не вспыхнули. Стены трещали от жара.

Она услышала крик Лиат:

– Помоги мне! Ради Бога, проснись, парень!

Ханна не могла вздохнуть ни для храбрости, ни ради воздуха. Но она побежала на голос. На ее голову сыпался пепел. Языки пламени напоминали метание людей и коней в битве.

Она натолкнулась на Лиат, волокущую такого рослого солдата, одетого в такую тяжелую броню, что казалось чудом, что Лиат вообще смогла его сдвинуть.

– Ханна! – Удивительно, как она могла набрать воздух в легкие, чтобы говорить. – О Боже, Ханна, помоги его вытащить. Там еще двое, но балки рухнули.

Она заплакала, хотя слезы в таком пекле, даже не успевая выступить на глазах, мгновенно испарялись.

Ханна, не раздумывая, схватила гвардейца за ноги, и они поволокли его по огненному коридору. Они прошли половину зала, когда балки начали падать, а стены разваливаться.

Прямо у входа стояли трое «львов» Ханны и рыжеволосый. Инго и Лео подхватили тело своего вытащенного из пожара товарища, а Лиат повернулась, чтобы снова рвануться в пламя.

– Держи ее! – взвизгнула Ханна. Фолкин обхватил Лиат и поднял ее над землей. Та брыкалась и била по воздуху руками и ногами, пытаясь освободиться. Фолкин, здоровенный парень, выросший на ферме, казалось, не замечал ее трепыханий.

– Лиат! – крикнула Ханна.

Времени на уговоры не было. Им пришлось бежать от дождя пылающих обломков, вызванного крушением балок большого зала. Двери дворца устояли, но теперь они вели в никуда. Все присутствующие отступили подальше. Люди с ведрами теперь направлялись к ближайшим домам, поливая кровлю, чтобы не позволить горящему пеплу поджечь соседние постройки.

Слабый ветерок, казавшийся отголоском бушующих огненных вихрей, принес отдаленный звук охотничьего рога.

– Пустите меня! Отпустите! Там еще двое! Может быть, даже больше. – Лиат отчаянно боролась и даже пыталась укусить бедного Фолкина, которого от ее буйства защищала кожаная броня.

– Успокойся, друг, – сурово сказал рыжеволосый «лев». – Этот воин, которого вы вынесли последним, был уже мертв. Ты храбро боролась, но не стоит рисковать собой, чтобы вынести еще два мертвых тела. Упокой, Господи, души их, дай им мирно достичь Покоев Света. – Он склонил голову.

Фолкин осторожно опустил Лиат, аккуратно поставив ее на ноги, и вопросительно посмотрел на Ханну. Та кивнула, и он разжал объятия. Лиат обмякла и опустилась на колени, дрожа всем телом. Дворец горел, пепел вокруг оседал на землю, как снег. Несмотря на ее блуждания в пламени, на Лиат не было заметно ни следа от пожара.

– Надо бы отойти подальше, – заметил Инго.

На дороге возникла какая-то суматоха. Ханна увидела направляющегося к ним Хью. Заметив Лиат, он замер. Его лицо настолько преобразилось в этот момент, что Ханна тоже замерла – от ужаса и от невольного сострадания к его душевной боли. Он ничего не сказал. Он просто стоял и смотрел, но, может быть, это было еще хуже. Потом, вздрогнув от боли в плече, он повернулся и заковылял дальше. За ним следовала толпа слуг, монахов и городского люда. Кто-то притащил кресло, чтобы нести его, но он лишь отмахнулся. Снова послышался охотничий рог, на этот раз громче и повелительнее.

Лиат разразилась рыданиями настолько бурными, что они мешали дышать. Ханна приказала своим «львам» отойти подальше, и они отступили, помогая своим товарищам подбирать вещи, выпавшие из повозок и выкинутые со стен и из окон: мечи, щиты, копья, одежду, сбрую, украшения, обгоревшие книги, два резных стула, несколько шахматных фигур из слоновой кости. Пожар продолжал бушевать, но пламя казалось уже более ровным, – возможно в силу привычки. Должен же когда-нибудь угаснуть этот ужасный огонь? Руки Ханны покраснели, губы настолько пересохли, что кровоточили, когда она проводила по ним языком.

– Лиат, – она присела рядом с подругой, – Лиат, это я, Ханна. Успокойся, Лиат. Их уже не спасти. Ты сделала все, что могла.

– О Боже, Ханна! Ханна! Где же ты была? Почему ты не появилась раньше? О Боже, Боже! Я все потеряла! Где этот ?.. Пожалуйста, Ханна, прошу тебя, спаси меня от него. Ты не понимаешь. Это я. Я сделала это. Зачем только Па меня обманывал? – Ее бормотание становилось все непонятнее, перемежаясь с рыданиями и растворяясь в них.

Звук рога раздался совсем близко. Через плечо Ханна увидела разряженную свиту короля, появившуюся из леса на западе и казавшуюся зажатой между горящим дворцом и пламенеющим закатом.

В Свечник, самый короткий день в году, свет побеждает тьму. Чтобы помочь свету, повсюду зажигают свечи. Этот ужасный пожар могла вызвать какая-нибудь упавшая свеча. Горькая ирония игры света. Ханна подавляла свои слезы, свой страх перед обжигающим ее щеки пламенем, чтобы, сжимая плечи подруги, заставить ее успокоиться, прекратить рыдать и нести всяческую ахинею. Но Лиат все тряслась, хлюпала носом и неразборчиво бормотала о поджоге и изнасиловании, о льде и силе, о сне и безумии, как будто действительно сошла с ума.

– Лиат! – резко сказала Ханна. – Прекрати немедленно! Прибыл король.

– Король? – прошептала Лиат. Она вздохнула сквозь зубы. Сейчас она боролась с собой яростнее, чем только что против стальной хватки Фолкина. Наконец она, казалось, овладела собой. – Не оставляй меня, Ханна.

– Я буду с тобой. – В ветре Ханне померещилось что-то новое. – Дождь? – Но небо почти безоблачное. – Посмотри, кажется, все дерево выгорело. Огонь. Действительно, огонь утихал, успокаивался, хотя до конца пожара было еще далеко.

– Не оставляй меня, Ханна, – повторила Лиат. – Никогда не оставляй меня с ним, пожалуйста, прошу тебя.

– О Боже! – вдруг испугалась Ханна. – Он тебя…

– Нет. – Голос Лиат почти угас. Руки сжали ладони Ханны до боли. – Он не успел. – От ужасного воспоминания она содрогнулась всем телом. – Я вызвала пламя. Я потянулась к огню. – Она опять вздрогнула и замолчала, не в силах продолжать. Ветер усилился, снова раздувая пламя.

Король со свитой приближался. Навстречу ему уже отправилась небольшая группа, чтобы доложить о несчастье, хотя зарево пожара было видно и за горизонтом.

– Ханна, ты нужна мне, не оставляй меня никогда. – Лиат опустила голову на плечо подруги. – Я не знала, отчего защищал меня Па.

– От чего? – спросила озадаченная Ханна.

Лиат подняла глаза, и выражение ее лица как током поразило Ханну.

– От меня самой.

7

Сестра Амабилия вынесла из огня «Житие святой Радегунды».

Эта мысль снова и снова всплывала в сознании Росвиты, отвлекая ее внимание от повестки дня спешно созванного королем совета. Брат Фортунатус сидел у ее ног, все еще сжимая стопку листов ее «Истории», которые он сгреб вместо реестра, над которым работал сам. Она сердечно поблагодарила его, как он того и заслуживал. Бедное дитя. Но хотя потеря «Истории» была бы ударом, она все же смогла бы восстановить ее по памяти.

Сестра Амабилия спасла «Житие». Если бы оно сгорело, его уже нельзя было бы восстановить. Брат Фиделис умер. Остался лишь его труд, частично, правда, скопированный. Копию, которую делала сама Амабилия, она тоже умудрилась спасти.

Росвите становилось плохо при одной мысли об этом. А вдруг «Житие» сгорело бы? Растворилось бы в дыму, чтобы воссоединиться со своим создателем, Фиделисом, мирно пребывающим в Покоях Света.

– Но этого не случилось, – прошептала она.

– Ее клирики вскинули на нее глаза, удивленные, что она что-то говорит во время речи короля. Она еле заметно улыбнулась и сделала знак молчать, как раз когда Амабилия открыла рот, чтобы ответить ей.

– …усилиям моих верных клириков, спасших казну и большую часть дворцовых деловых бумаг, и в особенности отцу Хью. Он до конца оставался на месте, организовал спасение всех, кого можно было спасти. Он не раздумывая рисковал жизнью. Где отец Хью?

– Он все еще при принцессе Сапиентии, ваше величество, – ответил Хельмут Виллам.

Все стояли или сидели, кто где приткнулся, в зале дома состоятельного местного купца, хотя весь двор так и не смог поместиться в нем. Ночь они тоже провели где пришлось, некоторые в полях и в лесу, в амбарах и стогах сена. Сестра Росвита была рада, что можно было спать на соломе, многие искали хотя бы просто крышу над головой. Значительная часть городского населения не отважилась ночевать в своих жилищах, опасаясь, что они загорятся. Полночи шел дождь. Утром, когда дворец еще дымился, а дождь продолжал моросить, Генрих посчитал возможным вернуться в город и провести заседание совета.

Бурхард, герцог Аварии, и его герцогиня, Ида Ровенская, сидели рядом с королем. Бурхард выглядел как человек, которого уже коснулась смерть, но который еще не успел этого осознать. Ида смотрела сурово, казалась старой и изможденной, чего и следовало ожидать от женщины, пережившей безвременную кончину двух старших сыновей.

Король выглядел утомленным. Хотя королевский походный шатер был спасен, ночь прошла неспокойно. Допоздна просидев у ложа беременной дочери, он заснул последним, а проснулся первым, отправившись со свитой осматривать пожарище.

Выгоревший дворец был все еще недоступен. Несколько раскаленных столбов торчали на месте пожара, остатки крыши причудливо нависали над слоем пепла, готовые рухнуть. Каменная капелла обгорела, но устояла. Все ценности из нее – реликварий с прахом бедренной кости святой Полины, золотые сосуды для святой воды, вышитые алтарные покровы – были спасены.

– Причина пожара? – спросил король.

Вперед выступил управляющий дворцом. Видно было, что он провел ночь не раздеваясь, а вчера не щадил себя. Рукава его одежды порвались и обгорели, плащ в подпалинах и в саже.

– Никто не знает, ваше величество. Все свечи тщательно охранялись, каждая стояла в глиняной миске, чтобы не опрокинулась. Увы, «львы» признали, что некоторые их товарищи заснули за игрой в казармах. Возможно, кто-то из них опрокинул лампу.

Генрих вздохнул:

– Я не хочу никого обвинять, однако прискорбно, что есть погибшие, упокой, Господи, их души. Нам следует истолковать это происшествие как знак, что отдых не пойдет нам на пользу, пока Гент остается в руках Эйка, что забавы отвлекают нас от исполнения долга.

Сестра Амабилия спасла «Житие святой Радегунды» от пожара.

«Житие» лежало на коленях Росвиты, укутанное в одеяло из овечьей шерсти, – самое уютное вместилище, какое она смогла отыскать. Всю прошлую ночь она не расставалась с книгой, спала, прижав ее к груди, из-за чего видела странные сны. И сейчас она не выпускает из рук это сокровище.

Может быть, это недостойная одержимость? Вероятно, лучше всего было бы передать оригинал в библиотеку монастыря в Кведлинхейме, а себе оставить лишь выполненную Амабилией копию, чтобы избежать греха ненасытной страсти, даже если это страсть к знаниям, которые погибли вместе с братом Фиделисом и отражены в написанном им «Житии».

Генрих внезапно подался вперед:

– А вот и отец Хью. Что нового?

Хью преклонил колени перед королем. Он был неопрятен. Возможно, он вообще не сомкнул глаз в эту ночь. Но в данных обстоятельствах неряшливость лишь украшала его в глазах окружающих. Он один из всей знати присутствовал на пожаре. Он руководил попытками спасения. Он убедился, что все, кого можно спасти, были спасены.

Возможно, маркграфиня Джудит проявила мудрость при выборе маршрута поездки принцессы Сапиентии, направив ее прежде всего в аббатство Фирсбарг, где она встретилась с молодым аббатом, незаконнорожденным сыном маркграфини. Бедная Сапиентия, имя которой означало «мудрость», никогда не блистала этим качеством. Может быть, это имя только сильнее ранило ее при сравнении с умной младшей сестрой. Но что касается Хью, тут ее выбор был действительно мудр.

Придворные остряки шутили, что Хью блистал мудростью и сам был ее украшением. Даже в таком его состоянии, как сейчас, это казалось верным.

– Принцесса Сапиентия заснула, ваше величество, – сказал он так же спокойно, как обычно. – Схватки прекратились, но ей нехорошо. С вашего разрешения, я пошлю гонца к матери. Ее врач…

– Да, я знаю врача маркграфини Джудит… – Король показал на Виллама: – Он спас жизнь моему доброму товарищу Вилламу, хотя и не смог спасти его руку. Очень хорошо, надо послать за ним – или за аретузским, если ее дела потребовали отъезда.

– Какие дела? – прошептала сестра Одила.

– Ну как же! – пробормотал брат Фортунатус. – Джудит вынуждена была вернуться в Ольсатию из-за своего очередного замужества.

– Как, опять? – взвизгнул юный брат Константин.

– Тише, – зашипела сестра Амабилия, но сама не смогла сдержаться. – Я думала, – забубнила она тут же, – что маркграфиня хотела отпраздновать бракосочетание здесь, при королевском дворе.

– Это так, – упивался своей осведомленностью Фортунатус, – но молодой жених не прибыл. Его семья принесла неловкие и очень странные извинения, поэтому маркграфиня поехала, чтобы разобраться на месте.

– Тише, дети, – вмешалась наконец Росвита.

– Сапиентия привыкла к своему «орлу», – говорил Хью, – и я боюсь, ее расстроит, если мы в столь трудный момент отошлем эту женщину. Возможно, найдется еще «орел». – Хью мягко улыбнулся. Хатуи наклонилась вперед:

– Ваше Величество, вы еще не заслушали сообщение прибывшего вчера «орла».

Король кивнул. Хатуи поманила Ханну, которая вышла и стала на колени перед королем.

– Докладывайте, – сказала ей Хатуи. Ханна почтительно склонила голову:

– Ваше Величество, я Ханна, дочь Бирты и Ханзала из города Хартс-Рест.

Хартс-Рест – «Отдых Сердца»! Родные места. Росвита уставилась на молодую женщину, но не смогла уловить никакого сходства ни с кем, кого еще помнила. Прошло так много лет с тех пор, как она в последний раз посещала родителей! Может быть, ее брат Айвар смог бы вспомнить эту семью, хотя маловероятно, разве что граф Харл сам определил в «орлы» эту Ханну, дочь Бирты и Ханзала.

– В конце весны, после битвы при Касселе, вы послали меня на юг с Вулфером сопровождать епископа Антонию.

– Помню.

– Я принесла плохие вести, ваше величество. В Альфарских горах, в монастыре Святого Сервиция, нас застигла буря. – Она описала события, рассказала об оползне и разрушении монастырской лечебницы. – Вулфер считает, что это была не простая буря. Оползень вызван не природными явлениями. Он уверен, что епископ Антония и ее клирик сбежали.

– Тел не нашли?

– Ничего не удалось обнаружить. Скальный завал был очень неустойчив, кроме того, существовала опасность новых оползней.

– Где сейчас Вулфер?

– Он направился в Дарр, чтобы обвинить епископа Антонию перед скопосом. Он не верит в смерть епископа Антонии, ваше величество.

– Да, я уже слышал это.

Она посмотрела прямо на короля:

– Я повторю еще раз и еще много раз, пока вы мне не поверите.

Он вдруг улыбнулся, Росвита впервые увидела его улыбку после вчерашнего возвращения с охоты в хаос ужасного пожара.

– Вы считаете, Вулфер прав?

Поколебавшись и закусив губу, она заговорила снова:

– Я сама видела невероятные вещи в ту ночь Я видела такое, чего не видела никогда раньше и надеюсь никогда больше не увидеть. Это были кошмарные существа, которых не бывает на земле, пока их не вызовут из мрака.

Король подался вперед:

– Колдовство?

– Другого объяснения не найти. Мы видели гивра, которым может управлять только маг. Но эти были даже не из плоти и крови. Вулфер назвал их «галлами».

Присутствующие в зале содрогнулись, услыхав это слово. Как и многие другие, Росвита никогда ранее не слышала о таких существах, и все же какой-то оттенок в голосе Ханны заставил и ее инстинктивно вздрогнуть. Она оглядела зал и увидела, что глаза отца Хью расширены. От удивления? От негодования?

– У меня нет причин не доверять Вулферу в таких вещах, – сухо сказал король. – Хорошо, «орел», если это случилось летом при переходе через Альфарские горы, то почему вы добрались до меня только зимой?

Ханна подняла руку:

– Можно, ваше величество?

Король кивнул.

Она подала знак, и трое «львов» подошли и опустились на колени рядом с ней, склонив головы. Они тоже были потрепаны дальней дорогой, накидки и оружие носили следы многократных починок. У одного на левой щеке краснел свежий шрам.

– Эти «львы» сопровождали меня, они подтвердят, что все сказанное мной правда. Когда мы повернули назад от монастыря, то обнаружили, что перевал закрыт, завален лавиной. Поэтому нам пришлось следовать дальше на юг в приграничные земли Карроны, пока мы не вышли на дорогу, ведущую на север через перевал Джульер. Но и там мы не смогли пройти.

– Снова буря? – спросил Виллам, а отец Хью подался вперед, как будто боялся, что не расслышит ответа «орла».

– Нет, милорд. Герцог Конрад закрыл перевал.

Генрих встал, и сразу же все в зале повскакали со своих мест, включая бедного брата Фортунатуса, который во вчерашней суматохе растянул колено.

– Герцог Конрад закрыл перевал? На каком основании?

– Я не знаю подробностей, ваше величество, только то, что смогла узнать у пограничной стражи. Кажется, между королевой Морозней и герцогом Конрадом существуют разногласия по поводу границ, и никто не хочет уступить. Герцог Конрад закрыл перевал ей назло.

– Назло себе, – пробормотал Виллам. – Этот перевал соединяет его герцогство не только с Карроной, но и с Аостой. – Он покачал головой.

– Нас не пропустили, – голос се зазвучал обиженно, все еще свежа была память об этом унижении, – несмотря на мое кольцо и знак «орла».

Наступило молчание. Король обдумывал услышанное. По залу в нескольких местах пронесся и затих шепот. Король сел. Росвита не могла понять выражения его лица.

– Что дальше? – спросил он спокойно.

– Нам пришлось продвинуться дальше на восток до перевала Бринн и еще восточнее, где мы наконец перешли горы. В Вестфолле маркграф Верингар встретил нас гостеприимно, снабдил всем необходимым, выделил свежую лошадь. Но тут начались такие сильные дожди, что дороги потонули в грязи. Пришлось двигаться еще восточнее, в Истфолл, где мы наконец нашли хорошую дорогу на запад. – Она снова нерешительно взглянула на Хатуи, как бы ища поддержки. Начальница кратко кивнула ей, и Ханна продолжила: – Все, кого мы встретили там, молят ваше величество о защите. Они просят, чтобы над ними поставили маркграфа. Кумские рейды в этом году более жестоки, чем когда-либо с тех пор, как ваш прадед, первый Генрих, разбил кумских князей на реке Эльдар. – Она сделала знак «льву», старшему из своих товарищей, щеку которого отмечал шрам.

«Лев» передал королю сломанную стрелу.

Оперенная серыми блестящими перьями, стрела была снабжена стальным наконечником. Для оружия она выглядела достаточно невинно, и все же от нее исходили какие-то жуткие миазмы – то ли какой-то ужасный запах, то ли отголосок связанного с ней заклятия. Таких перьев Росвита никогда не видела.

В восточных степях охотились грифоны. Об этом говорилось в книгах и устных рассказах. Однако Росвита остерегалась слепо принимать на веру сообщения очевидцев, которые «видели своими очами», – например, охотников, увидевших оленя вместо Теофану.

Несмотря на открытые окна, в небольшом зале было душно. Слишком много народу втиснулось в это помещение. При виде стрелы всех охватило непонятное беспокойство. Некоторые выскользнули наружу, но их место тут же заняли любопытствующие снаружи.

Генрих принял стрелу из рук «льва» и сразу же поранил палец об острый край оперения. Он недовольно поморщился и засунул палец в рот. «Лев» снова подхватил стрелу.

– Позвольте, я подержу ее, ваше величество, – сказал он.

– Где вы взяли эту стрелу? – спросил король, зажав палец.

– В деревне, которая называется Фельзих, – продолжила Ханна. – Мы прибыли туда сразу после восхода солнца, когда они отбивались от кумских разбойников. Мы им немного помогли. Некоторые из пеших бойцов противника были так отвратительны, что явно не могли быть рождены женщиной, хотя на Эйка они тоже не похожи. Наш товарищ Артур погиб от полученных в этом бою ран. Но с нами пришел юноша, который хорошо сражался в этом бою. Он мечтает присоединиться к «Королевским львам».

– Подтверждаю, что он годен для службы, – добавил Инго.

– Быть по-вашему, – согласился Генрих. – Храбрый воин достоин стать «львом».

– Ваше величество, кого вы назначите маркграфом Истфолла? – не выдержала леди Бриджида. Как племянница герцога Бурхарда и герцогини Иды, она могла претендовать на это место.

С разных сторон раздались голоса:

– Принцесса Теофану! Принц Эккехард!

Генрих поднял руку:

– Я подумаю над этим. Такой вопрос не следует решать слишком поспешно. Герцог Бурхард, – он повернулся к старому лорду, – вы сможете послать войска в Истфолл из Аварии?

Герцог откашлялся и заговорил слабым, тихим голосом:

– У меня нет взрослых сыновей, чтобы возглавить такую экспедицию. – Он говорил медленно, напоминая присутствующим, что его второй сын Фредерик погиб в боях на границе, а старший, Агиус, нынешней весной пожертвовал собой, чтобы спасти короля от ужасного гивра. – Тактически нецелесообразно высылать против кумских разбойников кавалерию. Пехота тоже не сможет с ними справиться. Следует возродить «драконов», ваше величество.

– У меня тоже нет взрослых сыновей, – грубовато возразил король, даже не взглянув на бедного Эккехарда, забившегося в угол позади Гельмута Виллама. – Больше нет. Как нет и солдат, равных погибшим в Генте.

Никто не решался высказать свое мнение. Герцог Бурхард кинул собакам сочный кусок мяса, и все с интересом следили за их дракой за него. Но никто не осмеливался противоречить королю, даже Бурхард.

– Какие еще новости ты принесла нам, «орел»? – Генрих вновь обернулся к терпеливо стоящей перед ним на коленях женщине. – Хватит дурных вестей, сегодня я больше не хочу их слышать. Есть что-нибудь хорошее?

Она все время была бледна, но теперь побледнела еще больше.

– Есть еще новость, – начала она, чуть не заикаясь. – Я узнала это уже в Туринском лесу, когда мы искали двор. Им это сообщили из Кведлинхейма… – Ханна смолкла.

– Ну, ну? – нетерпеливо поторопил ее король.

– Н-новости из Гента.

– Из Гента! – Король снова встал.

– О господи! – простонал Фортунатус, мучась от боли в ноге.

– Какие новости?

– Двое детей выбрались из города и сообщили, что дэймон, запертый в соборе Кровавым Сердцем, указал им путь к бегству через подземелье собора и идущий оттуда туннель. Но когда лесники попытались найти этот туннель, они ничего не смогли обнаружить.

– Туннель, через который спаслись, по их утверждению, и другие беженцы из Гента? – спросил Виллам.

– Я не знаю, но Лиат…

– Лиат? – спросил король.

– «Орел», моя подруга. Она была там. Она может знать.

– Конечно. Я расспрошу ее позже, – сказал король. – Дальше. – Он очень заинтересовался и пристально смотрел на стоящего перед ним «орла».

– Много тут не расскажешь. В городе много Эйка. Они захватили рабов, которые работают в кузницах, оружейных и кожевенных мастерских. Так сказали эти дети. Они видели… – она как будто заикнулась, – они говорят, что видели в подземелье собора тела воинов в накидках с вышитыми драконами. Много тел.

– Достаточно. – Король знаком остановил ее. Она с облегчением вздохнула. – Я что-то устал. Сегодня нужно подготовиться к отъезду. Завтра утром мы отправляемся в Экштатт. Герцог Бурхард, вы дадите мне пятьдесят солдат для Истфолла. Молодой Родульф из Варингии с десятью товарищами будет меня сопровождать. Он докажет свою преданность и очистит запятнанную отцом честь своего имени, храбро сражаясь на восточных рубежах. Пусть они именуются «драконами».

– Видно было, что каждое слово дается ему с усилием. – Со временем их число возрастет. – Король на мгновение закрыл глаза, как будто в безмолвной молитве. Потом он освободился от воспоминаний и продолжал:

– В этот скорбный час Бог ведет нас. – Он прикоснулся к груди, где, как знала Росвита, прямо на теле хранилась старая окровавленная тряпица – родильная пеленка его незаконнорожденного сына Сангланта.

– Сейчас нам надо думать о Генте. Мы оправились от потерь, понесенных в битве при Касселе. Осенний урожай милостью Владычицы и Господа оказался обильным. За Сабелой присматривает епископ Констанция. Для того чтобы взять Гент, мне нужно лишь большое войско.

Множество присутствующих молодых мужчин зашумели:

– Я иду! Позвольте мне, ваше величество! Честь моего рода…

Только что прибывший ко двору лорд Жоффрей, обаятельный и способный, пробился к королю и преклонил перед ним колени:

– Предоставьте мне эту честь, ваше величество. Генрих поднял руку. Все замолчали.

– Зима не лучшее время для рассылки «орлов», но дело того требует. Хатуи, пошлешь кого-нибудь повыносливей к маркграфине Джудит – попросить у нее врача для моей дочери до ее родов… Другого отправь с экспедицией в Истфолл. Еще одного – к герцогу Конраду в Вейланд со следующими словами: «Вам надлежит прибыть к моему двору и объяснить ваше поведение в отношении моего „орла“ на перевале Джульер». И тщательно выбери четвертого для отправки к графу Лавастину в Варр.

Лорд Жоффрей удивленно посмотрел на короля.

– Вас, мой друг, – обратился к нему король Генрих, – я попрошу остаться и поохотиться со мной. К вашему дяде поскачет «орел», вы же вернетесь позже.

– Почему к графу Лавастину? – ворчливо спросил Бурхард.

Виллам, внимательно слушавший короля, понимающе улыбнулся, как если бы он один понял шутку.

– Он приобрел сына. Я потерял сына. Пусть граф Лавастин докажет свою преданность, встретившись с нами под Гентом. Если Бог дарует нам победу над Эйка и вернет нам город, я дам ему то, к чему он стремится.

8

И снова все напрасно. Кроме того, она убила больше десяти человек. Простит ли ее Бог? Сможет ли она сама простить себя?

– Пожалуйста, Па, – молилась она, сжав руки перед собой. – Пожалуйста, скажи мне, что делать. Почему ты не научил меня, Па?

– Я научу тебя, Лиат.

Она успела отпрянуть как раз вовремя, чтобы чистая, белая, холеная рука Хью не легла ей на плечо. Вскочив, она отшатнулась от него подальше. Вокруг вился туман, низкая дымка окутывала стволы деревьев и всю деревню. Хью как-то воздействовал на сознание Сапиентии, внушив ей, что она не может обходиться без Лиат, служившей своего рода талисманом для еще не рожденного ребенка. Чтобы улучшить хоть миг одиночества, уединиться, Лиат встала пораньше и, сбегав в нужник, задержалась снаружи, в туманном свете зимней зари.