Текст книги "Испорченный Найт-Крик (ЛП)"

Автор книги: Кей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Делая глубокий вдох, я прижимаю пальцы к вискам, желая ослабить давление, но она по-прежнему сидит и ничего не говорит. Совсем ничего. Это чертовски бесит. Оглядываясь на нее, я вижу, как слезы текут по ее лицу, но этого недостаточно.

– Ты мне ответишь? Скажи что-нибудь, хоть что-нибудь, только перестань хранить молчание. Неужели у тебя больше нет желания быть моей мамой теперь, когда я знаю…

– Нет, нет, конечно, нет. Ты всегда будешь моей дочерью, я буду любить тебя вечно, но ты не понимаешь, – умоляет она, поднимаясь на ноги и кладя руки мне на плечи.

От ее слов мое беспокойство немного успокаивается, но, как всегда, мы так и не продвинулись вперед. – Тогда дай мне что-нибудь, мама, пожалуйста, – умоляю я, мои руки обвиваются вокруг ее запястий, пока она смотрит мне в глаза.

– Иден, Илана, ну, она…

Входная дверь внезапно распахивается, с грохотом ударяясь о стену, и на открытом пространстве появляется мужчина. Он одет с ног до головы в черное, на лице солнцезащитные очки в тон, руки сложены на груди.

– Пора, – ворчит он, прерывая мою маму, и ее руки опускаются с моих плеч, а лицо бледнеет.

– Еще пять минут, – выпаливаю я, но он уже качает головой.

– Нет, сейчас. Рез будет здесь через минуту, и согласно правилу, к тому времени, как он вернется, ее уже не должно было быть.

Кто, черт возьми, этот парень? Я делаю шаг к нему, готовая высказать свое мнение, но Ксавье опережает меня.

– Следи за своим гребаным языком, – рычит он, протискиваясь плечом мимо мудака, пока ищет меня. Как только его взгляд падает на меня, пытаясь разобраться в ситуации, мое бешено колотящееся сердце немного успокаивается. – Нафас, мне жаль. Этот придурок прав, он просто не умеет вежливо излагать свои слова. – Он свирепо смотрит на парня, который никак не реагирует, и я чувствую, что тону.

– Но, Ксавье, я…

– Иден, мне нужно, чтобы ты вспомнила, о чем мы договорились, прежде чем ты вышла из машины. Я знаю, ты ненавидишь это, и это заставляет меня ненавидеть это тоже, но я обещаю, что это правильный поступок, – спокойно говорит он, протягивая мне руку, и я просто смотрю на нее.

– Тебе пора идти, Иден, – бормочет мама, пытаясь подтолкнуть меня к Ксавье, и я в отчаянии прикусываю губу изнутри.

– Ксавьер, она как раз собиралась рассказать мне, что случилось с Иланой…

– Я не думаю, что она бы это сказала, Иден. Судя по тому, как этот парень летал вокруг дома, я могу только предположить, что она сказала что-то, что включило охрану, и теперь мы здесь. – Его голос мягкий, как будто он беспокоится о том, как я отреагирую.

Я перевожу взгляд на маму, но она не смотрит мне в глаза, опустив взгляд на свои ноги. Когда, черт возьми, моя мама стала такой слабой сукой? Они хотят, чтобы я ушла. Они все хотят. Так почему я стою здесь и готова бороться? Очевидно, она не хочет, чтобы я боролась за нее, и она тоже не выглядит готовой бороться за меня.

Прижав руки к бокам, я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, а когда открываю их, обнаруживаю Ксавье, все еще протягивающего руку в мою сторону. Очень медленно я протягиваю свои дрожащие пальцы к его, и его рука крепко обхватывает мою, когда он притягивает меня ближе и целует в висок.

Стараясь не выглядеть так, будто меня придется вытаскивать из дома, я ставлю одну ногу перед другой и тащу Ксавьера к двери. Когда он открывает передо мной пассажирскую дверь, я слышу голос моей мамы. Оглядываясь через плечо, я замираю на месте, когда она смотрит на меня умоляющими глазами.

– С Днем Рождения, Иден.

Почему кажется, что ее слова слишком запоздали? Никаких объятий, никаких "Я люблю тебя". Если бы я не чувствовала себя такой оцепеневшей прямо сейчас, ее действия вывели бы меня из себя.

Отпуская руку Ксавье, я забираюсь на пассажирское сиденье, позволяя ему захлопнуть дверцу и пробежаться к водительскому сиденью. Когда он плюхается на сиденье рядом со мной, перед нами паркуется внедорожник, и я слышу, как Ксавье чертыхается себе под нос, но он не жмет на педаль газа и не мчится прочь, как я от него ожидаю. Вместо этого он пристально смотрит на меня.

Его карие глаза изучают мои, и кажется, что его руки дрожат, когда он продолжает смотреть на меня.

– Мне очень жаль, Иден. Я привел тебя сюда, чтобы заставить тебя улыбнуться, помочь тебе забыть обо всем дерьме и просто дать тебе время увидеть свою маму и заставить тебя улыбнуться в твой день рождения. Ты такая храбрая, такая сильная, и я не хочу, чтобы это сыграло какую-то роль в причинении тебе боли.

– Это не твоя вина, Ксавье. Давай просто уедем, – бормочу я, но он не двигается.

Я чувствую оцепенение, полное оцепенение. Мои эмоции отключаются, потому что я не хочу признавать, насколько мне больно. Лучше ничего не чувствовать, чем боль, причиняемую теми, кому должно быть не все равно. Поэтому я ничего не чувствую.

– Я сделаю все возможное, чтобы все исправить. Мы вернемся за ней, Иден. Я клянусь в этом. – Я не уверена, пытается ли он убедить меня или себя, но я слегка киваю ему, опустив взгляд на свои колени. Он приподнимает мой подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом, и делает глубокий вдох. – Я сделаю все, что потребуется, Иден, потому что я люблю тебя.

Он что?

Когда я падаю обратно на свое место, пальцы Ксавье соскальзывают с моего лица. Он пристально смотрит на меня, ожидая ответа, но что мне сказать на это, когда я знаю, что это неправда?

С тяжелым вздохом я поворачиваюсь к нему лицом. – Ксавье, ты меня не любишь. Любить кого-то означает отказаться от контроля, пойти на компромисс, а это просто не тот, кто ты есть, – тихо бормочу я, складывая руки на коленях, пока он таращится на меня.

– Я бы все отдал ради тебя, Нафас. Все, – шепчет он в ответ, и я вздыхаю.

– Почему мне кажется, что у нас уже все отняли?

Я уже отдала все в своей жизни, и ради чего? Ничего.

Двадцатьдевять

КСАВЬЕ

Прошло больше недели с тех пор, как я отвез Иден навестить ее маму, и сколько бы она ни говорила, что с ней все в порядке, я знаю, что это не так. Она была отстраненной и замкнутой. Я не могу перестать думать об этом. Весь день в целом был полным отупением.

Даже сейчас, когда мы проводим матчи на поле, я не могу сосредоточиться на игре, потому что мне интересно, что, черт возьми, пошло не так за той закрытой дверью. Она молчала о том, что произошло с ее мамой, сказав только, что Дженнифер ничего не объяснила и ничего не знала о минном поле, которое Иден пытается миновать, устроенное моей матерью и этим городом. Меня бесит, что ее мать, похоже, ничем не лучше моей.

– Найт, погрузись с головой в игру. Давай поработаем с твоей рукой, – рычит тренер, и я качаю головой, пытаясь прояснить мысли, но это трудно, когда она здесь, бегает по дорожке справа, выглядя такой же красивой, как всегда.

Мы провели выходные вместе, Чарли и Арчи тоже. Мы пытались вести себя сдержанно и непринужденно для Иден, но, как бы она ни старалась, она все еще была погружена в свои мысли.

– Я с тобой, чувак, – бормочет Тобиас, похлопывая меня по руке, направляясь к полю с мячом в руке, готовый бросить его в мою сторону. Мы все чувствуем дистанцию с Иден, но я увидел боль на ее лице до того, как она ее скрыла, и с тех пор это не выходит у меня из головы.

– Я собираюсь пробежать спринт, крикни, если я тебе понадоблюсь, – говорит Хантер, и я киваю.

Расправляя плечи, я пытаюсь расслабиться, готовясь к мячу. Тобиас посылает его в полет по воздуху, и он идеально приземляется в моих руках, когда я готовлюсь к ответному броску. После того, как я отправил мяч обратно, я знаю, что переборщил с силой, когда Тобиас прижимает его к груди и складывается пополам от удара.

Черт.

Сообщение от моего отца сегодня утром также усугубляет ситуацию. На каждом углу столько дерьма, но он хотел просто напомнить, что у меня есть обязательства, которые нужно выполнить, с тех пор как он дал мне доступ к маме Иден на прошлой неделе. Текст прокручивается у меня в голове, как будто он зациклен.

Папа: Ты дома или в отъезде на футбол в эти выходные? В любом случае, я жду тебя на ужине в субботу вечером. Ты знаешь порядок действий и знаешь, кого привести. Никаких оправданий.

Часть меня просто хочет заорать "пошел ты", потому что мне не удалось увидеть счастье на лице Иден, как я ожидал. Все пошло прахом, и когда я не смог сдержать своих чувств и сказал ей, что люблю ее, она сказала мне, что я ошибаюсь.

Чертовски облажался.

Любил ли я когда-нибудь кого-нибудь раньше? Черт возьми, нет.

Знаю ли я, что такое любовь? Нет, но знает ли кто-нибудь на самом деле?

Но готов ли я сделать все, что в моих силах, чтобы уберечь Иден в безопасности, даже если для этого придется пожертвовать своей свободой воли ради правил моей матери? Черт возьми, да.

У меня под ложечкой появилось какое-то чувство, от которого я просто не могу избавиться. Всякий раз, когда я смотрю на нее, чувствую ее, вдыхаю ее запах или даже, черт возьми, думаю о ней, у меня перехватывает дыхание. От нее у меня буквально перехватывает дыхание, и теперь, когда я наконец взял себя в руки и понял это, она говорит мне, что я не могу любить.

Черт бы тебя побрал.

Потерявшись в собственных мыслях, я слышу, как Тобиас зовет меня по имени в последнюю секунду, и мне удается поймать мяч, который он бросил в мою сторону, прежде чем он попадает мне прямо в лицо.

Я ненавижу быть рассеянным. Я чувствую, что теряю контроль – что мне не нравится, как и сказала Иден, – но я готов чувствовать то же самое ради нее. Почему она этого не видит?

– Эй, подбрось мяч, Ксан! – кричит Тобиас, и я провожу рукой по лицу, прежде чем бросить его в его сторону. На этот раз он готов к моему ненужному гневу и ловит его без травм, пока пот стекает у меня по спине от послеполуденной жары.

Черт, у меня такое чувство, что в голове все перемешалось.

Как, черт возьми, я должен идти на ужин со своими родителями и брать Рокси вместо Иден? Она буквально выпотрошит меня ржавым ножом и позволит истекать кровью, пока Хантер и Тобиас будут смотреть. Я уже чувствую это, но я боюсь сказать ей о нашем соглашении, потому что тогда она будет настаивать на том, чтобы поехать со мной, а я не хочу ставить ее прямо на пути моей матери. Я даже не знаю, на что она на самом деле способна.

– Еще раз, – зовет Тобиас, и на этот раз я готовлюсь к мячу гораздо быстрее. Я машу ему, чтобы он отошел подальше, и он охотно идет.

Я не рассказал остальным, что я ей сказал, поэтому я определенно не рассказал им, как она меня оттолкнула. В тот момент я понял, что в душе она потерялась в себе, переполненная таким количеством разных эмоций одновременно. Я наблюдал, как она отключила свои эмоции. Мое подсознание явно думало, что я смогу вернуть ее, произнеся эти три слова, но я ошибался.

Я ненавижу это. Я ненавижу это больше, чем отсутствие контроля, но не так сильно, как я ненавижу невозможность это исправить. И вот почему я знаю, что люблю ее.

Я перекатываю мяч в руках, пока ищу ее. Это не занимает много времени, и я замечаю ее справа, полностью сосредоточенную, когда она бежит сама, обгоняя всех остальных рядом с ней.

Как мне заставить ее открыться нам? Или хотя бы одному из нас? Возможно, Хантеру? Он может влезть во все это дерьмо, вытянуть из нее все проблемы и очистить от боли ее душу. Это то, чего я хочу. Но какая-то ноющая часть меня знает, что я с самого начала так сильно все испортил, что она никогда не поймет, что я чувствую на самом деле. В ту секунду, когда я узнал ее фамилию и решил сделать ее нашей игрушкой, я все испортил.

Кажется, я просто не могу успокоиться. Я делаю глубокий вдох, но грудь сдавливает, а тело напряжено с головы до ног. Черт. Как мне избавиться от этого волнения? Я знаю, это потому, что завтра у нас выездная игра и мы не вернемся до субботы, когда мой отец ожидает моего визита, и я чувствую себя слишком дерьмово, чтобы рассказать ей об ужине сейчас – даже если бы он был для нее.

– Бросай гребаный мяч, Ксан, – кричит Тобиас, и, кажется, это заводит меня только сильнее. Отводя руку назад, я бросаю ее в его сторону изо всех сил, что у меня есть, при этом с моих губ срывается ворчание.

Я знаю, что проиграл, когда он начинает бегать задом наперед, но я не понимаю, насколько далеко, пока не становится слишком поздно, и он не натыкается на гребаную пирамиду команды поддержки, или как там они называют это дерьмо.

Крики и хныканье девочек привлекают всеобщее внимание, когда они поднимаются на ноги, и Тобиас среди них, и я наблюдаю в замедленной съемке, как КитКат намеренно бросается на него сверху, лежа на траве, прежде чем он успевает подняться.

– Черт, – ворчит Хантер, останавливаясь рядом со мной и указывая направо, когда Иден направляется к Тобиасу и чирлидершам.

Я мгновенно начинаю шагать в том же направлении, поправляя штаны, наблюдая, как на лице Иден нарастает гнев, потому что это чертовски сексуально.

Иден

Вдох, левой ногой. Выдох, правой ногой.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Пинки и Перки, они же КитКат и Рокси, близки к тому, чтобы их вырубили к чертовой матери. Такое чувство, что прошла целая вечность с тех пор, как они пытались накачать меня наркотиками, а я продолжала

игнорировать их, как и договаривались, но я на пределе своих возможностей с ними.

Райан, похоже, ничуть не приблизился к тому, чтобы снова связать их с Иланой, поэтому я хочу сказать: к черту все, давайте дадим им то, чего они заслуживают, независимо от того, кто их снабдил и сыграл большую роль. Очевидно, в этом отношении я в меньшинстве, но Райан пообещал, что если мы ничего не найдем в ближайшее время, я смогу поступить по-своему.

Однако мое обещание не связываться с ними близко к тому, чтобы отправиться в ад, поскольку каждое слово из их уст предназначено для того, чтобы вывести меня из себя. Я не знаю, чего они ожидают, когда зайдут со мной слишком далеко, но они близки к тому, чтобы это выяснить.

Когда я приближаюсь к их концу поля, они увеличивают громкость, чтобы я могла слышать каждое слово, которое они произносят, стоя прижавшись друг к другу.

– Но ты видела размер члена Тобиаса? Девочка, я могла бы кататься на нем несколько дней, – говорит КитКат, обмахивая лицо веером и сплетничая с командой поддержки, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы держать рот на замке.

– Девочка, это ерунда, – вставляет Рокси. – Может, нам стоит напомнить им, чего именно они лишаются, тратя время с этой шлюхой. Папа говорит, что Ксавье скоро сделает мне предложение, и я полностью за то, чтобы сеять твой овес и все такое дерьмо, но хватит. Я не могу заставить себя кончить так, как кончаю с ним.

Я жалею, что сразу же бросила взгляд в ее сторону, потому что замечаю, что она улыбается в мою сторону, и ненавижу позволять ей вот так действовать мне на нервы. Гнев бурлит в моих венах, когда я прикусываю губу, чтобы сдержать свою ревность.

Следуя по дорожке, я отворачиваюсь от них и направляюсь обратно в противоположном направлении, пытаясь очистить свой разум, считая шаги и вдохи, чтобы успокоиться, пока не слышу крики и визг.

Бросив взгляд через плечо, я замедляю шаг и останавливаюсь, когда вижу команду поддержки, распростертую на земле грудой конечностей, и я почти улыбаюсь, пока не замечаю слишком знакомую майку и черную шапку. Какого хрена Тобиас там делает?

В поисках Хантера и Ксавьера я вижу, что они в шоке смотрят на Тобиаса. Мяч тоже лежит в куче тел, и я понимаю, что произошло. Я почти продолжаю свой бег, но потом вижу, как КитКат практически бросается на Тобиаса. Рычание вырывается из моего горла, когда я чувствую, что мои ноги двигаются сами по себе.

Шагая в их направлении, я прижимаю руки к бокам, чувствуя, как мои шаги становятся длиннее, поскольку мое тело пытается доставить меня к Тобиасу как можно быстрее, фактически не бегая.

– Отвали нахуй, шлюха, – огрызается Рокси, загораживая меня от КитКат, когда она ложится сверху на Тобиаса, буквально прижимаясь бедрами к его члену, и все, что я вижу, – это красный цвет.

Схватив ее за левую руку и вцепившись пальцами в ее кожу, я толкаю ее влево, отпуская, когда она спотыкается о собственные ноги и приземляется на задницу. Эти сучки полны решимости действовать мне на нервы, это уж точно.

Приближаясь к кучке чирлидерш, все еще пытающихся встать после того, как Тобиас сбил их с ног, как гребаные кегли для боулинга, я перелезаю через двух из них, чтобы добраться до самой большой мотыги часа. Почти смешно, что она переделала прическу после того, как Хантер что-то сказал по этому поводу, но в то же время это выводит меня из себя. Я ненавижу смотреть, как она пытается привлечь внимание Хантера. Он мой. Они все мои.

Тобиас выглядит совершенно сбитым с толку с выражением – что, черт возьми, происходит, когда КитКат прижимается к нему всем телом, прижимаясь грудью к его лицу. Это последняя капля.

Я не обращаю внимания на остальных членов команды поддержки, когда наклоняюсь, запускаю пальцы в ее фиолетовые волосы и резко притягиваю ее к себе. Ее крики боли наполняют меня только садистской радостью.

– Поднимайся нахуй, Тобиас, – рычу я, и он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, пока я продолжаю держать КитКат за волосы. Кивнув, он быстро вскакивает на ноги и с отвращением отряхивает свою футболку, когда я усиливаю хватку и разворачиваю КитКат лицом к себе.

– Отвали от меня нахуй, тупая пизда, – шипит она, когда я откидываю ее голову назад, и я не могу удержаться от усмешки.

– С меня, блядь, хватит, ты меня понимаешь? Я покончила с твоим дерьмом, и я покончила с дерьмом Рокси – со всем этим. Я сделала так, как хотели все остальные, и ничего не сказала тебе, пока ты продолжала трахаться со мной, но хватит, – бормочу я, глядя на нее сверху вниз, но, кажется, это только заставляет ее улыбнуться шире.

Я знаю, что люди смотрят на нас, но я понятия не имею, где кто конкретно находится, и я предполагаю, что это каким-то образом позже появится в социальных сетях в виде видео. Мне просто похуй, я сосредоточена исключительно на этой сучке передо мной.

– Ты чертовски облажалась, сучка, – говорит она, пытаясь убрать мою руку со своих волос, но я качаю головой.

– Ты не такая большая и сильная, когда не прячешься за спинами других, выполняя свою работу, не так ли? Мне похуй, что ты придешь за мной, но ты, блядь, не имеешь права прикасаться к тому, что мое.

Она смеется, когда я вибрирую от гнева, ее шея напрягается, когда я продолжаю оттягивать ее голову назад, становясь злее с каждой секундой, когда она думает, что это смешно.

– Здесь нет ничего твоего. Ни. Одной. Вещи. Так почему бы тебе просто не сделать нам всем одолжение и не упасть замертво? Это неизбежно, что все так закончится, так почему бы, черт возьми, не покончить с этим?

Я слышу возню позади себя, но прямо сейчас у меня тонельное зрение на эту сучку. Мое лицо словно горит, когда гнев поглощает меня. Поднимая правую руку назад, сжав костяшки пальцев в кулак, я вытягиваю руку вперед и бью сучку прямо в лицо, удерживая ее за волосы левой рукой.

Инерция слегка выводит меня из равновесия, поэтому, когда она размахивает руками, защищаясь, она бьет меня по руке и ноге, прежде чем я успеваю ее заблокировать. Тупая сука. Сильнее вцепившись в ее волосы, она бьет меня в грудь, моя грудь пульсирует, когда я замахиваюсь ногой и ударяю ее по икре, сбивая ее с ног.

Крепко держа руку в ее волосах, я падаю вместе с ней, но мне каким-то образом удается приземлиться на нее в схватке, и только сейчас я слышу пение и вздохи, смесь реакций на двух девушек, дерущихся из-за трахающегося парня – потому что, очевидно, именно этим я и занимаюсь.

– Отвали от нее нахуй! – Я слышу крик Рокси, но она может отсосать мой несуществующий член.

Сильные руки обвиваются вокруг моей талии, пытаясь оторвать меня от кричащего тела КитКат, но я отказываюсь отпускать.

– Давай, любимая, я держу тебя, – шепчет Хантер мне на ухо. Его голос заставляет меня остановиться, но эти гребаные сучки заслуживают большего, чем побои. Гораздо большего.

– Мне надоело играть в ожидание, Хантер. Они должны заплатить за все это дерьмо, – рычу я, все еще хватая ее за волосы, пока она впивается своими тупыми ногтями в мою руку, но из-за того, как Хантер держит меня, моя другая рука не может дотянуться, чтобы ударить ее снова. Черт.

– Они заплатят, Иден.

– Когда? Когда, черт возьми? – Я рычу, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы от злости, и я ненавижу то, как сильно все сейчас видят, как я ломаюсь.

Я наконец отпускаю КитКат, и она мгновенно втягивает ногти. Я падаю навзничь на Хантера, когда он прижимает меня к себе и вслепую убирает волосы с моего лица.

Я знаю, что он пытается успокоить меня, но я чувствую себя подавленной.

– Хантер, опусти меня, – бормочу я, и он ставит меня на ноги, когда я делаю глубокий вдох, уперев руки в бедра и глядя вниз на свои ноги.

Я чувствую, что за мной сейчас наблюдает так много глаз, но сосредоточенность на этом мне не поможет. Я действительно не знаю, что поможет. Я чувствую себя так, словно нахожусь на эмоциональных американских горках, мое сердце учащенно колотится в груди, когда у меня начинает немного кружиться голова.

Вау.

Делая еще один глубокий вдох, я пытаюсь унять прилив адреналина, который, должно быть, заставляет меня так реагировать. Наконец поднимая глаза, я вижу, что вся команда поддержки, легкоатлетическая команда и футбольная команда смотрят на меня широко раскрытыми глазами – все, кроме "Звезд", Арчи и Чарли, на лицах которых смесь признательности и беспокойства.

– Вы, блядь, уже закончили пялиться? – Рычу я. Я хочу выбраться отсюда, но мне кажется, что я всегда оказываюсь в ситуациях, которые требуют, чтобы я уходила, не сказав ни слова, и на этот раз я отказываюсь уходить тихо. Эти люди здесь, которые позволяют твориться всякому дерьму, отчасти являются причиной того, что в этом городе такой пиздец.

Затем на вершине пирамиды находится королева пизды Илана, с которой нужно бороться. Мне действительно нужно убедить Ксавье позволить мне посидеть с ней, но сейчас неподходящее время.

Тобиас подходит справа от меня, кладет руку мне на плечо и смотрит в глаза. – Я действительно верю, принцесса Шарик, что ты можешь защитить мою честь, – бормочет он с дурацкой ухмылкой на лице, и напряжение в моей груди начинает ослабевать.

Этот ублюдок и его способность разрядить ситуацию.

– Я ссылаюсь на пятую поправку, – отвечаю я, убирая волосы с лица и не сводя с него глаз.

– Ты можешь ссылаться на пятую по всему моему члену, когда будешь готова, – возражает он, и я в замешательстве щурюсь.

– Что за черт? – Я бормочу себе под нос, когда Ксавье подходит и встает передо мной, качая головой.

– Я думаю, это один из его эвфемизмов для обозначения работы рукой, Иден. Не обращай на него внимания, – говорит он, бросая на Тобиаса многозначительный взгляд.

Я оглядываюсь по сторонам, но ничего не вижу за тремя Звездами, каждый из которых загораживает меня от толпы, и мне не стыдно признаться, что я ценю их защиту, когда это дает мне минуту покоя, чтобы закрыть глаза и сделать успокаивающий вдох.

– Ксавье просто завидует, что я первый чью честь ты защитила, Шарик. Хочешь, я отвезу тебя домой и покажу, как сильно меня заводит смотреть, как ты, наконец, заявляешь на меня свои права на публике? – Шепчет Тобиас, наклоняясь так, что его губы касаются моего уха, и я дрожу.

Черт.

ДА. Да, я за.