Текст книги "Судьба вечности (ЛП)"

Автор книги: Кей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

27

АДРИАННА

З

апятнанные стены позади меня выглядят только немного чище по сравнению с состоянием решеток, которые окаймляют меня в остальной части камеры. Это почти иронично. Металлическая клетка, которая держит меня в плену, – та же, из которой мы освободили моего отца. Это как-то символично.

Может быть, они могли бы назвать это место в честь моей семьи, назвать традицией и забыть об этом.

В соседней камере сидит женщина. Она отвернулась, прислонившись к стене, и, похоже, спит или выбирает игнорировать мое существование. Меня устраивает любой из вариантов. Пост охраны пуст, все солдаты находятся на другой стороне двери, которая служит дополнительным слоем безопасности между ними и нами.

Здесь нет кроватей, туалетов или хотя бы простыней, но я не знаю, чего я ожидала. Я заперта здесь как преступница; я не заслуживаю этих вещей.

Сгибая колени, я вздыхаю, откидывая голову к стене и обхватывая ноги руками. Единственное, что делает это место, – это оставляет тебя ни с чем, кроме твоих мыслей, а мои крутятся вокруг да около, сея хаос внутри меня.

Вэлли мертва… из-за меня. Это факт, о котором я не печалюсь, и я определенно не жалею, что положила ей конец. Возможно, это произошло из-за того, что она меня спровоцировала, но она поступала и похуже, и мне следовало действовать раньше. Мне просто не следовало так поступать. Переполненная яростью и едва контролирующей себя перед полной толпой.

Теперь в меня никто никогда не поверит.

Все, ради чего я неустанно трудилась, все, ради чего мой отец надрывался, оказалось напрасным.

Меня не мучает чувство вины. Мучает разочарование.

Вдобавок ко всему, у меня есть четверо мужчин, которыми я полностью одержима, и я нутром чую, что они заслуживают лучшего, чем это; чем я. Может быть, я встала у них на пути, чтобы показать им, чего не следует делать, как стать лучше и не принимать таких глупых и эгоистичных решений.

Я бы не удивилась, если бы они осознали все это сейчас, в мое отсутствие. Как бы сильно это ни ранило мое сердце и душу, это, вероятно, к лучшему. По крайней мере, для них.

Моя голова падает вперед, подбородок опускается на грудь, когда я делаю еще один сокрушенный вдох. Мне нужно отвлечься от своих мыслей. Мне нужно, чтобы солдаты притащили сюда свои задницы и продолжили то, что они запланировали, что, я уверена, ничто по сравнению с чувствами, снедающими меня.

Я чувствую себя так, словно застряла на дне старого колодца. Нет никакой надежды выбраться, солнечный свет над головой едва ли больше точки, я так глубоко. Когда я думаю, что хуже уже быть не может, с земли начинает подниматься вода, пропитывая мои ботинки.

Я тону в собственном беспокойстве.

Пальцы скользят в мои волосы, цепляясь за спутанную косу, пытаясь выгнать накопившееся напряжение, но я чувствую, что мне не повезет. Не в ближайшее время. Моя ненависть к себе достигла новых высот, и я не могу с этим ничего поделать.

Всегда есть что-то, что можно сделать, Адди.

Я выбрасываю эту мысль из головы. Я была запрограммирована бороться, идти по трудному пути, если в конце его меня ждет надежда. Но прямо сейчас, погружаясь в чернильно-черную воду и позволяя ей поглотить меня, я чувствую себя менее болезненно.

– От твоих мыслей у меня разболелась голова.

Я вздрагиваю от этого заявления, когда мой взгляд устремляется к камере слева от меня. Женщина выпрямляет ноги, прислоняясь спиной к стене, и наклоняет голову в мою сторону.

У нее не заостренные уши, что заставляет меня думать, что она не фейри разума, но я остро осознаю какие у меня свои собственные уши, поэтому не хочу предполагать. И все же я не вижу, как еще мои мысли могли бы вызывать у нее беспокойство. У меня также заблокирована собственная магия разума, так что никто не может заглянуть в мою голову. Это одна из первых вещей, которым научил меня мой отец, и сейчас я нуждаюсь в этой способности больше, чем когда-либо.

Я понимаю, что просто смотрю на нее, но она не дрогнула под моим взглядом. Ее каштановые волосы убраны с лица в аккуратный пучок у основания шеи. Ее глаза такие же насыщенные, как и волосы, но в них нет света, как будто она отказалась от многих вещей до того, как попала сюда.

– Моих мыслей? – Мне, наконец, удается говорить ровным голосом, когда я смотрю на нее, и она пожимает плечами.

– Мне знакома внутренняя боль. Она исходит от тебя волнами. – Чтобы узнать ее, нужно пережить самому. Я киваю, не утруждая себя ответом, но это, кажется, только еще больше воодушевляет ее.

Ерзая на месте, она поворачивается ко мне лицом, скрещивая ноги и переплетая пальцы. – Сними это с груди. Мне всегда от этого становится легче. – Я качаю головой еще до того, как она заканчивает, отчего уголок ее рта приподнимается в изумлении. – Ты как крепость, да? Раньше я была такой. Теперь я свободна.

– Ты не выглядишь свободной, – парирую я, указывая на решетку, и она посмеивается.

– Здесь, – отвечает она, постукивая себя по виску, как будто знает что-то, чего не знаю я, и она права. Я запуталась в своих мыслях. Я ничего не знаю. Я напеваю, не уверенная, чего она от меня добивается, но она недолго заставляет меня гадать. – Когда-то давным-давно я была маленькой девочкой, которую боготворила моя семья и глубоко любили мой брат, мать и отец. Все важные люди думали, что я хожу по воде, – размышляет она, и что-то мелькает в ее глазах, но быстро гаснет. – Кто-то может сказать, что я злоупотребляла этим с ними, использовала это в своих интересах, играла с ними, но я была всего лишь девочкой, ты же знаешь. Никто не хотел меня обуздать, поэтому я делала то, что хотела, когда хотела.

– Звучит забавно, – бормочу я, задаваясь вопросом, каково было бы расти без боли, связанной с тем, что ты девочка-фейри. Учитывая, кто мой отец, нам приходилось прятаться больше, чем большинству из нашего рода. Он укрывал нас, медленно позволяя углубляться в маленькую деревню, в которой мы нашли убежище, но не за ее пределы, никогда не за ее пределы.

Я всегда была и остаюсь в семье на пьедестале, как и мои близкие. Мы трое держим друг друга на этих пьедесталах, что, наверное, не совсем здорово, но любовь, которую мы испытываем друг к другу, нерушима. Я понимаю, почему это чувство притягивает. Я сама его чувствовала.

– Это было превосходно, пока не перестало быть таковым. – Я не могу сказать, хочет ли она, чтобы я спросила, позволила ей глубже погрузиться в свое прошлое, но, похоже, ей этого и не требуется. – Я переступила черту, оказавшись в ловушке по их милости и против своей воли.

– Здесь? – Спрашиваю я, и она качает головой.

– Нет, это ничто по сравнению с тем, – заявляет она, и на ее лице появляется тень улыбки, которая быстро исчезает. – Меня изгнали, прям изгнали изгнали.

Мне знакомо это чувство. Ну, вроде того. Я видела своего отца, и этого было достаточно. – Должно быть, это было неприятно.

Она усмехается. – Кто-то может сказать, что я это заслужила, но это не так. – Тьма заползает в ее глаза, делая их почти полностью черными, когда она на мгновение теряется в своих мыслях. Одним мгновением она снова присутствует, ее глаза встречаются с моими, когда она вздыхает. – Я провела почти двадцать пять лет, заключенная в кристалл.

– В кристалл? – Я повторяю, нахмурившись. Как это вообще возможно?

Она напевает, с отвращением поджимая губы, прежде чем снова вздыхает. – Когда-то были магически наполненные кристаллы, известные как «Поцелуй смерти», которые были сделаны полностью из аметиста. – Мое сердцебиение учащается, но я сохраняю нейтральное выражение лица. Я знаю, о чем она говорит, но ей не обязательно это знать. – До того, как их запретили, они использовались в основном для обездвиживания магических существ. Единственный способ заставить такой мощный предмет работать – это использовать душу другого магического существа для подпитки его силы.

Мои глаза расширяются. – Значит, кристалл, созданный душой, связывает силы магического существа? – Спрашиваю я, пытаясь осознать это, и она кивает, ее улыбка становится шире.

– Именно так.

Твою мать.

Я сглатываю, потрясенная воспоминанием о том самом камне, который не так давно был вонзен в мою плоть. – Хорошо, что они тогда их запретили, – бормочу я, в то же время задаваясь вопросом, что кто-то мог сделать такого, что заслуживало бы такого наказания. Вживление кристалла в твое тело – это одно, но иметь свою душу в плену в одном из них – это совершенно новый уровень последствий.

– Так и есть, – подтверждает она, не сводя с меня глаз, и мне почти кажется, что она что-то ищет – что-то, что доказало бы, что я знаю о них все, но я подавляю свои эмоции. – Итак, что привело тебя сюда? – спрашивает она, чувствуя, что связь между нами исчезает.

Я пожимаю плечами. – Я сделала кое-что, чего не должна была делать, – признаю я, и она весело посмеивается.

– Разве не все мы? Но, должно быть, это было круто; иначе тебя бы здесь не было.

Я смотрю на нее, по-настоящему смотрю на нее, и обдумываю разговор, который она предлагает. Я не хочу хвастаться. Я не хочу, чтобы меня прославлял другой преступник, но я также понимаю, что она имеет в виду, говоря о том, чтобы снять груз с моей души.

Шансы когда-либо снова увидеть эту женщину очень маловероятны, и это если я вообще выберусь отсюда. С этими словами я делаю глубокий вдох и отвечаю ей. – Я кое-кого убила.

Она наклоняет голову, оценивая меня. – Не похоже, что ты расстраиваешься из-за этого.

– Она это заслужила, – отвечаю я, вспоминая тот раз, когда Вэлли укусила меня, и другой раз, когда она пыталась раздавить меня под толщей льда, погрузив в ледяные глубины внизу.

– Так что же проносится у тебя в голове, если это не чувство вины? – спрашивает она, и я сжимаю губы, давая себе время подобрать правильные слова, не выдавая слишком многого.

– Она была постоянной обузой, но мои действия приносили мне пользу только тогда, когда я хотела быть чем-то большим, чем это.

– Большим, чем что?

Я пожимаю плечами. – Больше, чем эгоистка. Больше, чем я. Больше, чем сломленная фейри.

Боль в груди от правды моих слов причиняет невыносимую боль, но произнесение этого вслух также приносит волну облегчения, о котором я и не подозревала.

– Тебе нужно гораздо больше.

Я пожимаю плечами. – Я не ищу большего ни от кого, только от себя.

– Это, должно быть, утомительно.

Это что-то, но я не могу отрицать, как сильно я этого хочу. Быть кем-то, быть чем-то, быть чертовски героичной, когда земля, на которой я родилась, была далека от этого.

– Если бы ты могла получить все большее, о чем мечтаешь, куда бы это тебя привело?

– К тому, чтобы стать человеком, которым я всегда должна была быть, – отвечаю я без промедления.

– Меня всегда забавляла мысль о том, кем я должна быть. Возможно, мне никогда не суждено было стать злодейкой для многих. – Это то, кем я сейчас являюсь? Злодейкой? У меня внутри все переворачивается, я ненавижу саму мысль об этом, когда она отводит взгляд, вместо этого уставившись на дверь. – Я всегда хотела быть лидером; я хотела быть больше, чем самой собой, но это никогда не было моей судьбой.

Я могу только предполагать, что именно поэтому она оказалась внутри кристалла, но я держу свои мысли и губы крепко на замке.

Наш разговор полностью прекращается, когда по комнате разносится эхо от поворота замка, привлекая мое внимание к четверым солдатам, вваливающимся в камеру. Их взгляды устремлены на меня, и я знаю, что мое время пришло. Я готова встретиться лицом к лицу со всем, что они захотят мне предложить.

Я не утруждаю себя тем, чтобы встать, решив не выглядеть дурой, пока магические путы все еще туго стянуты вокруг моих запястий. Солдаты молча с огромным удовольствием поднимают меня на ноги, и мой взгляд перемещается к женщине, которая сообщила мне больше информации, чем я ожидала, но ее камера пуста.

– Подождите. Куда подевалась та женщина? – Спрашиваю я, когда они направляются к двери со мной на буксире.

Парень слева от меня фыркает, словно потешаясь надо мною. – Какая женщина?

– Та, которая была в той камере, – огрызаюсь я в ответ, смятение и паника пронзают мое тело, когда я моргаю, глядя на пустое пространство.

– Я нихрена не понимаю, о чем ты говоришь. Ты была здесь одна. Ты ударилась головой или что-то в этом роде? – он ворчит, толкая меня в дверь с большей силой, чем необходимо, в то время как парень справа от меня фыркает.

– Может, так она просто заткнется, чтобы мы могли перейти к ее наказанию?

28

АДРИАННА

З

амешательство длится недолго, когда меня бросают на пол в знакомой комнате. Я стону, когда мои колени ударяются о шершавый камень подо мной, а руки почти не помогают предотвратить падение.

Я ожидала оказаться перед Советом, но не думала, что это будет в той же комнате, где они использовали Нору как угрозу против меня, пытаясь заставить меня стать избранной в их отчаянной попытке контролировать ситуацию.

Черт.

Облизывая губы, я смотрю на аудиенцию, которой меня удостоили. Вполне естественно, что сначала мой взгляд задерживается на Кеннере. Может, он и не является членом Совета, но его присутствие всегда слишком близко, когда я попадаю в беду, обычно потому, что это его рук дело. В самодовольном выражении его лица нет ничего нового, но я чувствую себя такой беззащитной.

Мои ноздри раздуваются, раздражение грозит взять надо мной верх, поэтому я переключаю свое внимание на следующего человека: миссис Холлоуэй.

Я понимаю, откуда Рейден черпает свое высокомерие; она задыхается в нем. Ее юбка-карандаш опускается чуть ниже колен, удлиняя ноги, когда она стоит во весь рост, ее шелковая рубашка заправлена, а каштановые волосы вьются вокруг лица. Она воплощение скромности, но изгиб ее губ говорит совершенно о другом. Все это время она стояла за обезумевшими вампирами, что тоже было шоком для Рейдена, но сейчас, когда я стою перед ней, я не знаю, как я не заметила этого раньше.

Обнаружив еще одну родительскую фигуру одного из моих мужчин, мой взгляд останавливается на мистере Оренде. Он поправляет очки на переносице, оценивая меня. Каждая частичка его существа кричит о том, что он маг. От растрепанных волос, возникших из-за того, что он провел по ним пальцами в глубокой задумчивости, до его растрепанной одежды, которая также была второстепенной по сравнению с книгами в его руках. Он отчаянно пытается преследовать идею о суженых или о чем-то еще, что может создать величие в его глазах, невзирая на последствия. Он – воплощение безумного мага, сосредоточенного только на том, что может сделать магия, и я не рассматриваю это как положительный атрибут с этой точки зрения.

Наконец, мой взгляд переходит на последнего человека в комнате, и, хотя я никогда не видела его раньше, я точно знаю, кто он – брат мистера Драммера, дядя Вэлли.

У него такие же глаза, как у его покойного брата, и гневную складку вокруг его рта я много раз видела у самой Вэлли. От него веет гневом, но в нем есть самодовольство, которое может излучать только вампир. Он зол на меня, более чем в ярости, но опять же, чье-то стремление к власти перевешивает кровь, которую они хотели бы пролить.

Он хочет моей смерти, но идея использовать меня для получения большей власти перевешивает все это.

– Поставьте ее на ноги, – рычит он, не отводя от меня взгляда и отдавая приказ солдатам. Я ворчу, когда они поднимают меня на ноги, мои связанные руки беспомощно висят передо мной, но я отказываюсь дрогнуть под его пристальным взглядом.

Его движения размеренны, он сокращает расстояние между нами медленными, целеустремленными шагами, прежде чем рассекает рукой воздух и касается моей щеки. Я готовлюсь к удару, умудряясь сохранить равновесие от силы, но моя голова все еще мотается в сторону.

Ублюдок.

Моя кожа горит от прикосновения, и когда я смотрю ему прямо в глаза, я вижу, как дерьмовая ухмылка расползается по его губам. Он получает удовольствие, когда бьет женщин. Отмечено. Я уже думала, что он подонок, но это просто подтверждает, что он намного хуже.

Может, я и убийца двух членов его семьи, но у меня, по крайней мере, есть стандарты.

– Чувствуешь себя лучше? – Подначиваю я, чувствуя вкус меди, и широко улыбаюсь ему.

Он рычит, готовый снова напасть, когда отец Броуди бросается вперед, хватая его за руку. – У нас пока нет на это времени.

Я почти подумала, что он пришел мне на помощь, но все дело в великой цели. Глупо с моей стороны забывать. Я вздыхаю, когда дядя Вэлли отступает. – Отлично; если время не на нашей стороне, значит ли это, что вы собираетесь перейти к делу? – Спрашиваю я, приподнимая бровь на каждого из них.

Следующей выходит миссис Холлоуэй, скрестив руки на груди и насмехаясь надо мной. – Это правда? Ты волк?

Мой взгляд метнулся к Кеннеру. Не знаю, чего я ожидала от нее услышать, но только не это.

– Давай, Питомец, расскажи им, кто ты, – говорит Кеннер в ответ на мой пристальный взгляд, улыбка расплывается на его лице, когда он машет мне, чтобы я следовала его указаниям.

– Я. Не. Твой. Питомец, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, совсем как Кассиан, когда в последний раз он использовал это чертово прозвище в отношении меня. Его ухмылка становится только шире, довольный, что он задел меня за живое.

– Скажи ей, что ты волк.

Я вздыхаю, снова переводя взгляд на миссис Холлоуэй, которая выжидающе смотрит на меня. Взгляд на нее слишком сильно напоминает мне Рейдена. Это выводит меня из себя. – Ты уже слышала его, – говорю я со вздохом, и она качает головой.

– Я хочу услышать это от тебя.

Я закатываю глаза, раздраженная этим дерьмом, но любопытство берет верх надо мной. – Я волк и фейри. – Она поджимает губы, что-то мелькает в ее взгляде, но это длится недостаточно долго, чтобы я смогла полностью расшифровать это. – Почему это имеет значение? – Мой вопрос на мгновение повисает в воздухе, прежде чем она со вздохом опускает руки по швам.

– Для тебя? Это не так. Для нас это имеет огромное значение. – Она засовывает руку в карман, вытаскивает маленький предмет в форме монеты и кладет его в протянутую ладонь Кеннера.

– Что я упускаю?

Она отводит взгляд, ее охватывает разочарование и раздражение. Когда становится ясно, что она не собирается отвечать, я смотрю на остальных. Точнее, на мистера Оренду. Кеннер будет чертовски самодовольным, и я не знаю, кто дядя Вэлли, но отпечаток его руки все еще горит у меня на щеке, так что я не обращаюсь к нему за ответами.

К моему удивлению, он натянуто улыбается и медленно приближается ко мне. – Последним центром наших судьбоносных партнеров была вампирша, что дало Холлоуэю силу контроля; теперь ты наполовину волчица, наполовину фейри. В комнате нет лидера фейри; контроль переходит к Кеннеру.

– Вы все еще зациклились на этом? – Спрашиваю я, моргая.

– На чем?

– На суженых?

– Конечно. Иначе, зачем нам тебя здесь держать?

Я пытаюсь отступить, когда он продолжает приближаться, но мне преграждают путь солдаты, все еще стоящие позади меня. – Неужели вы не усвоили урок в прошлый раз? – Я срываюсь с места, заслужив смешок от дяди Вэлли.

– Конечно, они усвоили. Отсюда дополнительные люди, магия, делающая тебя безсильной, и альтернативные рычаги давления.

– Рычаги? – Я повторяю, мое сердце пропускает удар, а пульс грохочет в ушах. – Какие еще рычаги?

– Это придет в свое время, – предлагает Оренда, доставая что-то из-за спины. – Но пока… – Его слова замолкают, когда он вонзает иглу мне в шею, вызывая стон из моего горла, когда я чувствую, как жжение разливается по моим венам.

Я связана, солдаты хватают меня, как будто ожидали его движения, делая меня бессильной перед его волей. – Что ты со мной делаешь?

– Делаю тебя максимально податливой. – Он поворачивается, не оглядываясь, шаркающей походкой направляется к краю комнаты и кладет шприц на стол.

Я чувствую головокружение, мои конечности плывут, когда я пытаюсь моргнуть, преодолевая дискомфорт.

– После твоего последнего задержания, который привел к преждевременной смерти моего брата, я решил, что лучше принять все возможные меры предосторожности, – заявляет дядя Вэлли, но я с трудом перевожу на него взгляд.

– Какие. Рычаги? – Я рычу, слова все еще звучат у меня в голове, и даже с моим затуманенным зрением я вижу, как зловещая улыбка расползается по его лицу от уха до уха.

– Конечно, приведите их сюда, – приказывает он, и я усмехаюсь.

– Если вы собирались накачать меня наркотиками, зачем было использовать рычаги давления? И вы собираетесь уточнить, с кем, черт возьми, вы меня связываете? – Выплевываю я, осознавая, что в моих словах есть невнятность, но, не позволяя этому встать между мной и ответами, которые мне нужны.

– Как я уже сказал, мисс Рейган, я не хотел закончить так, как мой брат. Я позаботился о том, чтобы были приняты все меры предосторожности.

Позади меня раздается шарканье, но я во власти солдата, удерживающего меня на месте, пока я изо всех сил пытаюсь удержаться на ногах. Я практически прижимаюсь к нему, горя желанием упасть на пол, пока вид двух человек, которых втаскивают в комнату, не заставляет меня быть более бдительной.

Мое сердце сжимается, боль и паника делают меня еще более обезумевшей, когда я смотрю на них.

Их рычаги – Флора и Арло.

Флора и Арло.

Рычаги.