Текст книги "Собачий принц"

Автор книги: Кейт Эллиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

– Давайте будем думать о божественном, брат Фортунатус.

Сделав замечание, сестра Росвита, однако, улыбнулась. Она была известна при дворе своей ученостью и мудростью, а также тем, что никогда не теряла присутствия духа. За два месяца похода у Лиат не раз возникала возможность восхищаться ею издали, тем более что во время пребывания в Хартс-Рест Айвар высоко о ней отзывался. – Я, к сожалению, не могу припомнить его имени, но надо признать, что он был замечательно красив. Такое лицо невозможно забыть.

– Высокая похвала из ваших уст, сестра Росвита, – сказала та, которую звали Амабилией. – Если даже вы все помните…

– Поток фазанов наконец иссяк, и Лиат продолжила путь к двери.Тайадболд – Она остановилась возле рыжеволосого «льва». – Как себя чувствует тот человек с рассеченной щекой? Он жив?

– Жить он будет, но, увы, вряд ли сумеет теперь кого-нибудь очаровать.

– Сможет он продолжить службу? И что с ним случится, если не сможет? – Она хорошо знала, что значит остаться одиноким, без родни и дома.

– «Лев», который не может продолжать службу из-за ранения в бою, вправе ожидать существенного вознаграждения от короля. Он получит участок земли в приграничье или на болотах.

– Но ведь это опасные места.

– В каком-то смысле – да, но зато ты не зависишь от местных князьков, которые всех заставляют работать и платить налоги. Король требует от тебя лишь караульной службы в близлежащем дозорном форте. Даже с такими шрамами, как у бедного Йоханнеса, можно найти жену, если будет что оставить дочерям. Всегда можно найти сильную женщину, младшую сестру, которая захочет обеспечить себе безбедное существование и не обратит внимания на какой-то там шрам. – Он замолчал, но тут же прикоснулся к ее локтю и четко выговорил: – «Львы» не забудут, как ты пришла к нему на помощь, «орел».

Король встал со своего места и поднял кубок. Все замолкли.

– Утром мы выступаем на восток, на Вендар, – провозгласил король. Несколько молодых лордов разразились ликующими возгласами. – Но не будем предаваться веселью в зале скорби. Вспомним уроки святой Катины.

Святую Катину, в то время как она выслеживала в засаде жителей собственной деревни – так хищник подстерегает молодого оленя, – мучили видения, предвещавшие беду. Этот день был для Лиат праздником, ее видения оказались пророческими.

– Не позволяй страху затемнять твой взор, – сказала епископ Констанция.

– Не позволяй себе забывать о собственных неприятностях, – парировал король. Он смотрел куда-то мимо своей чаши и, казалось, видел что-то незаметное для всех остальных. – Шестьдесят семь дней прошло с того момента, как я узнал о смерти… – Он замолчал, не в силах заставить себя произнести это имя. И хорошо, с горечью подумала Лиат, меньше страданий для ее собственного сердца – со дня гибели «драконов» в Генте.

Какие-то молодые лорды в конце зала громко превозносили храбрость легендарных «драконов». Иные из них лелеяли надежду, что король Генрих назовет нового капитана «драконов» и вновь сформирует их подразделения. Но еще ни разу король не высказал подобных намерений. Все пили в память погибших «драконов», но Генрих лишь пригубил вино.

Виллам сменил тему, начав обсуждение обратного пути. Предполагалось направиться на юго-восток до выхода на Хельвег, Ясный Путь, начинающийся на крайнем востоке Арконии, ведущий через северо-запад Фесса, а оттуда в самое сердце Саонии.

– Мы не успеем в Кведлинхейм ко Дню святого Матиаса, – сказал король. – Урожай уже будет убран. Но мы прибудем, как раз чтобы отпраздновать День святого Валентинуса с моей матерью и сестрой.

Кведлинхейм. Не туда ли послали Айвара? Лиат бросила взгляд на сестру Росвиту, улыбающуюся каким-то замечаниям сестры Амабилии. Мысль об Айваре повлекла за собой мысль о Ханне. Где она сейчас? Как прошло ее путешествие, что с ней и с Вулфером? Однажды Ханна рассказала о Дарре – городе, построенном из песни поэта, – одно дыхание, и ничего вещественного. Сейчас Лиат знает о нем не понаслышке.

– А потом, – говорил король, – мы направимся на юг, на охоту.

– И на что же мы будем охотиться? – спросил Виллам.

– Войска и припасы, – мрачно ответил король. – Если не в этом году, то в следующем.

Мысль о Генте не покидала его ни на минуту.

3

В поисках съестного Анне пришлось на этот раз углубиться в лес дальше обычного, так как вблизи Стелесхейма все съедобное было уже выбрано многочисленными беженцами из Гента. Матиасу не нравились ее одинокие прогулки, к тому же лес постоянно отступал. Беженцы собирали все съедобные ягоды и корни, скармливали своей скотине весь подлесок и срезали деревья на топливо и постройки.

Они с Матиасом жили в Генте совсем одни. Конечно, ей нетрудно совершить несколько прогулок в лес, где самые страшные хищники – волки и медведи, если они еще остались. Лесники и дозорные, следящие за разведчиками Эйка, а заодно снабжающие госпожу Гизелу и всех желающих свежим мясом, не жаловали лесных хищников.

Но на всех не хватало. На всех никогда не хватало.

Анна палкой расчищала себе путь сквозь листву и кустарник. К юбке прилипали колючки, чертополох колол ноги. На щеке краснел рубец, платок порвался, зацепившись за высохший сук. Боясь потерять дорогу, девочка ножом ставила зарубки на деревьях. Четыре клинка дети выменяли на брезент и яйца, но пока ножей оставалось достаточно. Остановки через каждые три-четыре дерева сильно замедляли движение, а ноги болели от камней и колючек.

Впереди пестрели множеством ягод заросли кустарника, каждая размером не более кончика ее мизинца. Она осторожно раскусила одну и скривилась от едкого кислого вкуса. Язык как будто обожгло. Тем не менее она собрала все до последней ягодки в прихваченный мешочек. Они могут оказаться ядовитыми, но некоторые мудрые женщины в лагере знают, что можно есть сырым, что вареным, что сушеным, а что – только выбросить. Продираясь за ягодами через куст, она неожиданно обнаружила настоящее сокровище. Упавшее дерево освободило место для дикого лука.

Она опустилась на колени и начала копать. Матиас будет гордиться ею.Скрипнула ветка – девочка замерла, боясь даже поднять голову. Тишина и неподвижность спасли ее. Они прошли мимо кустов, в которых она затаилась, и по их свистящему шепоту – они разговаривали друг с другом – Анна поняла, что Эйка прочесывают лес.

Ох, Владычица! Они собираются напасть на Стелесхейм? Почему они не оставят беженцев в покое? А вдруг они ее найдут? Ей известно, что они делают с детьми.

Руки ее оставались погруженными в землю, в ноздри проникал острый запах лука. Она беззвучно молилась Господу и Владычице. Если она не будет шевелиться, они пройдут, не заметив ее. Тогда она сможет побежать назад и предупредить Матиаса и всех остальных.

Послышался короткий щелчок, затем что-то просвистело, и тут же раздался вопль. Она не двигалась, не смела повернуть голову. Подавив всхлип, она вцепилась руками в лук. Дозорные напали на Эйка, и рядом с ней завязался бой.

«Не убегай, – учил ее Матиас. – Если ты побежишь, они тебя увидят». Кроме того, если она побежит, то потеряет эту луковую опушку.

Кто-то вскрикнул. Ветви затрещали, что-то тяжелое ударилось оземь так близко, что она почувствовала, как земля сотряслась под ее коленками. Звук стрелы, вонзившейся в дерево. Звон металла о металл. Выкрики, треск, топот множества ног.

Ругань.

Потом закричали сразу несколько голосов, пробежали несколько человек, раздались удары о землю или о какой-то предмет.

Тишина.

Она не осмеливалась поднять голову. Какая-то жидкость закапала на землю около ее левой руки, образовав лужицу и намочив мизинец. Она жгла, как укус пчелы. Девочка медленно подняла голову и бросила взгляд через плечо.

На нее неподвижно уставились глаза. Рот открылся в смертной гримасе, обнажив два ряда острых зубов. Ее захлестнула волна ужаса. Но тело оставалось неподвижным: сказывалась тренировка. Переведя дух, она поняла, что Эйка мертв, убит, он упал почти на нее.

Она услышала разговоры дозорных лесников.

– Я видел только двоих.

– Они гуляют по двое.

– А почему они без собак?

– О боже, ты видел хоть раз их собак? Иди с такой собакой, и за милю будет ясно, где ты. Они никогда не ходят в разведку с собаками. Для нас это и лучше. Бьюсь об заклад, их собак труднее убить, чем самих чертовых дикарей.

– Что мы с этими двумя будем делать?

– Оставим личинкам и мухам, если они будут это есть. Дрожа, она выпрямилась, вытирая пальцы, запачканные зеленоватой жидкостью, сочащейся из пронзенного стрелой горла Эйка. Ей еще надо было собрать урожай. Лук легко вынимался из земли, но ее била дрожь, хотя она знала, что Эйка не причинит ей вреда.

– Ух ты! Это что?

Анна услышала треск кустов и увидела две головы, повернутые в ее сторону.

– Да я тебя знаю! – воскликнул один из них. – Ты сбежала из Гента этим летом. – Он не спрашивал, что она делает, он это сам видел. – Да ты же была на волосок от гибели! Лучше бы тебе сидеть дома, дитя. – Он кивнул товарищу, и тот пошел дальше. – Что ты там нашла?

– Лук, – сказала она, вдруг испугавшись, что он отнимет ее находку.

Но он просто кивнул, вытащил из-за пояса выкрашенную палку и воткнул рядом с деревом, чтобы пометить место.

– Не рви весь. А то вечная проблема с вами: подбираете все вчистую и не оставляете ничего на следующий год. Ему же надо чем-то размножаться.

Анна смотрела на лесника, ожидая, что он будет делать. Он вздохнул и отступил.

– Нет, нет. Ничего я у тебя не возьму. Нам здесь лучше живется, чем вам, сиротам, там у деревни. Гизела – тетка хитрая, хозяйственная. Она бы всех вас прибрала к рукам, если бы места было больше. Давай, крошка, давай.

Анна вскочила и побежала, прижимая драгоценный лук к себе. Отбежав подальше, она остановилась, подобрала подол юбки, положила туда лук и один конец подоткнула под пояс, смастерив подобие мешка. Она посмотрела в небо сквозь листву, нависавшую над головой. Было довольно жарко, хотя не душно. Полдень давно прошел, пора возвращаться, чтобы не захватила темнота. Она намотала на плечо платок, сделав петлю. Привычными движениями Анна собирала топливо. Все сухое, легкое, валяющееся на поверхности.

Нагруженная, она вернулась домой к вечеру. Проходя через лагерь, девочка прикрыла лук хворостом, чтобы скрыть драгоценную находку от посторонних взглядов. Она направилась к кожевенной мастерской. На этом месте раньше тоже рос лес, принадлежавший госпоже Гизеле, хозяйке Стелесхейма. Теперь из земли торчали одни пни. Козы объели последние листочки, зелень виднелась лишь на огороженных участках, за прочными заборами. Пробившиеся всходы тут же уничтожались цыплятами или гусями. Ни одной палки не валялось на участке – все отправлялось в огонь кухонных плит и печек, в костры. Когда шел дождь, тропа превращалась в грязную реку, разливавшуюся между хижинами и сараями.

Здесь, в Стелесхейме, прошлой весной осели многие беженцы из Гента. Новости о спасшихся сиротах вызвали интерес людей, живущих к западу от владений госпожи Гизелы. Около трети детей уже переселились из Стелесхейма; кое-кто попал в хорошие условия, кому-то, без сомнения, не повезло.

Но сотни людей оставались здесь. Большинству некуда было податься. Одни не хотели удаляться от Гента, другие были слишком слабы, чтобы двигаться дальше. Даже неудовольствие госпожи Гизелы не могло заставить их покинуть Стелесхейм.

В этот лагерь Матиас и Анна попали во второй половине лета. Матиасу повезло, он выменял информацию о Генте на работу в кожевенной мастерской, расположенной сразу за палисадом деревни, рядом с растущим лагерем.

Сейчас, с наступлением жары, обычной для позднего лета, самым слабым приходилось туго. Некоторые ведуньи называли это порчей, наведенной вражескими прихвостнями, другие считали это влиянием заклятия, наложенного самим чародеем Эйка, третьи же обвиняли в происходящем тайно присутствующих в лагере малефакторов – злых колдунов. Каждый день небольшие группы отчаявшихся покидали лагерь, чтобы поискать счастья где-нибудь еще. Но народу не становилось меньше, поскольку из окрестных деревень, расположенных в бассейне и вдоль русла реки Везер, постоянно прибывали люди.

Анна и Матиас спали в сарае кожевенной мастерской, за навесами для сушки шкур. Болезнь пока обходила мастерскую стороной. У них были сидр, хлеб и яйца каждый день, и Анна полагала, что вонь дубилен отгоняет злых духов.

Торопясь пройти через лагерь, она молилась, чтобы острый запах земли и лука не обнаружил ее находку. Она не спасла бы драгоценный лук, если бы кто-то попытался его отобрать.

– Усаживайтесь, дети. Садитесь, садитесь. Голос мой, увы, не тот, что был, но, если вы не будете болтать, я расскажу вам историю о Хелен.

Анна остановилась, хотя понимала, что надо торопиться к Матиасу. Опираясь на толстую палку, мимо нее прошаркал старик и тяжело уселся на колченогую табуретку, подставленную ему девочкой. Множество детей окружили его, подняв вверх худые лица. Она узнала его и этих детей. Они тоже были беженцами из Гента, спасшимися от Эйка. Старших детей здесь не было. Они, как и Матиас, приняли на себя обязанности взрослых или были взяты в семьи фермеров с запада. Они работали у кожевников и оружейников, кузнецов и лесорубов, помогали строить хижины, сеяли и пахали землю, носили воду из реки. Дети возраста Анны и чуть младше присматривали за самыми маленькими, матери которых работали целыми днями за пищу и кров.

Старик этот был почетным гостем во дворце мэра Гента, он поэт, привыкший петь для важных господ, – так он утверждал во всяком случае. Но если это было так, то почему мэр Гента не взял его с собой, когда выторговал у госпожи Гизелы за часть своего спасенного из Гента состояния местечко за частоколом Стелесхейма? Старик остался совсем один. Работать он был уже не в состоянии и рассказывал сказки в надежде получить корку хлеба и глоток сидра.

Он прочистил горло, чтобы начать рассказ. Голос его оказался мощнее, чем можно было ожидать, судя по его дряхлому виду.

– Это повесть о войне и о женщине. Обреченная на изгнание не единожды, но дважды, сначала из родного, любимого Лассадемона, затем из второго дома, красновратого Илиоса, спасалась она от гнева жестокой Мок, величественной Королевы Неба. Много претерпела она под ярмом ярости этой великой королевы. Высокие небеса возжелали, чтобы долгой тропой приключений пустилась она. Но все ж удалось ей воздвигнуть свой город, и выросли стены высокие славной империи Дарья.

Хотя поэт увлекся и воспарил было над аудиторией, но все-таки за реакцией публики следил и заметил ее беспокойство. Тогда он оставил высокий стиль и продолжил спокойнее и проще:

– Хелен была наследницей престола в Лассадемоне. И только она вступила в права наследства, как появились злодеи, захотевшие отнять у нее трон. И вот уже жестокий Мерной и брат его Менлос ввели свои ужасные армии в мирную страну и заставили бедную Хелен сочетаться браком с гнусным Менлосом.

– Они похожи на Эйка? – спросил какой-то ребенок.

– Они еще хуже! Много хуже! Они были из племени Дориас, женщины которого общались с гадкими берманами. – Он кашлянул и, окинув взглядом толпу, увидел, что завладел вниманием детей. Анне гораздо больше нравился такой стиль рассказа. – Они сделали Хелен пленницей в ее собственном дворце! Мерной отправился на завоевание… ну… неважно чего. И тогда Хелен сбежала из дворца со своими верными слугами. Они направились к морю, погрузились в ладью и отправились в Илиос, где давным-давно поселились родственники матери ее матери. Они выстроили прекрасный город с красными воротами и золотыми башнями под покровительством прекрасной Соморас. Но Мерной и Менлос молились жестокой Мок, безжалостной Королеве Неба, которая не любила прекрасную Соморас. И жестокая Мок упросила своего брата Суджандана, Бога Моря, послать шторм и утопить ладью Хелен. И вот на море пала тьма, скрывшая солнце! И завыли страшные ветры! И волны вздымались, окутывая ладью, и ниспадали, обнажая дно моря!

За плечами рассказчика Анна хорошо видела частокол деревенских ворот. Ворота были постоянно закрыты, даже днем. В лагере ворчали, что это сделано не из страха перед возможным нападением Эйка, а для того, чтобы не пускать в деревню беженцев. Все знали, что жители Стелесхейма каждый день едят бобы и хлеб, даже слуги. Анна увидела, что ворота в эту гавань изобилия вдруг распахнулись, из них выехало пятеро всадников. Они направились по юго-восточной дороге, вдоль которой растянулась часть лагеря беженцев.

Рассказ поэта, каким бы захватывающим он ни был (а шторм как раз выкинул судно с бедной принцессой на остров, кишащий чудовищами), не мог конкурировать с таким необычным событием. Анна побежала за остальными к краю дороги, надеясь узнать что-то новое.

– Вы куда? – кричали дети всадникам. – Вы насовсем?

– Нет! – крикнула в ответ молодая женщина в кожаной броне, вооруженная коротким копьем, притороченным к стремени, и двумя длинными ножами. – Мы в крепость герцогини Ротрудис, в Остербург. Ее двор, говорят, прибыл туда на праздник святого Матиаса.

– Она придет к нам на помощь? – Сразу несколько детских голосов выкрикнули этот вопрос.

Остальные всадники не обращали внимания на детей, но молодая женщина задержалась. Нахмурившись, она смотрела на детей, все время покачивая головой.

– Не знаю, как она поступит, но мы будем просить ее о помощи. Эйка появляются все чаще. Все больше деревень гибнет в огне. Однажды они дойдут до нас. Здесь уже слишком много народу. Госпожа Гизела не может поддержать всех.

Спутники позвали ее, она пришпорила лошадь и ускакала.

Большинство детей вернулись к старому поэту и пересказали ему разговор с всадницей.

Он фыркнул:

– Как будто госпожа Гизела «поддерживает» кого-нибудь, кроме своей родни и слуг. Или тех, кто может заплатить за поддержку. Жаль, что у нас здесь нет епископа, чтобы помогать бедным.

Анна заметила, как худ он был. Белая пленка наполовину закрывала его левый глаз, руки все время мелко дрожали.

– Кто такая герцогиня Ротрудис? – спросила она. Опытный певец и слушатель, он отыскал ее глазами в толпе и кивнул, показывая, что понял вопрос.

– Ротрудис – герцогиня Саонская, младшая сестра короля Генриха. Несчастье, что погибли «драконы». Это был ужасный день.

– Почему король не приехал нас спасти? – спросил какой-то мальчик.

– Надо помнить, что мир обширен и полон опасностей. За свою жизнь я прошел много дорог и троп. Новости месяцами идут от одного места до другого. – Видя, что их лица вытягиваются, старик заверил детей: – Но я не сомневаюсь, что король Генрих знает о судьбе Гента и скорбит о ней.

– Но почему он не пришел?

Старик пожал плечами:

– Король может быть где угодно. Может быть, он как раз направляется сюда.

– Вы когда-нибудь видели короля? – спросила Анна. Он не ожидал такого вопроса.

– Нет, не видел. – Голос его задрожал, щеки вспыхнули. – Но я пел для его сына, который был капитаном «драконов».

– Расскажите нам об этом, – попросил кто-то.

– Расскажите нам что-нибудь о себе, друг, – внезапно произнесла Анна, зная, что ей давно пора в кожевенную мастерскую, но не в силах оторваться.

– Что-нибудь обо мне, — пробормотал он.

– Да! Да! – закричали другие дети.

– А историю о Хелен вы не хотите больше слушать?

– А это случилось с вами? – спросила Анна. – Вы были с ней в ладье?

– Нет, дитя. – Он чуть усмехнулся. – Эта история произошла очень давно.

– Вы были еще маленьким? Нет, дитя, это случилось задолго до того, как Дайсан принял Священное Слово от Господа и начал проповедовать истину Единства, принеся Свет во Тьму. Это случилось очень, очень давно, прежде, чем была построена старая каменная стена в Стелесхейме.

– Я никогда не была в Стелесхейме, – заметила Анна. – А если это произошло так давно, то почему вы уверены, что это все правда?

Потому что это передавалось от поэта к поэту, строка за строкой, и было записано древними писцами, чтобы ничто не забылось. – Он слегка улыбнулся. Удивительно, но во рту у него сохранились почти все зубы. Может быть, поэт должен тщательно следить за своим ртом. Ведь его благосостояние зависит и от этого. – Я расскажу вам, что случилось со мною однажды, когда я был еще совсем молодым человеком. О Владычица! Слышали ли вы когда-нибудь об Альфарских горах? Можете ли вы, дети, вообразить горы столь высокие, что они ласкают небо? Что в самые жаркие дни лета их покрывает толстый слой снега? Эти горы нужно миновать, если вы захотите попасть на юг, из королевства Вендар в королевство Аосту. В Аосте находится священный город Дарр. Там резиденция скопоса, Матери Святой Церкви.

– Если горы так высоки, – спросила Анна, – то как же через них перебраться?

– Помолчи, дитя, – потребовал он строго. – Слушайте и не спрашивайте. Через горы есть лишь несколько троп. Эти тропинки ведут наверх, очень высоко, человек, взобравшись по ним, ночью может прикоснуться к звездам. Но каждый шаг там смертельно опасен. Каким бы ясным ни было утро, среди дня внезапно может налететь ужасный ураган, даже летом. А лето – единственное время года, когда можно перебраться через эти горы.

Но некоторые пытаются преодолеть их поздно осенью. Мало кто отваживается на это, но я был в числе смельчаков. Стоял уже месяц октумбрий. Мне было крайне необходимо оказаться по другую сторону гор. – Он поднял руку, предупреждая вопросы. – Это касалось женщины. Большего я вам сказать не могу. Меня предупреждали об опасности, но я был молод и безрассуден. Мне казалось, что я смогу сделать все на свете. И действительно, пока я поднимался, погода оставалась спокойной и особых трудностей не было.

Он наклонился вперед, голос его упал до шепота, но все его хорошо слышали. Дети затаили дыхание и подались вперед, повторяя его движение.

– Пурга началась неожиданно. Среди ясного, спокойного, солнечного дня. Я сделал лишь один шаг и попал из теплого, ласкового лета в снежную зимнюю бурю. Все исчезло, белый буран застилал глаза. Холод пронизывал меня насквозь. Я споткнулся и упал на колени.

Но я не мог сдаться. Ведь она ждала меня в далеком Дарре. Я пробивался вперед, полз, когда невозможно было идти. Вьюга не ослабевала. Я был ослеплен, от холода не чувствовал ног. Снова и снова спотыкаясь, я падал, кувыркался и вдруг стремительно заскользил по склону вниз, навстречу смерти.

Он замолчал. Анна придвинулась к нему поближе, обхватив рукой свой лук. Все молчали.

– Но я не погиб. Попытался открыть распухшие глаза, но не смог. Протянув руки, я нащупал траву. В шаге от меня протекал ручей, слышалось его журчание. Я подполз к нему, напился чистой воды, умылся, промыл глаза и смог их наконец открыть. Вверху, над крутым склоном, с которого я упал вниз, все еще бушевала пурга. Несколько снежинок плавно спустились оттуда и долетели до моего лица. Но в этой расщелине было тепло, как весной, цвели фиалки, деревья стояли в цвету.

– Где же вы оказались? – вырвалось у Анны.

Он опустил глаза. Его старые плечи сгорбились, он как будто сожалел, что вспомнил эту историю.

– Не знаю. Воистину лишь чудом я не погиб в тот день. Деревья кольцом росли там, на маленьком лугу с сочной травой, дальше я не пытался проникнуть. На краю этого луга стояла крохотная чистенькая избушка, где я смог отдохнуть. Каждое утро я обнаруживал снаружи у двери пищу и питье: свежий хлеб, крепкий сидр, вареные бобы, кислые яблоки. Я попытался было выследить своего таинственного спасителя, но каждый раз крепко засыпал. Так я и не узнал, кто приносил мне пищу. Когда я достаточно окреп, я ушел из долины.

– И вы не нашли ее снова? – спросила Анна. Другие дети с удивлением слушали рассказ о зачарованном месте, в котором пища чудесным образом появлялась каждое утро.

– Нет, хотя я еще три раза переправлялся на том перевале. Я искал, но не нашел туда пути. Сейчас мне иногда кажется, что это был только сон.

– Может быть, возьмем его к себе? – спросила она в сумерки, когда они с Матиасом наслаждались жареными яйцами и тушеным луком. – Он всего лишь одинокий больной старик. Ест он немного, и за ним совершенно некому присмотреть. И место как раз найдется.

Действительно, под козырьком их навеса как раз оставалось место для еще одного человека.

– Но какой нам от него прок, Анна?

Матиас быстро проглотил свою порцию, отправив в рот яйцо, затем лук; теперь он собирал остатки еды со стенок почерневшего горшка черствым куском хлеба, который не успел доесть.

– А какой прок был от нас папе Отто? – напомнила Анна. – О, Матиас, он знает чудесные истории!

– Сплошь вранье! – Матиас слизнул с губ последние крошки и посмотрел на старый горшок: он мог бы съесть еще столько же. Он пожал руку Анны. – Эти истории он сам выдумывает. Он же сам говорил, что это мог быть только сон. Не было ничего! Чтобы их истории выглядели правдоподобнее, эти рассказчики утверждают, что все это они пережили сами. – Мальчик покачал головой, состроил рожицу и отпустил руку сестры. – Но, если хочешь, можешь привести старика сюда. Это верно, что папа Отто и другие рабы в Генте помогали нам просто так. Надо стараться помогать другим. Кроме того, если ты будешь за ним присматривать, может быть, перестанешь бродить по лесу и подставлять свою шею под нож разведчиков Эйка.

Она нахмурилась:

– Откуда ты знаешь, что эти истории придуманы? Ты никогда не путешествовал так далеко и не видел таких вещей.

– Горы, скребущие вершинами небо? Снег на них круглый год? И ты в это веришь?

– А почему бы и нет? Все, что мы видели в Генте и в Стелесхейме, лишь кусочек мира. – Она слизнула остатки яйца с губ. – Могу спорить, есть на свете места странные и загадочные, как раз такие, о каких рассказывают в своих историях поэты. Вот увидишь. Я приведу его завтра. Наверняка он был в местах, о которых никто здесь и не слышал. Поэты должны путешествовать, так ведь? Может быть, он знает, как выглядит страна, в которой живут Эйка. Может быть, он видел море, через которое плыла Хелен. Может быть, он пересекал громадные горы.

Матиас только фыркнул и завернулся в свое одеяло. Уставший за день от перетаскивания золы, воды и извести, он сразу же заснул. Анна прильнула к нему, но сон не шел к ней. Она закрыла глаза и думала о необъятном мире, о местах, не похожих на грязный лагерь и свободных от страха перед Эйка.